"Нежная королева [= Хельви — королева Монсальвата]" - читать интересную книгу автора (Елисеева Ольга Игоревна)

ЧАСТЬ III

Глава 1

Утром Харвей проснулся на постоялом дворе маленькой деревни Лаодегран, откуда началась их дорога в горы.

Хельви собирала вещи. На его удивленный вопрос, куда девался Монтаньяр и почему они оказались снова в предгорьях, королева только пожала плечами.

— Ты бредил. — спокойно сказала она. — После праздников у тебя возобновилась лихорадка. Нам пришлось остановиться здесь. Теперь надо догнать двор. Они, вероятно, уже на полпути к столице.

Деми показалось странным, что сопровождавший королеву эскорт бросил свою госпожу в какой-то забытой Богом дыре да еще с больным мужем. Но на его недоверчивое замечание по этому поводу Хельви промолчала.

Их лошади тоже не показались лорду ни сытыми, ни отдохнувшими, словно животные накануне проделали долгую трудную дорогу. Даже сбруя была вконец измызгана. Однако королева упорно делала вид, что не замечает откровенного удивления спутника и не ответила ни на один его вопрос.

Волей неволей Харвею пришлось смириться, но остальной путь до Гранара августейшая чета проделала крайне недовольная друг другом. Между ними выросла пропасть отчуждения, при чем королева сделала все, чтоб не дать ее краям сузиться. Свита ожидала спутников менее чем в дне пути от Лаодеграна, и как только эскорт встречавших Хельви всадников сомкнулся вокруг нее, она уже больше в течение всей оставшейся дороги не приближалась к мужу.

Харвей мучился загадкой ее внезапного охлаждения и не знал, как себя вести. Ведь теперь королева даже не разговаривала с ним.

Южный Гранар, открывшийся путешественникам на третий день дороги, временно отвлек внимание Деми от его царственной супруги, поведения которой он решительно не понимал. Оказалось, что приютившее его королевство вовсе не такое дикое, и не такое холодное, как могло показаться в Северной Сальве или в горах. Южный Гранар лежал в огромной долине, с северо-востока окаймленной отрогами Сальвских гор. Это была большая, очень плодородная страна, поразившая Харвея своим богатством и красотой архитектуры.

После многих лет войны богатство, конечно, было относительным. Тут и там попадались заброшенные поля, сожженные фермы, запущенные виноградники и апельсиновые рощи. Но в отличие от сонного Даллина и его окрестностей, здесь кипела жизнь. Люди вскапывали, стучали опорами, белили, клали камни. Во всем чувствовалось веселое оживление, которое приносит с собой долгожданный, выстраданный мир. Харвей с удивлением отмечал, как много в Южном Гранаре придорожных кузниц, трактиров, постоялых дворов, пекарен и лавок с самыми разными припасами — все спешили предложить свои услуги и заработать лишний грош, чтоб немедленно пустить его в дело.

По раздолбанным войной дорогам сновало столько всякого народа с фурами, телегами, вьючными ослами, что королевскому эскорту было трудно пробиться вглубь страны. Нет, конечно, им уступали дорогу, снимали с голов шапки, кланялись и весело кричали, но румяные толстомордые хозяева повозок начинали явно негодовать, когда шествие занимало дорогу слишком долго.

Здесь разговаривали на таком чудовищном диалекте сальвского, что Харвей в первое время вообще не понимал ни слова. Южане неслись по буквам галопом, их скороговорка была подстать жизни, разворачивавшейся вокруг.

Утонченная архитектура старых замков и поместий явно свидетельствовала о долгом фаррадском владычестве. Восточное кружево каменных арок, мозаичные порталы дворцов и храмов, разноцветные мраморные плитки, мостившие дворы, множество фонтанов создавали редкое очарование этой цветущей, благоухающей и гудящей, как пчелиный улей, земле.

Внимание лорда привлекли ни разу им до того не виденные мечети. Часть из них была превращена в христианские церкви, а часть оставлена мусульманам, которые после изгнания фаррадских владык предпочли не покидать Гранар. Таких, к удивлению Деми, было много, белые чалмы мужчин и красные женские фески то и дело появлялись в толпе. По указу королевы, жены гранарских фаррадцев не закрывали лиц черными покрывалами, но могли пользоваться прозрачными газовыми платками. Браки между ними и гранарскими христианами тоже, как понял Харвей, были нередкостью.

— В Гранаре есть наш университет, медресе для их духовенства и мусульманское медицинское училище, впрочем, по настоянию королевы, туда принимают всех. — сообщил д’Орсини. — Налоги Хельви держит низкие, гораздо ниже, чем в Фарраде. Просто костьми легла проnив папаши Ламфа. И знаешь, толпами сюда бегут. Не остановишь. — На лице у рыцаря появилось скептическое выражение. — Королева считает, что это хорошо. У меня в армии даже был летучий мусульманский отряд. Не плохие, я тебе скажу, всадники. Правда, против Фаррада мы их не использовали, но с беотийской пехотой они расправлялись только так…

Симон крякнул, подумав, что Харвею эти подробности будут неприятны. Но тот даже бровью не повел, сделав вид, что пропустил слова д’Орсини мимо ушей. Деми обладал редкой особенностью: если собеседник при нем попадал в неловкое положение, он делал все возможное, чтоб помочь человеку с честью выбраться из скользкой ситуации. По натуре Харвей не любил конфликтов, терпеть не мог ставить кого-нибудь на место, спорить и ругаться, потому что сам всегда оставался при своем мнении и не понимал, зачем надо навязывать чужое?

Д’Орсини быстро почувствовал эту черту лорда Деми и проникся к нему еще большей симпатией. Человек, который никого не давит, но в случае чего умеет постоять за себя, в представлении командира королевской охраны был просто находкой для упрямой и очень решительной Хельви.

Однако сама королева Гранара этого похоже не понимала. Вернувшись в столицу, она сделала все, чтобы подчеркнуть статус Дерлока, нервно ожидавшего ее во дворце. Королева сразу же на неделю уехала в его поместье Ласточкин Утес у самого моря. А после приезда Хельви и ее фаворит держались неразлучной парой: вместе открывали балы, рядом сидели на пирах, охотились рука об руку… О том, как это задевает Харвея, оказавшегося при гранарском дворе фактически не у дел, молодая женщина, казалось, не думала.

Больше ни разу они не были близки. В роскошном столичном дворце у Деми, как и обещала Хельви, были свои покои. Здесь он встретился с Персивалем, но мальчик куда больше обрадовался приезду Наны, чем отцу, которого почти не знал. Старые слуги Харвея, предусмотрительно выписанные из Беота, тоже ожидали своего господина в его новых апартаментах. Тут же были и его коллекции картин, холодного оружия, карт, минералов… Эти маленькие знаки внимания со стороны королевы в другое время обрадовали бы лорда. Но сейчас казались ему неуместным проявлением всесилия Хельви: она купила его с вещами, слугами, ребенком и заперла в дорогой клетке, откуда Харвей не знал, как вырваться. Он проклял бы ее, если бы… не верил в полную реальность горного паломничества, после которого жуткие тюремные сны разом перестали мучить лорда. Это было не шуткой. Во всяком случае дороже картин, книг и мебели.

Больше всего угнетало бездействие. Его ни разу не пригласили на заседание Королевского Совета, ни разу не взяли с собой на осмотр порта или новых укреплений. Разозленный и предоставленный самому себе Харвей недели две верхом в обществе д’Орсини и нескольких знакомых ему южногранарских рыцарей мотался по долине, заезжая в самые неожиданные места и разговаривая со всеми, кто попадется.

Убеждение, которое молодой консорт вынес из этих поездок, уже не походило на первый восторг от Гранара. Страна задыхалась в строительном и торговом угаре. Налоги надо было снижать еще больше. Различные части государства были отделены друг от друга серьезными естественными преградами: Северная Сальва от южногранарских земель подковообразной горной грядой, норлунги — лесами и болотами, горцы — высотой своих мест обитания. Хрупкое единство, возникшее в годы войны и вызванное общим врагом, могло быстро исчезнуть. Установить постоянный и очень широкий обмен товаров северных народов с южными можно было по широкой реке Сальве, однако она в двух местах имела пороги и не везде подходила для судоходства. В горы надо было строить хорошую дорогу, чему противились как кланы, так и жители долин.

Все это Харвей изложил д’Орсини и встретил полное согласие.

— Ты прав. — кивнул рыцарь. — Об этом тысячу раз говорилось, но всегда вставали какие-нибудь препятствия. То новая война, то нежелание население участвовать в государственных работах за гроши.

— А если не за гроши?

— Поди поговори с казначеем, чтоб он расщедрился. — хохотнул Симон.

— Судоходство по Сальве сулит гранарским купцам много денег. Можно было бы убедить их помочь казне. — рассуждал Деми. — Разве они дураки?

— Не знаю. Может и получится. — протянул рыцарь.

— А ты меня поддержишь, — прямо спросил Харвей, — когда я это предложу Совету?

Д’Орсини покусал губу.

— Я да. — наконец, сказал он. — Можешь рассчитывать, но, — рыцарь помялся, — хочешь один совет? Для начала добейся от Хельви, чтобы ввела тебя в Королевский Совет. Твои позиции будут прочнее, и ты получишь плюс к моему еще и собственный голос. Я поговорю с отцом Робером, и мы вдвоем надавим на нее: принц-консорт должен быть в совете.

— Пока не стоит. — остановил друга Харвей. — Я попробую сам.

— Как знаешь. — кивнул д’Орсини. — Но не тяни с этим делом, иначе Дерлок тебя совсем затрет. Его власть сейчас неколебима как никогда.

Силу Босуорта Харвей сознавал и без Симона. Он несколько раз пытался переговорить с Хельви, но для этого сначала следовало обратить на себя ее внимание. А она все время была занята с Дерлоком. И, как понял Деми, гораздо больше в кабинете, чем в спальне. Этих двоих дело связывало крепче любого, самого горячего чувства. Стоило Босуорту родить какую-нибудь идею, королева очень быстро обращивала его поначалу бесформенный план деталями, все продумывала до мелочей и предавала самым, на первый взгляд, диким мыслям блеск и государственную ценность. Они были нужны друг другу, как вол крестьянской сохе или ветер парусу. В их союзе третьему не нашлось бы места.

Отчаяние, охватившее лорда Деми, неожиданно приняло самую скандальную и удивившую его самого форму. Чтоб заставить Хельви вспомнить о своем существовании, Харвей решил задеть ее самолюбие и выбрал для этого неотразимый, как ему казалось, аргумент. Чего проще? Завести любовницу и позаметнее. Чтоб об этом говорили все. Рано или поздно королева будет вынуждена снизойти до объяснений с мужем.

Блестящий план имел одно неудобство. Самой заметной, самой красивой и самой скандальной дамой гранарского двора была Сорча Босуорт, сестра Дерлока, фрейлина королевы, а связываться с семейством фаворита Деми не хотел. Однако если он собирался разозлить Хельви, более подходящей кандидатуры не возможно было и представить. Тем более что Сорча уже давно делала «бедняжке-консорту» откровенные знаки. Устоять против ее вызывающей красоты мог только слепой, глухой и лишенный осязания кастрат, к которому Сорча при этом еще и повернулась спиной.

На счету у сестры фаворита было столько мужчин, сколько во дворце служило молодых здоровых придворных, рыцарей и охраны. Неуемная страстность Сорчи доставляла хлопоты даже ее не особенно щепетильному в отношении семейной репутации брату. Они с Дерлоком были красивы одной и той же, животной, красотой, не замутненной поколениями корпевших над книгами предков. Харвей не любил таких лиц. Но и не мог не чувствовать сильнейшего призыва плоти, когда Сорча буквально выпрыгивала из дорогих нарядов, пронося себя мимо него.

На одном из балов он увлек ее в соседнюю комнату, опрокинул на диван и без дальних объяснений овладел ею. Быстро, решительно и бесцеремонно.

Зеленые глаза Сорчи расширились от удовольствия и победно заблестели. Ей нравилось, когда мужчина поступает так.

— Какой ты голодный! — сказала она, оправляя серебристо-серые колокола своих юбок. — Королева тебя совсем не кормит?

Ее тон не понравился лорду. Харвей взял женщину за запястье и рывком поднял на ноги.

— Ты очень соблазнительна, Сорча. Но если хочешь иметь дело со мной, то я требую сохранения полного уважения к ее величеству.

Его последние слова заглушил дразнящий смех.

— Почему? Иначе она не будет пускать тебя на вечерние прогулки?

Деми понял, что влип в очень опасную ситуацию, потому что Сорча была крайне несдержанна на язык и, помимо внешней стороны, которая его собственно и интересовала, могла, пожалуй, натворить дел…

Так и вышло. Неделю они демонстрировали всему двору свой новый роман, и хотя Хельви, как мог заметить Харвей, это было крайне неприятно, королева держалась по отношению к ним с безупречной вежливостью. Что делать? Она сама еще в Плаймаре обещала жениху полную свободу и должна была держать слово. Тем более что сам Харвей ни разу не упрекнул ее Дерлоком, видимо, тоже памятуя о договоре.

Скандал разразился в пятницу, во время охоты на цапель. Охотничьему азарту Сорчи могла позавидовать камышовая кошка. Вид камнем бросающихся на беззащитную добычу соколов приводил ее в такое возбуждение, что она еле удерживала себя в седле.

Сделав лорду знак, Сорча отъехала от основной группы охотников и затерялась за деревьями.

— Я тебя хочу. — потребовала она, спрыгивая с коня. — Здесь и сейчас. Меня всю трясет!

Вид разгоряченной, очень красивой в этот момент женщины не оставил Харвея равнодушным, хотя причины ее восторгов были ему лично глубоко чужды. Они сошлись под кустом красного боярышника, и на этот раз Сорча была еще более неотразима, чем всегда. Деми с трудом оторвался от нее.

— Дорогая, нам пора ехать. — с сожалением сказал он, вставая и подбирая с земли плащ. — А то мы опоздаем к обеду, и наше отсутствие станет вызывающим.

— Я голодна, как зверь. — засмеялась она. — Но тебе не кажется, что наше присутствие может быть еще более вызывающим?

В тот момент Деми не обратил внимание на ее слова, сочтя их удачным каламбуром. О чем впоследствии сильно пожалел.

Охотники расположились на траве, устроив трапезу под открытым небом. За «столом королевы» — белой скатертью, аккуратно разложенной в тени большого серого валуна — собрались обычные спутники ее величества: Дерлок, д’Орсини и отец Робер. Последний, не смотря на свой возраст, страстно любил верховые прогулки и не пропускал ни одной. К ним по знаку королевы присоединились Сорча и Харвей, слегка смущенный своим опозданием.

— Я вижу вы, дитя мое, заняли прочное место за королевским столом. — с мягкой укоризной в голосе обратился епископ к прекрасной спутнице принца-консорта.

Сорча только откинула голову и вызывающе тряхнула медно-рыжими кудрями.

— Что делать, отец мой, если королевская семья не может обойтись без помощи Босуортов? — она подмигнула брату.

Дерлок ей не ответил. Его лицо казалось мрачнее тучи. В этот момент Харвей заметил, что фаворит не так уж и похож с сестрой. То ли за годы жизни при дворе он обтесался, то ли, наоборот, Сорча не поддавалась дрессировке.

На ее нахальную реплику епископ только сокрушенно покачал головой.

— Устал? — с улыбкой обратилась к Деми королева, глядя на его слегка взмокшие взъерошенные волосы. — Наскакался верхом?

Лорд едва открыл рот, чтоб ответить, но Сорча так громко заржала, что ни у кого из сидевших за «столом» не осталось сомнения, какое именно значение она предает слову «наскакался».

— Вот уж не думала, что Ваше Величество хоть сколько-нибудь заботят скачки вашего мужа. — чуть не подавившись спелым песиком, заявила фрейлина.

Видимо, она так привыкла к благожелательному равнодушию, с каким Хельви относилась к их роману, что посчитала себя в праве дерзить королеве. Задохнувшийся от возмущения Харвей не успел ничего сказать, когда Дерлок, перегнувшись с противоположной стороны через скатерть, отвесил сестре тяжелую пощечину, больше походившую на удар.

— Ты, шлюха! Молчи! — рявкнул он.

Оглохшая от удара Сорча откинулась на траву, держась обеими руками за голову.

Повинуясь скорее воспитанию, чем желанию защищать Сорчу, Харвей встал. Лорд сам с удовольствием влепил бы любовнице оплеуху, но чувство долга по отношению к женщине, которая была с ним близка, требовало, чтоб он заступился за ее честь. Хотя какая там к черту честь?

— Сударь, — холодно сказал Деми, кладя руку на эфес шпаги, — Вы оскорбили и ударили даму. Вам не кажется, что за свои действия надо отвечать?

Дерлок лениво сплюнул на землю.

— Дама… — он присовокупил бранный эпитет. — Да я помню, как эта дама босиком гусей посла! Хотя, что ж, я не прочь. — Босуорт тоже достал шпагу.

Они отошли на некоторое расстояние и обнажили оружие.

— Их надо разнять. — сухо сказала королева.

Отец Робер уже поднялся с места и направлялся к противникам.

— Молодые люди, — властно обратился он к ним. — Я как духовное лицо не могу допустить здесь убийства. К тому же вам не приходит в голову, что вы собираетесь драться не из-за той дамы?

Противники молчали. Нелепость положения была очевидна им обоим. Дерлок первым опустил шпагу и расхохотался.

— Ты прав, старик. — кивнул он и повернулся к Деми. — Я с наслаждением продырявил бы тебе голову, но, клянусь Богом, не из-за моей развеселой сестрицы! — и, не дожидаясь ответа, вернулся к столу.

Королева сидела на траве, лениво ела вишни и с интересом смотрела на них. Сорча в стороне у дерева унимала мокрым платком кровь, текшую из носа.

— Ты немедленно, прямо отсюда, не заезжая в город, отправишься в Босуорт. — бросил ей, проходя мимо, брат. — Больше ты не служишь при дворе.

Деми покоробило, как свободно фаворит распоряжается фрейлинами королевы. Но Хельви, видимо, сочла его действия правильными, потому что не сказала ни слова. Она вообще посчитала ниже своего достоинства вмешиваться в склоку.

Оставшийся день при дворе только и говорили о произошедшем скандале и с любопытством пялились на Харвея. Все ожидали, что принц-консорт должен как-то отреагировать на высылку своей любовницы. Поступить иначе значило бы окончательно уронить свое достоинство.

Поздно вечером Деми отправился к королеве, очень надеясь не встретить в ее покоях Дерлока.

Хельви была одна. Она читала.

— Добрый вечер, друг мой. — мило улыбнулась молодая женщина. — Садитесь. — ее рука указала Харвею на стул.

Но лорд предпочел остаться на ногах и заходил по комнате.

— Я хотел бы переговорить с вами, мадам, о сегодняшнем инциденте, — нервно заявил он, — и о судьбе Сорчи Босуорт…

— Вам так дорога эта скандалистка? — благожелательное спокойствие королевы вывело Харвея из себя.

— Вовсе она мне не дорога! — вспылил он.

— Тогда что же? — с неподражаемой мягкостью отозвалась Хельви. — Что вас волнует?

— А то, что вы без дальних разговоров отослали от двора первую же даму, которую я выбрал, не смотря на наш договор…

— Но согласитесь, выбор был неудачным!

— Ваш тоже. — Деми все-таки удалось пробить панцирь ее благодушия, и теперь он с удовольствием наблюдал, как краска гнева заливает королевские щеки.

— Это не ваше дело. — с расстановкой сказала Хельви.

— Тогда и не ваше!

— Черт бы вас побрал! — рассердилась женщина. — Чего вы добиваетесь?

— Чтобы Сорча вернулась ко двору.

— Еще говорите, что она вам не дорога!

— Совсем не дорога. — покачал головой Харвей. — Хотя вас, согласно нашему договору, это не должно занимать.

— Меня и не занимает. — бросила Хельви. — Я не посягаю на вашу свободу. Исполнили свой долг и ладно.

— Где? Когда?

— В горах.

— Ах, значит мы все-таки были в горах? — еще больше разозлился Харвей.

Королева закусила губу, поняв, что проговорилась.

— Так зачем она вам? — Хельви попыталась вернуть разговор к прежней теме.

— Да вообще ни за чем. — хмуро отозвался лорд. — Меня от нее уже тошнит! Но вы, решая этот вопрос, даже не подумали обо мне. О моей репутации, если таковая еще есть!

Хельви молчала.

— Хорошо, я никто… — продолжал герцог.

— Пока. — вставила королева.

Деми только болезненно поморщился.

— У меня нет власти…

— Пока. — методично повторила женщина.

— Но дело-то происходит сейчас! — взвыл Харвей. — Как на меня будут смотреть люди, если я не сумел даже заступиться за женщину, которая мне отдалась?

— С таким же успехом за Сорчу мог заступиться весь столичный гарнизон. — рассмеялась Хельви.

— Но я-то не латник из столичного гарнизона. — оборвал ее Деми. — Я ношу титул, правда пустой, принца-консорта, и кто станет мне доверять, если я не могу отстоять даже собственную любовницу! Простите, мадам.

Он почувствовал, что сказал слишком много. Но именно в этот вечер Харвей понял, что, если на Хельви и можно чем-то подействовать, то только таким откровенным разговором.

Королева встала и тоже заходила по комнате. Казалось она что-то обдумывает.

— Простите. — наконец, сказала женщина. В ее голосе не было насмешки. — Я действительно не подумала о вашем положении. Вы правы.

Харвей опешил. Настолько изменились ее тон и направление мыслей.

— Вы правы. — повторила она. — Я совершенно выпустила из поля зрения ваше реноме. Тем более теперь, когда вам пора войти в Совет.

Деми был потрясен еще больше.

— С вами говорили д’Орсини или отец Робер? — без удивления осведомился он. — «Я же их просил…»

— При чем тут д’Орсини? — не поняла королева. — Вы полагали, что всю жизнь будете шататься по Гранару в кампании приятелей? Хватит. Я дала вам время привыкнуть и осмотреться.

«Это так называется!» — про себя зло отметил Харвей.

— А теперь вы мне нужны. — продолжала она. — Сорчу вернут. Не сразу. Недели через две. Если она вам дорога, извольте научить ее держаться. Если нет — искренняя просьба — подберите себе кого-нибудь потише. А эту скандалистку я пристрою замуж. — Хельви вздохнула. — И поторопитесь с чертежами будущих укреплений на Заячьей Губе. На следующем Совете вы будете их представлять.

Харвей схватился за голову.

— Я не знал, что они вам нужны так скоро!

— Они мне нужны, как зайцу ботинки. — огрызнулась Хельви. — Они нужны в первую очередь Гранару. Нужны вам, потому что это ваш шанс. А мне, — королева снова села, — вообще в жизни ничего не нужно, кроме кружки горячего молока с джином и теплого пледа на ночь. Спокойных сновидений.

Возвращаясь к себе после разговора с женой, Деми впервые осознал, каким усталым человеком она себя чувствует. Как ей надоели и он, и Дерлок, и Совет, и, наверное, весь Гранар.