"Америка справа и слева" - читать интересную книгу автора (Стрельников Борис Георгиевич, Шатуновский...)

ПОЛИЦЕЙСКИЕ И ГАНГСТЕРЫ



Считается, что полицейское управление города Чикаго по своей организации не имеет себе равных в мире.

Считается также, что в том же городе Чикаго орудуют самые отпетые бандиты, самые зверские налетчики, самые наглые похитители детей.

— И то и другое совершенно справедливо, — говорили нам знакомые чикагцы. — На этот счет имеются точные официальные данные.

Нам же все это казалось странным и противоречивым. В самом деле, почему так мирно уживаются чемпионы мира — полицейские и чемпионы мира — воры? Как возник столь диковинный симбиоз?

Получить компетентное разъяснение можно было либо у гангстеров, либо у полицейских Полицейское управление, как указывал городской справочник, помещалось по улице Стейт-стрит, 1121. Адресами гангстеров мы тоже располагали, но, посоветовавшись между собой, решили первый визит нанести все-таки властям.

В вестибюле полицейского управления за белым столом сидели сержант и пятеро полицейских.

— У вас что-нибудь случилось? — сухо спросил сержант.

— Нет, ничего. Но мы бы хотели познакомиться с работой полиции города Чикаго.

— А вы, собственно, кто такие?

Мы протянули рекомендательные письма.

— «Правда»?

За столом дежурных возникла финальная сцена из «Ревизора». Молчание длилось долго. Затем сержант снова прочел наши бумаги, вопросительно взглянул на нас, развел руками и сказал своим товарищам:

— Ничего не понимаю. Пойду доложу.

Мы встали в сторонку. Мимо нас то и дело пробегали детективы в штатском. Среди них, как в хорошей театральной труппе, можно было найти кандидатов на любую роль в оперативной игре. Одни выглядели преуспевающими бизнесменами, почтенными отцами семейств, другие были похожи на длинноволосых хиппи, третьи ничем не отличались от оборванцев. Один был под католического священника. Другой — под, маляра. Его комбинезон и кепка были обильно усеяны разноцветными кляксами. В руках он нес завернутую в холст малярную кисть и ведерко с белилами. Коллеги, придерживая фалды пиджаков, поспешно расступались перед ним.

Прошли две девушки-детектива, натренированные в поимках сексуальных преступников. У девушек были фигуры голливудских звезд и явно провокационные вырезы на груди. Взмахивая длинными искусственными ресницами, девушки деловито подтянули мини-юбки и проверили пистолеты в своих изящных дамских сумочках.

На выходе детективы небрежно показывали дежурному свои металлические жетоны-удостоверения и разбегались в разные стороны.

Наши бумаги где-то возымели действие. В вестибюле появился сержант, а с ним сотрудник управления мистер Фред Хофф, голубоглазый тридцатипятилетний крепыш. К его поясу был пристегнут «кольт», а на боку болталась полицейская дубинка, которая, как мы разглядели, была не резиновой, а деревянной.

— Начнем с общих данных, — деловито сказал мистер Хофф. — В Чикаго двадцать один полицейский участок, первый из которых помещается в нашем здании. В городе тринадцать тысяч полицейских, не считая сотрудников частной полиции.

— А кого же вы принимаете в полицию? — поинтересовался Москвич. — С каким образованием?



— Образование не играет решающей роли, — пояснил мистер Хофф. — От полицейского, прежде всего, требуется, чтобы он обладал смекалкой и силой. Впрочем, мы отдаем предпочтение людям средней комплекции. Длинному трудно ползти, низкий не перепрыгнет через забор. Толстый не сможет быстро бежать, щуплого нокаутирует даже подросток. Запишите в своих блокнотах: рост полицейского не может превышать пяти футов и восьми дюймов, а вес должен быть в пределах от ста пятидесяти фунтов до двухсот семидесяти.

Мы записывали эти данные в свои книжечки, а мистер Хофф, диктуя, щупал наши шеи, пробовал, наши бицепсы, хлопал по животам, будто решал вопрос, принимать ли нас на службу в славную полицию города Чикаго или нет. Показав нам, таким образом, по каким антропологическим данным мы выдержали экзамен, а по каким нам следует еще подтянуться, мистер Хофф сказал:

— А теперь поднимемся в криминалистический отдел.

На пятом этаже нас встретил человек в белом костюме. Он поспешил нам навстречу и приятно улыбнулся.

— Знакомьтесь, это заместитель начальника отдела лейтенант Хевеленд, специалист с тридцатилетним стажем, — представил его мистер Хофф.

Лейтенант Хевеленд привел нас в коридор, от которого направо и налево отходили комнаты со стеклянными стенами. Поэтому с любой точки было прекрасно видно, что происходит в комнатах.

— Здесь помещается девять наших лабораторий, — сказал лейтенант Хевеленд.



— В них работают шестьдесят научных работников. Все вместе они получают миллион долларов в год. Вам кажется много? Нет, этим людям надо хорошо платить. Они стоят таких денег.

Мы побывали в химической, микробиологической, механической, спектральной лабораториях. Мистер Хевеленд демонстрировал приборы, которые безошибочно обнаруживают фальшивые документы, определяют, каким именно инструментом был взломан сейф и на какой машинке напечатана анонимная угроза.

— Вот этот прибор стоит 15 тысяч долларов, а эта машина — 35 тысяч, — показывал лейтенант Хевеленд и все посматривал, какое впечатление производят на нас называемые им цифры.

Цифры и в самом деле были впечатляющими. Через баллистическую лабораторию, куда привел нас лейтенант, в прошлом году прошло тринадцать с половиной тысяч стволов оружия, начиная от самодельных «зипганов» и кончая стрелковым армейским вооружением.

Лейтенант Хевеленд открывал вместительные шкафы-сейфы и бережно вынимал оттуда пистолет за пистолетом. К каждому была приклеена бирочка с номером и датой. Сверившись с книгами, можно было узнать об ужасных кровавых драмах, в которых эти пистолеты сыграли роковую роль.

— Вот эта коротышка, — лейтенант подбросил на ладони тупорылый шестизарядный браунинг, — отправила на тот свет девять душ, пока ее не выбили из рук идиота. Цена пистолету — 16. долларов 95 центов. Продается в любом оружейном магазине. До недавнего времени можно было выписать по почте.

Лейтенант дал нам подержать браунинг. От вороненой стали исходила тревожная прохлада.

— Вы сказали, девять душ. Как же это произошло? — опросил Вашингтонец.

— Проще, чем вот это, — ответил лейтенант, щелкнув в воздухе пальцами. — Парень удрал из сумасшедшего дома, пошел в магазин и попросил пистолет не дороже двадцати долларов. Ему показали вот этот. Для оформления покупки требовался какой-нибудь документ, удостоверявший личность покупателя. Водительские права или что-нибудь в этом роде. Парень сказал, что все документы оставил дома. Назвался вымышленным именем, дал вымышленный адрес, пообещал позвонить по телефону и сообщить номер какого-нибудь документа. Этого вполне достаточно, чтобы стать владельцем пистолета да еще двух обойм с патронами. Мы потом спрашивали хозяина магазина: «Неужели ты не заметил, что парень-то со странностями?» «Заметил, — отвечает, — а какое, — говорит, — мое дело, со странностями он или нет, я ведь ему не дочь в жены отдавал, а пистолет продавал». Ну, а дальше было всё еще проще! Парень зашел в вагон надземки и начал стрелять. Был час «пик», вагон набит пассажирами, так что этот негодяй стрелял в упор. В толпе сперва ничего понять не могли. Он успел даже обойму перезарядить… Проще, чем вот это. — И лейтенант опять щелкнул пальцами в воздухе. Получилось это у него здорово. Почти как выстрел из браунинга.

— Но зачем торговать оружием? — удивился Москвич. — Это же не пирожки с повидлом.

Лейтенант Хевеленд пожал плечами.

— Бизнес есть бизнес, — равнодушно ответил он — Если есть спрос, значит, должно быть и предложение.

Он вызвал по телефону одного из своих сотрудников, и тот принес нам рекламные каталоги оружейных магазинов. Ах, какие это красивые книги! Какие там милые «кольты», «смит и вессоны», «винчестеры», «ремингтоны»! Ну, разве можно устоять перед мольбой вот этой вороненой крошки, из дула которой в виде порохового дымка выплывают слова: «Меня зовут Берта! Я твоя! Возьми меня. Разве я не хороша? Разве тебе не нравятся мои формы? Как мне удобно будет в твоем кармане!



Не мешкай, возьми меня, милый! Или тебе больше по душе моя сестра Джозефина? Хочешь познакомиться с ней — переверни страницу».

Нам показали рекламные проспекты крупнейшей компании по продаже оружия — «Интернэшнл Армамент корпорейшн», или сокращенно «Интерармко», главные склады которой расположены в Александрии (это пригород столицы США) и в Лос-Анджелесе. «Вы можете приобрести у нас не только пистолеты, автоматы, пулеметы, но и артиллерийские орудия, — говорилось в одном из проспектов. — Если же хотите купить танки или самолеты, позвоните нашему клерку. Противотанковые ружья второй мировой войны стоят 99 долларов 95 центов за штуку». Цены на танки не были указаны.

По мнению лейтенанта Хевеленда, в карманах американцев, в дамских сумочках, в ящиках письменных столов, в тайниках хранится не менее четырехсот миллионов единиц оружия — от мелкокалиберных браунингов до противотанковых пушек второй мировой войны. Это почти по две единицы оружия на каждого американца, включая грудных детей. Такого нет ни в одной стране мира.

Один рекорд влечет за собой другой: ни одна страна мира, кроме Америки, не может похвастать тем, что с начала нынешнего века от огнестрельного оружия в мирное время пало свыше восьмисот тысяч ее граждан. Это больше, чем во всех войнах, вместе взятых, которые когда-либо вели США.

Не так давно в Нью-Йорке родилась девочка с пулей в желудке. Ее мать была случайно ранена во время перестрелки между полицейским и бандитом. Пуля пробила живот беременной женщины, и ребенок получил кусочек свинца в утробе матери.

После убийства Мартина Лютера Кинга и сенатора Роберта Кеннеди в стране возникло движение за принятие закона, который бы запретил продажу оружия частным лицам. Одним из лидеров этого движения был первый американский космонавт Джон Глен. Однако сторонники «разоружения американского общества» мало чего добились. Конгресс, правда, принял закон, запрещающий продажу оружия по почте из одного штата в другой, но сохранил эту форму продажи в границах одною штата. По новому закону оружие не может быть продано человеку моложе 18 лет, а боеприпасы — моложе 21 года. Американские газеты иронически назвали этот беззубый закон «самым жестоким в истории нации».

Из баллистической лаборатории мы вслед за лейтенантом Хевелендом проследовали в фотоотдел. Нам сказали, что в прошлом году фотолаборатория обработала семьдесят девять тысяч негативов.

— Вы, конечно, знаете, — напомнил лейтенант, — что у нас во многих местах стоят скрытые камеры, а в банках установлены киноаппараты, которые снимают всех посетителей.

Лейтенант Хевеленд подвел нас к закрытой двери и сказал торжественно:

— А теперь я покажу вам «детектор лжи» — машину, которая читает человеческие мысли.

«Детектор лжи» напоминал собой большой медицинский агрегат, каковым он, в сущности, и являлся. От агрегата к деревянному стулу, на который сажают преступника, тянулись какие-то шнуры, спирали и провода.

— Машина фиксирует малейшие изменения в человеческом организме, — продолжал лейтенант. — Когда преступник врет, y него от волнения изменяется кровяное давление, учащается пульс, усиливается выделение пота. Все это немедленно отражают записывающие аппараты.

— Испытание начинается следующим образом, — вставил мистер Хофф. — Преступнику предлагают запомнить одну из десяти игральных карт. Затем его подключают к машине и показывают одну за одной все десять карт. Преступник каждый раз говорит «нет», но машина угадывает, где он сказал неправду. Это должно убедить его, что врать бесполезно.

— Никогда не поверю, что машина может узнавать человеческую мысль, — сказал Москвич. — Давайте я сяду на стул, а вы предлагайте мне вопросы.

При этом он вспомнил, как мистер Адамс испытывал электрический стул, когда авторы «Одноэтажной Америки» осматривали знаменитую тюрьму Синг-Синг, которая оказалась теперь в районе, закрытом для советских журналистов.

— Ничего не получится, — сказал мистер Хевеленд, — «детектор лжи» читает лишь мысли, выраженные английской фразой. А русскому языку он не обучен. Впрочем, вы отчасти и правы в своих предположениях. Машина угадывает мысли не всегда. Когда на стуле «детектора лжи» сидит настоящий гангстер, то приборы выписывают почти прямую линию. А стоит проверить полицейского, как образуются, чуть ли не полуметровые амплитуды.

Мы поблагодарили лейтенанта Хевеленда за интересные пояснения, спустились этажом «иже и попали в огромный диспетчерский зал, где работало, по крайней мере, сто человек. Перед каждой парой диспетчеров висела карта определенного микрорайона Чикаго. По карте двигались светящиеся кружочки, показывающие число свободных машин.

Перед некоторыми сотрудниками этого отдела стояли небольшие телевизоры, на них загорались и гасли какие-то строчки.

— Вы догадались, что здесь происходит? — спросил мистер Хофф. — Наш чикагский полицейский обнаружил похищенную и брошенную машину в предместьях города. Он сообщил сюда ее номер. Оператор повторил этот номер на клавишах, и через три секунды на экране вспыхнул ответ: автомобиль принадлежит Генри Смиту из штата Колорадо.

— Наверное, теперь, когда вы оседлали электронику, автоматику, телевидение, преступнику просто некуда деться и кривая преступления катится вниз. Не так ли? — спросил Москвич у нашего гида.

Мистер Хофф остановился, всплеснул руками:

— Да что вы! Преступность растет с каждым днем. Давайте-ка зайдем в эту комнату.

У самой двери за письменным столом сидел молодой полицейский офицер.

— А ну, Джек, покажи-ка, чем ты тут у нас занимаешься, — обратился к нему мистер Хофф.

И мы увидели еще одну карту Чикаго. Она была исколота множеством булавок, которые отличались друг от друга цветом и формой своих головок. Каждая из них обозначала место, где произошло вооруженное ограбление помещений.

— Сколько их было у тебя в прошлом месяце? — полюбопытствовал мистер Хофф.

— Тысяча восемьсот, обычная наша норма.

— А много ли было вооруженных нападений на улицах? — спросили мы.

— Этого сказать не могу. Уличными ограблениями занимается другой сотрудник, — ответил молодой полицейский.

— Если бы вы посидели у наших пультов хотя бы час, волосы бы у вас встали дыбом, — сказал нам мистер Хофф, — сплошной человеческий вопль о помощи.



С ума можно сойти. Он сообщил нам, что один из самых процветающих бизнесов в нынешней Америке — производство замков, хитроумных запоров на двери и окна. Люди посостоятельнее держат в квартирах овчарок и свирепых волкодавов. Женщины носят в сумочках изящные пульверизаторы со слезоточивым газом размером с тюбик губной помады. Мужчины предпочитают пистолеты.

— Я так привык к тяжести пистолета в кармане, — говорил нам один владелец аптеки, — что когда я забываю его в столе, то у меня такое чувство, будто я забыл надеть штаны. Да, джентльмены, меня охватывает именно такое чувство.

В главе «Страшный город Чикаго» авторы «Одноэтажной Америки» писали:

«В этом городе стреляют. Было бы удивительно, если бы здесь не стреляли, не крали миллионерских детей (вот это и есть «киднап»), не содержали бы тайных публичных домов, не занимались рэкетом. Ракет — самая верная и доходная профессия, если ее можно назвать профессией. Нет почти ни одного вида человеческой деятельности, которого бы не коснулся ракет. В магазин входят широкоплечие молодые люди в светлых шляпах и просят, чтобы торговец аккуратно, каждый месяц, платил им, молодым людям в светлых шляпах, дань. Тогда они постараются уменьшить налог, который торговец уплачивает государству. Если торговец не соглашается, молодые люди вынимают ручные пулеметы («машин-ган») и принимаются стрелять в прилавок. Тогда торговец соглашается. Это — ракет. Потом приходят другие молодые люди и вежливо просят, чтобы торговец платит им дань за то, что они избавят его от первых молодых людей. И тоже стреляют в прилавок. Это тоже ракет».

Написано это было треть века тому назад. А в тот самый день, когда мы беседовали с мистером Хоффом, в городе Чикаго произошли два события. Известному в стране трубачу-негру позвонили по телефону и предупредили, что если он не согласится отдать неким молодым людям часть своего заработка, то ему будет очень плохо.

То ли трубачу жалко было своих денег, то ли он просто не поверил угрозе, — как бы там ни было, он игнорировал предупреждение. Ночью, после концерта, когда музыкант садился в машину, раздались два выстрела. Пули прошли в сантиметре над его головой, оставив в ветровом стекле зримое и убедительное доказательство того, что гангстеры шутить, не намерены. Теперь все в Чикаго, включая и самого трубача, убеждены, что ему придется раскошелиться, не дожидаясь новой встречи с молодыми людьми, которые не бросают слов на ветер.

Другой случай произошел среди бела дня. Это был тот самый «киднап», о котором упоминали Илья Ильф и Евгений Петров. Преступник проник в квартиру, где не было никого, кроме двенадцатилетней девочки школьницы. Похититель вывел парализованную страхом девочку на пустынную улицу, заставил ее лечь в багажник своего автомобиля, закрыл на ключ крышку багажника, сел за руль и помчался.

По-видимому, преступник нервничал и поэтому проехал красный свет светофора. Нарушение правил заметила патрульная полицейская машина. Началась погоня. Второпях преступник угодил в какую-то канаву, бросил машину и убежал. Только тогда полицейские обнаружили в багажнике опрокинутой машины перепуганную насмерть девочку.

Эти два события попали на страницы некоторых чикагских газет. Тысячи других происшествий, подобных этим или еще более драматических, в газеты не попадают. Одно время вашингтонская вечерняя газета «Стар» принялась, было отводить целую страницу хронике ограблений, убийств и насилий, совершенных в столице Соединенных Штатов в течение дня. Однако вскоре газета бросила свою затею. Люди перестали читать эту страницу: надоело, из номера в номер одно и то же. Внимание читателей задерживалось лишь на описании ограблений и избиений иностранных дипломатов. Число таких случаев тоже неуклонно растет. По сведениям государственного департамента США, в 1965 году было тридцать четыре таких преступления, а в первую половину прошлого года уже триста шестьдесят одно. Вооруженным нападениям на улицах американских городов подвергались и наши коллеги — советские журналисты.

Стремительный рост преступности — страшное социальное явление капиталистической Америки, перед которым пасуют все новейшие электронные приборы полиции. Поражает размах. Чувством страха перед преступниками охвачены буквально все американцы. В больших городах жители боятся выйти на пустынные улицы с наступлением темноты. Женщины боятся остаться с незнакомым мужчиной в лифте. Хозяева маленьких лавочек боятся одиноких покупателей, когда остаются с ними один на один. Таксисты боятся ночных пассажиров. Матери боятся, что гангстеры похитят их детей.

Поражают жестокость, садизм, которыми сопровождаются преступления. Но больше всего нас удивило другое. В чикагском полицейском управлении нам сказали, что почти половина всех грабежей банков совершается сейчас не профессиональными бандитами, а налетчиками-дилетантами. Среди них — домашние хозяйки, студенты, клерки, мелкие бизнесмены. Грабежи банков и магазинов стали чем-то вроде развлечения в обеденный перерыв.

Обстановку всеобщей настороженности и тревоги мы ощущали в Чикаго ежедневно и ежечасно. Однажды, когда мы гуляли по городу, около нас остановился какой-то странный бронированный автомобиль. Из распахнувшейся стальной двери выпрыгнули два человека в незнакомой нам серой форме и вытащили пистолеты.

Увидев наведенные на нас дула, мы приготовились к самому худшему — к тому, что нам уже не суждено, будет написать эту книгу.

Один из людей гаркнул:

— Проваливайте отсюда и поскорее!

— В чем дело? Мы иностранцы…

Вместо ответа мы услышали щелчки взводимых курков.

Только потом мы поняли, что это были инкассаторы, приезжавшие забрать выручку какого-то магазина.

У лифта в нашей гостинице с наступлением вечера садился строгий гигантского сложения мужчина в форме полицейского. Кобура его пистолета была не на боку, а на животе, чтобы все видели. Под его суровым сверлящим взглядом все гости отеля, в том числе и мы, чувствовали себя как-то не очень уютно.

Визит чикагским гангстерам мы так и не нанесли, за что извиняемся перед нашими читателями. Однако в свое оправдание мы хотели бы рассказать следующую историю. Однажды репортеры телевизионной компании «Си-Би-Эс» получили задание заснять на пленку квартал роскошных особняков в зеленом и чистеньком пригороде Чикаго, где живут гангстеры.

Прибыв на место, репортеры вытащили свои камеры, звукозаписывающие аппараты и принялись за дело. Мы этот фильм видели. Сперва из особняков выскочили какие-то молодцы, наверное, прислуга, с бейсбольными дубинками. Изображение на экране пошло рывками вкось и вкривь. Зазвенели разбитые стекла автомашины, послышались вопли репортеров.

Хозяева роскошных особняков в тонких шелковых пижамах появились на балконах и закричали молодцам:

— Ату их, ребята! Влепите им еще разок, да покрепче!

Затем приехали полицейские. Вталкивая избитых репортеров в полицейский фургон, один из блюстителей порядка с укоризной говорил:

— Это же самый спокойный район во всем городе. Здесь не было ни одного происшествия, пока вы не явились сюда со своими дурацкими камерами. Как вам только не стыдно!

После просмотра этого фильма мы решили, что брать интервью у гангстеров не будем.

И, тем не менее, в Чикаго мы попали в одну историю, которая едва не завершилась сенсацией.

Вдоволь нагулявшись по вечерним улицам, мы зашли поужинать в какой-то ресторанчик. Вашингтонец обсудил меню с подлетевшим официантом-французом, и вскоре на столе появились ветчина с вареньем, завернутый в фольгу печеный, картофель и шейка омара. Несмотря на кажущуюся гастрономическую несовместимость ингредиентов, ужин получился отменным, и мы не сразу обратили внимание на молодого человека в спортивной куртке, который сидел за соседним столиком. У него были квадратные плечи, сдвинутый вперед подковообразный подбородок и широкие боксерские ладони. Молодой человек держал перед глазами газету, но не читал. Он был чем-то явно озабочен: то и дело поглядывал в окно, точно поджидал кого-то, нервно кусал губы и шаркал ногами под столом.

Но вот странный посетитель отбросил газету и принялся в упор разглядывать нас.

— А за нами наблюдают, — заметил Москвич, расправляясь со сладкой ветчиной. Ему даже показалось, что этот впечатляющий подбородок он видел где-то совсем недавно, может быть, даже в городском полицейском управлении.

— Переодетый шпик? — спросил Москвич. Вашингтонец не успел ответить. Молодой человек резко поднялся со стула и подошел к нам.

— Господа, весьма сожалею, но вам придется прервать ужин и последовать за мной. С официантом можете не расплачиваться: я надеюсь, что вы скоро вернетесь назад. Речь идет об одной простой формальности.

— Простите, а от какой, собственно, организации вы работаете? — спросил Москвич.

Вашингтонец незаметно толкнул его коленом.

— Не задавай таких вопросов, — шепнул он наставительно. — Этот человек все равно тебе тут ничего не скажет. Придется выйти и поговорить. Я думаю, он нас с кем-то спутал.

Молодой человек повел нас к вешалке.

— Джентльмены еще придут за своими плащами, — сказал он, небрежно швыряя доллар важному старику швейцару.

Швейцар на лету поймал бумажку. Потеряв свою важность, он выбежал из-за стойки и с поклоном распахнул дверь.

— Нас что, уже арестовали? — спросил Москвич. Вашингтонец пожал плечами.

Мокрый осенний ветер мусолил обрывки газет на пустынном тротуаре. Пьяная женщина стояла под фонарем, силясь прочесть название улицы. Сверкая своими великолепными огнями, промчалась полицейская машина.

Из-за угла вышли трое людей: лохматый верзила в белой домашней кофте, тонкий юноша в мятом картузе и бородатый крепыш с зонтиком.

— Хелло, Джонни! — крикнул верзила нашему спутнику. — А мы тебя давненько ждем, уже промокли…

— Постарайтесь не отставать от меня ни на шаг, — строго сказал нам Джонни и двинулся вместе с нами к этой живописной троице.

А дальше произошло совсем неожиданное. Наш молодой человек наотмашь ударил верзилу по лицу, дернул бородача за волосы, пнул юношу ногой и, не оглядываясь, помчался прочь.

Мы оказались лицом к лицу с тремя разъяренными парнями. Верзила захрипел и сжал кулаки. В руках у тонкого юноши появилась свинчатка на ремешке, точь-в-точь такая же, какие носили в двадцатом году налетчики из города Ростова-на-Дону. Крепыш зашел нам за спины, отрезая путь к отступлению.

В воздухе запахло крупной дракой.

— Господа, мы иностранцы и не хотели бы без особой нужды вмешиваться в ваши внутренние распри, — сказал Москвич с достоинством.

При этом он попытался извлечь из кармана свое рекомендательное письмо.

— Так какого же вы черта заступаетесь за этого подонка Джонни? — грубо спросил верзила.

— Откуда же это видно, что мы за него заступаемся? — удивился Москвич. — Мы не имеем чести знать джентльмена, который вас только что обидел. Он подошел к нашему столику и предложил выйти. Мы полагали, что это представитель закона.

— Он такой же законник, как я губернатор штата Иллинойс, — сказал верзила уже более дружелюбным тоном.

— И, правда, я никогда не видел этих людей в обществе Джонни, — молвил юноша, пряча свинчатку.

— Джонни вошел в ресторан один, это точно, — подтвердил крепыш, появляясь из-за наших спин. — Мы выследили его и думали, что он сегодня в наших руках. Но он обвел нас вокруг пальца. Мы, признаться, изумились, когда увидели Джонни в вашей компании. Джонни специально выбрал самых крупных мужчин в зале, чтобы взять нас на пушку.

— Никуда он от нас не денется, — уверенно сказал верзила.

— А можно вас попросить об одной любезности? — обратился Вашингтонец к нашим новым знакомым. — Если вы будете бить своего Джонни, то поддайте ему разок от нас в неофициальном порядке. Надо его отучать от этих дурацких шуток.

— О'кэй! Будет сделано, — сказал бородач, махая нам зонтиком.

Мы вернулись в ресторан и сели за свой столик.

— Я думаю, что эти джентльмены выполнят свое обещание, — сказал Вашингтонец Москвичу. — Судя по всему, они не бросают слова на ветер. Придется теперь внимательней просматривать в газетах разделы уголовных происшествий.