"Стрелы Перуна" - читать интересную книгу автора (Пономарев Станислав Александрович)

Глава первая Плата за обман

Как ни бдительно охраняли печенежский стан катафракты, туда все же удалось пробраться арабским лазутчикам. Проникали они к кочевникам под видом купцов. Тайный разговор состоялся в кибитке бек-хана Илдея. Когда Тарсук и Куря пришли туда, рядом с хозяином они увидели бритого человека в греческой одежде. Дастархан источал ароматы заморских яств и вин.

— Мы ждем доблестных, — без обиняков заявил Илдей. — Разделите с нами дары арабской земли!

Бек-ханы сели. Тарсук сразу же схватил с серебряного блюда самый крупный апельсин и запихал его в рот. Почавкал, выплюнул.

— Фу, гадость! А с виду такой красивый и вкусный! — рассердился чернобородый великан.

— Очистить надо, брат. — Илдей улыбнулся одними глазами. — Вот так. — Он показал. — А теперь попробуй.

— О-о! Этим, наверное, Тенгри-хан питается на небе!

Грубый и бесцеремонный Куря, недоверчиво посверкивая круглыми зелеными глазами, осторожно взял горсть фиников, сунул один в рот: на грязном лице расплылось блаженство. Но он не успел высказать своего восхищения, заговорил Илдей:

— Братья, у нас мало времени. Румы могут хватиться нашего гостя и заподозрить неладное. Купцов пустили к нам до полудня всего...

— Говори, брат! — сразу забыл про финики Куря.

— Мы слушаем, — пробормотал Тарсук, отправляя в рот третий очищенный им апельсин и протягивая руку к четвертому.

— Это Надар, — указал Илдей на гостя. — Он купец румский...

— Чего ему надо? — прервал нетерпеливый Куря. — Мы два месяца к царю Никифору попасть не можем. Он что, пришел помочь нам? Не верю! Этот купец слишком ничтожен для такого дела. Если ты, брат Илдей, только для этого и позвал, то я уйду. Вокруг нашего стана румы сегодня поставили вдвое больше своих воинов. Батыры Царя Никифора глядят на нас волками, напасть могут. А тут какой-то купец. Тьфу!

— Не суди людей по простому званию. — Надар поднял спокойные глаза. — Это...

Удивительно, но это был не Надар, а арабский богач Хаджи-Хасан. Но кто бы мог узнать его? Где ухоженная черная бородка? Где твердый взгляд и достоинство, с которыми некогда он встречал русского посла Летку в Итиль-келе?

Перед печенегами сидел тихий и скромный человек, на голове вместо белоснежной чалмы — круглая греческая шапочка с кистью; на плечах — широкий плащ из грубого холста. Можно было сказать, в юрте сидел робкий человек.

Робкий? Только с виду. Внутренне Хаджи-Хасан был собран, как никогда. Третий месяц он в пути, третий месяц кони несут его на запад. В пенале, с которым он никогда не расстается, лежит послание Хазарского кагана в Андалус к ученому еврею Хосдаи Ибн-Шафруту. И Хаджи-Хасан лично вручит его адресату. Не желание услужить Шад-Хазару Иосифу влечет купца вперед: не наброшена еще золотая сеть его на арабские земли в Испании. Могущественный там Хосдаи Ибн-Шафрут поможет богачу в торговом деле. Андалус благодатен, а рядом земли франков: и там посеет золотое зерно араб, чтобы потом собрать невиданный урожай. Вот уже полмира платит дань Хаджи-Хасану без всяких войн и кровопролития.

В бухте Золотой Рог Константинополя стоят два десятка кораблей, принадлежащих арабу. В них несметно товаров. Команда из греков! Не придерешься.

Он явился в столицу Византии незаметно, но рынок здесь мгновенно взбурлился. Тайные приказчики «властителя полумира» сразу же выбросили на базары по смехотворно дешевой цене: китайский и согдийский шелк, арабский бархат, персидские ковры, нисийских коней, вино, индийские плоды, жемчуг, драгоценные камни, золотые украшения, свинец, медь, пшеницу. И все это в огромном количестве. Одновременно Хасан взвинтил цены на дары Севера: меха, пеньку, воск, лес для постройки кораблей...

За неделю Хаджи-Хасан, не показываясь никому, поверг сотню мелких торговцев, два десятка купцов среднего достатка. Крупные воротилы плакали от злости, но держались. Разорять их араб не собирался и отдал приказ постепенно поднимать цены на греческие товары. Могущественный и незримый конкурент застал византийских богачей врасплох, ибо удар его был внезапен, подобен грому небесному в ясный день. Объединившись, противники могли нанести Хаджи-Хасану значительный урон. Но соперники торгового мира опоздали — араб успел положить в карман полмиллиона золотых динаров, треть которых пустил в оборот тут же, в Константинополе, чтобы держать рынок в напряжении. От деяний Хасана внезапно разбогатели русские и хазарские купцы, имевшие в избытке товар, угодный арабу. Более ста тысяч золотых монет выручили доверенные люди великого князя Киевского, караван которого стоял здесь с осени прошлого года: Хаджи-Хасан скупил его весь вместе с судами. Так он отплатил Святославу за синий ярлык — разрешение беспошлинно торговать в Киеве.

К печенегам Хасан пришел с особым и опасным поручением халифа Муизз Ибн-Мансура[68]. Тарсук и Куря не узнали купца, хотя и встречались с ним раньше. Но проницательный Илдей не обманулся. Араб просил не раскрывать его имени. Илдей обещал и сейчас в душе смеялся над Курей, который на замечание богача мгновенно вспыхнул яростью:

— Замолчи, ничтожный червь! Или я проткну тебя насквозь!

— Не торопись, брат, — образумил его Илдей. — Скажи, когда-нибудь я звал тебя по пустому делу?

— Никогда! — отозвался Тарсук. — Брат Илдей мудр, как сто степных сов. Брат Куря, ты сердишься напрасно.

— Я погорячился. — Бек-хан опустил злые глаза. — Говори, мы слушаем тебя.

— Надар принес нам весть от арабского царя...

— Это другое дело, — окончательно успокоился Куря. — Про это можно послушать.

— Царь Арабистана предлагает нам дружбу и готов заплатить за нее двести тысяч динаров.

— Это хорошо! — жадно загорелись глаза Тарсука. — С царем Арабистана можно подружиться. Чего он хочет от нас? Золото просто так никто не дает!

— Золото, — презрительно бросил Куря. — Где оно?

Может быть, груз, который не поднимут и два коня, ты принес за пазухой. Давай! — Он протянул широкую грязную ладонь. — Сейчас давай! К чему мне тур в степи, пусть будет заяц в казане! А твои обещания — это дым из навозной кучи!

— Подожди, брат. Не кипятись. — Илдей положил руку на плечо Кури. Надар верный человек, я его знаю. Раз он сказал, даст золото — значит даст. Только не все сразу, а половину. Остальное потом...

— Пусть сейчас все дает. А потом... — Куря презрительно засмеялся. — А потом и говорить будем. Арабы хитры и коварны. Знаю я их. Встречались.

— Да, так будет лучше, — поддержал товарища жадный Тарсук. Он даже есть перестал. — Румский царь Никифор уже прислал пятьдесят тысяч динаров за поход в земли Арабистана. Еще столько же обещал потом. Он не обманет, ему это невыгодно... А ты кто? Может быть, ты подослан, чтобы погубить нас, а? Мы окружены воинами царя Никифора. Они злы на нас за то, что наши тумены пожгли крепости и поселения румов на границе с Булгарией. Сейчас, когда Никифор прислал нам золото, кангары отошли назад, в земли царя Петра. Батыры ждут нашего слова...

— Но ты сам признался, — спокойно перебил купец, — вы только потому отозвали ваших воинов, что Никифор Фока бросил вам кость от паршивого осла. Пятьдесят тысяч. — Он презрительно скривился. — По одному динару на воина. Вот это добыча, ха!

— Ну-ну! — Вспыльчивый Куря схватился за рукоять кинжала, и рыжая борода его при этом встала торчком.

— Успокойся, брат, — опять вмешался Илдей.

— Если бы ваши тумены не стояли сейчас рядом с землями Румии, вы бы и этого не получили, — говорил лже-Надар, ни на кого не глядя. — Да и за ваши головы, о цари Пацинакии, никто не дал бы и медной монеты. Мой властелин не чета жадному Никифору, он готов заплатить за дружбу по-настоящему.

Купец посмотрел на Илдея. Тот кивнул, крикнул:

— Самши! Тащи чувал купца!

В кибитку, кряхтя от напряжения, влез задом огромный печенег. Он волоком тащил вместительный кожаный мешок.

— Развяжи! — распорядился Илдей.

Когда мешок был развязан, Илдей отослал воина. Купец встал, запустил руки в чувал. На ковер перед бек-ханами стали ложиться плотные куски драгоценной парчи.

Куря процедил пренебрежительно:

— К чему нам это? Ты золото обещал.

— Будет! — коротко изрек араб и вытащил из чувала один за другим три кожаных мешочка.

— Здесь, в каждом из кошелей, по два-три десятка драгоценных камней. Цена этого богатства, — он указал на мешочки, — сто тысяч золотых динаров.

— Покажи! — Черные глаза Турсука алчно сверкнули.

Купец раскрыл один из кошелей и высыпал его содержимое на ковер. Кроваво-красно сверкнули крупные рубины, брызнула зеленью благородная бирюза, холодно вспыхнули голубые сапфиры, кольнули глаз лучики алмазов. ..

Бек-ханы молча переглянулись: в глазах недоброе. Лже-Надар посмотрел на них с усмешкой:

— Если вы убьете меня, чтобы завладеть этим, — он указал на сокровища, — то до вечера от ваших воинов останется только груда порубленного мяса, а вы сами будете висеть на городской стене. Катафракты готовы к бою, а воинов в отряде стало больше по приказу моих друзей. Эти же друзья подадут сигнал к избиению, если через час я не выйду к ним из вашего стана.

— О чем ты подумал, купец? — Тарсук натянуто улыбнулся. — Мы клятву дали и не нарушим ее. К чему нам твоя драгоценная кровь?

Илдей промолчал.

— Говори, чего ты хочешь от нас? — не счел нужным оправдываться Куря.

Араб ссыпал камни обратно в кошель, аккуратно завязал тесемки, глянул испытующе на бек-ханов. Теперь их лица не были зловеще отчужденными, теперь они источали жадное любопытство.

— Мой властелин хочет, чтобы ваши тумены вернулись на земли Румии и завоевали ее. Арабы помогут вам!

Куря и Тарсук отрицательно покачали головами.

— Я обещал это нашему другу Надару, — вкрадчиво промурлыкал Илдей, глядя в упор на своих соплеменников. — Кто больше платит, тот больший друг!

— Откуда нам знать, сколько платит этот купец, — проворчал Куря. — Камни не золото. Что мы понимаем в них?

— Когда я уйду, вы возьмете из каждого мешочка по нескольку камней, чтобы не возбудить подозрения множеством их. Покажите их любому купцу. Он обменяет вам камни на золото. Тогда узнаете настоящую цену тому, что предлагает вам мой властелин. Только будьте осторожны — много не продавайте.

— Где мы возьмем такого купца? — прохрипел Тарсук, сглатывая слюну.

— Позовите из города. Можно хазарского купца позвать. Хазары толк в камнях понимают. И обмана не будет, и риска меньше, ибо хазары — враги и арабов и ромеев.

— Это правда, — сказал Илдей. — Так и сделаем. Сегодня же!

— Если я не обманул вас, что сделаете вы? — спросил посланник арабского халифа.

— Через десять дней мы снова бросим свои тумены на земли царя Никифора, — твердо пообещал Илдей. — Но когда мы получим остальную плату?

— Когда придете с победой на это самое место, — араб ткнул пальцем в дастархан. — Когда стены Куста-дина[69] содрогнутся от воинственного клика ваших храбрых богатуров.

— А если нас разобьют? —мрачно осведомился Куря.

— Значит, вы плохие воины.

Бек-ханы засопели.

— Но... — Лже-Надар поднял палец. — Если вас разобьют под этими стенами, тогда вы получите двойную плату. Да и добычей разживетесь... Чего вы боитесь? Сейчас почти все войска Никифора Фоки в Фессалониках. Они садятся на корабли, чтобы плыть на остров Крит. Воины халифа порубят их там. А в Кустадине всего десять тысяч пеших ратников.

— Стены какие? — Куря округлил глаза. — Их не прошибешь даже таранами.

— Не надо стены прошибать. Никифор Фока, чтобы вы ушли в свои степи, золотом откупится. Вместе с подарками халифа сколько у вас богатства будет? О-о! Мне бы хоть десятую часть того. — Араб засмеялся.

— Ты сказал, воины царя Никифора далеко отсюда, — прищурился Илдей. — А где сам царь?

— Там же.

— Ты бессовестно врешь, купец! Царь Никифор обещал сегодня после полудня встретиться с нами.

— Встречи не будет!

— Та-ак. Поглядим. — Куря скрежетнул зубами, и зеленые глаза его бешено вспыхнули.

— А как нам вырваться отсюда? — спросил Илдей. — Если мы еще раз прикажем батырам напасть на земли царя Никифора, его воины обрушатся на наш стан здесь. Нам не отбиться. Здесь всего три тысячи наших охранных батыров.

— После полудня, как только я уйду, половину катафрактов отзовут от вашего лагеря. Решайте сами, как поступить.

— Понятно, — процедил Тарсук. — Решим! Уходи и уводи батыров царя Никифора. Тогда мы вырвемся из кольца и поскачем к своим туменам.

— Если только царь румов не примет нас сегодня и не заплатит вторую половину долга, — добавил Илдей, острыми холодными глазами глядя прямо в лицо посланника халифа.

— Да будет так, — спокойно ответил тот и поднялся. Печенеги тоже встали, поклонились. К выходу из кибитки лже-купца проводил один Илдей...

Посланец халифа не обманул: хазарский купец, случившийся в лагере печенегов, отвалил бек-ханам за несколько камней пять тысяч динаров...

— Да-а! За все камни нам дадут даже больше, чем обещал почтенный Надар, — подсчитал Тарсук. — Хороший человек! — восхитился он. — Совсем как брат!

— И ткань дорогая, — заметил Илдей. — Урусам продать можно. Каган Святосляб за нее много мехов даст или меду.

— Если захотим, мы бесплатно возьмем меха и мед у кагана Святосляба, вместе с его головой, — процедил свирепый Куря.

— Свою не потеряй, брат, — осклабился Тарсук. — Сейчас с урусами ссориться нельзя. Наши батыры далеко от Кангарии. Не накликать бы нам твоими словами беду на головы наших родичей.

— Радман охранит их. Потом поделимся с ним добычей. ..

Бек-ханы ждали вестей от Никифора Фоки. Солнце уже склонялось к закату, когда к ним пришел патрикий Феодор.

— Ты заставляешь ждать себя! — взревел возмущенный Куря.

— Подожди, брат, — успокоил его Илдей и обратился к сановнику: — Ты пришел звать нас во дворец царя Никифора? Мы готовы! Братья, пойдемте. Пусть нам оседлают самых красивых коней. Эй, Самши! Коней!

— Подождите! — воскликнул грек. — Что с вами? Сегодня вы какие-то не такие. О-о, храбрейшие из храбрых цари Пацинакии, император...

— На небо улетел?! — прервал его Куря. — Мы так и знали. Твой царь Никифор, как воробей, не сидит на месте, а все летает. Нам надоело! Где Никифор?! — взревел печенег, и глаза его на немытом лице вспыхнули зловещим огнем.

— Он... Он просил передать...

— Все! Царь Никифор нам не нужен! Давай нам другую половину золота! — Тарсук протянул руку.

— Но мы же договорились, что остальная плата...

— Мы передумали. Сейчас давай! Ну?!

— Я доложу императору...

— Для этого надо на небо лететь, — промурлыкал Илдей. — А живым туда только царь Никифор летает. Как быть?

— Пусть мертвым летит! — загремел Куря и наискось просадил живот патрикия мечом. — Сын шакала и лисицы! Лети на небо и скажи своему царю, что кангары не терпят обмана! — Он перешагнул через труп императорского сановника, выскочил из кибитки, крикнул:

— На коней, доблестные батыры!

Бек-хан Илдей был уже в седле. А Тарсук, кряхтя, обыскивал мертвое тело Феодора.

Через мгновение трехтысячная орда печенегов ударила по катафрактам, потеряла десятка два своих воинов, порубила полсотни греков и ринулась на север.