"Братья Кип" - читать интересную книгу автора (Верн Жюль)

Глава IX Сквозь Луизиаду

На другой день, пятнадцатого ноября, «Джеймс Кук» прошел на северо-восток не более тридцати миль. На закате ветер стих. Наступила ночь, такая душная и безветренная, что пассажиры и экипаж провели ее на палубе: в каютах никто не выдержал бы и часу. К тому же корабль шел по опасным местам и нужно было быть начеку. Мистер Джибсон велел натянуть перед рубкой тент, закрепив его на стрингерах.[87] Под ним устроились, чтобы поужинать.

На следующее утро за завтраком говорили только об архипелаге Луизиада,[88] который составлял самую опасную часть пути.

— Вам уже приходилось проходить Луизиадский архипелаг? — спросил Питер Кип у капитана.

— Да, и неоднократно, когда я загружался в Новой Ирландии, — ответил Джибсон.

— Нелегкое плавание, — заметил Карл Кип.

— А вы сами когда-нибудь бывали в этой части Тихого океана, мистер Кип?

— Нет, мистер Джибсон, я никогда не ходил южнее Папуа.

— Коралловые рифы достигают здесь двухсот миль в длину и ста в ширину, — сказал Джибсон. — Невнимательный или неосторожный капитан рискует напороться на них. Но даже опытные мореплаватели оставляли здесь кто обшивку, а кто и все судно.

— Приставали ли вы когда-либо к этим островам? — снова спросил Питер Кип.

— Нет, — ответил Джибсон, — да и чем можно загрузиться на Росселе, Сент-Эньяне, Тробриане или Д'Антркасто! Разве что кокосовыми орехами, здесь растут самые лучшие кокосовые пальмы.

— Но хоть корабли и не останавливаются здесь, — заметил Хаукинс, — все же архипелаг обитаем.

— Да, — продолжал Джибсон, — но народ здесь дикий и жестокий, думаю, что, несмотря на все усилия миссионеров, есть и каннибалы.

— И вы слышали о людоедстве? — спросил Питер Кип.

— Мне рассказывали об ужасных сценах, кстати, нам всем нужно быть очень бдительными сейчас, ибо в любую минуту мы можем подвергнуться нападению со стороны туземцев.

— И не только на Луизиаде, но и на Новой Гвинее, мне кажется, папуасы не менее опасны, — добавил Карл Кип.

— Все они стоят друг друга по коварству и кровожадности, — ответил капитан. — Уже более трехсот лет, как земли эти были открыты португальцем Серрану, потом в тысяча шестьсот десятом году здесь побывал голландец Схоутен, а в тысяча семьсот семидесятом — Джеймс Кук, который был встречен градом пик. И наконец, когда в тысяча восемьсот двадцать седьмом году француз Дюмон Дюрвиль проходил здесь на своей «Астролябии», он вынужден был открыть огонь по атаковавшим его полинезийцам. Увы, с тех пор цивилизация ничего не изменила в нравах этих племен.

В районе между Новой Гвинеей и Соломоновыми островами особенно опасно путешествовать, — добавил Нат Джибсон. Стоит лишь вспомнить плавания Картерета Гюнтера, американца Мореля, который чуть было не потерял свой корабль «Австралия»! Один из этих островов так и называется «остров Резни», да и многие другие заслуживают того же наименования.

— Но, право же, — вступил в разговор мистер Хаукинс, — кому, как не вам, господа голландцы, следовало бы заняться развитием этих племен. Ведь ваш флаг реет над соседними землями, над Молуккскими островами, и все были бы вам чрезвычайно признательны, если бы вы смогли обеспечить здесь нормальную морскую торговлю.

— Но правительство Батавии,[89] ответил Кип, — принимает все меры! Не было года, чтобы в бухту Тритон не посылали корабль, это на северном побережье Новой Гвинеи, где мы основали колонию… Мы стремимся основать там и другие колонии, тем более после того, как Германия заняла архипелаги на севере.

— Все морские державы безусловно хотели бы вам помочь, заметил Нат Джибсон, — ведь каких только флагов нет в этой части Тихого океана. Посмотрите на карту: Новая Каледония, Новая Зеландия, Новые Гебриды, Новый Ганновер,[90] Новая Британия, Новая Ирландия, не говоря уже об Австралии, которая называется Новая Голландия и которой полностью владеет Англия!

Очень точное замечание. Флаги всех цветов реют над островами Океании, и, казалось бы, цивилизация должна здесь быстро развиваться. И тем не менее европейцы в этой области еще не чувствуют себя в безопасности. До сих пор между Соломоновыми островами, Гебридами, Папуа и группой северных островов морские путешествия чрезвычайно рискованны. Поэтому неудивительно, что «Джеймс Кук» был вооружен медной пушкой с пятнадцатифунтовым зарядом, стрелявшей на расстояние в шестьсот метров, а в рубке корабля хранилась дюжина ружей и револьверов, что позволяло команде зорко следить, чтобы к судну не подошла какая-нибудь пирога.

По своему облику папуасы, или папуа, населяющие Новую Гвинею, напоминают и малайцев и негров одновременно. Они делятся на алфакисов, которые живут в горах, и собственно папуасов, населяющих побережье. Эти туземцы — не земледельцы, не пастухи — живут племенами и имеют вождей. Их жилища представляют жалкие хижины, а одеждой им служат шкуры или кора растений. Впрочем, здешний климат позволяет обходиться без прочной одежды и крепких домов, а с пропитанием и того проще: рыбы, черепахи, моллюски, бананы, кокосовые орехи, саго,[91] капустная пальма — круглый год к услугам человека. В великолепных лесах, богатых мускатным орехом, латанией,[92] бамбуком и черным деревом, полно съедобных вяхирей,[93] калао,[94] кабанов, кенгуру, не говоря уже о таких редких представителях птичьего мира, как какаду, горлица, птица-лира. А за райских птиц, от королевской до изумрудной, торговцы Восточной Азии платят туземцам немалую цену. Недаром путешественники называют эту страну Эльдорадо[95] Океании: здесь много ценных пород дерева, золота, драгоценных камней.

Капитан Джибсон не намеревался заходить на Новую Гвинею — ни в гавань Дори, ни в залив Мак-Клюэр, ни в бухты Гелвинк, Гумбольдт или Тритон, где обосновались голландцы. Бригу следовало лишь обогнуть мыс Родней с востока и выйти в открытое море, обходя подводные скалы. Это произошло днем пятнадцатого ноября. С корабля была хорошо видна горная цепь Астролябия и ее вершины Симпсон и Сукинг, когда бриг направился в море, которое пенилось между архипелагом Соломоновых островов и юго-восточным выступом Папуа. В продолжение всего дня на горизонте не показался ни один корабль, ни одна пирога.

Ночью никто не покинул палубы, все с напряжением вглядывались в ночное море. За мысом Родней светилось множество огней — они шли вдоль папуасского побережья и острова Д'Антркасто, отделенного от мыса несколькими милями. Было очень темно, на небе, покрытом облаками, ни звездочки. Через час после захода солнца серп луны тоже спрятался за тучами. Около полуночи, в той стороне, где находился остров, вахтенному матросу почудились силуэты пирог… Но туземцы так и не появились, и ночь прошла спокойно.

На следующий день ветер, поднявшийся было на рассвете, внезапно прекратился. Наступала жара. Корабль находился в десяти градусах южнее экватора, а в Южном полушарии ноябрь соответствует маю северных широт.[96] Около полудня на траверзе архипелага Д'Антркасто Карл Кип заметил пирогу. Мистер Джибсон с сыном и Питер Кип тотчас поспешили к нему.

Пирога шла в направлении корабля — небольшая долбленка без балансира[97] двигалась не спеша, аккуратно обходя рифы юго-восточной оконечности острова.

Мистер Джибсон, посмотрев в подзорную трубу, заметил:

— Там только двое.

— Двое? — переспросил подошедший Хаукинс. — Ну что ж, если они хотят подняться на борт, не вижу причин отказывать им.

— Да и небезынтересно посмотреть поближе на типичных папуасов, — добавил Нат Джибсон.

— Пусть подойдут, — сказал капитан, — через десять минут они будут здесь и мы узнаем, чего хотят эти туземцы.

— Наверняка чего-нибудь продать, — заметил Хаукинс.

— Других пирог не видно? — спросил Питер Кип.

— Ни одной, — ответил Джибсон, — внимательно осмотрев море до самого горизонта.

Лодка быстро приближалась, туземцы ритмично гребли двумя парами весел. В полусотне футов от брига один из гребцов выпрямился и крикнул:

— Эбура… Эбура…

— Это слово значит «птица» на языке жителей Новой Ирландии, — сказал капитан.

Мистер Джибсон не ошибся: дикарь держал в правой руке птицу, которая, без сомнения, была достойна занять почетное место в орнитологической[98] коллекции. Вскоре все могли рассмотреть королевскую райскую птицу с красным и бархатисто-коричневым оперением, оранжевой головкой и черным пятнышком в уголке глаза. По ее зобу проходили две полоски — одна коричневая, другая зеленоватая с металлическим отливом, туловище было ослепительно белым. Такие птицы гнездятся лишь в этих местах, но туземцам никогда не удавалось найти их гнезда.

— Черт возьми, — воскликнул Хаукинс, — я вовсе не возражал бы против райской птицы, о которых так часто рассказывал мне Джибсон!

— Это очень просто, — сказал Питер Кип, — наверняка туземец хочет обменять ее на что-нибудь.

— Пусть поднимется, — сказал капитан.

Матрос спустил веревочный трап, пирога причалила, и дикарь ловко вспрыгнул на палубу, повторяя: «Эбура… Эбура». Его товарищ остался в лодке и внимательно смотрел на бриг, не отвечая на знаки, которые подавали ему матросы.

Абориген, поднявшийся на палубу, оказался типичным представителем племени папуасов, живущих на побережье: среднего роста, приземистый, крепкий, широконосый, толстогубый, с грубыми чертами лица и грязно-желтым цветом кожи; на жестковатом лице можно было заметить следы ума и хитрости. По мнению капитана, на их судно пожаловал сам вождь племени. Перед ними стоял человек лет пятидесяти, в кожаной набедренной повязке и накинутом на плечи плаще из древесной коры.

Так как Хаукинс не мог скрыть своего восхищения при виде птицы, туземец в первую очередь обратился к нему. Он вертел ею над головой, показывая свою добычу со всех сторон. А мистер Хаукинс, который уже решил приобрести этот прекрасный экземпляр, думал, что бы предложить ему взамен. Папуас, размышлял он, скорее всего останется равнодушным к деньгам, назначения которых наверняка не знает. Но тот быстро вывел коммерсанта из затруднения, широко раскрыв рот и повторяя: «Вобба… Вобба!» Джибсон перевел это слово как «Пить! Пить!» и велел принести с камбуза бутылку виски.

Вождь взял бутылку, убедился, что она наполнена белесой жидкостью, которую он отлично знал, и, не откупоривая, сунул ее под мышку. Потом прошелся по палубе, внимательно оглядывая не столько корабль, сколько матросов, пассажиров и капитана. Казалось, он считает, сколько человек на борту. Это сразу заметил Карл Кип и поделился наблюдением с братом. Тем временем Нату Джибсону пришло на ум сфотографировать туземца для своей коллекции, куда он хотел поместить настоящего папуаса.

— Хорошая мысль, — одобрил Хаукинс, — но как заставить этого дьявола не шевелиться?

— Попробуем, — ответил Нат.

Он взял туземца за руку и повел его на корму, но тот, не понимая, чего от него хотят, стал сопротивляться.

— Ассаи, — сказал Нат, что означало «идти» на языке папуасов, и вождь пошел к рубке.

Потом Нат принес аппарат, установил его на треножнике и стал наводить фокус, но вождь, очевидно, желая показать себя во всем блеске, начал так мотать головой и руками, что фотографировать было невозможно. К счастью, когда он увидел, что Нат скрылся под черным покрывалом, то настолько удивился, что мгновенно замер. Этого мгновения оказалось достаточно для фотографии, и скоро вождь, зажав бутылку под мышкой, отправился к веревочному трапу.

Однако, проходя мимо рубки, дверь которой была открыта, он вошел в нее и внимательно осмотрел. Когда туземец вновь появился на палубе, взгляд его остановился на пушке, назначение которой, как видно, ему было известно, ибо он закричал:

— Мера… Мера! — что значит на языке папуасов «молния», «огонь».

В этот момент взгляд его сверкнул, но тут же погас, и лицо его вновь приняло то бесстрастное выражение, которое так свойственно представителям этой расы. Затем вождь подошел к веревочному трапу, перемахнул через борт, спустился в пирогу и, кинув последний взгляд на бриг, схватился за весла. Его товарищ взял вторую пару весел, и лодка, ловко маневрируя, вскоре скрылась за поворотом острова Д'Антркасто.

— Заметили ли вы, как внимательно он осматривал корабль? — спросил Карл Кип.

— Это меня очень удивило, — ответил Хаукинс.

— Очевидно, ему было небезразлично, какими силами располагает бриг, — высказал предположение капитан.

Между тем на море установился полный штиль, и последние морщинки исчезли с его поверхности. Капитан Джибсон принял решение зачалить бриг цепью в пятьдесят сажень у острова и ждать, когда поднимется юго-западный ветер. Флиг Балт одобрил идею капитана, и не случайно. «Ночь будет дождливой и безветренной, — накануне говорил ему Мод, — если судно причалит к берегу, возможно, Хаукинс, голландцы и Нат Джибсон пойдут спать в каюты. Тогда на палубе останутся только капитан и вахтенные. Может быть, это последняя возможность избавиться от Джибсона…»

Но в дело вмешался Карл Кип:

— Я на вашем месте не делал бы этого, капитан, места здесь опасные, можно в любой момент ожидать нападения туземцев… В этом случае лучше не тратить время на снятие якоря и поднятие парусов, а сразу уходить, воспользовавшись хоть самым малым ветерком.

Капитан согласился и, к неудовольствию Флига Балта, приказал не убирать на ночь паруса; бриг остался на расстоянии двух-трех миль от острова Д'Антркасто.

Дождь, который начался в пять часов вечера, оказался недолгим. Глухие раскаты грома и вспышки молнии предвещали грозу. Температура поднялась до девяноста градусов по Фаренгейту,[99] и никто не ушел в каюты. Даже матросы, свободные от вахты, расположились на палубе.

Боцмана и Вэна Мода вновь постигла неудача.

Тем временем капитан распорядился внимательно следить за любым приближающимся предметом. Вахтенные были выставлены и на корме и на носу, ибо, что бы ни говорил мистер Хаукинс, все же Карл Кип считал, что туземец хотел не столько обменять на что-нибудь свою птицу, сколько выведать силы экипажа и боевую оснащенность судна.

Пока обсуждали мнение Карла Кипа, разговор незаметно перешел на другие темы и постепенно прекратился сам собой. Тент свернули, чтобы легче было дышать, и глубокая тишина воцарилась вокруг. Наступила непроглядная ночь. Ни огонька на острове, который в этот час казался необитаемым. Сон смежил веки самых упорных, когда вдруг раздался голос Джима.

— Пироги, пироги! — кричал юнга.

В мгновение все были на ногах — капитан, пассажиры, экипаж. В кромешной тьме ничего нельзя было увидеть. Может быть, Джиму показалось? Капитан приказал всем замереть, и в полной тишине они услышали плеск весел. На этот звук один из матросов направил свет фонаря — и все увидели множество пирог в тридцати футах от корабля. Если бы не бдительность юнги, туземцы внезапно бы атаковали бриг, который не успел бы подготовиться к обороне.

По приказу капитана матросы бросились к рубке и вооружились. Теперь каждый держал ружье или револьвер с патронами, и все заняли свои места вдоль левого борта, за которым скопились пироги. Туземцы поняли, что неожиданная атака сорвалась и ждать больше нечего. Град стрел и камней, пущенных из рогаток, обрушился на корабль. Папуасов оказалось не меньше шести десятков на десяти больших пирогах. Шестьдесят против пятнадцати, включая юнгу.

— Огонь! — скомандовал капитан.

Грянул залп. Одновременно с воплями ужаса новая туча стрел обрушилась на корабль.

— Теперь подождем, — сказал капитан, — когда полезут на корабль, стрелять в упор!

Ждать пришлось недолго, спустя мгновение пироги вплотную подошли к корпусу судна. Папуасы хватались за ванты,[100] подтягиваясь к стрингерам, стремясь забраться на палубу. Там они, правда, не могли пользоваться стрелами и рогатками, но зато могли пустить в ход «паранги» стальные ножи, которыми они владели с невероятной ловкостью. И все же первая атака была отбита — туземцы, добравшись до края борта, полетели вниз.

В отблесках выстрелов моряки узнали одного из туземцев, конечно, того самого папуаса, который побывал недавно на корабле.

Силы были столь неравны, что, если бы вождю папуасов удалось попасть на палубу, экипаж «Джеймса Кука», несмотря на обладание огнестрельным оружием, был бы весь перебит. К сожалению, корабельная пушка оставалась в бездействии, так как пироги подошли к самому борту.

Пассажиры и матросы «Джеймса Кука» отчаянно защищались. И хотя среди осажденных появились раненые, Питер Кип и матрос Бернс получили ножевые раны — один в руку, другой в плечо, — ни один из них не покинул свой пост. В какое-то мгновение вождь и двое дикарей с ножами в руках схватились за ванты и были почти у стрингеров, а их пирога направилась к корме. Успев вовремя заметить это, Карл Кип и Нат Джибсон кинулись к атакующим. Голландец двумя выстрелами в грудь убил вождя, а Нат Джибсон сделал несколько выстрелов по пирогам.

Как только папуасы увидели, что их вождь исчез в волнах океана они бросились к своим пирогам. Несколько тяжелораненых утонули. Было не больше четверти одиннадцатого, когда моряки дали последние выстрелы по удалявшимся пирогам. В этот момент пуля снесла шляпу с головы мистера Джибсона. Не обратив на это ни малейшего внимания, капитан вместе с сыном бросился на нос корабля, чтобы направить пушку на пироги. Освещенные фонарем с борта «Джеймса Кука» они виднелись в кабельтове от него. Раздался залп, и в ответ послышались пронзительные крики. Пушку перезарядили на случай новой атаки. Но самое страшное осталось позади. Луч фонаря освещал спокойное море.

Мистер Хаукинс осмотрел раненых и заявил, что их раны неопасны. Питера Кипа, Бернса и еще трех матросов перевязали, но никто из них не покинул палубу.

Когда настала очередь Вэна Мода встать за штурвал, к нему подошел боцман. Моряки обменялись красноречивыми взглядами, и Мод процедил сквозь зубы:

— Что поделаешь, Балт, в такой тьме не прицелишься! Промазал я!