"Передряга" - читать интересную книгу автора (Сербин Иван)

Глава 16

— Ну что же, можно ехать. — Сергей Борисович сложил электронную записную книжку, в которую вносил свои фрагменты кодов, поднялся и посмотрел на часы. — Часть дела уже сделана. Остались сущие пустяки. Продавцы, уже подъезжают к Москве. Пора бы и нам.

Несмотря на бессонную ночь, мафиозо выглядел бодро. В банковском, кабинете царила расслабляющая сонливая умиротворенность.

Константин Георгиевич откинулся в кресле и, посмотрев на своего отпрыска с легким кадетом неприязни, скомандован:

— Ты же слышал. Время. Собирайся. — Затем, вновь повернувшись к мафиозо, добавил: — К восьми вечера я официально зарегистрирую сделки в Антимонопольном комитете и позвоню вам.

— Почему к восьми? — Сергей Борисович допил кофе и принялся натягивать плащ.

— Вы раньше не закончите. Пока удостоверитесь в подлинности банковских подтверждений и акций, пока проверите правильность составления бумаг, опять же продавцы непременно захотят убедиться в том, что на счетах именно заявленные суммы, — а это можно будет сделать не раньше семи вечера, когда в Штатах откроются банки, — пока подпишете необходимые документы, пока они сбросят деньги на другие счета… Освободитесь вы часов в десять, не раньше. — Константин Георгиевич смотрел на мафиозо из-под полуприкрытых век. — Да и мне сегодня предстоит многое сделать. Созвониться с газетчиками, договориться с моим другом, чтобы сделал запись в реестре.

— Вы еще этого не сделали? — поинтересовался мафиозо.

— Нет. Не хочу подвергать сделку ненужному риску. Думаешь, мои «коллеги» не догадаются проверить реестр? Ошибаешься. — Он вздохнул и потянулся. — Куча работы. Гора.

— Утешься, — тонко улыбнулся Сергей Борисович. — Завтра к вечеру ты станешь богаче на пятьсот миллионов долларов.

— Я? — Константин Георгиевич захохотал. — Нет. Банк станет. — Кивок на «крысинохвостого» отпрыска. — Он станет. Согласно законодательству я не могу совмещать работу в правительстве с коммерческой деятельностью. Хотя… с такими деньжищами плевать мне на правительство.

— А ты не боишься, что твоего сына вычислят? — спокойно спросил мафиозо, засовывая руки в карманы плаща и глядя на торопливо собирающегося молодого человека. — А вместе с ним и тебя. Газеты поднимут вой. Приедут мальчики с наганчиками и возьмут вас обоих за жабры.

— Никто ничего не докажет, — весело покачал головой Константин Георгиевич. — Этот парень, если я тебе еще не сказал, внебрачный ребёнок. Он носит фамилию матери и ни по каким документам в родстве со мной не состоит. Юридически тут ни к чему не подкопаешься. С точки зрения закона, я чище первого снега. — Видимо, и ему, и Сергею Борисовичу пришла в голову одна и та же мысль. — Не волнуйся. Допускаю, что этому сопляку, — неприятная усмешка скривила губы Константина Георгиевича, — не слишком по душе мои попытки сделать из него настоящего мужика, но «кинуть» меня ему не удастся. Все уже проработано. В понедельник — к облегчению коллег — я подаю в отставку, освобождая кресло для более молодых и перспективных, а со вторника работаю здесь, соучредителем. Соответствующие бумаги мы уже подписали. Вот так. И потом… Без меня его сожрут за одну секунду. Он, конечно, не слишком умен, но даже его мозгов хватает на то, чтобы это понять. Правильно я говорю? — жестко спросил Константин Георгиевич сына. — Хоть это-то ты понимаешь?

— Понимаю, папа, — ответил тот.

Голос у молодого оказался тихим. Говорил он робко, словно боялся нечаянно сморозить какую-нибудь глупость.

— Во-от. Поезжайте и займитесь своей частью работы, а я займусь своей.

«Машину действительно подогнали. Грязно-серую, изрядно поеденную ржой „трешку“ с тонированными стеклами. Водитель — лобастый парень явно уголовной наружности — о чем-то тихо переговорил с Олегом, попрощался за руку и ушел. На меня он не обратил абсолютно никакого внимания. Произошло это вчера ночью.

Мы припарковали машину метрах в двадцати от дома и до самого утра сидели в салоне, наблюдая за входом во двор.

— Для ночи нормально, — прокомментировал Олег выбор места. — Народу нет. Если они заявятся, то мы их заметим. А вот утром придется искать местечко поближе. Прохожих тут полно. Я думаю так. Ты встанешь вон в том подъезде. Оттуда хорошо просматриваются улица и переулок. Я припаркуюсь у противоположного угла, чтобы контролировать две другие стороны и вход во двор. Будем надеяться, что, когда эти парни появятся, мы их заметим.

— Ночью они не придут, — сказал я.

— С чего ты взял?

— Схему помнишь? Ту, что дал нам мафиозо. Вход во двор под контролем боевиков Борисыча. Если „взломщики“ заявятся ночью, их обязательно засекут. Утром в толпе войти незамеченными гораздо проще.

— Может быть, — согласился Олег. — Какие-нибудь соображения относительно способа проникновения в квартиру есть?

— Пока никаких.

— Вот и у меня тоже.

Я рассматривал улицу через тонированное стекло, окрашивающее мир в серовато-блеклые оттенки. Редкие прохожие спешили мимо нужного дома, а если и останавливались, то тут же фотографировались и заносились в журнал дежурным наблюдателем Сергея Борисовича. У меня вдруг возникла ассоциация с ночным морем и одиноким пловцом. Дом — пловец, вокруг которого кружит невидимая в темноте стая акул.

Странно ощущать себя знающим что-то, чего не знают другие. Возникает некое чувство превосходства.

— Ну, раз ты уверен, что они все равно не придут ночью, — пробормотал Олег, — то я, пожалуй, покемарю. Совсем без сна нам двое суток не протянуть. Толкни меня часика в три — сменю.

— Хорошо.

Он уснул, а я принялся мысленно анализировать возможности проникновения в квартиру, основываясь на тех сведениях, которыми мы располагали на данный момент. И чем дольше думал, тем ярче становилось впечатление, что у меня отказывает воображение. Ни одной путной мысли. То есть совсем. Я придумывал различные варианты, один невероятнее другого, взвешивал „за“ и „против“ и отбрасывал их как никуда не годные. Единственная мысль, всплывавшая раз за разом, — дыра. Сергей Борисович сказал, что они нашли три ряда кирпичей, а, Димка говорил о двух. Да и то второй был наполовину разобран. Почему три, а не два? Кто ошибся? Аппаратура не лжёт. Соврал сам Димка? Вряд ли. Не решился бы. С ним ведь был Олег. Значит, рядов было два, а стало три. Почему? „Взломщики“ добавили один ряд? Зачем? Сей странный факт разгадке не поддавался.

Я просидел до половины четвертого, пока Олег не проснулся сам. Он широко зевнул, сел, взглянул на циферблат встроенных часов, спросил сонно:

— Чего не разбудил?

— Задумался. Слушай, когда Димка проверял стену томографом, ты за ним смотрел?

— А то. Конечно, смотрел. Интересно. — Он покрутил головой, отгоняя дремоту. — А что?

— Сколько рядов оставалось разобрать „взломщикам“, ты помнишь?

— Полтора, по-моему. Точно, полтора.

Олег снова зевнул. Широко и смачно.

— А Сергей Борисович сказал: „Три“.

Он замер с открытым ртом, затем махнул рукой.

— Ошибся. Со всяким случается.

— Вряд ли. Они заходили в квартиру и видели дыру своими глазами. Если Борисыч говорит „три ряда“, значит, их там три.

— Ты кому больше веришь, мне или какому-то там Борисычу? Говорю тебе, там два ряда. Если бы было три, я бы сказал „три“, но если их там два, зачем мне врать? Сигнал-то разный. И то второй ряд уже наполовину разобранный.

— Кто-то из вас ошибся.

— Он, — категорично заявил Олег.

— Посмотрим.

Вдруг дико захотелось спать. Неимоверно. Я подумал, что у меня есть еще более суток, чтобы разгадать эту загадку, свернул плащ на манер подушки и откинул спинку сиденья.

Сон сморил меня, едва я закрыл глаза.

— Просыпайся! Да просыпайся же! Пробуждение было неприятным и далось непросто. Очень хотелось послать всё к чёрту и поспать ещё пару часиков, однако Олег усердно тряс меня за ногу, и пришлось подниматься, зевая и матерясь в уме. Чувствовал я себя преотвратно.

— Смотри, смотри!

Я с трудом поднялся, уставился, по-совиному раскрыв глаза, сквозь тонированное стекло на арку, ждущую во двор. И… сочный зевок встал у меня поперек горла. У кромки тротуара как раз остановилась кавалькада машин. Штук семь. Шикарные иномарки, из которых выбирались не менее шикарные люди. Солидные, хорошо одетые. От них так и веяло уверенностью в себе и в светлом будущем. „Новые богатые“.

— Это они, — пробормотал Олег. — Точно, они.

— Но Борисыч говорил, что сделка назначена на пятницу, — возразил я невнятно,

— Ага. А еще он тебе говорил, что в проломе три ряда кирпичей, — едко заметил Олег. — Кочумай, старик.

Прибывшие покупатели тем временем входили под арку. Впереди и за ними следовала охрана — богатырского сложения парни в свободных штанах и широких бесформенных кожанках. Такие куртки особенно удобны, если вам: необходимо скрыть оружие. Пистолет иди короткий автомат. Охранников было человек двенадцать. Очевидно, тут присутствовали как „гвардейцы“ Сергея Борисовича, так и личные „гориллы“ гостей.

— Упс, — произнёс я. — „Взломщики“ уже прибыли?

— Если бы прибыли, я бы тебя разбудил, — ответил Олег. — Никого не было.

— Ты их проморгал. Они должны быть здесь.

— Говорю тебе, их. erne нет. С утра пораньше сменилась охрана, потом приходила какая-то тётка. Уборщица, вероятно. Почтальонша. Мусорщики приезжали. Минут десять как уехали. Дворник ещё был. Потом заявились эти ребята. Всё.

— А Борисыч?

— Не появлялся.

— Тогда, может быть, это и не они.

— Да? А к кому тогда вся эта топ-компания притаила? — Олег, дернул подбородком в сторону отъезжающих иномарок. — К тётке на блины? И почему „тачки“ разъехались? То-то. Дуй на место. Помнишь, куда?

— Во-он в тот подъезд, — ответил я.

— Правильно, молодец. Иди. Если заметишь что-нибудь подозрительное, не проявляй героизма, не светись, не нарывайся на неприятности. Помни, этим ребятам человека положить — что Жеглову высморкаться. Стой спокойно, наблюдай, запоминай.

— Остряк, — буркнул я, выбираясь из машины.

Не хочу показаться эстетом, — шампанское и ванну по утрам не принимаю, — но умываюсь и чищу зубы обязательно. А сегодня мне пришлось обходиться и без того, и без другого. В довершение ко всему дико хотелось есть. О более интимных подробностях предпочитаю умолчать.

В подъезде пахло плесенью и было невероятно сыро. Казалось, стоит надавить на стену — и из нее начнет сочиться вода. Многие старые дома далеки от совершенства.

Я стоял в предбаннике, уныло созерцая пустынную улицу. Мое одиночество скрашивали две вещи — вялая муха, пытающаяся взобраться по дверному стеклу, и редкие, как оазисы в пустыне, прохожие. Пенсионер с сеточкой. Старушка, нагруженная пакетами. Молодая мама с бойким пацаненком лет четырех, „Что-то там делает Олег? — подумал я. — Приехал Борисыч или визит толстосумов — невероятное совпадение?“

Накатила томная зевота. Я открыл рот, и в этот момент где-то неподалеку что-то гулко грохнуло. Было похоже на чугунную „бабу“, которой ломают стены. Удар, несмотря на приличное расстояние, был довольно внушительным. От неожиданности я едва не поперхнулся. По улице как раз шли два паренька-школьника. Они остановились, инстинктивно втянув головы в плечи, и принялись озираться. Вверх, назад, по сторонам. Механически. Затем оба засмеялись. Бум! — грохнуло второй раз. Мальчишки прошли мимо и скрылись за углом. А я остался стоять, как и прежде, тупо глядя на серую полосу сырого асфальта. В моем воображении громадный чугунный шар-„баба“ с невероятным грохотом врезался в стену нужной квартиры. Брызнули осколки кирпича, взвилась рыжевато-бурая пыль, закрутилась миниатюрными смерчиками. Бум! Я почувствовал, как по спине побежал холодок. „Взломщики“ ничего не делают зря! Никто не ошибся. Когда Димка с Олегом „прощупывали“ стену, кирпичей было полтора ряда, а потом их действительно стало три. Все верно. Правы были оба. И Олег, и Сергей Борисович. Бум! Мир содрогнулся.

Я распахнул подъездную дверь и побежал по узенькому проулку. Впереди, словно искры бенгальских огней, мелькали машины. Машины, машины, много машин. Грязно-серая „трешка“ была припаркована слева, на углу. Я перешел на шаг и все повторял про себя: „Бежать нельзя“. Наблюдатели „срисуют“ меня, и потом будет сложно объяснить, каким образом мне „посчастливилось“ оказаться в нужное время в нужном месте. Я обычный прохожий, идущий, — быстро, но не бегом, как и принято в огромном мегаполисе, — по своим делам. Именно такое впечатление должно сложиться у наблюдателей.

Когда серая „трешка“ оказалась в двух метрах, я сбавил шаг и приготовился быстро нырнуть на переднее сиденье. Олег увидел меня и заранее приоткрыл дверцу. Хорошо, что поток прохожих был довольно плотным и моя фигура не слишком выделялась.

Поравнявшись с машиной, я резко принял вправо, к бровке тротуара, и забрался в салон.

— Ты почему ушёл? — резко спросил Олег.

— Олег, я понял, как они собираются проникнуть в квартиру! — выпалил я.

— Это, конечно, замечательно. — Он повернулся ко мне и уставился в глаза холодным немигающим взглядом. — Но ты понимаешь, что, пока ты рассиживаешься здесь, „взломщики“ могут войти в дом?

— Олег, скорее всего они уже в доме! — выпалил я. — Уже!

— С чего ты взял?

— Они собираются проникнуть в квартиру через дверь!

— Брось! Там столько охраны, что им и близко не удастся подойти. Я уж не говорю о взломе двери! Ты её видел? А я видел! Броня! И потом, стоит кому-то начать ковыряться в замке — охрана слетится, как мотыль на свет. Перестреляют всех.

— Не перестреляют! Не успеют.

— Почему это?

— Потому что охрана в момент проникновения будет занята другим,

— Чем это другим? „Санта-Барбару“, что ли, усядется смотреть?

— Им придется отражать нападение!

— Иван, опомнись. Говоришь, как бредишь. Какое нападение?

Я изложил ему свои соображения, так внезапно пришедшие мне на ум. Олег внимательно выслушал, подумал, потер подбородок, затем произнес пространно:

— Ну-у-у, допустим. А как, по-твоему, они планируют подойти к квартире?

— Черт их знает! Думаю, они уже где-то внутри дома. Может быть, в соседней квартире, на той же площадке. Но они там, поверь мне.

— Возможно. А возможно, и нет. Все, таз ты мне тут поведал, конечно, красиво и стройно, впечатляюще, но это всего лишь твои домыслы. Никаких доказательств нет. Ты можешь дать гарантию, что не ошибся? Не можешь.

— Олег, поверь мне, так оно и есть.

— Да я-то верю, но кто поверит ещё, кроме меня?

— Может быть, позвонить Сергей Борисычу? Изложить ему ситуацию, объяс…

— Поздно, — перебил меня Олег и указал на отплывающий от тротуара серебристый „Линкольн“. — Видишь эту машину? На ней приехал Сергей Борисович в компании со своим охранником и еще каким-то хлыщом. Пять минут назад они вошли в подъезд. Сейчас, должно быть, уже сидят в квартире. Ты опоздал со своими предположениями, братец. Минут на пять опоздал. Сделка пошла. Теперь тебя никто не станет слушать».

Охранник из новой смены, дежуривший на площадке первого этажа, лениво повернул голову на звук открывающейся подъездной двери.

Он узнал входящего. Видел несколько раз в своё дежурство. Профессор с шестого этажа. Сутулый седой старик лет семидесяти, Сегодня он выглядел несколько непривычно: закутан в шарф до самого носа, воротник плаща поднят. Пряди седых волос торчат из-под берета. Профессор кашлял и прикрывал рот рукой. Во второй руке он тащил объёмистый старенький портфель довоенного ещё образка. Очень примечательный портфель. Таких не делают уже, должно быть, лет двадцать, а то и больше.

За профессором следовал развязный подросток в кепке-бейсболке, мешковатой джинсовой куртке и широких джинсах. На ногах — грязноватые кроссовки. Красный от напряжения, парнишка держал на руках картонную коробку из-под компактного телевизора. Ступал подросток тяжело, отклоняясь назад и прижимая подбородок к груди. По лицу его катился пот, челюсти активно перемалывали «Орбит».

Консьержка, с уважением относящаяся к интеллигентному, тихому жильцу, посочувствовала:

— Простыли, Ифгень Семенч?

— Софья Лазаревна, голубушка, — невнятно начал тот и тут же закашлялся. — Кха… про… кжа-кха-кха… извините… а-кха… великодушно… кха.

— Простудился, — невнятно пояснил за профессора подросток сипловатым тенорком.

Старик слегка поклонился и потопал вверх по короткой лестнице к лифтовой площадке, на которой, как флюгер на крыше, торчала гороподобная фигура второго «секьюрити». Подросток, кряхтя под весом коробки, поспешил следам.

— Телевизор купили, Ифгень Семенч! — запоздало спросила вслед консьержка.

— Курсовики, на проверку, — не оборачиваясь, ответил подросток.

— Второй охранник открыл дверцу лифта, буркнул:

— Добрый день.

— Здравствуйте… а-кха… голубчик…

Профессор вошёл в кабинку. Подросток втиснулся следом.

«Секьюрити» захлопнул за ними дверцу и, когда кабина, утробно гудя, пошла вверх, достал рацию.

— Двое пассажиров на шестой, в двадцать седьмую, — коротко сказал он.

— Понял тебя. Двое на шестой, в двадцать седьмую квартиру, — отозвался динамик.

— Всё верно. — Охранник опустил передатчик и в ожидании ответного рапорта привалился могучим плечом к стене.

На четвёртом этаже высокий красавец, немного похожий на киноактера Василия Ланового, поднял голову и проследил за подъемом кабины. Он услышал, как заперхал кашлем профессор, подошел к самой сетке и задрал голову. Лифт поднялся до шестого этажа и остановился. Заскрипели петли, лязгнул, открываясь, замок.

— Сюда… а-кха… голубчик, прошу… а-кха-кха-кха…

В гулком подъезде голоса разносились очень хорошо. Киноактер усмехнулся. Он услышал, как зазвенели ключи, затем хлопнула дверь, и все стихло. Заработал мощный мотор, и кабина вновь пошла вниз. Так полагалось по инструкции. Киноактер легко и практически бесшумно взбежал вверх по лестнице. На площадке шестого этажа он достал из кармана обычный медицинский стетоскоп и, вставив наушники, прижал стальной микрофон к нужной двери. Покашливание и бормотание профессора — «Сюда… а-кха… голубчик… кха-кха… поставьте на стол… а-кха… благодарю…» — доносилось до него настолько отчетливо, словно он стоял в квартире. Что-то загрохотало, и голос подростка торопливо сказал: «Ой, извините, профессор. Я щас подыму…» На что последовал ответ: «Ничего… кха… страшного, го… а-кха… лубчик». Убедившись, что люди вошли именно в двадцать седьмую квартиру, Киноактер спрятал стетоскоп, спустился на четвертый этаж и доложил:

— Всё в порядке. Вошли в двадцать седьмую. Они там что-то опрокинули. Сейчас поднимают.

Охранник на первом этаже, кивнув удовлетворенно, ответил, прижимая микрофон передатчика к самым губам:

— Отлично. Отбой.

Он не знал этих парней. Ему их представили сегодня утром как очередную смену сотрудников службы безопасности охранного агентства. Все, как обычно, никаких отклонений от нормы. Каково было бы его удивление, если бы стало известно, что с сегодняшнего утра посты службы безопасности, расположенные в подъезде, сняты и переданы для охраны собственными силами заказчика. Но ещё больше он изумился бы, если бы узнал, что «бригадир» Володя, стоявший на следующей ступеньке иерархической лестницы после Сергея Борисовича и верного Призрака и лично подбиравший людей для обеспечения безопасности операции, ни о какой смене постов и слыхом не слыхивал.

Однако охранники, дежурившие на первом этаже, ничего этого не знали и не выказывали даже тени волнения. Для них все шло отлично. Спокойно и без суеты. Они были довольны.

В квартире номер двадцать семь «подросток» отлепился от дверного глазка и удовлетворенно кивнул «профессору».

Тот стянул шарф и берет. Затем он содрал с головы седой парик и скинул плащ, под которым обнаружились старые поношенные брюки и толстый свитер. На поясе «профессора», притороченный к широкому строительному ремню, висел небольшой барабан тонкого троса, несколько блоков-«катков», мешочек с дюбелями и строительными патронами. Спина «профессора» распрямилась.

Тем временем «подросток» скинул джинсовое облачение, под которым обнаружился черный комбинезон. Поверх комбинезона на «подростке» были надеты постромки. Что-то вроде кожаного жилета, но с дополнительными ремнями, туго охватывающими поясницу. На плечах, в лямках, два толстых стальных кольца. На каждом — карабин, оснащённый зажимом-стопором.

— Пошли, — неожиданно молодым голосом сказал «профессор» и кивнул в сторону кухни.

Теперь, без парика и шарфа, стало видно, что морщинистая, покрытая старческими пигментными пятнами кожа на лице — фальшивка. Искусная, отлично выполненная латексная маска.

— Жарко, — посетовал «профессор». — Физиономия зудит. Кстати, щёки плохо приклеены.

— Эта олухи всё равно ничего не заметили, — рассеянно ответит «подросток». Он прошел в кухню, выплюнул жвачку в раковину и опустился на корточки возле картонкой коробки.

— Боюсь, как бы не отклеились, когда стану натягивать респиратор.

— Не волнуйся, — заметки подросток, откидывая створки-«крылышки».

В коробке оказались компактный бытовой компрессор, две семилитровые ёмкости, наполненные бесцветной жидкостью и заткнутые чёрными резиновыми пробками, пустая пластиковая бутыль, свёрнутый шланг и пара импортных респираторов. Из портфеля был извлечён пневматический молоток для строительных работ, небольшая колонка, набор столярных инструментов, бухта чёрного провода, блок питания и серебристая нашлёпка магнитного стетоскопа.

Несмотря на тщательные поиски, им так и не удалось достать ТАКОЙ же портфель, поэтому пришлось выкрасть настоящий. Произошло это сегодня утром в одной из университетских аудитории, где настоящий профессор читал лекции по русской литературе, Взамен был подложен дорогой кожаный кейс. Возмущению хозяина не было предела. Он воспринял пропажу как дурацкий розыгрыш кого-то из молодых коллег — ничего не пропало, содержимое портфеля таинственным образом перекочевало в кейс — и, кипя от гнева, потребован, чтобы к концу лекций портфель вернули на место. Тем более что вечером ему ещё надлежало поехать в милицию, куда его, — надо же, какое совпадение! — вызвали телефонным звонком буквально три часа назад. Что-то там им необходимо уточнить.

«Профессор» подхватил компрессор и рывком вытащил его из коробки. Затем пришла очередь бутылок.

— Займись, — скомандовал он напарнику.

«Подросток» принялся разматывать шланг, соединяя его с подающим вентилем компрессора, накидывать стальные хомутики, укреплять на втором конце тонкий стальной патрубок с толстой резиновой прокладкой.

«Профессор» зарядил пневмомолоток и споро «прибил» к полу роликовый блок. Второй такой же блок он закрепил на стене, чуть выше люка мусоропровода. Затем пришла очередь двух стальных скоб, которые должны были служить опорами для ног. Проделав все это, «профессор» снял с пояса гаечный ключ и принялся ослаблять болты, притягивающие защитный кожух шахты мусоропровода.

Между тем «подросток» закончил возню со шлангом, подсоединил стетоскоп к шнуру, а шнур к колонке. Воткнул блок питания в розетку. На тумблере управления громкостью вспыхнул рубиновый огонёк. Паренёк поднялся. Достав из кожаного футляра на поясе передатчик «Моторола», он пощелкал тумблерами и подкрутил колесико настройки частоты. Затем нажал «вызов».

— «Чип» и «Дейл», для «Рокко». Мы на месте. Всё готово.

Тот, кому предназначалось сообщение, откликнулся немедленно:

— «Рокко», понял вас, ребята. Внизу все спокойно. Можно начинать.

— Слышал? — повернулся «подросток» к «профессору». — Можно начинать.

— Сейчас…

Тот справился с последним болтом, ухватился за ручку мусороприемника и снял кожух. В открывшемся прямоугольном отверстии загудел ветер. Потянуло протухшими овощами, кислятиной.

«Подросток» поморщился. «Профессор»- сунул голову в шахту, посветил себе фонариком, крякнул.

— М-да. Не лифтовая шахта, конечно.

— Ничего.

«Профессор» снял с пояса трос, пропустил один его конец через оба блока и закрепил в карабинах на плечах «подростка». Конец шланга он вставил в специальный зажим-«прищёпку» на поясе напарника. На пряжку-магнит подвесил стетоскоп. «Подросток» настроил рацию на нужную волну, надел наушник, придвинул лапку микрофона к самым губам и натянул поверх респиратор.

— Проверка связи, — пробормотал он.

«Профессор», доставший свой передатчик, кивнул удовлетворенно:

— Хорошо. Учти, внутри говорить только шепотом.

— Я помню, — ответил «подросток».

Из-за толстого стекла его голос звучал глухо, невнятно. Поверх респиратора он нацепил каску с фонарем, подхватил накидной гаечный ключ, головка которого крепилась на длинной гибкой ноге, и протиснулся в узкое отверстие мусорной шахты.

— Там болты уже ослаблены, — напутствовал напарника «профессор». — Так что особенно напрягаться не придется. Постарайся делать минимум движений.

— Хорошо. — «Подросток» улыбнулся. — Не переживай. Все закончится нормально.

— Надеюсь.

Чёрная фигура исчезла в темноте. «Профессор» тяжело опустился на пол, уперся ступнями в скобы-стремена и, отжав стопор барабана, начал понемногу стравливать трос.

«Подросток» пока молчал. Спуск давался с трудом. Мусорная шахта была чрезвычайно узка. И, хотя небольшое пространство для маневра всё-таки было, «подросток» не хотел шуметь понапрасну. Поэтому-то, забираясь в шахту, он сразу принял «рабочее» положение: правая рука опущена вниз, левая согнута в локте и прижата к груди. Все необходимые инструменты на ремне справа. Респиратор фильтровал воздух, но не мог полностью избавить от запаха тухнущих на стенках трубы остатков пищи. Однако в гнили имелся и своеобразный плюс. Осклизлая тухлятина служила превосходной «смазкой», и тело «подростка» проходило там, где обязательно застряло бы, будь труба идеально вычищена.

— Пятый этаж, — услышал «профессор» в наушнике голос напарника. — Осторожнее, как бы не зацепиться.

Мусоросборник, вспомнил он. Края немного выступают. Цена удобства.

«Подросток» опускался все ниже и ниже. На четвертом этаже в кухне разговаривали. Слов было не разобрать, но голоса доносились отчетливо.

— Третий этаж, — прошептал он, когда перед его лицом оказалась очередная пластина заглушки.

Наверху «профессор» заблокировал ход барабана и откинулся на спину. Он удерживал напарника своим весом. И если поначалу это казалось делом довольно легким, то через час-другой у него начнет ломить спину, а через три он проклянет все на свете. «Профессор» это знал. С неудобствами приходилось мириться ради успеха дела. Можно было закрепить барабан и на полу, но в таком деле важна каждая мелочь. Если сложится ситуация, при которой его напарник не сможет говорить, то придется обмениваться сигналами, дергая за трос. Барабан этого не почувствует, а его, «профессора», ноющая спина — вполне. Иногда приходится поступаться комфортом ради дела.

Повиснув в вонючей мгле, «подросток» опустил голову так, чтобы свет фонаря упал на крепеж заглушки. Болты должны быть ослаблены. Так это или нет, ему и предстоит выяснить. Правой рукой «подросток» нащупал мембрану стетоскопа и, отлепив ее от пряжки, прижал к заглушке. Тремя этажами выше «профессор» увеличил громкость колонки. Электронный стетоскоп — отличная штука, превосходно улавливающая голоса даже через стены полуметровой толщины. Здесь же все оказалось проще. Заглушка служила своеобразным резонатором, усиливающим звук. Динамик исправно выдавал разговоры гостей и «хозяев» квартиры. Те расположились в большой комнате. Иногда возникали другие голоса — охранников. Судя по всему, некоторые из них устроились в прихожей. Кухня, похоже, была «чиста».

— Работай, — прошептал он.

«Подросток» снял с пояса накидной ключ. Гибкое «жало» покачивалось из стороны в сторону. Левой рукой «подросток» поймал его и насадил на гайку. «Попробуем, — подумал он. — Если крепеж не ослаблен или ослаблен недостаточно, может, ничего и не получится». Сжав посильнее рукоять ключа, «подросток» повернул ее, и штат легко сдвинулся с места. Отлично.

Рукоять вращалась, и винты один за другим исчезали в темноте провала.

«Часам к семи у меня дико разболелась спина. Точнее, ныть она начала гораздо раньше, но сейчас стало совсем худо. Очень хотелось присесть. Но вы представляете себе человека, сидящего на полу подъезда? Милиция примчится минут через десять после того, как меня кто-нибудь заметит. Я зевнул, прикрывая рот ладонью, и с завистью подумал об Олеге. Сидит себе в машине целый день, слушает музыку. Хорошо ему, и тепло и уютно. Оставалось утешаться тем, что ждать недолго. Максимум три часа, а вернее всего, меньше.

Сырость пробирала до костей, пришлось поднять воротник плаща и периодически дуть на замерзающие пальцы. Осень ещё, а холодина — как зимой. Размеренный стук „бабы“ эхом отдавался в висках. Интересно, у этих строителей что, рабочий день ненормированный? Или у нас КЗоТ отменили? Всю ночь они собрались стучать, что ли?

Развлечения ради я стал наблюдать за окнами дома напротив. Где-то там, за занавесками, скрываются наблюдатели Сергея Борисовича. Где они? В какой-то момент мне показалось, что я заметил, как слегка колыхнулась штора… Или это был обман зрения? Нет, точно. Снова движение. Ясно. Не очень хорошо вы прячетесь, голубчики. На месте „взломщиков“ я бы вас быстро вычислил.

В этот момент из-за поворота на улицу вкатился ярко-рыжий „МАЗ“ с белой полосой через весь кузов. Мусоровозка. Грузовик остановился у противоположного тротуара и слегка сдал назад. Почти к самому повороту. Там и остановился.

Что-то в нем было не так. Поначалу я даже не понял что. Просто в груди возникло странное ощущение, очень редко испытываемое мною раньше. Сигнал тревоги. Не опасности, а именно тревоги. Что не так? Что? Человек в кабине? Нет. Лица водителя я не видел, поскольку опустившееся довольно низко солнце било в глаза. Хотя и без солнца не разглядел бы. Из-за стекла и большого расстояния. Фигуру тем более. Машина? С ней тоже вроде бы все в порядке. Что же тогда?

И тут я повял! Он один в кабине! Это же не Америка, где мусорщики катаются на кузове! Должен быть второй человек, но его нет. Зачем тогда машина? Приехал поужинать? Возможно. Но, если так, почему не выходит из машины?

Выйди! Выйди же на улицу, дай мне тебя рассмотреть как следует! Но водитель продолжая сидеть как ни в чем не бывало.

Я уже не сомневался, что передо мной один из „взломщиков“. И даже понял, зачем им грузовик. Они сообразили: выходить из подъезда с похищенным — значит, подвергать себя и — что не менее важно! — добычу неоправданному риску. Тогда „взломщики“ решили сбросить „товар“ в мусоропровод. Здесь его подберет „мусорщик“ и спокойно уедет. А остальные члены группы с пустыми руками спокойно выйдут из подъезда, заберутся в машину и — поминай как звали! Без добычи их брать не имеет смысла! Очень предусмотрительно. Даже если милиция появится слишком быстро, „мусорщик“ спокойно сможет закончить свою работу и убраться восвояси. Опять же встал он грамотно. Поворот, как и место стоянки, располагался в „слепой“ зоне, недоступной взглядам наблюдателей Сергея Борисовича. Значит, описания похитителя они дать не смогут.

Что же делать? Я был на грани паники. Мне дико захотелось выскочить из подъезда, подбежать к грузовику и вытащить этого парня на улицу — позыв совершенно безрассудный, начисто лишенный рационального зерна. Во-первых, „взломщик“ психологически был готов убить, а я — нет. Во-вторых, как вы уже поняли, мое телосложение весьма далеко от богатырского. Разные дзюдо и карате никогда не входили в список моих любимых видов спорта, а играть в шашки, шахматы и преферанс водитель мусоровоза наверняка откажется. Значит, вырубить этого парня мне вряд ли удастся. Что же остается?

Да очень просто. Последовать совету Олега. Стоять и смотреть. Не высовываться, не нарываться на скандал. Наблюдать. Я и наблюдал».

Время текло невероятно медленно. «Подросток», неподвижно зависший в шахте мусоропровода, скучал. Стараясь производить как можно меньше шума, он повернул руку и взглянул на циферблат часов. Половина девятого. Он висел в шахте уже больше семи часов. Не так уж и мало, учитывая, что ему практически не удавалось двигаться. Ныла спина и шея. Ломило охваченную ремнем поясницу. «Подросток» покрутил головой.

На пятом этаже с противным скрипом открыли мусоропровод. Через несколько секунд по каске «подростка» забарабанила картофельная шелуха, зашуршала бумага, что-то еще, не имеющее запаха, зато имеющее вес.

«Ладно хоть не бутылки», — подумал «подросток».

В этот момент в наушнике прозвучало тихое:

— Готовимся. Они начали.

— Готовность номер один, парни, — проскрипела рация. — У вас есть ещё примерно полчаса.

— Ясно.

Киноактер спустился на площадку третьего этажа. Стоявшие здесь Шустрик и Тонколицый вопросительно уставились на него.

— Полчаса, — сказал им Киноактер. — Мы войдём через полчаса,

— А почему не сейчас? — нервно поинтересовался Рыхлый.

— То тебя идти не заставишь, — ухмыльнулся Киноактёр, — то в бой рвешься, как лошадь Будённого. Охолони. Сказано — полчаса, значит — полчаса.

Подошёл Суровый, остановился на лестнице, достал из-под пятнистой куртки короткий «узи» с глушителем, передернул затвор. Вопросительно взглянул на Киноактера. Тот кивнул:

— Через полчаса.

— Отлично.

В шахте «подросток» надавил на крепежный болт. Тот тяжело, словно нехотя, вышел из паза. Через образовавшуюся щель ударил луч яркого света. «Подросток» вставил в отверстие стальную насадку, венчающую резиновый шланг.

— Готово, — сказал он едва различимым шепотом.

«Профессор» сел, дотянулся до компрессора, нажал кнопку «пуск». Упруго набирая обороты, загудел двигатель. Воздух со свистом втягивался в насос, прогревался в двигателе и под давлением подавался в шланг. Один конец шланга был заранее опущен в пластиковую емкость, заполненную прозрачной жидкостью — сжиженным эфиром. Под действием температуры и воздушного потока эфир испарялся, проходил по второму шлангу и выдувался тремя этажами ниже через стальную насадку в кухню нужной квартиры.

Какая-то часть газообразного эфира, несмотря на резиновый уплотнитель, все равно вытекала в шахту, однако сразу же утягивалась сквозняком вниз. Да и респиратор защищал «подростка» от действия дурманящего газа.

Когда болт со стуком покатился по полу, охранник, стоявший в коридоре у входной двери, настороженно повернул голову, спросил у напарника:

— Слыхал?

— Вроде упало чё-то, — пожал плечами тот, наблюдая за закрытой дверью гостиной.

— Пойду посмотрю, — через секунду сказал первый.

— Да брось.

— Пойду, — упрямо стоял на своем охранник.

— Ну иди, если скучно. — Второй поудобнее перехватил автомат.

Первый прошел по длинному коридору, жадно ловя любой звук со стороны кухни. Ничего необычного. За окном приглушенно шумят машины. Мощный поток, слышно даже здесь. Бубнят за спиной собравшиеся в гостиной люди. Охранник вошел в кухню и огляделся. Он почти сразу заметил болт. Тот выкатился на самую середину кухни. Покрытый темной смазкой, он выделялся на фоне светло-коричневой половой доски.

Охранник повернул голову. Вот откуда выпад болт. Крепеж заглушки мусоропровода. А что это торчит из дыры? Охранник шагнул вперед, наклонился… В следующую секунду мощная струя эфира ударила ему прямо в лицо.

Он мог бы предотвратить ограбление, если бы «профессор» включил компрессор чуть раньше. Охранник почувствовал бы характерный сладковатый запах еще в коридоре. Однако отравление было практически моментальным. В голове телохранителя помутилось. Пол плавно поплыл вправо и вверх. Охранник попытался позвать на помощь, но из горла вырвался лишь слабый хрип. Судорожно сжав автомат, телохранитель попытался нажать на курок. Палец слабо дернулся. Размякшие, безвольные мышцы отказывались повиноваться. Глаза охранника сами собой закрылись, а через долю секунды он уже лежал на полу, похрапывая и причмокивая во сне губами.

Эфир быстро заполнял свободное пространство. Пяти литров сжиженного газа в свободном состоянии хватило бы на то, чтобы усыпить и стадо слонов, однако похитители решили не рисковать. Когда первая бутыль опустела, «профессор» сменил ее на вторую. Компрессор исправно качал воздух. Пахло разогретым маслом.

На третьем этаже напарник уже уснувшего охранника почувствовал непривычный запах и озадаченно закрутил головой. Он был куда менее сообразительным и гораздо более молодым парнем. Ему ни разу не приходилось иметь дело с эфиром. Через секунду охранник почувствовал, как его охватывает странное чувство вялости. Что-то вроде приятного паралича. Ему не хотелось двигаться. Золотистая дымка окутала мозг. «Наверное, надо присесть, — подумал парень. — Станет получше». Он тяжело опустился на пол, привалился спиной к двери. Ещё через секунду охранник спал, приоткрыв рот и по-детски пуская слюни на подковообразный подбородок.

Тем временем эфир быстро заполнил кухню, коридор, прихожую, туалет, ванную. Межкомнатные двери были подогнаны идеально, и сладковатый газ едва просачивался в узкие щели между створками и косяком.

В гостиной Сергей Борисович рассеянно записал на пустой визитной карточке свою часть кода, протянул очередному продавцу и поднялся:

— Я оставлю вас на минуту…

Он пошел к двери, и вездесущий Призрак последовал за «боссом». На пороге мафиозо ещё раз оглянулся, затем озадаченно втянул носом воздух и — уже по инерции — потянул обе створки. Это был опрометчивый поступок. Тяжёлая волна невероятно густого, концентрированного эфира ворвалась в комнату. Приторно сладкий газ моментально заполнил доступное пространство.

Один из телохранителей рванул из наплечной кобуры пистолет, намереваясь выстрелом разбить окно, но застыл словно вкопанный, пошатнулся и рухнул грудью на стол. Оружие, выпавшее из разжавшихся пальцев, ударилось о паркет. У людей оставалось меньше секунды, чтобы что-то предпринять. Телохранители реагировали быстрее хозяев, но и им не хватило времени.

Через десять секунд все присутствующие спали. Кто растянувшись на полу, кто прямо в кресле. Сергей Борисович лежал в дверях. Призрак — рядом с хозяином.

— Всё, можешь идти, — услышал «подросток»- голос «профессора».

— Ты уверен, что они спят?

— Абсолютно. Ни одного звука. Иди.

«Подросток» упёрся спиной в заднюю стенку шахты, а предплечьями в заглушки и нажал что было силы. Стальная пластина с коробкой мусороприемника поддавалась с трудом. Сперва образовалась небольшая щель. «Подросток», захрипев от напряжения, нажал сильнее. В темноту посыпались пласты тухлого мусора. Заглушка сдвинулась еще на несколько сантиметров.

— Постарайся быстрее, — напомнил «профессор».

«Подросток» знал это. Воздух мощным потоком втягивался в шахту мусоропровода. Минут через десять концентрация эфира в квартире станет совсем незначительной. Еще через пять отравленный воздух утечет полностью. У охранников с нервной системой все в порядке. Кое-кто из «горилл» придет в себя. Правда, это произойдет не раньше чем через полчаса, но по плану и «подросток», и «профессор» должны уже быть на безопасном расстоянии от квартиры.

Толчок. Заглушка уступила еще сантиметр. Слишком медленно. Застонав от напряжения, «подросток» подтянул ноги, уперся в сталь коленями и нажал. Болты наконец выскочили из пазов, и полуметровая пластина тяжело грохнулась на пол.

— Я в квартире, — бормотнул «подросток» в микрофон.

— Поторапливайся. Уже семь минут.

— Я знаю.

«Подросток» отстегнул карабины от постромок и быстро направился к гостиной. Он точно знал, где и что искать. Акции все еще лежали на столе. Часть — рядом со спящим «крысинохвостым» юношей, часть — рядом с продавцами. Кое-что рассыпалось по полу. «Подросток» огляделся. Подобрав пистолет одного из охранников, положил на стол. Чтобы был под рукой. На всякий случай. Откинув клапаны накладных карманов, он извлек четыре аккуратно сложенных болоньевых сумки-баула.

Однако первым делом «подросток» обшарил карманы продавцов и выудил из них карточки с кодами. Продавцов было тринадцать, карточек — двадцать шесть. Сделка практически подошла к концу. На столе стоял включенный ноутбук. На экране мигал курсор. «Подэосток» склонился над компьютером. Ага, запрос уже набран. Великолепно. Подобные сюрпризы относятся к категории больших удач. Подарков судьбы. Он торопливо переписал электронный «адрес». Теперь им известны и название банка, и номера счетов, и коды. Впрочем, первое и второе они узнали бы и так, только чуть позже. Но… Своё лучше забирать сразу. Половина работы сделана. Подняв ноутбук, похититель грохнул его об пол и ударил каблуком по жалобно клацнувшей крышке. Пластиковый корпус компьютера раскололся. Отлично, отлично.

Расстегнув сумки, «подросток» принялся складывать в них акции. Сперва те, что на столе. Толстые стопки одна за другой исчезали в баулах. Первые три заполнились достаточно быстро. С четвертым пришлось повозиться. Собирая акции с пола, «подросток» прислушивался к монотонному счету «профессора». Тот засекал время. По плану на все отводилось пятнадцать минут. Прошло уже больше двенадцати. «Подросток» торопливо, комкая, хватал акции и засовывал их в баул.

— Тринадцать с половиной минут, — сообщил «профессор». — Уходи.

— Подожди, ещё не всё.

— Уходи! — рявкнул тот. — Нет времени.

«Подросток» огляделся. Часть бумаг пестрым ковром устилала пол. Но «профессор» прав. Если бы они лежали стопкой, а так… Чтобы подобрать все, уйдет слишком много времени.

— Четырнадцать минут, — нервно напомнил «профессор». — Бросай всё и уходи.

«Подросток» подхватил баулы и, согнувшись, волоком потащил их к мусоропроводу. Оказавшись на кухне, он поднатужился, перевалил первую сумку через край и спихнул вниз.

— «Рокко», это «Дейл». Принимай «посылку», — сталкивая второй баул в темноту, пробормотал «подросток».

— «Дейл», понял тебя. Первую посылку получил. Вторую… — В наушнике послышался звук приглушенного удара и сдавленный возглас: — Ха-к! Чёрт! Ты осторожнее бросай. Меня накрыло.

— Отправляю третью. — «Подросток» улыбнулся. — Можно?

— Валяй, кидай. Ловлю.

Третья сумка исчезла в шахте.

— Готовы?

Киноактер, сжимая в одной руке автомат, второй достал из кармана плоский пенал передатчика, положил большой палец на красную кнопку и оглянулся.

Тонколицый стоял у самой двери со связкой ключей в руках. Суровый и Шустрик чуть в стороне, держа «узи» на изготовку.

— Готовы!

— Раз, — на улице глухо ухала чугунная «баба», и её удары точно совпадали с ритмом счета. — Два, три!

Палец вдавил кнопку в корпус. Долей секунды позже запрятанная между вторым и третьим слоями кирпичей солидная порция аммонита, снабженная радиодетонатором, превратилась в облако раскаленной плазмы. Охрана, дежурившая в соседней квартире, ничего не успела понять. Висящий на стене ковер вздыбился и моментально вспыхнул. Из пролома брызнули осколки кирпича. Взрывная волна прокатилась по комнате, превратив обоих «секьюрити» в хорошо отбитые куски мяса. Тела охранников стали подобны желе, в них не осталось ни одной целой кости. Из ушей текла кровь — страшным давлением «секьюрити» разорвало барабанные перепонки. Плазма сожгла им лица, руки, одежду.

Людям, находившимся в соседней квартире, повезло больше. Основной удар взрывной волны пришелся на третий слой кирпича — в направлении наименьшего сопротивления. Остальная часть стены просто обрушилась. Фронт высокого Давления сбил продолжавших сидеть спящих людей на пол, прокатился по квартире и, ударив в окна, выбил стекла. На охранниках и продавцах, лежащих у самого пролома, вспыхнула одежда.

«Подросток» в кухне, как раз готовившийся сбросить последнюю сумку, упал. Его не достал огонь. Баул тяжёло шлёпнулся на пол.

— Чёрт! — пробормотал похититель озадаченно.

— Дьявол! — вторил ему «профессор». — Что там такое?

— Что-то взорвалось!

— Немедленно уходи!

«Подросток» уже понял это и сам. Он торопливо подхватил карабин и принялся продевать его в кольца постромок.

В это время Тонколицый открыл замок, и группа ворвалась в квартиру.

— У нас три минуты, парни! — гаркнул Киноактёр. — Вперед. Работаем быстро!

Он торопливо вошел в комнату. Ощущенные эфиром и взрывом, люди шевелились, стонали. Кто-то пытался подняться. Шустрик, шагавший следом за Киноактером, деловито нажимал на курок. То же самое делал Суровый. Шипящие выстрелы разворачивали раненых в воздухе, бросали безжизненные уже тела на пол. Оба киллера работали методично и ловко. Все пули ложились точно в цель. Грудь. Голова. Они не поливали комнату от бедра, веером. Стреляли одиночными, хоть и навскидку, но невероятно точно.

Тонколицый остался в прихожей. Он ждал? подняв оружие на уровень груди и прижавшись спиной к двери. Через несколько секунд на площадке послышались шаги — поднимались двое охранников с первого этажа. Их не удивило отсутствие постов. Взрыв раскатился по всему подъезду. Конечно, телохранители устремились на защиту своих подопечных. Ничего странного. Выхватывая на ходу пистолеты, охранники вбежали в квартиру и через долю секунды повалились на пол, срезанные автоматной очередью. Гильзы звонко покатились по кафелю. Тонколицый втащит оба трупа в квартиру, запер дверь и направился следом за остальными в гостиную. На ходу он засек время. Сорок секунд,

В кухне «подросток», чертыхаясь ж то и дело оглядываясь в сторону коридора, продевай трос через вторую петлю.

Киноактёр остановился посреди комнаты. На лице его отразилось недоумение. Он смотрел на разбросанные по комнате акции, на трупы охранников, на стену. Опустившись на корточки, Киноактер подобрал одну из акций, покрутил ее в руке, посмотрел на потолок, затем поднялся и решительно направился в соседнюю комнату. Бегло осмотрев её и не заметив ничего подозрительного, зашагал к коридору. Лицо его искривила злость. Губы чуть разошлись, обнажив плотно стиснутые белые зубы.

Стоявшие посреди гостиной Суровый и Рыхлый-Шустрик озирались. Суровый нахмурился ещё больше, Шустрик непонимающе таращил совиные глаза.

— А где бумаги-то? — поинтересовался он растерянно.

— Где-где, в заднице! — рявкнул Киноактёр на ходу. — Слямзили бумаги. Не понял ещё, валенок?

— Кто?

— Хрен в кожаном пальто! Вот кто!

Оказавшись в коридоре, Киноактёр свернул в сторону кухни.

— Две минуты, — напомнил Тонколицый.

— Я помню, — бросил тот через плечо. — Собирайтесь. Уходим.

«Подросток» наконец справился с карабином и торопливо полез в пролом. Шаги Киноактёра приближались. Похититель подёргал за трос. Говорить он не мог. Его услышали бы.

Наверху «профессор» разблокировал катушку и принялся вытраливать трос. Он крутил рукоять с таким остервенением, словно от того, насколько быстро удастся поднять «подростка», зависела его собственная жизнь.

«Уже начало темнеть. Я боялся, что сумерки наступят прежде, чем этот тип вылезет из своего грузовика. Тогда мне и вовсе не удалось бы разглядеть его. Проулок достаточно узок. Фонари только на углах. Когда их включат, лампы будут освещать не только водителя, но и меня. Между нами возникнет своеобразная световая завеса. Внезапно грузовик дрогнул и быстро покатил по улице. „Ближе, ещё ближе“, — приговаривал я про себя. Мне казалось, ещё несколько метров — и я смогу рассмотреть лицо. Однако, когда до этой заветной черты оставалось совсем чуть-чуть, грузовик снова остановился, а затем начал медленно сдавать задним ходом, одновременно поворачивая влево.

Я понял, что водитель пытается поставить машину задней стороной кузова к „мусорной комнате“. Со стороны это выглядело вполне естественно. Разумеется, если не учитывать, что грузовик торчит здесь уже второй час. Началось. Сердце у меня забилось учащенно, дыхание стало прерывистым. Вот оно! Олег должен заметить „взломщиков“, когда они будут выходить из подъезда, а я пока понаблюдаю за водителем мусоровозки. Машина как раз стояла водительской дверью в мою сторону. Далековато, конечно, детали — всякие там родинки, шрамы, татуировки — разглядеть вряд ли удастся, но хотя бы уловить внешность в общих чертах.

Сидящий за рулем мужчина надвинул пониже бейсболку, напялил солнцезащитные очки и потянулся влево. Зачем? Через секунду мне стало ясно, зачем. До моего „поста“ докатился звонкий хлопок закрываемой дверцы. Звук отчетливо разнесся между стенами домов. Я озадаченно хмыкнул. Водитель выбрался из машины с противоположной стороны! Почему? Прихоть, осторожность или… Или он знал, что за ним наблюдают?

Что, чёрт побери, происходит?

Может быть, выйти? Просто выйти, наплевав на предостережения Олега? И что тогда?.. Я попытался быстро просчитать последствия. Если меня не убьют сразу, то они будут знать совершенно четко, кто их выследил. Таким образом, мы сразу же превратимся в объект охоты. „Взломщикам“ нельзя оставлять свидетелей. Для них это равносильно самоубийству. Слишком серьезных людей они решили ограбить. Слишком.

И наблюдатели. Они, несомненно, засекут меня, если уже не засекли. Доложат Сергею Борисовичу. Тот, конечно, решит, что мы причастны к делу. Кто поверит, что мы пытались всего лишь вычислить настоящих грабителей? Верно, никто. Для Сергея Борисовича Олег в первую очередь — бывший зек, а я — разработчик трюков, подобных тому, который сейчас исполняют „взломщики“. Правда, разработчик-теоретик, но ведь от теории до практики один шаг. К слову сказать, нам была известна и вся система охраны. Ещё один балл не в нашу пользу. Стало быть, мы покойники. Как для одной стороны, так и дня другой. И не стоит заблуждаться насчёт нашего заказчика. Что с того, что схему охраны он нам вручил лично? Тем хуже для нас. Злоупотребили довернем такого человека… М-да…

Я прижался щекой к стене, надеясь разглядеть водителя, ж на секунду всё-таки увидел его. „Взломщик“ забрасывал в кузов машины что-то объемистое, красно-оранжевое. Мне показалось, что это была сумка, хотя с такого расстояния, да еще меньше чем за секунду, я вполне мог ошибиться.

Больше мне ничего увидеть не удалось, ибо в этот момент послышался приглушенный взрыв, слившийся с очередным ударом чугунного шара. Не хлопок, а именно взрыв, хотя и не очень сильный. Дождь осколков хлыщи на тротуар. Некоторые долетели до противоположного дома. Улица в мгновение ока оказалась усыпана битым стеклом. Через секунду, развеваясь в воздухе, на асфальт опустилась горящая тюлевая занавеска, следом — ворох тлеющих тряпок, дымящиеся ошметки то ли ковра, то ли паласа.

Я невольно поднял взгляд к окну и поэтому упустил момент, когда водитель рванул к кабине мусоровозки. Он довольно шустро нырнул за руль и сразу же ударил по газам. „МАЗ“ взревел мощным двигателем, повернул под умопомрачительным углом и покатил по улице, удаляясь от меня. Секунда. Грузовик свернул на параллельную улицу, и ж окончательно потерял его из виду.

Мои предположения оправдались. „Взломщики“ заложили стену взрывчатку с таким расчётом, чтобы причинить минимальный ущерб участникам сделки, не испортил, „товар“, но наверняка убить охрану, находящуюся в соседней квартире. Заодно они отвлекли внимание телохранителей от входной двери. Ловко, что и говорить».

Войдя в кухню, Киноактёр моментально сориентировался в обстановке. Он сунул голову в шахту и посмотрел вниз.

«Подросток» шустро выбрался из пролома и с явным облегчением перевел дух. Стоявший у самого мусоропровода «профессор» мгновенно набросил на отверстие плащ, не позволяя свету проникнуть в шахту.

Киноактёр, задрав голову, посмотрел вверх, но увидел лишь мглу,

— Только что. Пару минут назад. Эти ублюдки где-то в доме.

Тонколицый заглянул в кухню, кивнул за плечо.

— Уходим. Времени осталось в обрез. Через четыре минуты подъедет милиция, а нам еще надо все здесь закончить.

Киноактёр подцепил оставленную «подростком» сумку, забросил на плечо.

— Что там? — спросил не без любопытства Тонколицый.

— То, что должны были взять мы, а вместо нас взял кто-то другой. — Киноактер сплюнул сквозь зубы. — Ладно, мы этих гадов позже вычислим. Никуда не денутся.

— Вот именно, — подтвердил Тонколицый.

— Где наши?

— Я их отправил вниз.

— Клиент?

— Сними.

— Отлично, отлично, отлично, — пробормотал Киноактёр. — Пошли.

Он потрусил в коридор, придерживая сумку одной рукой. Оба налетчика уже стояли в прихожей, когда дверь открылась и в квартиру ввалился Суровый. На плече его болталась сумка-«визитка».

— Сколько? — спросил его Киноактер.

— Полкило, — ответил тот. — Достаточно. Разлетятся, как вороны, в разные стороны.

— Ставь.

Суровый работал четко и быстро. Чувствовалось, что ему уже не раз приходилось иметь дело со взрывчаткой. Бомба за стеной соседней квартиры тоже была собрана и установлена им. Положив сумку на пол посреди комнаты, Суровый закрепил электродетонатор, подключил к нему источник питания, обычный механический будильник, установил время на четыре минуты и сообщил:

— Вот и всё. Через четыре минуты рванёт.

— Отлично. — Киноактер криво усмехнулся.

— Парни, — внезапно ожила рация, — уходите не медленно. Менты на подходе.

Все трое вышли на площадку, закрыли за собой дверь, заперли её на все замки и побежали вниз по лестнице.

Покинув квартиру, «профессор» и «подросток» с полминуты стояли на площадке, ожидая, пока освободится лифт. Красный огонёк вызова горел, не переставая, и «подросток» уверенно постучал кулаком по двери.

— Осторожнее. Не следует привлекать к себе внимание, — напомнил ему «профессор».

— Сказать тебе, кто внизу? — вместо ответа спросил тот.

— Кто?

— Конкуренты.

«Подросток» постучал снова. Гулкий звук прокатился по подъезду. На сей раз внизу хлопнула дверь, и лампочка погасла моментально.

«Профессор», не мешкая, нажал кнопку вызова, и кабина поползла вверх.

Через полминуты парочка уже спускалась вниз. На третьем этаже за стеклом двери возникли силуэты троих мужчин. Они медленно уплыли вверх. «Профессор» глубоко вздохнул и спросил, не поворачивая головы:

— Знаешь, почему мне нравятся старые лифты?

— И почему же? — полюбопытствовал «подросток».

— Они не останавливаются на этажах.

Кабина, вздрогнув, остановилась, и парочка вышла на площадку. Охранников уже не было. Осталась лишь консьержка, похожая на потревоженную среди ночи курицу-наседку.

— Что случилось, Ифгень Семенч, не знаете?

«Профессор», кашляя, помотал головой, попытался что-то сказать, но вновь закашлялся и только махнул рукой.

— Газ где-то рванул, видать, — буркнул «подросток». — Вы бы, мамаша, аварийку вызвали.

— Так вызвала уже, Ифгень Семенч, — обращаясь почему-то к «профессору», проквохтала консьержка. — И милицию вызвала.

— Прально, — поддержал «подросток».

Они безбоязненно прошествовали мимо стола, вышли во двор и направились к арке. Справа, за мусорным баком и несколькими иномарками, стоял вишневый пикап-«четвёрка», возле которого возился пухлый низенький мужчина. Заметив движение, он выпрямился и оглянулся. Неприятный у него был взгляд. Несмотря на приспущенные края век, придающие рыхлому лицу плаксивое выражение, глаза смотрели внимательно, изучающе. Казалось, мужчина впитывает внешность прохожих. Запоминает детали. От него исходили флюиды опасности, и «подросток» невольно повел плечами, стряхивая накативший вдруг мерзкий холодок.

Уже у самой арки он чуть повернул голову, чтобы через плечо увидеть толстяка. Тот всё ещё смотрел им вслед, и это «подростку» очень не понравилось.

— Это один из них, — проворчал он, не разжимая губ.

— Я понял, — ответил «профессор». — Ты запомнил его?

— Не слишком хорошо.

— Чёрт с ним! Сейчас главное — унести ноги.

«Подросток» и «профессор» ступили под арку и, как только стена заслонила их от толстяка, прибавили шагу.

Шустрик проводил парочку взглядом и снова наклонился к машине. Он как раз заканчивал устраивать на заднем сиденье всё ещё бесчувственного «клиента». То и дело Рыхлый посматривал на часы, оглядывался на двери подъезда, прислушивался. Он старался уловить отзвуки милицейских сирен.

Через полминуты из подъезда вышли Тонколицый, Киноактер и Суровый. Они, не оглядываясь, прошли к «четверке» и забрались в салон. Причем Рыхлый и Суровый устроились на заднем сиденье, подперев «клиента» с двух сторон плечами. «Жигули» развернулись, заскрипев на весь двор тормозами, беспрерывно сигналя, выехали со двора и покатили к «Белорусской».

В ту же секунду от тротуара отвалила темно-синяя «пятерка». Она нагло, нарушая все правила, вклинилась в поток машин, притормозила, а затем и вовсе остановилась, отсекая возможных преследователей от стремительно удаляющегося пикапа. Возмущённо взревели клаксоны. Молчаливый, сидевший за рулем «пятерки», включил аварийный сигнал, приоткрыл окно и замахал рукой: «Поломка. Проезжай!» Выждав с минуту, он спокойно нажал на газ и покатил прочь, не реагируя на откровенно оскорбительные жесты других водителей.

Издалека донеслось истошное подвывание милицейской сирены.

— Вовремя убрались, — оценил ситуацию Тонколидый, подглядывая в зеркальце заднего вида.

Голубые всполохи мелькали уже в паре кварталов.

— Никого не видел? — спросил Киноактер, глядя на Рыхлого.

— Профессор выходил, — рассеянно ответил тот. — С этим, б…, шкетом.

— Больше никого?

— Нет.

Киноактёр посмотрел на Тонколицего, буркнул:

— Говорил же, они где-то в доме.

— Ну и что? — Тот пожал плечами, не отрывая взгляда от зеркальца. — Никуда не денутся. Приткнись туг где-нибудь. Посмотрим.

— Чего смотреть-то?

— Приткнись, говорю, — неожиданно зло рыкнул Тонколицый. — И кончай психовать, мать твою! У тебя что последний кусок изо рта вытащили?

Пикап резко взял к обочине, подрезав желтую «Волгу», ж остановился у тротуара.

— Последний кусок, говоришь? — едко оскалился Киноактёр. — А ты как думал? Ещё какой кусок. Эти гов…и унесли товар. Заказчик теперь нам башки пооткручивает.

— Этот, что ли? — Тонколицый равнодушно кивнул на бесчувственного «клиента». — Мы можем убить его прямо сейчас. Что дальше? Ограбление произошло? Произошло. Гладко? Гладко. Заказчик будет убежден, что это наша работа. Так мы ведь именно этого и добиваемся?

— Он дело говорит, — согласился с товарищем Суровый. — Всё равно мы не собирались отдавать товар. Тогда какая разница, кто его унес? Мы — они. Надо всего лишь найти этих уродов и забрать у них бумаги. А заодно и прибить.

— И я о том же, — кивнул Тонкояицый. — Заказчику нужны доказательства? Мы покажем им часть товара. Пусть проверяют. Только теперь изменим условия передачи. Пусть потанцуют под нашу дуду.

Неожиданно по улице прокатился грохот. Ощущение было такое, словно среди ясного неба грянул гром. Взвилось облако бурой пыли. Красиво переливаясь в лучах розовато-алого вечернего солнца, полетели ос-катки выбитых стекол. Над рядами машин выплеснулся длинный язык пламени. Будто гигантский дракон жадно облизывал добычу. Кто-то нажал на тормоз. Послышался звук удара и скрежет, заглушённый докатившейся взрывной волной. Во всем квартале взвыли многочисленные потревоженные «Клиффорды», «Пиранья», «Ягуары» и их собратья. Заревели клаксоны. Пикап слегка тряхнуло.

— Вот это дало, — усмехнулся Тонколицый. — Красиво.

— Направленный взрыв, ё-моё, — прокомментировал похвалу Суровый.

— Пускай теперь ищут, мля, чеченский след, — расплылся в зловеще-добродушной ухмылке Рыхлый. — Пускай, мля, побегают, лохи.

— Поехали. — Тонколицый кивнул Киноактеру. «Четвёрка» медленно поползла по магистрали, лавируя в потоке машин. — План действий тот же, что и раньше. Заберём деньги и документы и устраним посредника. Это первое. Второе: пока вся эта байда утихнет, постараемся отыскать похитителей и забрать товар. Возражения есть? — Ответом ему послужило молчание. — Отлично.

— Надо с Молчаливым поговорить, — напомнил Шустрик. — Он в «тачке» сидел, может, видел чего.

— Поговорим, поговорим, — согласился Тонколи-цый и покосился на Киноактёра. — Ну что, успокоился наконец?

— Нормально, — ответил тот.

— Вот и хорошо. Скажи теперь, ты своих людей можешь подключить к поиску?

Киноактёр задумчиво пожевал губами.

— Н-не знаю. Надо поговорить. Но за так тебе никто ничего делать не станет, сам понимаешь.

— А кто сказал, что «за так»? По сто «штук» гринов на брата их устроит?

— По двести устроит.

— Пусть не жадничают — подавятся. Они небось до сих пор за шестьсот «косых» горбатятся. А тут такие деньги.

— «Лимон» двести с прошлого ноября, — парировал тот.

— Подумать только, какое богатство, — засмеялся Тонколицый.

Рыхлый хохотнул визгливо. Даже Суровый улыбнулся.

— По сто пятьдесят для верности, — настаивал Киноактёр. — Если хочешь, чтобы быстро нашли, надо платить как следует.

— Жучара, мля, — пробормотал, посмеиваясь, Рыхлый-Шустрик. — Он своим парням небось штук по пятьдесят отвалит, а остальное — себе на карман.

— Не наша забота, — отрубил Тонколицый, серьёзнея. — Сколько человек можешь организовать?

— Сколько надо, столько и организуем.

— Человек семь. Сможешь?

— Надо поговорить, — уклончиво протянул Киноактёр.

— Поговори, голуба, поговори. Только завтра с утра ты мне должен дать ответ.

— Слушай, а с какой стати ты тут командуешь? — прищурился Киноактер.

— Хочешь — ты командуй. Я не возражаю. Давай. — Тонколицый кивнул ободряюще. — Мы тебя слушаем. Каковы будут наши дальнейшие шаги?

— Ладно, я пошутил. Нормально. Руководи дальше.

— Уговорил, — усмехнулся Тонколицый. — Значит, так, завтра утром…

«Олег остановил машину впритык к двери подъезда, замахал рукой:

— Залезай. Быстро.

Я не заставил себя просить дважды. Нырнул в салон, покрутил головой.

— Мощно рвануло. С ума сойти.

— Да уж, — подтвердил Олег, нажимая на газ. — Царствие небесное Борисычу и его гостям. Их останки теперь разбросаны по всему кварталу.

— Ты засек „взломщиков“?

— Полагаю, что да. — Олег посмотрел в зеркальце заднего вида.

— И кто они?

— Откуда мне знать? Я видел только машину, выезжающую со двора. Вишнёвая „четвёрка“. Парня одного разглядел. Не подробно, конечно. Вскользь. Такой… Как пончик. Пухлый.

— Номер машины заметил? — спросил я.

Он покачал головой.

— Нет, братец. Поток был слишком большой. Я мог бы, конечно, их догнать, прижать к обочине, сказать: „Подождите, ребята, пока я номер вашей „тачки“ срисую“, но не уверен, что они бы меня правильно поняли.

— Не поняли бы, — согласился я. — Это точно.

— А ты что видел?

— Мусоровозку. На ней „взломщики“ вывезли товар.

— Номер заметил?

— Нет. Далеко было, — и, предвосхищая следующий вопрос, добавил: — Водителя тоже не разглядел. Он все время был в бейсболке и солнцезащитных очках.

— Ясно, — Олег казался разочарованным. — Короче, имеем мы дырку от бублика и в нагрузку ухо от селёдки. Богатый набор.

Мы около получаса петляли по центру, проверяя, нет ли „хвоста“, пока наконец не припарковались в пустынном переулке. Сумерки становились гуще, небо окрасилось в лиловый цвет, зажглись фонари.

— Что будем делать?

Олег сидел напряженно-прямо, глядя в окно перед собой.

Я пожал плечами.

— Не знаю. Ей-Богу, не знаю.

— Думай, голова, думай. Должны быть какие-то зацепки.

Я вспомнил о том, как поставил грузовик водитель мусоровозки и как он выбрался из кабины с противоположной стороны, словно знал, что за ним наблюдают. Мне стало неуютно в присутствии Олега. Вдруг возникло ощущение, что он запросто может стукнуть меня чем-нибудь тяжелым по затылку и выбросить труп на тротуар. Местечко как раз подходящее. Тихо. Никаких свидетелей.

— Знаешь, о чем я думаю?

— О чём?

— Ты заметил, что взрывов было два?

— И что? Насчет твоей версии? — Олег медленно, словно нехотя, повернул голову и посмотрел на меня. Я же наблюдая за его реакцией. — Ты оказался прав.

— Я сейчас говорю не о том.

— А о чём же?

— Когда прозвучал первый взрыв, водитель мусоровозки тут же собрался и уехал.

— Правильно. Он понимал, что через пять минут примчится половина личного состава МВД.

— Дело не в этом. „Взломщики“ после взрыва должны были войти 8 квартиру, вырубить тех, кто остался на ногах, собрать товар, упаковать его, — хотя бы в сумки — и сбросить в мусоропровод. Так?

— Естественно.

— Как же получилось, что водитель уехал через десять секунд после взрыва?

Олег озадаченно хмыкнул.

— Действительно, странно. А ты ничего не напутал? Может, он после второго взрыва уехал?

— После первого, Олег. И сумку, но крайней мере одну, он погрузил.

— А со временем ты не мог ошибаешься?

— Нет. Горящая занавеска как раз падала. Тюль лёгкий. Третий этаж. Секунд десять ж получается.

— Это что же выходит?.. — пробормотал Олег. — А выходит, что в квартире была ещё одна группа. И эта вторая группа забрала товар. Так?

— Именно.

— Знать бы еще точно, какая из этих двух групп охотится на нас, — задумчиво протянул Олег. — Кто из них „взломщики“-то?

— Те, которых видел ты.

— Почему?

— С чего всё началось, помнишь? С пролома в стене. А взрыв — дело рук тех людей, что пришли вторыми.

— Правильно. — Он пожевал губами, цикнул языком и добавил: — Стало быть, я так смекаю. „Взломщики“ действовали по чьей-то наводке. А кто мог знать о предстоящей сделке? Только один из участников. Если товара настолько много, что его вывозили сумками, а с твоих слов получается именно так… Кстати, сколько этот водитель стоял у мусорника?

— Минут пять.

— Работал, значит, от минуты до полутора. Выходит, что там не одна сумка была, а несколько. Угу. Так, Если товар вывозят сумками — значит, его много. А много товара с лёту не продашь. Держать его у себя тоже смысла нет. Слишком опасно. Насчет всёх этих продавцов-покупателей сейчас такая буча пойдёт — только держись и успевай голову убирать. А „взломщики“ не дураки. И если не дураки, то рассчитывают избавиться от товара быстро. — Олег задрал голову, уставился в потолок и принялся кусать губу. — Через кого можно быстро и безопасно сбагрить такую уйму товара?

— Смотря что за товар, — вставил я. — Наркотики — это одно…

— Нет, братец. Не наркотики. Никто наркотики в таких количествах с собой не таскает. Да и вряд ли такой бонза, как Борисыч, стал бы лично заниматься „дрянью“. Я это проверю по своим каналам, но сдается мне, здесь что-то совсем другое. Со-овсем другое.

— Может быть, украли деньги?

— Может быть. Несколько сумок… Какие сумки?

— Типа баулов.

— Ох, — Олег покачан головой, — типа баулов. В баул, если с умом запихивать, влезет миллионов пять баксов. Сколько там было сумок? Три, четыре? Допустим, пять. Двадцать пять миллионов. Тринадцать человек. Выходит, немногим меньше, чем по два „лимона“ на брата. Нет, не годится.

— Почему?

— Продавцы приехали с минимальной охраной. А некоторые и вовсе без охраны. Побоялись бы они такие бабки наликом в одиночку везти. Борисыч вон, нам пол-„лимона“ тащил и то с двумя жлобами прикатил. С другой стороны, гости — мужики „крутые“, даже слепой заметил бы. Для каждого из них два миллиона долларов — не та сумма, чтобы хорониться, как Ленин в Разливе. Понимаешь? Сделки на два миллиона они, наверное, каждый день в офисе не таясь проворачивают. Для того чтобы такая гоп-компания сорвалась с места и дружно прикатила на какую-то частную хазу, повод должен быть очень веский. Версия с деньгами отпадает. Значит, не деньги и не „дурь“. „Рыжьё“? Столько золота, что в несколько баулов распихивать приходится? Маловероятно. Поехали, Иван. Мозговая атака.

Он посмотрел на меня. А я прикрыл глаза, вспоминая, что видел. Грузовик, рыжая сумка-баул, видны руки водителя… только руки, потому что он сильно отклоняется назад. Так носят большие тяжести. Не меха, не тряпки, ре цацки. Скорее всего бумага…

— Они ведь фирмачи? — медленно спросил я.

— Банкиры или вроде того, — подтвердил Олег. — Шмутьё на них очень дорогое было надето. Да и не стал бы Борисыч с шушерой разной дела крутить.

— Тогда, может быть, акции? Или облигации? Ценные бумаги, одним словом.

— Может быть, — согласился Олег. — В качестве рабочей версии подходит. Но акции просто так не продашь. В таком-то количестве. Правильно? Да и не нужны „взломщикам“ никакие ценные бумаги. Им их элементарно девать некуда, бумаги эти. Вывод?

— Товар похищался под чей-то конкретный заказ, — подвёл черту я.

— Точно. Существует некий заказчик, знавший о том, что за сделку, когда и где собрался проворачивать Борисыч. Смекаешь?

— Кто мог это знать, кроме человека, непосредственно участвовавшего в сделке?

— Точно. Он один из продавцов или покупателей.

— Но тогда его не могли убить.

— Правильно. Тот, кто выжил во всей этой передряге, и есть заказчик. Для него-то „взломщики“ и старались.

— Допустим. Но тогда откуда взялась вторая команда?

— А мне почем знать? Откуда-то взялась. Может быть, заказчиков было двое? — Олег махнул рукой. — Сейчас мы этого не узнаем. Стало быть, нечего ломать зря голову. Да и не всё ли равно? Мы ищем „взломщиков“. Нам нужны только они.

— Я знаю, как их можно найти.

— Как?

— Надо искать людей, укравших товар. „Взломщики“ тоже станут искать их. Где-нибудь да пересечёмся.

— Можно поступить ещё хитрее, — протянул Олег и вновь принялся кусать губу и таращиться в потолок.

— Как?

— Запустить на биржу липу о продаже акций. Не называя конкретно, что за акции. Просто ценные бумаги в большом объеме. Скажем, на сто миллионов долларов. Заказчик об этом обязательно узнает. Он ведь тоже рассчитывал их как-то продать. Шепнет „взломщикам“, и им придется выйти на нас. Самим. Не мы будем искать их, а они нас.

— Ты можешь запустить такую липу достоверно?

— У меня есть старые знакомые. Деловые-богатые. Надо спросить у них, как можно продать большое количество ценных бумаг „без пыли“ и за „чёрный нал“. Мол, боимся, как бы нас не „кинули“. А там положись на заказчика. Поверит он иди не поверит, это бабушка надвое сказала, но нами обязательно заинтересуется. А уж когда узнает, от кого „идет волна“, — считай, что дета в шляпе. Прискачет как миленький, кавалерийской рысью. Помяни мое слово.

„Нет, — подумал я. — Это не его работа. Мусорщик либо выбрался на другую сторону случайно, либо ему рассказал о слежке кто-то другой. Но кто мог рассказать, если, кроме меня и Олега, никто о нас не знал? С другой стороны, Олег предлагает дельный, но очень рисковый план. Иными словами, сам сует голову в петлю. Для похитителя такие выверты неоправданны. Работай он на эту вторую команду, начал бы меня отговаривать. Пешыташж бы залечь на дно, а он…“

Впрочем, уже секунду спустя мне пришла в голову совсем другая мысль. А что, если всё с точностью до наоборот? Олег работает во второй команде. И ребята в этой самой команде хитрее и отчаяннее „взломщиков“. Вместо того чтобы прятаться, они решают нанести упреждающий удар. Бумаги ведь станут искать. Станут искать и убийц Борисыча и компании. Эти парни подставят „взломщиков“ и только потом уйдут в тень. А сделать это они планируют посредством меня. Хотя… а мне не наплевать на их планы? Пока наши желания и возможности совпадают, может быть, поработать на них? Мне нужны „взломщики“, им тоже нужны „взломщики“. Причём мне не меньше, а может быть, и больше, чем им. Почему бы и не поискать их вместе? А если мои соображения ошибочны и Олег ни на кого не работает, я буду только рад,

— Ау! — Он помахал перед моим лицом рукой. — Ты не уснул?

— Задумался, — ответил я. — Отличный план. Давай действовать.

— Нет вопросов, братец. — Олег повернул ключ в замке зажигания и повел машину к бульварному кольцу. — Куда мы поедем сейчас? К тебе нельзя. На твоей квартире наверняка дежурят.

— Кто?

— Милиция. Забыл, что ли, уже? — Он засмеялся. — Хорошо, видать, живешь, братец. Беззаботно.

— И правда забыл. Может быть, к тебе?

— Можно, хотя и рискованно. Милиция после убийства Димки наверняка начнет шмонать нас всех. Валерку и Стаса они, конечно, не найдут и окрысятся ещё больше. До Петра тянуться недалеко. Но у него алиби — броня. Крупным калибром не пробьешь. Остались мы с тобой. На нас-то и насядут. Уцепиться им больше не за кого.

— Может, в „берлогу“ залечь?

— Давай попробуем. Там дверь стальная и черный ход есть. Эх, — Олег посмотрел в зеркальце заднего вида, — надо было на разворот уходить. Теперь через пол-Москвы тащиться придется, А ведь были всего в двух шагах.

— Мне надо позвонить, — сказал я.

— Кому это?

— Ире.

— Зачем?

— Она с ума, наверное, сходит. И вчера нехорошо как-то получилось.

— Я бы на твоем месте не звонил.

— Почему?

— Просто. На всякий случай.

— Нет. Я так не могу.

— Ну, — он осуждающе шевельнул бровями, — если совсем никак не можешь — позвони. Но только из „берлоги“. И долго не разговаривай. Две-три минуты максимум.

— Почему?

— Она, если не ошибаюсь, бывшая подруга Петра. Её „взломщики“ станут пасти в первую очередь. Это, кстати, тоже шанс. Только надо, чтобы они решили, будто мы прячемся.

— А мы не прячемся, можно подумать.

— Прячемся, конечно, но не от них.

— Хорошо, — покладисто согласился я. — Дольше трёх минут разговаривать не стану.

— Молодец.

Олег кивнул и прибавил газу».