"Любовник ее высочества" - читать интересную книгу автора (Смит Хейвуд)22Никогда, даже в самых мрачных фантазиях, Энни не могла представить того, что ожидало их во время короткого пути в Бастилию. Звук орудийной канонады теперь уже не был отдаленным. Случайные ядра то и дело падали вокруг них. Каждые несколько минут железные осколки с визгом проносились над их головами. Кусочки камней, черепицы, штукатурки дождем падали на них, засыпая дорогу. Густые клубы дыма поднимались из горящих зданий, подожженных огнем орудий. И когда с юга дохнул порыв ветра, едкий запах горелого пороха заглушил все остальные. Заслышав визгливое завывание прямо над головой, Энни согнулась вдвое, прикрывая голову руками. Докрасна раскаленный осколок ядра ударился в крышу ближайшего дома. Огромный кусок шифера рухнул на дорогу, чуть не попав в их карету. Энни втихомолку молилась, чтобы не пострадал ее ребенок. Несмотря на старание стражи, сопровождавшей их, карета все больше замедляла ход и теперь еле ползла. Энни больше не смотрела в небо, следя за каменным крошевом или раскаленными осколками железа. Все ее внимание сосредоточилось на улицах, где толпа испуганных домохозяек и лавочников сменилась беспорядочной вереницей раненых. С болью в душе она видела, как мимо них проковылял пехотинец, баюкающий здоровой рукой искромсанный обрубок другой, оставляя на булыжниках мостовой ярко-красный кровавый след. Следом за ним двигался офицер гвардии, потупив голову, перевязанную пропитанной кровью рубашкой. Из-под повязки выбился локон иссиня-черных волос, и сердце Энни зашлось в ужасе. Филипп? У нее вырвался непроизвольный крик. Она вскочила на ноги. Офицер посмотрел на нее и, пошатнувшись, освободил дорогу карете. Нет, слава богу. Это не Филипп. Энни опустилась на сиденье. Слезы текли по ее щекам, и она крепко сжала зубами свой кружевной платочек, чтобы не зарыдать в голос. А вокруг несли мертвых и умирающих – на досках, кусках приставных лестниц, на всем, что могло послужить носилками. Ее душа страстно рвалась помочь хоть чем-нибудь, но она знала, что спрыгнуть с кареты совершенно бессмысленно. Она принесет намного больше пользы, находясь рядом с принцессой. Шаг за шагом карета увозила их все дальше в безумие, все ближе к опасности. Фескье закрыла лицо руками, ее плечи вздрагивали, но звук рыданий тонул в окружающем шуме. Великая Мадемуазель оставалась бледной и собранной, задумчиво глядя вперед в какие-то неведомые дали. Горло Энни перехватило, к глазам подступили слезы, застилая все вокруг. Если Филипп погиб, их дитя лишится не только отца, но также и частички души своей матери. Она не отрываясь смотрела, как Жютте поковылял дальше. Боже, пощади моего мужа! Перед каретой брела лошадь, к ее шее приник всадник. Его руки бессильно висели вдоль боков лошади, отблескивающих алым на ослепительном солнце. Энни не могла понять, то ли это кровь всадника, то ли хрипящего, испуганного животного. Но когда лошадь бросилась в сторону, они с принцессой заметили застывшее удивление в пустых, широко открытых глазах мертвеца, изо рта которого все еще капала кровь. Роже ударил лошадь в бок, направляя ее вместе с ее страшным грузом подальше от кареты. Только сейчас Великая Мадемуазель дрогнула. Энни показалось, будто множество крохотных трещинок побежали по гладкому мрамору статуи. Потрясение словно взорвало ее маску невозмутимости. Один из мушкетеров разразился проклятиями, и все вслед за ним увидели совсем близко мрачную процессию. Верхом на лошади сидел герцог де Ларошфуко, поддерживаемый с одной стороны сыном, с другой – адъютантом. Пуля, пройдя навылет, вышибла его глазные яблоки из глазниц. Громко хрипя, чтобы не захлебнуться кровью, заливавшей нос и рот, он проехал мимо. Это было больше, чем Энни могла вынести. Она уткнулась лицом в плечо принцессы и застонала. Она почувствовала, как Великая Мадемуазель вздрогнула, но ее поза осталась по-королевски величавой. Она резко оттолкнула Энни, храня подобающее принцессе суровое достоинство. Не доезжая нескольких кварталов до Бастилии, принцесса приказала остановить карету возле двухэтажного дома с часовым, одетым в форму ее полка. К его пике был привязан вымпел цвета знамен Фронды. Не успела карета остановиться, как Великая Мадемуазель выскочила из нее. Роже и Шавиньи спешились, и остальные тоже поспешно высыпали из кареты и последовали за принцессой. Энни успела заметить маленькую надпись у входа – «Счетная палата». Роже провел женщин в затемненную гостиную с закрытыми ставнями и вышел. Принцесса села, сложив руки на коленях. Энни бросила вопросительный взгляд на Фронтеньяк, та пожала плечами и покачала головой. Они недолго оставались в неведении. Солдат в галерее щелкнул каблуками, привлекая внимание, и объявил: – Его высочество принц Конде. Человек, ворвавшийся в комнату, резко отличался от высокомерного аристократа, которого Энни видела в покоях принцессы. Его расстегнутый камзол был вымазан кровью, дрожащая рука сжимала рукоять обнаженной шпаги. Женщины в испуге уставились на него. Его волосы были встрепанными и потными. Лицо и одежда покрыты пылью. Из изорванной одежды торчали травинки. Ногти на руках были с грязной каймой. Он протянул Энни шпагу рукояткой вперед. – Вот. Возьмите. Лезвие отблескивало красным и пахло железом. Конде покачнулся, и Энни увидела, что его доспехи в пятнах крови. – Месье принц! – Великая Мадемуазель бросилась вперед поддержать его. – Вы ранены? Он загнанно посмотрел на кузину. – Перед вами глубоко несчастный человек. Я потерял всех своих друзей. – Его лицо сморщилось. – Простите меня. – Он рухнул в кресло и зарыдал. Никаких упреков. Никаких вопросов, почему герцог Орлеанский не пришел ему на помощь. Никаких крикливых обвинений Гастона в трусости и предательстве. Лишь слезы разбитого человека. Принцесса упала перед ним на колени. – Не плачьте, дорогой кузен. Еще не все потеряно. Я сюда приехала прямиком из дворца де Вилье. Только что отправлен приказ открыть ворота. Принц вскинул голову. – Ваш отец?.. Она отвела глаза. – Нет. Отец болен. Я умоляла его пойти, но он не смог. Вместо него пошла я. Они меня послушались. – Она слабо улыбнулась, видя его изумление. – Вспомните Орлеан. Народ меня любит. Люди стояли за моей спиной, и это дало мне силы, чтобы повлиять на совет. Он подался вперед и прикрыл глаза. – Слишком поздно. Стольких уже убили. Что мне теперь делать? Она сжала его руки. – Дорогой кузен, соберитесь с духом. Наши люди рассчитывают на вас. Вам следует немедленно идти к ним и начать отступление. Конде широко раскрыл глаза при слове «отступление», к нему вернулось его высокомерие. – Отступление? Среди бела дня, на глазах у Мазарини и всех остальных? Нет! Никогда! Великая Мадемуазель изумленно моргнула, потом встала и отвернулась, чтобы принц не заметил краткой вспышки отвращения, мелькнувшей на ее лице. Когда она повернулась обратно, ее тон был спокойным, но твердым: – Это единственный выход. Подумайте. Если мы поторопимся, то успеем спасти даже обоз. Наши люди останутся в живых и будут обеспечены запасами, чтобы снова продолжить борьбу. Мы должны отступить, и – Нет. – Он откинулся в кресле. – Отступить? Как я смогу пережить такой позор? Спустя несколько минут, показавшихся часами, принц встал. Его осунувшееся лицо было сдержанным. – Вы правы, мадемуазель. Я иду. – Я понимаю ваш порыв, дорогой кузен, и прощаю его. Вы сегодня перенесли столько, сколько ни одному мужчине не под силу. – Принцесса сделала еле заметное ударение на слове «мужчина», ее глаза на долю секунды встретились с глазами Энни. Затем она вновь переключила все свое внимание на принца. – Повозки с провизией отправляйте сюда. Я займусь ими, как только вернусь из Бастилии. Принц выпрямился. – В Бастилию? Но они не впустят вас… – Смотритель крепости – сын советника Брусселя. Он не посмеет мне отказать, особенно после доверия, оказанного мне советом. – Она проводила его к двери. – Бруствер – отличное место, чтобы следить за событиями. Я сразу же пошлю сообщение, как только разберусь в ходе битвы. Полчаса спустя, разговаривая в Бастилии с молодым Брусселем, Великая Мадемуазель пустила в ход все свое обаяние. – Мне просто хочется взглянуть на бой, месье. Неужели вы откажете мне в такой малости? Мой милый кузен там, на той стороне реки. Я не могу дышать спокойно, пока не узнаю, что он в безопасности. – Без своих золотых доспехов она казалась воплощением беспокойства и трогательности. Энни помнила вздорного, самодовольного Брусселя еще с того раза, когда встретилась с ним в Мезон д'Харкурт. Даже маленькая власть делает маленьких людей невыносимыми, и этот плюгавый парень явно наслаждался ею. Сложив на груди руки и крепко упершись ногами в пол, крохотный Бруссель уставился злобными глазками на Роже, Шавиньи и мушкетеров. – Может быть, я и мог бы впустить мадемуазель с ее спутницами – только чтобы взглянуть, напомню вам. Но ни в коем случае не солдат. Только одних дам. Великая Мадемуазель одарила Брусселя теплой улыбкой: – Как это мило с вашей стороны, месье. Шесть вооруженных гвардейцев преградили путь Роже и Шавиньи, в то время как принцесса с Энни провели Фескье и Фронтеньяк во внутренний дворик крепости. Попав внутрь, принцесса заторопилась к спиральной лестнице, ведущей к парапету. Фескье закричала им вслед: – Я слишком стара, чтобы по такой жаре взбираться по ступенькам. Я подожду внизу. Когда они забрались наверх, все трое тяжело дышали, но Великая Мадемуазель не остановилась. Она направилась прямо к длинной веренице пушек, выстроившихся вдоль стен с бойницами. Едва поспевая за ней, Энни заткнула уши, чтобы не слышать постоянного гула взрывов снарядов. Пушки Бастилии молчали, их жерла были повернуты к городу. Очевидно, отцы города не желали принимать участия в противостоянии, разыгрывающемся прямо у порога Парижа. Энни почти догнала принцессу, но тут мушкетная пуля просвистела так близко, что чуть не задела щеку. Она пригнулась. – Осторожно, ваше высочество! Тут стреляют! – Ну конечно. Это же война. – Принцесса наблюдала поверх каменного барьера картину боя, идущего прямо под ними. Энни услышала позади себя срывающийся шепот Фронтеньяк: – Боже мой, Корбей. Ее высочество просто сошла с ума. – В сдвинутой набекрень шляпке, Фронтеньяк подвинулась ближе к Энни и заскулила: – Мадемуазель сама не понимает, что делает, безрассудно подвергая опасности и себя, и нас. – Тоскливо глядя на Энни, она уцепилась за ее рукав. – Вы умны. Она вас уважает, я не раз это замечала. Приведите ее в чувство. Мы должны вернуться обратно в карету. Иначе кто знает, что с нами станется? – Я посмотрю, что можно сделать. Но я уверена, что она в полном рассудке. Принцесса пришла сюда с какой-то целью. Все, что она делает, всегда продуманно. – Энни подошла к принцессе и осторожно высунулась, чтобы посмотреть на бой внизу. То, что происходило там, заставило ее позабыть свои страхи. Сквозь клубы дыма и пыли мрачно вспыхивал огонь пушек, бомбардирующих армию Фронды, окопавшуюся перед запертыми городскими воротами. Справа сражались ряды конницы. Вдали, на высотах Гаронны, под знаменем регентства стоял наготове резерв. Было заметно, что войска Конде более чем вдвое уступают противнику по численности. Принцесса перевела подзорную трубу в сторону Гаронны. – Смотрите. Там, возле повозок. Королевский флаг. – Она сунула трубу в руки Энни. Энни потребовалось несколько секунд, чтобы отрегулировать линзы и найти флаг со знакомым цветом дома Бурбонов, вывешенный около аккуратных палаток верховного командования. – Да, это его флаг. – Она вернула принцессе подзорную трубу. – Но вряд ли он здесь, на поле боя. Неужели королева-мать решится подвергать его такому риску? Принцесса иронично усмехнулась и одобрительно кивнула. – Я тоже сомневаюсь, что регентша станет так рисковать юным королем. Но Мазарини там. Я видела его. Принцесса расхаживала между двух пушек, прижав руки к груди. – Клянусь всеми святыми, должны же мы что-то сделать, чтобы остановить эту бойню! Думайте, Корбей! Энни понимала, что принцесса права. Но что они могут сделать здесь, в таком отдалении от боя? Разные знания, накопленные за годы дотошных занятий с отцом Жюлем, долго лежали бессмысленной грудой в мозгу Энни, и теперь она нетерпеливо рылась в них в поисках хоть какого-нибудь решения. Но вспышки озарения не происходило. Она никак не могла сосредоточиться. Мысли путались из-за канонады пушек, звуков мушкетных выстрелов и беспрерывных криков фрондеров за стенами. Она закрыла глаза ладонями, тщетно пытаясь отбросить все постороннее, она вновь и вновь искала выход, но с болью в душе была вынуждена сдаться. Она открыла глаза, и ее взгляд упал на длинный ряд безмолвных пушек, поблескивающих на июньском солнце. – Пушки! – Но в тот же момент, как она произнесла это слово, ей захотелось взять его обратно. О чем она думает? Ведь это значит открыть огонь по войскам регентства. А там Филипп. Филипп, ее муж – человек, который помог ей найти себя, а потом предавший ее. Человек, который дал ей свить свое гнездо и бросил ее. Человек, чьи дьявольские ласки перевернули душу. Человек, которого она ненавидела. Человек, которого она любила. Великая Мадемуазель подхватила: – Конечно же! Пушки! – Ее взгляд вслед за Энни обратился к видневшемуся вдали флагу королевской гвардии. Обе женщины, замерев, наблюдали, как шеренги свежих сил Тюренна спускаются вниз, на равнину. Если они доберутся до линии повстанцев, все будет кончено. Сейчас не время думать только об одной жизни – своей ли, Филиппа ли, даже о жизни их неродившегося ребенка. – Да. Пушки. Только вы сможете это сделать, ваше высочество. Заставьте развернуть орудия, и пусть откроют огонь. Если они поторопятся, гарнизон сможет вести заградительный огонь и остановить атаку, никого не убивая. Великая Мадемуазель расцеловала Энни. – Вы сегодня сослужили мне отличную службу, Корбей. Оставайтесь на месте. А я их заставлю. – Она приподняла юбки и быстрым шагом направилась к канонирам. – Солдаты! Граждане Франции! Судьба Франции сегодня вовсе не внизу, на поле битвы, а в ваших руках! Двое или трое прислушались. – В вашей власти избавить Францию от владычества чужестранца, околдовавшего нашу королеву! Послушайте меня! Король нуждается в вас! Солдаты озадаченно переглядывались. Принцесса вспрыгнула на парапет и стала расхаживать по нему с такой уверенностью, словно прогуливалась по садовой аллее. – Разве вы не слышали уличные песенки? Наша королева, дочь нашего заклятого врага, короля Испании, околдована этим дьяволом Мазарини! – Она махнула шпагой в сторону сражающихся повстанцев. – Эти люди, прижатые к городским воротам, – не чужеземцы! Они – верные французы, которые, как и вы, любят своего короля. Неужели вы позволите Мазарини наполнить их кровью Сену? Ропот отрицания прокатился по рядам. Принцесса простерла к ним в мольбе руки. – У вас есть возможность избавить Францию от этой трагедии! Вы можете остановить кровопролитие, и только вы! Судьба Франции в ваших руках, но надо действовать быстро и мужественно. Ближний к ней солдат закричал: – В наших? Но мы ведь не бунтовщики! Ее ответ был неистов: – Фрондеры не восстают против короля или его матери. Они рискуют жизнью, чтобы остановить Мазарини, зная, что он не успокоится, пока вся Франция не будет у него под каблуком! – Она взметнула руку вверх. – Он обратил французов против французов. На этот раз ответом было не вялое бормотание. Вслед за ней мужчины взметнули вверх кулаки. – Она права! Он – чужак, и это он заставил нас сражаться против своих! Каждый знает, что он управляет королевой! А может, он шпион Ватикана?! Рим всегда сует свой нос в наши дела! Великая Мадемуазель встряхнула золотистыми кудрями, короной сияющими вокруг пылающего лица. – Тогда действуйте, и действуйте немедленно! Спасите Францию! – Что мы можем сделать? Вышагивая по парапету, словно золотая львица, она призвала: – Поверните пушки. Нацельте их на войска Тюренна! Отцы города уже разрешили открыть ворота и дать возможность фрондерам отступить. Солдаты, ошеломленные, взглянули на своего командира. Он взорвался: – Вести огонь по войскам регентства, по нашей же кавалерии? Я что, похож на сумасшедшего? Только идиот сможет сделать нечто подобное! Она, пройдя по парапету, встала прямо над ним. – Никто не просит стрелять Он взглянул на своих людей, потом на принцессу. – Но… – Нерешительность будет стоить Франции крови ее лучших людей! Поверните пушки! Сейчас, пока еще не поздно! Франция погибнет у ваших ног из-за вашего бездействия! Это – минута вашего величия! Не будьте трусами! После секундной тишины один из канониров закричал: – Она права! Разворачивайте пушки! – Его команда начала сдвигать жерло пушки. Великая Мадемуазель размахивала клинком. – Вот это – настоящие патриоты Франции. Удачи вам, солдаты! У кого еще хватит мужества? Один за другим орудийные расчеты поворачивали стволы пушек и заряжали их. Принцесса поманила пальцем мальчишку лет четырнадцати. – Эй, мальчик! Подойди сюда! Мальчик с трепетом приблизился. – Ступай к моей карете, которая стоит возле крепости. Скажи моим людям, чтобы они немедленно отправили донесение монсеньору принцу о том, что мы делаем. Поспеши! – Да, ваше высочество. – В мгновение ока он помчался вниз. Принцесса вновь повернулась к солдатам. С фитилями наготове, они направили стволы пушек на поляну, расположенную на пути продвижения Тюренна. Ее голос, пронзительный, как крик мифической гарпии, перекрыл шум боя: – А теперь – огонь! Во имя Франции и нашего короля! Первые орудия пробудились к жизни, стены под ногами задрожали. Следующий залп, казалось, разрушит бруствер. Зажав уши, со звоном в голове, Энни отшатнулась, а Великая Мадемуазель по-прежнему стояла твердо со шпагой, простертой в направлении продвигающейся вперед кавалерии, как героическая фигура на носу корабля. Огромные клубы пыли медленно выросли из голой земли перед войсками. Время замедлило ход. Кавалерия пока еще двигалась вперед. Из-за звона в ушах с трудом разбирая слова, Энни услышала крик Великой Мадемуазель: – Еще раз! Быстрее! На этот раз разрывы легли ближе, перед шеренгами Тюренна, и Энни в ужасе наблюдала, как падают люди в передних рядах. Атака захлебнулась. Сердце Энни сжалось. Кровь была пролита. Боже, только не кровь Филиппа, взмолилась она и тут же напомнила себе, что любой из павших – чей-то муж или сын. В ту же секунду град стрел и пуль из мушкетов обрушился на стены крепости. Энни было видно, как войска регентства около Бастилии развернулись, чтобы остановить пушечный огонь. Энни скорее прочитала по губам, нежели услышала слова Великой Мадемуазель: – Продвижение остановлено. Теперь заставим их бежать! Стреляйте опять, солдаты! Во имя Франции, огонь! – Она и не подумала слезть с бруствера, не обращая внимания на пули и стрелы, свистящие вокруг нее. Вздрагивая от каждого выстрела пушек, Энни уцепилась за край юбки принцессы. – Спускайтесь, ваше высочество! Вы сделали то, что хотели! Великая Мадемуазель вырвалась. – Нет! Еще не все! Я знаю, что это еще не конец. – Она шагнула ближе к краю, гримаса безумия исказила черты ее лица. – Мне нет нужды прятаться! Господь не допустит, чтобы в меня попали! Взгляните туда… – Она указала рукой на захлебывающееся наступление Тюренна и потоки армии Конде, движущиеся через открытые наконец ворота. – Я всю жизнь ждала этой минуты. Орлеан был всего лишь репетицией. До сегодняшнего дня моя жизнь была тенью, жалким подобием. Вот это – настоящая жизнь! – В тусклых глазах принцессы сквозь торжество светилось безумие. – Тысячи встречают свою смерть раньше нас. Боже мой, в этом и есть власть! Неужели ты этого не чувствуешь? Фронтеньяк была права. Принцесса абсолютно сошла с ума. После тщетных попыток стащить ее вниз Энни поняла, что есть только один способ остановить ее. Закрыв глаза и пробормотав про себя молитву, она вскарабкалась на каменный выступ и приблизилась к принцессе. – Умоляю вас, ваше высочество, покинуть это опасное место. – Не смея взглянуть вниз, она умоляла: – Прошу вас, позвольте мне увести вас. Не гневите господа, ваше высочество. – Энни оглянулась как раз вовремя, чтобы заметить летящую прямо в них стрелу. Ни секунды не думая, она выбросила правую руку вперед, а левой оттолкнула принцессу. Первое, что она ощутила вслед за этим – сильный удар в грудь, отшвырнувший ее назад, прямо на Великую Мадемуазель, которая вопила: – Что вы делаете? Слезьте с меня! Как вы смеете!.. Как сквозь пелену, Энни увидела, что гнев принцессы сменился выражением ужаса. – О боже мой, Корбей! Энни не могла шевельнуть правой рукой. Она опустила глаза и посмотрела на корсаж своего платья. Стрела пришпилила ее руку, ладонью вверх, к груди. Наконечник застрял и причинял боль при каждом вздохе. Кровь расплывалась на груди ярко-красным пятном и капала на роскошное платье Великой Мадемуазель. Пораженная до глубины души, принцесса вымолвила: – Корбей, вы спасли мне жизнь. Потом она закричала: – Помогите! Скорее носилки! – Ее руки ласково баюкали Энни. – Не умирайте, Корбей! Я никогда не желала вашей смерти. О боже, вы же истекаете кровью! Энни смотрела, как с каждым ударом сердца что-то темно-красное выплескивается из раны. Ей стало очень холодно. Перед глазами поплыли черные круги. Все звуки казались невероятно далекими, даже ее собственный голос, произносящий: – Боюсь, мадам, кровь течет прямо из моего сердца. |
||
|