"Журнал День и ночь" - читать интересную книгу автора (Автор неизвестен)

Иван Денисенко И замолкают вдруг колокола

Безумно и яростно ветер свистал, И молнии прятались в тучах стальных. Присяду на камень — нет, я не устал, А просто решил подождать остальных. Я просто забыл выражение лиц Идущих за мною, подобно орде, Идущих со мною под своды зарниц К неведомой цели, к далёкой звезде. Я просто забыл вдохновение глаз, Ладоней тепло и звучанье имён — И бросил котомку, и сел — в первый раз С начала пути, с сотворенья времён. Сто раз перелески меняли свой цвет, Сто раз облетали соцветья с куста. Я ждал. Так растаяли тысячи лет — Дорога была неизменно пуста. Давно уж мои растворились следы В дорожной пыли нескончаемых дней, И свет путеводной далёкой звезды С течением лет становился бледней. Когда же пришли в этот край наконец Остатки могучей, отважной орды, — Их встретил бесчувственный, каменный жрец В неделе пути от угасшей звезды.
Будь непокорен средь покорных, среди ораторов — молчи. Крепи свой дух, покуда в горнах куются острые мечи. И умудрись не ошибиться, Судьбы невольный паладин, не оступиться и не сбиться с того пути, где ты один. А коль допустишь в жизни промах, на плечи ляжет мощью всей непонимание знакомых и отчуждение друзей. Пройдёшь спокойно между ними, как царь средь оробевших свит, — и ветер дружески обнимет, и луч звезды благословит.
Великий город! Бьётся мерно В гранит упругая волна. Я вырос до твоих размеров; Мы одномерки, старина! Пред серой глыбой неживою Затеплил я свою свечу; За эту избранность с лихвою Я одиночеством плачу. Ты одного отвадил друга, Другого сбил с его пути, А третьему, что прибыл с юга, Не дал и вовсе подойти. Зато теперь ярмом на вые Висят, подарены тобой, И эти улочки кривые, И эти тени неживые, И коммуналок домовые, И всадник с ищущей рукой… Но у меня претензий нету, Не злись, обиженно сопя: Подозреваю, что по свету Бегу я только от себя. А коли так — расти продолжу, Врастать и в камень, и в волну; Пробью собой событий толщу И этой жизни глубину. Когда ж от силы занеймётся, Вздохну светло и глубоко. Гранитный берег всколыхнётся, И ветер в небе задохнётся, И загустеет, и свернётся Июльской ночи молоко.
Будучи полностью выжат, будучи брошен в печь, — ты должен не просто выжить, ты должен себя сберечь, чтоб, к райским придя воротам и гордости не тая, ответить на грозное «Кто там?»: — Господи, это я!
Не слушай страх, не слушай плоть, Не запирай калитку, Когда придёт к тебе Господь, — Услышь Его молитву. Не бойся свежести, мой друг, Не бойся увяданья; Когда-нибудь замкнётся Круг — Храни его преданья! Цени старинное вино И вечные заветы, И этот мир, и мир иной, Иной звездой согретый. Цени и жди. Нам выпал век, Похожий на комету. Не забывай: ты — человек. И выше истин нету. Кто слушал в страхе свою плоть, — Вступить не сможет в битву. Когда придёт к тебе Господь, — Услышь Его молитву.
Проблем накопилось до чёрта, а голос из трубки — как плеть: «Задолженность Вашего счёта составила двадцать пять лет». Ну вот, удивляюсь, и дожил до взрослого мира, когда кому-то отчаянно должен уже не рубли, а года. Себя отдавал интересам, сравненьям коранов и тор… Но, страшен глазами и весом, из леса идёт кредитор. Расклеилась шляпа из фетра. Укрывшись средь мокрых ветвей, выпрашиваю у ветра лоскутья планиды своей.
Потоки слов в пространстве гулком, Мерцающий закатный свет. Идут на взлёт по переулкам Обрывки утренних газет. Они летят усталой тенью В бескрайний космос забытья, И среди них летит к забвенью, Быть может, и моя статья. И город, тающий во мраке, Сквозь чёлку августовских крон Глазами брошенной собаки Глядит на звёздный небосклон.
Над Невою — мачты кораблей и закат — пленителен и розов… Пляшет грифель липовых аллей по страницам питерских морозов. В полчаса сгустилась темнота, и Луна нахохлилась по-птичьи. Петербург, ты апокалиптичен, город-призрак, город-маета! Околдует ветер, как Петра, и не сразу скажет о расплате — прежде строчки выдавит в тетради остриём гусиного пера. Станет прочь отталкивать друзей да швырять в окошко птичьи крики. Лишь тетради (будущие книги) да клетушка (будущий музей)… Не смотри, приятель, на Луну — не поймёшь, орёл там или решка. Ночь темна. Верней, черна — как речка, и у этой ночи ты в плену.

Спивались, вешались богемы, Элиты чахли род от рода, Но прошибали время гены Неистребимого народа. Подъемля Родину из праха К вершинам веры, духа, воли, Плечом к плечу вставали пахарь, Кузнец, рыбак, охотник, воин. По тёмным чащам, по трясине Шагая долгими веками, Они баюкали Россию Своими грубыми руками. Под волчий вой, под шорох веток, Вдали от Терема и спеси Они прислушивались к ветру И у костра слагали песни…
Темны дороги, а песни долги, Неясны знаки, опасны речи. На Сером Волке, могучем Волке Куда ты мчишься, Иван-Царевич? Наветы, сплетни да кривотолки Страшней Кощея да Чуды-Юды. Иван-Царевич на Сером Волке, Не жди пощады, не жажди чуда. Бессилен меч, и стрела не к месту, Пробьёшься словом, когда не сдрейфишь. Исполни волю — добудь невесту. Доверься Волку, Иван-Царевич!

стр.88

И замолкают вдруг колокола, И ветер в поле, и в лесу деревья; И тяжелеет небо, как скала, И замирает шумная деревня. Так замирает, словно умерла. И люди в избы прячутся, как звери. Во всех домах — платки на зеркала, И крест углём рисуется на двери… И все живые, кто ещё не слеп, У окон стоя, силятся увидеть, Как Синий Волк, неспешен и свиреп, В звенящей тишине из леса выйдет. …Пройдут года, затянутся рубцы, И в кабаках, где хмель и кривотолки, Кормиться станут ветхие слепцы, Рассказывая быль о Синем Волке.
Судьба монетой неразменной сквозь вечный катится бедлам. Пусть Память будет соразмерна Словам, Поступкам и Делам. И сколько б Время ни стучало огромной армией часов, — пусть будет в Памяти начало великих Дел, красивых Слов. Теченье дней переиначит жизнь человечества слегка, ведя спираль, — а это значит: спустя недолгие века, всё повторится. Будут вёсны, и двое в тишине садов увидят в небе те же звёзды, и так же скажут про Любовь.
В начале легко, к середине — с трудом, К финалу — без песен и снов, Этап за этапом по жизни бредём, Бренча кандалами годов. И взгляды тускнеют, и близится ночь, И тает отпущенный срок, А мы всё слабее от принятых нош, А ветер силён и жесток. Ах, право, счастливый финал не найду Для этих негаданных строф. Ребята, бредёте? Я тоже бреду По тропочкам наших голгоф. Ударило громом — Господь из ружья Охоту ведёт на Тельца… Посмотрим назад, дорогие друзья, И — вместе, вперёд, до конца!..
Познаешь и проклятье, и прощенье, Но в самый трудный час молись о том, Чтобы хватило сил на возвращенье В оставленный и выстуженный дом. Когда ж вернёшься — прилагай старанья, Обхаживая свой последний скит, Чтоб не свели с ума воспоминанья, Не разорвало сердце от тоски. И берегись за шкафом иль кроватью Найти давно потерянный дневник; Найдёшь — раскроет прошлое объятья, Прошли года, покажется, что — миг, Но не вернуть его и не исправить. Сядь на пороге и молись о том, Чтоб сил хватило заново оставить Твой безнадёжно опустевший дом.

г. Омск — Санкт-Петербург