"Смерть за плечами" - читать интересную книгу автора (Данилов Сергей)

Глава 5. ПРОПАВШЕЕ ДИТЯ

Легко Линделл говорить — похорони тела Ленсенда и Энлики, чтобы они попали в Лучший мир, а как, по ее мнению, Ленсенд будет себя там чувствовать без головы? Одни рассказывают, что там один сплошной пир, другие, что там целыми днями песни распевают во славу Светлых богов. Ну и как он должен участвовать в этих мероприятиях? Нет, определенно голова ему просто необходима, рассудил я.

Пришлось сделать изрядный крюк и заглянуть на поляну Смерти, живописное местечко в окрестностях Черного замка, которое по замыслу одного из моих далеких предков должно было вызывать трепет в сердцах простого народа. На самом деле это была никакая не поляна, а скорее болото на пути к Черному замку. В принципе болото как болото, под ногами мягкий зеленый мох, чередующийся с листьями черники, брусники, морошки, низкорослыми корявыми деревцами и голыми стволами деревьев, которые умудрились вырасти повыше. Только вот верхушки этих похожих на шесты мертвых деревьев были унизаны черепами людей, большинство из которых я знал по именам. Были здесь головы моих врагов, захваченные из походов друзьями-наемниками, были головы казненных отцом преступников. Как я и предполагал, голова Ленсенда была именно там. Пришлось срубить шест и похитить этот отцовский трофей, что считалось преступлением, вполне заслуживающим смертной казни.

Вопреки моим мрачным прогнозам замок Ленсенда не был разрушен, никаких павших смертью храбрых защитников замка не наблюдалось, и жизнь там текла хоть и печально, но вполне своим чередом.

Встретил меня хмурый лорд Крембер. Не успел я сойти с коня, как он ошарашил меня вопросом:

— Я присягал тебе на верность, принц, и не стану осуждать твои поступки, но все же хочу услышать объяснение. Зачем ты подослал к Ленсенду убийцу?

Я ожидал чего угодно, но только не этого. Я даже не смог ничего ответить, но, наверное, у меня очень выразительное лицо, потому что Крембер, взглянув на меня своим единственным, но очень проницательным глазом, понял все без слов.

— Он пришел с отрядом, показал твой перстень с большим бриллиантом и сказал, что ты прислал его на помощь, потому что на замок готовится еще одно нападение. И мы поверили. — Крембер вздохнул и понуро уставился в землю.

— Значит, вы сами впустили Сегарта в замок?

— И не только впустили, но и доверили ночное дежурство. Ленсенд хотел дать своим людям выспаться перед битвой. Понимаешь, мы ему поверили, мы не думали, что ты можешь отдать такой перстень врагу…

Крембер то клял себя, то пытался оправдаться, а я задумался, как перстень «Слеза богини» мог попасть к Сегарту. Я же отдал его Деймору. Нет, не отдал — швырнул на землю, а Деймор — он же гордый до ужаса, — скорее всего, даже не поднял. А дальше все ясно, колечко нашел Сегарт, присвоил и, узнав, что я помог Ленсенду победить армию Имверта, воспользовался им, чтобы проникнуть в замок.

А Крембер все рассказывал:

— Ночью мы проснулись от шума, а дверь в казарму заперта снаружи. Пока вышибли, все уже кончилось, — Ленсенд и его охрана убиты, Линделл пропала, а Сегарта след простыл. Догнать мы его не смогли, — темно было, и местность незнакомая. Проплутали всю ночь по лесу, а под утро в замок вернулись, мертвых хоронить. Но, признаться, я был уверен, что это твоих рук дело. Ведь из наших ни один не погиб, только люди Ленсенда…

— Да я даже не был знаком с этим Сегартом, пока не убил его! — с отчаянием воскликнул я. — И перстень хотел отдать совсем другому человеку. — Тут я вспомнил, зачем, собственно говоря, приехал, и спросил: — Так вы уже похоронили Ленсенда?

— Тело Ленсенда в фамильном склепе, только голову мы не нашли, наверно, ее увез Сегарт.

— А его дочь?

— У него была дочь? — удивился Крембер.

— Маленькая девочка, лет семи. Разве она не погибла?

— Я не встречал здесь детей, разве что мальчишек твоего возраста, то есть, извини, юношей.

Я взвалил на Крембера обязанность с почестями похоронить Ленсенда, а сам отправился вытрясать из слуг сведения о пропавшей Энлике. Кто-то же должен был видеть, куда она подевалась.

Слуги, как всегда, знали все, что произошло, и даже гораздо больше. Через час, проведенный в Малой трапезной, где они завтракали, сидя за длинным столом, у меня голова пошла кругом от красочных описаний кровавого побоища с разных точек зрения. Правда, когда я пришел в ужас окончательно и поинтересовался, сколько же было жертв этой безумной резни, оказалось, что, не считая самого Ленсенда, всего семеро покалеченных стражников, из которых двое все-таки умерли, а остальные успешно выздоравливают.

— А кто-нибудь знает, что случилось с Энликой? — спросил я, когда поток свежих впечатлений прислуги иссяк. — Она погибла?

Как это ни странно, мой вопрос привел слуг в крайнее замешательство. Желающих высказаться по этому поводу не было. Все вдруг вспомнили, что они пришли позавтракать, и принялись рьяно жевать, скромно потупив глаза.

— Может, вы спрятали ее? Но, клянусь честью, я не причиню ей вреда. Ленсенд поручил мне позаботиться о ней, если он погибнет.

Среди насупившихся слуг раздался громкий всхлип, и молоденькая, очень симпатичная девушка вскочила и выбежала из трапезной, а мой старый знакомый Тилион, главный дворецкий, со своей обычной невозмутимостью сообщил:

— Это горничная леди Энлики, ваше высочество. Ее зовут Фейла. Это она потеряла маленькую леди той ночью.

Плачущая Фейла далеко не убежала. Она сидела в коридоре прямо на полу, размазывая по щекам слезы.

— Не плачь, милая девушка, я тебя не обижу, — сказал я, присаживаясь рядом на корточки. Я совсем не представлял, как надо разговаривать с рыдающими девушками, пусть даже простыми горничными, и страшно смущался. — Не могла бы ты вспомнить хоть что-нибудь, что помогло бы мне найти Энлику?

— Я почти ничего не видела, — шмыгнула носом Фейла. — Энлика проснулась среди ночи, закричала: «Папа, я спасу тебя!» — и убежала. Я кинулась за ней, только не сразу, а сначала оделась, — Фейла робко взглянула на меня и покраснела, — ведь это очень дурно — девушке ходить неодетой, когда вокруг полно мужчин. А пока я одевалась, Энлики уже и след простыл. Она ведь такая быстрая!

«Ну почему дурно? — подумал я. — Ничего бы страшного не случилось. Ну произвела бы на стражников Ленсенда неизгладимое впечатление своей обворожительной фигурой, зато Энлика никуда не пропала бы. Интересно, как бы она выглядела… » Тут я тоже, наверное, покраснел, по крайней мере уши и щеки у меня просто запылали, — почему-то мне казалось, что это тоже очень дурно — думать про девушку такие вещи. Я постарался больше не думать, а внимательно слушать.

— Я побежала по коридору, кричу: «Леди Энлика, где вы?» — а ее нигде нет. Гляжу, дверь спальни хозяина нараспашку. Я заглянула, а там такое творится: везде кровь, а на постели — тело хозяина без головы, а рядом, на полу, Энлика — и тоже вся в крови, — рассказывала Фейла с округлившимися от страха глазами, как будто перед ними все еще стояла эта кровавая картина. — Я ужас как перепугалась, из комнаты выскочила, стала на помощь звать, всех перебудила. Да только, когда все вместе в эту спальню зашли, никакой Энлики там уже не было, только тело Ленсенда. Вот я и решила, что мне померещилось, ведь там было темно. Леди Линделл вот тоже пропала. Может, они вместе сбежали?

— Да нет, Линделл похитил Сегарт и привез в Черный замок. Сбежала она уже оттуда. И она была уверена, что ее дочь убита, — задумчиво проговорил я. Так что же могло произойти с ребенком? — Ты можешь показать мне спальню Ленсенда?

Девушка молча кивнула и пошла по коридору. Красивая девушка, только нос красный от слез, но его сзади не видно. И почему благородные леди не бывают такими изящными? Вот возьму и женюсь на какой-нибудь простолюдинке… только бы она была похожа на ту девушку из моих снов…

В спальне Ленсенда не осталось и следа случившейся в ней трагедии. Все было прибрано, вымыто, расставлено по местам, и не понять, была ли здесь Энлика той ночью или просто залезла на крышу, как некоторые психи, которые ходят во сне, и, благополучно свалившись оттуда в какие-нибудь кусты, лежит там по сей день со свернутой шеей. Я присел на краешек прибранной постели и задумался.

Что бы я сделал на месте Энлики? Погиб в бою, разумеется. А если бы меня ударили так, что я потерял сознание, а потом ушли? Придя в себя, постарался бы их догнать и отомстить. Но Энлика — девчонка, вряд ли она захочет мстить. Хотя кто ее знает? Все-таки ее тоже Ленсенд воспитывал… Интересно, как она смогла выйти, что ее не заметили?

Я выглянул в окно. Высота была порядочная, даже я не стал бы вылезать без хорошей веревки.

— Здесь нет тайного хода? — поинтересовался я у Фейлы.

— Не знаю, я недавно служу в замке, — испуганно пролепетала девушка, ей явно было не по себе в зловещей спальне, и я подумал, что заставлять ее переживать заново впечатления того страшного дня — с моей стороны довольно жестоко.

— Ладно, ступай, ты мне очень помогла. — Я одарил ее одной из своих самых обаятельных улыбок и золотой безделушкой из запасов Роксанда, и Фейла, мгновенно просияв и благодарно взвизгнув, исчезла, а я принялся искать тайный ход.

Я простукивал стены, заглядывал за гобелены и книжные полки, которые неизвестно зачем понадобились в спальне, сунул нос даже в камин и под кровать. Потратив попусту полчаса, я уныло оглядел учиненный моими стараниями беспорядок и сделал то, что надо было сделать с самого начала. «Не суетись, — сказал я себе, — просто посмотри, что в этой комнате может служить рычагом» — и сразу же заметил прут каминной решетки, уходящий в продолговатое отверстие в полу. Я потянул за прут, раздался скрежет ржавого железа, но ни одна из стен не отползла в сторону, как положено в таких случаях.

«Может, в спальне Лин?» — подумал я, тем более что скрежещущий звук раздавался из-за двери, ведущей именно туда. Я распахнул дверь и вместо уютной спальни оказался на ведущей куда-то вниз винтовой лестнице.

Ступени были железные. Они оглушительно грохотали под моими ногами, казалось, что сейчас все обитатели замка услышат, что я иду, и сбегутся встречать меня на выходе. Но лестница кончилась, а никакого выхода так и не появилось. Вместо него появился коридор — длинный, узкий, темный и сырой. «На месте Ленсенда я оставил бы тут несколько факелов», — подумал я и, пошарив в темноте рукой, действительно наткнулся на факел, прикрепленный к стене.

Факел осветил песочного цвета стены коридора, полукруглый потолок и влажный глиняный пол, на котором четко отпечатались следы босых детских ног. Значит, я был прав, Энлика жива!

Я был счастлив, как собака на охоте, взявшая след, и стремглав помчался по узкому коридору, обдирая куртку на локтях об его шершавые стены и ничего не замечая вокруг, кроме маленьких следов бегущего ребенка.

В каждом фаргордском замке обязательно есть подземный ход на случай осады. Ведь за всю историю своего существования Фаргорд обязательно с кем-нибудь да воевал, если не с соседними народами, то хотя бы с соседями-лордами. Что делать, если в свое время в Фаргорд переселились люди, готовые с оружием в руках отвоевать эту землю у заселявших ее тогда эльфов. Мирные жители остались в Эльмарионе.

Именно по такому подземному ходу, выходившему в лес довольно далеко от замка, и убежала Энлика. Искать ее в лесу было бесполезно, за дни, прошедшие после ее исчезновения, никаких следов не осталось, и я вернулся в замок за своим верным конем, чтобы попытать счастья, расспрашивая жителей окрестных деревень.

Куда ехать, я не представлял, а бестолково метаться по лесу не хотелось, поэтому право выбора правильного пути я предоставил Счастливчику и богам. Я был уверен, что богам плевать на смертных, но на всякий случай все-таки обратился к ним примерно с такой молитвой:

— Эй, боги, все равно какие, Светлые или Темные, в общем, те, которые меня сейчас слышат! Я знаю, что недостоин вашего внимания, потому что не воздаю вам должных почестей, но, знаете, вы допустили уже столько разных несправедливостей, что у меня нет никакого желания вас почитать. Хотя, если вы такие великие и всемогущие, вам не должно быть никакого дела ни до поклонения, ни до пустяковых просьб, которыми вечно досаждают вам люди. Я ни за что не стал бы обращаться к вам, но где-то в лесу потерялась маленькая, беспомощная девочка, и, если ее не спасти, она погибнет. По-моему, она этого не заслужила, поэтому, чтобы не допустить еще одну несправедливость, направьте моего коня по нужной дороге. Я буду вам очень признателен и постараюсь больше не обременять просьбами!

Наверное, боги услышали мою молитву, а может, Счастливчик решил, что эта речь предназначена ему, и сделал из нее какие-то одному ему известные выводы, но рванул он с места так, что я чуть из седла не вылетел от неожиданности. Мчался он по направлению к Веселой деревне.

Не знаю, кто и когда придумал традицию проводить ярмарки в Веселой деревне, но обычай этот был намного старше моего предка Роксанда, и деревня эта была не деревня, а один бесконечный рынок, расположившийся под сенью светлой березовой рощи. Ярмарка проводилась каждое полнолуние, и стекались на нее купцы, нищие, воры и бродячие артисты со всего Фаргорда.

Дело шло как раз к полнолунию, и я то и дело обгонял на дороге то телегу с глиняными горшками, то крестьянку, тащившую на привязи упирающуюся корову, то группу оборванных нищих, которые тут же начинали канючить мне вслед, выпрашивая милостыню и демонстрируя увечья, с которыми, по идее, должны бы лежать в постели и тихо умирать, а не таскаться по дорогам.

Нищих я не любил. С моей точки зрения, они были чересчур назойливы и абсолютно бесполезны, отчего напоминали мне мух. Правда, мухи приставали ко мне редко, больше к Счастливчику, да и то если его вовремя не почистить, а вот нищие допекали лично меня. Денег, которые они клянчили, я им не давал, и не из жадности, которой никогда особенно не страдал, а принципиально, считая их убожество недостаточным основанием для проявления щедрости, а вот пнуть мог от души, если цеплялись за стремя.

День клонился к вечеру, когда я, решив дать отдых усталому коню, остановился у реки недалеко от дороги. Можно было зайти подальше в лес, но Счастливчик выбрал эту дорогу, и удаляться от нее я не собирался.

Удобно развалившись на травке, которой так не хватает в окрестностях Черного замка, я жевал эльмарионскую булку с сыром, запивал эльфийским вином и равнодушно наблюдал, как на дороге семейка нищих наставляет своего малолетнего отпрыска, как надо клянчить подаяние. Объектом притязаний нищих, кажется, был мой скромный обед, но ребенок явно не желал подойти и попросить У меня кусок хлеба. По-моему, он вообще не хотел разговаривать со своими малоприятными родителями. Зрелище было очень забавным, и я с интересом наблюдал за этим представлением, пока нищий не замахнулся на ребенка клюкой. Тут я, естественно, не утерпел и вмешался в воспитательный процесс, вырвав из узловатых пальцев хромого нищего клюку, занесенную над головой чумазой маленькой девочки, и едва не сломав ее о спину владельца. Ударить калеку я не смог и ограничился тем, что переломил клюку пополам и зашвырнул в реку, тем не менее хромой перепугался до такой степени, что встал на обе ноги и бодро бросился наутек. Его жена, толстая тетка, похожая на бурдюк с вином, схватила за руку отчаянно вырывающуюся девчонку и поволокла ее следом. А девочка обернулась и взглянула на меня огромными серыми глазами, которые невозможно было не узнать.

— Энлика! — радостно воскликнул я. — Наконец-то я нашел тебя! Хорошенькую же ты компанию себе выбрала! Не откажешься сменить ее на мое скромное общество?

Энлика опустила голову и молчала, упорно глядя в землю, зато толстая особа, державшая ее за руку, визгливо запричитала:

— Это что же такое делается! Родное дите отбирают! Люди добрые, где это видано, чтобы благородные господа такое беззаконие творили!

На дороге остановилась повозка, и подошли еще несколько нищих.

— Откуда у вас эта девочка? — раздраженно спросил я.

— Тебе что, объяснить, откуда дети берутся? — захохотала нищенка. — Сказано тебе, наша она, и проваливай!

— Конечно, наша, — подтвердил хромой, вернувшийся на помощь своей бойкой жене. — А как же не наша? Мы ее в лесу нашли? Нашли! Три дня кормили? Кормили! Одежду вот дали. — Нищий ткнул пальцем в грязное тряпье, болтавшееся на Энлике, как клочья шерсти на линяющей собаке. — Конечно, наша, чья же еще?

— Молчал бы, старый дурак! — цыкнула на него нищенка. — Не слушайте его, люди добрые, — обратилась к собравшимся вокруг, — он у меня умом тронутый, его дракон до смерти напугал — схватил за ногу, как Ролмонда-калеку, и чуть было не сожрал… А девочка наша собственная, клянусь богами, наша!

На месте Энлики я бы уже давно обвинил нищих во лжи, но та продолжала, потупившись, глядеть в землю, не произнося ни слова.

— Немая она, — заявила толстуха. — Немая и упрямая. И зачем такая благородному лорду, других, что ли, девчонок мало на свете?

— Не для того мы ее столько кормили, чтобы просто так взять да отдать! — снова встрял хромой.

Чтобы вывести меня из себя, особенно стараться не надо. А нищие прилагали к этому все силы и в результате добились того, что я рассвирепел окончательно. У меня даже кулаки сами сжались — так им хотелось проверить, крепко ли держатся зубы во рту у нахального старика. Но все же я сдержался, взял себя в руки и более-менее хладнокровно произнес:

— К вашему сведению я — Рикланд, наследный принц Фаргорда, а эта девочка — очень знатная леди королевского происхождения. Она заблудилась в лесу. И это не повод для того, чтобы одевать ее в лохмотья и учить клянчить подаяние…

— Я же говорил, это Рикланд! — раздался голос одного из окруживших нас людей.

Физиономия нищего заметно вытянулась.

— Ой, что будет! — протянула худая, похожая на гадалку женщина.

«Да ничего не будет, — про себя проворчал я. — Сейчас заберу Энлику и уеду. Не марать же о них оружие!»

Но так просто уехать мне не дали. Толстая нищенка внезапно бухнулась мне в ноги и завыла:

— Как же мы без нее будем-то? Мы же всю жизнь мечтали о ребенке, и вот, когда боги сжалились и послали нам девочку, ты хочешь нас лишить последней радости в нашей жизни!

Наверно, не зря обозвал меня Алавар сентиментальным, — женские слезы я переношу с большим трудом, даже если рыдает толстая и вредная старуха. Мне сразу стало жалко бедную женщину, и, чтобы хоть как-то утешить ее, я предложил:

— Может, вам заплатить?

— А у тебя есть медяки? — Нищенка сразу перестала рыдать и заметно оживилась.

— Нет, только бриллианты и фамильные кольца.

— Да нужны нам твои бриллианты! — фыркнул ее муж. — Мы же их даже продать не сможем. Каждый купец скажет, что мы их украли!

— А что же вам надо? — удивился я.

— Были бы у тебя медяки, или, на худой конец, серебро, или хотя бы поесть чего…

— Еда у меня есть, — несколько ошарашенно сказал я. — Булки эльмарионские, сыр и вино.

Нищий задумчиво поскреб бороду и махнул рукой:

— Ладно, давай все и забирай девчонку! — Он расплылся в улыбке, обнажив гнилые зубы, и толкнул в бок свою толстую супругу: — Хоть королевскую пищу попробуем с тобой, старуха!

Вот уж никогда не думал, что в Фаргорде, где в это время года полно грибов и ягод, кто-то предпочтет еду бриллиантам.

— Пошли, маленькая бродяжка, — бросил я Энлике, судорожно вцепившейся в мою руку, едва я протянул ее. — Тоже мне великая воительница, с парой нищих не могла справиться. Ну ладно, не реви, теперь все будет хорошо. Мы поедем к твоей маме. Она жива, только прячется от короля в стране темных эльфов. А за отца твоего я отомстил. Теперь он, скорее всего, уже в Лучшем мире. Будет там пировать и распевать песни про Светлых богов, пока им не надоест слушать. И тогда они отправят его обратно в наш мир, и он родится снова!

Энлика слушала всю эту болтовню, хлюпала носом и молчала. Она молчала, когда я поднял ее на руки, молчала, когда посадил на коня, и всю дорогу до «Сломанного меча» тоже молчала, только все сильнее и сильнее цеплялась за мою руку, которой я поддерживал ее, чтобы не свалилась, и прижималась к ней щекой, будто боялась снова потеряться.