"Кровавая Роза" - читать интересную книгу автора (Монсиньи Жаклин)

ГЛАВА XI ЛИЦОМ К ЛИЦУ

При появлении Зефирины человек, сидевший за тяжелым столом черного дерева, не поднял головы.

Великий труженик перечитывал пергамент с глубоким вниманием. Она же узнала в этом скромном писаре владыку, который заставил трепетать всю Европу, – Карла V.

Потупившись, она присела в глубоком реверансе. Поскольку за этим ничего не последовало, она выпрямилась и стала ждать знака императора. Скромную комнату можно было принять за келью ученого монаха. Кроме потрескивания свечей на бронзовом подсвечнике да тиканья часов, ни один звук не доносился до Зефирины.

Одетый в черное молодой человек, повелитель Испании, Фландрии, Австрии, Германии и новых колоний, окунул гусиное перо в чернильницу и старательно вычеркнул несколько слов на пергаменте, а затем, подписав его, запечатал воском.

Великий труженик перечитывал пергамент с глубоким вниманием. Зефирина уже решила, что так и простоит всю ночь перед королем. Теперь, лицом к лицу со своим врагом, она не ощущала страха.

Пробило два часа. Зефирина вздохнула. Она осмелилась кашлянуть. Император по-прежнему не обращал на нее внимания, и тогда она стала усиленно чихать.

Указательный палец Карла V оторвался от пергамента. Видимо, это было знаком, внятным для дона Рамона, ибо последний сделал шаг вперед.

– Мадам де Багатель принесла вести от его королевского высочества герцогини Алансонской, сир…

Теперь приподнялся и средний палец короля. Дон Рамон, приблизившись, взял пергамент, поклонился и вышел из кабинета, опустив за собой портьеру.

Казалось, Зефирина должна была бы затрепетать, оставшись один на один со своим врагом. Однако она испытала лишь облегчение. Карл V, отложив гусиное перо, медленно поднял голову. Слегка сощурившись и прикрыв глаза тяжелыми веками, он рассматривал Зефирину.

Она же, со своей стороны, отметила уродливость его губ, доставшихся ему в наследство от Габсбургов. Однако некрасивое лицо молодого государя не было лишено обаяния.

Зефирина снова сделала реверанс.

– Ка… какие новости, су… сударыня, о нашем любимом брате? – спросил император, словно бы делая усилие над собой.

– Моя августейшая госпожа, сир, – начала Зефирина с некоторой напыщенностью, – оказала мне честь, поручив сообщить вашему королевскому и императорскому величеству, что сразу же после вашего ухода король Франции, ободренный вашим посещением и добрым отношением вашего величества, почувствовал себя гораздо лучше…

Зефирину совсем не смущал пронзительный взор Карла. Она продолжила официальным тоном, призванным произвести впечатление на противника:

– Воды, грозившие возобновлением третичной лихорадки, по большей части вышли из его величества естественными путями. Сразу же жар спал, пульс замедлился, – это настоящее чудо, причиной которого стало присутствие вашего императорского величества.

Новость, принесенная Зефириной, по-видимому, должна была обрадовать Карла V. Он вновь обретал своего самого дорогого врага. Глаза императора превратились в две щелочки. При виде их холодного блеска, Зефирине пришлось призвать на помощь всю отвагу, дабы не позволить страху овладеть собой.

Величайший «злодей» Европы молчал, не выказывая ни удовлетворения, ни недовольства, не задавая ни единого вопроса. Зефирина вынуждена была продолжить:

– Первое, что произнес король, после того как ему сделали кровопускание, были слова благодарности за великодушие вашего величества. Государь выразил надежду, что вы почтите его в скором времени еще одним визитом, столь благотворным для его здоровья, дабы обсудить братское сосуществование в будущем… Это собственные слова его величества…

Зефирина уже сама не знала, куда выведет ее кривая. В течение какого-то мгновения, показавшегося ей вечностью, она продолжала свой монолог под загадочным взглядом Карла.

Внезапно Зефирина замолчала. Император встал, сделал несколько шагов, открыл окно, несколько раз вдохнул свежий ночной воздух, закрыл окно и направился к Зефирине, полумертвой от ужаса.

– Чего… вы хо… хотите… княгиня Фа… Фарнелло?

Этот неожиданный переход к нападению показал, что Карла V трудно обмануть, что его разведывательная служба – лучшая в мире.

– Я хочу найти мужа, сир! Моего дорогого супруга, князя Фульвио Фарнелло!

Карл V раздраженно отвернулся.

– Мы… не Господь Бог, сударыня… нам… ска… зали, что… князь Фарнелло… погиб во время из… извержения Этны в… Сицилии.

Император снова сел за стол, желая показать, что аудиенция закончена, взял перо и уткнулся носом в бумаги. Но он плохо знал Зефирину. Позабыв об этикете, она подбежала к императорскому столу.

– Нет, сир, ваше величество обманули. Наверное, никто в мире еще никогда не говорил «нет»

Карлу V. От изумления император выронил перо.

– Высокомерие французов поистине безгранично, сударыня!

Карл V поднес руку к шнурку, чтобы позвать стражу и выгнать нахалку.

– Сир, во имя Господа, заклинаю ваше величество выслушать меня.

Под влиянием минуты Зефирина сделала то, что поклялась себе не делать. Обогнув стол, она бросилась в ноги Карлу V. Нужно было иметь каменное сердце, чтобы не смягчиться при виде этой красивой женщины, этих изумрудных глаз, из которых готовы были брызнуть слезы. Рука Карла V застыла: он не дернул за шнурок.

– Ваше величество добры и снисходительны. Вы слишком справедливы, чтобы осудить меня, не выслушав, и отклонить мое прошение, – с мольбой произнесла Зефирина.

Ее красивые золотисто-рыжие волосы переливались в бликах пламени свечи. Она не замечала, как под корсетом вздымалась ее грудь.

– Вы нас обманули, сударыня… Французам нельзя доверять… Вы проникли к нам под ложным предлогом, выдав себя за другую женщину.

– Нет, сир, – воскликнула Зефирина, – клянусь вашему величеству всем, что у меня есть самого дорогого, я Зефирина де Багатель и одновременно княгиня Фарнелло! Ваше величество должны снизойти к отчаянию несчастной матери, потерявшей мужа, сына, которого у нее похитили…

Молчание императора придало ей смелости. В конце концов и этому железному существу могут быть доступны человеческие чувства. Все внутри у нее дрожало от волнения, но она продолжила речь в свою защиту.

– Сир, мой супруг, князь Фарнелло всегда был верным слугой вашей короны…

– Если не считать того, что он стал мятежником! – заметил Карл V.

В третий раз Зефирина осмелилась возразить королю:

– Нет, сир, князь Фарнелло стал мятежником, чтобы сохранить свободу итальянского князя, свое достоинство сицилийца. Он должен был сражаться. Он исчез, но не погиб, я уверена в этом… Он знал свой вулкан лучше, чем кто-либо… Нет, сир, нет, его похитили… как и моего сына. Мой Луиджи был похищен доньей Герминой де Сан-Сальвадор…

При имени шпионки, выполнившей столько его распоряжений, Карл V и бровью не повел. Он только выпятил нижнюю губу.

– Я взываю к вашей справедливости, государь, к вашему милосердию. Верните мне мужа… и сына… Вашему величеству подвластно все… вы можете, например, убить меня за то, что я осмелилась прийти к вам, не имея никакого послания от мадам Маргариты.

Зефирина опустила голову. Удивленная тем, что на ее признание не последовало никакой реакции, она подняла глаза. Карл V как-то странно, не мигая, смотрел на нее. Зрачки его расширились. Видимо, он хотел что-то сказать, но вместо этого несколько раз икнул, и его большой рот искривился в нервной гримасе.

– Сир! – с беспокойством прошептала Зефирина.

Казалось, император ее не слышит. Его белое, как мрамор, лицо внезапно покрылось фиолетовыми пятнами, черты исказились в жутком оскале. Им словно овладел непреодолимый ужас. Испуганная Зефирина увидела, как Карл V протянул руку к зеленому пузырьку, стоящему на столе, но тут пальцы судорожно задергались, задрожав всем телом, он вскрикнул, побледнел и рухнул у ног Зефирины, сотрясаясь в ужасных конвульсиях. Несчастный брызгал слюной, закусывая язык и извиваясь на ковре.

– Священная болезнь[39]! – прошептала изумленная Зефирина.

Она опустилась на колени рядом с императором, который бился головой о резную ножку кресла, и быстро отодвинула кресло, поскольку король мог пораниться. Понимая, что больше ничего не может сделать для Карла, Зефирина встала и бросилась к портьере.

– Дон Рамон! – позвала она вполголоса.

Приемная была пуста – ни посетителей, ни солдат.

Зефирина решительно двинулась к двери в глубине комнаты.

– Эй! Есть здесь кто-нибудь?

В вестибюле дворца было также пустынно – ни капитана Эрреры, ни стражи.

«Хорошо же охраняют императора!» – подумала Зефирина, вновь устремляясь в кабинет.

Карл V все еще лежал на полу, хрипя, задыхаясь, кусая до крови язык. Казалось, его дыхание остановилось. Из ноздрей и рта выступила красноватая пена.

Взгляд Зефирины упал на длинный разрезной нож с чеканной ручкой. В голове у нее молнией пронеслась мысль, что сейчас любой бы мог убить Карла и безнаказанно скрыться, изменив тем самым ход мировой истории. Рядом с ножом на столе находился зеленый пузырек, на который несчастный успел указать ей.

Позабыв о своих кровожадных мыслях, Зефирина схватила флакон и стремительно вынула серебряную пробку. На нее повеяло характерным сладковатым запахом. Это были духи доньи Гермины.

Уж не снискала ли мачеха Милость Карла V, снабжая его этим таинственным лекарством?

Зефирина без колебаний опустилась на колени, твердой рукой подняла голову Карла V и вытерла ему рот своим платком. Воспользовавшись моментом, когда он разжал зубы, она влила ему в рот несколько капель зеленой жидкости. Ей было неизвестно, какая доза необходима императору, и она боялась отравить его. Держа голову Карла на коленях, Зефирина ждала какое-то мгновение, показавшееся ей вечностью. Не заметив никакого заметного улучшения у больного, чьи мускулы были так же напряжены, Зефирина решила повторить операцию. На этот раз челюсти Карла были сжаты гораздо сильнее. Зефирина, схватив разрезной нож, просунула его между зубами, раздвинула их и с трудом влила ложку жидкости в горло императору.

На этот раз он кашлянул и выплюнул сгусток крови. Лицо его покрыла мертвенная бледность, глаза вылезли из орбит. Но постепенно судороги стали стихать, дыхание замедлилось.

– Милосердный Христос!.. Что вы делаете, несчастная?

Зефирина подняла глаза. Перед ней стоял дон Рамон, который застал ее с ножом в руках, держащей окровавленную голову императора на коленях.

– Его величество почувствовал себя плохо. Поскольку никого рядом не оказалось, я сделала что смогла, дабы облегчить его страдания. Теперь, если вы недовольны, поступайте сами, как знаете… – ответила Зефирина, собираясь встать.

– Прежде всего не двигайтесь!

Дон Рамон опустился на колени рядом с молодой женщиной, принудив ее не шевелиться, выхватил из ее рук зеленый пузырек.

– Здесь решают секунды… Вы ему дали это в начале припадка?

Зефирина кивнула головой.

– Сколько вы ему дали? – спросил дон Рамон.

– Несколько капель, затем ложку… Это нормально? – с беспокойством спросила Зефирина.

– Да, это предельная доза… Вы уверены, что не дали больше?

– Нет, не думаю!

На лбу Зефирины выступила испарина.

С ловкостью человека, привыкшего ухаживать за хозяином, дон Рамон поднес флакон к носу Карла. Он только дал вдохнуть лекарство, а затем, промокнув свой платок в зеленой жидкости, смочил больному веки, виски, за ушами и запястья.

Казалось, что напряженные мышцы Карла мало-помалу расслабляются. И когда судороги отпустили его, он погрузился в глубокий сон. Кризис, судя по всему, миновал.

Дон Рамон поднялся, сделав знак Зефирине не двигаться. Она спрашивала себя, уж не придется ли ей провести всю ночь, Держа на коленях голову императора.

Умиротворенный Карл сейчас был похож на безобидного юношу, почти подростка. Она смотрела на него с материнской жалостью. Еще немного, И она стала бы баюкать его. Мокрые волосы прилипли ко лбу, и Зефирина сдвинула их, собираясь откинуть назад. И вдруг, не веря своим глазам, побледнела. На шее, как раз за ухом, у императора краснело маленькое родимое пятнышко в форме морской звезды или розы!..

Зефирина закусила губы. Что это за тайна? У Карла V была та же врожденная метка, что и у близнецов Луиджи и Коризанды: КРОВАВАЯ РОЗА.

Это наследственный знак? Символ судьбы? Или дома Габсбургов и герцогов Лотарингских имели общих предков с семьей Фарнелло, как та имела их с родом де Багателей?.. А может быть, подобно изумрудным колье это шло от их общего предка Саладина?

Вернулся дон Рамон с меховым одеялом и подушкой.

Зефирина и словом не обмолвилась о своем открытии. Дон Рамон, поставив у стола походную кровать, сделал Зефирине знак переложить голову Карла на подушку, а сам перетащил тело на одеяло, закутав грудь и ноги короля.

Освободившись от своего бремени, Зефирина встала, ее слегка пошатывало. Она смотрела на владыку мира, лежащего неподвижно, словно мумия. Карл V спал как ребенок. Дон Рамон увлек Зефирину в смежный с кабинетом будуар. На маленькой фаянсовой плитке там грелся медный кувшин.

Дон Рамон знаком пригласил Зефирину сесть, снял с плитки кувшин и налил коричневую маслянистую жидкость в чашку, которую и протянул молодой женщине. Зефирина с недоверчивостью кошки понюхала это варево. Запах был ей незнаком. Тень улыбки мелькнула на суровом лице дона Рамона.

– Можете пить без страха, сударыня. Это называется какао. Бобы сначала обжаривают, чтобы затем растолочь. В прошлом году их привезли его величеству из Новой Испании его капитаны. Этот напиток возвращает силы, что вам, я думаю, сейчас необходимо…

На колокольне пробило три часа. Увидев, что дон Рамон пьет коричневую жидкость, Зефирина решилась пригубить. Поначалу вкус какао разочаровал ее – она нашла его слишком крепким, горячим, медово-сладким и пряным, однако мало-помалу выпила всю чашку. И когда заметно повеселевший дон Рамон предложил ей вторую, она с удовольствием согласилась.

Дон Рамон придвинул табурет и сел напротив Зефирины.

– Сударыня, волею случая вы сегодня узнали государственную тайну. Его величество может погибнуть от болезни, если окажется один… Его с детства мучили ужасные припадки… Как вам, наверное, известно, сам Цезарь страдал ими. Кажется, этой болезни подвержены лишь высшие существа.

Зефирина отставила чашку и встала.

– Дон Рамон, я никому не скажу, если вы этого опасаетесь, о болезни императора. Я вижу в нем сейчас не государя, но человеческое существо, которое нуждается в помощи другого человеческого существа. Его судьба была в моих руках. Несмотря на постигшие меня несчастья, которыми я обязана Карлу V, я рада, что не поддалась самым низменным инстинктам… не зарезала и не отравила его… Я могла бы просто предоставить его своей грустной участи… но бывают в жизни минуты, когда не думаешь о последствиях своих поступков. Жизнью своей, душой своего супруга клянусь никому не рассказывать об этом. Но если мой супруг погибнет или уже погиб по приказу императора, я буду считать себя свободной от клятвы. Теперь вы можете убить меня или отрезать язык… если это сможет вас успокоить относительно судьбы Карла. Кровопийцы, ведь кровопиец рифмуется со словом австриец… Прощайте, мессир, и спасибо за какао.

Зефирина выпалила все это со столь характерной для нее дерзостью и, не поклонившись, направилась к двери.

В два прыжка дон Рамон преградил ей путь. Зефирина невольно вздрогнула. Мрачный идальго позвонил в гонг. Появился заспанный солдат.

– На контрольных постах никого нет, что произошло? – сурово спросил дон Рамон.

– Была смена, сеньор, – жалобно пробормотал стражник.

– Позже мы поговорим об этом с Эррерой. Пажа для сеньоры, – приказал дон Рамон.

Затем, обернувшись к Зефирине, он как-то странно прошептал:

– Доброй ночи, сударыня. Вы заблуждаетесь, вы приобрели этой ночью могущественного союзника, и, возможно, не того, о ком думаете…

С этими загадочными словами дон Рамон передал Зефирину под охрану пажа с факелом, а затем тяжелым взглядом долго провожал тонкую фигурку молодой женщины в пышных юбках, которая постепенно исчезла в темных коридорах Алькасара.