Фрагмент 52. Лондон + Питер = встреча на шпиле.

Мы с Клипой решили по случаю дерябнуть. В этом фишка «экспрессов» — выиграл первую ставку и не теряешь градус, ждешь следующего матча. «Экспресс» вроде марихуаны — накурился, и тебе долго-долго хорошо, а игровые автоматы — это героин: каждый удар по джойстику — впрыск, кольнулся — и тут же нужен новый впрыск. Так Хвича говорит. А он знает, о чем говорит.

Но у «экспресса» есть оборотная сторона: надо стараться избегать ставок с большим разрывом между событиями, а то ожидание уже не в радость. И те матчи, которые нельзя посмотреть, тоже изматывают предельно и даже в случае победы не дают облегчения. Вот и я к вечеру истомился. К тому же Клипа и Ванечка бросили меня. Клипа обещал вернуться, но опоздал. Везет ему — есть чем занять себя до матча. А у меня в голове напевалось одно слово на разные мелодии — «ПЕТРОТРЕСТ», «ПЕТРОТРЕСТ!».

Новый тренер команды… как там его?.. Государенков, да, точно, Государенков входит в раздевалку и дает установку. «Вы видели, — говорит он, — как сегодня Лондон сделал этот расфуфыренный Париж? Видели? А почему, спрашиваю я вас, почему вы не способны сделать то же самое?» Раздевалка молчит: неудачливые игроки, малопригодные для хороших команд, насупившись, ждут конкретики, надеются на очередное обещание выплатить зарплату. Но коуч не смущен их приземленным настроением, он видит в грядущем матче не рядовую встречу, а вселенское противостояние, он готов за три и восемь растопить души. «Питер не хуже Лондона. У вас есть живой пример перед глазами, чтобы вы поверили в себя. Хотя на вас никто не ставит! Вперед, рахиты! За три и восемь вы порвете их!» Нет, пожалуй, про коэффициент он не станет говорить. К чему это знать его бойцам? Их сердца должны быть очищены для грандиозной битвы от всего меркантильного.

И вот они выходят в овал пустой чаши разваливающегося стадиона Кирова, где кролики и прочая живность прогрызли кучу лазов и нор. Игроков встречают хриплым рыканьем двести пьяных ультрас. Тренерская агитка уже внедрилась в незатейливые игроцкие мозги, и через космос они получают героические импульсы. Они слышат шум переполненного «Хайбери», их лица одухотворяются поэтическим восторгом.

Сегодня они не просто играют с «Соколом» в матче двадцать первого тура — они выполняют миссию! Сегодня они вселяют надежду в тех, на ком поставили жирный крест. Сегодня они не «Петротрест», они когорта защитников униженных и оскорбленных. Форпост отчаявшихся, но не обреченных! Сегодня им противостоит не «Сокол», а система недоверия к простому человеку.

И отслеживать подробности грандиозной битвы за высшую справедливость необходимо, конечно же, с упакованным желудком. Поэтому я призвал официантку — впрочем, и для попутного выяснения весьма важного вопроса.

— А где Кристина?

— Уволилась.

— Сама? Или уволили?!

— Сама. Говорят, она разбогатела.

— Каким образом?

— Не знаю. То ли замуж вышла, то ли еще как-то. Но, в общем, она даже зарплату не забрала за последние

полмесяца. И не звонила, и телефонов не оставила. У Кристины все хорошо. Повезло ей!

— А-а-а, — махнул я рукой, — ну и шут с ней.

Мы с Клипой заказали кучу закусок, выпивки и вперились в табло, где пролистывались коэффициенты на ближайшие дни и все он-лайны текущих матчей. Конечно, глупо смотреть футбол без самой игры, но в «Вертепе» народ привык. Картинка трансляции воспринимается как хороший бонус. Хотя можно обойтись и без нее. Самым прожженным достаточно он-лайна. Он-лайн вроде котировок для брокера.

Когда пища с трудом разместилась на столе и потребовала к себе внимания, произошла гадость, из-за которой аппетит исчез. Некий субъект с интимной фамилией Близнюк забил «Петротресту». Пятнадцать минут отыграли и сразу запустили. Уроды! И самое дерьмовое, что эти питерские лузеры еще и Лондон обгадили.

Как же я лоханулся! Все самое хреновое — из Питера. До начала второго тайма я запрягал свои исторические познания, чтобы сфабриковать систему. Даже Ванечке звонил консультироваться. В общем, выстроился черный-пречерный ряд. От Петра Первого и вплоть до… Короче, выстроился до руководителей наших дней. Питер — помойка истории! А помойка — это диагноз. И этот диагноз продержался четверть часа второго тайма. А потом грязное историческое прошлое Питера забылось. Начисто. Потому что Галиев сравнял счет. С пенальти. Может, судья тоже поставил затри и восемь? Может, он с нами?

Клипа, не останавливаясь, сплошняком бормотал под нос матюги. Что-то вроде молитвы шпилера. Молитва прерывалась выкриками, когда в он-лайне происходили изменения.

— Карточки пошли — сейчас «Сокол» в меньшинстве останется. Павлов, давай — кому-нибудь по ногам сзади врежь. Ну, удаляйся, сука саратовская!

— Полчаса осталось. Додавим!

— Не, ты посмотри, посмотри! Судья — урод вонючий. Теперь дал желток Питеру. Ну не урод, а? Просто подонок.

— Там заруба, видно, приличная.

— Чтоб они там все друг друга перебили, но гол за три и восемь натянули.

— Если эти дебилы облажают нам Лондон, то я поеду в Питер и насру прямо перед офисом «Петротреста».

— Я читал, у них офис в какой-то школе,

— Тогда обмажу дерьмом дверь их раздевалки.

— Вот это круто!

По правде говоря, Клипа — у…бок похлеще «Петротреста». С восьмидесятой минуты он потихоньку переключился с игры на меня. И полил понос. С восемьдесят шестой минуты начал повышать голос. К девяностой минуте его недовольство оформилось в крик:

-— Это ты меня заставил!

— Отсоси.

— Если они девять раз подряд слили, то с какого бодуна ты решил, что они должны выиграть?

— Клипа, я у тебя деньги из кармана не доставал.

— А что, я сам достал пятьсот грина на такую лажу?

— Ну и гондон же ты! Я тебе сейчас их отдам. Прямо в рожу швырну. На, жри, скотина!

И я начал запихивать ему бабки в нагрудный карман, а Клипа, выпучив глаза и глядя на он-лайн, принялся их отпихивать. Борьба была короткой, но упорной — прибежали охранники.

— Что у вас тут?

— Мы проиграли ставку вдвоем, но я хочу отдать ему бабки за проигрыш.

- Давайте где-нибудь в другом месте выясняйте отношения.

— Все в порядке, нет проблем. — Клипа поправил на себе одежду. —- Мы уже разобрались.

Я бросил на стол деньги, когда охранники отошли. Клипа изобразил удивление. Я изобразил презрение. Клипа изобразил радость. А я изобразил… А мне ничего не надо было изображать, потому что я посмотрел на он-лайн и все понял. «Петротрест» забил! В компенсированное время. На флажке! Забил, когда надежда уже заливалась горючими слезами. Лондон салютовал своему удачливому соратнику. Не снисходительно, а на паритетных началах!

— Бери деньги. — Клипа как ни в чем не бывало протянул мне пятьсот долларов. — Зачем мне часть? Когда возьмешь весь наш выигрыш, отдашь мою долю полностью, — пояснил жирный мерзавец.

— Ты же отказался!

— Не было такого!

— Как не было, скотина? Ты же хотел!

— Хотеть не значит мочь! Ведь ты же раздумывал, отдавать или нет — следовательно, все в силе.

— Да подавись ты этими деньгами — мне не жалко.

— Ладно тебе, чего не бывает между друзьями!

— Такими друзьями даже жопу не подотрешь. Потому что жопу стошнит.

— Согласен. — Клипа смиренно закивал башкой. — Я виноват, я скотина, я проставляюсь. Иди за нашим выигрышем!

Как ни странно, пока я ходил за деньгами, злость пропала. Ну жлоб, ну захотел меня продавить — ну и ладно. Может, я и сам в плохом настроении начал бы говниться. Поэтому сейчас я в хорошем настроении говниться не стану. Отдам половину.

— Спасибо, — вкрадчиво поблагодарил Клипа и сгреб деньги со стола.

— А чего ты упирался, почему сразу не показал на он-лайн?

— В первую секунду как-то даже не поверил. Ковыряжку, наверное, затолкали. С третьего или четвертого добивания. С метра.

— Клипа, ты всегда во всем видишь дерьмо.

— На последней минуте только такие и забивают. Какой-то Соловьев принес нам по семь штук. Семь! И тебе еще надо, чтобы это было красиво? Ты вообще знаешь, кто такой Соловьев? Он что, звезда? Да может, он на тридцать метров ударить не способен…

— Нет, Клипа, ни фига! Я уверен, что это шедевр. Там была шикарная подача, и Соловьев ножницами через себя заложил неберущийся мяч в самый угол. Понимаешь, такой «экспресс» должен доезжать красиво.

— Ты мечтатель, Глеб.

— Нет, просто я верю в лучшее. Я — оптимист.

— Ты — дурачок. Но фартовый. За это я тебя и люблю.

И Клипа обслюнявил мое лицо в порыве благодарности.