"Пока мы не встретились" - читать интересную книгу автора (Рэнни Карен)Глава 27– Да, Монкриф, – призналась она. – У нас не все ладно. – Кэтрин надолго замолчала и уставилась в пол. Наконец она подняла взгляд на мужа и резко спросила: – Почему у тебя в столе мои письма? – А если я спрошу, как ты их нашла? – Искала и нашла. – Было очевидно, что Кэтрин не собирается извиняться, и Монкриф решил, что сейчас не время обсуждать вторжение в его личные дела. – Я думал отослать письма тебе, – сказал он, – но в последний момент вынул их из сундука Гарри. – Почему? Последние недели между супругами царила полная идиллия, но Монкриф чувствовал, что когда-нибудь придется за нее расплачиваться. Похоже, это время пришло. Чем лучше Монкриф узнавал Кэтрин, тем больше убеждался, что недооценивал ее. Та женщина, которую он знал из писем, не могла так отчаянно целоваться, так весело хохотать. Та, из писем, страдала от одиночества, часто грустила, была подвержена унынию, и этим, возможно, тронула его душу. Но эта была иная. Она, как настоящая колдунья, заворожила его своим горящим взглядом, припухшими губами и разметавшимися локонами. Она словно бросала ему вызов и дарила не только душевный покой, но и более приземленные радости. И вот наступила пора признаться ей в обмане. Монкриф боялся разрушить ту, еще не окрепшую, связь, которая возникла между ними в эти недели. Он не решился рассказать ей всю правду. – Потому что Гарри не заслуживал тебя. – И ты сохранил их. – Да, – произнес он таким тоном, как будто подталкивал Кэтрин к следующему вопросу. Кэтрин сделала движение рукой, которое странным образом копировало его собственный жест. – Когда ты пошлешь Питера в Колстин-Холл, пожалуйста, попроси его привезти кое-что и для меня. – Если хочешь, мы можем поехать туда сами. – В этом нет нужды. – И, расправив плечи, Кэтрин повернулась, чтобы уйти. У двери она на мгновение замерла, и Монкрифу показалось, что она ждет извинений или дальнейшего объяснения, но он не сделал ни того, ни другого. – Я пошлю Питера. Если он отправится прямо сейчас, то к вечеру вернется. – Нужные мне документы находятся в библиотеке отца, – сообщила Кэтрин. – Во втором шкафу есть сейф. Кроме того, мне нужна шкатулка из его письменного стола. – Я передам Питеру. Кэтрин холодно кивнула. Женщина, которая только что смеялась вместе с ним, самозабвенно его любила, теперь исчезла. Перед Монкрифом стояла задумчивая незнакомка. Неужели чувства Кэтрин изменились, потому что она нашла эти письма? Да, полная правда могла принести еще больший вред. Кэтрин ушла. И Монкрифа вдруг осенила фантастическая идея. Интересно, что Кэтрин станет делать, если он решит заточить ее в башне? Устроит наверху будуар и не выпустит, пока она не признается, что любит его. Неплохая идея. – Ты права, дочка. – Викарий вошел в дом, снял шарф и камзол. Отдал вещи горничной и махнул ей, чтобы она ушла. – Монкриф жив-здоров. Тот, кто стрелял в него, оказался плохим стрелком. Волна облегчения заполнила душу Глинет, но ненадолго. – Откуда ты узнал? – Слуги в Колстин-Холле, моя дорогая девочка, по-прежнему нуждаются в наставлении. Ты бы удивилась, узнав, как много дурного совершается без хозяйского глаза. Повариха тревожится о младшей горничной, которая слишком много думает о груме. Сегодня вечером я успел поговорить со всеми. Из Балидона прислали человека за некоторыми вещами Кэтрин. Естественно, молодой человек много рассказывал о новом герцоге и герцогине. На лице викария отразилась такая злобная радость, что Глинет встревожилась: – Что ты задумал? Несколько мгновений отец внимательно смотрел на Глинет, потом заявил: – Пожалуй, я не стану тебе ничего рассказывать. Тебе и раньше случалось мне перечить. Это ведь ты, и никто иной, все время выливала овсяный отвар для Кэтрин. Глинет потрясение пробормотала: – Откуда ты знаешь? – Небольшое умозаключение, Кэтрин давно умерла бы, если бы его принимала. Одного я не могу понять – почему ты ее защищаешь? Ведь она – жена твоего любовника. Глинет опустила глаза на деревянную лошадку, которую выстругал для Робби сосед. Сын оставлял ее, где попало… Дважды Глинет чуть не упала, споткнувшись об эту игрушку. Нагнувшись, Глинет подняла лошадку и поставила на стол – Робби проснется, и будет играть. Кэтрин с открытым сердцем предлагала ей дружбу, и Глинет, поначалу ненавидевшая женщину, на которой, женился. Гарри, вдруг стала ее жалеть. Кэтрин никогда не знала Гарри по-настоящему. – Оставь ее в покое, отец, – устало проговорила Глинет. – Оставь в покое их обоих. Мы и так проживем. Викарий только отмахнулся. Таким же жестом он отпускал служанку. – Не думай об этом, дочка. Я сам сделаю все, что нужно. Вечером Питер вернулся в Балидон со шкатулками из Колстин-Холла. Бывший адъютант не стал оставлять их в библиотеке, а отнес в комнату к Кэтрин. Та поблагодарила молодого человека, поставила ящички на туалетный столик и несколько минут сидела и смотрела на них, опустив руки. Первая из шкатулок была небольшой, но очень тяжелой, потому что ее нижний слой устилали золотые монеты. Здесь Кэтрин хранила случайные бумаги. Тут же оказались и рекомендации Глинет. Кэтрин их вынула и отложила в сторону для Монкрифа. Вторая шкатулка была значительно больше. Ее специально сделали для хранения важных документов. Здесь была купчая на Колстин-Холл, план земельного надела, копия брачного контракта и завещание Гарри. Кэтрин открыла шкатулку ключом, который всегда хранила у себя. Порылась среди бумаг и быстро нашла то, что искала, – документы, которые подписал Гарри, уезжая из Шотландии. Кэтрин часто задумывалась, почему ее отец был так щедр с зятем, почему купил дорогой патент человеку, которого едва знал? Неужели он знал, что Гарри игрок, да еще и неверный муж? В одной руке Кэтрин сейчас держала аптекарский пузырек с порошком, в другой – завещание Гарри. Гарри писал свои письма размашисто, буквы имели сильный наклон и едва помещались на странице. Почерк Монкрифа был мельче, ровнее и выдавал натуру более уравновешенную и сильную. Если бы Кэтрин не сожгла те письма, она бы давно все поняла. Но и сейчас, глядя на подпись Гарри под завещанием, она сознавала, что видит этот почерк впервые. Кэтрин стало трудно дышать. Она будто окаменела. Комната поплыла перед глазами. Она делилась с ним мыслями, признавалась в малейших движениях души и тайных порывах. Зачем Монкрифу писать ей? Потому что Гарри было лень. Потому что он спал с другими женщинами. Потому что Кэтрин сама сходила с ума от любви и надоедала своими бесконечными письмами человеку, на которого они нагоняли скуку, и который относился к ним как к нежелательному напоминанию, что он женат. Кэтрин сложила руки на туалетном столике и спрятала в них лицо. Неужели она вызывала такую жалость, что Монкриф решил сам отвечать ей? Сложив руки на коленях, Кэтрин бездумно сидела, пытаясь справиться с охватившей ее дрожью. Стук в дверь заставил ее очнуться. Кэтрин ожидала увидеть Монкрифа, но это оказался Уоллес. – Ваша светлость! Кэтрин встала, открыла дверь и с изумлением увидела, что Уоллес стоит в одной рубашке и панталонах. – Ваша светлость! Горит главная башня! – Он заглянул ей через плечо. – Монкрифа здесь нет. Возможно, он в винокурне. – Кэтрин почти не сомневалась, что муж там или еще в каком-нибудь месте, где ему быть вовсе не полагается. Он должен лежать в постели и поправляться после ранения. Но Монкрифу никто не указ. – Да, ваша светлость. Уоллес поклонился и поспешно отправился разыскивать Монкрифа. Кэтрин бросилась к окну. Над круглой башней взлетали языки желтого пламени. Очевидно, пожар начался на чердаке, набитом старой мебелью. Луны не было видно, дым от пожара закрывал звезды. Кэтрин прижалась лицом к холодному стеклу. Страшное зрелище горящей башни ужасало ее. Деревянные полы сгорят очень быстро, потом дойдет очередь до мебели и картин, потом – до сундуков на первом этаже. Вдруг Кэтрин увидела, как по двору в одной рубашке бежит Монкриф, и сама выскочила из комнаты. Уоллеса не было на месте, Кэтрин схватила свой плащ, чей-то камзол и побежала к горящей башне. Монкриф уже организовал две группы, которые по цепочке передавали друг другу ведра с водой. Кэтрин хотелось прокричать, чтобы он был осторожнее. Недавние мысли вылетели из головы, сейчас она думала только о грозящей ему опасности. – Тебе нельзя здесь, – строго сказал Монкриф, подбежав к Кэтрин. – И тебе тоже. – Она помогла ему надеть камзол на раненую руку. – Ты же болен. В ответ Монкриф улыбнулся ей озорной улыбкой: – Я же говорил, что быстро поправляюсь. Кэтрин покачала головой и перевела глаза на бушующее пламя. – Я так и не закончила инвентаризацию. Бог знает, сколько ценностей там сгорит. – Будь это настоящие ценности, их не сунули бы в башню. Кэтрин внимательно посмотрела на мужа: равнодушие к убыткам – как это на него похоже. Монкриф ладонью пригладил волосы. На лбу остался черный след сажи. Кэтрин стерла его. Этот жест удивил обоих. – Прости, – пробормотала Кэтрин, не желая объяснять, что просто хотела до него дотронуться. Все противоречивые чувства последних дней вдруг захлестнули ее. Кэтрин столько месяцев горевала о человеке, которого никогда не существовало, и лишь сегодня поняла, что мужчина, о котором она грезила, – Монкриф. В памяти всплывали его слова, так напоминавшие фразы из писем. Было столько мелочей, которые должны были подсказать ей правду. Сначала Кэтрин была погружена в свое горе и ничего вокруг не видела. А потом радость жизни, страсть и даже вожделение настолько переполнили ее сердце, что она словно ослепла. Какой дар послал ей Господь! Право любить такого благородного и достойного человека! Вот только любит ли ее Монкриф? Или его чувство – это жалость к обманутой жене, а потом к несчастной вдове? – Возвращайся в дом. – Не могу ли я чем-нибудь помочь? – Скажи поварихе, чтобы готовила еду и горячее питье. Возможно, нам придется пробыть тут всю ночь. Кэтрин кивнула и стряхнула пепел со щеки. Да, на улице холод. Она взглянула на небо. – Снег пошел. Тяжелые снежинки смешивались с дымом и пеплом, и на землю падали странные серые хлопья. – Иди в дом. – Монкриф поцеловал Кэтрин в щеку. – Я не хочу беспокоиться еще и о тебе. Кэтрин кивнула и не стала задавать никаких вопросов. К тому же рядом возникли заинтересованные зрители. Неподалеку стояла Гортензия с шалью на плечах и слушала Уоллеса, который что-то быстро ей говорил. Гортензия время от времени молча кивала. Тут же была и повариха с толпой судомоек и поварят, а сбоку выстроилась шеренга горничных. Торопясь выполнить поручение Монкрифа, и оглядываясь на яростно гудевшее пламя, Кэтрин направилась к дому. Вдруг за спиной прозвучал знакомый голос: – Да, похоже, я не вовремя. – Викарий? – Дорогая, неужели я вас напугал? Я не хотел… Священнослужитель приближался, но вдруг его скрыла дымная пелена. – Что вы здесь делаете, викарий? – Я принес известие от Глинет. – От Глинет? Теперь они шли к замку вместе. Викарий старался не отставать от Кэтрин. – Где она? Где она была все это время? Почему не вернулась в Балидон? – Простите мою настойчивость, но нельзя ли мне сначала выпить чего-нибудь горячего? А потом я отвечу на все ваши вопросы. Думаю, немного знаменитого балидонского виски придется как раз кстати. Почти весь персонал Балидона был на пожаре. Кэтрин пригласила викария в красную гостиную – знакомое для него место, они часто сидели здесь после обеда, когда он приезжал вместе с Дуннанами. Кэтрин сделала жест в сторону буфета и села на диван поближе к огню. К счастью, в камине жарко пылали дрова. Снегопад не прекращался, и в окне перед Кэтрин открывался прекрасный мирный пейзаж. Вот только Монкриф не сидел рядом, а под этим снегом сражался с огнем. – Пожалуйста, викарий, угощайтесь. Наливайте сами. – Позвольте, дорогая, я и вам немного налью? Мне неловко в одиночестве пользоваться вашей щедростью. – Ну, хорошо, капельку. Викарий повернулся к Кэтрин спиной и что-то слишком уж долго возился, наливая виски себе и ей. Кэтрин хотела спросить, не ищет ли он на стакане пятно. А может быть, у него в обычае произносить молитву не только перед едой, но даже перед стаканом виски? Однако она не спросила ни того, ни другого, прекрасно помня, чем закончилась их последняя встреча. Викарий покинул Балидон из-за ее грубости. Кэтрин любезно приняла виски из его рук и жестом пригласила сесть рядом. – Так что же с Глинет? – спросила она и отпила маленький глоток. Все в Балидоне были высокого мнения о местном виски, и пили его в немалых количествах, но Кэтрин еще не привыкла к столь крепкому напитку. На сей раз, виски показалось ей особенно горьким. – С Глинет все в порядке, – ответил викарий. Кэтрин сделала еще глоток и поставила стаканчик на стол между собой и викарием. – Она вернулась в Киркалбен. Кэтрин откинула голову на подушки и удивленно посмотрела на собеседника. – Как странно. Я не знала, что у нее там друзья. – У нее нет друзей. А вот семья есть. – Викарий опустил глаза и вновь поднял их на хозяйку. Совсем как маленький мальчик, признающийся, что наозорничал. Потом снял очки, протер их полой камзола и снова надел. – Она моя дочь. |
||
|