"Шаман, мудрец, целитель" - читать интересную книгу автора (Виллолдо Альберто)

не соглашается. Он вряд ли позволил бы мне даже нанять лошадей. «Мой народ
ходит пешком», — отвечает он. Он, похоже, доволен тем, что в пешей ходьбе с
легкостью опережает меня, хотя ему уже под семьдесят.
Когда мы добрались до Силлустани, я первым делом разулся и сунул ноги в ледяную
озерную воду. Места тут жутковатые — протянувшееся на десятки миль
кладбище напоминает египетскую Долину Царей. В гигантских каменных башнях у
самых берегов Титикаки хоронят только шаманов, правителей и их жен. Эти
края славятся своими каменщиками. Откуда тут, у озера на самой вершине мира,
такая развитая технология?
Антонио пояснил, что погребальные башни (сhи1ра) не только восславляют
покойных шаманов, но и служат им жилищами, когда те на время возвращаются
в наш мир. Они становятся вольными и могущественными духами и потому могут
снова обретать плоть, когда того пожелают. От этих рассказов легче мне не
стало. Нам предстоит пробыть тут целую ночь и провести особый обряд в знак
почтения к шаманам древности.
«Они вышли из времени», — сказал Антонио. По его словам, если моя вера в
действительность основана на представлении о том, что время течет только в
одном направлении, восприятие собственного будущего полностью выбьет меня из
колеи. «Ощутить вкус будущего, не позволяя этим знаиям повлиять на твои
поступки в настоящем, — для этого нужно большое мастерство», — сказал он.
Из дневника
МОЯ КАРЬЕРА В ОБЛАСТИМЕДИЦИНСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ началась с
увлечения человеческим разумом. В 80-х годах я провел сотни часов в
анатомических театрах. Мне хотелось понять, как мышление способствует
здоровью или болезни тела. Духовность (как традиционная, так и современная) в то
время меня мало занимала. Я не сомневался, что наука — единственный надежный
способ получения знаний. Однажды я сидел в лаборатории Калифорнийского
университета и делал срезы мозговой ткани, чтобы подготовить слайды для изуче-
ния под микроскопом. Человеческий мозг — самый удивительный орган тела.
Глубокие складки делают его похожим на полуторакилограммовый грецкий орех.
Для природы впадины и витки были единственной возможностью создать тонкий,
но очень обширный слой коры мозга, не увеличивая размеры черепа. В своей
эволюции человек уже столкнулся с анатомически непреодолимой преградой:
тазовый пояс просто не в состоянии пропустить по родовому каналу нечто крупнее
головы современного младенца.
Под микроскопом взору открываются миллионы синапсов, соединяющих каждую
клетку мозга с соседними с помощью поразительной сети живых волокон. По
нейросети постоянно передается огромное число моторных и сенсорных данных. И
все же восхищение устройством мозга присуще только нам, представителям
Запада. Египтяне относились к нему без особого почтения: после смерти человека
его разжижали и откачивали, хотя все остальные органы тела подвергали мумифи-
кации.
В тот день в нашей лаборатории живо обсуждался один вопрос: ограничивается ли
человеческое сознание мозгом либо, если на то пошло, телом. Я знал, что если бы
человеческий мозг был достаточно прост для понимания, то слишком просто
устроенным оказалось бы и наше мышление — и тогда мы не смогли бы постичь
собственный мозг. Срезы мозговой ткани изучались самым тщательным образом,
но разум продолжал ускользать. Чем больше я узнавал о мозге, тем острее сознавал
сложность работы мышления.
Я верил и в то, что роду человеческому удалось выживать на протяжении долгих