"Код каббалы" - читать интересную книгу автора (Барридж Натан)

МОРГАН

Морган пропустила свою библиотечную карточку через сканер, и двойные двери Дома Сената, в котором находится библиотека Лондонского университета, открылись. Лифт привез ее на четвертый этаж, после чего она поднялась еще на два пролета по лестнице.

Секция психологии была в северном конце здания. Морган привычно преодолевала узкие проходы между книжными полками. Несколько человек шли в противоположном направлении, но большинство остановились и уступили дорогу, чувствуя ее целеустремленность. В этой библиотеке одна из лучших в стране коллекций литературы по психологии. Она знала, что ключ к ее докторской диссертации прячется где-то здесь.

В секции содержались материалы по свойствам личности и интеллекту. Она нашла учебник Стернберга и Руцгиса, из которого уже черпала полезные сведения, и сняла его с полки. Две статьи представляли особенный интерес: «Корреляция между личностными характеристиками и различными свойствами интеллекта» и «Соотношение социального интеллекта и личности».

Морган побрела к своему любимому рабочему месту, уже на ходу перелистывая страницы. Книжные полки окружали небольшое свободное пространство, вмещавшее всего два стола, так что там ее редко тревожили. Какое-то время она читала, иногда выписывая кое-что в тетрадь или грызя карандаш.

— С этим учебником вы только зря теряете время, — произнес мужской голос.

Она повернулась к нарушителю спокойствия. Тот, кто заговорил с ней, мужчина, одетый в черный пиджак и водолазку, сидел за ближайшим столом — позади нее. Кожа у него была бледная и гладкая, без единого признака щетины. Электрический свет мерцал на его блестящих черных волосах, нефритово-зеленые глаза внимательно ее изучали. Морган решила про себя, что он привлекательный, только чересчур уж лощеный; она предпочитала мужчин, менее озабоченных своим внешним видом.

— Простите, я не хотел вас напугать. — Его речь была правильной и четкой, с легким акцентом, принадлежность которого ей было не определить.

— Вы меня не испугали, — сказала она, возвращаясь к Стернбергу и Руцгису.

— Нам надо бы поговорить, Морган. Она отложила книгу — и вскинулась:

— Откуда вам известно мое имя?

Кем этот парень себя воображает? Она в библиотеке, а не в каком-то там баре.

— Можете звать меня Тэг.

— Я не об этом вас спрашивала. Откуда вы знаете, как меня зовут?

— Вы хотели знать, кто я такой, вот я и сказал вам.

— Я этого не произносила.

— Я знаю, что не произносили, но вы об этом подумали. — Он помолчал, смерив ее зелеными глазами. — Я знаю довольно много о вас, Морган Биллинг. Возможно, больше, чем вы сами.

— Кто вы такой? — Нотка беспокойства вкралась в ее раздраженный тон.

— Я сказал, что меня зовут Тэг. Это не такое уж экзотическое имя. И больше не заставляйте меня повторяться. Понятно?

Морган сглотнула и оценила расстояние между ним и лестницей.

— Я быстрый. Вам мимо меня не проскочить. — Он улыбнулся ей, словно хороший знакомый, но от его абсолютной уверенности веяло холодом.

— Что вам нужно? — Она не любила быть напуганной. Это приводило ее в ярость, вызывало агрессию.

— Вопрос не в том, чего хочу я, Морган, а в том, чего хотите вы. — Тэг подался вперед. — Вам был дан дар. Дар, память о котором стерли, чтобы скрыть его существование. Но я могу помочь вам вспомнить. И не только это, я могу показать вам, как использовать свой дар. И вам придется сделать для меня только одно.

— О чем это вы бредите, прах вас побери? — Она поднялась, надеясь, что ее блеф удастся. — Все, что вы можете для меня сделать, — это отвязаться. — Она схватила свою сумку, но тут острая боль пронзила ее переносицу, как игла.

«Сядь. Я еще не закончил».

— Господи.

Морган рухнула как подкошенная возле своего стола, держась за голову. Боль тут же прекратилась.

Она взглянула на Тэга сквозь завесу волос. Его губы не шевелились, тем не менее она ясно его слышала. Внутри головы, прямо в мозгу. А такое невозможно. Все это не имело ни малейшего смысла. Очень хотелось счесть его порождением бреда, но он знал, как ее зовут и где ее найти.

И он говорил непосредственно с ее сознанием.

Она пыталась сообразить, что это значит, но его нетерпеливое постукивание пальцами по столу распугало все здравые мысли.

— Уже лучше, — утомленно молвил Тэг. — Теперь послушай, что я тебе скажу. Все эти книги вокруг тебя, — он обвел жестом книжные полки, — ничего не стоят. Эти милые общепринятые психологические теорийки, с которыми так бережно носитесь вы с коллегами, являются чистейшим невежеством в сравнении со знанием, которое предлагаю я. — Тэг улыбнулся, но взгляд остался сосредоточенным. — Я могу показать тебе все секреты сознания. Я могу открыть тебе таинства. Все, о чем я прошу, — это чтобы ты позволила показать тебе путь к ним.

— Довольно!

Второй мужчина, появившийся в главном проходе, был облачен в черную мантию, закрывающую тело от шеи до пят. Он был среднего роста, но коренастый, с бритой головой и серыми глазами. Его мантия мерцала в искусственном свете. Это мерцание напомнило Морган искажение света в жарком мареве.

— Она не твоя, — сказал плотно сбитый незнакомец Тэгу. — Уходи.

Что за чертовщина тут происходит? Морган отодвинулась от них обоих вдоль своего стола.

— Хочешь прыгнуть выше головы? — ответил Тэг. — Убирайся или останешься меченым до конца своих дней.

— Я знаю тебя, Тагирирон, Повелитель Суровости. Повелеваю тебе открыть свою истинную сущность.

Тэг вскочил:

— У тебя нет на то полномочий, адепт.

Сероглазый человек широко расставил ноги, вытянул руки вперед кистями к Тэгу и Морган. Он закрыл глаза и заговорил нараспев:

Бледно-голубой огонь показался из его кистей и ступней, и побежал по его телу, соединяя каждую из точек с тремя другими, а после устремился вверх, чтобы соединиться в точке прямо над его головой. Пылающая голубая звезда очертила его тело, неотличимая от знаменитого рисунка человеческого тела да Винчи.

— Именем пяти ангельских чинов — Малаима, Элоима, Элохима, Херувима и Ишима — я приказываю тебе явить себя.

Очертания Тэга дрогнули, как будто он прошел сквозь поток воды, и внешность его исказилась. Он прорычал что-то на неизвестном гортанном наречии, и тени библиотеки слетелись к его сжатой в кулак руке. Они сплелись в шар тьмы, который он метнул в другого человека. Скрытая мантией фигура пошатнулась от удара, а голубое пламя зашипело. Тэг повернулся к Морган вполоборота — и вдруг его не стало. Она пялилась на то место, где он только что стоял, не веря своим глазам.

— Что за чертовщина? — Она попятилась от стола, но наткнулась на неодолимое препятствие в виде шкафа. Книги попадали на пол. Она безумно озиралась, пытаясь понять, куда делся Тэг, но он исчез. Видно, тут какой-то фокус или иллюзия.

Стон заставил ее повернуться к человеку в мантии. Тот схватился за бок и упал на колено, очевидно от боли. Язычки пламени угасли, и он растворился вслед за ними, исчезнув из виду, как последняя картинка слайд-проектора сразу после выключения.

Морган сидела, тратя драгоценные секунды, пытаясь осмыслить, что произошло. У нее была галлюцинация? Или сказался стресс, вызванный психологическим напряжением во время работы над написанием диссертации?

Стул Тэга валялся на полу точно так, как он отшвырнул его. Это было измеримо. Это было реально.

Она схватила свою сумку, тетрадь и побежала по коридору, в спешке роняя книги. Добежав до первого этажа, она уже едва дышала. На нее косились, но она не поддалась стремлению выложить все о происшедшем. Как будто время сжалось между появлением Тэга и ее бегством из читального зала. Все произошло так быстро, что ей оставалось только бездумно реагировать. Теперь время снова расширялось — и ее разум догонял его.

Что ей следует делать? Сказать охране, что на шестом этаже с ней заговорил человек, испарившийся, когда пламенеющий призрак в мантии изгнал его? Ее примут за сумасшедшую. И может быть, будут правы.

Что, если все это ей только привиделось? Или не привиделось, просто так развились и расцветились определенные внешние раздражители. Возможно, человек в мантии был просто монахом, шедшим по библиотеке. А Тэг мог оказаться просто расставлявшим книги библиотекарем, узнавшим в списке посетителей ее имя.

Нет. Ей не под силу рационально объяснить происшедшее. Что ей было нужно, так это поговорить с кем-нибудь. Кто бы наверняка ее выслушал. Морган выскочила из библиотеки, пробежав сквозь так называемые охранные рубежи, проверявшие всех посетителей.

Она не нашла в себе сил спуститься в метро и поймала вместо этого такси, внимательно оглядев водителя, перед тем как забраться внутрь. Водителем был молодой индиец, выглядел он достаточно безобидно. Она задумалась, не паранойя ли у нее, но решила, что доля параноидальной подозрительности нынче не повредит.

— Куда поедем, мисс? — Акцент водителя был очень сильным, но, как ни странно, это ее успокоило.

— Клапам, Бартоломью-стрит, двадцать три.

Ехали минут сорок. Быстро переехать через Темзу не удавалось в любое время суток, на этот раз пробки были меньше обычного. Такси остановилось возле длинного ряда домов — каждый на две семьи. Морган постаралась не дрогнуть, услышав сумму, расплатилась — и побежала вверх по лестнице, включая свет на попадающихся по пути площадках.

Лестницу замыкала массивная неприветливая деревянная дверь. Морган глубоко вздохнула. Ее сердце по-прежнему трепетало, несмотря на долгую поездку в такси. Сейчас ей больше всего были нужны стабильность и прагматизм. И бокал чего-нибудь покрепче. Все три составляющих ждали ее внутри.

Она постучала в дверь, зная, что звонок намеренно отключен.

— Кто там?

— Впусти меня, Эрик. Мне надо поговорить с тобой.

Ключи зазвенели, когда он стал отпирать дверь. Она протиснулась мимо него и закрыла за собой дверь.

— Что у тебя за спешка? — спросил Эрик. На нем были свитер шоколадного цвета, удобные бежевые брюки, немного ему великоватые, и темно-коричневые мокасины. Это была максимальная степень «домашности», которую допускал для себя Эрик.

— Мы одни?

— Это что, шутка? Потому что если это так, то это шутка дурного тона.

— Я и не думала шутить.

Неготовность Эрика проявлять дружескую поддержку давно была камнем преткновения между ними, особенно после того, как в прошлом он намекал ей, что у них много общего.

Морган осмотрелась в его безупречно чистой квартирке. Большинство стен было занято книжными полками. В свои прежние посещения она узнала, что все книги разделены на категории, а внутри каждой категории расставлены по именам авторов. Маленький столик занимал угол комнаты, а четыре кожаных кресла и такой же диван были равномерно расставлены по оставшемуся пространству. Был и телевизор, но она знала, что Эрик почти никогда его не смотрит.

— Что с тобой случилось? — спросил Эрик. Тон его был больше недоуменным, чем раздраженным.

— Извини. — Морган наконец смогла вздохнуть, до этого она все стояла, затаив дыхание. Его спокойное любопытство смутило ее. Она думала о происшедшем сейчас, и оно казалось ей безумным. Эрик наверняка станет насмехаться над ее рассказом, но ей нужно было кому-то довериться. — Извини, что потревожила тебя. Просто... — Как бы это поточнее сказать?

— Просто что?

— С тобой в последнее время ничего странного не случалось? — спросила Морган, пробуя воду, перед тем как нырнуть.

— Странного? — Он бросил на нее проницательный взгляд.

— Да. Чего-нибудь необычного? Не такого, как всегда?

— Мне известно значение слова «странный», Морган.

— Ну и?..

— Твое посещение считается?

— Я серьезно, Эрик. Ничего сверхъестественного не происходило?

Эрик уселся в одно из черных кожаных кресел, перед тем как ответить.

— Вообще-то было несколько необычных происшествий. Как ты узнала?

Она опустилась на краешек дивана, нервы ее были до сих пор слишком напряжены для того, чтобы усесться отдыхать в кресло.

— Расскажи мне.

Он поизучал ее пару мгновений, потом поправил на носу очки.

— Начнем с того, как я теперь сплю. Я никогда не спал как младенец, но последнее время мне удавалось проспать не больше двух-трех часов за ночь. И я от этого не страдаю. Никакой сонливости, усталости или раздражительности.

— И?.. — Морган престранно себя чувствовала: будто слышит то, что ей уже и так известно. Было похоже на смесь предвидения, интуиции и дежавю.

— Ну, ты знаешь, что я всегда отличался организованностью. Тут нет ничего удивительного. Любой историк тебе скажет, что это непременное условие преуспеяния в нашей профессии. Но последние несколько недель были уж очень... жестко структурированными. Даже для меня. Я заново каталогизировал все свои книги, разобрал и подшил все свои записи с университетских времен, завершил и снабдил перекрестными ссылками некоторые из теорий, над которыми работал многие месяцы, и выявил новые взаимосвязи, мысль о которых раньше не приходила мне в голову. Это невероятно.

Эрик улыбнулся ей редкой, искренней улыбкой.

— Что-нибудь еще? — Она не могла от души разделить с ним его очевидный триумф после того, что случилось в библиотеке.

— Только одно: кажется, у меня теперь фотографическая память.

— Что? Ты не можешь овладеть фотографической памятью вот так, — сказала Морган, щелкнув пальцами.

— Я знаю, знаю, — ответил Эрик примирительно, — но это правда. — Он снял с одной из полок Полный оксфордский толковый словарь и подал ей. — Открой на любой странице и прочти часть словарной статьи.

Морган открыла словарь наугад и прочла вслух часть статьи:

— Направление в этике (возникло в античной философии), признающее критерием нравственности и основой поведения человека стремление к счастью.

Эрик прикрыл на миг глаза, а потом произнес:

— Эвдемонизм. Существительное. Не признает классовой сущности нравственности и игнорирует общественную закономерность ее развития. Происходит от греческого eudaimonia, означающего счастье, блаженство. — Он улыбнулся. — Страница пятьсот пятнадцать.

Она сверила номер страницы:

— Это поразительно. Как ты это делаешь?

— Я прочел его от корки до корки девять дней назад. Не знаю как, но теперь это все здесь. — Он постучал себя по виску. — Теперь твоя очередь. — Он пронзил ее напряженным взглядом.

— Еще один момент. Кто-нибудь задавал тебе вопрос о дарах?

Эрик отрицательно покачал головой. И она ему рассказала. Все. Начиная со Стернберга и Руцкиса вплоть до ее бегства вниз по ступеням библиотеки. Он не прерывал ее, даже не моргнул ни разу. Морган ощущала, будто он впитывал каждое слово, сказанное ею.

Когда она закончила, Эрик сказал:

— На самом деле в этом есть смысл, хоть и весьма причудливый.

— Правда? — Она не могла скрыть облегчения. — Я боялась, ты решишь, что я спятила.

— Это потому, что ты поддаешься эмоциям. Попытайся хоть минуту мыслить логически.

— Я пришла сюда не за нотацией, Эрик.

Он не обратил на ее реплику никакого внимания.

— Что мы знаем? — Он откинулся в кресле и согнул указательный палец. — Для начала, в библиотеке к тебе обратились два странных типа, говоривших о каком-то даре. Ты не ощущала в себе никаких новых способностей?

Морган отрицательно покачала головой.

— Так. Во-вторых, похоже, есть две противоборствующие группировки. — Эрик загнул средний палец. — В-третьих, хотя ты и не осознала в себе никаких перемен, я их уже ощутил. Из этого мы заключаем, что случившееся с тобой в библиотеке касается и меня, а может, и остальных.

— Так ты хочешь сказать, что я интуитивно почувствовала, что нужно прийти именно к тебе? — Морган даже не дала себе труда скрыть свой скептицизм.

— В это так трудно поверить? Но давай на минуту оставим интуицию в покое. Если мы примем на веру то, что все мы претерпеваем некие изменения, тогда некое событие, катализатор, должно стоять у истоков этих перемен. Я изучил все, что хранит моя память, но не смог набрести ни на одно событие, подходящее под это определение. А ты?

— Я... да нет. Но те два типа в библиотеке могли просто неудачно надо мной подшутить.

Эрик улыбнулся:

— Я так не думаю, да и ты тоже, иначе бы не пришла сюда вся вне себя от тревоги.

Да, тут он ее подловил.

— А теперь о наших гипотезах, — продолжил Эрик. — Предположим, что этот тип, Тэг, сказал правду. Если кто-то поработал с нашей памятью, это объяснило бы, почему мы не можем припомнить исходное ключевое событие. Я это вот к чему. Если он мог говорить с тобой без слов, напрямую, мысленно, то, может быть, он способен на большее. Все говорит об этом, хоть и не становится от этого менее сюрреалистичным.

— Эрик, это опровергает все теории о том, как работает наш мозг, изученные мной. — Его логические выводы правда были опасно убедительны. — И должна заметить, меня удивляет, как быстро ты со всем этим смирился. Мне это так и не удалось, хоть я и пыталась.

— Как я уже упоминал, это из-за потраченных тобой эмоций, — ответил Эрик. — Представь, что тебя это не касается. Думаю, поможет.

— В том-то и дело, что касается, Эрик. Касается моей жизни!

— Ну ладно. — Он поднял обе руки в примирительном жесте. — Мне кажется, мы должны немного обдумать происходящее. Принести тебе чашечку чая?

Она замялась, боясь показаться вульгарной.

— Лучше виски.

— У меня его нет.

— Тогда придется обойтись чаем. Эрик одобрительно покивал:

— Сейчас принесу.

Звук хозяйственной суеты в кухне — кипящего чайника, позвякивающих чашек — был таким привычным, что успокоил расшалившиеся нервы Морган. Как ни странно, доводы Эрика возымели действие, но даже разумные доводы было непросто проглотить. Особенно если исходили они от такого прагматичного человека, как Эрик. И если у нее теперь какой-то дар, почему он никак не проявил себя?

— Держи. — Эрик протянул ей большую кружку горячего чая.

— Спасибо. — Она отпила чуть-чуть, пытаясь распробовать. — Ромашковый?

— Да. Мне казалось, он подойдет.

Морган жалобно улыбнулась и обхватила кружку руками, согревая ладони.

— Я еще немного поразмыслил об этом, — сказал Эрик. — Очевидно, что мы упустили из виду множество факторов, но, я надеюсь, ты не против, если я чуть дальше продвинусь по пути предположений?

— Конечно. Почему бы и нет? Трудно представить себе что-нибудь еще более причудливое.

— Если один мозг смог непосредственно общаться с другим, то, думается мне, эти два мозга должны быть на одной и той же... волне, используя метафору из радиотерминов. И если так оно и есть, у тебя, очевидно, проявился дар.

— Но...

— Не ты ли говорила мне некоторое время назад, что сознание может находиться в поле, генерируемом мозгом?

— Да, но это не доказано.

— Пусть так, но не следует ли из этого, что тот, кто способен проникать в мозг другого, может и манипулировать этой областью сознания?

— Тем самым ты хочешь сказать, что я способна изменять человеческую память?

— Нет, — сказал Эрик, широко улыбаясь. — Наоборот, я надеюсь, что ты можешь ее восстанавливать.

— Не дури. Я не выказывала никаких подобных способностей.

— А ты пыталась?

— Конечно нет. И прекрати ухмыляться.

— Прости. Давай на пробу проведем простой эксперимент. Посмотрим, сможешь ли ты передать мне мысль.

— Не говори глупостей!

— Несложную мысль, — продолжил Эрик. — Что-нибудь, о чем ты сейчас думаешь. Поему бы тебе не попробовать показать мне, что случилось в библиотеке?

Она отпила ромашкового чая, скрывая смущение. Лучше брось надо мной подтрунивать. Я и не шучу. Клянусь, — ответил он без тени улыбки. Она поставила чашку и придвинула свое кресло поближе к Эрику. Тот нахмурился из-за передвинутого кресла, но ей было все равно.

— Дай мне свои руки, — сказала она.

Эрик послушался, и она уставилась ему в глаза, концентрируясь на происшедшем в библиотеке. Воспоминания были четкими и ясными перед ее мысленным взором. Она представила, что снова там, снова вдыхает запах старых книг, ощутила свое удивление, когда Тэг с ней заговорил. Потом она представила, что Эрик тоже там, с ней. Что он сидит на том же стуле. Что он — на самом деле она. Она едва ли не впихнула в него свои воспоминания.

Ощущение было такое, будто внутри ее черепа раздувается шар, до тех пор, пока ей не стало почти больно. Воспоминания остались при ней, но она тем не менее знала, что они перешли и к нему.

— Я это вижу, — промолвил пораженный Эрик. Его глаза блуждали. — Чувствую, как пахнут книги. Какой неудобный стул! Кто? А, вот и тот тип, о котором ты говорила. Тэг. Уверенный такой мерзавец. Тебе было страшно. А вот и второй. Боже правый, он появился просто из ниоткуда. Он горит. Черт! Что это было? Бежать. Я бегу вниз.

Морган прикоснулась к его лицу:

— Эй, возвращайся оттуда.

— Это было невероятно. — Он моргнул, сосредоточивая взгляд. — Я был там. Был тобой. Это...

Эрик умолк, уставившись на ее лоб. Рот его захлопнулся с довольно слышным щелчком.

— Что? Что такое? — Она дотронулась до лба.

— На миг мне показалось, что я видел... — Эрик собрался с мыслями и снова посмотрел на нее. — Я видел. На мгновение у тебя посреди лба появился третий глаз. Он был нечетким, но я точно его видел.

— Что? — Она помчалась смотреться в зеркало, висевшее на стене. Ничего не увидела. Резко развернулась к Эрику и бросила: — Ты все-таки насмехаешься!

— Нет. Он там был. Поверь мне.

Она снова прикоснулась ко лбу, но кожа была ровная, без единого прыщика. Что это творилось с ними обоими? Какой-то третий глаз... Она где-то видела подобное, но воспоминание ускользало от нее.

— Послушай, — сказал Эрик, — готова ты пойти еще на один эксперимент?

— Что пришло тебе в голову на этот раз? — Она снова села, чтобы не было так заметно, как у нее дрожат ноги.

— Это был не каламбур, правда?

— Ах, как забавно. — Морган недовольно нахмурилась.

— Я снова и снова проверял свои воспоминания, пытаясь определить в точности тот момент, когда я изменился. Все сводится к тем выходным, что мы провели с Джеймсом в Скиптоне. Скажи мне, ездили ли мы к Гримвитской впадине на равнине?

— Да. Мистер Чизвик рассказал нам, где это, помнишь?

— Помню. Можешь ты описать озеро?

Она задумалась, пытаясь представить себе озеро.

— М-м-м, нет, я не припоминаю. Но я знаю, что мы туда ездили.

— Точно, но и я ничего не помню. Ты уже говорила с остальными?

— Я звонила Элиз поблагодарить ее за выходные и договориться о переводе денег Джеймсу, но на том и все. — Морган пожала плечами. — Я была занята.

— А не упоминала Элиз о чем-нибудь странном?

— По голосу казалось, что у нее стресс, но сама она ничего такого не говорила.

Эрик ухватил ее за руку.

— Морган, я думаю, что-то случилось с нами на том озере. Что-то, чего никто из нас не помнит, но что бы это ни было, оно и сейчас управляет нашими судьбами. Ты только что взяла кусок своих воспоминаний и поместила их в мою голову. Как думаешь, смогла бы ты сделать то же самое, только наоборот? Как думаешь, ты сможешь забрать у меня воспоминания?

Понятия не имею. До сегодняшнего дня я бы сказала, что ты спятил. Теперь я уже в этом не уверена. — Она затрясла головой от необъятности свалившихся на нее откровений. — Эрик, я только что поделилась с тобой своими воспоминаниями. Это... беспрецедентно. — Она встала и прошлась по комнате, нахлынувшие мысли не давали ей покоя. — В данный Момент я думаю, что все возможно.

— Я стану вспоминать поездку в Гримвитскую впадину. Я хочу, чтобы ты поискала что-нибудь аномальное в моих воспоминаниях. Ты можешь это сделать?

Морган закусила губу.

— Я постараюсь.

— Готова?

Действуя по наитию, она прикоснулась кончиком пальца к середине лба Эрика. Несильный электрический импульс прошел через ее кожу. На этот раз она представила, что сидит в том же кресле, где Эрик, что у них одно на двоих тело. И попыталась представить, что она — это он.

Она смотрела, как он погружается в воспоминания...

Дорога заканчивалась овражком, где шаткий деревянный мостик был переброшен через реку Дибб в качестве переправы. Они припарковали минивэн на поросшем травой берегу и вышли из машины. Тропинка, ведущая к Гримвитской впадине, вилась между грядами низких холмов, обрамляющих Йоркширскую долину. Он остановился и осмотрел одно из деревьев, закрывавшее вид на тропу с дороги. Слово «Гримвит» было вырезано неровными буквами прямо в коре, и надпись была подчеркнута небольшой стрелкой, указывавшей в глубь Национального парка. Она почувствовала удовлетворение. Это было то самое место. Приятно ощутить свою правоту.

Морган содрогнулась, поняв, что она впитывает мысли Эрика как свои собственные. Его воспоминания были настолько живыми и сильными, что она легко может забыть, кто она такая и зачем все это затеяно. Она осознавала, как важно не потерять цель и направление поисков.

Она шла по тропке в ботинках Эрика, щурилась на облака через его очки, оценивая, пойдет ли дождь, и гадая, как долго еще добираться до впадины. Она посмотрела через плечо и увидела, что за ней идут Морган и Эшвин. Что-то промелькнуло в его мыслях как молния, прежде чем он скрыл это. Что бы это ни было, осталось ощущение зависти и обиды, но его самодисциплина подавила эти чувства, прежде чем она поняла, о чем речь.

Малая часть сознания Морган, которую она не соединила с Эриком, была поражена. Она всегда знала, что он необычайно умен, но теперь понимала, что это впечатление было слишком поверхностным. Он контролировал свой дух в невероятной степени. Каждый мотив, каждое побуждение, каждый импульс были соразмерены доводами разума. Она никогда не видела подобного. Должно же у него быть хоть что-то, не столь жестко контролируемое?

Она снова шла в его теле, разговаривала с Джеймсом и Элиз, когда все они остановились. Джеймс сказал что-то, что Эрик пропустил мимо ушей, и потом они все снова шли назад к минивэну.

Эрик прервал их связь.

— Ты видела? — спросил он. — В моей памяти провал, как будто кусок вырезан. Это неестественно.

— Да, естественным это не кажется.

— Ты можешь посмотреть, что не так? — настойчиво попросил он.

— Пока не вижу. Покажи мне все снова.

Морган снова дотронулась до его лба и...

Она шла по тропинке, рядом шли Джеймс и Элиз. Джеймс остановился и поднял руку, указывая на что-то. Она повернулась и увидела...

Щелк!

...Они втроем шли назад к минивэну.

— Подожди, — сказала Морган. — Можешь ты остановиться там, где ты поворачиваешься и смотришь, на что указывает Джеймс?

— Конечно.

Джеймс остановился и указал на...

— Остановись здесь.

Морган сосредоточилась на его воспоминании, выискивая отгадки провала в памяти. Что могло послужить тому причиной?

— Я ничего не вижу, — сказала Морган.

— Да, я знаю, — ответил Эрик. — Не изучай картинку; я уже пересмотрел все свои воспоминания. Ищи что-то, что могло создать перебой в них.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не знаю. Это ж ты у нас доктор-мозговед, черт побери. Положись на свой инстинкт.

Она глубоко вдохнула, расслабляясь, и отвлекла себя от видения тропинки. Что могло прервать память? Может быть, они с Эриком подступились к проблеме не с той стороны? Она искала в его памяти какие-то признаки вмешательства, но они и так были уверены, что вмешательство было. Так почему не подойти к делу с другой стороны?

Как бы она попыталась изменить чью-то память? Могла ли она стереть воспоминание из чужого сознания? В Штатах успешно опробовали лекарство, которое блокирует воспоминания о травмирующих событиях от перехода в долгосрочную память, если применить лекарство вскоре после происшедшего события. Выходит, память можно отключить, но как?

Современная теория гласит, что мозг человека способен хранить гораздо больше сведений, чем может вместить обычная человеческая память. Обучение особым мнемоническим приемам может повысить процент вместимости памяти, создавая новые связи с хранящейся и вспоминаемой информацией. Можно заставить человека забыть, перекрыв способность вспомнить какое-то событие. Другими словами, прерывая связь с памятью.

Во время работы над дипломом Морган прочла статью одного нейропсихолога, предлагавшего теорию о воспоминаниях как о синаптических нитях, соединенных воедино через упорядоченные клетки. Знания, используемые ежедневно, он представлял как наиболее прочные и толстые нити, потому что они укреплялись постоянным использованием. Более давние события или редко используемые знания зачастую плохо вспоминаются, потому что их нити слабее и тоньше. Этим объясняется синдром, который люди часто описывают как «вертится на языке». В таких случаях мозг знает, что нужная информация содержится в нем, но не может проложить к ней путь по истончившейся нити.

Так вот, если память — лишь синаптические нити, то, видимо, некоторые из них можно изъять из полотна.

— Можешь больше не вспоминать ту поездку, — сказала Морган. Она открыла глаза и прервала контакт. — Так мы ничего не добьемся.

— Почему? — Эрик откинулся в кресле и протер очки краем свитера.

— У меня есть мысль получше.

— Что я должен делать?

— Я не совсем уверена, — сказала Морган. — Я думаю, тебе нужно уступить мне контроль на какое-то время.

— Что? — побледнел Эрик.

— Ты слышал меня.

— Мне... трудно это сделать. — Он скрестил руки, и жест был красноречивее слов.

— Я знаю, что трудно, но, думаю, это единственный способ. Ты должен полностью открыть мне свое сознание. Я клянусь жизнью, что буду изучать только гримвитские воспоминания.

— Другого способа нет?

— Не приходит в голову. И я даже не уверена, что этот способ сработает.

— Это утешает.

— Мы попробуем или нет?

Эрик не ответил, но закрыл глаза и наклонил голову поближе к ее руке. Через установившуюся между ними связь она почувствовала, как его сознание раскрывается, как рушатся барьеры дисциплины и самоконтроля. Морган устремилась к тем воспоминаниям, которые они изучали. Она поборола искушение пережить их снова — и изменила точку зрения, выискивая нечто, соединяющее все воспоминания о Гримвите воедино.

Сначала ничего не происходило. В раздражении она представила все воспоминания о Гримвите как дорогу, соединяющуюся с другими событиями тех выходных, до и после поездки в долину. Ничего. Должна быть какая-то структура, объединяющая воспоминания, все по порядку. На этот раз она представила гримвитскую поездку как одну длинную катушку кинопленки, которую можно увидеть в целостности, а не кадр за кадром.

Мерцающая серебристая нить появилась, извиваясь сквозь мозг Эрика. Она сияла все ярче и ярче, пока Морган смотрела на нее в изумлении, мерцая и соединяя, перекрещиваясь и сплетаясь. Наконец мозг Эрика стал живой сетью светящихся нитей.

Так вот как устроен его мозг, думала пораженная Морган. Тот нейропсихолог был прав. Синаптические связи отвечают не только за посыл нервных импульсов телу. Они — проводники знания, опыта и осмысления, и все это определяет личность человека. А в сердцевине сознания Эрика был мягкий серебристый круг света, соединенный с бесчисленными светящимися нитями. Это было прекрасно. Она, затаив дыхание, смотрела, как перед ней раскрывается хрупкое вместилище.

— Морган? Морган!

Голос был настойчив, он отвлекал. Она попыталась его не заметить, но он продолжал звать ее.

— Что? — Ее голос прозвучал отстранение даже для нее самой.

— Что ты делаешь?

— Что я делаю? Я... изучаю тебя.

— Прекрати это.

— Это так прекрасно.

— Морган! Ты сказала, что не станешь этого делать. Отпусти меня! — Гнев, переполнивший контакт между ними, был настолько осязаем, что ее будто ударили.

— Эрик? О черт!

— Сейчас же прерви связь! Верни мне контроль!

— Черт, черт, черт!

— Морган, прерви связь!

— Нет, нет. Все в порядке. Я теперь поняла. Все так сложно, но в то же время так изысканно просто.

— Уйди из моего разума!

— Подожди, я знаю теперь, как восстановить твою память. Потерпи еще немного. Верь мне. Пожалуйста.

Он помолчал.

— Заканчивай быстро.

На нее навалилась усталость, и ощущение спешки стерло воодушевление от прошлой эйфории. Как долго она пробыла в его сознании, пытаясь понять его устройство? Слишком долго. И это было выше ее сил.

Торопясь, она нашла ту нить, которая изначально соединяла события в Гримвитской впадине. Она отделила ее от всего остального — и нанесенный урон стал очевиден. Там, где воспоминание должно было представлять единую непрерывную нить, что-то перерезало ее. Разорванные концы основной нити были соединены вместе, искусно создавая иллюзию целостности воспоминания, в то время как вырезанная часть воспоминания оставалась вне клубка нитей. Потому Эрик и не мог ничего вспомнить.

Она разняла нить в месте искусственного соединения дрожащими пальцами разума. Потом она соединила начало вырезанной нити с основной. Усталость сгустилась и вгрызлась в ее лоб изнутри. Она присоединила второй конец отрезка к основной нити — и вышла из памяти.

Розово-зеленые круги плавали у нее перед глазами, и это было все, что она могла сделать, чтобы поддержать связь с Эриком.

— Все готово. Вспоминай!

Они шли по тропке, когда обнаружили усыпанную камнем стежку. Она обвивала холм, откуда открывался вид на скрытую прогалину и развалины в ней. Эшвин впал в неистовство и настаивал, чтобы они ушли, но Эрик понимал, что уже заворожен всем этим. Потом он обнаружил лаз, и больше историк в нем не умолкал. Ступени вели в туннель и к каменной двери.

Сияющая синяя рука появилась и привлекла его к себе, пальцы приковали его к стене, и показалось синее пламя, но оно не обжигало. Колокол сотряс стены подземного зала, и появилось золотистое видение, назвавшее себя Рафаэлем.

Он благословил его именем Элоима Саваофа, и его пылающий палец вошел в горло Эрика. Тот упал на колени, задыхаясь. Что-то запульсировало в центре пентаграммы, но тут сознание покинуло его.

Джеймс нашел его, и возвращение из тьмы состоялось в буквальном и переносном смысле слова. Человек схватил его за руку. У человека было три серых глаза. Его разум был открыт, но тот человек снова закрыл его. Однако теперь он вспомнил. Человека звали Ричард, и он вместе с Чизвиками погнал их, словно отару овец, прочь от развалин.

Морган разорвала их связь и тяжело осела на пол. Головная боль пульсировала внутри ее черепной коробки, болели все мышцы шеи и плеч. Она как в тумане осознала, что Эрик подкладывает ей подушку под голову.

— Там, в библиотеке, был Ричард, — сказал он. — Тот сероглазый человек.

Она хотела ответить, но слова не выговаривались; как девятый вал, ее захлестнуло изнеможение.