"Невидимое зло" - читать интересную книгу автора (Ридпат Майкл)

4

20 июня 1988 года


Ну что же, попробую продолжить писать после тех глупостей, с которых начала пару дней назад. От этого мне действительно стало легче. Меня это успокаивает. Я все еще злюсь, но воспринимаю все явно спокойнее.

Говорят, что дневники показывают человеку, каким он был раньше. Жаль, что я не начала вести дневник почти двадцать лет назад, когда только приехала в Южную Африку. Тогда я была идеалисткой, которая готовилась возмутиться тем, что творилось в стране. Но я влюбилась в нее, как, впрочем, и в Нелса. Я верила, что вдвоем нам удастся внести свой вклад в ее изменение к лучшему. Но, как выяснилось, эта страна изменила нас.

Я надеюсь, что дневник поможет мне понять себя саму — почему я здесь и что собираюсь делать?

Со времени нашего последнего скандала прошло три дня. Он был самым ужасным за все годы брака, с криком и проклятиями в адрес друг друга. Мне даже показалось, что Нелс меня ударит. В последнее время, особенно после смерти Хенни, он все чаще перестает сдерживаться. Это пугает меня. На прошлой неделе он подрался с каким-то незнакомым пьяным буром, который узнал его и обозвал любителем черномазых. Нелс ударил его с такой силой, что тот потерял сознание. Три месяца назад он бы просто улыбнулся и прошел мимо.

Мне почему-то кажется, что впереди нас ждет много ссор. Он сообщил мне, что собирается закрыть «Кейп дейли мейл» и продать остальные южноафриканские активы, имея в виду газеты. Судя по всему, американские инвесторы не желают иметь дело с человеком, который занимается бизнесом в Южной Африке. Поэтому Корнелиус ван Зейл хочет отмежеваться от всего южноафриканского, чтобы покупать издания в Штатах, Европе и по всему миру.

Я спросила, почему он не хочет продать «Мейл» в какие-нибудь надежные руки. Сейчас появилось немало бизнесменов, которые относятся к режиму критически. Он заявил, что газета терпит сплошные убытки и ее никто не купит. Хотя читателей по-прежнему много, но среди них все больше становится чернокожих, а рекламодателям это не нравится. У черных просто нет денег, чтобы тратить. Он говорит, что не может вечно покрывать убытки из своего кармана.

Он продает даже семейную газету «Аудтсборнс рекорд», которую его отец основал шестьдесят лет назад. Несмотря на большое количество англоязычных газет, приобретенных Нелсом в Южной Африке, он всегда утверждал, что в память об отце никогда не расстанется с этой газетой на африкаанс. Видимо, он кривил душой.

Вообще-то тогда он действительно говорил искренне, просто сейчас думает иначе. Но почему? Что изменилось?

Меня не покидает мысль, что если он расстанется с «Мейл» и другими газетами, если оставит Южную Африку, то бросит и меня. Я знаю, что я американка, но он отдаляется от меня, а не приближается ко мне. Он проводит все больше времени в штаб-квартире «Интеллидженсер» в Филадельфии и никогда не зовет меня поехать с собой. Почему?

Я теряю его.


21 июня


Утро просто чудесное. Проводив Кэролайн в школу и вернувшись домой, я решила прогуляться и пришла на площадку для пикников чуть повыше нашего дома. И я пишу эти строки именно здесь. Надо мной располагается Хондекоп — скалистое обнажение горной породы, по форме напоминающее голову огромного пса, откуда и пошло название поместья «Хондехук». Справа отсюда видны белые гроздья зданий Стелленбоша, а в тридцати милях за ними — часть Столовой горы. Узкая долина уходит налево и упирается в горный массив Готтентотской Голландии.[6] Сегодня утром холодно и ясно, ветра нет. Виноградники покрыты тяжелой росой, а утреннее солнце едва касается верхушек утесов по другую сторону долины, окрашивая серые скалы в золотисто-желтые тона.

«Хондехук» располагается на полмили ниже, в долине. Я люблю его. Это типичный голландский фермерский дом из белого камня и с крышей, крытой соломой, с единственным фронтоном посередине и датой «1815», выведенной над окном черной краской. Внутри просторные комнаты с высокими потолками, обрамленные чудесным брусом из ценной желтой древесины. Потертые от времени половицы из такой же желтой древесины, за исключением кухни, где настил из досок, вывезенных из Джакарты. Вообще-то на месте этого дома раньше стояла ферма, построенная гугенотом по имени Франсуа де Виллье, который прибыл из Лилля в 1694 году. Когда Симон ван дер Стел решил уехать из Кейптауна и основал винодельческое хозяйство в Стелленбоше, то передал эти земли де Виллье, который первым разбил здесь виноградники и посадил дуб, до сих пор растущий у входа. Примерно в те годы в Южную Африку приплыл из Амстердама и первый ван Зейл, основавший свое винодельческое хозяйство по другую сторону горы.

Я так рада, что мы купили это поместье! Нелсу хотелось что-нибудь посолиднее — до этого они с Пенелопой жили в районе Константиа. Она, кстати, обитает там до сих пор. Но когда я увидела «Хондехук», то сразу в него влюбилась. Нам вовсе не нужно ничего грандиозного, и даже Нелс вынужден признать, что очарование места производит на гостей не меньшее впечатление, чем самый роскошный особняк. Кроме того, нам не нужно содержать целую армию слуг, чтобы следить за домом — достаточно Дорис, новой служанки Тьюздей и Финниса, еще время от времени мы нанимаем кого-нибудь для работ по саду. Меня это очень устраивает — мне совсем не хочется превращаться в хозяйку огромного поместья. В отличие от нашего соседа чуть ниже по долине мы не занимаемся виноделием как бизнесом, но у него дела идут отменно. Мы сохранили марку «Хондехук», а его пилотаж пользуется заслуженной славой. Нелс любит им хвастаться, да и я нахожу его весьма приятным.

Судя по всему Дорис развела огонь: из трубы поднимается дым, прокладывая в холодном воздухе извилистую дорогу к небу.

Зимы здесь чудесны. По меркам Северного полушария сейчас у нас декабрь: в Миннесоте в это время уже лежит снег высотой не меньше фута, а здесь с деревьев даже не опадают листья. Виноградники стали красновато-коричневыми, а листва на дубах, высаженных вдоль дороги к дому, — золотисто-желтой. Отсюда открывается красивый вид на сад. Небольшая лужайка спускается к пруду перед домом, а вокруг него растут розы. Большинство роз наряду с магнолиями продолжают цвести. По другую сторону лужайки, рядом с двумя столбами, на которых раньше висел колокол, созывавший рабов с виноградников, я разбила целую клумбу фейнбос[7] — удивительных местных луковичных цветов. Они зацветут только весной, но картина будет потрясающей: желтые, синие и красные цветы среди усеянных шипами зеленых листьев. Если честно, то я по-настоящему горжусь тем, во что нам с Финнисом удалось превратить сад.

Южную Африку называют вотчиной Бога, и мне понятно почему. Вернее, я чувствую почему. Мы живем здесь уже семнадцать лет. Не знаю, как я вписываюсь в огромный клубок противоречий, которые сейчас раздирают Южную Африку, но я точно знаю, что «Хондехук» — это мой дом.


22 июня


Звонил Тодд. Это был его первый звонок за последние пару недель: он знал, что разозлит меня своим письмом, и не ошибся. Как выяснилось, у него появилась новая подружка, Франческа, а мальчик, у которого он хочет остаться на летние каникулы, живет рядом с ней.

Я рада, что он рассказывает мне о своих подружках, и в том, что он хочет быть рядом с ней, нет ничего плохого. Но провести все летние каникулы вдали от своей семьи? Господи, ему только шестнадцать лет, и в предстоящие как минимум лет десять он еще успеет набегаться за женщинами.

Удивительно, правда? Мать ревнует сына к его подружке! Но он мне так нужен здесь, особенно из-за странного поведения Нелса.

Тодд рассказал мне, что на прошлой неделе был на концерте «Свободу Нельсону Манделе», который проходил на стадионе Уэмбли. По его словам, все было просто потрясающе: концерт длился десять часов и его смотрел миллиард телезрителей по всему миру. Он видел Эрика Клэптона и «Дайр Стрейтс», а еще какую-то девушку по имени Трейси Чэпман, которую назвал «изумительной». Здесь об этом, конечно, ничего не известно.

Но он так далеко! На следующий год Кэролайн пойдет в среднюю школу, но я хочу, чтобы она была рядом. Особенно если Нелс бросит меня.


24 июня


Прошлой ночью мы с Нелсом занимались любовью. Было здорово. Я немного выпила и была рада, что мы не ссорились. Он был очень нежным — я думаю, что ему стыдно за тот скандал, и это правильно.

Потом он спросил, не лучше ли нам переехать в Филадельфию. Мы могли бы купить там дом и устроить Кэролайн в школу. А «Хондехук» сохраним, будем сюда приезжать в отпуск и все такое. Он сказал, что не сомневается в падении режима в ближайшие пять-десять лет, и тогда в стране воцарится настоящий хаос. Ему кажется, что надо обезопасить семью.

Мы говорили о Хенни. Сегодня ровно два месяца, как его убили. Мы читаем о смертях каждый день в газетах, но когда на фугасе АНК[8] подрывается твой брат, причем на своей ферме, то эти события уже затрагивают тебя лично. Нелс признал, что именно это заставило его засомневаться, сможет ли Южная Африка пережить падение апартеида. Он говорит, что эта мысль не дает ему покоя.

Я начала говорить, что не хочу бежать из страны, но он поцеловал меня и нежно произнес:

— Не торопись, liefie.[9] Не нужно давать ответ прямо сейчас. Пойдем сейчас спать, обсудим это позже, когда ты все спокойно взвесишь.

И как с этим быть? Как с перспективой переехать в Америку? Моя первая реакция — конечно, нет. Это будет равносильно отказу от всего, во что наша семья верила, от всего нашего общего прошлого. Это будет означать, что последние двадцать лет своей жизни я потратила зря, надеясь и молясь о крушении системы. Мы не можем уехать, когда все это вот-вот случится!

Но Америка — моя родина. Может, о Южной Африке действительно лучше забыть? Эта часть моей жизни уже прожита и должна остаться в прошлом? В Филадельфии найдутся другие заботы. Нелс очень амбициозен — я всегда это знала. Он хочет создать настоящую международную газетную империю. У него будет и «Филадельфия интеллидженсер», и «Гералд», и множество местных газет. А потом он приобретет другие. Я стану женой газетного магната. Вообще-то я, наверное, и здесь являюсь женой газетного магната, хотя и не ощущаю этого. Мне кажется, я просто помогаю Нелсу исправить ужасную несправедливость, царящую здесь. Я знаю многих людей, которые мечтают о блеске всех этих приемов и вечеринок в Филадельфии, Нью-Йорке и Лондоне. Но я к ним не отношусь. Я — совсем другая.

С другой стороны, это может спасти наш брак, а для меня это важно. Может, важнее всего, что происходит в этой несчастной стране.

Нелс поступил правильно, попросив меня ничего не говорить и все взвесить.

Я люблю его. Мне не хватает прежнего Нелса, но я должна понять, смогу ли полюбить его нового. А может, он остался прежним и совсем не изменился, а все это мне просто кажется?


26 июня


Нелс сообщил, что ему звонила Зан. Она приедет к нам через пару дней и останется на целых два месяца. С сентября она получила место в Лондонской школе экономики, но до этого хочет провести время с отцом.

Эта новость меня совсем не обрадовала. Последние шесть лет Зан жила в Йоханнесбурге, постоянно попадая во всякие неприятности из-за участия в Движении против призыва в армию и «Черной ленте».[10] Ее гражданская позиция меня нисколько не смущает и даже восхищает, но за эти годы мы виделись очень мало. С тех пор как ей исполнилось четырнадцать, она вела себя просто отвратительно и с отцом, и со мной. Особенно со мной. Учитывая, что наши с Нелсом отношения переживают сейчас трудный период, я совсем не рада ее приезду.


27 июня


Я в таком бешенстве, что от злости хочется плеваться! И оторвать Нелсу одно место!

После обеда мне позвонил Джордж Филд и сообщил, что его вызвал к себе в кабинет Нелс и сказал, что завтра утром собирается объявить о закрытии «Мейл». Он хочет, чтобы Джордж был рядом, когда он объявит об этом сотрудникам. Джордж просто в шоке! Для него это полная неожиданность, он спрашивал, что происходит. Я рассказала ему о международных амбициях Нелса и требованиях американских инвесторов избавиться от южноафриканских активов. Мы поговорили о том, почему он не продает газету, и Джордж подтвердил, что финансовые проблемы есть. Однако Нелс мог хотя бы попытаться! Мне нравится Джордж, я не понимаю, почему Нелс с ним так обращается.

Я прикрикнула на Кэролайн, она обиделась и убежала к себе в комнату. Когда пришел Нелс, я закатила настоящий скандал. Думаю, он его ожидал, потому что оправдываться не стал. Однако разозлился не на шутку, стоял, сжав кулаки, и даже дрожал от напряжения. Было видно, что он сдерживается из последних сил. Когда я заявила, что этой ночью не пущу его к себе в спальню и в дальнейшем он тоже будет спать отдельно, он просто повернулся, вышел и вообще уехал из дома.

Наверное, чтобы залить свои неприятности.

Мерзавец!


Позже… Формально уже наступило утро 28 июня


Корнелиус так и не вернулся. Сначала я начала волноваться. Я боялась, что он где-нибудь напился, а потом сел за руль и разбился по пути домой.

Но теперь я знаю, что случилось. У него появилась другая женщина. Я не знаю, кто она и где живет, но он поехал к ней. Когда он уезжал из дома, у него на лице было странное выражение. Он решил, что если я не пускаю его спать к себе, то он поедет спать к ней.

Это объясняет мое ощущение, что я его теряю и что он от меня отдаляется. Я действительно его теряла! И дело вовсе не только в «Мейл». Пока я это пишу, он где-то трахается на стороне!

Ну и черт с ним! Ублюдок! Мерзкий, противный ублюдок!