ГЛАВА ПЯТАЯ

1

В пору кукурузной компании в колхоз зачастило высокое начальство, самое представительное. Дедушка досадовал, но винил только себя: переусердствовал с "королевой", вроде бы хотел поверить и доказать что у них она тоже может прижиться. Не круглые же дураки, не во вред делу, утверќждают, что она у них может прижиться. И подмывало "фокус" показать. С

кем такого не бывает. Вроде бы для себя делал, себя убедить хотел, но вот дедушкин "успех" до самой Москвы докатился. И никто не хотел понять, что это случай, который может больше и не повториться. Это его и огорчаќло до стыда: невольно в обман ввел доверчивых людей и завороженное каќкой-то слепой верой в эту "королеву" начальство. Но было и сомнение: а впрямь ли поверили ему те, кто это все продвигает. И без самой своей веры используют, делают "агитатором". Сметливый-то в душе и смеется над ним, таким агитатором, но продолжает его хвалить.

Длился сенокос и начиналась жатва. По прежним порядкам травы пора бы уже скосить. Они сбросили цвет и чернели на корню. Но ныне косили "до белых мух". И назывался это не сенокос, а по-научному — заготовка кормов. Вроде угледобычи, или другого чего, рубки дров, например.

В такую вот пору к дому Кориных и подъехали две машины, большие, чеќрные, каких в нашем районе не было.

Дедушка поправлял косы все на той же галдерее сарайчика-мастерской. Ровно по навету, все наезжавшие к нему начальственные лица, заставаќли его за клепкой кос во время сенокоса и жатвы. Миша Качагарин и Федор Пашин не успевали ладить косы для всех. Да и не так это у них поќлучалось. Косцов с городскими гостями в Мохове набиралось много. И ниќкому дедушка не мог отказать.

Пришла Федосья Жохова, взмолилась, держа в руках косу: "Насади, Игнатьич, по-своему… Не косьба, а мучение. Какой-то смельчак "пробрал" в областной газете Сашу-Прокурора, ныне начальника ОРСа, что мать его от работы в колхозе отлынивает, сыном, прикрываясь. И Федосье по велению сына пришлось выйти на косьбу ярового в поле. Она сослалась было на бабушку Анисью, что та тоже не ходит на колхозные работы. Но парторг колхоза Старик Соколов Яков Филиппович сказал Федосье, что у Анисьи трудодней впятеро больше, чем у самого прилежного колхозника. За нее гости городские косят, а она их кормит.

Погода не потрафляла полевым работам и сенокосу. То дождь, то на миг солнце — сущий сеногной. Поэтому дедушка выбрал часок и взялся за косы Федосьи Жоховой. Тут гости и подкатили на черных машинах. Из первой машины вышел Сухов, из второй молодой человек. Сухов хотел было представить дедушке молодого человека, но тот сам отрекомендовался:

— Шолин Виталий Алексеевич, — и вроде как припугнул дедушку, а моќжет просто прихвастнул, — Из Москвы. — Пожал руку дедушке, бросил короткий взгляд на косы и грабли, приставленные к стенке, шутливо высказал: — Текущий ремонт индивидуальной техники. Понятно, в непоќгоду и она выручает…

— Отдохновение от дел суетных, Виталий Адексеич, — с нажимом на слово "суетных" проговорил дедушка, отталкивая этим осуждение что предќседатель известного колхоза не своим делом занимается. И объяснил: — Наука эта не хитрая, но навыка требует. Вдовам-солдаткам, да и молоќдым она не больно дается в руки… Дедово ремесло, вот охоты и нет к нему. — И взглянул в лицо московскому гостю вольно, по привычке разгладил усы, добродушно кивнул головой улыбаясь и как бы говоря: "Вот так жизнь и движется наша".

Шолина вольность дедушки и независимая улыбка, как свидетельство неподчинения, задели. И он выказал это свое недовольство, сказав: — Как в том анекдоте: один мужик на весь колхоз, да и тот председатель… — И тоже улыбнулся своей шутке начальственным тоном.

Дедушка, отвернув взгляд от Шолина, промолчал. Вступать в разговоры не хотелось. Сути анекдотической в этом высказе московского гостя не нашел. Мужиков в колхозах, и верно, не густо, А председатель, что уж — не тот мужик… Даже мелькнула пакостная мысль: вроде кобеля что ли?..

Сухов сказал дедушке, что они приехали кукурузу посмотреть. У дедуќшки в полуулыбке приподнялись усы: "Нашли на что время тратить?!" В глазах Сухова мелькнуло: "Что делать?" Иван тоже подумал о приезжих: "Смеются люди над "Кукурузником", да еще втихую его "Перегнойным гоќршочном" называют". А им вот хоть бы что, не знают что ли этого?"

Должности своей гость не называл, да дедушка и не проявлял интереса. Без должности с человеком легче: не знаешь его власти, не ведаешь и о каре…

Шолин из любопытства захотел глянуть на дедушкину мастерскую. Круги с деревьев назвал колесами, спилы поленьями. Потрогал баночки с зерќнами, пучки трав: клевера, тимофеевки, еще каких-то других ему не изќвестных. Рассматривал все это с недоумением, как бы спрашивал, какое практическое значение это все для колхоза. Сухов успел шепнуть дедушке: "Гонитель травопольщиков". Осмотрев это с каким-то безразличием ко всему. Вернулся к баночкам с зернами разных семян, спросил дедушку тоже с выражением открытой насмешки:

— Ну а где же, Данило Игнатьич, у вас кукуруза?..

Ну, там деревяшќки разные, дощечки бруски, это все понятно. В крестьянстве ремесло всегда держалось, инструмент разный был всегда при себе. Но это все как бы уже в прошлом. Теперь колхозные мастерские. И вот новую кульќтуру внедряем, "королеву полей".

— Дерзаем, дерзаем, Виталий Алексеич, — сказал дедушка о кукурузе.

Ивану совсем не понравились эти слова дедушки. В кукурузе совсем разуверился, а тут вот юлит. И совсем удивил Ивана: — В загороде вот и можно посмотреть. Своих семян пока не имеем, но надеемся. Внук с внуќчками досадили, вот и ждем, когда початки появятся и вызреют.

Суќхов в сторону усмехнулся. Московский гость глянул исподлобья на дедушку. Похоже, поймал мужицкую усмешку, но вида не подал, сказал:

— Ну-ка, ну-ка, посмотрим, как там она растет у молоды будущих спеќциалистов?..

Через загороду прошли к "королеве" в овинник. Шолин впереди по троќпинке, указанной дедушкой. Иван за ним, присматривался к нему. Росќтом не высок, как и Сухов. Коренаст, в кожаной куртке. Тетки говорили, что это самая мода — кожаные куртки, так просто их не купишь. Черные волосы зачесаны назад, выказывая высокий лоб. Брови, сросшиеся, вразлет. Чем-то напоминали Ивану картинку в старинной дедушкиной книге по этнографии. И Иван подумал: "Тип".

На небольшом квадрате в овинника било посеяна рожь вместе с овсом. Первый укос убрали на сено. Рожь снова вытянулась почти в рост человека и начинала колоситься. Рядом с рожью и высились стебли кукурузы с завязавшимися уже початками и широкими сочными листьями.

— Вот и она, сказал дедушка, приподнимая ладонью широкий лист, чтобы показать початок. — Как пальмы, растут… — Тон разговора дедушки опять озадачил Ивана. То ли с усмешкой, то ли серьезно он льстит москвичу. Сухов, стоявший чуть в сторонке, щурил глаза, вытягивал губы, выражая тоже удивление.

— Вот ведь модно… — Сказал Шолин, трогая, выглядывавший с белой головкой зеленоватый початок. Заоглядывался, ища поддержки. Но встќречал только недоуменные улыбки. Прослышал, что моховский председаќтель не доверяет "Королеве", а внук вроде и проявляет интерес. Сухов, секретарь райкома, тоже не скажешь, что верит в эту "королеву". Да сам он, Шолин, верит только потому, что велят верить. И это уже его обязанность — верить и в то, во что не верится. И других заставлять, хотя бы говорить, что верят. Но вот несмотря ни на что, школьники сажали кукурузу с азартом. Верить или не верить — это им было не очень понятно. Иван просто хотел вырастить на показ "королеву с початками".

Взгляд Ивана встретился с глазами Шолина. И московский гость переспросил внука, не услышав ответа от дедушки:

— Можно ведь, как ты думаешь?..

— Можно? — как-то неожиданно и для себя повторил Иван это желанное слово москвича "можно". Сухов рассмеялся. Дедушка коснулся пальцами левой руки усов, медленно огладил подбородок, но не крякнул, как бывало, с досады. Значит, ответ Ивана он одобрял: сказано-то об огороде. Иван почувствовал что-то неладное в своем ответе, вроде что-то за дедушку сказал, о его большой кукурузе. Смутившись, досказал: — Только надо ее вначале дома в горшочках перегнойных ее выращивать. А потом на грядке пленкой укрывать. Мы еще тут дымовые завесы пускали по утрам в холода…

Гость отошел от Ивана. Такие подробности его не интересовали. У неќго был свой взгляд: в огороде вырастили, значит и везде можно, пусть и с дымовой завесой, и в горшочках. Это уж не его забота, его дело добиться, чтобы исполнялись указания.

Дедушка не проронил ни слова, кивал головой и слушал Шолина: то ли соглашался с ним, то ли нет. Да это и самому Шолину не так важно было. Он рассказывал, где и что он сам видел. Другим и об Иване, о его кукурузе будет рассказывать. С разговорами, пошли по овиннику. Гость поинтересовался кедрами, дубками, липами. Но без особого интеќреса, не то что "королевой".

В сумерках Иван проводил Шолина и Сухова на реку, чтобы выкупаться после жаркого дня. Вода была теплая. Сели за ужин, пили чай. Исќпробовали и дедушкиного и бальзама. Шолин сказал, что все же хочет посмотреть на поле кукурузное. И попросил дедушку приютить, чтобы утром и посмотреть.

Иван знал, что дедушка не больно хотел показывать Шолину кукурузу, посеянную вместе с овсом. В прошлом году была чистая, но вот коровы ее не ели. В этом году посеял с овсом, не больно веря, что уродитќся. Но как нарочно и на этот раз лето выпало теплое и кукуруза выросла. Была и друга я загадка, отчего дедушке не хотелось вести гостя на кукурузное поле. Если ехать на машине, то не миновать клеверного поля, тайно оставленного. Даже и Сухов о том не знал.

После ужина прошли в чистую прохладную половину пятистенка. Гости разошлись по своим углам. Дедушка достал книгу записей погоды. Ведет ее с малолетства. Красным выделялись морозные дни зимой и жаркие дни летом. Синим — ненастья, непогодные дни в летнюю пору. В середине лета бывают и заморозки. Не было июня без холодных утренников, и июля без инея.

— В сенокос, случалось и рукавицы надевали, морозную траву косили. В иные годы и яровые не вызревают, — пояснял дедушка записи в своей книге погоды. О кукурузе ни слова…

— Значит, "королеве", считаете, Данило Игнатьич, хана на ваших полях?.. — Усмехнулся Шолин, вроде школьнику хитрый вопрос на экзаменах задал…

— Да как вам сказать, Виталий Алексеич, — уклонился дедушка от пряќмого ответа, — если бы все зависело от нашего желания. Не мне, одним словом, опровергать, и утверждать. Каждой ягоде под своим солнцем надлежит быть. Для нас клюква вот хороша, а где-то виноград. Вот этим и обмениваемся друг с другом.

Московский гость пристально посмотрел на дедушку, дедушка закрыл книгу, как уже все в ней прочитанное.

— Ну а как нынче-то?.. Вышло вот. — Шолин взял книгу, раскрыл ее на дедушкиной закладке… — Вот видите, пять ночных заморозков. Июль — тоже иней. А она растет, — рассмеялся как-то по-ребячьи.

Ивану подумалось, что Шолину и самому не хотелось говорить о кукурузе. Но он уполномоченный посланец от какой-то там более высокой власти, где верят, что эта "королева" росла и у дедушки. И он стаќрается вынудить дедушку на "надувательство", как вот он сам будет там у себя кого-то тоже "надувать".

— Хвастать нельзя, — осторожно вымолвил дедушка. — Он, похоже, выруќчал Сухова. — Холода предвидели и посеяли ее по овсу. Говорил уже ее, а не "королеву", не насмешничал скрытно. Всходы овса и прикрыли ростки ее от утренников. Сейчас пошли дожди и тепло. Она и наливается. Коли, спозаранку скосить, то воду и будем силосовать. Овес вот выручит.

Шолина тонкости не интересовали, для него главное рост, масса.

Договорились, что завтра на кукурузное поле поедут в тарантасе бродом, мост не очень надежный для машины.

Иван в тайне радовался: пронесло, Шолин не увидит клеверного поля.

2

Рано утром Миша Качагарин поставил Голубку у палисадника, дал ей сена. Иван стоял возле тарантаса. К его радости Шолин сказал:

— И будущий кукурузовод поедет с нами.

Дедушка посадил Ивана рядом с собой — на козлы. Гость с Суховым разместились как бы на почетном сидении. Посмеялись: прокатимся как старосветские помещики.

Переехали через Шелекшу бродом, свернули к Нижнему полю. За полем было Лягушечье озерцо и Татаров бугор. Кукуруза с конца от реки была рослой. Стебли в рост человека, кое-где даже и выше. Овес по низу тоќже частый и густой. Недельки через две рост его прекратится, он начнет желтеть и загрубеет. Силос и получится не такой водянистый. Объяснение дедушки произвело впечатление на Шолина. И он спросил:

— А сколько же выйдет зеленой массы с гектара, — и сам ответил: центнеров пятьсот, не мене…

Ни дедушка, ни Сухов не возразили. И он, довольный, обернулся к ним. — А говорите — не растет, — рассеялся сочно. Вырвал с корнем самый высокий стебель кукурузы: — С собой возьму… Продемонстрируем…

Дедушка забеспокоился. Он страшно не хотел быть и прослыть кукурузником, чтобы на него ссылались.

— Она у нас, что арбуз, — сказал дедушка о кукурузе, — высохнет и останется одна, кожура. Это сейчас она тяжелая, воды напилась…

Шолин пошел вглубь поля. Когда срезали угол поля и вышли на дорогу, обернулся к дедушке:

— Вода, говорите, Данило Игнатиьч.. — И тут же с нарочитой серьезќностью: — вот и будет коровам приправа в виде соуса подслащенного. — Задорно хохотнул и поглядел с лукавым добродушием на дедушку: — А ведь вы, дорогой председатель, Данило Игнатьич, кукурузу-то посеяли с овќсом от недоверия к ней. А?.. Правильные выводы я сделал?

Дедушка молчаливо улыбнулся, опустил взгляд в усы. В миг, тут же, поднял глаза и глянул в упор на Шолина, в прищуре их был выспрос: "А вы-то как, неужто верите, ведь притворяетесь, лукавите по неволе?" Шолин это понял будто ему кто нашептал эти мысли дедушки. В смущении покраснел. Сухов опустил взгляд в землю. В разговор не хотел вступать. И дедушка ради Сухова, ответил Шолину в прежнем тоне:

— Это, Виталий Алексеич, новшество с овсом-то, поиск верных путей. Почин, значит, для наших мест… А насчет веры так скажу: земќледельца не заставишь верить в то, чего он не опробовал, чего земля ему не подсказала, в то он не поверит. Надо от земли добиваться веры

через прилежного пахаря. Заставить-то колхозника можно верить во все, но поќльзы не будет без веры земле… Был у нас верный король, коево и земля-пашня приняла, да вот свергли. Тоже на престол входил не прямо. Но взошел через мужика пахаря… И почто бы вот нам доброго короќля менять на капризную "королеву".

— Что же, — сказал Шолин скорее уже не по убеждению, а из своего долќжностного упрямства, — королей сменяют королевы, это бывает. И уклоќнился от дальнейших рассуждений.

Подошел к дубкам, росшим по берегу, полюбовался Черемуховой кручей. Сухов глянул на часы, и вместе с Шолиным повернули без слов к тарантаќсу. Вроде разговор на том и закончился. Но тут московский гость, роќвно бы вдруг на что-то решившись, обратился к дедушке и, что называќется, срезал его наповал. Не меньше смутил и Сухова:

— Назначаем вас, Данило Игнатьич, общественным областным инспектором по кукурузе… Как вы на это смотрите!.. — Не спрашивал, а утверждал вопросом. Доверие большое оказывал, от которого нельзя отказываќться. Отказ — это кара.

Дедушка осторожно без удивления и слов поглядел перед собою вдаль. К чему только не привык за свои председательские годы. Шолин почувстќвовал его настроение и сказал уже спокойно, и вместе с тем как пригоќвор невинно осужденному:

— Это нужно, Данило Игнатьич, — сказал строго Шолин, не удосужив взглядом дедушку. — Чтобы вы сами в нее поверили и других убедили. К вам приедут посмотреть, и вы кое-куда съездите. За опытом, конечно. Должность она ведь всегда обязывает. Иногда и против желания что-то приходится делать. Так жизнь устроена.

Дома наскоро позавтракав, Шолин и Сухов быстро уехали. Шолин простился с дедушкой, считая его областным инспектором. Потом дедушка узнал от Сухова, что у Шолина было специальное задаќние подобрать в каждом районе такого инспектора из солидных председаќтелей- мужиков. Выбор и пал вот на дедушку.

В начале зимы на межзональном совещании дедушку обязали выступить. Он не хотел было ехать в область, но Сухов сказал: "Надо, Данило Игнатьич, как не как, а ты общественный инспектор, обязан. Говори, что душа велит".

Выйдя на высокую трибуну, расхвалив саму по себе кукурузу (эту часть выступления он дал на контроль) тут же и оговорился, что эта барыня-королева хочет чего-то другого, тепла не нашего, вот и капризничает. Клевер — вот другое дело, и урожай дает, и почву обогащает, урожай поќвышает… Эти слова дедушки были прерваны бурными аплодисментами. Апќлодировали и те, кто до него, с этой же трибуны превозносил "королеву" восхвалял ее во спасение колхозного дела. В президиуме запереглядывались: "Вот тебе и поборник "королевы", общественный инспектор". Но главное лицо нежданно заулыбалось и президиум как-то присмирел.

В коридоре Шолин подошел к дедушке и молча, дружелюбно, пожал ему руќку. Сказал: "Правильно…" К кукурузе уже в верхах поостыли, но отќкрыто, с трибуны высказаться как-то опасались. Не было на то указаќний сверху. Совещание было заранее запланировано, отменить его уже не представлялось возможным. Как же — срыв плановых мероприятий, это тоже наказуемо.

Историю с кукурузой и о своей роли нештатного инструктора-инспектоќра дедушка рассказал только Ивану. "В назидание тебе, Ваня, объяснил". Потом добавил: "Собой надо всегда оставаться, иногда и перетерпливать, но от правды не отходить, ее в душе держаться, если прямо высказать ее нельзя". Отцу ничего не говорил, вроде считал это неважным. Обычно не отходил от своего правила все делать открыто, а тут должностью своей этого общественного инструктора или инспектора, вроде кого-то в заблуждение ввел и молчал. А Ивану вот признался, как бы покаялся, чтобы он потом судил его по правде, верно, с оглядкой на время. Кто как не он, внук, в действиях дедушки разбираться станет.

— Себя корить, Ваня, назад праведником оглядываясь, стократ тяжелее, чем в деле за правду стоять. Но стоять-то — как было?.. Так вот, коли, по методе Старика Соколова Якова Филипповича хитрить в высказах "запротив". "За" — то временем отбросится, а "против" — Правдой станет. В открытую лезть — силу противную тебе все равно не одолеть, себя только

для дела погубишь. Неправде-то не жить, она отомрет и уйдет, будто ее и не было. Ты это крепко запомни, Иван, все слушай, а дело делай, как лучше. Терпение надо. Нелегко будет. В главном вот не надо уступать, душу беречь, не терзать ее, чистой оставлять. Она тебе потом и поможет.