„СДЕЛАЙ ХЛОП!.."

Прилипала действовала быстро, а Нкуэнг — еще быстрее. Длинная верёвка так и мелькала в его руках. Разматывая её, он одновременно грёб изо всех сил. Верёвке скоро конец, а Большой Жемчужине до черепахи ещё далеко. Если он не будет грести, прилипала не дотянется до добычи.

Вода, замутнённая каракатицей, осталась в стороне. Сейчас снова всё видно. Вон большая, как кованый сундук, черепашья спина. А вон уже близко от сундука маленькая прилипала. Она нагоняет… Она совсем рядом… Она…

Что это? Почему Большая Жемчужина свернула в сторону? Неужели раздумала?..

Нкуэнг грёб и про себя умолял рыбу-добытчицу: «Большая Жемчужина, ты ловкая, сильная, смелая, ты самая лучшая из всех прилипал, какими владели люди! Посмотри: перед тобой очень хорошая черепаха. Тебе будет приятно прилипнуть к ней. Если сделаешь так, я наберу для тебя три пригоршни самых жирных банановых гусениц и брошу в садок. Я всех своих мальчишек и дочку Руайю заставлю собирать гусениц. Ты ведь знаешь, у меня четверо ребят. Они много насобирают… И садок твой я подтяну ближе к морю, чтобы волны, перехлёстывая через борт, освежали воду. Ты будешь всегда в свежей воде, и у тебя будет всегда куча гусениц. Тебе ведь и сейчас очень хорошо у меня, верно? А станет ещё лучше. Клянусь! Только прилипни, Большая Жемчужина, прилипни к черепахе! Как ты умеешь: хлоп — и готово! Сделай хлоп, прошу тебя!»

Однако до Большой Жемчужины мольба охотника не доходила. Прилипала всё удалялась и удалялась от черепахи. Казалось, она потеряла к закованному в панцирь животному всякий интерес.

Нкуэнг не мешал рыбе, хотя честил её на все корки.

— Проклятая, паршивая, скользкая, мерзкая тварь! — бормотал он. — Какая ты прилипала! Ты дочь каракатицы и морского ежа. Да, да, дурак я был, что набивал твое брюхо гусеницами. Больше ни одной не получишь. И мальчишкам скажу, чтобы не давали. Я даже сделаю лучше: выкину тебя в море, и подыхай с голоду, глупая, ленивая рыба!