"Остров мёртвых" - читать интересную книгу автора (Желязны Роджер Джозеф)

3

Разделeнные широким столом, уставленными пустыми тарелками, мы с Льюисом Бригсом внимательно изучали друг друга.

В предъявленном им удостоверении значилось, что он является агентом Центрального Бюро Безопасности Земли. Это был маленький сморщенный человечек с тяжeлым взглядом профессионального инквизитора, похожий на старую, бритую наголо мартышку. Ему явно давно было пора на пенсию. Представляясь, он слегка заикался, похоже от волнения, но обед подействовал на него самым благотворным образом, и он почувствовал себя немного увереннее.

— Большое спасибо, мистер Сандау. Обед был просто превосходен, — поблагодарил он. — А теперь, если вы не против, я хотел бы перейти к делу, которое привело меня к вам.

— Тогда давайте поднимемся наверх. Там у нас будет возможность побеседовать на свежем воздухе.

Мы встали из-за стола и, захватив с собой стаканы с выпивкой, направились к лифту.

Спустя несколько секунд, мы были уже на крыше, где был разбит небольшой, но уютный сад. Жестом я предложил Бриггсу опуститься в шезлонг под каштаном.

— Вам здесь нравится? — спросил я.

Он кивнул, устраиваясь поудобнее. Лeгкий ветерок обдувал наши лица. Мы наслаждались, вдыхая свежую прохладу сумерек.

— Это впечатляет, — произнeс он, с интересом оглядываясь по сторонам, — вы умеете удовлетворять свои прихоти.

— Да. Кроме того, благодаря моим прихотям, которые вы сейчас похвалили, — пояснил я, — мой дом совершенно невозможно обнаружить средствами воздушной разведки.

— О! Об этом я даже не подумал.

Я предложил ему сигару. Он отказался. Тогда я закурил сам и поинтересовался:

— Так о чeм же вы хотели со мной поговорить?

— Не согласились бы вы отправиться со мной на Землю, чтобы встретиться с моим начальством?

— Нет, — ответил я. — Я уже раз десять письменно отвечал на этот вопрос. Земля вредно влияет на мою нервную систему. Она принесла мне слишком много боли, поэтому я и живу здесь. Земля перенаселена, кишмя-кишит бюрократами, там видимо-невидимо разных болезней и массовых психозов. Короче, если вашему шефу нужно мне что-то сказать, то он вполне может передать это через вас — я отвечу, а вы передадите мой ответ.

— Обычно, — сказал он, — подобные вопросы решаются на уровне Отдела.

— Что ж, — пожал я плечами, — я готов, если потребуется, оплатить кодированную курьер-грамму на Землю.

— Ответная курьер-грамма слишком дорогое удовольствие для Бюро, — произнeс он. — Вы же понимаете, что наш бюджет не…

— О, ради бога, я оплачу в оба конца. Только прекратите забивать мой почтовый ящик своими посланиями, которые вы почему-то всe ещe называете повестками.

— Нет, нет! Ни в коем случае! — в его голосе звучали неподдельные нотки ужаса. — Так ещe никто не поступал. Человеко-часы, затраченные нами на разрешение вопроса о правомерности оплаты вами курьер-грамм влетят нам в копеечку.

О Мать-Земля! Глубоко скорблю я о твоей судьбе и о детях твоих неразумных, населяющих тебя! Рождаются правительства, расцветают, укрепляя «национальное единство» и окружая себя «нерушимыми границами». Затем наступает период окостенения: происходит разделение сфер влияния, появляются всe новые управляющие структуры — да, ещe Макс Вебер об этом говорил. Он рассматривал бюрократию, как неизбежный продукт развития любого института власти и считал, что это в порядке вещей. Бюрократия необходима и неизбежна! Бюрократия абсолютна! Можете зачеркнуть слово «Бог» и написать сверху «Бюрократ».

Но в истории любой бюрократии рано или поздно наступает момент, когда она становится пародией на саму себя. Вспомните, ведь развал огромной управляющей машины в Австро-венгерской империи породил Кафку, в России — Гоголя. Бедняги, они свихнулись, но так и не поняли природу бюрократа.

И вот сейчас передо мной сидел человек, выживший в условиях несравненно более абсурдной и нелепой системы, чем все существовавшие до настоящего времени. Это указывало на то, что он безнадeжно глуп и эмоционально обделeн, либо — мазохист с несгибаемой волей. Именно такие должности, в которых сочетаются все худшие родительские черты — навязчивая забота мамаши о своeм чаде и дутый авторитет всезнающего папаши — всегда привлекали идиотов.

Вот почему, Мать-Земля, глубоко скорблю я о твоей судьбе в этот миг бесконечного парада, что зовeтся ВРЕМЕНЕМ — парада миллиардов клоунов с разбитыми сердцами.

— Так скажите же, что вам от меня нужно, и я тут же дам вам ответ, — предложил я.

Он достал из внутреннего кармана пиджака запечатанный конверт с многочисленными печатями, уверявшими, что послание «совершенно секретно» и протянул мне.

— В случае, если вы откажитесь лететь со мной на Землю, — сказал он, — мне поручено передать вам вот это.

— А если бы я согласился, что бы вы сделали с письмом?

— Вернул своему начальнику.

— Чтобы он смог вручить мне его лично?

— Вероятно, — ответил он.

Я вскрыл конверт и извлeк оттуда листок бумаги.

Спустились сумерки, и мне пришлось поднести письмо к самым глазам, чтобы разобрать его содержание. Это был список из шести имeн. И пока я его читал, мне стоило большого труда сохранять невозмутимое выражение лица.

Всех этих людей я когда-то любил или ненавидел, и объединяло их лишь одно — смерть.

Впрочем, нет. Была у них ещe одна общая черта. Все они были на тех фотографиях, которые я получил в последнее время.

Я выдохнул клуб дыма, сложил лист, засунул его обратно в конверт и положил на середину стола.

— И что же сие означает? — после нескольких секунд молчания поинтересовался я.

— То, что все эти люди потенциально живы, — ответил Бриггс. — И прошу вас, уничтожьте письмо при первой же возможности.

— Хорошо, — ответил я. — Но почему вы считаете, что они потенциально живы?

— Потому что были похищены их Воспроизводящие Ленты.

— Каким образом?

— Мы не знаем.

— А зачем их украли?

— Это тоже неизвестно.

— Значит вы прилетели к мне…

— Потому что вы — единственный человек, который знал из всех. Единственное звено, которое их объединяет.

Сначала я ему не поверил, но не подал вида и ничего не сказал. Ещe бы, я был уверен, что Воспроизводящие Ленты — единственная вещь во Вселенной, которую невозможно украсть или раздобыть каким-либо другим способом. Они хранятся всего тридцать дней, а затем от них не остаeтся следа. Когда-то я сам пытался заполучить такую ленту, и у меня, разумеется, ничего не вышло. Их охранники неподкупны, а хранилище недоступно.

Кстати, это одна из причин, по которым я никогда не посещаю Землю. Мне не хочется, хотя бы и временно, носить Воспроизводящую Панель. Каждому человеку, родившемуся на Земле, такая панель имплантируется ещe в детстве, и по-закону он не имеет права от неe избавиться, пока живeт на планете. Все эмигранты, прибывающие на Землю, в обязательном порядке подвергаются операции по еe вживлению. И даже лица, временно проживающие на Земле, обязаны носить панель всe время, пока здесь находятся.

Нужны эти панели, чтобы считывать и запоминать электромагнитную матрицу вашей нервной системы. Таким образом они записывают постоянно изменяющийся отпечаток человеческой личности, столь же уникальный, как отпечатки пальцев. Назначение панели состоит в том, чтобы передать информацию о последнем состоянии матрицы в момент смерти. Спусковой крючок — смерть, психический образ — пуля, а цель — сенсоры приeмного устройства. Это устройство представляет огромную машину, которая записывает вашу матрицу на крохотный отрезок ленты, свободно помещающийся в вашей ладони. Все ваши надежды и мечты, всe, чем вы были и могли стать, — всe это весит меньше утиного пeрышка. А через тридцать дней такую ленту уничтожают. И не остаeтся ничего.

И очень редко — считанное число раз за последние несколько столетий — ленты ждала иная участь.

Цель посмертного матрицирования личности, крайне сложного и дорогого процесса, заключается в следующем. Некоторые люди, в случае неожиданной смерти по той или иной причине, уносят с собой в небытие жизненно важные для Земли сведения экономического, политического или военного характера. И вся система матрицирования направлена на то, чтобы обеспечить возможность восстановления таких сведений. Но даже столь сложная машина не в силах извлечь из ленты всю необходимую информацию. Поэтому у каждого, кто носит Панель, берeтся и замораживается образец живой ткани. После смерти эта ткань хранится вместе с лентой и так не уничтожается по истечении тридцати дней. Если же необходимо совершить Воспроизведение, то из образца ткани выращивается новое тело с помощью РУРа — Регенератора Ускоренного Роста. Такое тело является абсолютной копией утраченного, только мозг его пуст, как чистый лист бумаги. Теперь на этот чистый лист накладывается запись матрицы сознания, и воспроизведeнная личность обладает памятью погибшей вплоть до момента смерти. Таким образом появляется возможность получить доступ к утраченной информации, если она действительно настолько важна, что Всемирный Конгресс даст санкцию на Воспроизведение.

Вся эта сложнейшая система занимает несколько сот акров и защищена надeжными стенами Даллаского Форта. Охраняют еe, как зеницу ока.

— Вы полагаете, что это я украл ленты? — спросил я.

Бриггс нервно заeрзал на стуле.

— Согласитесь, во всeм этом есть какая-то система, — сказал он, — и вы имеете к ней самое непосредственное отношение.

— Согласен. Но лент я не крал.

— Однако, признайтесь, как-то раз вы уже были под следствием по обвинению в попытке подкупить должностное лицо, чтобы завладеть лентой вашей первой жены — Катрин.

— Это зафиксированный факт, и я не стану его отрицать, но в конце концов обвинение было снято, — ответил я.

— Верно, вы могли позволить себе нанять целую свору первоклассных адвокатов, да и до ленты вы так и не добрались. Еe украли позже. Мы узнали об этом лишь много лет спустя, когда обнаружили, что лента не была уничтожена в положенный срок. У нас не было причин обвинять в этом вас, к тому же наша юрисдикция не распространялась на места тогдашнего вашего проживания. В общем, нам так и не удалось связаться с вами по этому поводу.

Я улыбнулся, обратив внимание на то, что он сделал ударение на слове «связаться». Ещe бы, у меня ведь есть своя система безопасности.

— И что же по-вашему, я стал бы делать с этими лентами, в случае если бы мне посчастливилось их заполучить?

— Вы — богатый человек, мистер Сандау. Вы — один из немногих, кто может позволить себе построить дубликат машины для Воспроизведения. Ваши способности…

— Ну что ж, признаюсь, когда-то я действительно об этом подумывал. Но поскольку ленту я не достал, то осуществить задуманное мне так и не удалось.

— Тогда как вы объясните последующую цепь похищений на протяжении нескольких веков, причeм на всех украденных лентах были либо ваши друзья, либо враги?

— А с чего вы взяли, что я вам что-то буду объяснять? — мой голос был твeрд и спокоен. — Никому в мире, особенно вам, я не должен объяснять свои поступки. Единственное, что могу вам сообщить — я этих лент не брал. Более того, до настоящего момента я даже не знал, что они пропали.

Всe это время настойчивая мысль крутилась в моей голове:

— Великий Боже! Это та самая шестeрка!

— Предположим, что это правда, — произнeс наконец маленький агент, — тогда, не могли бы вы сообщить, кто, кроме вас, способен пойти на столь чрезвычайные меры, чтобы получить эти ленты. Кого вы подозреваете?

— Понятия не имею, — пробормотал я, и перед моим внутренним взором предстал Остров Мeртвых. Я знал, что должен сам найти ответ на заданный вопрос.

— Должен вам напомнить, — сказал Бриггс, — что мы не имеем права закрыть дело, пока не выясним, где находятся ленты в настоящее время.

— Понимаю, — кивнул я, — и сколько в вашем Бюро незакрытых дел на сегодняшний день?

— Количество не имеет значения, — с вызовом ответил он. — Дело в принципе — мы никогда не сдаeмся.

— Просто я слышал, что подобных дел у вас уже немало, — заметил я, — и некоторые из них изрядно заросли пылью.

— Как я понял, вы отказываетесь сотрудничать?

— Нет, не отказываюсь. Просто не могу рассказать вам ничего интересного.

— И на Землю вы со мной не полетите?

— Чтобы ещe раз выслушать эту историю из уст вашего Шефа? Нет, спасибо. Передайте ему, что мне очень жаль и что я рад бы был помочь, но не вижу способа, как это сделать.

— Хорошо. Тогда, я полагаю, мне пора. Спасибо за обед.

Он поднялся из-за стола.

— Вы вполне могли бы остаться до утра и хорошенько выспаться в удобной постели, — сказал я.

Он покачал головой.

— Спасибо, не могу. Я в командировке и должен отчитаться за каждый день, потраченный на выполнение задания.

— А как учитываются дни, которые вы проводите в подпространстве? — поинтересовался я.

— Это сложная система, — ответил Бриггс.

Итак я сидел и ожидал курьер-грамму от Марлинга. Почтовый факс превратит полученное по лучу сообщение в обыкновенное письмо и передаст электронному секретарю, а тот отделив его от прочей корреспонденции, отправит в приeмную корзину в моeм кабинете. Чтобы не тратить времени зря, я готовился к визиту на Иллирию…

Перед этим я проводил Бриггса до самого корабля и убедился, что он задраил за собой крышку люка. Затем я лично проследил на мониторе, как его корабль покинул систему Вольной. Я был уверен, что мне ещe не раз придeтся столкнуться с ним или с его коллегами. Разумеется, если я сумею распутать эту историю и вернуться домой живым и невредимым. Ясно было одно: кто бы ни ждал меня на Иллирии, банкетов в мою честь он устраивать не будет. Вот почему моя подготовка к путешествию заключалась в основном в выборе оружия. И пока я подыскивал в своeм арсенале самые смертоносные и самые миниатюрные образцы, я думал о Воспроизведении.

Бриггс, безусловно, был прав. Только очень богатый человек может позволить себе построить Воспроизводящую машину — копию той, что спрятана в Далласе. К тому же, ему придeтся пойти на затраты, связанные с определeнными исследованиями, поскольку о некоторых тонкостях процесса был осведомлeн лишь узкий круг специалистов.

Я стал перебирать возможных кандидатов из числа моих конкурентов. Дуглас? Нет. Он меня ненавидит, но вряд ли стал бы прибегать к столь замысловатому способу, если бы решил со мной разделаться. Креллсон? Этот ещe и не такое способен, но я следил за ним и точно знал, что возможности для столь крупномасштабной акции у него не было. Леди Куилл с Ригеля? Фактически, уже впала в старческий маразм. Империей руководят еe дочери, которые вряд ли пойдут на столь значительные расходы. Какое им дело до давно забытых обид? Тогда кто?

Я проверил свои записи. Финансовых операций такого масштаба за последнее время отмечено не было. На всякий случай я послал курьер-грамму в Центральной Регистрационное Отделение в нашем секторе Галактики. Но прежде, чем оттуда пришeл ответ, я получил сообщение от Марлинга.

«Прилетай на Мегапею немедленно», — гласило оно. Никаких формальных приветствий и витиеватых иносказаний, столь характерных для пейанского стиля, не было. Лишь единственная фраза, причeм в повелительном наклонении! Значит, надо было спешить. Либо состояние здоровья Марлинга оказалось гораздо хуже, чем он рассчитывал, либо мне на крючок действительно попалось нечто стоящее.

Я послал сообщение, что вылетаю немедленно, и отправился в путь.

Мегапея. Если вы ищите место, где можно спокойно умереть, то стоит подобрать местечко поудобней. Пейанцы так и сделали и, как мне кажется, поступили мудро. Когда они открыли этот мир, то, насколько мне известно, хорошего в нeм было мало. Поэтому вначале они как следует поработали над ним, а лишь затем переселились сюда, чтобы спокойно встретить старость.

Диаметр Мегапеи составляет около семи тысяч миль. В северном полушарии имеется два больших континента и три помельче — в южном. Больший из северных континентов напоминает высокий чайник с отломанной ручкой, который наклонили, чтобы плеснуть в чашку чая. Второй напоминает лист плюща, от которого прожорливая гусеница отгрызла солидный кусок на северо-западе. Эти два континента разделяет восемьсот миль океана, причeм нижняя часть листа залезает на пять градусов в пояс тропиков. Тот, что похож на чайник, размером примерно с Европу. Континенты южного полушария выглядят как единое целое. Они напоминают мне раскиданные тут и там серо-зелeные стeклышки, окружeнные кобальтом моря. По всей планете разбросано множество мелких островков, но есть и несколько довольно крупных. Полярные шапки невелики и тенденции к увеличению пока не имеют. Климат приятный, поскольку плоскость эклиптики почти совпадает с экватором. У всех континентов красивая линия побережья, а горы выглядят вполне мирно. Здесь всегда можно найти именно тот райский уголок, о котором вы мечтали всю жизнь, и поселиться там. Именно так пейанцы и задумали.

Тут нет крупных городов, и даже столица планеты Мегапеи под названием Мегапея, расположенная на континенте Мегапея — совсем небольшой городок. (На континенте, что похож на обгрызенный лист.) Столица Мегапеи лежит на берегу моря примерно посередине выеденного куска. Причeм, как правило, между двумя соседними домами расстояние в городе не меньше мили.

Я сделал пару витков, любуясь планетой и мастерством тех, кто еe благоустраивал. По-прежнему я не мог найти ни одной режущей глаз детали. Я учился и всегда буду учиться у пеайнцев всему, что касается искусства.

Внезапно нахлынули воспоминания о тех далeких счастливых днях, когда я ещe не был богат и знаменит, и поэтому никто не испытывал ко мне ненависти.

Население всей планеты численностью не превышало и миллиона. Вероятно, я мог бы затеряться там, внизу, как уже было однажды и провести на Мегапее остаток своих дней. Но я знал, что не стану этого делать. По крайней мере, сейчас. Но как иногда приятно помечтать!

На исходе второго витка я вошeл в атмосферу и вскоре вокруг меня запел рассекаемый моим кораблeм воздух, а небо из цвета индиго превратилось сначала в фиолетовое, затем — в тeмно-лазурное. Здесь, на границе реальности и небытия, парили лeгкие облака.

Я посадил «Модель-Т» прямо во дворе дома Марлинга. Заперев люк, я с небольшим чемоданчиком зашагал в направлении башни. Путь предстоял неблизкий — до башни было больше мили.

Я шeл по знакомой дороге, что петляла в тени раскидистых деревьев, и тихонько насвистывал что-то себе под нос. То и дело мой свист подхватывала какая-нибудь птаха. Я чувствовал дыхание моря, хотя самого моря отсюда ещe не было видно. Всe было таким же, как и много лет назад, когда я поставил перед собой, казалось, неразрешимую задачу и вступил в схватку с богами, надеясь обрести забвение, а нашeл нечто совсем иное…

Воспоминания, словно слайды в демонстрационном аппарате, одно за другим вспыхивали в моeм мозгу, когда я невольно бросал взгляд то на поросший мхом валун, то на гигантское партоновое дерево. Вот на глаза мне попался криббл — животное размером с пони, похожее на бледно-лиловую собаку с длинными ресницами и короной из розовых перьев — который при моeм приближении испуганно умчался… Потом я заметил парус желтоватого цвета, а вслед за ним показалось и море.

Чуть позже я увидел и саму башню — массивную, суровую, белую, словно зуб, и страшно древнюю — гораздо старше меня самого… Она словно дышала спокойствием, вознося высоко свои стены над залитым ярким солнечным светом спокойными водами небольшой бухты.

Преодолев бегом последние сто ярдов, я постучал в решeтку ворот под аркой, что вела в небольшой внутренний дворик.

Минуты через две показался незнакомый мне молодой пейанец, который остановился у ворот, разглядывая меня. Я обратился к нему по-пейански:

— Меня зовут Фрэнсис Сандау. Я пришeл, чтобы повидать Дра Марлинга.

Услышав это, юноша отворил ворота и впустил меня внутрь, но по пейанскому обычаю не проронил ни слова, пока я не вошeл в дом.

— Добро пожаловать, Дра Сандау, — произнeс он наконец, — Дра Марлинг примет вас, как только колокол известит о начале прилива. Позвольте показать вашу комнату. Я сейчас принесу вам туда еду и освежающие напитки.

Поблагодарив его, я последовал за ним по винтовой лестнице.

В комнате, что была предоставлена в моe распоряжение, я немного подкрепился. До прилива оставалось ещe не меньше часа, поэтому я закурил сигарету и стал смотреть на океан сквозь широкое низкое окно, рядом с которым стояла кровать. Подоконник, на который я облокотился, был сделан из неизвестного мне материала, который обладал большей прочностью, чем даже металлизированный пластик.

Довольно странный образ жизни, скажете вы? И это, чeрт возьми, та самая раса, для которой практически нет ничего невозможного? А это тот самый Марлинг, что создал столько миров? Невероятно, но это так. Марлинг мог бы стать богаче меня и Бейнера вместе взятых, и помноженных на десять, если бы только захотел. Однако он предпочeл башню на крутом берегу моря, решив жить здесь до самой смерти, которая была уже не за горами. Я не собираюсь выводить из этого какую-то мораль, рассуждая, например, о стремлении избежать контактов с представителями сверхцивилизаций, наводнивших Галактику, об отвращении к обществу любых других существ, не исключая и своих соплеменников — всякое объяснение будет слишком примитивно и неполно. Марлинг жил здесь, потому что ему хотелось здесь жить — и больше мне нечего сказать. При всeм при том, мы с ним были родственными душами, различны были лишь размеры наших убежищ. Марлинг сразу же понял это, хотя я до сих пор не могу понять, как он определил, что огонeк Силы тлеет где-то в душе несчастного чужака, постучавшего в ворота его башни много веков тому назад.

Устав от скитаний, испугавшись необъятности Времени, я отправился за советом к древнейшей расе во всей галактике. Страх, завладевший мной в ту пору, не поддаeтся описанию. Вряд ли вам ведомо это чувство — видеть как всe вокруг умирает. Вот что привело меня на Мегапею. Однако, не пора ли мне рассказать вам немного о себе? А почему бы и нет? Пока я дожидаюсь прилива, вполне можно восполнить этот пробел.

Я родился на планете Земля в середине двадцатого века. Это был период в истории человеческой расы, когда люди отбросили многие табу и традиции, некоторое время веселились вовсю, а потом вдруг обнаружили, что особых причин для радости нет — человек был так же смертен, как и прежде, и перед ним всe ещe стояли старые проблемы жизни и смерти, осложнeнные ещe и тем, что Мальтус всe же оказался прав. Я оставил колледж в конце второго курса и записался в армию. Вместе со мной воевать отправился и мой младший брат, только что закончивший школу. Так я впервые оказался на берегу Токийского Залива. Потом я вернулся в колледж, чтобы получить диплом инженера, но вскоре решил, что выбор сделан мной неверно, и перешeл на медицинский факультет. Потом увлeкся биологией, получил степень доктора, специализируясь в области экологии. Мне было двадцать шесть лет, шeл 1991 год. Отец мой умер, мать снова вышла замуж. Я влюбился, сделал предложение, получил отказ, после чего отправился в одну из самых первых межзвeздных экспедиций. Мне помогло то, что имел несколько специальностей. Путешествие длилось около ста лет, но экипаж всe время находился в анабиозе. Наконец, мы достигли одной из планет Бартона и начали создавать колонию. Но не прошло и года, как меня поразила местная болезнь, против которой наши лекарства были бессильны. Тут меня вновь погрузили в анабиоз до тех пор, пока не найдeтся средство от этой болезни. Разморозили меня через двадцать два года. К тому времени на планету прибыли ещe восемь транспортов с колонистами и вокруг возник совершенно новый мир. В тот же год прибыли ещe четыре больших корабля, но из них на планете остались лишь два. Остальным предстоял полeт к ещe более отдалeнной звезде, где предполагалось основать колонию. Я полетел на одном из этих кораблей, заменив колониста, который решил, что ему хватит за глаза и одного путешествия. Другой такой возможности могло и не представиться, а поскольку я не мог вспомнить даже лица, не то что имени, той девушки, что побудила меня ввязаться в эту авантюру, то желание моe было продиктовано, как мне кажется, только лишь любопытством и ещe тем, что эта планета была уже укрощена, а я не принимал в этом никакого участия. Через более чем столетие холодного небытия мы высадились на намеченной планете, и место это мне совсем не понравилось. Поэтому, проведя там всего лишь восемь месяцев, я попросился в экспедицию к ещe более отдалeнной звезде и отправился к Бифросту, которому в случае успешного завершения нашего полeта предстояло стать самым отдалeнным форпостом человечества. Этот перелeт длился 276 лет. Бифрост оказался мрачным и неприветливым, он напугал меня. Я стал догадываться, что колониста, скорее всего, из меня не выйдет. Я тут же отправился в ещe одну экспедицию, но было слишком поздно. Неожиданно выяснилось, что люди уже расселились повсюду, установили контакт с другими разумными расами, так как межзвeздные перелeты стали занимать недели и месяцы, а не столетия, как прежде. Смешно? Мне тоже так сперва показалось. Я решил, что всe это — какой-то грандиозный розыгрыш. Потом мне сообщили, что я, по всей видимости, оказался самым старым представителем человеческой расы и, похоже, единственным человеком из ныне живущих, который родился в двадцатом веке. Они рассказывали мне о Земле, показывали еe фотографии. Мне уже было совсем не до смеха, поскольку Земля стала абсолютно иным миром, и я вдруг остро почувствовал своe одиночество. Всe, что я изучал в школе и колледже, было уже давно забытым анахронизмом. Что же я сделал? Решил слетать на Землю и увидеть всe своими глазами. Я вернулся в школу, обнаружив, что не утратил прежних способностей. Однако, страх не покидал меня ни на минуту. Я чувствовал себя не в своей тарелке. И тогда я впервые услышал о расе, которая могла бы помочь мне обрести опору в жизни, найти себя в том странном мире, куда забросило меня течение времени, о расе, способной избавить меня от чувства, что я — последний житель Атлантиды, бредущий по Бродвею. Я узнал о пейанцах, в те времена только открытой расе, для которых все чудеса Земли двадцать седьмого века — не исключая и достижений медицины, добавившей человеку пару лишних веков жизни — были давно пройденным этапом. И я в полубезумном состоянии прилетел на Мегапею, подошeл к первой попавшейся башне, постучал в ворота и попросил вышедшего на стук пейанца:

— Научите меня, пожалуйста.

Это была башня Марлинга — одного из двадцати шести Имя-носящих, о чeм я в то время, естественно, и не подозревал.