"Вторая мировая. Перезагрузка" - читать интересную книгу автора (Шумейко Игорь Николаевич)

Глава 5 Терминологический кризис

Так, собственно, называлась моя аналитическая статья в «Независимой газете» в номере от 19 октября 2001 года. Дата вам подскажет и тогдашний общественно-политический фон, и, соответственно, редакционную задачу.

Месяц после атаки на небоскребы. «… Мир изменился!… Мы вступили в новую эпоху, эру!… и т. д.». Много говорилось по поводу «террористически-камикадзевской» сущности оппонентов, с историческими примерами.

По этому «горячему вопросу» — скромный вклад тогдашней моей статьи был в отыскании самого древнего документированного упоминания «о камикадзе». Вы удивитесь, но это— Библия, Книга Маккавеев. Для евреев подвиги Маккавеев, восстановивших Иудейское царство — национальная святыня. Спортивные общества «Макаби» и т. д. Но в чем состоял подвиг одного из братьев Маккавеев? Вообразите: битва, решающая судьбу нации, царь Антиох (самый последовательный искоренитель еврейства в истории) бросает в атаку античные танки — боевые слоны в доспехах, с башнями для стрелков… Единственно, что себе прощали доблестные римляне — это бегство, капитуляция перед слонами Пирра Великого (примерно, кстати, в те же годы, когда Антиох выводил «свои танки»).

Далее из Первой книги Маккавейской, глава 6, ст. 43–46:

Ну разве этот бросок, вспарыванье брюха слона, не похож на бросок с гранатами под танк? Сегодня репортеры CNN назвали бы Маккавея — камикадзе…

Но была у той статьи и «сверхзадача». Тогда президентом Бушем-младшим активно вводился в оборот новый термин: «страны-изгои». Интересно, что каждая американская терминологическая новация в международном праве заканчивалась войной. Клинтоновский «Примат общечеловеческих ценностей над идеей национального суверенитета» — и нападение на Сербию. «Изгойство» — похоже, был такой же, вполне «рабочий термин». Это и дало мне повод обратиться к родоначальнику большей части современных военно-юридических положений и терминов — Гуго Гроцию. И опубликовать, наверное, самое обширное в общественно-политическом, неспециальном периодическом издании исследование по этой теме.

Гуго Гроций — голландский ученый XVII века. Историк и юрист. Ввел в обиход важнейшую идею «естественного права». Его «Три книги о праве войны и мира» и явились основой военной юриспруденции. До нынешних дней все объявления войн и мирные трактаты, Женевские конвенции и проч. — все разговоры о войнах ведутся в его терминах. Гроциевы идеи, в том числе идея национального суверенитета, стали теоретической базой Вестфальских мирных договоров 1648 года. Которые, в свою очередь, стали точкой отсчета нашей эпохи.

Гроций исследовал происхождение слова «война» — bellum. Оказывается, в латыни оно произошло от древней римской формы: duellum. Что означало «поединок». У греков — наоборот, слово «война», polemos — произошло от «множество» (полифония, поливитамины). То есть греческие война, раздор происходили от распада (на множества).

Таким образом, два языка, латынь и греческий, из которых и взяты почти все научные термины нашей цивилизации, выводят, с разных сторон, двух отцов войны: поединок (duellum, дуэль) и — множество (распад).

Один постулат Гроция: «нельзя убивать преследуемых роком, в частности, примкнувших к воюющей стороне по принуждению» — дождался своего времени и был положен в основу «Женевской конвенции о военнопленных». Военнопленных — призванных, принужденных государством к ведению военных действий — стали отличать от наемников.

Фундаментально и гроциево разделение войн на: публичные, частные и смешанные.

Публичные ведутся органами гражданской власти, субъектами публичного права; частные — лицами, не имеющими гражданской власти; смешанные: с одной стороны воюет государство, с другой — частное лицо.

Последний пункт нужно осознать: у частного лица может быть своя армия, самый актуальный пример 2001 года: США— Бен Ладен.

Если кто помнит, в сентябре 2001 года НАТО объявило состояние войны. Правда, в графе «кому» — уникальный случай — пробел. Так сказать, «на предъявителя».

По «смешанным войнам» я тогда, в 2001-м, привел и другой блок примеров.

Взрыв на АПЛ «Курск» и подозрения на очередной подводный таран как возможную его причину вызвали в том числе и серьезные публикации. В той же «Независимой газете» контр-адмирал Валерий Алексин привел подробную историю попыток соглашений с американцами о безопасном плавании и причин срывов этих соглашений. Привел и полную историю всех инцидентов с нашими и американскими подводными лодками за последние 45 лет. Предложил Алексин и свой проект «более совершенного соглашения» плюс, как необходимое дополнение, «Протокол об обмене опытом и сотрудничестве флотов…».

Проекты контр-адмирала Алексина — возможно, самые совершенные, детальные (текст со специальной терминологией на половину газетной полосы) правила поведения подлодок. Что, однако, не исключает и дилетантского взгляда на эту проблему. Ведь соглашения, мирные трактаты и пакты о ненападении подписываются, ратифицируются веками, и можно заметить, что кроме внутреннего совершенства договора, не меньшее значение имеют и внешние побудительные причины: «выполнять или похерить». И в самых безукоризненно прописанных соглашениях отыскиваются зацепки, двойственные толкования, и, наоборот, полуустные договоренности работают подолгу.

Обратим для начала внимание на особенность, уникальность ситуации. Десятки лет сухопутные армии СССР и США равновесно и мирно соседствуют. Военно-воздушные силы, например в их космической ипостаси, теснейшим образом даже сотрудничают. (Сигаретам «Союз-Аполлон» уже тридцать лет.) И сегодня генштабисты, главкомы-президенты и министры оборон визитируют друг друга, проходят фуршеты и брифинги в Москве и Брюсселе. И только военно-морские силы, подводники действуют почти так же, как бы они действовали и в условиях полномасштабной объявленной войны. (Ракеты атомных подлодок нацелены на стратегические объекты, а «друг для друга» под водой — только таран).

Вообразите: на Бородинском поле наша и французская пехота яростно бьются за флеши, а рядом, например, кавалеристы Мюрата и Уварова «братаются», устраивают совместные концерты и презентации. Странно вроде бы…

Но эта «странность» подкрепляется, однако, и другими примерами из военно-морских столкновений. Пример мне попался как-то… почти юмористический.

Весь восемнадцатый век шла борьба Англии с Францией. Историки называют это иногда «Второй Столетней войной», в переносном смысле. То был примерно десяток войн, начиная с «Войны за Испанское наследство» 1700–1714 годов и до Наполеоновских войн, переходящих уже в век девятнадцатый. Все эти войны завершались правильными мирными договорами. Но если в Европе состояния мир/война соблюдались строго, то на далеких морях шли свои дела… И вот как-то в Вест-Индии французский караван расходится с британским фрегатом «Дюнкерк». Вдруг выстрелы, летят ядра. Капитан французов — несколько месяцев в пути, что там в столицах — не знает. Хватает рупор: «Эй, на «Дюнкерке»! У нас там мир или война?!»

Британец, тоже в рупор, кричит французу: «Мир! Мир!», и без паузы, даже не потрудившись понизить голос: «Правый борт! Пли!»

Но ведь и эти примеры, при всей парадоксальности, вполне укладываются в «геометрию Гроция». В океане, в международных водах, капитан корабля становится двойственной фигурой. Он и объект, военный чиновник государства, он же и частное лицо (хотя бы до ближайшего сеанса связи с землей). Его действия — следующий подраздел «права войны и мира». Выдача в свое время «каперских листов», как бы сказать, — прав на ограниченное пиратство, — похоже, это подтверждает.