"Глаза Лорен" - читать интересную книгу автора (Вилсон Нора)

Глава пятая

У Кэла заныло сердце. Черт бы побрал эту женщину с ее любопытством! С некоторым усилием он попытался расслабиться и улыбнулся.

— Это не очень характерно для спорщика. Я могу рассказать вам все прямо сейчас.

— О, мне не нужно банальное признание. — Она придвинулась еще ближе. Так близко, что он вдохнул исходящий от нее запах шампуня. — Я хочу услышать подлинную историю. Я хочу знать, как человек, подобный вам, мог ввязаться в такой бизнес.

Она не сводила с него глаз, и его улыбка стала шире, словно сама мысль о том, что ему придется рассказывать о себе самом, вовсе и не вызывала у него отвращения и колик в животе. Хотя никакого значения это не имело. Она не могла выиграть по определению.

— Дорогуша, вы вляпались в безнадежное пари.

— Отлично! Где можно начинать?

Лорен отступила на шаг, и дыхание Кэла больше не ощущалось.

— Ну, я все равно уже поставил все свои деньги на завтрашнюю ночь, — протянул он, с наслаждением наблюдая, как она покраснела.

— Я имела в виду лечение Космо.

На мгновение Кэл задумался.

— Сегодня вечером ко мне должны приехать несколько новых работников. Как насчет того, чтобы начать завтра, сразу же после обеда, пока новые ковбои будут отдыхать?

— В самый полдень? — Она наморщила лоб. — Это будет нелегкое испытание.

— Что? Вы уже идете на попятную? — Он почти надеялся, что она так и поступит. У него были неплохие шансы уговорить ее отправиться с ним в постель сегодня, и к черту завтрашнее ожидание.

— Нет, полдень как раз подходит. А теперь я лучше пойду и спасу свою шляпу, пока на нее кто-нибудь не наступил.

Кэл открыл ей дверь конюшни и смотрел, как она уходит, и ее длинные ноги навевали эротические видения. Двадцать четыре часа, напомнил он себе. Двадцать четыре часа, и она будет принадлежать ему.

Неподалеку помощник конюха, пятясь задом, выкатил из стойла тележку, заполненную грязной соломой и навозом.

— Привет, Эрл, — окликнул его Кэл и довольный направился прочь.

На следующий день Лорен пропустила утреннюю выездку. Ей предстояла работа. Как только Кэл уехал, она прямиком направилась в конюшню. Обменявшись приветствиями с Эрлом, она быстро выяснила, кто может ей помочь — босс ковбоев-следопытов Кэла Джим Мэллори. Лорен нашла старика за чисткой седла, вокруг витал слабый аромат моющей жидкости.

— Джим Мэллори?

Он оторвался от своего занятия и улыбнулся.

— Мисс Таунсенд.

— Лорен. — Она улыбнулась в ответ.

— Чем я могу помочь, мисс… Лорен?

— Эрл говорит, что вы очень искусны в обработке кожи.

— Да нет, я всего лишь ремесленник. — Джим любовно провел рукой по задней луке седла, которое чистил. — Вот теперь порядок.

— Как красиво. — Лорен погладила ладонью замысловатый узор.

— А почему вы интересуетесь обработкой кожи?

— Мне нужны шоры-наглазники, — ответила она, отрывая ладонь от седла.

У Джима отвисла челюсть.

— Шоры? Вы хотите сказать, такие же шоры, какие мы надеваем, першеронам, когда запрягаем их?

Она кивнула.

— Идея та же, только мы хотим побольше закрыть глаза, вот так примерно. — Она показала ему набросок.

— Лошади это не понравится.

— Этой понравится.

— Какой именно?

— Космо.

Джим пристально взглянул на нее.

— Думаете, это поможет?

Лорен посвятила его в свой план, а потом добавила, что заключила пари с Кэлом и что к обеду должна быть готова проверить свою теорию на практике. Когда она умолкла, Джим глубоко задумался.

— Вы уже видели, чтобы это действовало раньше?

— В общем, нет, сама не видела, но я знаю, что с другими лошадьми все получалось как надо.

— Ну и что вы будете делать, если с Космо у вас ничего не выйдет?

— Тогда я проиграю пари. — Она ощутила, как ее охватывает приятное возбуждение при этой мысли. Собственно, это будет даже не проигрыш. Лорен попыталась отогнать предательскую мысль. Она хотела выиграть это пари. Не потому, что надеялась узнать от Кэла что-нибудь важное, что могло бы помочь ее расследованию. Лорен призналась вчера вечером в этом самой себе.

Голос Джима привел ее в чувство.

— В таком случае мне, пожалуй, пора браться за дело, а? Несите уздечку, а я пока достану свои принадлежности для шитья.

Кэл с удовлетворенным вздохом откинулся на спинку стула, а Делия убрала стоявшую перед ним пустую тарелку.

— Все было очень вкусно, Делия.

Сидя напротив него за стареньким сосновым столом, Лорен присоединилась к комплиментам.

— Знаете, из двоих людей, которым так понравился обед, никто не сподобился опустошить свою тарелку до дна, — ядовито заметила Делия.

— Мы немного спешим, вот и все, — заявил Кэл.

— Я знаю, — откликнулась она, обводя рукой пустой обеденный зал. — Вся банда отправилась в корраль, чтобы посмотреть, сработает ли задумка Лорен.

Стул под Кэлом со стуком опустился на все четыре ножки.

— О пари знают все?

Лорен принялась нервно мять в руках салфетку.

— Я упомянула о нем Джиму Мэллори.

— Джиму? «Неужели их поведение обсуждает уже все ранчо?» — Кэл подождал, пока Делия отошла, и продолжил разговор. — Ради всего святого, зачем?

— Мне была нужна его помощь с уздечкой.

Внезапно его поразила неприятная мысль.

— Надеюсь, вы не изобрели какой-нибудь пакости, чтобы приструнить бедного Космо, а?

Она молча открыла и закрыла рот.

— Нет, естественно!

Кэл снова откинулся на спинку стула.

— Но вы как-то усовершенствовали уздечку?

— Его движения по-прежнему ничем не ограничены, — заверила его Лорен. — Он сможет забросить голову, если таково будет его желание.

Ну что же, Кэл встретил ее слова с явным облегчением. Но расслабиться полностью все равно не мог. У него оставался еще один вопрос.

— Значит ли это, что всему ранчо известно, на что мы с вами поспорили?

— Нет, конечно же, нет…

— Несмотря на наши поцелуи в конюшне, я по-прежнему придерживаюсь старомодного убеждения: то, что происходит между мужчиной и женщиной, их личное дело.

— И я тоже. — Она подалась к нему, и глаза ее сверкнули. — Вы что же, полагаете, что я намеренно вызвала такое пристальное внимание к своей особе?

«Марлена как раз так и сделала бы». Черт, эта мысль, как заноза, засела у него в голове. А он-то полагал, что с этим покончено.

— Нет, я так не думаю. — Кэл провел рукой по глазам. — Послушайте, я прошу прощения. Просто мне уже приходилось сталкиваться с подобным…

— Нет, это мне следует просить прощения. — Лорен оборвала его на полуслове. — Мне не следовало обижаться. — Она глубоко вздохнула и улыбнулась. — Ну что, мы готовы приступить?

— Я готов.

Делия не солгала. В конюшне яблоку было негде упасть. Кэл и Лорен рука об руку пересекли паддок. У дверей конюшни Лорен остановилась.

— Хотите, чтобы я проехала на нем? — предложила она.

— Нет, ступайте вперед. — Он обвел глазами зрителей. — Вам помочь оседлать Космо?

Джим Мэллори вышел из стойла.

— Он уже оседлан и теперь теряется в догадках, из-за чего вся эта суета. Он ваш, Лорен.

Лорен исчезла в темном проеме дверей, а Джим направился к огораживающему паддок забору и облокотился на него в своей излюбленной манере. Кэл последовал за ним.

— Я слышал, ты замыслил против меня заговор, старина.

Его замечание не произвело на Джима ни малейшего впечатления, чего, впрочем, и следовало ожидать.

— Мне кажется, она что-то задумала. У нее может получиться.

— Что она еще выдумала?

Джим согнул ногу в колене и оперся каблуком на спицу колеса. Приняв свою любимую позу, он вытащил из кармана кисет и принялся сворачивать самокрутку.

— Она взяла с меня слово, что я никому не расскажу. Тебе придется подождать. Сам увидишь.

Кэлу не пришлось ждать долго. Лорен первой вышла на яркий солнечный свет, но глаза всех присутствующих были прикованы к гнедому жеребцу, которого она вела на поводу.

— Какого черта?

На его любимом тенессийском иноходце были надеты… Господи Иисусе, что же такое? Это напоминало очки-консервы. Они прикрывали глаза сбоку подобно шорам, но при этом изгибались дугой кверху.

Лорен вскочила в седло. Бросив взгляд на Кэла, она потрепала жеребца по шее, а потом отправила его шагом вокруг паддока. Через пятнадцать минут она заставила Космо двигаться быстрее. Несколько раз он взмахнул головой, но Кэлу пришлось признать, что это было нормальное движение, а не обычное неуправляемое мотание.

Толпа, уразумев, что смотреть больше не на что, рассеялась.

Лорен подъехала к Кэлу и спешилась. Он пытался разобраться в своих чувствах. Джим же к подобными душевным тонкостям не был расположен и с размаху хлопнул Лорен по спине; его иссеченное морщинами лицо расплылось в широкой улыбке, обнажив пожелтевшие от табака зубы.

— Вы молодец! Вам удалось успокоить его.

Улыбка Лорен была такой же широкой, как у Джима.

— На самом деле я его не вылечила. Снимите шоры, и он снова примется забрасывать голову. Это все фотовоздействие.

Кэл поднял бровь.

— Ага, фотовоздействие.

Джим взял у Лорен поводья.

— Это означает воздействие света на что-нибудь, — любезно сообщил он, проходя мимо Кэла.

— Мне это известно! — крикнул тот вслед. Он обернулся к Лорен и заметил в ее синих глазах пляшущие смешинки. — Ну, хоть может, я этого и не знал, зато сразу догадался, в чем дело, заметив наглазники на Космо.

— Это сильно смахивает на то, как нам, людям, хочется чихать, когда мы смотрим на солнце.

— Похоже на то. Итак, Космо снова в строю?

Она кивнула.

— Только с наглазниками, как вы их называете. А после захода солнца, я полагаю, вы можете работать с Космо и без них.

— Кажется, вы выиграли, — заметил Кэл, и живот у него свело при мысли об этом. Откуда она знала, что наглазники сработают?

Внезапно Кэл вспомнил о том, как Лорен справилась с тем, что случилось с Марленой. Ее медицинские познания оказались как нельзя кстати. Подумать только, Лорен была работником службы «скорой помощи», отличной наездницей, писательницей эротических романов, а теперь еще и «лошадиным доктором». Интересно, что еще она умеет делать?

— Так вы расскажете мне?

Вопрос Лорен заставил его горделиво выпрямиться. Черт, он надеялся, что она не станет изображать из себя психиатра-любителя, который изнемогает от желания покопаться у него в мозгах. Он отогнал эту мысль.

— Я сдержу слово, но сначала объясните мне, откуда вы узнали, что наглазники помогут?

Она ответила после секундной заминки. Если бы он в этот момент не рассматривал Лорен так пристально, то мог бы и не заметить, как в глазах у нее появилась настороженность.

— Я ветеринар, — ответила она. — Лечу маленьких животных, но у меня есть некоторый опыт обращения и с большими. До того, как обосноваться в Галифаксе и открыть свое дело, я работала по контракту с министерством сельского хозяйства.

— Ветеринар? — резко выдохнул Кэл. Наверное, он меньше удивился бы заговори она вдруг по-китайски.

— Да, ветеринар, лечащий маленьких животных. Сейчас с моими пациентами работает мой заместитель.

Он сдвинул шляпу на затылок.

— Мне казалось, вы говорили, что вы — писательница.

Лорен воинственно вздернула подбородок.

— Разве я не могу быть и тем, и другим?

Кэл проигнорировал ее вопрос, но не мог не обратить внимания на испуг, поселившийся где-то внутри него. Лорен вовсе не была независимой писательницей, как он воображал. Она была ветеринарным врачом, которую ждала обширная практика в двух с чем-то тысячах миль отсюда. Она ни за что не станет болтаться поблизости после того, как ее краткие каникулы закончатся. Ему вдруг стало трудно дышать.

— Да, вы прямо Гай Юлий Цезарь.

Она сузила глаза.

— Вас это пугает, Кэл, да? То, что у женщины может быть несколько занятий?

— Меня это не пугает, меня раздражают ваша изворотливость и ложь, — парировал он. — Отчего, ради всего святого, вы не сказали мне, что вы — ветеринар, когда я спросил о вашей профессии?

— Вы не спрашивали меня о том, чем я занимаюсь, — резко бросила она. — Вы спросили, почему меня интересует то, как вы управляете своим ранчо. Если бы возникла нужда в моих способностях ветеринара, я бы так и сказала.

Кэл глубоко вздохнул. Она была права; он обвинил ее в том, что она проводит маркетинговые исследования, а она ответила, что всего лишь собирает материал для книги. Для его гнева не существовало никакой разумной причины. Если не считать того, что у нее были тесные связи с Восточным побережьем, обязанности, которые призовут ее домой, когда каникулы, или исследования, или еще что-то, чем она тут занимается, закончатся.

Гнев его мгновенно испарился, и вместо него родился страх. Почему эта мысль доставила ему такую боль? Ведь самым привлекательным в его пока еще не состоявшемся романе с Лорен как раз и была его мимолетность. Или нет?

Обеспокоенный, Кэл решил проверить, действительно ли он прежнему хочет лечь с ней в постель теперь, когда открылись кое-какие новые подробности? Тело его отреагировало утвердительно и быстро.

«Фу-у».

— Простите. Кажется, я несколько расстроен тем, что проиграл пари. — Кэл одарил Лорен своей лучшей мальчишеской улыбкой. — Я уже совсем было решил, что выиграл. — У нее участилось дыхание, и Кэл вдруг ощутил, что и у него сердце в груди забилось быстро-быстро. Может быть, они все-таки смогут получить то, чего желали оба. — Итак, где и когда вы хотите, чтобы я устроил для вас свой брифинг?

— У меня есть выбор?

— Вы выиграли, и этим все сказано.

Она облизнула губы, и Кэл подумал, что этот непроизвольный жест очень сексуален.

— Как насчет сегодняшнего вечера в моем домике, после закатной прогулки? Или позже, — добавила она, — если сначала нам придется заняться чем-нибудь другим?

— После прогулки меня вполне устраивает, — сказал он, и губы его дрогнули в иронической улыбке. — Я уже пересмотрел свое расписание.

Лорен залилась краской при этих словах, но выдержала взгляд Кэла.

— Тогда сегодня вечером, — заявила она, повернулась и зашагала прочь.

«Сегодня вечером», — беззвучно прошептал он, глядя ей вслед.

Нервы у Лорен были натянуты до предела. Закатная прогулка получилась великолепной, хотя во время нее ничего не случилось.

Потом Кэл захотел, чтобы его гости отправились с Брэди на праздничный костер у ручья, так что ей пришлось вернуться домой и ждать его. Большая ошибка. Она была настолько взвинчена, что ее дыхание соперничало с ходом часов, пока она мерила шагами комнату.

Лорен вытерла повлажневшие ладони о джинсы. Скорее всего, решение встретиться с ним здесь после наступления темноты было не самым лучшим. Впрочем, особого выбора у нее не было. Если она собиралась присматривать за Марленой, то ей предстояло бодрствовать до самой полуночи. А вот место она могла бы выбрать и поумнее. Господи, ну зачем, зачем она назначила свидание в своем домике?

«Ты знаешь, зачем».

Негромкий стук в дверь прервал ее размышления. Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Лорен подошла к двери и распахнула ее. И сразу же обрадовалась, что набрала в легкие воздуха, потому что от неожиданности у нее перехватило дыхание. В мягком свете фонаря на крыльце стоял Кэл, одетый в новенькие джинсы и мягкую голубую рубашку. Как бы ни привлекательно он выглядел в стетсоне, без шляпы ему было еще лучше. Его волосы, еще влажные после душа, были гладко зачесаны назад, открывая высокий, благородный лоб.

— Вы собираетесь пригласить меня войти?

Она отступила назад, зардевшись.

— Конечно.

Кэл вручил ей бутылку вина, которую она не заметила у него в руках.

— Я похитил ее у Делии, так что, подозреваю, оно вполне приличное.

Она рассмотрела этикетку.

— Французское. Вы не любите вино?

— Поверю вам на слово. Я вообще-то предпочитаю светлое канадское пиво.

Лорен улыбнулась.

— Открываем?

Кэл обвел взглядом небольшую комнатку.

— Таков был генеральный план. Мне не помешает смелость во хмелю.

Она рылась в ящике буфета в поисках штопора, и эти слова заставили ее поднять голову.

— Вы так нервничаете из-за этого?

— Может быть, совсем немного. — Он выразительно пожал плечами — Мне не слишком нравится говорить о себе.

— Я заметила. — Собственные страхи Лорен развеялись. — Это будет не больно, обещаю.

— Сомневаюсь.

Она нашла штопор, и Кэл забрал его у нее вместе с бутылкой, открыв ее с легкостью, которая опровергала его утверждение о том, что он не разбирается в винах. Лорен отыскала два бокала, и Кэл движением заправского виночерпия наполнил их.

Вновь перейдя в гостиную, он уселся на диван, а Лорен предпочла стул. Она отпила глоток вина.

— М-м, очень неплохо.

— Можем мы начать в обратном порядке? Сначала дело, а любезности потом?

Святой Боже, его буквально трясло от напряжения. На какое-то мгновение она задумалась, а не снять ли его с крючка, но потом решила, что он не оценит этого шага. Пари следовало уважать.

— Разумеется. Мы так и сделаем, — сказала она. — Почему бы вам не начать с любого места?

— Моя мать умерла, когда мне было три года.

Господи! Лорен не знала, чего она ожидала, но явно не этого. Однако же он собирался начать уж слишком издалека.

— Мне очень жаль.

Кэл даже не поднял головы, не сводя взгляда со своего бокала.

— На самом деле я почти не помню ее, если не считать голоса. Иногда мне кажется, что только его я и запомнил. — Он покрутил рубиновую жидкость в бокале, к которому пока так и не притронулся. — Все дело в том, что меня воспитал отец. Нет, я не хочу сказать, что он был злым и жестоким, но и мягкости в нем особой не было.

Лорен внезапно представила себе Кэла сиротой — одни серьезные серые глаза. Она усилием воли подавила волнение, которое вызвал в ней этот образ. Кэл не поблагодарит ее и за жалость, это уж точно.

— К тому времени, когда мне сравнялось пятнадцать, мы с ним ссорились уже регулярно. Мне хотелось объезжать диких мустангов и гонять на быстрых машинах, и меня совсем не прельщала ежедневная тяжелая и рутинная работа на ранчо. — Наконец он отпил глоток вина, но с таким же успехом это могла быть колодезная вода, если судить по тому выражению, которое появилось у него на лице, а точнее, по его отсутствию. — В тот день, когда мне исполнилось шестнадцать, я ушел из дому.

— Потому что вам было скучно?

— Нет, из-за того, что я вдрызг разругался с отцом. Это был день моего рождения, и я рассчитывал отправиться в город с приятелями. Как обычно, мой старик обо всем забыл. Как бы то ни было, он сказал, что я никуда не поеду. Вместо этого он хотел, чтобы я починил забор. Слово за слово, мы поссорились, дело чуть не дошло до драки, и я ушел, не оглядываясь. На прощание он заявил мне, что я ни на что не гожусь и что от меня никогда не будет никакого толка, потому что, дескать, я не могу остановиться на чем-либо одном. Отец заявил, что я или сломаю себе шею на родео, или буду добывать себе хлеб тяжким трудом ковбоя.

— Я уверена, что он совсем не это имел в виду.

— Имел, да еще как.

— Получается, чтобы доказать отцу, что он ошибается, вы и связались со своим ранчо?

— Нет. — Он криво ухмыльнулся. — Я купил ранчо, чтобы доказать, что он прав. Я сделал себе имя, когда объезжал быков.

— Быков? Этих здоровенных браминов?

Его улыбка стала шире.

— Из них действительно получаются хорошие быки для родео. Насколько я представляю, они просто должны быть достаточно крупными, достаточно сильными и достаточно буйными.

— И как долго это продолжалось?

— Слишком долго. Я переломал себе столько костей, что уже не помню, и многие — не по одному разу. Но оттуда трудно зарплата хорошая, если ты сумел продержаться на быке довольно долго, чтобы начать получать по-настоящему приличные и ты должен быть молодым и безрассудно храбрым, чтобы заниматься этим ремеслом, да еще и здоровым, чтобы побеждать. К тому времени, когда я ушел, я уже не был ни тем, ни другим.

— Вы взяли свои выигрыши и купили ранчо?

— Да, мэм. Сразу после того, как я убедил Марлену стать моей женой.

В голосе его проскользнули издевательские нотки. И у Лорен в очередной раз сжалось сердце от жалости к нему.

— Мне очень жаль, что у вас не сложилось.

— Это была не ее вина. — Он покачал головой и рассмеялся. — Господи, не знаю, о чем я думал. Наверное, вообще ни о чем. Бедняжка начала с того, что сбежала с одним из лучших участников родео в Северной Америке, а закончилось все тем, что она стала женой владельца ранчо, который едва-едва сводил концы с концами. — Кэл одним глотком осушил свой стакан. — Это была моя ошибка. Мне даже в голову не пришло задуматься над тем, как такая перемена скажется на ней.

Лорен вполне могла проникнуться сочувствием к Марлене, но и оставить его без внимания она тоже не могла.

— Наверняка ей было не тяжелее, чем вам.

— Я уже вполне созрел, чтобы не нуждаться в приливе адреналина в крови, а вот Марлена оказалась не готова к этому. Мне следовало оставить ее в Калгари. Она без проблем нашла бы себе другую восходящую звезду.

Лорен нахмурилась.

— Если это было правдой, то что она делает здесь? Почему не прогуливается по Калгари под ручку с каким-нибудь ковбоем?

— И тут я виноват. — Кэл крутил бокал в руках. — Как бы а ни была красива, молодость ее осталась позади, а родео — это для молодых козлов. Молодых козлов, вокруг которых всегда увиваются красивые женщины. Когда мы встретились, ей уже было за тридцать. Она пару лет путешествовала со мной а потом, после того как мы поженились, еще пару лет проторчала здесь. В конце концов это оказалось не лучшим решением — что она связалась со мной. К тому моменту, когда пыль осела, она уже не принадлежала к сливкам общества.

У Лорен опять защемило сердце. Она еще не встречала мужчину, который с такой готовностью согласен был взять на себя вину за… в общем, за все. Она забрала у Кэла пустой бокал, боясь, что он отломит у него ножку, крутя его в пальцах. Она вновь наполнила бокал и вернула Кэлу, не забыв при этом долить вина и в свой собственный.

— У меня складывается впечатление, что вы во всем вините себя.

Он пожал плечами.

— Это действительно моя вина.

— Во всем? — негромко спросила она, подразумевая измены Марлены и молясь, чтобы ей не пришлось говорить об этом вслух. Ей не пришлось.

— У Марлены не возникало проблем с тем, чтобы хранить мне верность, пока я оставался в первой обойме. — Он снова уставился в свой бокал. — Даже когда я валялся в больницах. Настоящие сложности начались после того, как я привез ее сюда. А это, как я уже говорил, моя вина. Она нуждалась в большем внимании, чем я готов был ей уделять, и… — Внезапно он бросил на Лорен острый взгляд. — Черт, куда это меня понесло? Марлена не имеет никакого отношения к тому, что я управляю ранчо для фальшивых ковбоев.

— Тогда расскажите мне о том, что имеет к этому отношение.

Кэл поставил свой бокал на столик. У Лорен сложилось впечатление, что он собирался встать и начать ходить по комнате, но места не было. Вместо этого он сгорбился на диване, вытянув ноги и расслабившись, насколько это было возможно.

— В общем, раз уж я не мог утереть нос своему папаше тем, что мое имя постоянно присутствовало в графе «победитель» на родео, я сменил тактику. Я решил, что заведу себе ранчо и поголовья скота, которые будут намного больше того, что мог себе позволить отец. Я вбухал все, что у меня было, плюс все, что собрались одолжить мне банки, в это ранчо и занялся разведением скота. Но с тех пор положение на рынке из плохого стало просто катастрофическим. В довершение ко всему этим летом мне жутко не повезло. Степной пожар в мае унес жизнь нескольких животных, а во время грозы от ударов молнии погибло еще несколько. Экономика — жестокая штука. Собственно говоря, я на грани разорения. Вот поэтому мне в голову и пришла идея попробовать привлечь на ранчо туристов.

— И это все, на что вы рассчитывали?

— Дело только-только начало приносить доход. Пока его еще недостаточно, чтобы стабилизировать мои другие операции, но в скором времени это должно произойти. — Он подался вперед, взял бокал и отпил большой глоток. — Не имеет значения, как я сам отношусь к этому шоу, оно станет моим спасательным кругом.

Перед глазами Лорен внезапно возникло видение мертвой Марлены, лежащей на утесе. Спасательный круг Кэла запросто может исчезнуть или завести его в такой тупик, что он не сможет сохранить ранчо, если ее опасения сбудутся.

А Кэл, похоже, разговорился.

— Потом я смогу вплотную заняться увеличением поголовья скота. У меня достаточно земли, чтобы прокормить вдвое больше коров, но сначала нужно выбраться из долговой ямы.

Лорен спрятала улыбку. Когда речь зашла о ранчо и управлении им, перед ней вдруг открылся совершенно другой Кэл. Исчезла и хмурая складка вокруг губ.

— Герефордки[3], правильно?

— Ни больше, ни меньше.

Она улыбнулась столь явному выражению гордости.

— А почему вы решили остановиться именно на них?

— Они, пожалуй, самые эффективные из всех, каких только можно купить.

— Эффективные?

— Эти коровы обращают траву в фунты привеса быстрее других пород. Они закаленные, крепкие и могут пастись и выживать где угодно. Они покладистые, с ними легко работать. И, кроме всего прочего, их мясо хорошо на вкус. Отличное мраморное мясо без излишков жира.

— Вот это да, неужели кто-то захочет разводить другую породу?

Кэл ухмыльнулся.

— Теперь вы меня понимаете.

У Лорен перехватило дыхание. Боже, эта его улыбка разила наповал. Прямо как у киноактера Денниса Куэйда.

— Ну что ж, ковбой, похоже, вы на верном пути к успеху, — добродушно начала подтрунивать она. — Скотоводческое ранчо, которое вы обожаете, и побочный бизнес, который должен вам помочь пережить трудные времена на рынке.

Его лицо мгновенно посерьезнело, в серых глазах появился холодок.

— Нет, я еще не добился успеха. И не добьюсь, пока вдвое не увеличу поголовье. Я не добьюсь успеха, пока не достигну хоть какой-то финансовой стабильности. — Он провел рукой по своим все еще влажным волосам, отчего они встопорщились. — Когда я смогу посмотреть своему старику в глаза и сказать ему, что он может подавиться моим ранчо, вот тогда я добьюсь успеха.

Горечь, явственно прозвучавшая в голосе Кэла, заставила Лорен насторожиться. Из его лаконичного повествования она не сумела понять, насколько переменчивы и непрочны отношения, связывающие его с отцом. Еще большее беспокойство вызывала явная неудовлетворенность Кэла своими достижениями. Лорен принялась осторожно подбирать слова.

— Успех — вещь относительная, Кэл. У вас здесь замечательное ранчо. Только потому, что вы не смогли превзойти отца в скотоводстве не следует преуменьшать своих заслуг. — Она накрыла его руку своей, чтобы подчеркнуть значение сказанного. — Вы не должны позволять, чтобы кто-то другой был мерилом вашего успеха.

Он вскочил на ноги. Двумя гигантскими шагами пересек комнату.

— Разве вы меня не слушали? Я сам определяю свой успех, при чем предельно просто и понятно. Будет достаточно, если я выиграю у своего старика в его же игру. — Он резко повернулся к окну и выглянул в него, хотя смотреть там было не на что, кроме огней главного здания ранчо. — Некоторые вещи измерить очень легко, и это одна из них.

Его коротко подстриженные волосы по-мальчишески стояли торчком, оттого что он беспрестанно запускал в них руки. Внезапно перед мысленным взором Лорен предстал образ молодого Кэла — беззащитного мальчишки, которому в жизни приходилось обходиться без материнской ласки.

Затем она представила его непокорным и упорным молодым человеком, бунтующим против холодной властности собственного отца.

Еще один образ, на этот раз наездника приятной наружности, чья красивая подружка сохраняла ему верность, когда он выигрывал, или старалась сохранять, когда он лежал в больнице.

Сердце ее болезненно сжалось, но не просто от жалости. Она восхищалась тем человеком, каким он стал, несмотря на все, что выпало на его долю. За эти несколько секунд Лорен приняла решение. Она знала, что ведет себя безрассудно, но она хотела этого мужчину. Она хотела отдать ему все, что имела, чтобы он понял, каково это — быть нужным и желанным.

И он хотел ее. Он не делал из этого тайны. Он не собирался ждать до бесконечности, не надеялся он и на постоянные отношения: Кэл знал, что рано или поздно ей придется отправиться домой. Ну и что в этом плохого?

Прежде чем мужество успело покинуть ее, Лорен встала и подошла к Кэлу. С бешено бьющимся от собственного бесстыдства сердцем она обняла его сзади. У него перехватило дыхание, и на какое-то жуткое мгновение ей показалось, что он вот-вот отстранится. Затем Лорен ощутила, как напряженность в нем сменилась чем-то другим. Она сильнее прижалась к нему, и он испустил сдавленный стон. Лорен с облегчением улыбнулась, пряча лицо в складках мягкой рубашки Кэла.

— Вы совершенно правы, — пробормотала она, испытывая подлинное наслаждение, оттого что он задрожал от нетерпения. — Некоторые вещи действительно легко измерить, например, как сильно я хочу заняться с вами любовью.

Кэл едва не подпрыгнул от радости, когда она обняла его. И только мягкое прикосновение ее грудей удержало его на месте. А потом Лорен произнесла именно те слова, которые он так страстно желал услышать: «Я хочу заняться с вами любовью».

Бреясь сегодня вечером, он репетировал перед зеркалом, какие слова скажет ей, чтобы вырвать у нее это признание, но теперь не знал, что ответить. Все слова куда-то исчезли.

Хитро улыбнувшись, он взял ее правую ладошку и прижал к груди.

— Чувствуете?

Она слегка вздрогнула.

— Такое ощущение, будто оно вот-вот выпрыгнет у вас из груди, — негромким шепотом произнесла она.

— Только если вы не позволите мне обернуться.

— Ох. Конечно.

Тепло ее тела отдалилось на мгновение. Она собралась опустить и руки, но он по-прежнему удерживал ее руку прижатой к своей груди. Ему было неудобно поворачиваться, но ни за что на свете он не отпустил бы ее.

При виде ее лица у Кэла снова перехватило дыхание. Желание обострило все черты и добавило краски на скулах. В ее синих глазах светилась душа. Ее теплая, щедрая, сострадательная душа.

«Она слишком хороша для тебя».

Эта мысль причинила Кэлу почти физическую боль. Он пользовался успехом у женщин, но все они были похожи на него, они просто приятно проводили вместе время. Лорен была другой. Он не понимал, откуда взялась такая убежденность. Эти другие женщины твердо знали, что им от него нужно и что они получат. Более того, они прекрасно знали и то, чего не получат. Он серьезно сомневался в том, что и Лорен знает это.

Он собирался дать ей шанс сохранить лицо. Кэл буквально чувствовал, что вот-вот с языка у него сорвутся нужные слова. Чтобы удержаться и не выпалить их, он запрокинул Лорен голову и прижался губами к ее губам. Черт, как же вкусно! Подобно греху. Подобно красному вину, и ночи, и женщине.

Кэл поднял голову, и слова вырвались помимо его воли, помимо жгучего желания, от которого сводило внутренности.

— Вы уверены?

Она погладила его плечи, затем ее руки скользнули ниже, задержавшись на поясе джинсов.

— Уверена.

Он прижался лбом к ее лбу тяжело дыша.

— Вы понимаете, что это всего лишь секс? Что не будет никаких жениха и невесты, никакого свадебного пирога, никакого счастья потом? — Он почувствовал, как она кивнула, но желал услышать ее слова. — И все равно хотите?

— Очень.

Это было все, что ему было нужно. Кэл с силой прижал Лорен к себе и закрыл ей рот поцелуем. Он получился жадным и бесконечным. Кэл забылся, потерял себя на долгое-долгое время — к действительности его привязывали только стук его собственного сердца и их учащенное дыхание.

Когда он наконец отпустил ее губы, Лорен обессиленно прижалась к нему.

— Отнеси меня в постель, Кэл.

Он не нуждался в повторном приглашении. Высоко подняв ее на руки, он позволил ей соскользнуть вниз, и от такого трения забурлила кровь.

— Обхвати меня ногами за талию, — хрипло попросил он и застонал, когда она повиновалась. — Одна мечта сбылась. Я хотел почувствовать твои ноги у себя на талии с той самой минуты, как впервые увидел тебя.

— Слушаюсь и повинуюсь. — Она обхватила его теперь еще и руками, и в ноздри ему ударил слабый аромат мыла и шампуня. Сладкая пытка продолжалась. — Но я надеюсь, что это была не единственная мечта-фантазия, которую ты вынашивал.

— Нет, мэм, не единственная, — заверил он ее, направляясь в крохотную спаленку в задней части дома.

— Отлично, потому что у меня самой тоже есть несколько фантазий.

При этих ее словах у него едва не подкосились ноги. Господа Иисусе, она же пишет эротические романы! Одному Богу известно, какую форму принимали ее фантазии. По сравнению с ней он наверняка выглядел лишенным всякого воображения.

Они добрались до спальни, и внезапно он понял, что не знает, что делать с ней дальше и как быть с собственной застенчивостью. Бросить ее на постель и упасть рядом? Опустить ее на ноги и снова впиться ей в губы поцелуем? Его еще никто и никогда не обвинял в недостатке воображения в спальне, но чего ожидает она? Это было дьявольски неподходящее время для сомнений. Несмотря на охватившую его панику, ему хотелось рассмеяться.

Расцепив ей ноги, он позволил ей соскользнуть на пол по его телу. Не успела она почувствовать опору под ногами, как сразу же нашла его губы, и это стало для него спасением. Кэл забыл о своей нерешительности, утонув в волне исходящей от нее жаркой страсти. Инстинктивным жестом он схватил ее за ягодицы и прижал к себе, получая яростное удовлетворение от ее испуганного вздоха.

Она прервала поцелуй только для того, чтобы вцепиться ему в ворот рубашки.

— Расстегни это. Я хочу потрогать тебя.

— С удовольствием. — Его пальцы пробежались по пуговицам, после каждой расстегнутой пуговицы она все шире распахивала его рубашку, и ее прохладные руки жадно заскользили по его голой груди. Когда он расстегнул последнюю, то закинул руки за ею, намереваясь скинуть эту чертову штуковину за воротник, но она остановила его.

— Не так быстро.

Лорен откинула рубашку назад, так что руки Кэла оказались скованы тканью. Ее руки бережно легли ему на плечи. Какое-то невыносимо долгое мгновение она просто стояла и смотрела на него в тусклом свете прикроватного торшера. Затем стянула рубашку с его плеч. Одно движение — и та очутилась на полу.

Кэл не мог оторвать от нее глаз. А Лорен, казалось, не могла отвести взгляда от его груди.

— Прекрасно.

Ее дыхание щекотало ему кожу, и он поежился.

— Прекрасно? Я думаю, тебе нужна еще одна лампа, милая.

Она подняла руку и провела пальцами по его груди, и ее прикосновения были легкими, как взмахи крыльев бабочки. У Кэла перехватило дыхание, а мышцы живота свело судорогой. Это невольное движение привлекло внимание ее другой руки, которая теперь была занята только тем, что осторожно изучала выступающие мышцы его пресса. Потом ее пальцы замерли. Они наткнулись на жесткую диагональную бороздку как раз под грудной клеткой Кэла.

— Что я тебе говорил? — сказал он. — Совсем не прекрасно.

— Шрам?

— Порезался, когда брился.

Ее пальцы снова задвигались, бережно ощупывая шрам.

— Я бы сказала, что дело было немножко серьезнее. Что случилось?

— Память о тех днях, когда я разъезжал на быках. — Ее пальцы замерли над шрамом — легчайшее прикосновение плоти к плоти, и будь он проклят, если не чувствует, как вливается в него успокаивающая энергия.

— Бык поднял тебя на рога?

— Не намеренно. В тот раз я оказался виноват сам. У меня рука запуталась в веревке. Бык просто попытался стряхнуть меня.

Наконец она подняла на него глаза.

— Есть еще и другие?

— Боюсь, что так. — Он накрыл ее руку своей и направил к другому шраму. — Этот намного меньше, а вот рана была много серьезнее. — Пальцы ее замерли, и ужасная мысль пришла ему в голову. А что если она испытывает брезгливость к таким вещам? Нет, не может такого быть. В конце концов, она же была ветеринаром. С другой стороны, она могла рассчитывать на совершенство. Черт, да она была вправе требовать его.

— Видишь ли, Лорен, сейчас ты еще можешь отказаться.

— Отказаться? — Глаза у нее расширились. — От чего это я должна отказаться?

— Если тебя беспокоят эти царапины и шрамы…

Она отступила на шаг и стянула через голову свой свитер.

— Они меня не беспокоят.

— Вижу, что нет. — Голос у него сорвался. Она стояла перед ним, обнаженный живот выделялся над поясом джинсов, а маленькие груди плотно облегал кружевной шелк. Кэл сделал шаг назад и опустился на кровать.

— Иди сюда.

Она медленно улыбнулась сводящей с ума сексуальной улыбкой, потом завела руки за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер. Кэл затаил дыхание, когда она сняла его и отшвырнула в сторону. Ее груди были великолепны: маленькие, высокие и твердые, с темными сосками. Господи, когда он последний раз был с женщиной? И как же ему хотелось именно эту.

— Ты очень красивая, — сказал он, когда вспомнил, что нужно все-таки дышать.

— Я тебе нравлюсь?

— Нравишься. — Кэл не знал, сколько еще он сможет выдержать эту нарастающую сладкую пытку. — Иди ко мне, и я покажу тебе, насколько.

Одной рукой он обнял ее за талию, притянув к себе и обхватив коленями. Другой рукой начал гладить ее грудь, чтобы узнать, какая она на ощупь. «Медленнее, — напомнил он себе, почувствовав возбуждение внизу живота. — Она хочет сделать это медленно». С нарочитой медлительностью он зарылся лицом в ложбинку между ее грудей, глядя, как набухают ее соски. Он долго мучил ее, дыша на груди и лаская их своими загрубелыми пальцами, наслаждаясь звуками ее сдавленного и неровного дыхания.

Она не выдержала первой. Обхватив его лицо обеими руками, она направила его губы к своей изнывающей от желания груди. Стиснув бедра Лорен, Кэл сомкнул губы на твердом бутоне, который он так долго мучил. В издаваемых ею звуках причудливо смешались облегчение и благодарственный вскрик. Кэл не знал, подействовали ли на него бессвязные восклицания Лорен, или ее вкус у него на губах, но не мог уже больше сдерживаться.

Он потянул ее на кровать. Восхитительный момент, когда их обнаженные тела соприкоснулись, заставив на мгновение замедлить темп. А затем их тела сплелись, губы слились в поцелуе, а руки начали исследовать, узнавать и находить. Кэл расстегнул джинсы Лорен и стащил их без всяких церемоний, оставив ее в крохотном треугольничке белого коттона. Затем под его взглядом Лорен медленно сняла последнюю преграду и уронила ее на пол.

Может быть, Кэлу и удалось бы справиться с собой, чтобы насладиться открывшейся его взору картиной, но Лорен больше не желала медлить. Теперь она намеревалась расстегнуть пряжку его ремня. Боясь опозориться, если она прикоснется к нему своими порхающими пальчиками, он откатился в сторону и сам избавился от джинсов, нижнего белья и прочего. Прежде чем бросить все на пол, Кэл вынул из кармана презерватив. Распростершись на кровати, он показал ей его. У Лорен перехватило дыхание, но она не позволила отвлечь себя.

— Знаешь, когда я впервые увидела тебя, мне сразу же захотелось потрогать твое лицо.

— Да?

— Мне хотелось узнать, настолько ли оно твердое на ощупь каким выглядит. — Господи, она поверить не могла, что рассказывает ему такие вещи.

Он снова одарил ее этой дьявольской, хитрой улыбкой.

— Видишь еще что-нибудь, что тебе понравилось?

Его рука скользнула вниз и накрыла впадину пупка. Внизу живота у нее моментально расцвело желание. И кое-что еще, намного более нежное.

— Да, я увидела многое, что мне нравится. Я видела, как ты терпелив с детьми, обучая их верховой езде. Я видела твою снисходительность к Марлене, несмотря на все проблемы, которые она создает. Я вижу твое доброе отношение к Джиму, которого мучает артрит, так что он не может больше выполнять работу, которую делал раньше. Я вижу…

Он приподнялся на локте.

— Да, да, а еще я открываю двери женщинам и помогаю пожилым людям перейти улицу. — Он запрокинул ей голову и жадно, почти сердито, поцеловал ее.

— Что это должно означать? — поинтересовалась она, когда снова обрела возможность дышать.

— Ты уже почти добралась до конца списка моих добродетелей, и я подумал, что ты можешь сбиться.

Лорен хотела возразить, что она еще и не начинала, но твердый взгляд его глаз подсказал ей, что лучше смириться. Вместо этого она назвала то, на что он намекал, физическое совершенство.

— Ну, хорошо, я сдаюсь. Это была твоя спина.

— Моя спина?

Она ладонью толкнула его так, что он повалился навзничь. Потом, боясь передумать, встала на колени и оседлала его. Собственная раскованность удивила ее. Кэл еще подумает, что она занималась этим раньше! Да, как бы она не подорвала его веру в писательниц эротического жанра. Особенно когда глаза его затуманились от чувственного желания.

— Да, твоя спина, — сказала она, в то время как его руки поглаживали ее бедра. — Иногда у тебя это проявляется во время езды верхом. Твоя спина немного наклонена, а плечи по-настоящему расслаблены. Ты выглядишь… не знаю, как сказать… словно ничего не весишь, вот. Кажется, ты просто сливаешься с лошадью.

— Свободная посадка, — выдохнул он. Его руки скользнули по ее бедрам, потом сошлись у нее на талии. — Мы пользуемся ею, когда гоним коров. Или когда всадник отстает от группы, а затем догоняет ее.

— Свободная посадка — подходящее название. — Она провела пальцем по груди, спустилась ниже, к животу, испытывая восторг от того, как его мышцы подрагивают под ее рукой. Она вполне могла привыкнуть к такой позе. — Есть что-то такое в том положении, в котором у тебя сходятся лопатки, в наклоне шеи, в развороте плеч… — Лорен подалась вперед, прижимаясь к его груди, чтобы губами исследовать эти выдающиеся мускулы. На языке у нее расцвел его солоноватый привкус, сильный и восхитительный, и она со сладостной дрожью провела губами по его ключице. А потом он запустил пальцы ей в волосы и приподнял голову, чтобы поцеловать.

Поцелуй его оказался страстным и жадным. Сердце его бешено забилось, и она ягодицами почувствовала, как напряглась его мужская плоть. Инстинктивно она начала вращать бедрами и охнула от удовольствия, когда его член ткнулся в самые интимные ее глубины. Желание вырвалось из-под контроля. Она бы еще сильнее подалась назад, чтобы ему было удобнее, но он крепко держал ее.

— Презерватив! — сдавленным голосом прохрипел он. Презерватив! Ну, конечно. Как она могла забыть?

— Где?

— Джинсы. Передний карман, — выдавил он.

Она наклонилась и подняла его джинсы с пола, вытащив из кармана пакетик.

— Нашла.

Он забрал его у нее.

— Давай лучше теперь я сам.

Он слишком увлекся своим занятием, чтобы заметить слабую улыбку у нее на губах. Может, стоило сказать ему, что сегодня она впервые надела презерватив на мужчину? Нет уж, пусть он сохранит свои иллюзии.

Иллюзии, которые вполне могли стать главной и единственной причиной того, что он захотел ее.

Эта мысль некоторым образом охладила ее энтузиазм. Она была высокой, с красивыми и стройными ногами, но в остальном — ничего выдающегося. Словом, фигура скорее мальчишеская. Талия — недостаточно тонкая, бедра — недостаточно округлые, груди — недостаточно большие. А Кэл явно был парнем, бурно реагирующим на подобные вещи. Даже если бы ей не довелось встретиться с Марленой, она все равно догадалась бы об этом.

— Иди ко мне, малышка.

Его слова заставили умолкнуть беспокойный голос, звучавший у нее в голове. Это, да еще и его мощная эрекция. Какими бы мотивами Кэл ни руководствовался, он определенно хотел ее, и хотел прямо сейчас.

И это, пожалуй, было самым главным, не так ли? Самым главным, что у них было.

Он вопросительно сдвинул брови.

— Итак, на чем мы остановились?

Ее тоскливое настроение развеялось без следа. Засмеявшись, как гиена, она набросилась на него. Он подхватил ее, застонав от натуги, когда его руки приняли ее тяжесть.

— Так ты смеешься надо мной? — Его руки легли ей на талию и принялись ласкать. — Ты понимаешь, что я должен заставить тебя заплатить за это?

— М-м-м. — Она взяла его руки и направила к своим грудям. — И я заплачу, и буду платить, платить…