"Призрак рейхсляйтера Бормана" - читать интересную книгу автора (Иванов Владимир Г.)

Охота за плотью и призраком

Во второй половине дня 14 февраля 1961 года д-р Фриц Бауэр закончил допрос Бормана. Подписав пропуск на выход из здания франкфуртской прокуратуры, прокурор подшил протокол в папку и написал сверху: документ № 384.

Понятно, что в прокуратуре побывал не бывший рейхсляйтер Мартин Борман. В качестве свидетеля проходил его сын — Хорст-Адольф. Он сообщил, что неоднократно беседовал с отцом... в Латинской Америке.

В свое время, точнее весной 1945 года, рейхсляйтер позаботился о судьбе и безопасности своих отпрысков. Жену Герду он отправил, как мы знаем, в Берхтесгаден. Старший сын, окончив «курс» в одном из австрийских монастырей, попал под патронаж епископата Алоиса Худала (эта фигура через несколько страниц всплывет в нашем расследовании). Не без помощи папаши постриглась в монахини старшая дочь Ева Ута.

В конце 50-х — начале 60-х годов стало известно о судьбе другого сына бывшего рейхсляйтера. И вот в какой связи. Западная Германия в то время активно вмешивалась в дела стран «третьего мира», захватывая новые рынки сбыта и проводя нужную ФРГ политическую линию. Причем для камуфляжа далеко идущих целей использовалась прежде всего культурная экспансия. По некоторым подсчетам, в ФРГ насчитывается около 40 «институтов» и «обществ», занятых информационно-пропагандистской интервенцией в страны Азии, Африки и Латинской Америки. Изучавший деятельность этих центров историк Г. Александрович указывает, что руководящим ядром этой деятельности является «Институт имени Гете по популяризации немецкого языка за границей», расположенный в Мюнхене.

Зарубежные филиалы «Института Гете» (или, как их иногда называют, «институты культуры») — а их число превышает две сотни — разбросаны в десятках стран.

Западногерманский банкир, нацистский преступник Шахт как-то откровенно признал, что эти пропагандистские учреждения в будущем смогут быть использованы Бонном как «несокрушимый оплот в политических и экономических целях».

«Институт Гете» руководит и специальными немецкими школами за границей, число которых превышает 250, а численность учащихся достигает 60 тысяч. Особенно много подобного рода учебных заведений в странах Африки, и в первую очередь на территории бывших германских колоний.

О характере деятельности «популяризаторов немецкого языка» дает представление, например, следующий факт.

В 1964 году сотрудники «института» в Того распространяли один из номеров газеты рейнских и рурских промышленников «Индустри-курир», в котором говорилось, что Того должно стать «двенадцатой землей Федеративной республики». В школах, организованных «институтом», «просвещение» молодых тоголезцев начиналось с разучивания гимна «Германия, Германия превыше всего».

Представителем же «института» в Конго (Киншаса) в те годы был сын Мартина Бормана.

Прикрываясь именем великого Гете, Борман-младший и другие «культуртрегеры» нацистского разлива вели безудержную антикоммунистическую пропаганду, вмешиваясь во внутренние дела молодых независимых государств и занимаясь вербовкой агентов.

Обстоятельства же, предшествовавшие допросу юного Бормана в феврале 1961 года, были таковы.

Вскоре после суда над Эйхманом хлынул такой поток сообщений о Бормане, что прокуратура во Франкфурте-на-Майне была вынуждена начать дело «О бегстве военного преступника М. Бормана». Одним из первых материалов на стол следствия легло документированное cообщение, что Борман использовал тот же маршрут, что Эйхман для бегства в Южную Америку — через Австрию и Италию. Называлась дата перехода — 16 августа 1947 года. Возглавивший расследование прокурор земли Гессен, активный участник антифашистского движения доктор Фриц Бауэр и главный следователь Хорст фон Глазенапп за два года собрали досье из 8 объемистых папок, включающих более 1300 документов, имеющих с ношение к судьбе Бормана. Одним из свидетелей, допрошенных Бауэром, и был сын бывшего рейхсляйтера.

Примерно в то же время дала показания еще здравствовавшая тогда мать Герды Борман —. Хильдегард Бух (тестя Бормана — председателя верховного партийного суда Вальтера Буха уже не было в живых).

Приглашенная в прокуратуру, она заявила следующее:

«Я не знаю, жив ли обвиняемый Мартин Борман, но насколько я знаю, в 1949 году он еще был жив... Однажды к нам пришли два неизвестных мне человека. Они наедине беседовали с моим мужем. Это были штатские, они вошли в наш садик и заговорили с моим мужем. Один из них безусловно был немцем... Я полагаю, что мой муж счел вполне достоверным сообщение о Мартине Бормане, которое доставили двое в штатском. Вечером после это визита, когда мы легли спать, мой муж сказал мне о Бормане: «А эта свинья все-таки живет!»

В показаниях фрау Бух обращает на себя внимание ее заявление о том, что несколько лет назад она получила письмо, в котором ей угрожали расправой, если она, не дай бог, вздумает давать показания о своем зяте.

Опрос сотен людей, сопоставление десятков показаний позволили Фрицу Бауэру заявить на пресс-конференции, организованной им 13 апреля 1961 года, что Мартин Борман жив. Он утверждал также, что располагает данными о деятельности организации «ОДЕССА», которая после войны помогала бывшим эсэсовцам бежать из Германии. Тем не менее, найти Бормана или напасть на верный след на основании собранных данных не удавалось.

А сведения о будто бы оставшемся в живых главном военном преступнике продолжали поступать. В следующем, 1962 году в Западной Германии появилось немало сообщений о судьбе Бормана. Так, газета «Андере цайтунг», со ссылками на «достоверные источники», указывала, что Борман обнаружен в Патагонии, а затем в Эквадоре. Она утверждала, что тот сделал себе две пластические операции и в ближайшее время собирается вернуться на родину для исполнения «политического завещания» Адольфа Гитлера. Другая западногерманская газета — «Кельнише рундшау» — опубликовала сообщение о том, что фашистский преступник сбежал в Аргентину, где и умер в самом начале шестидесятых годов.

Наступил 1963 год. Пресс-атташе испанского посольства в Лондоне Анхель Алтасар де Веласко сделал заявление для печати, в котором утверждал, что встретил Бормана в сорок пятом году в Мадриде. В мае,— показывал де Веласко,— он сел на немецкую подводную лодку, которая после 21-дневного пути доставила их к берегам Аргентины. По словам испанца, спустя много лет он видел Бормана в Эквадоре. Бывшего шефа партийной канцелярии было довольно трудно узнать — пластические операции сильно изменили его внешность. Кроме того, Борман здорово постарел и стал совершенно лысым.

В качестве свидетеля был вновь допрошен бывший статс-секретарь Вернер Науман, участвовавший в том «историческом» прорыве 2 мая 1945 года. Спустя восемнадцать с половиной лет 18 декабря 1963 года он «вспомнил»:

«Я пошел назад, к мосту Вайдендаммербрюкке. В одной воронке близ моста я заметил остатки нашей группы, их было человек 11, среди которых находился Мартин Борман, рейхсюгендфюрер Аксман. Еще, насколько могу вспомнить, там был доктор Штумпфеггер. После этого мы пошли по железнодорожному полотну к Лертерскому вокзалу, где попытались прорваться. Снова начался бой с русскими. Наша группа разделилась на три части. Я остался с двумя офицерами. Остальные присоединились либо к Аксману, либо к Борману. Я не знаю, кто пошел с Борманом. Однако я знаю, что к этому моменту Борман еще был в живых».

(Эти показания, как видите, прямо противоречат вер сиям Кемпки и Аксмана о смерти Бормана около танка.)

Особенно «урожайным» был следующий, 1964 год) Человека, похожего на Бормана, видели на границе между Чили и Перу. С сенсационными утверждениями выступил бывший шофер английской Контрольной миссии в Германии Л. Бленден, который якобы дважды после войны разговаривал с человеком, как две капли воды похожим на портрет Бормана, опубликованный в британских газетах.

Вслед за ним привратник одного из датских замков заявил, что в мае сорок пятого человек с внешностью Бормана в составе группы офицеров войск СС прибыл замок, где в ту пору размещался немецкий лазарет, которым командовал штандартенфюрер Вернер Хайде.

В марте 1965 года агенты Интерпола арестовываю человека с аргентинским паспортом на имя Карлоса Родригеса. Арестованный оказался штурмбанфюрером СС Детлевом Зонненбергом, который в конце 1953 года прибыл в Бразилию из Египта. На допросе он показал, что после ареста Эйхмана бывшие нацисты, живущие странах Латинской Америки, объединились в «организацию самозащиты», цель которой — скрывать сообщников от правосудия. Среди них,— утверждал Родригес-Зонненберг,— находится и Борман, проживающий в Бразилии. Однако обнаружить и изловить его практически не возможно.

Тем временем досье франкфуртской прокуратуры продолжало пополняться. 16 апреля 1966 года Бауэр объяви на очередной пресс-конференции, что располагает «свежими данными» о Бормане. «Круг сужается и скоро замкнется,— сказал он.— Наши люди шлют донесения с всех частей света. Мы идем по горячему следу». Бауэр выразил твердую уверенность в том, что Борман жив место его нахождения — Бразилия. Но широковещательное заявление осталось пустым звуком.

В конце 60-х и в начале 70-х годов было зарегистрировано свыше трех десятков «борманов». Полиция разных стран в разное время арестовала несколько человек. Например, одним из таких лже-борманов, задержанных весной 1972 года в колумбийских джунглях неподалеку от эквадорской границы, был семидесятидвухлетний Германн. В течение многих лет он жил в одном из индейских племен и был случайно обнаружен двумя колумбийскими журналистами. Власти обратились в Бонн с просьбой переслать им карту с отпечатками пальцев настоящего Бормана. Просьба была выполнена. Результат: Германн и Борман — совершенно разные лица.

...Одну из наиболее правдоподобных историй об исчезнувшем рейхсляйтере рассказала лондонская газета «Дейли экспресс», которой как будто удалось установить, что Мартин Борман жив и скрывается в Латинской Америке под именем аргентинского коммерсанта Рикардо Бауэра.

Однажды редакцию посетил Ладислав Фараго — автор многочисленных шпионских бестселлеров. Фараго утверждал, что располагает неопровержимыми данными о местонахождении Бормана и предложил организовать экспедицию в Южную Америку. Хозяева «Дейли экспресс» задумались: идея показалась им заманчивой — в случае удачи можно было рассчитывать на солидные дивиденды.

И вот в сопровождении сотрудника газеты Л. Стюарта Фараго отправляется за океан. В течение долгих месяцев охотники за Борманом колесили по странам континента. Бесконечные маршруты, многочисленные данные, десятки свидетелей — досье пополнялось. Последнее и решающее доказательство репортеры получили в аргентинской секретной службе. В их руки попали документы, донесения агентов, показания доверенных лиц, свидетельствующие о том, что Мартин Борман, он же Рикардо Бауэр, он же Августин фон Ланге, долгие годы находится под наблюдением службы безопасности Аргентины, с того самого момента, когда давний знакомый экс-рейхсляйтера опознал его в Буэнос-Айресе.

Что ж, поездка оказалась не напрасной. Хотя репортерам и не удалось встретиться и проинтервьюировать самого Бормана, Фараго и его напарник привезли в Лондон множество вещественных доказательств о пребывании нацистского преступника в Латинской Америке. И вот 27 ноября 1972 года «Дейли экспресс» оповестила: Борман жив! Газета рассказала, что осенью 1944 года Борман присвоил себе имперские ценности на сумму 200 миллионов долларов, с помощью которых был намерен после крушения «третьего рейха» начать новую жизнь где нибудь за границей.

Как же удалось ему завладеть такими богатствами? «Дейли экспресс»: благодаря связям с шефом гитлеровской службы безопасности Эрнстом Кальтенбруннером. Последний якобы под большим секретом поведал Борману о том, что в сейфах Рейхсбанка находятся ценности награбленные эсэсовцами. (Оговоримся: сведения, о которых идет речь, были настолько же секретными для Бормана, в какой степени для любого из нас — сообщение о местонахождении тюрьмы, «приютившей» главных нацистских преступников, Шпандау; любой мало-мальски крупный чин СС, не говоря уже о нацистской элите, был пре красно осведомлен о том, что содержалось в хранилищах Рейхсбанка.)

Но вернемся к «Дейли экспресс». Итак, став обладателем сокровищ, Борман распорядился отправить их на подводной лодке в Аргентину и разместить в четырех немецких банках, владельцы которых состояли в заговоре с человеком, намеревавшимся захватить власть в этой стране — другом фашистов Хуаном Доминго Пероном.

Не собираясь оспаривать тот факт, что немалое количество награбленных гитлеровцами ценностей в конце войны было действительно тайно вывезено за границу, и прежде всего в страны Южной Америки, возразим, что вряд ли Борман мог единолично распорядиться имуществом имперской службы безопасности, ревниво охранявшей свои права от любого посягательства. Да и зачем же было Борману, имевшему возможность практически бесконтрольно распоряжаться огромными суммами из партийной кассы НСДАП, средства которой слагались конечно же не столько из членских взносов, сколько из ежемесячных поступлений крупнейших магнатов нацистской Германии, рискуя головой, вступать в ненужный конфликт с могущественной империей Гиммлера — Кальтенбруннера? Впрочем,— не исключено — мог существовать и сговор «тройки»: Борман — Гиммлер — Кальтенбруннер.

Ну, а теперь о том, как удалось Борману выскользнуть из окруженного Берлина. Согласно «Дейли экспресс», от шефа гестапо Генриха Мюллера Борман узнает, что в подвале служебного помещения в доме № 117 по улице Курфюрстендамм Эйхман построил тайный бункер, который должен был служить ему убежищем на случай прихода советских войск. О существовании этого убежища знают в Берлине лишь три человека: Эйхман, Мюллер и Кальтенбруннер. И Борман избирает этот бункер в качестве своего укрытия и исходного пункта в бегству.

Снова оговоримся. Бункер, на который ссылается Фараго, был самым заурядным убежищем от воздушных налетов. С 1944 года он использовался как телетайпная гестапо. Во время бомбежек там собирались служащие со всего здания, а часть этого погреба была отгорожена для гражданского населения.

А дальше, если верить газете, произошло следующее. Борману в ночь с 1-го на 2 мая удается беспрепятственно добраться до этого убежища. Вместе с Мюллером и еще одним человеком по имени Шольц Борман дожидается «их», которые с минуты на минуту должны прийти за ним. А вот и «они» — посланцы епископа Алоиса Худала, которые помогают Борману ускользнуть из Берлина и благополучно добраться до Баварии, где в одной из деревенек находится его жена Герда. Ну, а дальше путь следовал через таинственные монастырские лабиринты, где следы Бормана как будто бы обрываются...

...Здесь я прерываю повествование «Дейли экспресс», чтобы, как обещано, рассказать о роли епископа Алоиса Худала в покровительстве активным нацистам.

Вы, видимо, обратили внимание, что в предпринимаемом расследовании дела Бормана в качестве перевалочного пункта фигурирует Италия. Там в конце войны повышенную активность проявляла разветвленная сеть агентуры специальных служб США и Англии. Сразу после высадки в Италии в порту Бари стал действовать 2677-й специальный полк Управления стратегических служб США (УСС).

Опубликованные после войны документы УСС свидетельствуют, что его агентура в 1944—1945 годах прочно обосновалась в Италии, причем одним из важнейших ее каналов были учреждения католической церкви.

Надо сказать, что ее роль в конце второй мировой войны была далеко не однозначна. Пальмиро Тольятти говорил в апреле 1945 года: «Существуют священники, сражающиеся против врага бок о бок с партизанами... С другой стороны, мы знаем, что в аппарате церкви существуют консервативные, реакционные элементы». (Именно на эти элементы делали ставку как сотрудники УСС, так и эсэсовские организации типа «ОДЕССА».)

Профашистские взгляды ряда влиятельных деятелей католической церкви, которую возглавлял яростный антикоммунист папа Пий XII, ныне достаточно широко известны. В том числе взгляды епископа Алоиса Худала. Еще в 1936 году в одной из своих статей он провозгласил, что «против большевизма и коммунизма существует только одно средство — уничтожение». Худал принадлежал к числу тех, кто открыто сделал ставку на Гитлера. В конце войны он был руководителем института «души святой Марии», а занимался же... делами нацистов. При этом Худал использовал свои связи для получения фальшивых иностранных паспортов. По сведениям западной печати, под опекой епископа Худала были выданы паспорта и удостоверения сотням нацистов, в том числе 13 крупнейшим военным преступникам. Среди них были, к примеру, гитлеровский воздушный ас Ганс-Ульрих Рудель — будущий идол неонацистов, все тот же Ф. Швенд — глава «фальсификационной службы СС» и другие преступники. (Кстати, в зарубежной печати не раз приходилось встречать версию о том, что между Борманом и «святым отцом» имели место встречи. Назывались время и место: январь 1947 года, Рим, улица Виа делла Паче.)

Стоит добавить, что среди «святых отцов» выделяется фигура священника Драгоновича. Во время войны в чине подполковника он верой и правдой служил фашистскому режиму в Югославии. После войны бежал под крылышко Ватикана. «Добрый отец» — под такой кличкой Драгонович проходил по ведомостям ЦРУ — получил 1000 долларов за каждого переправленного через границу простого нациста и 1400 — за преступников высокого ранга. Он же доставал документы и направлял подопечных дальше — в Южную Америку.

В 1984 году из Вашингтона поступили новые доказательства о причастности Ватикана к укрывательству фашистских изуверов. Речь идет о рассекреченном докладе, подготовленном в мае 1947 года американским дипломатом в Риме Винсентом ла Вистой. Его содержание подтверждает, что Ватикан являлся крупнейшей организацией, занимавшейся перевозкой за рубеж нацистских преступников. Автор документа приводит немало неизвестных ранее свидетельств того, что участвовавшие в операциях по отправке за рубеж нацистских преступников священники подделывали для них паспорта, организовывали специальные тайные маршруты, укрывали в монастырях, а подчас и в самом Риме. Подобным образом были спасены десятки тысяч фашистских палачей. Занимались этим специально созданные «комитеты» Ватикана.

«Дом из стекла, где все могли бы видеть, что происходит внутри»,— такой, как заявил в 1984 году один из высших представителей церковной иерархии, должна быть католическая церковь. Однако в тот же самый день глава пресс-службы Ватикана отец Ромео Пансироли объявил журналистам, что он не намерен отвечать на вопросы относительно помощи, которую «святые отцы» оказывали нацистам после второй мировой войны. Так что можно с большой степенью вероятности предположить, что Худал и К° имели прямое отношение к организации бегства Бормана в Латинскую Америку...

...Как же развивались, согласно версии Фараго, события дальше? Проходит два года. Ныне здравствующая Ева Перон, жена тогдашнего аргентинского президента, во время поездки по Европе встречается с Борманом в Риме. Она предлагает ему убежище в Аргентине, естественно, не безвозмездно: бывший рейхсляйтер должен выделить ее мужу три четверти своего состояния. Борман согласен и взамен требует надежные документы. Об этой сделке сохранилась запись директора Аргентинского информационного католического агентства, и Фараго готов предъявить ее, но... «в свое время». А пока история продолжается.

16 февраля 1948 года,— пишет «Дейли экспресс»,— ватиканские власти изготовили человеку без подданства Борману паспорт на имя Элизера Гольдштейна, с которым тот 17 мая прибывает в Буэнос-Айрес на борту итальянского пассажирского судна «Джованни К». На пристани Бормана-Гольдштейна встречает министр обороны тогдашнего правительства Аргентины. Бормана поселяют в доме № 130 по улице Калле Санта в Сан-Мартино, а вскоре выдают разрешение на постоянное местожительство. Отныне он может свободно передвигаться по стране. Борман занимается торговлей древесиной, поддерживает контакты с окружением Перона. Постепенно беглый рейхсляйтер группирует вокруг себя нацистов, бежавших от возмездия в Южную Америку. В 1952 году он уже командует нацистской организацией «Паук».

Свержение Перона осенью 1955 года вновь обращает Бормана в бегство. Он временно укрывается в Чили, меняет имя, нанимает телохранителя. По-настоящему трудные времена для Бормана,— пишет далее «Дейли экспресс»,— наступают в сентябре 1963 года, когда аргентинская секретная служба устанавливает более строгий контроль за бывшими нацистами. Она создает сеть наблюдательных постов, в которую попадает немало военных преступников. И только человек, которого аргентинская секретная служба считает Борманом, с неизменной ловкостью ускользает из расставленных ловушек. Рикардо Бауэру (таково должно быть имя Бормана) удается уходить от преследования. Однако автор репортажа о Бормане, Фараго убежден в том, что аргентинская секретная служба продолжает следить за каждым шагом этого человека.

Итак, дело принимало совершенно неожиданный оборот. Впервые за всю 27-летнюю историю поисков охотники за Борманом смогли оперировать не только слухами и показаниями подозрительных личностей («Я был последним, кто видел живого Бормана», «Я встретил Бормана в портовом кабачке на острове Санта Крус де Тенериф», «Я сидел напротив него — точь-в-точь как вот сейчас сидим мы с вами», «Я был личным телохранителем Бормана. Он умер от рака. Он, видите ли, заболел им еще в 1944 году: Гитлер не переносил табачного дыма, вот ему и приходилось курить наспех в туалете — он сам мне жаловался на это», «Я следил за этим человеком 8 лет. Я должен был схватить его на границе — все было готово, но ему удалось надуть меня и скрыться. Он жив, это я точно знаю» и т. п.).

В руках «Дейли экспресс» было нечто более серьезное — документы аргентинской секретной службы, которые она собиралась предъявить, как мы помним, «в свое время». Но когда же? На это автор детективов Ладислав Фараго отвечал уклончиво: сначала он намерен издать книгу и выпустить фильм (соответствующие контракты и договоры с издательствами и заинтересованными продюсерами к этому времени были заключены). Только после этого он согласен предать гласности документы...

А тем временем прокуратура города Франкфурта-на-Майне объявила о новых расследованиях в связи с материалами «Дейли экспресс». И без того объемистое досье (к тому времени, о котором идет речь, в нем скопилось около семи тысяч страниц) стало разрастаться с необыкновенной быстротой. Новые письма, заявления свидетелей, анонимные звонки по телефону... Не было лишь главного — документов, которые должны были бы неопровержимо доказать, что «серый кардинал», один из самых мрачных и зловещих сподвижников Гитлера, действительно жив и скрывается от правосудия. И тут произошло то, чего меньше всего можно было ожидать: документов не оказалось.

Точнее говоря, они были. Но только... В один из дней, когда еще не улеглись волнения, вызванные сенсацией, в редакцию крупнейшего западногерманского иллюстрированного еженедельника «Штерн» пришло письмо, автор которого за 80 тысяч марок был готов предоставить журналу те самые секретные документы аргентинской службы безопасности по делу Бормана. Подателем письма был... сам Ладислав Фараго. После небольшого замешательства редакция предложение отвергла. И не потому, что «Штерн» не нуждался в сенсациях. Причина была в другом. Уж как-то смущало то обстоятельство, что предприимчивый автор торговал секретными документами направо и налево. Было принято простое и, как потом оказалось, единственно верное решение: репортеры «Штерна» напрямую обратились к первоисточнику, то есть к аргентинской секретной службе. Каково же было их изумление, когда спустя некоторое время чиновники из вышеупомянутого ведомства любезно переслали им копии тех самых документов, на которых и была построена версия о 33-м по счету Бормане. (До этого времени во всем мире было зарегистрировано 32 лже-Бормана.) Все расходы, включая переписку, составили 8 долларов. Ознакомившись с бумагами, журналисты из «Штерна» не могли удержаться вначале от разочарования, а потом и смеха — цена этим «доказательствам» не стоила и почтовых расходов, связанных с перепиской. Дело в том, что, во-первых, ничего секретного они не содержали, а во-вторых, случись кому-нибудь на основе этих бумаг попытаться идентифицировать личность Бормана, то им мог оказаться кто угодно, в том числе и сам Фараго.

(Впрочем, не будем торопиться с выводами. Чуть позже мы вернемся к розыскам Фараго.

Скепсис печати, попытки помешать следствию, объективные неудачи, сопровождавшие расследование, не поколебали воли главного лица в расследовании дела Бормана — генерального прокурора д-ра Фрица Бауэра. В письме Льву Безыменскому он пишет:

«Прокуратура Франкфурта-на-Майне считает, что Борману удалось бежать из имперской канцелярии, где прятались Гитлер и его ближайшее окружение. По-видимому, Борман некоторое время жил в Шлезвиг-Гольштейне Там он намеревался связаться с адмиралом Дёницем. Вполне вероятно, Борману удалось это, и Дёниц помог ему перейти границу Дании. Мы полагаем, что Борман некоторое время скрывался в датском королевском замке Гростен, находящемся недалеко от города Сондерборг. В замке Гростен, где тогда размещался эсэсовский госпиталь, прятались, как стало известно, многие видные нацисты».

И далее: «Мартин Борман бежал в Южную Америку и, вероятно, не из Скандинавии, а из Италии, куда он был тайно переправлен через альпийский перевал Бреннер Правда, пока все предпринятые меры по розыскам Бормана не дали результатов. Но это не значит, что они беспредметны. Как бы то ни было, дело Бормана не закрыто».

Но как бы то ни было, тема Бормана, ставшая эдаким неиссякаемым Клондайком для журналистов на Западе, постепенно иссякала. Интерес к делу Бормана медленно, но верно угасал. И следственные органы, и Интерпол, да и публика со временем просто устали от сенсаций и разочарований.

В конце концов один из главных участников следственного процесса Хорст фон Глазенапп в 1971 году решает прекратить следствие по делу Бормана. В заявлении для печати он не ставит под сомнение факт, что Борман наше свой бесславный конец в Берлине. По мнению Глазенаппа, все остальные версии в лучшем случае следует рассматривать лишь как предположения.

Становилось ясно, что окончательно закрыть дело фашистского палача, видимо, так и не удастся. Но...