"Богатырские хроники" - читать интересную книгу автора (Плешаков Константин Викторович)

Глава десятая

Меня крестили в мелкой реке неподалеку от сечи. Отец Амвросий, один из священников при княжеском дворе, близкий не столько к князю, сколько к Учителю, предлагал мне креститься в Киеве или хотя бы в ближайшей церкви. Но я стоял на своем: здесь, на этом поле.

И я отрекался от Сатаны, и плюнул на него трижды, и, может быть, он действительно был близко: смерть ходила кругом. Я не ощутил дуновения Святого Духа: кто я был, чтобы он снисходил на меня? — но я ощутил дуновение покоя. Великого Покоя, который был со-причастен к моему умению слышать, как растет трава, и ко всем моим пролитым и непролитым слезам; я уже догадывался, сколько непролитых слез будет в моей жизни. Мир обновился; у меня было тихо на душе, и я уже начинал понимать, что тишина в душе — это самое большее, на что может рассчитывать смертный. Я понимал, что я вступил на дорогу подвигов; но ведь Учитель понимал под подвигом совсем не то, что другие люди, и, как мне кажется, моя гордыня в то утро получила сильный удар.

Мы возвращались пешком; роса играла россыпью; травы дорожили ею. Мне не хотелось разговаривать, и я с досадой обнаружил, что нас уже ждут.

Это был гонец от князя.

— Великий князь киевский велит тебе, Никита, спешно прибыть к нему по великому делу. Он находится в тайном месте, я проведу тебя туда.

Уже садясь в седло, Учитель подозвал меня:

— Я никогда не видел этого человека при дворе Владимира. И что это за великое дело и тайное место? Все это странно, весьма странно, Добрыня. Будь настороже.

Они ускакали в сторону леса. В первый раз за три года Учитель покинул меня. Только когда он скрылся из виду, я понял, как странно мне было оказаться одному. Тревога вкралась в мое сердце. Быть настороже? После того, как Владимир был так милостив ко мне, он захотел видеть Учителя наедине? Что же это было за великое дело?

И когда я увидел всадника, стремительно мчащегося ни меня, я уже знал: случилась беда.

Он осадил коня, подняв клубы пыли, и, задыхаясь, выговорил:

— Случилась беда. Никита ранен! Он хочет говорить с тобой!

Не помня себя, я бросился к коню. Мы мчались к лесу, туда, где совсем незадолго до этого исчез Учитель.

— Что случилось, что? — допытывался я, но всадник только хмурил брови и обгонял меня.

Учитель ранен! Я гнал коня из всех сил, чувствуя, что он не может мчаться быстрее, и горько упрекнул Учителя за то, что он так и не подобрал мне богатырского коня. Мы ворвались в лес; мой провожатый поехал шагом. И тут случилась странная вещь: я ощутил холодок в спине, который не имел ничего общего ни с лесной прохладой, ни с отчаянной тревогой за Учителя; это был какой-то смертный холод, как будто я уже падал в свою могилу, — и тут из чащи вылетели пять всадников с поднятыми мечами и бросились на меня.

Той доли мгновения, пока я выхватывал меч, было достаточно, чтобы мой провожатый обрушил на меня первый удар, который я еле успел отбить щитом. «Засада!» Вот она, нежданная опасность, которая подстерегает меня за поворотом, о которой твердил Учитель, когда учил меня драться! Но мысль эта только вихрем промелькнула в моем сознании, потому что я уже бился, как мог.

Мой провожатый уже падал на землю; я так и не понял, когда я успел нанести удар. Но пять всадников окружили меня; меч и щит мелькали в моих руках, которые словно сами знали свою работу, я вертелся в седле и разрубил шлем одного, но тут я понял, что оставшиеся четверо берут меня в тесное кольцо, из которого мне не вырваться, и через мгновение нанесут смертельный удар сзади, потому что я не мог развернуться в седле. Я сделал резкое движение и соскочил на землю; мой конь отчаянно заржал, потому что, как видно, мечи разрубили его спину, но снизу я успел отсечь кисть нападавшего вместе с мечом и вырваться на свободу.

Враги слегка смешались. Я стремительно огляделся. Провожатый-предатель лежал на земле; всадник, шлем которого я разрубил, сидел в седле, держась за голову, еще один мычал, зажимая окровавленную руку, из которой хлестала кровь. Я бросился на оставшихся троих, и, видно, так был странен бросок обреченного человека, что они невольно отпрянули и выставили щиты, и я наискось полоснул по их ногам. Потом были мгновения, которые я не запомнил; я рубил выше, наталкиваясь на щиты и разрубая плоть и кости, и они отступили, и невредимый шестой всадник отступил с ними же, но ярость бурлила у меня в сердце, и я преследовал их и рубил… Лошади взвились; один всадник упал, и я вонзил меч в его горло. Второго я ударил мечом в пах… Всадник, оставшийся невредимым, подскочил к товарищу, который все еще держался за голову со стоном, и крикнул: — Бежим!

Я, собрав силы, бросился на них, и тут с треском расступились кусты и на поляну вылетел всадник, Учитель. Он с ходу разрубил невредимого всадника — как мне показалось, прямо до седла — и стал исполненным тоски взором искать меня; а когда увидел меня, смертельно бледного, стоящего на земле, то вскрикнул и соскочил с коня.

Он обнял меня; потом обвел глазами поляну и отступил в изумлении.

— Один… против шестерых?!

Всадник с отрубленной рукой скрылся в лесу; еще один лежал недвижимо, придавленный павшей лошадью; третий, с иссеченным боком, тихо подбирался к чаще; четвертый все так же сидел в седле, держась за голову. Пятый корчился на земле. Провожатый был мертв.

— Это Святополк, Учитель, — сказал я вдруг. — Да, это он. Будь проклят тот час, когда мы приехали в княжеский дворец, и будь проклят Святополк и имя его. И пусть Бог покарает неразумного князя Владимира…У тебя нет коня? Возьми коня одного из этих молодцов.

Пока я ловил испуганного коня, Учитель наклонился над телом провожатого и отсек ему голову. Я отвернулся.

— Он сказал мне, что ты ранен, Учитель.

— Гонец, который вызвал меня, лежит неподалеку отсюда… Возьми это. Возьми! — И он протянул мне отрубленную голову, завернутую в плащ. — Мы едем к князю.

Шатер князя стоял на холме. Владимир сидел у входа. Свита окружала его. Святополк был рядом.

— Рад видеть вас, Никита и Добрыня! Я только что послал гонца за вами.

— Третий гонец за одно утро? Не велика ли честь? — сухо сказал Учитель.

— Третий гонец? Я не понимаю.

— Приехал человек и твоим именем вызвал меня к тебе. Потом прискакал другой и сказал Добрыне, что я ранен. Он завел его в засаду. Шестеро против одного. Кто-нибудь знает этого человека?

И я, помня, что меня крестили сегодня утром и Великий Покой коснулся меня, сбросил плащ на землю и с содроганием поднял голову за волосы… Ропот пронесся по свите князя.

— Их было шестеро. Тот, кто послал их именем великого князя, просчитался. Да знают все, что засады не страшны Добрыне и что тот, кто поднимет на него меч, погибнет от меча, — сказал Учитель.

Владимир поднялся на ноги. Лицо его было страшно.

— Клянусь вам, что никогда не видел этого человека. И клянусь в другом — если кто-то поднимет на вас руку, я казню этого человека, кто бы он ни был! И пусть слова великого князя киевского станут известны каждому!

Лицо Святополка было бледно. И я, глядя ему в глаза, отшвырнул отрубленную голову в сторону.