"Занавес молчания" - читать интересную книгу автора (Быстров Андрей)4Прилетевшего утренним рейсом «Люфтганзы» Рольфа Pay ждал на стоянке заранее заказанный автомобиль. Pay неплохо знал Гамбург, поиски нужного адреса не составят труда. Сложнее было договориться по телефону о встрече. Единственный, кого нашел Хенинг, бывший ассистент фон Шванебаха восьмидесятишестилетний Вольфганг Роде поначалу наотрез отказался говорить о чем-либо, имеющем отношение к его работе в Шпандоверхагене и Брентвуде. Лишь когда Pay определенно намекнул на возможность публикации дневников фон Шванебаха, где фамилия Роде фигурирует неоднократно, старик согласился принять его. Перед отлетом в Гамбург Pay сделал ксерокопии отдельных страниц дневников. Вольфганг Роде жил в многоквартирном доме в далеко не престижном, но и не в самом унылом районе. Если у Pay и имелись сомнения насчет здравого ума и твердой памяти старика (восемьдесят шесть лет!), то они отпали, как только Роде открыл ему дверь. Бывший ассистент доктора фон Шванебаха стоял перед ним совершенно седой, сгорбленный, с пожелтевшей кожей и висящими как плети худыми руками, но глаза на морщинистом лице светились живо и проницательно. Такие глаза не могли принадлежать впавшему или впадающему в маразм старцу. – Я Рольф Pay, – сказал Pay. – Проходите, – просто ответил Роде. Скромная квартира старого ученого была обставлена без претензий. Внимание Pay привлекли четыре портрета на стене: Эйнштейн, Иммануил Кант, Бетховен….. Четвертого он не знал. – Адмирал Канарис, – пояснил старик, перехватив взгляд Pay. – Странное соседство? Он был одним из нас, и он не только раньше нас понял, что представляет собой великий фюрер, но и осмелился действовать, и был за это казнен… Фюрер! О, эти флаги в синем небе, молодость мира… Мы, немцы, совершили ошибку перспективы, отождествив идею и одного человека. Вы немец, господин Pay? – Я австриец. Родился в Линце. – В городе фюрера. К вашему счастью, вы опоздали на его праздник… Не угодно ли чаю? – Нет, благодарю. – Ничего крепче я давно не пью… Есть немного коньяка, принимаю как лекарство. Если хотите… – Нет, нет. Ничего не нужно. Роде предложил гостю большое удобное кресло у окна, сам сел в другое, поменьше, в тени. – Итак, господин Pay. У вас есть дневники Эберхарда фон Шванебаха, которые вы собираетесь опубликовать… Позвольте полюбопытствовать, как они к вам попали? – По завещанию. Я дальний родственник фон Шванебаха. – Понятно. – Прежде чем решить вопрос о публикации, я хотел увидеться с вами. Я пытался разыскать и других людей, упоминаемых в дневниках, но… – Да, да… Прошло столько лет… Но что же вас смущает, господин Pay? – Кроме дневников, есть еще письмо доктора фон Шванебаха, – произнес Pay, поглаживая бок лежавшего на его коленях кейса. – В нем он говорит, что не хотел бы, чтобы публикация задела чьи-то интересы. – Прошло столько лет, – отрешенно повторил Роде. – Я ученый, каким был и он. Я не замешан в военных преступлениях. Уж если фон Браун не военный преступник, то я и подавно. Тем не менее я буду очень признателен вам, если вы покажете мне те места дневников, где говорится обо мне. Видите ли, господин Pay, я не знаю, что он там написал. Мне восемьдесят шесть лет, я рассчитываю еще лет на пять жизни и надеюсь, что они будут спокойными. Думаю, судебные неприятности мне не угрожают, а вот неприятности с прессой – вполне возможно. Некоторые аспекты моей совместной работы с доктором фон Шванебахом способны вызвать нездоровый интерес газетчиков. Щелкнув замками кейса, Pay приоткрыл крышку и тут же вновь захлопнул ее. – Пожалуй, – сказал он, – интерес газетчиков вам обеспечен. Фон Шванебах пишет о «событии А» и программе «Левензанн». – О, вот как… Тогда прощай, спокойная старость. – Но я еще не решил, стоит ли предавать дневники гласности. – Почему? – Потому что все это слишком невероятно. Меня объявят фальсификатором, а за подтверждением или опровержением прибегут к вам. – Я ничего не стану ни подтверждать, ни опровергать. Я вообще не стану разговаривать с прессой. – Боюсь, что придется, господин Роде. Эти ребята умеют быть очень настойчивыми. Из груди старика вырвался тяжелый вздох. – Чего же вы хотите от меня, господин Pay? – Я хочу оградить вас от них. Помочь вам, если вы поможете мне. – Как я могу помочь вам? – Ответить на ряд вопросов. Внезапное подозрение блеснуло в глазах Вольфганга Роде. – Э, господин Pay… Не газетчик ли вы сами? – Нет, – лаконично сказал Pay. – Тогда зачем вам мои ответы? Pay немного помедлил, прежде чем заговорить. – Постараюсь быть искренним, господин Роде. По складу характера я очень любопытен, и подробности тех событий чрезвычайно интересуют меня. В обмен на них я готов отказаться от публикации дневников. – Отказаться от сенсации? От больших денег? – Сенсация, деньги? – Pay махнул рукой. – Сомневаюсь. Помните историю с дневниками Гитлера? А с дневниками Анны Франк? Здесь будет то же самое. Бесконечные проверки и перепроверки подлинности, а если дневники подлинные, правду ли написал их автор… Расследования, розыски… Меня как публикатора просто задергают, вот и вся слава и деньги. Плюс, более чем вероятно, репутация шарлатана. Но я – сам я, для себя – хочу знать правду о событии А. Ведь теперь, выслушав и поняв меня, вы не откажетесь рассказать мне правду? – А зачем? – Роде прищурился с хитрецой баварского крестьянина. – Вы же так или иначе не хотите публиковать дневники. – Вы не поняли, господин Роде, – терпеливо проговорил Pay. – Вы не поняли главного: я любопытен. Если вы удовлетворите мое любопытство, я откажусь от публикации. Если нет, опубликую, и его удовлетворят другие – журналисты, которые бросятся раскапывать эту историю. Мне это дорого обойдется, но я хочу знать правду. Старик долго молчал, затем пожал плечами: – Почему бы и нет? Я и так говорю с вами, трачу драгоценное время заката. Потрачу еще пару часов, мне нужен только покой… Вы готовы дать мне письменное обязательство, что не опубликуете дневники до… моей смерти? – Да, – кивнул Pay. – А также, что от вас не будет исходить никаких других публикаций с упоминанием моего имени? – Да. – Тогда давайте составим документ. |
||
|