"Кровавая Роза" - читать интересную книгу автора (Монсиньи Жаклин)ГЛАВА II ТРЮМ «СВЯТОЙ МАРГАРИТЫ»Впервые за долгое время Зефирина, стиснутая Плюш так, что нечем было дышать, спала очень хорошо. Преследовавшие ее жуткие кошмары, в которых Фульвио исчезал в языках пламени, а ужасная тень доньи Гермины завладевала Луиджи, уступили место потрясающему видению: Зефирина едет верхом по парку ломбардского дворца Фарнелло, вдыхая ароматы акантов и жасмина. Как гордая амазонка, она скачет бок о бок с Фульвио. Князь задает ей один из своих излюбленных научных вопросов, которые вызывали между ними долгие споры. – Дорогая моя… Десять первых чисел обладают потрясающими свойствами, особенно число десять, или декада. Даже сама душа является числом, которое движется! Что скажет дорогая супруга по поводу этого принципа Пифагора?.. Зефирина отвечает: – Пифагор? Я ничего больше не знаю, любовь моя… Представь, я стала идиоткой… Она не испытывает ни малейшего огорчения, напротив, ее охватывает восторг. – «Идиотка! Идиотка!», – хохочет она. Раздаются радостные крики: «Мама… Папа…» Их догоняют двое прекрасных детей, лихо пустивших своих пони в галоп. – Фульвио… Это Коризанда и Луиджи. Луиджи вернулся!.. Вскрикнув от счастья, Зефирина проснулась. Комната утопала в солнечных лучах. Мадемуазель Плюш была совершенно неспособна подняться с кровати. Зефирина стала ухаживать за своей бедной дуэньей. Она смочила ей виски винным спиртом и пообещала спросить еще какое-нибудь средство у экипажа. В своей корзинке щебетала в ожидании завтрака Коризанда. Вскоре с молоком Розали вернулся Ла Дусер. С большим удовольствием Зефирина сама покормила дочь. Затем тоже выпила молока, а Эмилия тем временем пошла за самой ценной на корабле жидкостью – пресной водой, которую и принесла в двух оловянных кувшинах. Зефирина умылась. С помощью Эмилии надела платье, такое же простое, как и накануне. В туго зашнурованном корсете, с волосами, расчесанными на прямой пробор, в маленьком турете[9] в форме сердца, позволяющем видеть ее золотистые косы, Зефирина выглядела очаровательно. Такого мнения придерживалась Эмилия, заявив: – Сударыня сегодня утром выглядит, словно восемнадцатилетняя послушница… В сопровождении Гро Леона, порхавшего над чепцом, Зефирина спустилась прогуляться на заднюю палубу. Прежде чем сделать несколько шагов, она бросила взгляд на рангоут. На мачтах, где раздувались от ветра паруса, она увидела улыбающихся марсовых, приветствующих ее с дружеской простотой, присущей всем морякам. Зефирина несколько раз вдохнула полной грудью. В отличие от Плюш, морской воздух приободрил ее. Она привыкла к качке, которая даже стала ей нравится. Она с интересом разглядывала косяк дельфинов, следовавший за судном, когда за спиной раздался голос рыцаря Фолькера. – Ваша светлость хорошо спали? – Превосходно, мессир… – Не нужно ли чего-нибудь вашей светлости? – Ничего, мессир, только немного покоя возле этой необъятной синевы, – сказала Зефирина. Ответ был не из самых любезных. Но он не обидел рыцаря, который продолжал: – Его преосвященство приказал мне находиться в вашем распоряжении, сударыня. Что вам угодно? «Хочу спокойствия и, прежде всего, не разговаривать с вами», – чуть было не вырвалось у Зефирины. Фолькер смотрел на нее с восхищением. Под этим мужским взглядом Зефирина внезапно обрела женскую интуицию и ответила: – Что ж, дайте мне руку, мессир, и прогуляемся на солнышке. Рыцарь не заставил просить себя дважды. Они прогуливались по палубе, и после того, как были обсуждены обычные банальности, Фолькер счел своим долгом объяснить Зефирине названия всех парусов – марселя, брамселя, как малого, так и большого бом-брамселя, не забыв о швартовых и о новом парусе на бушприте… В конечном итоге беседа оказалась не лишенной интереса и отвлекла Зефирину от мрачных мыслей… Подул восточный ветер: он пришел из Африки[10] и был сухим и горячим. Рыцарь предупредительно осведомился: – Может быть, ваша светлость желает укрыться от ветра? Не хотите ли осмотреть конюшни, парадных и боевых коней? – Почему бы нет… Хорошая наездница, Зефирина понимала разницу между лошадьми для парада и для войны. Рыцарь повел княгиню на нижнюю палубу. Он так был поглощен своим ухаживанием, что не заметил, как чья-то тень проскользнула за ними. – Sangdieu! Sardanapale[11]! Это каркал Гро Леон, взгромоздившись на снасти. Птица покружилась над палубой, а затем спикировала к роскошным каютам. Зефирине казалось, что они спускаются к самому килю. Фолькер показал ей все. Молодая женщина восхищалась устройством судна. Она поняла, какими пользуется привилегиями, живя словно в раю, когда увидела всех этих несчастных людей, набившихся на нижней палубе. Запах здесь стоял невыносимый, поскольку пассажиры справляли свои естественные потребности там, где их застигала нужда, и довольствовались тем, что смывали за собой, плеснув ведро морской воды. Осмотрев камбуз, отсек с провизией, молодые люди вернулись к «стойлам». Зефирина погладила Розали, которая заблеяла от радости. В следующем отсеке, освещенном через отверстия для пушек, располагалась конюшня. Перед глазами Зефирины предстало настолько отвратительное зрелище, что она отпрянула. Около сорока лошадей были подвешены к потолку при помощи ремней, пропущенных у них под брюхом. Ноги несчастных животных болтались в двух шагах над подстилкой: видеть подобную возмутительную жестокость было невыносимо. И, в довершение к этому варварству, конюхи стегали лошадей, а те вздрагивали и жалобно ржали. Зефирина пробормотала: – Почему с ними так жестоко обращаются? Фолькер не понял, о чем идет речь, а потом объяснил: – Напротив, это весьма гуманно. Лошади, сударыня, очень плохо переносят море. От качки они могут упасть или, хуже того, пораниться, поэтому мы привязываем их к потолку… – Но зачем стегать их? – возмутилась Зефирина. – Чтобы они совсем не одеревенели… Взгляните: Паша, мой боевой конь, очень доволен… И, подойдя к большому жеребцу темно-рыжей масти, рыцарь схватил хлыст, находившийся тут же на вешалке, и принялся сначала слегка, а затем все сильнее и сильнее стегать его по крупу. И в самом деле, казалось, своим ржанием конь благодарит хозяина. После этого визита Фолькер повел Зефирину в винный погреб. – Сударыня, вы мне позволите предложить вам кубок мальвазии или токайского? – Превосходное средство против морской болезни. Зефирина подумала о бедной Плюш. – Я охотно отнесла бы его своей компаньонке. Она слегла и сильно страдает… Рыцарь Фолькер зажег свечу и повел молодую женщину к бочкам. Он взял два оловянных кубка, висевших на перегородке, и как человек, хорошо ориентирующийся в погребе, направился прямо к бочонку с токайским. Зефирина услышала, как заполняются сосуды. Затем рыцарь вернулся и протянул один из кубков молодой женщине. – Пусть это путешествие принесет вам счастье, княгиня Фарнелло… Он усадил Зефирину на пустой перевернутый бочонок, сам же, оставшись стоять, принялся разглагольствовать о подстерегающих опасностях и суевериях моряков. – Знаете ли вы, сударыня, почему запрещается свистеть на борту кораблей? Потому что это вызывает сильный ветер и бурю… Голос рыцаря журчал и был не лишен приятности. Не думая ни о чем, Зефирина пила маленькими глотками. Действительно, токайское пошло ей на пользу, дало ощущение силы и приятным теплом разлилось по телу. Продолжая говорить, Фолькер взял пустой кубок Зефирины и направился к бочонку, чтобы вновь наполнить его. – Нет, нет, мессир… А то у меня голова закружится! – проговорила молодая женщина со смехом. Мерцающее пламя свечи внезапно погасло. В темноте Зефирина услышала шум, словно кто-то наткнулся на какое-то препятствие. Слегка обеспокоенная, она прошептала: – Мессир Фолькер, где вы? Совсем рядом послышался шум крадущихся шагов. Ощутив внезапную ярость, она теперь вполне понимала, чего хочет рыцарь. «Обет целомудрия»… Однако брат госпитальер не слишком с ним считается! Чья-то рука схватила ее за горло. Это было не ласковое прикосновение влюбленного, а смертельная хватка убийцы. Зефирина почувствовала злобное дыхание. Кто-то покушался на ее жизнь. С силой, которую она в себе даже не подозревала, Зефирина в полной тишине отбивалась от нападающего на нее человека. Пытаясь задушить ее, убийца потянул за цепочку от драгоценного медальона, который она носила на шее. – Ко мне… на помощь! – Удалось ей крикнуть. Толстая ручища легла на рот, заглушив ее крик. На своих губах Зефирина ощутила прикосновение мерзкой бородавки. Она была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Убийца неумолимо тащил ее за бочки с мальвазией, чтобы закончить там свое грязное дело. |
||
|