"Пока мы не встретились" - читать интересную книгу автора (Рэнни Карен)

Глава 6

Огромный внешний двор вел к подъемному мосту, по которому вскоре и прогрохотала коляска. Кэтрин чувствовала, как сердце колотится в груди, и боялась, что выглядит слишком испуганной.

– Говорят, Балидон может соперничать с Уориком, одним из величайших английских замков.

– Наверное, так и есть. – Кэтрин чувствовала, что ей трудно дышать.

– Сначала здесь была глинобитная постройка, но поколения моих предков за века воздвигли этот замок. Конечно, я сомневаюсь, что он когда-нибудь потребуется для защиты. – Монкриф улыбнулся. – Мир стал куда цивилизованней.

– Именно поэтому вам пришлось провести последние четырнадцать лет в боях.

Широкая улыбка герцога означала, что он оценил сарказм. Удивительно, но Монкриф раздраженный нравился Кэтрин куда больше, чем Монкриф любезный.

Коляска остановилась на полпути между внутренними воротами и величественной лестницей к аркообразной дубовой двери. Кэтрин показалось, что они должны войти в собор, а не в обычное жилье, пусть даже жилье герцога Лаймонда.

Непогода не отступала. Монкриф снял плащ и накинул его на голову Кэтрин, чтобы уберечь от потоков воды. Они вышли из кареты и бегом побежали к лестнице.

– Ничего не бойтесь.

– У меня есть причины бояться, – возразила Кэтрин, вытирая лицо полой плаща. – Мне предстоит встреча с вашей семьей.

Монкриф опять улыбнулся, на этот раз менее искренне.

– Мне тоже, – пробормотал он. – И кто это будет – тайна для нас обоих.

Кэтрин бросила на него раздраженный взгляд.

– Что вы имеете в виду, почему тайна?

– Кэтрин, я не был дома четырнадцать лет и понятия не имею, каких родственников собрал под этой крышей мой брат. Если бы он имел детей, я не был бы сейчас здесь. Но возможно, за этой дверью нас ждет целый выводок дядюшек, тетушек, кузенов и кузин.

Монкриф дернул за дверное кольцо, чтобы позвонить. Интересно, кто-нибудь услышит их сквозь эту бурю?

Дверь открыла высокая тощая женщина с безупречно прямой спиной, отчего вся ее фигура напоминала заглавную букву «Т». Очень пухлые губы странно смотрелись на худом, угловатом лице. В темных волосах виднелись седые пряди. Казалось, природа еще не решила, молода эта женщина или уже старуха.

– Да? – При этом слове в движение пришла только нижняя часть ее лица. Не моргнули глаза, не сдвинулись с места брови, а ветер не шелохнул ни единого волоска на ее голове.

Монкриф сделал шаг и встал перед Кэтрин, как будто хотел защитить ее от столь неласкового приема. Обитатели дома наверняка знали о его приезде. – Гортензия? – спросил он.

– Монкриф? Это ты? – Женщина вдруг улыбнулась, изобразив на лице любезность, отступила в сторону и сделала неловкий приглашающий жест. – Мы ждали тебя. Джулиана и я. – Она смотрела прямо в лицо Монкрифу.

Монкриф обнял Кэтрин за талию и подтолкнул вперед. – Это моя жена, Кэтрин.

– Я сообщу Джулиане, что ты приехал, – сказала женщина и развернулась. – Идите за мной.

Монкриф выразительно приподнял бровь, но промолчал. – Кто это? – шепотом спросила Кэтрин.

– Сестра Джулианы. Джулиана была женой Колина. Моя невестка. – Больше они ничего не успели друг другу сказать, а следом за Гортензией вошли в двери Балидона.

Холл даже в темноте выглядел изумительно. Высокий полоток сходился куполом. Его окружали двенадцать колон, украшенных по капителям растительным орнаментом и мифологическими фигурами. Широкая лестница из каштана взлетала вверх. Каждая ее ступень словно бы вырастала из стены, создавая впечатление, что вся лестница парит в воздухе. Кованую железную балюстраду поддерживали скульптуры полуобнаженных богинь.

Везде, куда падал взгляд Кэтрин, она видела признаки изобилия и богатства, и это заставляло отбросить мысль, что Монкриф женился на ней ради ее состояния. Полы покрывал фигурный паркет. Стены там, где они не скрывались под позолоченными панелями красного дерева, были украшены фресками, изображавшими, по-видимому, историю рода. По периметру потолка располагались яркие картины в рамах из узких переплетающихся лент орнамента.

Обивка стен в помещениях была самой разнообразной: чудесные вышивки, шелка пастельных тонов, резной бархат, атлас. В одной из комнат, куда успела заглянуть Кэтрин, стены были затянуты бумажными обоями с ручной росписью. В торце некоторых коридоров помещались застекленные горки восточного вида. Кэтрин хотелось бы остановиться и рассмотреть их содержимое, но Гортензия нетерпеливо оглянулась, как будто подгоняя их.

Кэтрин была поражена размерами Балидона. Здесь могли бы жить обитатели небольшой деревни, почти не испытывая необходимости выходить наружу. Однако во всем замке витал дух пустоты и даже заброшенности. У Кэтрин возникло странное ощущение: казалось, замок был заколдован и сейчас ждет, чтобы проснуться и вновь обрести жизнь. В коридорах было холодно, чувствовался запах плесени. Свечи в канделябрах не горели, было темно. Будь Кэтрин настоящей хозяйкой Балидона, она приказала бы по вечерам везде зажигать свет, топить камины, расставить цветы, чтобы наполнить комнаты свежим ароматом.

Едва ли такое возможно. Сейчас ей больше всего хотелось вернуться в Колстин-Холл, вернуться на неделю назад, когда у нее не было иных тревог, кроме уже привычного горя.

Наконец Гортензия привела их в большую, но уютную комнату, где ярко горел камин. Стенные панели, карнизы и ставни были сделаны из темно-вишневого дерева, богато изукрашенного резьбой в виде херувимов с гирляндами в руках. Высокие – от пола до потолка – окна в комнате меньших размеров смотрелись бы нелепо, а здесь радовали глаз изумительной пропорциональностью.

Перед камином помещались два огромных кресла с резными спинками. Они выглядели столь внушительно, что казалось, веками представители многих поколений отдыхали в них возле огня. В канделябрах торчало несколько оплывших свечей, но они не горели. Гортензия не предложила Монкрифу никакого угощения, не задала ни одного вопроса о его путешествии, а просто пригласила их в комнату и тут же исчезла, оставив вновь прибывших в абсолютном одиночестве.

– Здесь довольно мрачно, правда? – заметила Кэтрин.

– Настоящий мавзолей, – отозвался Монкриф и прошел к окнам с тяжелыми бархатными портьерами. Непогода не унималась, черные тучи затянули небо, и нельзя было понять, день сейчас или вечер.

– Балидон всегда был таким? Монкриф пожал плечами:

– Я не помню, и это неудивительно. Когда я думаю о Балидоне, я вспоминаю отца. В нем была такая сила, что по сравнению с ним все вокруг выглядело мелким.

Кэтрин подумала, что Монкриф и сам такой, но промолчала. Как ни странно, в этой комнате он выглядел хозяином, хотя и не получил того приема, который приличествует герцогу Лаймонду. Ни один слуга не показался им на глаза. Через несколько минут Кэтрин выглянула в неосвещенный коридор, но ничего не сумела разглядеть.

– Как вы думаете, нас так прохладно встречают из-за непогоды? – спросила она, стараясь понять причину, почему никому до них нет дела.

Ответить Монкриф не успел, в дверях показалась женщина.

– Джулиана! – воскликнул он и двинулся навстречу своей невестке.

Вдовствующая герцогиня Лаймонд была сильно накрашена, некое снадобье придавало ее лицу значительно более светлый оттенок, чем данный ему природой. Однако белила не покрывали лица целиком. Складывалось впечатление, что дама носит маску с двумя большими розовыми пятнами на щеках и нарисованной полоской губ, сложенных в несмываемую гримасу недовольства. Брови дамы взлетели, изображая крайнюю степень удивления.

– Монкриф? – произнесла она высоким скрипучим голосом, нахмурилась, но протянула деверю руку. – Гортензия сказала мне, что ты явился, но я не могу поверить своим глазам. Ты ничуть не постарел с тех пор, как я тебя видела в последний раз.

Неожиданно для Кэтрин Монкриф взял руку женщины и поцеловал воздух над ее кистью.

– И ты тоже, – с улыбкой произнес он. – Надеюсь, ты здорова, Джулиана?

– Ты очень любезен. – Невестка отняла у него руку и прошествовала к ближайшему креслу.

Джулиана была меньше ростом, чем ее сестра. В светлых волосах мелькало довольно много седины, но прическа – уложенная в форме короны коса – очень ей шла. Если не обращать внимания на странный цвет лица, то Джулиану можно было назвать привлекательной женщиной.

– Позволь представить тебе мою жену, Кэтрин. Вдовствующая герцогиня кивнула.

– Вы тоже из Северной Америки?

– Нет. Я родом из Колстин-Холла. Это недалеко отсюда.

На этом внимание Джулианы к особе Кэтрин исчерпалось, и она снова обернулась к Монкрифу:

– А твои слуги?

– Они скоро будут здесь, – сообщил Монкриф.

– Я прикажу приготовить для них помещение. – Джулиана снова посмотрела на Кэтрин, но тепла в ее взгляде не прибавилось. – А ты что предпочитаешь, Монкриф? Герцогские апартаменты?

Монкриф улыбнулся со столь несвойственным ему выражением, что Кэтрин поняла; герцог, не желая уступать Джулиане, играет, подобно ей самой, некую роль.

– Ну, разумеется. Полагаю, они готовы?

Лицо Джулианы не изменилось, но казалось, она вдохнула полную грудь ледяного воздуха и застыла в таком положении. Здесь веяло холодом не только в переносном, но и в прямом смысле – Кэтрин даже видела облачко от своего дыхания.

– Их приготовили еще шесть месяцев назад, сразу как умер Колин. Мы, безусловно, ожидали тебя. – Фраза подразумевала, что Монкриф ни за что не вернулся бы в Балидон добровольно до тех пор, пока не стал герцогом.

Джулиана поднялась и прошла к двери, на мгновение она задержалась, как будто хотела что-то добавить, но потом передумала. Когда вдовствующая герцогиня вышла, в комнате стало заметно теплее, но Кэтрин не высказала этого замечания вслух. Однако она не могла не задаваться вопросом: существовала ли антипатия между Джулианой и Монкрифом долгие годы или возникла, когда Монкриф получил титул? Знай, она своего мужа лучше или просто дольше, она могла бы спросить, но манеры Монкрифа не поощряли ее к расспросам, и Кэтрин промолчала.

Через минуту в дверях появился лакей в ливрее, на которой недоставало нескольких пуговиц, а рукава казались слишком короткими. Перчатки выглядели скорее серыми, чем белыми, а галстук был засален. Но сам лакей производил приятное впечатление. Он был высок, глаза смотрели живо, губы приветливо улыбались. Рыжие волосы торчали в разные стороны, и он пытался их усмирить, приглаживая ладонью.

– Ваша светлость, идите, пожалуйста, за мной. И снова потянулся лабиринт коридоров.

– Я никогда не смогу здесь ориентироваться, – сказала Кэтрин, когда они свернули налево, оказались у подножия винтовой лестницы и двинулись направо.

– Я дам вам моток веревки, чтобы вы всегда могли вернуться назад, – улыбнулся Монкриф.

Наконец они поднялись на второй этаж. Лакей остался на площадке.

– Где Барроуз? – спросил Монкриф сверху.

– Умер, сэр. В апреле будет год.

– И его никто не заменил?

– Нет, ваша светлость. Ее светлость полагает, что дворецкий нам ни к чему.

– А миссис Макелви? Надеюсь, она-то здесь?

– Не совсем, ваша светлость, – отвечал лакей.

– Что это значит – не совсем?

– Несколько месяцев назад миссис Макелви сломала ногу и уехала жить к сестре. У нас все считают, что она не вернется. Они с ее светлостью не ладят. – Молодой человек с усилием сглотнул.

– Из-за чего они не ладили?

Лакей, словно охваченный паникой, стал озираться по сторонам, но бежать было некуда, да от Монкрифа и не убежишь.

– Из-за денег, сэр, – смирившись, сообщил лакей. – Миссис Макелви назвала герцогиню скупой ведьмой. Сказала, что она понятия не имеет, как надо содержать такой замок, как Балидон.

Кэтрин еще не видела Монкрифа таким удивленным.

– Вот как… – протянул он.

– Да, ваша светлость. Миссис Макелви хотела, чтобы у служанок была новая форма, а ее светлость отказала. Они даже поссорились. Миссис Макелви угрожала, что никогда больше не заговорит с герцогиней. Тут-то она и сломала ступню.

Монкриф шел по коридору, а молодой лакей спешил следом. Рассказ разгорячил его.

– А как она сломала ногу? – спросила Кэтрин. Лакей повернулся к ней.

– Это случилось, ваша светлость, после одной из ссор. Миссис Макелви пришла в столовую для слуг и от злости ударила в дверь ногой. Тут мы услышали, как она вскрикнула.

– Благодарю вас, э-э-э… – Кэтрин не знала имени лакея.

– Уоллес, ваша светлость. – Лакей поклонился сначала ей, потом Монкрифу и, решив, видимо, больше не надоедать новому герцогу своим многословием, развернулся и ушел.

Монкриф распахнул двойные двери, прошел к окнам, раздвинул портьеры, и внутрь проник тусклый свет осеннего дня.

Никогда прежде Кэтрин не видела спальни таких размеров. Сюда мог поместиться весь первый этаж Колстин-Холла, и еще осталось бы место.

У противоположной стены стояла массивная кровать с четырьмя резными столбами по углам. Тёмно-красные драпировки полога той же ткани, что и портьеры, спускались до темного, безупречно навощенного пола.

Гобелен у кровати изображал сцену расставания Елены Троянской и Париса. На другом был Ахилл в лагере у стен Трои. Но самым примечательным в этой огромной комнате были большие – в натуральную величину – портреты на высоких стенах.

Люди на них имели свойственный Монкрифу высокомерный вид и такой же гордый взгляд синих глаз.

– Неужели вы сможете уснуть под взглядами такой толпы своих предков? – спросила Кэтрин.

Монкриф осмотрелся. Сам он выглядел так, словно сошел с одного из здешних полотен.

– Думаю, мы прекрасно устроимся, – заявил он, подошел к кровати и отдернул штору полога.

– Комната совсем не кажется уютной, – робко заметила Кэтрин.

– Думаю, никто и не старался сделать ее уютной. Здесь герцоги родятся и умирают. Здесь вершатся судьбоносные дела. Укладывание в постель сопротивляющихся богатых наследниц – в том числе.

Кэтрин вдруг испугалась, глаза ее расширились, в ногах появилась слабость.

– Кэтрин, вам нечего бояться. Я говорю о прошлом. Но ведь она как раз и есть наследница, и она собирается сопротивляться.

– А моя спальня выполнена в том же стиле? И украшена портретами герцогинь?

– Я много лет не видел покоев герцогини, а потому не знаю.

Кэтрин была так зачарована Балидоном, что забыла о смысле их появления в замке. Она – его жена. Пусть и не по доброй воле, но она стала законной супругой герцога. Предполагается, что она должна забыть Гарри лишь потому, что Монкриф однажды явился к ней в дом и решил, что она нуждается в спасении. Какая дикость!

Возле одного из гобеленов Кэтрин заметила дверь, подошла к ней и взялась за ручку.

– Кэтрин?

Понимает ли Монкриф, насколько сильно в ней желание освободиться?

Дверь была покрыта изысканной тонкой резьбой. Цветы и листья сплетались в причудливый орнамент. Кэтрин против воли задумалась: сколько времени потребовалось резчику, чтобы создать одну только эту дверь? Разглядывая особенно пышную розу, она слушала приближающиеся шаги Монкрифа.

«Не прикасайся ко мне! Пожалуйста!»

Если он до нее дотронется, она рассыплется, как фарфоровая статуэтка!

– Кэтрин?

Монкриф продолжал стоять рядом. Даже не глядя на него, Кэтрин чувствовала, как жесткие линии прорезали его суровое лицо – герцог до мозга костей, да и только.

– Монкриф, я не готова лечь с вами в постель, – чуть слышно произнесла Кэтрин.

– А я не готов к тому, чтобы мое поместье отошло дальним родственникам. Я должен иметь наследника, Кэтрин.

Как бесстрастно звучит его голос!

– Я не родила наследника для Гарри.

– Вы были замужем недостаточно долго.

Кэтрин в задумчивости водила пальцем по вырезанному цветку – примуле? Ей хотелось бежать. Но куда?

– Еще слишком рано.

Монкриф молчал. Тогда Кэтрин собралась с духом и обернулась к нему.

– Мы знакомы меньше недели, – сказала она, поднимая глаза навстречу его напряженному синему взгляду. – Неужели вы не можете дать мне немного времени?

– Какой период вы сочтете достаточным, мадам? – Губы герцога изогнулись в едва заметной усмешке, но взгляд оставался суровым.

Кэтрин не ожидала такого вопроса и не успела найти ответ, как он продолжил:

– В этом браке я не собираюсь вести жизнь холостяка, Кэтрин. А если вы полагаете, что наша близость должна возникнуть после долгих лет знакомства, то я с вами никогда не соглашусь.

– Месяц.

– Отлично. Пусть будет месяц. Но до тех пор вы будете спать в моей постели.

– Разве это необходимо? У нас с Гарри даже не было общей спальни.

Монкриф долго смотрел ей в лицо, затем на его губах появилась странная полуулыбка.

– Едва ли это может служить добрым примером, мадам. Вы будете спать здесь.

И, не сказав больше ни слова, он вышел из комнаты. Дверь осталась открытой.

Кэтрин прижала лоб к деревянной панели и несколько секунд оставалась неподвижной. Пока герцог не вернулся, она может располагать собой. Хоть несколько минут покоя и мира.

Внезапно в голове стали возникать обрывки воспоминаний о ночи их венчания. Это было похоже на вспышки во тьме. Кэтрин искренне надеялась, что кое-какие из них все же были частью кошмара.

В какой-то момент она вспомнила, что стояла перед Монкрифом абсолютно обнаженная, чувствуя тепло от камина и странную апатию, которую вызвал в ней наркотик. В тот момент она испытывала лишь физические ощущения, но никаких чувств. Исчезла заполонявшая душу боль от безвозвратной потери, которая сопровождала ее много месяцев наяву.

Кто знает, возможно, Монкриф прав и она действительно слишком часто искала утешения в опии? Ей стало противно, что она поддалась слабости.

Теперь, как никогда раньше, ей потребуется стойкость.