ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Город Дуск знавал и лучшие времена, что стало ясно еще на подходе к нему. Вяло колосящиеся поля, тощие коровы, предместья с покосившимися заборами и дырявыми крышами. Городская стена оказалась под стать пригороду — старая, ветхая, с прорехами, которые были наспех заколочены досками. От кого можно защититься такой стеной?

У ворот стража спросила у нас имена, фамилии и цель приезда. Чтобы не рисковать (кто знает, насколько прогремела моя слава в связи с последним заказом), я представился Тором Томсоном, Горм — Мрогом, ну а Джордж Винсент просто поменял имя и фамилию местами. Видать, пьянка даже книгочею убивает мозги и фантазию. Официальная цель нашего визита — торговые переговоры. Я и раньше так говорил, когда путешествовал по городам.

По другую сторону стены город производил не лучшее впечатление чем снаружи. Нечистоты, вылитые прямо на улицу, часто встречающиеся заколоченные окна, пьяные, шатающиеся по городу средь бела дня, мастерские и лавки с надписью «не работает».

Джордж не знал, где живет Бернс. Впрочем, я не растерялся, а побродил по площади, расспросил местных, и вскоре выяснил, как найти Карла Бернса, составителя писем и договоров.

Судя по жилищу, Бернс не бедствовал. Дом был двухэтажный, под красной черепичной крышей и с застекленными окнами. Видимо, с грамотными людьми в Дуске совсем туго, вот книгочей и зарабатывает, составляя документы для не умеющих читать и расписывающихся «крестиком» торговцев и мастеровых. Может и мне здесь обустроиться? Буквы я знаю, о домике, вроде этого, мечтал в детстве. Правда, потом я перерос свою мечту, как перерастают детские желания завести собаку, получить титул или создать семью с десятком детей.

Через пять минут на стук дверным молотком открыл человек. Не Бернс, а, видимо, слуга, дворецкий, или лакей. Он сообщил, что хозяин ушел в таверну «Хромой баран». Поблагодарив, и мы отправились туда же.

Бернса нашли одиноко сидящим за столиком, в компании двух полных пивных кружек. И нескольких пустых. Джордж узнал старого знакомого, правда, сказал мне, что раньше он не был таким небритым, помятым и каким-то старым. Видимо этот визит в таверну не был для Бернса единственным. Беда с этими книгочеями!

— Здравствуй, Карл, — обратился к нему Джордж. Книгочей повернул голову, — это я, Джордж Винсент. Помнишь, ты ко мне в библиотеку заходил?

— Помню. И что? По-твоему я должен плясать от радости? — пробурчал он недовольно, — или хочешь поесть и выпить нахаляву?

— Ну, я бы не отказался, — честно признался Винсент, и, кстати, не без оснований, ибо запасы еды, да еще разделенные натрое, быстро ушли. Два последних дня в дороге приходилось есть что придется — выловленную рыбу, сваренную на костре траву, пшеничные зерна с чьих-то полей.

— Кто ты после того нашествия? Нищий? Попрошайка?

— Я был разбойником. Теперь бродяга.

— Я тебя не осуждаю. Сам зарабатываю чем попало. Деньги легкие, а не радуют. Понимаешь?

— Понимаю.

— Сомневаюсь, что ты понимаешь хотя бы десятую часть. Да вы садитесь, чего стоять-то? Это не мир, — сказал невпопад Карл и обвел рукой пространство вокруг себя.

— Вообще-то это таверна, — возразил я.

— Аллегория слабая, молодой человек. Скорее речь идет о стоге сена. Огромном и вспыхивающем от случайно брошенного уголька. Представляете? Стоит отпрыску знатного рода возжаждать подвигов и приключений, какому-нибудь варварскому вождю захотеть пограбить, а очередному колдуну помечтать о власти над миром, как все снова катится под гору! Все! Города, разрушенные и опустевшие. Деревни, сожженные дотла. Свалки трупов.

Дальше- больше: поля, зарастающие сорняками, голод, паралич торговли и ремесел, страшные болезни, выкашивающие целые поселения! Вот вроде бы долгожданный мир. Но его хватает только на то, чтобы немножко передохнуть, отстроиться, набраться сил. Залечить, так сказать, раны. А потом все повторяется! Черт знает, какое столетие! Человечеству приходится выживать, а развиваться просто некогда! И знаете, кто устроил нам такую жизнь? Во-первых, маги, во-вторых, Древние.

Да, не смотрите так, молодой человек! Маги не благодетели наши, не мудрецы. Они дали нам заклинания, которые усиливают разрушительные возможности человека. Представьте, простой крестьянин, который ненавидит себе подобных — что он может? Зарубить топором пару соседей, пока остальные его не забили. Но если он хотя бы слабенький маг, то может пустить молнии, которые сожгут деревню. Или хотя бы родную улицу. А высший маг? Да ему ничего не стоит пробудить под городом вулкан, после которого от города останется пепелище. Чувствуете разницу? И те, кто правят нами, тоже чувствуют. И пока потребность в разрушении у нашей власти — основное, маги будут хозяевами мира.

Что же касается Древних, то они никакие не полубоги и не старшие братья наши. Они, как бродяги, которые куда-то шли, устроили привал у дороги, намусорили и не убрали за собой. Артефакты — мусор для них, понимаете? А для нас — сущее проклятье, самое опасное, потому, что большинству кажется благом. Артефакты — халява, слишком большие дополнительные возможности без приложения усилий. Это разлагает, понимаете? И в итоге, к повышенным разрушительным возможностям присоединяются пониженные созидательные. Не может быть такое общество развитым, даже благополучным! И так будет продолжаться, пока человечество, либо не уничтожит себя и все живое, либо не изменится. Тяжело, через муки и страдания, но откажется от халявы. Будет решать проблемы самостоятельно.

Я был не против того, что проблемы нужно решать самостоятельно, однако мрачного настроя Бернса не разделял. Плохо ли, хорошо ли живет человечество — это второй вопрос, главное, что живет оно как хочет и может. А счастлив тот, кто умеет найти приложение своим способностям. Я бы, например, остался без работы, не будь наш мир усеян артефактами. А так, я занимаюсь тем, что мне нравится, да, вдобавок, мне за это хорошо платят.

— Мистер Бернс, — старался я возражать как можно мягче, — а вы уверены, что магия — это такое уж зло? Она же не только для разрушения применяется. Вы слышали про заклинание воскрешения? Оно возвращает к жизни человека, которого только что убили, а тело еще не разложилось.

— Слышал, слышал. Да, воскрешать мы умеем. Но важно ведь то, КОГО обычно воскрешают. И в чьих интересах. Вы думаете, лорду, которому служат маги, интересно воскресить, ну, скажем, гениального поэта, зарубленного наемником? Или может на такого как я, книгочея, кто-то станет переводить магическую силу, если в меня попадет шальная стрела? Или хотя бы на убитого крестьянина у которого остались жена и десять детей? Нет, конечно. Воскресят того ублюдка, кто их убивал. Когда он сам получит по заслугам. Ведь с точки зрения любого лорда самый злобный и тупой убийца куда полезнее таких, как я или Джордж. Вы слышали об учении, которое называется «естественным отбором»?

— Нет, — честно признался я.

— Понятно. Тогда слушайте. Согласно ему, любое сообщество, хоть человеческое, хоть звериное, сохраняет те особи, которые ему нужны за счет тех, от которых ему меньше всего пользы. И в результате в следующем поколении нужных рождается больше, чем ненужных. Так вот, нашему уродливому обществу не нужны умные люди. И добрые не нужны, и честные. Нужны авантюристы, убийцы, торгаши. Любители получать все как можно легче, — Бернс осушил последнюю кружку и продолжил, уже шепотом, — я кажется, начинаю понимать замысел Древних. Они не такие уж простаки. И, скорее всего, заинтересованы в нынешнем положении дел. Потому, что если мы выйдем из того порочного круга, начнет развиваться, мы сможем их догнать в могуществе. Вот они и мешают нам. Артефактами, магией, а может и напрямую. Засылают сюда специальных людей, чтоб провоцировали войны. Вот мы и безопасны, для них… пока. Даже забавны. Вы любите рыцарские турниры?

— Не очень.

— Зря, молодой человек. Глядя на такие зрелища, можно узнать многое о нашем обществе. Рыцари, на потеху публике, сбивают друг друга с лошадей, а мы, забавляя Древних, сбиваем с тронов наших правителей и разрушаем города. Игра — это не просто развлекуха. Это отражение общества. Вот у горцев подобного зрелища нет. Не дают они себя задурить.

— Извините, — перебил я, совсем потеряв терпение, — мы бы хотели у вас кое-что спросить. Вы слышали о книге «Мертвая жизнь»? Вы же много читаете…

— Конечно, — Бернс расхохотался и закашлялся, — много читаю. Что еще делать старому дураку? Молодой человек, вы ведь уже взрослый. А верите в сказки.

— И все-таки?

— Короче! — книгочей с трудом встал, грохнул пустой кружкой об стол и бросил на него несколько золотых монет, — вечером поговорим. Я не в том состоянии и настроении. Лучше проводите старика до дома.

— Ладно, — согласился я.

Не осталось сомнений, что мы на верном пути.

Дворецкий, или слуга, без возражений пропустил нас, помогающих Бернсу дойти до дома. Разве что на Горма опасливо покосился. Хозяин проснулся только к вечеру, когда за окнами стало темнеть. Спустился к нам, терпеливо дожидавшимся его в гостиной. Вернее, это Горм терпеливо ждал, Джордж, волнуясь, ходил из угла в угол, а я рассматривал книжную полку. Там были и романы про рыцарей и прекрасных дам, и сборники стихов, и исторические документы, например, «Хроники Вертиго», и совсем мудреные трактаты, типа «О небесных светилах и их природе».

— Не ищите, молодой человек, нет у меня «Мертвой жизни», — сказал Бернс, — не было и не будет. И поменьше спрашивайте о ней на улицах.

— Почему? — я изобразил удивление, хотя догадывался.

— А потому, — Бернс подставил стул, порылся на верхних полках, потом куда-то ушел, тихонько ворча, потом вернулся, положив на стол здоровенный том с надписью «О народах и цивилизациях, некогда населявших мир», — потому, молодой человек, что те, кто не знает, сочтут вас за дурачка. А те, кто знает, сообщит, куда надо.

С этими словами Бернс начал листать том, страницу за страницей. Остановился.

— Ну, конечно, — сказал он, — Найтсшедоу! Кажется, припоминаю…

— Что? — переспросил я.

— Найтсшедоу. Был такой древний город. Это не самоназвание, под этим именем его запомнили. Но нам ведь не самоназвание нужно… Между прочим, довольно своеобразный был городок. Его жители были язычниками, но по тем временам само по себе это было нормой. Святая Церковь не имела большого влияния. Особенность была не в том. Заметили ли вы, господа, что сохранившиеся поныне языческие культы, как наши, так и варварские, поклоняются светлым, в крайнем случае, нейтральным силам? Я прав? — Бернс обратился к Горму.

— Мое племя поклоняется Великим Воителям. Это не боги, но и не просто люди. Они вечно сражаются с Мировым Злом, поселяющимся в душах людей. Наша вера учит, что душа воина, погибшего в бою, тоже будет сражаться в армии, возглавляемой Великими Воителями. А трусы, предатели и подлецы после смерти станут частью Мирового Зла.

— Вот! Вот! — Бернс даже захлопал в ладоши от радости, — в любой религии так. Либо поклоняются Свету, а Солнце — главный бог, либо чему-то доброму и благородному. В крайнем случае силе, но честной силе. И всегда есть Тьма, Зло, что-то отвратительное и подлое, то, что все ненавидят. И у нас так, и у варваров. Насчет горцев я не уверен, по-моему они ни в кого не верят, даже в черта зеленого. А что касается жителей Найтсшедоу, то у них все было наоборот. В городе господствовал темный культ Луны. И главным священным текстом у него была…

— «Мертвая жизнь»! — перебил я, не веря в свою удачу.

— Верно! Культ, как я уже сказал, был своеобразный. Он сулил своим поклонникам бессмертие. И не бессмертие души, как все религии, включая Святую Церковь. Бессмертие телесное, на земле. Собственно, в книге «Мертвая жизнь» описывались ритуалы, позволяющие это осуществить.

— Что-то вроде заклинания воскрешения?

— Куда там заклинанию! Магия по сравнению с этим — как насморк по сравнению с чумой. Никаких ограничений на время, на тлен, на повреждения. Прошедший ритуал «Мертвой жизни» никогда не мог умереть, правда живым в полном смысле тоже не был. Некое промежуточное состояние, которое может длиться очень долго, куда дольше обычной человеческой жизни. Одно неудобство — днем, при солнечном свете, полуживая плоть разлагалась. Отсюда — ночной образ жизни и поклонение Луне.

Жрецы культа, виллисы, хранили секреты ритуалов от остального народа, осуществляя таким образом власть. Говорили, что форма бессмертного существования зависит от степени веры обращенного. А на самом деле определяли эту степень в целях создания иерархии, общественной структуры под себя. В самом низу — живой но смертный рабочий скот. Ступенькой выше — безмозглые скелеты, трупы ходячие. Военная сила, не имеющая разума и чувств, полностью покорная чужой воле. Еще выше — аристократы, которым сохранили разум. С виду они не отличались от живых, разве что не выносили солнечного света и имели своеобразные потребности. А на самом верху — виллисы, которые сознательно сохранили себя живыми и смертными, предпочитая передавать секреты по наследству.

— И что стало с Найтсшедоу? — спросил я.

— То, чего следовало ожидать. Если цивилизация рушит свой фундамент — она обречена. Конец приближался медленно, но верно. Быть смертным в народе становилось все более, как нынче говорят, не престижно. Точнее, даже опасно. Мало того, что мирных тружеников угнетают и не считают за людей — для нашего общества это еще не трагедия. Но я уже говорил о «своеобразных потребностях». Видите ли, чтобы поддерживать бессмертие тела, необходимо было есть живую плоть. А чтобы при этом сохранить разум, нужно еще и пить живую кровь. А смертные, не желая быть пищей, шли в храм Луны и проходили ритуалы. Система стала работать как снежный ком — чем больше бессмертных, тем больше потребности в живой питательной массе. Чем больше потребность, тем с большей охотой смертные проходили обращение. А между тем их население сокращалось, а хозяйство разваливалось.

— А виллисы? Разве они не контролировали ситуацию? Не могли прикрыть лавочку? — спросил я.

— Виллисы? Понимаешь, неограниченная власть ведет к утрате инстинкта самосохранения. Представь себе это чувство безнаказанности, вседозволенности, передаваемое из поколения в поколение. В сочетании с бездельем и легкой жизнью. К тому же виллисы быстро превратились в закрытое сообщество, состоящее из нескольких семейных кланов, размножающихся между собой. В конце концов они скатились до кровосмешения. И выродились. Превратились в скот, живущий в свое удовольствие.

Когда же в городе не осталось смертных, кроме самих виллисов, их власть зашаталась. И, как говориться, гром грянул — мужик поклонился. Чтобы сохранить себя и продлить агонию города, его владыки начали организовывать вылазки в соседние поселения за живыми людьми. Так было сожрано и выпито несколько десятков деревень и даже пара городов. Общественная структура Найтсшедоу к тому времени была близка к полному распаду. Бессмертных не только ничего не сплачивало — их разъединяла нехватка пищи и естественное желание вырвать кусок у ближнего своего.

А сокрушительный удар по бессмертным нанесла Святая Церковь, набиравшая обороты уже тогда, примерно пятьсот лет назад. Был устроен поход армии с участием магов и святых паладинов. Бессмертных нельзя было убить обычным оружием, но их можно сжечь или разрубить на куски. Святые Воины разрушили почти весь город, кроме разве что храма Луны и вычистили окрестности.

— Почему уцелел храм?

— Шибко прочный был. Не поддавался ни оружию, ни магии. В него даже проникнуть не удалось. Впрочем, тогда сочли, что все это к лучшему, ведь секреты виллисов, столь надежно спрятанные, не попадут в плохие руки.

— Если, конечно, за дело не возьмется мастер своего дела, — пробормотал я, лихорадочно соображая, — а сами виллисы? Что с ними стало?

— Ну, тут даже авторы этой книги расходятся. Кто-то считает, что жрецы осознали совершенное зло и остались умирать со своими секретами в заблокированном храме. Кто-то думает, что их казнили. А кто-то уверен, что виллисы выжили, а их потомки по-прежнему живут среди нас, не догадываясь о своем прошлом.

— Ну-ну, — я иронически усмехнулся, — одна версия тошнее другой. Виллисы выжили. И ничего не забыли. Как минимум с одним я знаком лично. Это ж простое чередование согласных и гласных — виллис — виллс — Уиллс!

— Мистер Бернс, — слуга вошел тихо и незаметно, — к вам пришли. Это срочно.

— Что, простите? — Бернс выглянул в коридор и тут же, со словами «именем Лорда», его грубо оттеснили двое стражников с копьями. Выскочивший навстречу Горм ударом палицы сломал копье одного из стражников надвое. Тот отступил, жалобно глядя на обломанное древко.

— Стой, Горм, — приказал я, и обратился к стражникам, — какие-то проблемы?

— Да. Вы — кладоискатель Томас Торренс? — спросил второй стражник, на всякий случай сверяясь с плохо нарисованным чернилами портретом.

— Да, — не стал я отрицать.

— В соответствии с приказом Лорда Дуска, — стражник развернул свиток, — в целях сохранения мира с Лордом Кильбурном Лейксайдским, кладоискатель Томас Торренс и его сообщник варвар Горм, повинные в преступлениях против Лорда и Святой Церкви, и скрывающиеся в городе Дуск, подлежат поимке и выдаче Лорду Лейксайдскому в течение двадцати часов.

— Я думаю, мы отобьемся, босс, — заявил Горм, поднимая палицу.

— А я думаю, что тебе думать вредно, — сказал я мрачно, — отобьемся мы сейчас или нет — не имеет значения.

Наступал момент истины. Мне стало жаль бедных жителей Дуска, чьи стены не способны были их защитить. Жалко людей, которых в случае моего очередного бегства мечом и магией станут воспитывать мои земляки. Стало жалко тех двух служак, которых погнали под страхом смерти искать непонятно в чем виноватых чужаков. Жалко умного, прямо какого-то вдохновенного Карла Бернса с его коллекцией ценнейших знаний, которые обречены исчезнуть навсегда.

Пьяная болтовня старого книгочея о стоге сена, вспыхивающего от уголька, о человечестве, которое само себя разрушает, приобрела в моих глазах конкретный смысл. Вот он, еще слабый, но уверенно разгорающийся очередной огонек. Сперва банда Бывалого, которую перебили, пытаясь поймать меня. Теперь вот беззащитный городок, под хлипкими стенами которого уже стоит армия Лейксайда. Если я продолжу убегать, у меня за спиной так и будут гореть города и гибнуть невинные люди. И рано или поздно меня накроют.

Это не рыцарский турнир, нет. Куда там рыцарскому турниру. Эта игра куда более жестокая и подлая. Она будет начинаться каждый раз заново, ибо всегда найдутся желающие в ней поучаствовать. Но разве мне кто-то запретит выйти из игры? Так что фига тебе, последний из виллисов.

— Так вы сдаетесь? — неуверенно спросил стражник.

— Да, пожалуй, сдаемся, — ответил я, — ведите, я во всем раскаиваюсь.

— А я? — спросил Джордж Винсент. Ответа ему не было.

* * *

Под символическим конвоем мы с Гормом вышли за ворота города. Под стенами нас уже ждали. И не горсть святых паладинов, а целая армия — не меньше тысячи человек. Наемники с мечами и копьями, заряженные катапульты, вольные стрелки с луками наготове. А еще — паладины; маги, кучкующиеся вблизи самого большого шатра и даже крестьяне с топорами и вилами. Видать все боеспособное население Лейксайда пожаловало. Ой, милорд, не думаешь ты о завтрашнем дне! Кто ж на полях будет работать, да кормить тебя со всей оравой?

Навстречу вышла высокая делегация. Сам Лорд Кильбурн, с ним — Верховный Маг, Епископ Лейксайдский, главы Гильдий Наемников и Вольных стрелков. Если бы мне еще месяц назад сказали, что встречать меня будут такие лица, меня бы расперло от гордости за оказанную честь.

— Что, добегались?! — завизжал епископ от радости, — вероотступники! Готовьтесь к геене огненной! Там вас заждались!

— Ну, мы, вообще-то, не спешим, — спокойно сказал я, — милорд, разрешите доложить кое-что.

— На колени, презренный, — процедил Лорд Кильбурн сквозь зубы.

— Это я успею, — меня трясло от собственной дерзости. В конце концов, терять уже было нечего, — у меня есть сведения об угрозе. Вам, милорд, Святой Церкви, и всему человечеству.

— Ты блефуешь, злодей! — крикнул епископ, — я вижу здесь одну угрозу, и это ты с твоим дружком-язычником!

— ПОМОЛЧИ, — холодным голосом прервал его лорд, — говори, о какой угрозе ты знаешь, кладоискатель?

— А мы можем поговорить наедине?

— Это обман, милорд, — зашипел епископ, — он хочет убить или заколдовать вас.

— Да заткнись ты, поп! — рявкнул Кильбурн и я, наверное, впервые в жизни, испытал к нему что-то вроде уважения, — прошу в мой шатер.

Шатер лорда представлял собой целую комнату. Побольше гостиной Бернса, а про палатки разбойников и говорить нечего. Была тут и большая походная кровать, и широкий стол, и мягкие кресла. Даже ковер был. Сколько ж носильщиков понадобилось, чтобы тащить эту роскошь? Хотя… это вряд ли бы понадобилось. Очень уж быстро армия Лейксайда настигла нас, явно не обошлось без магии. А шатры так, для комфорта. Привык наш лорд к комфорту, и свита его не лучше.

— Я слушаю тебя, кладоискатель, — сказал Кильбурн.

— Можете поправить меня, если что, — начал я, — нас с Гормом преследуют, как я понимаю, из-за книги «Мертвая жизнь», которую мы ищем. Это книга древнего темного культа, с помощью которой можно превращать людей в бессмертные ходячие трупы.

— Это все? — небрежно бросил лорд, — я ценю твою догадливость, но ради этого не стоило меня беспокоить. Это не поможет ни тебе, ни мне.

— А вы знаете, кто и с какой целью заказал мне найти эту книгу?

— Знаем. Как сообщил секретарь старейшины Гильдии Воров, заказчиком был некий Агар Уиллс, преуспевающий торговец. Он сказал, что книга «Мертвая жизнь» — его семейная реликвия. Неужели ты в это поверил? Что касается цели, то она нам не ясна. Но это и не важно. Культ «Мертвой жизни» запрещен Святой Церковью и все, что касается его, должно быть уничтожено.

— Верно мыслите, милорд. Если бы еще ваше окружение было столь же адекватным. Да, культ действительно опасен, но это еще полбеды. Дело в том, что Агар Уиллс — не торговец, а книга — действительно его семейная реликвия. В некотором смысле. Жрецов культа называли виллисами. И будучи изначально замкнутым сообществом, под конец существования, секта виллисов и вовсе стала одной семьей. У вас не возникло ассоциаций? Виллис — Уиллс?

— Так-так-так… Неужели виллисы не погибли? Продолжай.

— А что продолжать? Все и так ясно. Агар — потомок жрецов-виллисов, возможно, последний в роду. Он неплохо устроился, стал торговать, сколотил состояние. Но никакие деньги не смогли убить в нем главное — амбиции повелителя жизни и смерти, бывшие у него в крови. И все это время он шел к своей главной цели — возродить Найтсшедоу. Ее важно, в каком городе, главное — культ. Ритуалы, с помощью которых он сможет создать армию, просто раскопав кладбище. Надо ли объяснять, как трудно убить воинов, которые уже мертвы? У которых нет чувства боли и страха, которые не устают и бунтуют.

А захватив, ну, скажем, Лейксайд, Агар сможет перейти к возрождению культа и структуры общества, которая была в Найтсшедоу. Ему не придется никого особо принуждать. Достаточно пообещать бессмертие и хорошо это подать, и люди сами потянутся в новый храм Луны. Одно плохо, вскоре окажется, что для того, чтобы оставаться бессмертными, надо питаться живыми. Есть плоть, пить кровь. А живых в городе будет не хватать. Последствия описывать?

— Не надо, — лорд помрачнел, как туча, — сам представляю. Не подскажешь, что с этим делать, коли такой умный? Только без подобострастия, без всяких «ваше слово-закон» и «будет все как вы пожелаете». Ясно?

— Ясно. Но дела обстоят так, что решение все же нужно принять вам. Я лишь могу подсказать варианты. Первое: вы можете меня казнить. На площади, при всем честном народе. Народ любит подобные зрелища. К тому же я и вправду вероотступник. Сдуру взял этот заказ, на деньги клюнул. Результат: заказ проваливается, но Агара это не остановит, разве что задержит. И он, покачав головой, найдет себе другого кладоискателя. Это звучит банально, но всех не переловить.

Второе: вы можете оставить меня в живых. Мы пойдем к руинам Найтсшедоу, я проникну в храм Луны, достану книгу, чтоб ее уничтожить. А Агар останется с носом. И третий, последний вариант. Оставить меня в живых, я вытаскиваю книгу из храма Луны, иду на встречу с Агаром в Гильдию Воров. А ваши люди устроят на него засаду. И последний виллис — ваш, вы сможете казнить его прямо на следующее утро. Кто знает, может Церковь вас за это к лику святых причислит.

— Да уж, — лорд сел в кресло, обхватив голову руками. Было приятно смотреть, как мучается этот вроде бы могущественный человек, — насколько я знаю, никому не удавалось проникнуть в храм Луны после падения Найтсшедоу. Уже пятьсот лет. Ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО сможешь это сделать?

— Попробую, — честно признался я, — но мне понадобится помощь.

— Моя армия к твоим услугам.

— Нет, вы не поняли, милорд. Мне нужен один человек, от него, собственно, я узнал о Найтсшедоу и Виллисах.

* * *

До окрестностей Найтсшедоу добрались за сутки. Собственно, добраться до него можно было и побыстрее — заклинание телепортации способно мгновенно перенести любое количество людей и неодушевленных предметов. Ограничение лишь на магическую силу — чем большую массу требуется перенести, тем больше ее требуется. На недостаток сил Гильдия Магов не жалуется, а вот максимальное дистанция, на которую можно перенестись, единовременное применив заклинание, не зависит ни от чего. Она равна пути, который проходит средний человек за время от восхода до заката солнца. Это называется красивым термином «солнечный предел». Так, по крайней мере, объяснил Верховный Маг. Не мне, Карлу Бернсу, но в моем присутствии.

Удивительно, что Бернс, считавший магов величайшим злом для мира, и Верховный Маг, относившийся к людям типа Бернса как к дилетантам, быстро нашли общий язык. Жаль, я почти не понимал, о чем они говорят. Запомнил лишь эпизод о Порталах Древних. Эти, с виду каменные, арки, окруженные магическим свечением, не имеют ограничений на расстояния и к тому же самодостаточны — не требуют магической подзарядки. Вдобавок, они на редкость долговечны. Самое ранее упоминание о Порталах чуть ли не тысячелетней давности, а большинство людей тогда еще в землянках жила! Одно плохо — Порталы разбросаны в случайном порядке по всему миру и тот, кто в них входит, как правило, не знает, куда перенесется.

Карл Бернс предположил, что Порталы и «солнечный предел» взаимосвязаны между собой. Сила, подпитывающая Порталы, не может взяться из ничего — она берется из используемых заклинаний. То есть, каждый маг, применяя заклинание, должен потратить часть своих сил, которая при этом не только, и не столько идет на воплощение замысла мага, но и усваивается ближайшим Порталом. Так же любой человек тратит свой заработок не только на себя, а еще и на налоги лорду. И чем больше сил тратит маг, тем большую долю получают Порталы, так, что, с определенного уровня, сила, идущая непосредственно на заклинание, перестает расти.

Верховный Маг очень удивился, назвал это «интересной гипотезой» и поинтересовался, зачем Древним это надо. Зачем им, таким могущественным, наши силы? Бернс объяснил, что Древние, по всей видимости, потому такие могущественные, что могут усваивать чужие силы. Наши, и не только. Миров-то за небесным сводом много.

Кстати, лорд тоже в глазах крестьянина кажется всемогущим. Может повесить, может голову отрубить, может целые деревни выжигать себе на потеху. Такое тоже бывало, пусть и редко. Всемогущ же лорд до тех пор, пока казна полна и есть, чем платить солдатам. Нет золота — нет и силы. Так, что если во всем мире перестанут платить налоги, лордам придется улицы подметать да милостыню выпрашивать. Так же и Древние.

«Нам что же, магией не пользоваться?» — недовольно вопрошал Верховный Маг, а сам задумался. Наверное, о том, настучать ли на книгочея-вольнодумца или не настучать. Я вот, например, не могу представить Лорда Кильбурна ни с метлой, ни с протянутой рукой. Он бы скорее умер от голода, чем поступился честью.

Все- таки, забавные они, люди титулованные. Могут убить невиновного, подданных налогами задушить, кровавую войну затеять, а вот эфемерной «честью» никогда не пожертвуют. За косой взгляд или неудачную шутку способны хоть короля на дуэль вызвать.

Кстати, гневного пафоса Бернса по отношению к магии и Древним я не разделяю. Без магии нас ждала бы жизнь в пещерах, постоянный страх перед природой и чувство бессилия. Может человечество и приспособилось бы, но на это тоже нужно время. А так мы больше всего боимся себе подобных, а кто-то еще и Древних.

Как не крути, а человеку с человеком договориться все же легче чем человеку с природой. И насчет угольков, от которых вспыхивает весь мир — это Бернс преувеличил. Просто человек, когда находит что-то незнакомое, сперва с ним носится, как кошка с пузырем, выхваляясь перед всеми, потом учится через пробы и ошибки этим пользоваться. А потом приходит понимание и разумное применение.

Магия — не исключение и, осознав ее разрушительные свойства, мы помаленьку учимся жить с этим. Учимся сдерживаться. Остановилась же очередная кровавая бойня, когда я сдался Лорду Кильбурну. Со временем войны могут прекратиться совсем или стать чем-то вроде рыцарских турниров. Ни один лорд не прикажет своим магам испепелить замок соседа, если не будет уверен, что в то же мгновение сосед не отдаст аналогичный приказ. Может и не успеет, а вдруг успеет? И Древние не какие-нибудь злодеи или наши хозяева. Они поставили Порталы и завезли артефакты для каких-то своих целей. А потом просто поленились их ломать и увозить обратно. Лежит этот ненужный хлам и работает себе. Как брошенная мельница, на которую дует ветер.

Но вернемся к нашим баранам. Первым делом армия и ополчение были возвращены домой, а на это, не смотря на магию, тоже нужно время. Все восприняли возвращение по-разному. Крестьяне с радостью — ведь дома ждали семьи, которые надо кормить. Вольные стрелки равнодушно, ибо и без того дома бывали редко. Наемники разочарованно — деньги, полученные за участие в походе предстояло вернуть. Паладины были в принципе не прочь вернуться в город, да епископ в бутылку полез.

Изначально для моего плана было бы достаточно участия в экспедиции меня, Горма, Бернса и Верховного Мага. Но Лорд захотел «контролировать», а дружина видите ли поклялась везде следовать за ним. Так, что количество участников сразу возросло десятка на три. Епископ же запел опять свою песню о том, что Пресветлый Лорд может оказаться во власти темных чар, если еще не оказался. Или, по мере приближения к нечестивому месту, его злая сила овладеет всеми, кроме тех, на ком Благословение Божье. Стал напоминать, что именно Святая Церковь и ее паладины избавили мир от этой скверны.

Присутствуя при этом разговоре, я морщился как от зубной боли. Лорду Кильбурну, возможно, было не легче, но он не показывал виду. В результате экспедиция выросла еще человек на десять и к ней стала применима пословица «Один в поле пашет — семеро руками машут».

В общем, покуда разобрались, распустили армию и прибыли в Найтсшедоу, наступил уже вечер следующего дня. Место, где располагался древний город, заросло неким подобием леса — огромные деревья почти без листьев, под ними совсем редкая трава. В свете закатного солнца он выглядел особенно зловеще.

Не желая испытывать судьбу, я предложил начать завтра утром. Почти все участники экспедиции со мной согласились. Кроме епископа, который завопил, что это все языческие суеверия, что Пресветлому Лорду нечего бояться, когда с ним святые паладины, способные не то, что мечом, а Словом Божьим испепелить орды нечисти. Лорд, не желая видимо показывать свой страх (языческий, суеверный!) приказал начинать прямо сейчас. Я не стал спорить, потому, что именно Лорд Кильбурн формально возглавлял экспедицию. Мы двинулись вглубь леса, почти прозрачного и, потому без риска заблудиться. Шли, пока не добрались до огромной поляны, если такое слово применимо к обширной местности вообще без деревьев.

Большая часть «поляны» была окружена остатками крепостной стены. По ту сторону почти не сталось целых зданий — лишь камни, обломки и торчащие из земли плиты. Но одно, самое большое сооружение, расположенное в центре города, сохранилось. Это был Храм Луны, по форме похожий на бутыль: снизу широкое, приземистое строение с круглым полом, а на нем — тонкая и высокая башня. Но сомнений в том, что это именно Храм Луны у меня не было, ибо на стене были изображены разные формы луны — круг, полумесяц, обратный полумесяц, полукруг. Правда, не в той последовательности, в какой они обычно бывают — так, в беспорядке. Но входа не было.

— Это он? — спросил я у Бернса, чтобы убедиться.

— Несомненно! — произнес книгочей с каким-то восхищением. Он смотрел на Храм как болеющий с похмелья на бочку вина.

— И как мы могли бы проникнуть внутрь? — нетерпеливо вопрошал Лорд Кильбурн, — я не вижу входа.

— Видите ли, милорд, и господа собравшиеся, — заговорил вдохновенный Бернс, — древние культовые сооружения классифицируются по трем типам. Первый, это общедоступные, как приходы Святой Церкви. В них может входить каждый, и ритуалы, происходящие там, открыты для всех. Второй тип — элитарные, куда могли входить только знатные люди, если они, конечно, не являлись служащими культа.

Например, в ряде варварских племен, в капища могут входить только военные вожди и старейшины. Для простого человека вход туда запрещен под страхом смерти. У таких культов считается, что только достойные могут постичь таинство веры.

И третий тип. Закрытые храмы, как например Храм Луны. Они существуют у тех цивилизаций, где служители культа являются высшей прослойкой общества, а основные положения культа считаются законом для каждого. Такие храмы служат по сути дела маленькими закрытыми мирками, отделяющими жрецов от остального населения. В такой храм можно прийти только с согласия служителей культа и по веской причине. Ритуалы, проходящие в них, там же и умирают, потому, что разглашение их запрещено.

— Ближе к делу, — проворчал Лорд, — это все интересно, но как туда попасть?

— У меня предложение, — я подал голос, и Лорд кивнул, давая слово, — пусть святой отец воздаст молитву и стены Храма падут.

— Как вы мне надоели, — епископ обиделся и разозлился. Он знал, что будь мое шуточное предложение выполнимо, Храм бы уничтожили еще пятьсот лет назад, — оба надоели. И ты, ворюга и твой дружок-книгочей. Придумал тоже, сравнивать Святую Церковь с суевериями варваров. И утверждать, что для жителей Найтсшедоу их дьяволькие бредни были как закон, а для благочестивых жителей Лейксайда заповеди Святой Церкви — не закон. Сжечь бы вас обоих…

— Не надо было за нами увязываться, — сказал я, — раз мы такие неприятные.

— А я приятного себе не ищу, — гордо произнес епископ, — я долг исполняю. Сберегаю Лорда нашего, Пресветлого и Премудрого от темных сил.

— И все-таки, как проникнуть в Храм? — спросил я у Бернса.

— Видите ли, основные усилия служителей культов подобного рода были направлены на сохранение тайны, закрытости, защищенности. Сперва использовали охранников-людей, позднее — специальных животных, но наиболее надежными оказываются неживые ловушки и самозакрывающиеся двери.

— Волшебство? — недоверчиво покосился на него Верховный Маг, — я не чувствую ни малейшего присутствия магии.

— Не обязательно. Речь, скорее, идет об определенных механизмах, пользоваться которыми может кто угодно, даже не знающий магии. Главное — знать секрет. Какой-нибудь ключ или рычаг.

— Да какие тут ключи и рычаги?! — не выдержав, рявкнул Горм, — я вижу только стены и фигурки на них. Почему бы Верховному Магу не пробить там дыру? Вот так!

Варвар подошел к Храму и ударил по стене палицей. Стена, конечно, выдержала — не зря простояла так долго. Но произошло нечто, порадовавшее меня не меньше ее возможного обрушения. Одна из «фигурок», кажется, «растущий месяц», до этого выступавшая из стены, вдавилась, став просто контуром.

— Все понятно, — воодушевленный, я подскочил к Храму, — это не просто фигурки, как говорит Горм. Это и есть ключ.

— То есть, нужно вдавить внутрь все изображения луны? — предположил Верховный Маг.

— Нет, это было бы слишком просто. Обратите внимание, особенно мистер Бернс. В этих изображениях путаница. Не бывает ведь полнолуния между двумя растущими месяцами.

— Лунные фазы перемешаны, — сказал Бернс, ни к кому особо не обращаясь, — хитро придумано. Нажимай, не нажимай, а Храм останется закрытым. А чтобы его открыть, надо знать фазы в порядке их смены. Простой народ, ясное дело не знал. Даже наблюдательные люди могли хоть раз, но перепутать порядок двух последовательных фаз. А у виллисов таких проблем не было. Это один из секретов, передаваемый по наследству.

— А вы-то их знаете? — спросил я, — сможете нажать?

— Попробую. Во-первых, мистер Горм, нажмите еще раз, там, где вы ударили…

Конечно, оттого что их длительно не использовали, фигурки с лунными фазами стали тугими и Бернсу пришлось обращаться к помощи Горма и его палицы. Но, тем не менее, скоро все они были нажаты. После этого раздался шум и одна из плит, из которых был сложен Храм, подалась вниз. Кстати, на ней фигурки не было. Словно гигантское чудовище разинуло темну пасть.

— Что дальше? — спросил Лорд Кильбурн. И я, и Бернс уже открыли рот, но епископ всех опередил.

— Как что? — выкрикнул он, — путь свободен! Нужно освятить нечестивое капище и изгнать из него темные силы.

Никто не успел ничего сделать, даже паладины. Епископ, наспех произнося молитвы, бросился в Храм. Он уже представлял себя святым, покончившим с сектой виллисов окончательно. Но, увы, это была его последняя мысль. Я, стоя у самого входа, услышал свист и увидел, как епископ упал на плиты пола. Из головы его торчали стрелы.

— Хитро придумано! — только и мог сказать Бернс.

— Это что же, внутрь хода нет? — недовольно вопрошал Лорд Кильбурн.

— Ну, почему же? — возразил книгочей, — это ловушка. Епископ нарушил некие меры предосторожности, знание которых позволяло виллисам заходить в Храм.

— Он же просто побежал, — сказал я.

— В том-то и дело. Нужно не просто бежать. Смотрите, — Бернс посветил факелом внутрь, потом вниз. На плиты, черные и белые. Я покосился на труп епископа. Его ступни лежали на черной плите.

— Что, нельзя наступать на черное?

— Вот именно. Проверим? — Бернс взял камень и бросил на пол храма. Метко попал на черную плиту подальше от себя. Засвистели стрелы и воткнулись в стену, — теперь убедились?

— Убедились, — буркнул Лорд, — идем?

Мы вошли внутрь, глядя себе под ноги. Впереди шествовал Бернс, как явный знаток. Мы с Гормом — следом. Потом Верховный Маг, не очень-то уверенный в своем могуществе. Замыкал шествие Лорд Кильбурн, вообще ни в чем не уверенный. Дружина и паладины остались снаружи. Клятвы клятвами, но страх перед неизвестным оказался сильнее. Мы шли, пока не добрались до стены с дверью. За дверью оказалась винтовая лестница, ведущая как наверх, так и вниз, под землю. Признаков ловушек больше не было.

— Ну, куда дальше? — спросил я у Бернса.

— Не знаю. Дайте подумать. Очевидно, лестница вверх ведет в узкую башню, где мало места. В то время, как под землей может быть сколь угодно просторное помещение…

— Я ничего не понимаю. Вы говорили, что Храм Луны для жрецов виллисов был еще и домом. А я вижу только ловушки. Где же тут жить?

— Погодите, мистер Торренс. Во-первых, я просто цитировал авторов, которые тоже основывали свои работы на косвенных, обрывочных данных. Во-вторых, вы не так уж много видели. Где им жить, вам интересно? Скорее всего, под землей, потому, что там МОЖЕТ БЫТЬ СКОЛЬ УГОДНО ПРОСТОРНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ. Но вас ведь не это интересует? Вам интересно, где находится книга «Мертвая жизнь», а это сложнее. Мы ничего не знаем о ритуалах превращения в бессмертных. Требовалось ли для них много места? Или было достаточно небольшой комнаты?

— Ну, если подземелье больше подходит для жизни (я невольно посочувствовал виллисам), то книгу надо искать в башне.

— А если ритуалы тоже проводились в подземелье? — спросил Верховный Маг.

— Проверить-то всегда можно. И даже если ритуалы проходили в подземелье, башня тоже для чего-то нужна.

Остальные мою версию не поддержали. Пришлось лезть одному. Когда бесчисленные ступеньки кончились, я оказался в довольно просторной круглой комнате, в ее центре. Меня окружал каменный стол, в форме полукольца (или полумесяца). В потолке — зарешеченное окно с видом на небо. И уже показалась луна. Прямо надо мной. Да сегодня полнолуние! А с другой стороны комнаты, напротив стола, располагался шкаф с книгами. Побогаче чем у Бернса, пожалуй.

Я бросился искать, рыться в шкафу. Увы, получился поиск черной кошки в темной комнате. Я спустился вниз, позвал остальных, и все равно покопаться пришлось с полчаса. Большая часть книг оказалась развлекательными романами и легендами. Книги, касающиеся непосредственно культа были на самой глубине, под третьим или четвертым слоем. «Особенности питания на грани жизни и смерти», «О ложных учениях, наводнивших мир», «Старость как болезнь»…

Что до «Мертвой жизни», то ее мы чуть не пропустили. Она не была огромным томом, как остальные. Небольшая книжечка с черепом и полумесяцем на обложке. Полное название — «Мертвая жизнь, или методика достижения стабильного состояния организма, альтернативного временной жизни и вечной смерти».

— Есть! — крикнул я, поднимая книгу над головой, — книга у нас!

— Что дальше, кладоискатель? — подал голос Лорд Кильбурн, скучавший, пока остальные рылись в книжном шкафу.

— Как вы скажете, милорд. Можно прямо здесь уничтожить «Мертвую жизнь», а с ней — все это место. Верховный Маг, вы ведь можете это устроить?

— Запросто, — заявил тот, — за пятьсот лет появились новые заклинания, и они способны Храм по камушку разнести.

— Замечательно. Есть и второй вариант. Я встречаюсь с заказчиком в Гильдии Воров. И в момент передачи книги его можно брать. Тепленьким.

— Я выбираю второй вариант, — лорду явно хотелось устроить показательную расправу над последним виллисом и прославиться на весь мир. Или на страну, хотя бы, — вы договаривались о встрече с виллисом? О времени, дне?

— Вроде того, милорд. Он собирается приходить каждый понедельник в полдень в кабинет старейшины Гильдии Воров.

— Очень хорошо. А ведь понедельник — это завтра. Надо бы поторопиться.

— Так что будет со мной, милорд? — спросил я.

— Вроде бы все просто. Ты «повинен в преступлениях против лорда и Святой Церкви». Лорд — это я, и мне виднее, кто «повинен в преступлениях» против меня. Я тебя прощаю. Что же касается Святой Церкви, то тут дела обстоят несколько сложнее. Покойный епископ не любил тебя, и я его понимаю. Старой церковной мыши так хотелось в конце жизни чем-нибудь себя увековечить. Например, поймать и сжечь вероотступника. Если бы тебя не было, то нужно было придумать. Но и эта ситуация не тупиковая. Напрямую я воздействовать на Церковь не могу, но епископа нет в живых, и я постараюсь пропихнуть на его место своего человека. А когда с виллисом будет покончено, ты сможешь вернуться к своей работе.

— Спасибо, милорд, — я был рад, хотя чувствовал, как Лорд Кильбурн завязывает у меня на шее незаметный поводок. Теперь я был вроде как его должником.