"Кровавая Роза" - читать интересную книгу автора (Монсиньи Жаклин)

ГЛАВА XVII МЯТЕЖНИЦА

– Поезжай в Толедо. Принеси присягу на верность, Зефирина. Я обещаю тебе свое покровительство при дворе… Ничего не бойся, донья Гермина перестала быть неприкасаемой. Я знаю императора, он был очень недоволен, когда я рассказал ему о ее поступке. Именно поэтому он разрешил мне остаться в Мадриде еще на одну ночь. Уверяю тебя, он не желает зла твоему сыну… Ты станешь одной из блистательнейших женщин королевства. Подумай, Зефирина, подумай как следует. Я уезжаю, чтобы присоединиться к королю… Обещай, что ты приедешь, Зефирина.

Прощаясь с молодой женщиной, дон Рамон был столь взволнован, что она не узнавала его.

– Мне надо уладить кое-какие дела, я смогу прибыть ко двору только через три дня, – словно думая вслух, произнесла Зефирина.

– Обещай, что приедешь, – настаивал идальго.

– Да… да, обещаю, Рамон, – сдалась Зефирина.

Когда Зефирина вернулась в гостиницу, первое, что она увидела, была недовольная физиономия Ла Дусера. Будучи по натуре чрезвычайно добродетельным, оруженосец чувствовал, что сегодня ночью поведение Зефирины отнюдь не отличалось целомудрием.

Платье, порванное пылким доном Рамоном, подтверждало его подозрения.

Любопытство снедало также и вечно романтически настроенную старую деву; она была готова на все, чтобы узнать, что же произошло сегодня ночью.

Приняв вид, подобающий ее светлейшему высочеству, Зефирина объявила своим спутникам, что от дона Рамона де Кальсада она узнала, что кровавая волчица бежала по дороге на Саламанку.

Привыкнув к сочному языку Ла Дусера, Зефирина не стала придираться к словам.

– Дождемся возвращения Гро Леона!

– Но так мы потеряем время… Мерзавка наверняка проделала вчера с десяток лье, да сегодня еще пять… Ах, мамзель, я вас не понимаю!

– Замолчите Ла Дусер, вы утомляете нас своими криками, – пропищала Плюш. – Если у мадам есть план, не мешайте ей действовать.

Умом Зефирина понимала, что Ла Дусер прав. Она должна была бы броситься в погоню за доньей Герминой. Однако какое-то неясное предчувствие удерживало ее от этого. Зефирина была уверена, что Рамон сказал правду, но она хорошо знала свою страшную мачеху. Если она обмолвилась о том, куда держит путь, значит, сделала это, чтобы сбить со следа погоню.

«Пятнадцать лье для крыльев Гро Леона – это десять часов лета, и еще десять, чтобы вернуться… Он вылетел в пять утра, в три часа дня птица еще не вернулась».

Ожидание для Зефирины было мучительным. Чтобы скоротать время, она решила пойти в Алькасар, повидать Коризанду, мадам Маргариту и короля.

Ла Дусер должен был сообщить ей о возвращении Гро Леона или же отправить галку к ней. Выходя из гостиницы, Зефирина нос к носу столкнулась с солдатом в железном шлеме.

– Сеньора де Багатель?

– Да.

– Точно? – недоверчиво переспросил солдат.

– Разумеется, это не написано у меня на лбу, но тем не менее я Зефирина де Багатель, – раздраженно ответила молодая женщина.

Окинув ее критическим взором, солдат достал из-за кольчуги записку, вложил ей в руку и прошептал:

– От сеньора Кортеса…

Зефирина мгновенно развернула ее и прочла: «Санта Крус», Барселонские галеры». Подписи не было. Короткая записка не содержала ничего компрометирующего и вместе с тем была достаточно ясной.

Пытаясь унять сильно бьющееся сердце, Зефирина несколько раз перечитала ее. Итак, Кортес, если, конечно, он не ошибся, узнал, что Фульвио находился на борту «Санта Крус», одной из барселонских галер.

– Поблагодарите вашего командира и скажите ему… – произнесла Зефирина, отрывая глаза от записки.

Она застыла в недоумении. Солдат Кортеса словно растворился в воздухе.

Зефирина кусала губы. Фернан Кортес сдержал слово. «Барселонские галеры…» Сказать это – то же самое, что сказать «ад». Зефирина не могла поверить, что двуличный Карл V отправил князя Фарнелло на галеры… Фульвио – каторжник на галере… Фульвио, утонченный дворянин, князь – на одной скамье со скованными гребцами, в вонючем трюме… Фульвио, ее жизнь, ее любовь… которую она предала сегодня ночью.

Чтобы не упасть, она прислонилась к дверному косяку. Пол ускользал у нее из-под ног. Она слышала смех сеньоры Каталины, играющей с маленьким Антонио.

Внезапно к Зефирине вернулось мужество: раз Фульвио на галерах, значит, он жив. С самого отплытия с Сицилии она не верила в его гибель, и сердце не обмануло ее.

Она быстро поднялась к себе. С волнением сообщила своим спутникам о полученной записке.

Когда отзвучали радостные возгласы, Зефирина и ее друзья принялись думать, каким образом можно спасти Фульвио. В это время за окном послышался жалобный писк.

Это был измученный долгим полетом Гро Леон. Перья его растрепались. Он разевал клюв и тихо выкликал:

– Soif! Sardine![59]

Зефирина засуетилась, принесла ему воды и семян подсолнуха.

Когда Гро Леон насытился, молодая женщина, дрожа от нетерпения, спросила его:

– Ты нашел донью Гермину на пути в Саламанку?

Гро Леон отрицательно покачал своим серым хохолком.

– Нет, ты не видел ее… Великий Боже, где же она? Куда она увезла моего Луиджи? – простонала Зефирина.

– Salope! Sud! Serville![60] – прокаркал Гро Леон.

– Севилья? – удивленно повторила Зефирина. – Ты уверен, Гро Леон?

– Sur! Salope! Seville![61] – безапелляционно повторила птица.

Зефирина полностью доверяла своей галке. Ее усталость свидетельствовала о том, что она очень долго летела над дорогой на Саламанку. Никого не обнаружив, она вместо того, чтобы, описав круг, вернуться назад, еще долго парила над окрестными дорогами, отыскивая экипаж доньи Гермины.

– Ах, черт, согласен, вы оказались правы, мамзель Зефирина, – признал Ла Дусер. – Если бы мы вас не послушались, хороши бы мы были, загнав коней на дороге на Саламанку… О, узнаю дурные манеры этой чертовки… взяла да и поехала в другую сторону, чтобы обмануть нас… Но, как мне кажется, мамзель Зефи, дорога в Севилью лежит через Толедо… Так, может, ваша гадючка мачеха заедет туда, чтобы отдать нашего мальчугана «Карлу-кровопийце»?

Такое вполне могло случиться.

– Ты слышал, Гро Леон? Ты полетел за доньей Герминой? – ласково спросила Зефирина.

– Suivre! Suivi![62]

– Прекрасно, значит, ты видел ее? Сколько с ней было людей? Один… два… три?

– Srois! Srois! Srois![63]

– Они ехали на юг? Может быть, в Толедо?

– Sud! Salope! Soulie! Seville! Seville! Seville![64]

От этого допроса, ставившего под сомнение правильность ответа, птица пришла в дурное расположение духа, захлопала крыльями и вспорхнула на шкаф. Выманить ее оттуда не было никакой возможности.

Зефирина хорошо знала склочный характер Гро Леона. Когда он обижался, из него нельзя было вытянуть ни слова. Чтобы отвечать столь уверенно, Гро Леон должен был не только увидеть донью Гермину, но и услышать из ее уст слово «Севилья». Возможно, он подслушал ее разговор во время стоянки, когда она была вынуждена дать передышку мулам. Кому могло прийти – в голову остерегаться сидящей на ветке дерева птицы?

– Она едет туда вместе с нашим маленьким Луиджи… Но почему, Господи? – воскликнула Зефирина.

Из Севильи корабли плывут в Испанскую Индию, – вдруг осенило ее.

– Испанскую Индию? – в один голос повторили сраженные ее открытием Ла Дусер и мадемуазель Плюш.

– Друзья мои, нельзя терять ни минуты! – объявила Зефирина.

Сердце ее разрывалось. Как успеть разом в два места? Она стремилась в Барселону, чтобы попытаться освободить Фульвио или хотя бы смягчить его участь. Но ведь в это время эта бешеная сука скроется вместе с Луиджи, и она больше никогда не увидит свое дитя.

Если она поедет на север, драгоценное время будет упущено. Зефирина помнила приказ Фульвио: спасти сына. Значит, прежде всего надо помешать донье Гермине отплыть на одном из галионов.

– Ла Дусер, отправляйся в Барселону и постарайся вести себя потише…

– Ох, дьявол, черт, тысяча рогоносцев, вы же знаете, мамзель, что я тих, как мышь! – запротестовал гигант, который одним своим ростом уже привлекал к себе всеобщее внимание.

Даже не улыбнувшись, Зефирина продолжала:

– Потолкайся в порту, поговори с теми, кто охраняет каторжников, попытайся поговорить с гребцами с галер. Вот тебе половина из оставшегося у меня золота и эти два кольца… Постарайся подкупить какого-нибудь охранника. Если тебе удастся увидеть Фульвио, скажи ему… скажи…

У Зефирины перехватило дыхание.

– Не волнуйтесь так страшно, моя крошка, я все понял, я отправлюсь в Барселону, я освобожу монсеньора, скажу ему, что все в порядке, что вы заняты поисками нашего малыша… и уж верно он вернется к вам такой радостный-радостный… – как нечто само собой разумеющееся произнес Ла Дусер. – Вот только есть одна загвоздка – я не могу позволить вам шастать по невесть каким дорогам с одной только беднягой Плюш, монсеньор мне этого никогда не простит…

Зефирину не обрадовало упорство великана. Они заспорили. Однако Ла Дусер был тверд, как скала.

Задачу разрешил Пикколо. Он принес послание от мадам Маргариты. Достойная принцесса собиралась отбыть в Толедо.

Она писала:

«Дорогая Зефирина!

Мой брат чувствует себя значительно лучше. И мы, будучи уверены, что судьба его зависит от великодушия его императорского величества, покидаем Мадрид, чтобы засвидетельствовать наше почтение ее величеству королеве Изабелле… Затем мы возвратимся в Мадрид, дабы обнять нашего дорогого брата, и тотчас в одиночестве отбудем в милую сердцу Францию. Нам известно, что благородный император Карл, воистину имеющий право именоваться Великим, сделает все, чтобы мы поскорей вновь увидели нашего любимого Франциска…»

Это означало: «Для Франциска готовят побег, и он вскоре будет с нами».

«…Маршал Анн де Монморанси работает над текстом соглашения между их величествами. Я чувствую себя хорошо. Если можете, дорогая Зефирина, приезжайте к нам в Толедо. Мы берем с собой вашу малютку Коризанду. Не беспокойтесь за нее. Она вместе с Эмилией находится под надежной охраной моего слуги Сильвиуса. Я не оставлю ее своими заботами и поэтому возвращаю вам вашего отважного Пикколо. Король, мой брат, питающий к вам величайшую признательность и неизменно дружеское расположение, сказал вчера, что ваша Коризанда будет королевской воспитанницей. Надеюсь, дорогой друг, очень скоро вновь увидеть вас. Молитесь вместе со мной за добродетельного и снисходительного императора Карла, постоянно выказывающего нам свое благоволение. Безбоязненно предавайтесь вашим благочестивым занятиям. Как сладостно молить Господа, когда сердце твое чисто! Вам нет нужды возвращаться в Алькасар, ибо его величество поручает заботы о себе достойным испанским идальго. Итак, прощайте. До скорого свидания, дорогая моя Зефирина. Nutrisco et extinguo.

Ваша Маргарита.»

Принцесса окончила свое письмо имеющим двойной смысл девизом Саламандры, знака Франциска I: «Порождаю и уничтожаю (огонь)».

Письмо было настоящим шедевром дипломатической переписки, всегда имеющей двойной смысл. Очевидно, мадам Маргарита опасалась, что письмо попадет в руки «чтецов» Карла V. Она была права. Пикколо рассказал, что при выходе из Алькасара сбиры задержали его, чтобы ознакомиться с эпистолярным творчеством принцессы. Ему показалось, что они были вполне удовлетворены. Донос, который они отослали императору, вероятно, был весьма благоприятен для пленника и его сестры.

Похоже, принцесса предпочитала удалить Зефирину от короля. Подготовка к побегу шла полным ходом. Месть Карла V могла обрушиться на головы ни в чем не повинных людей, преданных Франциску.

Зефирина была растрогана великодушием французского короля и обрадована известиями о дочери. Ничто больше не удерживало ее в Мадриде.

– Ты поедешь со мной, Пикколо. Ла Дусер отправится в Барселону, – приказала она.

За пятьсот реалов она купила четырех отличных лошадей, надеясь, что на них они догонят значительно менее резвых мулов. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, она переоделась в мужской костюм. Оставалось решить участь Плюш. Зефирина сомневалась, стоит ли брать ее с собой. Плюш придется везти в повозке, а значит, они будут продвигаться медленнее.

Однако она плохо знала Артемизу Плюш.

– Клянусь королем Артуром, мессиром Ланселотом и добродетельным Галаадом… мадам, я поскачу верхом до самого Святого Грааля!

Рыцарские романы вскружили голову мадемуазель Плюш.

С помощью Пикколо Артемиза соорудила себе замысловатый наряд. Плюш без причитаний рассталась со своими черными юбками.

Кривыми ногами она сдавила бока рыжего конька.

– Да вы плутовка, Плюш! Держитесь в седле не хуже любого мужчины! – воскликнула Зефирина.

– Сударыня, я же никогда не рассказывала вам всей своей жизни! – с таинственным видом ответила Плюш.

На прощанье Зефирина обняла сеньору Каталину. Она оставляла ей свои платья и маленького Антонио. Зефирина взволнованно поцеловала младенца: она думала о своем Луиджи.

С Гро Леоном на плече Зефирина вскочила в седло. Молодая женщина и ее спутники покинули Мадрид.

Выехав за городские стены, они разделились. Ла Дусер отправился на северо-восток, к Средиземному морю.

Зефирина чуть не расплакалась.

– Ла Дусер, я надеюсь, что ты все-таки доберешься до Севильи, поэтому оставлю для тебя письмо у ризничего собора, чтобы ты знал, где нас искать… Ты меня понял?

– Черт возьми, конечно, да, письмо… не у колдуна… а всего лишь у ризничего.

– А ты, если найдешь Фульвио, скажи… скажи ему… Голос Зефирины задрожал.

Гигант дружелюбно похлопал ее по плечу.

– Не волнуйся, крошка, я умею разговаривать как надо, будь спокойна, я скажу монсеньору все, что надо… Поезжайте, удачи вам, а ты, Пикколо, хорошенько охраняй ее… или я, когда вернусь, надеру тебе задницу.

Зефирина и ее спутники долго смотрели всаднику вслед.

– Вперед! – воскликнула Зефирина.

Отдыхая ровно столько, сколько требовалось для восстановления сил лошадей, спя на земле, завернувшись в плащи, обедая на ходу, всадники за два с половиной дня добрались до Толедо.

Раскинувшийся среди величественной природы на высоте тысяча пятьсот футов, омываемый водами Тахо, этот город, бывший последовательно столицей западных готов (визиготов), мусульман и христиан, ставший «императорским» городом Австрийского дома, притягивал Зефирину, словно пылкий любовник. Ей оставалось лишь преодолеть высокие стены Аррабаля, пройти под мавританскими арками Пуэрто дель Соль и войти в совершенно новый Алькасар, сооруженный на месте старой крепости в самой высокой точке города: именно там разместился испанский двор.

Зефирина могла войти в Алькасар и, преклонив колена, предстать перед Карлом. Ей страстно хотелось повидать мадам Маргариту, Коризанду и Рамона де Кальсада, которому она дала слово приехать в Толедо.

Пока молодая Женщина и ее спутники ехали по мосту Сен-Мартен, из заоблачных высот явился отправленный Зефириной на разведку Гро Леон.

Галка долго кружилась вокруг зубчатых башен, прежде чем вновь занять свое место на плече Зефирины.

– Salope! Suol! Seville![65] – утвердительно прокаркала она.

Итак, донья Гермина решила не останавливаться в Толедо. Вероятно, она опасалась императорского гнева.

Жребий был брошен, повернувшись спиной к городу, Зефирина и ее спутники переправились через Тахо.

Молодая женщина пустила коня в галоп: горький комок застрял у нее в горле. Найдет ли она в конце дороги, что ведет на юг, своего врага, сумеет ли отомстить ему и сможет ли вернуть себе сына?

Презрев протянутую руку Карла V, любовь дона Рамона, императорское «прощение» и защиту, отказавшись принести присягу на верность, княгиня Зефирина Фарнелло стала мятежницей.