"Древний Рим" - читать интересную книгу автора (Утченко Сергей Львович, Каллистова Дарья...)

Рабство в Риме

На римском форуме только что закончилась распродажа большой партии рабов. Это были люди, захваченные римским войском во время успешной войны на Востоке. В стороне стояла большая группа проданных сирийцев, ещё не уведённых покупателем. Среди них были не только воины, взятые в плен на поле боя, но и старики, женщины, дети, угнанные из разграбленных городов и деревень. Вокруг них толпились досужие римляне. Они шумно обсуждали достоинство купленных людей и отпускали злые шутки о хилых и больных, которых было немало.

Вдруг толпа расступилась, давая дорогу высокому римлянину. Это был человек, купивший с публичного торга всю эту партию рабов. Он подвёл к робко жавшимся друг к другу рабам ещё двоих: молодую девушку и пожилого, крепкого ещё на вид человека с красивой седой бородой. Пожилой сириец был известным учёным. Его имя было Зимрид. По его книгам в Сирии учились дети и взрослые. Многие приходили издалека, чтобы воспользоваться его советами. Молодую девушку звали Ликбрис. Она была дочерью известного актёра, искусством которого сирийцы наслаждались в дни праздников. Приветливый нрав и услужливость Ликбрис были большим утешением для партии пленников во время томительного путешествия в трюме корабля, на котором их везли сюда с Востока. После прибытия в Рим партию разделили. Основную массу рабов прямо с корабля повели к высокому помосту на форуме и выставили для продажи. Рабов было много, и расчётливые работорговцы считали для себя более выгодным продавать их целыми группами. В партию сильных, пригодных для любого труда рабов они включили стариков и больных, продать которых поодиночке не было никакой надежды.

Зато более ценных рабов выгоднее было продавать отдельно. Зимрида, Ликорис и ещё нескольких человек, отделив от остальной партии, отвели в лавку, находившуюся на Священной дороге, неподалёку от форума. Сюда, в заднюю комнату, заходили только богатые римляне, имевшие средства купить дорогостоящего раба. Они могли, не торопясь, внимательно осмотреть приглянувшегося им человека, побеседовать с ним, выяснить, что он умеет. Здесь продавали рабов, выделявшихся красотой, силой или знаниями: искусных поваров, парикмахеров, музыкантов, танцовщиц или учёных.

Зимрид и Ликорис попали в руки того же самого богача, который купил и партию их спутников. Когда римлянин подвёл старика и девушку к охраняемым надсмотрщиками сирийцам, послышались радостные восклицания. Людям казалось большим счастьем, что они вновь встретились со своими соплеменниками, с которыми успели подружиться за время долгого пути.

Особенно радовался Шеил, высокий худой сириец, с измождённым лицом. У себя на родине он был бедным крестьянином. Его вместе с женой, ребёнком и стариком отцом продали за долги в рабство. Свои же соотечественники перепродали его римлянам, а те присоединили Шеила с семьёй к партии пленных, которых они везли в Италию. В пути Зимрид делился хлебом с вечно голодным крестьянином, а Ликорис помогала его жене ухаживать за больным ребёнком.

Рабов повели к дому их хозяина, Гостилия Манцина. Он был очень богатым человеком и владел большими имениями — латифундиями на юге Италии.

Уже темнело, когда рабы подошли к дому. У дверей их встретил прокуратор. Это был главный управляющий и надсмотрщик за всеми рабами. Он тотчас стал распределять новоприбывших; здоровых мужчин и женщин он назначил к отправке в деревню на сельские работы. Несмотря на ночь, прокуратор приказал надсмотрщикам немедленно вести отобранных людей в усадьбу — виллу (виллой римляне называли усадьбу богатых рабовладельцев) Гостилия Манцина. Шеила и его жену прокуратор тоже включил в эту партию. Маленькая дочка Шеила сама пошла вслед за отцом и матерью. Заметив это, прокуратор схватил девочку за руку и оттащил её назад. Он считал, что на полевых работах от девочки будет мало пользы, а в городском доме ей всегда найдётся работа. Жена Шеила только сейчас поняла, что навсегда лишается своего ребёнка. Она бросилась было назад, но два рослых надсмотрщика схватили её и потащили за остальными.

Оставшихся во дворе рабов прокуратор распределил на различные работы по дому. Одних он передал дворецкому (атриенсу), ведавшему уборкой дома, других направил на конюшню, третьих отдал в распоряжение главного повара. Туда же попала и маленькая дочь Шеила. Ей предстояло работать судомойкой. Ликорис должна была прислуживать самой хозяйке дома. Когда очередь дошла до трёх дряхлых и больных стариков, среди которых был и отец Шеила, прокуратор на минуту задумался. Никто из них не знал никакого ремесла, а для физической работы они не годились. Прокуратор решил, что они даже не смогут оправдать расходы, необходимые на пропитание. Осмотрев стариков ещё раз, прокуратор приказал отправить их на остров бога врачевания — Эскулапа. Этот остров находился возле самого Рима, посреди реки Тибра. По древнему обычаю римляне отвозили туда рабов, которые не в состоянии были работать. Здесь их ожидало не лечение, а медленная голодная смерть.

Зимрид остался один, разлучённый со всеми своими соотечественниками. Прокуратор сказал, что хозяин предназначил его для учёных занятий, и отвёл в верхний этаж дома В тесной каморке Зимриду указали место на полу, где уже спали вповалку несколько рабов. Здесь он и провёл ночь.

На следующее утро Зимрид начал жизнь раба в городском доме богатого римлянина. Его прежде всего поразило множество прислуги, часть которой казалась ему совершенно бесполезной: привратники, камердинеры, подавальщики блюд и вин, носильщики и скороходы заполняли огромный дом. Над каждым десятком рабов был поставлен старший, который в свою очередь подчинялся прокуратору. Рабы были на кухне, в бане, на конюшне и в пекарне, снабжавшей дом хлебом. При доме были своя сапожная, портняжная, столярная и другие мастерские. Все они тоже обслуживались рабами. Когда хозяин или хозяйка выходили из дому, их сопровождала целая свита красивых и здоровых рабов — слуг. Во время пиров хозяев и гостей также развлекали рабы: танцоры, музыканты и акробаты. Многочисленность домашних слуг должна была свидетельствовать о богатстве. Знатные римляне любили выставлять своё богатство напоказ.

Сам Гостилий Манцин не вникал ни в какие хозяйственные дела. Устройством пиров, хранением продуктов, закупкой всего необходимого для хозяйства ведали специальные рабы. Даже казначей, у которого хранились ключи от кассы хозяина, был рабом. Зимрид очень удивился, когда узнал, что и прокуратор, управляющий домом и всеми имениями, принимавший вчера их партию, сам был рабом. Ему объяснили, что такие должности занимали самые подлые из рабов. Эти люди, выслуживаясь перед господами, старались улучшить своё положение за счёт своих товарищей. Хозяин мог вполне полагаться на рабов — управляющих.

Основная масса домашних рабов влачила жалкое существование. Выполняя тяжёлые работы, они никогда не знали отдыха; даже по праздничным дням. Строгий Гостилий Манцин не разрешал рабам не только разговаривать в присутствии господ, но даже шевелить губами. За непроизвольный кашель или икоту немедленно налагались жестокие наказания. Виновный должен был стоять навытяжку без пищи сутки, а иногда и более.

Зимрид надеялся, что учёные занятия, для которых его предназначил господин, помогут ему забыть унизительность положения раба. Но скоро он понял, что для того, чтобы обеспечить себе сколько — нибудь сносное существование, нужно прежде всего забыть всякое достоинство и во всём стараться угождать хозяевам. С первой же встречи со своим господином Зимрид был неприятно поражён тем, что Гостилий не пожелал запомнить его прославленное имя, а стал звать его просто «Сирии», по имени страны, откуда он был родом. Господин предупредил его, что Зимрид должен будет помогать ему писать воспоминания 6 войнах, в которых Гостилий Манцин участвовал в дни своей молодости. Кроме того, он будет следить за тем, чтобы сын Гостилия аккуратно готовил уроки для школы. В оставшееся время Зимрид должен читать вслух госпоже. Хозяин пообещал, что иногда будет разрешать Зимриду присутствовать на пирах. Там порою гости заводят беседу о науке, а Гостилий не помнит имён учёных и героев. Нужно подсказывать ему имя или событие, о котором идёт речь.

Прошло несколько недель, и Зимрид многое узнал о жизни рабов в Риме. Рабовладельцы считали, что невольников можно удерживать в подчинении только побоями. «Господин имеет над рабом право жизни и смерти», «Раб — не человек», — повторяли они постоянно. Издевательства над попавшими под их власть людьми были многообразны и отвратительны. Привратника, сторожившего дом, держали на цепи, как собаку, чтобы он не мог отлучиться от дверей. Если он засыпал, его жестоко избивали. Однажды привратник сказал Зимриду: «Трудно решить, к какой породе животных относят меня теперь господа. Я сижу на цепи, как собака, выносливостью к побоям стал подобен ослу, а кожа моя от ударов стала пятнистой, как шкура пантеры». Не проходило дня. чтобы кого — нибудь из рабов не били плетьми или прутьями, оставлявшими занозы в коже. Пощёчины хозяин и управляющий раздавали направо и налево. Рабу не разрешалось уклоняться от ударов. Он должен был покорно подставлять лицо. Даже господские дети позволяли себе бить и таскать за волосы слуг, всячески над ними издеваться.

Обязанности Зимрида оказались гораздо более унизительными, чем он предполагал. Гостилий Манцин уже забыл о том, что он собирался писать воспоминания. Вместо этого он заставлял Зимрида сопровождать его носилки, когда он отправлялся из дому. Занятия с сыном Манцина тоже не ладились. Мальчишка не желал слушаться Зимрида. «Ты забываешь, кто из нас раб?» — отвечал он на все его увещевания. Однажды этот десятилетний римлянин ударил Зимрида в лицо навощённой дощечкой для письма. Когда Зимрид сообщил об этом госпоже, разгневанная матрона обещала приказать вырвать ему бороду, если он осмелится ещё раз жаловаться на её сына. Но самой тяжёлой для Зимрида была необходимость ежедневно являться к госпоже для чтения ей вслух. Жена Гостилия Манцина совершенно не интересовалась книгами. Она вызывала Зимрида утром, когда рабыни наряжали её, трудясь над её затейливой причёской. Госпожа поминутно отрывала Зимрида от чтения, приказывая ему то что — нибудь принести, то подать. Когда хозяйка бывала в дурном настроении, она нарочно старалась унизить Зимрида.

Зимриду было тяжело смотреть на мучения девушек — рабынь, причёсывающих госпожу. Среди них была и Ликорис, к которой он привязался за время их совместного пути в Рим. Бедной Ликорис приходилось укладывать жидкие волосы хозяйки так, чтобы причёска казалась густой и пышной. Это было необычайно трудно. Хозяйка, сидевшая на высоком стуле, то и дело требовала подносить ей золочёное зеркало из полированной бронзы. Если хотя бы один волосок был уложен не так, она таскала Ликорис за волосы, рвала на ней платье, била по щекам, а иногда приказывала хлестать плетью из воловьих жил.

Однажды Ликорис, подавая госпоже драгоценный стеклянный флакон с благовониями, уронила его. Хозяйка пришла в ярость. Схватив со столика острую длинную булавку, она вонзила её в тело девушки. Ликорис вскрикнула от острой боли. Зимрид не мог больше сдерживать себя. Бросившись вперёд, он оттолкнул руку хозяйки и вытащил булавку из тела Ликорис. Хозяйка пронзительно закричала. Через несколько секунд четверо рабов вытащили Зимрида из комнаты. Вскоре он потерял сознание под свистящими бичами надсмотрщиков.

Спустя несколько дней, когда Зимрид начал поправляться, его с партией других провинившихся рабов отослали в Деревню, на полевые работы. Зимрид даже обрадовался этому новому наказанию. Он хорошо знал, что жизнь раба в деревне ещё тяжелее, чем в городе, но его утешала мысль, что он там по крайней мере будет избавлен от унижений.

Проведя целый день в пути, рабы подошли наконец к вилле Гостилия Манцина. Это была огромная усадьба. Чтобы обойти её, не хватило бы целого дня. Лишь меньшая часть земли была предназначена для посевов. Большая использовалась под пастбища. На них паслись тысячи быков, коров и овец. Двести пятьдесят рабов работали здесь. Зимрида и его спутников привели во двор виллы. Здесь стоял построенный из известняка дом хозяина, лишь изредка посещавшего свои огромные владения. Вблизи дома находились кладовые, где хранились зерно, масло, вино и другие продукты. Отсюда их направляли в Рим, в городской дом Гостилия Манцина или на продажу.

В усадьбе Зимрид неожиданно встретил Шеила. Сириец с трудом передвигал закованные ноги и был больше похож на скелет, чем на живого человека. Шеил рассказал Зимриду, что он только недавно вернулся из каменоломен. Его отправили туда за то, что он вступился за свою жену, работавшую на мельнице. Женщина погибала от непосильной работы. Вместе с мужчинами, впряжённая, как животное, в упряжку, была должна была вращать тяжёлый жернов. Чтобы вечно голодные рабы и рабыни не могли съесть пригоршню муки, на шею им надевали большой деревянный хомут. Его называли «собакой» за то, что он верно сторожил хозяйское добро. Из — за этого лежащего на плечах колеса невозможно было дотянуть поднятую руку до рта. Спрятать пищу прикованным к упряжке людям тоже было негде. Когда сириец увидел, что надсмотрщик избивает его измождённую жену кнутом, он не выдержал и бросился на надсмотрщика с кулаками. В наказание его отправили в каменоломни. Там, закованный в цепи, несчастный сириец работал в тесном руднике по 16 часов в день. Надсмотрщики не давали ни минуты передышки. «Я много слышал о мучениях в подземном сказал Шеил, — но такого ужаса я не мог себе представить. Труд изнурял тело до последних пределов. Если бы я не тяжелой работе с детства, я бы не вышел оттуда живым». Шеила вернули на виллу. Приближалось время посева, и был дорог каждый человек. Жену он уже не застал в живых. Она не вынесла непосильного труда и мучений. Умерли ещё несколько человек из тех, с которыми они прибыли в Рим.

Управляющего виллой — вилика — не беспокоило, что рабы умирали так скоро. Они были дёшевы и своим трудом уже за два месяца возмещали, расход, необходимый на их покупку. Содержание раба в деревне обходилось не дорого. Одежда не стойла почти ничего; раз в два года выдавала деревянные башмаки домашнего изготовления, рубаху — тунику из некрашеной, грубой шерсти и тёмный плащ для, защиты от непогоды. При получении одежды раб должен был вернуть свои старые лохмотья, которые шли на изготовление лоскутных одеял. Питание состояло в основном из хлеба. Закованным рабам ежедневно давали печёный хлеб в количестве, достаточном, чтобы они не слабели и могли продолжать работу. Остальные получали зерно на месяц. После работы они растирали его в ступе и варили себе жидкую кашицу или пекли лепёшки. Лепёшки были редким лакомством для рабов, так как масла выдавали только один секстарий (половина литра) в месяц. В качестве питья им давали отвратительное пойло из невыбродившего — виноградного сока. Иногда в рабочую пору из опавших оливок приготовляли жидкую похлебку.

Трудовой день рабов длился от зари до зари. Даже когда все полевые работы были закончены, рабов заставляли плести корзины, чинить дороги или наводить чистоту в имении. «Раб должен работать или спать», — говорили римляне. Они опасались, что досуг даст возможность рабам сговариваться и объединяться для совместной борьбы.

Когда вилик — управляющий имением — переговорил с надсмотрщиком, приведшим Зимрида, он сразу же приказал отправить вновь прибывшего в кузницу. Там ему заковали ноги в кандалы. Все наказанные рабы должны были ходить в оковах. Вилик сразу же направил Зимрида на работу. Ему дали мотыгу и послали копать землю вместе с другими рабами. Зимрид сперва удивился, почему при обилии рабочих быков не всю землю пахали плугами. Но когда он увидел, как один из невольников жестоко избивал заупрямившегося вола, он понял, почему хозяева стараются не поручать рабам дорогостоящих животных. Дешевле и выгоднее было заставлять рабов ковырять землю мотыгами. День за днём работал закованный Зимрид в имении Гостилия Манцина. Пахота сменилась посевом, посев — жатвой, а для рабов всё оставалось по — прежнему. Непривычный к сельским работам Зимрид часто отставал в работе и подвергался за это жестоким поркам. Силы его постепенно падали. Мысль о побеге всё чаще приходила ему в голову. Однако убежать было нелегко. Днём рабов ставили на работу длинными рядами, а надсмотрщики наблюдали, чтобы никто не покидал своего места и не стоял без дела. На ночь закованных отводили в эргастул — помещение, в котором жили рабы — и запирали на ключ. Узкие оконца эргастула были расположены так высоко, что до них даже нельзя было достать рукой. Но как ни старались рабовладельцы и их надсмотрщики найти средства, чтобы сделать побеги невозможными, рабы всё — таки находили способы бегства. Зимрид день и ночь думал о побеге. Твёрдого плана у него не было, но он надеялся на счастливый случай. Однажды ему удалось подобрать на дороге острый кремень, напоминающий по форме маленький топорик. Ночью в эргастуле он сообщил об этом Шеилу, и они сговорились попытать счастья.

На следующий день рабов заставили чинить горную дорогу на окраине имения. Зимрид и Шеил забрались в расщелину между скалами, где их никто не мог увидеть. Разбив кремнем друг другу колодки на ногах, они звериными тропами выбрались из имения Гостилия и заночевали в горах. Наутро их стал мучить голод. Обратиться к крестьянам они не решались. На ногах у них были видны следы кандалов, головы наполовину выбриты. Сирийцы знали, что любой римлянин немедленно их задержит. Может быть, какой — нибудь бедный крестьянин, сжалившись, и взял бы их в работники, но по римским законам за это грозил штраф, равный двойной стоимости укрытого раба. Время для побега было выбрано неудачно. Летом или осенью они нашли бы какую — нибудь еду на полях или огородах, но сейчас все плоды и овощи были собраны и жатва уже свезена в охраняемые амбары. Для нападения на сторожей у них не было ни сил, ни оружия. На пятый день Шеил совеем пал духом. Он решил возвращаться. Он надеялся, что добровольное возвращение смягчит его участь. Зимрид не отговаривал его. Сам он решил лучше умереть голодной смертью на свободе. Но и этому последнему его желанию не суждено было сбыться.

Гостилий Манцин решил посетить своё имение как раз в день возвращения Шеила. По приказу господина сирийца стали пытать, чтобы узнать, где находится второй беглец. Для таких случаев в имении содержался палач. Шеил не выдержал страшной пытки и назвал место, где прятался его друг. В горы, на поимку Зимрида, был направлен целый отряд. Из последних сил отбивался Зимрид своим остроконечным камнем, но был связан и приведён к хозяину. В присутствии вилика и всех домочадцев Манцин произнёс целую речь о неблагодарности людей. Он говорил, что доверил Зимриду собственного сына, хотел поставить его в наилучшие для раба условия. Правильна древняя поговорка: «Сколько рабов, столько врагов», — говорил он. Теперь он покажет пример строгости. Все должны видеть, какая судьба ждёт раба, решившегося на побег. Он приказал вырезать Шеилу язык, чтобы тот уже ни с кем не мог сговориться о бегстве, и выжечь раскалённым железом на лбу слово «беглец». Зимрида же Гостилий решил казнить. Во дворе собрали всех рабов виллы. Зимрида вывели и подвергли бичеванию. Потом его руки развели в стороны и привязали к тяжёлой балке. Балку взвалили ему на спину. Подгоняемый бичами и сгибаясь под её тяжестью, Зимрид вышел за ворота виллы. Там уже стоял вкопанный в землю высокий столб. Поперечную балку вместе с привязанным к ней Зимридом высоко подняли и привязали к столбу. Свисавшие ноги прибили гвоздями. Распятый Зимрид был обречён на медленную мучительную смерть от голода и заражения крови. Но мучения его длились недолго. Голод и бичевание сделали своё дело — и уже на другой день Зимрид умер. Труп долго не снимали, чтобы рабы помнили о жестокой расправе.

Но не покорность, а возмущение рождал вид распятого в сердцах рабов. Многие мечтали о мести, и мысль о восстании все чаще приходила им в голову.