Владимир Бушин САМЫЙ ЗАСТЕНЧИВЫЙ, ОБАЯТЕЛЬНЫЙ И ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫЙ

ПЛОДЫ ЕГО РАБОТЫ

#160;#160;#160;#160;#160;Вернёмся к беседе с корреспондентом МК. Он удивлён отсутствием у поэта наград и премий ельцинско-путинского режима:

#160;#160;#160;#160;#160;— Как же так? Вы же один из тех, кто подготовил фундамент для нынешней власти.

#160;#160;#160;#160;#160;Поэт оскорблён:

#160;#160;#160;#160;#160;— Ни для какой власти я ничего не готовил. Для общества — да.

#160;#160;#160;#160;#160;И тут же называет один из плодов своей работы на общество:

#160;#160;#160;#160;#160;— В прошлом году 5 миллионов наших граждан были за границей.

#160;#160;#160;#160;#160; 5 миллионов! Вот плоды именно его неусыпных трудов, что сейчас мистически подтверждается совпадением: премия — тоже 5 миллионов! Получил по рублю за каждого выезжающего. Но корреспондент парень не промах:

#160;#160;#160;#160;#160;— А как же при этих пяти миллионах два миллиона беспризорных детей?

#160;#160;#160;#160;#160;— Ужасно! — воскликнул поэт, услышав совершенно не интересующую его цифру. — Но ты хочешь, чтобы все вопросы решались сразу! Сразу нельзя. Какие-то вопросы решились сейчас, другие...

#160;#160;#160;#160;#160; Вот, мол, доведём число выезжающих за границу до 50 миллионов, тогда и займётся вплотную детьми, ибо это наше будущее, так сказать, цветы жизни...

#160;#160;#160;#160;#160;— Или ты считаешь возможность любого человека выехать за границу отрицательной?

#160;#160;#160;#160;#160;— Нет, но, может быть, сначала надо сделать жизнь хорошей в своей стране?— ответил журналист, забыв добавить, что отнюдь не "любой человек" ездит сейчас за границу, отнюдь, и даже не о "хорошей" жизни хочется думать, а хотя бы о более или менее безопасной, и если говорить конкретно, уж наверняка никуда не поедут больше 156 посетителей ночного клуба "Хромая лошадь" в Перми, 75 сотрудников Саяно-Шушенской ГЭС, 100 шахтёров шахты "Распадская"... А вот в последние лет тридцать Советского времени действительно ездили все, кто хотел, кроме разных засекреченных. И первым среди них был сам Евтушенко, посетивший 96 стран.

#160;#160;#160;#160;#160;

#160;#160;#160;#160;#160; КОНСТИТУЦИЯ — ПОСЛЕДНЕЕ ПРИБЕЖИЩЕ НЕГОДЯЕВ

#160;#160;#160;#160;#160;— А как же тогда конституция, в которой записаны права человека? — урезонивает поэт собеседника.

#160;#160;#160;#160;#160;Ну, это для них сахарная косточка — права человека и конституция. То есть для него на первом месте не живая жизнь, не люди, а законы, параграфы, "правовая база". И это поэт! Но ведь куда важнее, чем право путешествовать по Куршевелям, насущные права на жизнь, на труд, на жилье, на учёбу, на медицинское обслуживание — где они в новой конституции и в новой России? Такая мелочь поэта не интересуют, он мыслит глобально:

#160;#160;#160;#160;#160;— Существует угроза столкновения США и России? Нет!

#160;#160;#160;#160;#160;Прекрасно. А существовала угроза столкновения США и Кореи? Нет. А США и Вьетнама? Тоже нет. А США и Югославии, Афганистана, Ирака? Нигде не существовала угроза, но везде произошли все эти "столкновения". Что, перечисленные царства-государства из-за океана, с другого бока земного шара напали на малютку США? Увы, не совсем так... Не похоже это на попытку испанской Непобедимой армады проучить соседнюю Англию. Притом ведь вроде нечем особенно и поживиться-то в некоторых из этих стран. А в России?.. Я уж за давностью времени не спрашиваю поэта, чего ради его земляки-оклахомцы в 1918 году приперлись на наш Дальний Восток. А, маэстро?

#160;#160;#160;#160;#160;Помните, как однажды в молодости встретились мы в мастерской Ильи Глазунова тогда ещё не в Калашном переулке и, разумеется, не на Волхонке, а где-то на окраине Москвы? И потом вы с Галей подвезли меня на своём "Москвиче" до Смоленской площади, где я тогда жил. В ту пору я много печатался. И помню, вы поинтересовались: "Должно быть, много зарабатываете?" Понятный интерес. Вот и земляки ваши, родимые оклахомцу, проявили подобный интерес к нашему Дальнему Востоку: сколько там можно заработать с помощью пушек и пулемётов?

#160;#160;#160;#160;#160;Но поэту такие доводы — по барабану. Он говорит, что вот есть у него в Оклахоме один ученик, который в 18 лет прочитал "шесть основных книг Достоевского". Каких — неизвестно. Но уж наверняка тут были и "Братья Карамазовы", и "Преступление и наказание", и "Идиот", и "Записки из мертвого дома"... Но не рано ли, в восемнадцать-то? Впрочем, это его дело. Главное вот что: "Если в Америке будет больше таких мальчиков, то войны между нашими странами не будет". О, святая простота с примесью благоглупости! И это в 75 лет после того, как побывал в 96 странах и приобрел поместья по обе стороны океана! Во-первых, "больше таких мальчиков" — это сколько? Во-вторых, да неужто немцы в сорок первом году напали на нас только потому, что плохо знали русскую литературу? А вот если бы выучили наизусть "Дядю Степу" — да? 75 лет...

#160;#160;#160;#160;#160;

#160;#160;#160;#160;#160; КОММУНИСТ И АНТИКОММУНИСТ В ОДНОМ ФЛАКОНЕ

#160;#160;#160;#160;#160;Вот что ещё очень интересно. Евтушенко уверяет, как мы видели, что никогда он не был антикоммунистом. Есть 17 способов доказательства обратного. Приведу только три.

#160;#160;#160;#160;#160;Первое. Поэт заявил: "Моя мать коммунистка, ОДНАКО, она честнейший человек" (МК,17.6.08). Кто другой мог это сказать, кроме лютого антикоммуниста? Но бедная мама...

#160;#160;#160;#160;#160;Второе. 4 ноября 1970 года я записал в дневнике: "Позавчера встретил Солженицына. На станции "Маяковская" спускаюсь на эскалаторе, а он поднимается. Надо, думаю, вернуться, ведь ни разу в жизни не видел лауреата Нобелевской премии в натуральном виде. Поднялся наверх. Вижу, он стоит у турникета, вроде замок у портфеля поправляет. Портфель здоровый, новенький и туго набитый. Уж не долларами ли?.. Сразу подойти не решился. Думаю, на улице лучше будет.

#160;#160;#160;#160;#160;Одет он хорошо, современно: добротные зимние ботинки, узенькие штанишки, короткое светлое пальтецо переливает разными оттенками, на голове меховая шапка... Идёт ходко, шагает через две ступеньки вверх, должно, торопится.

#160;#160;#160;#160;#160;Вышли мы на улицу Горького. Пошли к Пушкинской. Тут где-то возле магазина "Малыш", т.е. в самом начале пути я поравнялся с ним и окликнул:

#160;#160;#160;#160;#160; — Александр Исаевич?

#160;#160;#160;#160;#160;Он встрепенулся, посмотрел на меня несколько мгновений и говорит:

#160;#160;#160;#160;#160;— Извините, что-то не припомню.

#160;#160;#160;#160;#160;Мне это показалось странным. Ведь когда на обсуждении в Союзе писателей его "Ракового корпуса" я в перерыве подошел к нему первый раз, то, не успел я представиться, как он сам воскликнул:

#160;#160;#160;#160;#160;— Бушин!

#160;#160;#160;#160;#160;Я удивился и спросил, как он меня узнал.

#160;#160;#160;#160;#160;— Да ведь в журнале, где ваша статья обо мне, была фотография.

#160;#160;#160;#160;#160;Это не уменьшило моего удивления: фотография в "Подъёме" была с марочку, и я там без бороды, а сейчас подошел с бородой. "Ну и хваткий глаз!", — подумал тогда. Узнал он меня и позже около "Пекина". А тут — не узнаёт! Видимо, сейчас все знакомые и всё человечество делятся для него на две противоположные половины: одни поздравляют его с только что полученной премией, другие не поздравляют. В те несколько мгновений, что внимательно смотрел на меня, он ещё и выжидал: вот брошусь я жать ему руку и поздравлять. Тогда бы он, конечно, признал меня. А я не бросился, и это с самого начала определило его отношение ко мне. Я назвался и напомнил, что вот здесь неподалёку мы уже встречались

#160;#160;#160;#160;#160;— Да, да, вспомнил он,— но руку, как тогда, всё-таки не протянул. — Где печатаетесь? — вдруг спросил.

#160;#160;#160;#160;#160;— В "Советской женщине".

#160;#160;#160;#160;#160;— В "Советской женщине"? — недоуменно переспросил он.

#160;#160;#160;#160;#160;— Да, — сокрушенно подтвердил я.

#160;#160;#160;#160;#160;— Какая у вас линия? — с прокурорской прямотой спросил он.

#160;#160;#160;#160;#160;"Ни фига себе вопросик!" — подумал я. А какие они, линии, есть и сколько их: советская? Антисоветская? Русофильская? Антисемитская?.. Я начал лепетать что-то в том духе, что время сложное, в одном слове свою позицию не выразишь...

#160;#160;#160;#160;#160;— Выразите в десяти словах, — продолжал напирать лауреат.

#160;#160;#160;#160;#160;Меня такой тон, конечно, уже злить начал, а он продолжает:

#160;#160;#160;#160;#160;— Что делаете для будущего?"

#160;#160;#160;#160;#160;На этом запись обрывается. Видимо, невмоготу стало мне фиксировать его допрос. Но прекрасно помню, что в разговоре был упомянут Евтушенко, и я высказался о нём весьма неласково. Ах, как взвился Александр Исаевич!

#160;#160;#160;#160;#160;— Ну, знаете, если вам уж Евтушенко!..

#160;#160;#160;#160;#160;И лауреат где-то около памятника Пушкину произнес пламенную речь в защиту своего любимца. Так за что же ещё в 1970 году, тем паче — когда к столетию Ленина только что появилась поэма Евтушенко "Казанский университет", антисоветчик №1 защищал и нахваливал одного из творцов Ленинианы. О, были у него иные заслуги перед антисоветчиками, и какие! Одни "Наследники Сталина" в "Правде" чего стоят. А взгляд-то у Солженицына был хваткий.

#160;#160;#160;#160;#160;Ну, а Евтушенко что об антисоветчике №1? Ну, это мы могли видеть совсем недавно по случаю 90-летия вечно живого покойного классика: "Он в одиночестве поднялся против советского режима. Борец! Герой! Человечество его не забудет..." Что-то в этом духе:

#160;#160;#160;#160;#160;За что же, не боясь греха,

#160;#160;#160;#160;#160;Кукушка хвалит петуха?

#160;#160;#160;#160;#160;За то, что хвалит он кукушку...

#160;#160;#160;#160;#160;

#160;#160;#160;#160;#160;Да, и нобелевская кукушка, и петух с орденом Трудового Красного Знамени — оба антисоветчики, преданные друг другу.

#160;#160;#160;#160;#160;

#160;#160;#160;#160;#160; ОЧЕРЕДИ ЗА КОЛБАСОЙ И ЗА СИКСТИНСКОЙ МАДОННОЙ

#160;#160;#160;#160;#160;Наконец, третье доказательство. Евтушенко пишет: "Что, прежде всего, бросалось в глаза редким иностранцам, приезжавшим в Советский Союз в сталинские времена? Прежде всего, очереди. Стояли за хлебом, картошкой, колбасой, молоком, сахаром ...Стояли по ночам до утра. На очереди уходила треть жизни".

#160;#160;#160;#160;#160;Во-первых, иностранцы тогда были вовсе не редки. Одних всемирно известных писателей сколько приезжало — Герберт Уэллс, Ромен Роллан, Лион Фейхтвангер, Андре Жид, приезжали и помельче: Эмиль Людвиг и др. А сколько разных специалистов — учёные, инженеры, строители...

#160;#160;#160;#160;#160;Во-вторых, очереди да, были. Но "сталинские времена" это тридцать с лишним лет, в том числе несколько лет войны и голода. Вы, поэт, очередями и в эти годы стыдите Советское время? Но ведь было в ленинские и в сталинские времена кое-что и помимо очередей. Например, в октябре ещё только 1918 года известный учёный А.Ф.Иоффе создал Физико-технологический институт, знаменитый ФИЗТЕХ. В последующие годы его филиалы были созданы в Томске. Харькове, Свердловске, Днепропетровске... Вот какая очередь-то! Вот за какой колбасой-то. Вы понимаете, питомец муз, что такое октябрь 1918 года? Советской власти всего один годик. Это тебе не 20 лет нынешней власти. Идёт Гражданская война... Юденич, Деникин, Колчак, Врангель... А с ними англичане, французы, оклахомцы, поляки... Это тебе не Чечня. Это тебе не Дудаев да Басаев, с которыми вот уже пятнадцать лет воюет эта власть, и до сих пор льётся кровь.

#160;#160;#160;#160;#160;Прошло меньше полугода. В марте 1919-го по решению американского президента Вильсона приезжает в Россию для важных дипломатических переговоров известная миссия Уильяма Буллита, впоследствии первого посла США в СССР (1933-1936).Так вот, дипломат докладывал президенту: "Во всех частях России открыты тысячи новых школ, и Советская власть, по-видимому, в полтора года сделала для просвещения народа больше, чем царизм за пятьдесят лет. Что касается театров оперы и балета, то они находятся под управлением Комиссариата просвещения, который предпочитает классиков и смотрит за тем, чтобы рабочие имели возможность посещать спектакли. Достижения здесь очень значительны. И все русские классики переизданы". А что уж говорить о демократизме, за двадцать лет не открывшем, а закрывшем тысячи школ во всех частях России. Вы представляете, сын Аполлона, что такое март 1919-го? Поэт, в верности которому вы клялись и на той встрече в Кремле, а потом предали его, писал о том времени:

#160;#160;#160;#160;#160;Мы — голодные, мы — нищие.

#160;#160;#160;#160;#160;С Лениным в башке, с наганом в руке...

#160;#160;#160;#160;#160;

#160;#160;#160;#160;#160;Нищие, а школы открывали, ибо в башке были любовь к народу, к стране и забота о нём. А Путин закрыл 15 тысяч школ.

#160;#160;#160;#160;#160;Но вот прошло почти двадцать лет, настал самый страшный сталинский 1937 год. Приехал в Москву очередной "редкий иностранец" — Лион Фейхтвангер, он написал об этом годе книгу. Были тогда в Москве очереди? Конечно, были! Но вот что ещё заметил писатель: "Учёные, писатели, художники, артисты живут хорошо. Государство их ценит, бережет, балует почётом и высокими окладами. Они имеют всё нужное им для работы, и никого из них не тревожит вопрос, принесёт ли доход то, что они делают. Помимо всего этого они имеют самую отзывчивую публику в мире..." Как это выглядит на фоне нынешнего мракобесия и процветающей попсы?

#160;#160;#160;#160;#160;Дальше: "Жажда чтения у советских людей с трудом поддаётся представлению. Газеты, журналы, книги проглатываются, не утоляя жажды..." У меня в подъезде сорок почтовых ящиков, газеты получаю я один.

#160;#160;#160;#160;#160;Ещё: "В Москве 38 крупных театров, бесчисленное число клубов, сцен, любительских кружков. Театры почти всегда полные, билеты достать не легко...".

#160;#160;#160;#160;#160;Вот такие очереди и были самые характерные для Москвы сталинских времён — в театры, в музеи, на выставки, в концертные залы. А какая очередь была вокруг музея изящных искусств, когда выставили Сикстинскую мадонну!.. Но Путин однажды сообщил нам: "Москва была скучным городом..." Конечно, ни проституток, ни наёмных убийц, ни чахотки и сифилиса, ни пожара в Манеже, ни регулярных взрывов в театрах, метро и жилых домах, ни очередей за паспортами на постоянное убытие за границу — без всего этого ему, видите ли, скукотища!

#160;#160;#160;#160;#160;

#160;#160;#160;#160;#160; ПИОНЕР ЖЕНЯ И СТАРИЧОК-КИБЕРНИЧОК

#160;#160;#160;#160;#160;Об одной очереди, неизвестно за чем и куда, поведал нам и Евтушенко в статье "Данте, Петрарка, Бокаччо как жители Советского Союза", напечатанной в ЛГ. Дело, говорит, было в 1946 году в Москве. Правда, дальше эта московская очередь почему-то названа "сибирской". Такое затмение у Евгения Александровича порой случается на восьмом десятке...

#160;#160;#160;#160;#160; Но вот что важно. Рядом с пионером Женей в этой загадочной ночной очереди стоял человек, читавший вслух "Божественную комедию" Данте. Да как же он мог читать ночью на улице? Да вот уж такой старичок попался. А Данте был "обёрнут в партийную газету "Правда", в которой Евтушенко потом по решению ЦК будет печататься. Газета была "с портретами передовиков сельского хозяйства и социндустрии". В своё время поэт будет к этим передовикам ластиться, как кошка, а потом наплюёт на них, как верблюд, о чем скажу позже.

#160;#160;#160;#160;#160;Этот человек, читаем дальше, "был крохотный тщедушный старичок в очках с одной поломанной дужкой, подвязанной суровой ниткой". Минуло 65 лет, а поэт всё помнит. И уж непременно хочет уверить, что в Москве не было очков. "Глаза старичка мерцали цепкой мудростью". "В глазах у старика была живучая теплинка". Это Евгений Александрович, литературно-эстетическая пошлость.

#160;#160;#160;#160;#160;"Старичок сказал:

#160;#160;#160;#160;#160;— Я — кибернетик... И угодил за колючую проволоку потому, что перед великим кибернетиком Робертом Винером "пресмыкался", как записано в приговоре". Тут уж всё рушится: и очередь в 35-градусный мороз, и старичок-киберничок, и колючая проволока, и Данте. Ведь ничего подобного в приговоре быть не могло, это же ясно!

#160;#160;#160;#160;#160; Но поэт неутомим. Он рассказывает, что в лагере его чудный старичок выучил несколько иностранных языков, в том числе — итальянский. Очень прекрасно! Вот, оказывается, чем там занимались. И "Комедию" старичок знает наизусть. Замечательно! Но не совсем понятно, зачем же он приволок здоровенную книгу (она у меня есть, это килограмма два) в морозную очередь и читает в переводе на русский при лунном свете, которого, может быть, и нет. Правда, прочитал он вслух только всем известные две первые строки:

#160;#160;#160;#160;#160;Земную жизнь пройдя до половины,

#160;#160;#160;#160;#160;Я оказался в сумрачном лесу...

#160;#160;#160;#160;#160;

#160;#160;#160;#160;#160;И тут начинается главное. Строки эти привели в ужас тринадцатилетнего балбеса: "Я испуганно вздрогнул и осторожно огляделся — не слышит ли кто-нибудь эти идеологически вредные стихи, за которые, если бы они были написаны мной, меня могли бы исключить из советских(?) пионеров. Ведь мои оба дедушки давно были арестованы как враги народа!.."

#160;#160;#160;#160;#160;Интересное признание. А ведь всю советскую жизнь молчал о любимых дедушках, как могила. И что же с дедушками? Неужели на допросах они не заявили, что их внук — будет певцом Ленина и Сталина, другом Брежнева и Андропова, и вообще — бесстрашным солдатом коммунизма?

#160;#160;#160;#160;#160;

#160;#160;#160;#160;#160; НОВЫЙ ПРИСТУП МАЗОХИЗМА

#160;#160;#160;#160;#160;Но читаем с редким наслаждением дальше: "Я был воспитан в супероптимистическом духе, и всё мое существо должно было восстать от возмущения, как может какой-то непозволительно сумрачный лес даже временно загораживать светлую дорогу к коммунизму!" Ему было бы по душе что-то вроде такого:

#160;#160;#160;#160;#160;Земную жизнь пройдя до половины,

#160;#160;#160;#160;#160;Я оказался в ресторане ЦДЛ...

#160;#160;#160;#160;#160;

#160;#160;#160;#160;#160;Вы помните, как на встрече в Кремле Евтушенко готов был набить морду самому себе? Здесь — новый приступ мазохизма. Ну, в самом деле, это же поклёп на самого себя. Не мог быть таким балбесом ученик 6-7 класса. Не мог он, встретив, допустим, давно рассекреченные КГБ строки Пушкина:

#160;#160;#160;#160;#160;Дар напрасный, дар случайный,

#160;#160;#160;#160;#160;Жизнь, зачем ты мне дана? — восстать от возмущения: "Как зачем? Для построения коммунизма!"

#160;#160;#160;#160;#160;Не мог, прочитав у Лермонтова "Уж не жду от жизни ничего я", — возопить: "Идеологическая диверсия против марксизма!"

#160;#160;#160;#160;#160;Но не это главное, а то, что старичок-киберничок уверенно сказал: — Ты бы понравился Данте!

#160;#160;#160;#160;#160;Чем? Да, конечно, прежде всего, своей застенчивостью.

#160;#160;#160;#160;#160;А написано всё это для того, чтобы показать, как "теплые тени итальянского Renessansa спасали жертв сталинского Аrrеstansa". То есть, перед нами попытка вовлечь в свои антисоветские игры и Данте, и Петрарку, и Боккаччо. Отменно. До этого даже Новодворская не додумалась. Однако нельзя не заметить, что оба приведенные здесь иностранных слова сам Данте писал иначе, чем его любимец. В самом деле, например, очень обрусевшее слов "арест" французского происхождения, но ни по-французски, ни по-русски оно не пишется через два "р". И "ренессанс" французское слово и пишется по-французски так: "Renaissance". Я извиняюсь, конечно, перед любимцем Данте.

#160;#160;#160;#160;#160;Остаётся лишь добавить, что именно в 1946 году за этот самый перевод "Божественной комедии" с его "сумрачным лесом, загораживающим дорогу к коммунизму", Михаилу Лозинскому (1886-1955) , другу Анны Ахматовой и Николая Гумилёва, была присуждена Сталинская премия первой степени. Одновременно с повестью Виктора Некрасова "В окопах Сталинграда". Вот была забота о литературе, вот размах — от прославленного в веках Данте до никому не ведомого Некрасова, от мифического Ада до реального Сталинграда.

#160;#160;#160;#160;#160;А Михаил Леонидович Лозинский, между прочим, когда после революции его уговаривали эмигрировать, сказал: "Каждый уходящий из России подрывает дело сохранения её культуры, а её надо беречь во что бы то ни стало. Если все разъедутся, наступит тьма, и культуру ей вновь придётся принимать из рук иноземцев. Нельзя уходить и смотреть через забор (тем более, через океан — В.Б.), как она дичает и пустеет. Надо оставаться на своём посту. Это наша историческая миссия" (Цит. по Л.Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. М.,1997, т.2, с.631).

#160;#160;#160;#160;#160;

#160;#160;#160;#160;#160; ЦЕПКАЯ МУДРОСТЬ ПОЭТА

#160;#160;#160;#160;#160;Затронутая выше тема переодеваний Евтушенко необъятна, но, может, быть, особенно впечатляюще выявляется из сопоставления двух его книг: "Точка опоры", вышедшая ещё в советское время, в 1981 году, и "Политика — привилегия всех", выскочившая в 1991 году как раз к разгару контрреволюции.

#160;#160;#160;#160;#160;В первой собраны литературные портреты многих уже умерших поэтов и тогда живых: Блок, Маяковский, Есенин, Смеляков, Твардовский, Мартынов, Кедрин, "большой поэт Степан Щипачёв". Среди такого обилия не оказалось Пастернака. Это как же? Ведь автор объявил его "самым знаменитым русским поэтом ХХ века", а роман "Доктор Живаго" — "самым знаменитым романом" того же ХХ века, даже не русским, а всемирным. И вот те на! Ну, какая застенчивость. Казалось бы, а чего стесняться-то? Ведь тогда было уже больше двадцати лет, как Пастернак умер. И покрупнее же он, чем "большой поэт Щипачёв". Ан, нетушки! А что скажут в ЦК?

#160;#160;#160;#160;#160;Но сопоставим книги. В первой — 27 портретов автора, во второй — 53. Среди фотографий и такая, где автор в джунглях Амазонки схватился с гигантской анакондой, голову которой держит змеелов-профессионал. Да, рост — 100%. Вот ещё когда поэт добился удвоения ВВП. В первой книге он фигурировал на фотографиях в обществе Щипачёва, Смелякова, Мартынова и других лучших друзей. Во второй книге их нет, а появились Антокольский, Окуджава, Высоцкий. А Щипачёв уже не "большой поэт", а "небольшой поэт, но большой человек".

#160;#160;#160;#160;#160;Дальше. Там были любимые писатели Хикмет и Распутин, теперь их заменили любимые американские писатели — Миллер и Апдайк. Был наш композитор Эдуард Колмановский, с которым Евтушенко сочинял совсем неплохие песни, здесь — американский композитор Пол Винтер, с которым Евтушенко, кажется, ничего не писал. Наконец, там — коммунисты Фидель Кастро и Луис Корвалан, здесь — антикоммунисты Ричард Никсон и Генри Киссинджер.

#160;#160;#160;#160;#160;Кроме того, в первой книге поэт являлся нам в обществе рабочих — и советских, и американских, теперь все представители советского рабочего класса, те самые "передовики сельского хозяйства и социндустрии", изгнаны, забыты, а американские приумножены. Да, были раньше строители Колымской ГЭС, магнитогорские металлурги, портовики Лены — теперь они поэту не нужны. Странно? Ничуть. Это и есть та "цепкая мудрость", которой восхищался поэт: он уже тогда готовил свою передислокацию в Оклахому. Ну, как при всём этом мог Медведев не дать ему премию! Скоро и орден даст, как Чубайсу.

#160;#160;#160;#160;#160;Есть на телевидении такая передача — "100 вопросов взрослому". Евтушенко там, разумеется, непременный активист, ударник, стахановец. И вот ребятишки спрашивают его:

#160;#160;#160;#160;#160;— Дядя Женя, что ж это вы так всю жизнь — то туда, то сюда, и крутитесь, и вертитесь, и сигаете вверх, и ныряете вглубь?

#160;#160;#160;#160;#160;— А это, милые детки, цветы вы мои жизни, — отвечает поэт, — это называется эволюцией взглядов, это развитие, прогресс, нанотехнология.

#160;#160;#160;#160;#160;Ну, как такому не отмусолить пять миллионов?! Да ещё мало! Он же Путину и Медведеву заменяет сразу и покойного Собчака, и отставного Буша, и чего-то замолчавшую вроде Новодворскую.

1