Глава 7

Большой столб густого молочного света лился сверху вниз.

Создавалось ощущение, что Земля жадно пьет эту питательную для нее и, видимо, жизненно необходимую субстанцию.

— А я-то думал, что свет идет только из Земли, — вспомнил Стефан рассказ старика о колоннах крыши мира.

Но другая мысль, возникшая на мониторе его мысленного компьютера, вспучившись привычной для него волновой формой и раскрывшись, тут же выдала ответ.

— Жизненное проявление — это время волновых энергий, а они могут возникать только там, где существует обратная связь, как и в обычном электрическом токе. То, что тебе рассказывал старик, было одной половиной той связи. Теперь же ты видишь ее обратную сторону.

Информативный экскурс закончился. Стефан с еще большим интересом посмотрел на этот космический млечный поток.

Видно было (или, может быть, ему так только казалось), — часть "молока" не могла быть сразу впитана в землю. Поэтому она как бы разбрызгивалась, образуя круг шире светового пятна примерно на два-три метра.

Огонь создавал еще больший круг, беря в кольцо и охраняя этот процесс. Однако подступать ближе к потоку пламя не решалось.

Стефан почти вплотную подошел к столбу света и даже попытался коснуться его рукой, настолько материальным он казался.

Но чем ближе он подносил кисть руки к нему, тем мощнее ощущались не только вибрация, но и все нарастающий силовой барьер, который, хотя и ничем не угрожал, но и не позволял войти внутрь.

— Тебе нужно войти в белый свет, — вспомнил Стефан наставления Проводника, и пошел вокруг в надежде увидеть какой-нибудь вход.

Начав движение, как ему показалось, по кругу, он никак не мог понять, закончил ли он обход или нет, так как столб белого света был одинаков со всех сторон, а горящие вокруг огненные кусты, постоянно меняя свою конфигурацию, были совершенно бесполезными в его попытках сориентироваться.

Тогда он попытался сделать для себя метку из лежащих вокруг камней и, рассчитав нужное количество шагов, необходимых для того, чтобы завершить окружность, отправился на новый виток.

Однако ни через положенное количество шагов, ни в дальнейшем на его пути так и не попалась та метка, которую он оставил. Вначале он недоумевал, но затем неожиданно пришедшая мысль осветила возникшую неясность.

— Скорее всего, — подумал он, — такая мощная энергетика не может оставлять пространство однородным, а должна обязательно его искривлять, воздействуя на силовые линии. Очевидно, я просто перехожу из одного временного пояса в другой.

Это было единственное логическое объяснение, которое он смог принять. Оно оказалось тем более убедительным, когда Стефан попытался пойти в обратном направлении.

Произошла странная вещь: он просто не смог этого сделать, как будто некая сила, управляя им, уже не давала возможности что-либо изменить.

— Как быть? — Стефан решил обратиться за разъяснением к своему внутреннему Советнику, который уже не раз выручал его.

Волна выдала короткий, но твердый ответ. Ничего не объясняя, Помощник лишь подтвердил, что предположение о природе этих явлений верное, и нужно просто идти вперед, имея в своем сознании только одну цель: войти.

Стефан, будто очнувшись, огляделся по сторонам. Молочно-белый столб был уже, как ему казалось, совсем рядом.

Но, в то же время, искривленная перспектива не могла дать четкого представления о действительном расстоянии. Чувство вибрации уже пропало, а сопротивление ощущалось как легкое прикосновение прохладного ветерка.

Повернув голову в сторону огня, он совершенно четко отметил, что расстояние до огня возросло где-то до десяти метров. И Стефан, наконец, понял:

— Я, постепенно двигаясь по кругу, спиралеобразно вхожу в свет. Ну, конечно же, он меня бережет и дает время на подготовку и накопление силы!

Если бы я вдруг ворвался внутрь этого энергетического потока, то, скорее всего, тут же был бы просто испепелен, — и он ласково и даже с нежностью взглядом погладил это молочно-белое образование.

— Конечно, — отметил про себя путник, — раз оно существует достаточно длительное время и при этом может совершать какую-то работу, не противоречащую космической идее, значит, оно живое. Просто это другая форма жизни, пока мною непознанная.

Продолжая идти и размышлять таким образом, Стефан обратил внимание на то, что теперь он движется в белесом пространстве, как бы насыщенном туманом. И сама плотность окружающего его воздуха воспринималась им как густота, которая, однако, не только не мешала ему идти, но и давала некоторую легкость.

Горящий "сад" лишь угадывался по правую от него сторону. Его занимала теперь лишь одна цель, и оставленный сзади огонь был уже забыт. Стефан шел вперед, подчиняясь своей интуиции.

Еще несколько шагов, и он уже не понимал, где находится, куда все растворилось, и что с ним происходит.

Стефан вновь пережил чувство полного одиночества, когда у него исчезло даже ощущение тела. Остались только концентрированное внимание и сплошная, абсолютная белизна.

Двигаясь так еще некоторое время, Стефан все же сохранял само чувство движения. Но чем дальше он проникал вглубь белого марева, тем меньше им ощущалось продвижение вперед.

Наконец настал момент, когда он почувствовал неподвижность своего состояния, хотя в самом себе он продолжал вызывать внутреннюю активность. Не принимая сигналы обратной связи, путник не мог также и ориентироваться.

Он потерял чувство, где верх, где низ, где право, лево… утратил ощущение времени — короче говоря, для него исчезло все.

И только окружающий и сжимающий его со всех сторон белоснежный туман времени напоминал о том, что путник все еще продолжает сохранять свою личность.

Прекрасно понимая, что это какая-то очередная ловушка и из нее все равно придется выбираться, Стефан стал искать ответ внутри самого себя. Объяснение происходящего было достаточно простым.

— Дело в том, — вещала волна, раскрывшись на экране мысленного поля, — что абсолютно белый свет обладает огромной силой, и поэтому поглощает любые энергетические проявления, попадающиеся на его пути. Однако у него есть достойный противник, который называется "черная дыра".

Эти противоположности между собой никогда не борются, так как для них это не имеет никакого смысла.

Баланс их сил распределен примерно поровну, и если бы они встретились в смертельной схватке, то победителя бы в этом бою не оказалось. Они просто уничтожили бы друг друга, то есть сами себя.

Хотя их отношения все же не находятся в состоянии полного равновесия, а имеют небольшое синусоидальное покачивание.

Когда вследствие этого происходит увеличение силы "черной дыры", свет немного отступает, оставляя на покинутой территории некоторое количество белизны, что не может предотвратить наступление мрака, но, в некоторой степени разжижая эту плотность, уменьшает ее активность.

Выдохнувшись за бросок, "черная дыра" не может удерживать свою власть на новых, расширенных рубежах, и под давлением белого света отползает к своим прежним границам, оставляя при этом на поле брани некоторое количество своих черных сил.

Белый свет, захватывая отвоеванную территорию, также теряет мощь, поглощая черную энергию, и, в бессилии оттолкнувшись от границ вечного мрака, вновь откатывается назад, уступая место новому циклу.

Таким образом, поле боя — это некая промежуточная зона между двумя полярностями.

Так как власть, циклично меняясь на этом пространстве, устанавливает свои временные законы, то можно сказать, что процессы, происходящие в этой зоне, не белые и не черные, а, скажем, серые, причем эта серость, подчиняясь тактам борьбы, сама становится то темнее, то светлее.

Вот эти взаимоотношения и создали то, что теперь называется жизнью, которая своим много- и разнообразием окрашивает эту сферу в яркие, сочные цвета.

Поэтому тебе, оказавшемуся в потоке белого света, следует создать ему альтернативу. Вернее, тебе даже этого не надо делать. Она уже есть в тебе, так как ты сумел здесь сохранить свою целостность.

И если свет не смог тебя растворить в себе и ассимилировать, значит, у его противоположности достаточно мощности для того, чтобы начать взаимодействие со светом для зарождения жизни на вновь образованном пограничном участке.

С его помощью и через его пространство ты сумеешь пробиться к своей цели.

Стефан, внимательно слушая эту информацию, чуть не задохнулся от восторга при виде такой величественной картины мироздания.

Он почувствовал, что в нем начинает подниматься какая-то волна, наполняя его сознание силой духовного экстаза.

— Я — БОГ, я становлюсь БОГОМ! Через меня будут проходить силы, рождающие новый мир!

Это было чувство какой-то всеобъемлющей радости и любви. Достигнув вершины, эта волна, спадая, стала концентрироваться в центре его личности.

Втягиваясь и сжимаясь, она начала давать ему ощущение такой титанической силы, а также способности к ее могущественному проявлению, что Стефан, как-то вдруг сразу успокоившись и определив направление своих дальнейших действий, приступил к воплощению своего замысла.

Первым делом нужно было эту коллапсирующую энергию преобразовать в пульсар.

— Для этого я должен получить власть над процессами, которые, взаимодействуя с энергией, сжимают ее до образования "черной дыры".

Стефан понимал, что черная она всего лишь потому, что работает на поглощение пространственного материала, но только в определенных диапазонах.

Какая-то часть энергии более тонкого уровня все равно возвращается обратно, просто это неуловимо на обычном уровне восприятия.

Сконцентрировавшись на сжатии, Стефан попытался волевым импульсом разогнать точку своего внимания до скорости, превышающей сжатие, как бы опережая его.

Так как он действовал в диапазоне легких и быстрых движений, то обогнать центростремительные силы ему не составило большого труда.

После выполнения первой части задуманного плана произошло нечто удивительное: он рассмотрел завитые спиралью нити, пучками выбрасывающие энергию наружу.

По всему было видно, что это излучение классом гораздо выше втягиваемого в центр.

Переключив свое внимание на радиально расходящиеся выбросы, Стефан тем самым передал им волевую направленность.

Почти сразу же он буквально увидел темное основание, где, собственно, он сам и находился. На некотором расстоянии от него была видна граница, четко обозначающая зону сферы, в которой уже действовали силы противостояния свету.

Накачивая энергией пограничную область и увеличивая ее объем, Стефан смог различить, как светлые и темные линии, сплетаясь и отталкиваясь друг от друга, заполняют своей активностью всю буферную зону.

Некоторые линии, расплываясь, образовывали полутона, как бы ретушируя пограничную область.

Постепенно скорость взаимодействия двух противоположностей возросла настолько, что все это многообразие движений перестало ощущаться в динамике, и представлялось как некая абстрактная, но живая и пульсирующая голограмма.

Продолжая всматриваться в новый пограничный мир, Стефан представил, что пространство закрыто от него какой-то матовой пеленой, очень похожей на стену из тумана.

Он понимал, что вот сейчас им, так обыденно и буднично, было сделано величайшее дело — сотворен, пусть пока виртуальный, но мир.

И если удастся удержать силовые линии этого вновь созданного энергетического поля достаточно длительное время, то за счет своего магнетизма, привлекающего инертные массы из окружающей среды, он может быть преобразован в мир реальный.

Увлеченный этой целью, Стефан продолжал удерживать концентрацию своего внимания в глубине черного "глаза", и вскоре убедился, насколько верно все то, что он предполагал ранее.

По мере того, как увеличивалось время вновь рожденного мира, все яснее (сквозь уже теперь редеющий туман) стали проступать картины новой, пока еще неодушевленной жизни.

Нужно было, чтобы какое-либо сознание вдохнуло животворящую энергию, способную его одушевить. Стефан взял эту божественную миссию на себя, сделав сознательный прыжок сквозь тающие остатки клубящегося тумана.

Его поразило то, что он вновь почувствовал себя в теле. При этом у него было ощущение того, что он как будто спрыгнул с уступа находящейся сзади скалы на луг, поросший высокой и сочной зеленой травой.

Но, оглянувшись, Стефан сильно удивился — за ним никакой скалы не было. Он стоял в середине огромного луга.

— Откуда же я спрыгнул? — задался он вопросом.

И тут же ответил:

— Да ниоткуда. Вернее, оттуда, из другого мира, — приняв эту бессмыслицу как очевидный факт, Стефан решил отправиться на изучение местности.

Удивительно! Что бы он ни делал, какие бы действия ни совершал, как они тотчас же, оживая, откликались ему.

Так, подняв голову, путник увидел привычное синее небо, которое, впрочем, и ожидал там увидеть. Чуть ближе к горизонту, склоняясь к закату, плыло остывающее солнце.

А ведь по его представлениям оно именно там и должно было быть. Судя по всему, однажды создав этот мир, Стефан продолжал, дорисовывая недостающие детали, его совершенствовать.

Когда в основных чертах, по его мнению, эта работа была завершена, он отправился в глубь своей мечты.

*

Легко шагая по приятно хрустящей траве к виднеющемуся вдали лесу (где надеялся обрести укрытие и ночлег), Стефан размышлял о том, что же еще ему предстоит испытать на пути к дому.

Вспомнились наставления Проводника, который что-то говорил о тени.

Уже не раз имея возможность убедиться в правоте слов, которыми его напутствовал Старец, он решил тут же попытаться обнаружить эту тень, вероятно, так необходимую для выживания…

Однако сколько он ни старался, его мыслям не за что было уцепиться. Он никак не мог понять, что такое тень:

— Ведь это просто темное пятно на земле, — как же мне в нем спрятаться? — тут было что-то не так.

Стефан адресовал этот вопрос самому себе, и то, что он услышал в ответ, было до такой степени элементарным, что он даже разозлился на себя за бестолковость.

— Вот смотри, — вещал внутренний голос, — сейчас ты стоишь прямо под лучами солнца.

Однако движущееся облачко спустя несколько мгновений закроет не только тебя — от солнца, но и солнце — от тебя.

Ты окончательно скроешься в тени облака, непроницаемого для прямых солнечных лучей, и солнце будет отграничено от твоего взгляда, не имеющего возможности проникнуть сквозь эту же самую преграду.

Вот тебе идея того, как спрятаться в тень.

— Так это же, — Стефан от растерянности даже заговорил вслух, — обозначает просто искусство прятаться!..

— Не совсем так, — продолжал с ним диалог Советник. — Просто прятаться в тени — это состояние пассивной защиты, и чаще всего оно не приводит к желаемому результату.

Ведь хоть противник и не видит тебя, но и ты также не видишь его, а значит, и не можешь предугадать дальнейшее действие, которое он предпринимает, разыскивая тебя.

Таким образом, вероятность того, что он проявится с неожиданной для тебя стороны, достаточно высока, а это дает ему добавочные шансы.

В тени же находиться означает стать невидимым для противника, а самому продолжать наблюдать за ним.

Это позволяет не только эффективно защищаться, избегая агрессивных выпадов, но и открывает богатые возможности для своевременной контратаки.

— Ладно, — согласился Стефан, — принцип я понял, но как быть с таким примером?

Если мне придется встать в тени камня, понятно, что я укрылся от "света" глаз противника, но как я буду следить за ним, если камень также непроницаем и для моего взгляда?

— Слушай внимательно, — терпеливо продолжал поучать голос, — разве ты получаешь информацию от внешнего мира только через глаза? Ведь у тебя есть и уши!

Звуки, которые производит твой враг в своих поисках, позволят тебе иметь представление о происходящем.

Кроме этого, запахи, тепло и еще много того, что он излучает в процессе своей жизнедеятельности, даже по отдельности могут быть достаточными, не говоря уже о том, что будет, если ты сможешь принимать и интерпретировать комплексную информацию.

— Согласен, — парировал Стефан, — твой довод можно принять. Но как быть тогда, когда у человека наиболее информативны глаза, гораздо в меньшей степени — слух, а уж об остальном даже нечего и говорить, потому что они практически не развиты и не предназначены для сканирования пространства!

— Правильно! — Стефану даже показалось, что от радости достигнутого взаимопонимания его внутренний голос "захлопал в ладоши". — Правильно, — повторил он, — вот этот последний этап и научит тебя не только находиться в тени, но и работать через нее.

Из всего предыдущего опыта ты не раз мог сделать вывод относительно того, для чего служат и как работают образные построения. Вот ты говоришь: "спрятаться за камень".

И Стефану при этих словах тут же вспомнился эпизод, в котором Проводник продемонстрировал ему свое умение находиться в тени.

— Ведь камня никакого не было, — произнес Советник, — но раз Старец исчез, сказав при этом, что он спрятался за камень, значит, камень все-таки был?

— Не знаю, — проговорил Стефан, — камня я не видел.

— А его тебе и не надо видеть, — достаточно того, что его видел старик. И если он видел камень, следовательно, он чувствовал и тень, отбрасываемую им от твоего взгляда.

А раз так, то ему нужно было только зайти в эту тень, чтобы исчезнуть с твоих глаз.

Но это еще не все, — продолжал свою речь Советник, — есть тень, которая укрывает или защищает — это то, о чем мы с тобой говорили. Однако кроме этого есть и другая тень — атакующая.

— Как это? — удивился Стефан. — Каким образом тень может атаковать?

— А вот так, именно образом. Ведь в чем задача находящегося в тени?

— Стать невидимым для противника.

— Если так, получается, что тогда можно считать вопрос решенным, не так ли?

— Допустим, — принял и этот довод Стефан, — а все-таки — как?

— Для этого тебе достаточно создать более сильный раздражитель, находящийся в стороне от тебя.

Тогда твой противник автоматически переключает свое внимание на новый объект, и ты просто исчезаешь из поля его восприятия.

— Так мы будем этим заниматься?

— Конечно, — успокоил голос, — здесь и сейчас. Сначала ты научишься создавать концентрированные образы в своем сознании, а потом переносить их в противника.

Четкость и стойкость мысленных голограмм при определенных условиях даже способствует материализации этих образов.

— Ну да! — выдохнул Стефан. — Не может быть! Да и потом, что это за особые условия, о которых ты только что упомянул?

— Вот, вот, я так и думал, — вновь усмехнулся голос, — значит, не веришь?

— Нет.

— Вот поэтому и не можешь, ведь третьим условием как раз и является ВЕРА.

— Вера во что? — переспросил Стефан. — В то, что это в принципе возможно?

— Да нет, — прозвучало в ответ, — причем здесь какие-то принципы?! Здесь имеет значение только одна вера — ВЕРА в СЕБЯ! И в то, что именно ты сможешь это сделать!

Стефан задумался. В наступившей тишине он пытался разобраться и осмыслить затронутые идеи. Наконец, весь внутренне собравшись, он снова обратился к самому себе с вопросом:

— А я смогу это сделать? Способен ли я на это?

— Сможешь ли? — возразил голос. — Да ты уже делал это много раз, преодолевая трудности, неоднократно возникающие на твоем пути!

Если бы ты в себя не поверил, находясь на осыпающемся карнизе, или когда тебя затягивало водоворотом, разве сумел бы ты выйти из этих поединков победителем?

— Ну, это другое дело, — не согласился Стефан.

— Нет, не другое, — продолжал убеждать Советник. — Люди, не верящие в себя, в смертельно опасных ситуациях (под воздействием энергетики внезапно развивающегося стресса) застывают и перестают сопротивляться, отдавая свою судьбу на волю случая.

Те же, кто продолжает бороться за себя, за свою жизнь, побеждают, преодолевая все опасности. Ты вышел победителем и до сих пор жив в том виде, в котором ты на данный момент представляешь свою личность, а значит, ты в себя верил. Так что же тебе может помешать продолжать верить и дальше?

Стефан был просто ошеломлен таким натиском своего "Второго Я". Действительно, его логика была безупречна и доводы вполне убедительны.

— В самом деле, почему бы и нет? — и молодой человек почувствовал, как уже знакомая ему волна радости заполняет его сознание.

А потом, схлынув и освежив его пенными брызгами счастья, уходя, она оставила после себя состояние крепости и решимость совершать только направленные действия.

Обращало на себя внимание то, что даже походка у него изменилась: стала плавней, но, вместе с тем, приобрела и целостность.

До леса, однако, было еще далеко, и, двигаясь под лучами заходящего, но все еще жаркого солнца, Стефан решил провести первый, пробный эксперимент с тенью.

— Неплохо было бы создать какое-либо укрытие.

И он тут же подумал о дереве. Представив в своем сознании развесистый клен, Стефан попытался удерживать этот образ без изменений.

И хотя сформировать это мысленное дерево было делом несложным, Стефану все же никак не удавалось получить от него тень. Он понимал, что его картине не хватает законченности, и потому образ не материализуется.

— В чем же дело? — стал размышлять Стефан, и тут же обратил внимание на то, что дерево какое-то неживое. Продолжая в него вглядываться, он сообразил:

— Я ведь создал статический образ, а живое всегда находится в движении. Значит, мое дерево должно задвигаться!

Подумав так, он увидел, как его голограмма послушно зашелестела листьями, а верхушка клена стала слегка покачиваться в такт порывам ветра.

Он даже заметил птичку, которая, сев на далеко отходящую в сторону ветвь и бойко прыгая вверх и вниз по ней, что-то там выискивала.

Такое видение его вдохновило, но тени по-прежнему не было.

— Да что ж это такое? — недоумевал Стефан.

Вдруг его взгляд отметил, что, выделив своим вниманием крону и даже находившуюся там птичку, он потерял из виду ствол дерева, а без него картина не могла быть целостной, и, следовательно, не могло быть и речи о какой бы-то ни было тени.

Исправляя свою ошибку и максимально сосредотачиваясь на нижней части дерева, Стефан понял, что теперь он теряет вершину…

Перебросив несколько раз свое внимание от одной крайности к другой, он убедился, что таким образом цели ему не достигнуть.

— Тогда, очевидно, мне надо сосредоточиться на средней части дерева.

Сказано — сделано. Вновь нарисованная голограмма довольно эффективно давала изображение средней части, однако верхушка и нижняя часть ствола теперь хоть и не исчезали из поля зрения, но были все же размытыми.

Тени никак не удавалось получить, невзирая на все его ухищрения.

— Тут должна быть какая-то разгадка. Только я почему-то никак не могу ее увидеть.

Обращаясь в очередной раз к внутреннему "Я" за советом, Стефан вдруг услышал, как раскрывшаяся волна разразилась внутри него громким и продолжительным смехом:

— Ну, ты меня удивляешь, — прозвучали слова Советника, с трудом втиснутые между раскатами хохота, — ты, первый раз взявшись за решение теневого вопроса, начал эту работу с такого сложного и многокомпонентного изображения, как дерево.

Да у тебя просто не хватило силы внимания, чтобы удержать в фокусе всю голограмму! Поэтому она и выглядела, как фотография, сделанная широкоугольным объективом с близкого расстояния. Вот и получилось, что фокус был выпучен, а периферия завернута и сглажена.

Нужно, чтобы ты смог удержать всю картину в трехмерном изображении. Только тогда она приобретет привычный для тебя вид и, стабилизировавшись, оживет.

Хотя сразу тебе не по силам создать такую сложную вещь. Давай начнем с чего-нибудь попроще.

Обретешь опыт, уверенность, получишь подтверждение своим возможностям, а уж потом начнешь усложнять и расширять свои композиционные построения.

Да, против такого довода трудно было возражать. И, согласившись, Стефан задумался над дилеммой — что или какой образ мог бы стать доступным для его возможностей. И вдруг всплыло, наверное, самое простое решение:

— Да это же просто зонтик!

Тот самый зонтик, кажется, китайского производства, которым Стефан обычно пользовался во время дождя.

Теперь все должно быть проще. И по памяти он попытался сначала вызвать образ знакомого ему предмета.

Общая картина возникла без труда. А главным было то, что новая голограмма полностью помещалась в фокусе его внимания.

Он успевал, прорисовывая детали, обойти всю конструкцию и, возвращаясь к началу, заставал эти детали на месте. Память послушно удерживала голограммный образ.

Когда детализация была закончена и картинка прочно утвердилась в его сознании без изменений, ему, создавшему этот образ, даже стало казаться, что зонтик настоящий.

Особенно это ощущение усилилось после того, как он, отвернувшись в сторону и некоторое время глядя вдаль, постарался как бы забыть о том, что им было сейчас сделано.

О необходимости этого действия ему подсказало интуитивное чувство, и уже потом, осмысливая его, Стефан понял, в чем тут дело, хотя все было, конечно, и так предельно ясно.

Ведь как бы ни был совершенен его рисунок, Стефан все равно знал (себя ведь не обманешь), что им создано всего лишь изображение, а не вещь, и это могло быть непреодолимым барьером для достижения цели.

Отвернувшись и посмотрев вдаль, он отвлекся от того, чем был занят минуту назад. Когда же вновь глянул в первоначальном направлении, то увидел зонтик и воспринял его сразу как реальную вещь.

Тем более что в этот момент, находясь прямо перед ним, зонтик падал. И естественным, непроизвольным движением руки Стефан схватил его, ощутив в ладони прохладу и твердость пластиковой ручки.

Не задумываясь далее о том, откуда здесь взялся зонтик, он просто положил его на плечо таким образом, чтобы широко раскрытый купол стал преградой для солнечных лучей. И в тот же момент легкое дуновение прохлады освежило его лицо и грудь.

Да, это была тень, и Стефан был в ней. Но что больше всего поразило путника, так это то, что теперь он мог смотреть на свет солнца и видеть его сквозь заслон, образующий тень.

Создавалось впечатление, что эта преграда представляет собой какой-то световой фильтр, сквозь который ему даже было видно, что свет — это не однородный поток, а множество длинных светящихся нитей, которые, будучи сгруппированы пучками, расходятся во все стороны.

Пространство же между ними заполняется просто их отсветами.

— Как интересно, — подумал Стефан, — и, заняв такое положение, при котором бы его взгляд находился между этими пучками, он, продолжая смотреть на солнце, убрал в сторону зонт.

Да, получилось так, как он и предполагал. Спокойно и непринужденно его осознание проникало в глубь солнечного света, и эта яркость совершенно не тревожила Стефана.

Однако чувствовалось, что вместе с опускающимся солнцем перемещаются, меняя свое положение, и лучи. А когда один из них уже достаточно близко подошел к центру его взгляда, Стефан, вернув зонт в защитное положение, снова ощутил себя накрытым тенью.

Первый опыт был удачно завершен, и уверенность в своих силах ровным теплом растеклась по его сознанию.

В это время багряный край заходящего солнца, уже коснувшись линии горизонта, стал быстро заползать за него. Сумерки деловито захватывали пространство.

И тут Стефан почувствовал, что ему придется создавать новую тень, так как, откуда ни возьмись, на него набросились несметные полчища комаров.

Пытаясь избавиться от них размахиванием рук, он вскоре осознал бесполезность этих действий и решил спрятаться в тени запаха.

Ему вспомнилось, как приходилось спасаться от комаров по ночам, когда он со своими друзьями совершал походы по горным маршрутам Северного Кавказа.

Тогда они специально подбрасывали в костер хвойные ветки, которые давали много дыма и терпкого запаха, отпугивающих этих злобных насекомых.

Живо воспроизведя картину их ночного лагеря, Стефан не только сумел вспомнить ее, но и в его сознании ожили даже такие мельчайшие детали, которые в своем обычном состоянии сознания он не помнил.

Например, совершенно отчетливо Стефан увидел, как ночью, у подножия Фишта, когда в костер подбросили очередную еловую ветку, внутри пламени раздался сильный треск, и вверх взметнулся каскад искр.

А одна, выделившись из общего потока, довольно долго, опускаясь по дуге, висела в воздухе, пока, наконец, не погасла. Он еще подумал тогда:

— Как бы не наделать пожара.

И вот теперь этот кадр, почему-то зациклившись, вновь и вновь повторяя дугу летящей искры, прочно удерживал его сознание в прошлом.

Реальность происходящего увеличивало еще и то, что им явственно ощущался не только жар от костра, но и резкий смолянистый запах от горевших еловых лап.

Вторым вниманием, которое наблюдало эту сценку со стороны, Стефан увидел, что его образ действует безотказно, и комары действительно прекратили свои кровожадные атаки.

Но как только он вывел себя из прошлого, то, к своему большому разочарованию, вновь услышал приближающийся нудный писк.

Стало ясно, что образ действовал лишь тогда, когда его реально представляли. Тут Стефану пришла мысль о том, что можно создать и другую тень.

Тень холода. Ведь зимой комаров нет, потому что они боятся мороза, и откликаются своими жизнелюбивыми устремлениями лишь на тепло.

— Значит, если я стану в тень холода, комары не почувствуют моего живого тепла, а следовательно, я буду избавлен от их нахальных притязаний.

Ему не составило большого труда представить огромную ледяную глыбу. Шагнув в тень холода, Стефан реально ощутил себя так, как будто он зашел в морозильную камеру. Ему даже показалось, что его кожа мгновенно покрылась тонким слоем инея.

Передовые отряды комариной армии (этот момент Стефан выделил четко), как будто споткнулись или даже, можно сказать, ударились о какую-то невидимую преграду, непреодолимой стеной стоявшую на их пути.

Чувствовалось их замешательство: вот она, жертва, только что была здесь, прямо перед ними, — и вдруг исчезла.

Некоторые, видимо, особо настойчивые, все же проникли в глубь холодной зоны и, очевидно, по памяти сели на лицо застывшего человека.

Стефан с интересом наблюдал, что же будет дальше. Сработает или не сработает созданный им образ?

Комары, усевшись и тщательно изучив то, что привлекло их внимание, через некоторое время поднялись на крыло и улетели прочь из морозной тени.

Стефан ликовал: его образы (как солнечных лучей, так и нападающих комаров) были четко парированы тенями других, альтернативных образов.

Механизм действовал, а это означало главное: он — верил! И, что самое важное, верил не только самому себе, но и в себя, в свои силы и возможности.

Отбросив все созданные им образы и возвратившись на луг, Стефан с сожалением вынужден был признать, что пока он занимался опытами с тенью, ночь уже полностью вступила в свои права.

Путник стоял в полном одиночестве посреди голой степи. И только вдалеке, в слабом свете мерцающих звезд, угадывался контур лесного массива.

Однако это видимое осложнение не только не испугало Стефана, но и подзадорило, пробуждая в нем дух воина, стремящегося к преодолению новых препятствий, хотя бы и таивших в себе опасность.

Воин не боится одиночества, так как, владея своей волей, способен самостоятельно противостоять любым агрессивным притязаниям, будучи совершенно убежденным в том, что никто и никогда его не предаст.

С вызовом оглядевшись вокруг, Стефан уверенной и, одновременно, скользящей поступью направился в сторону леса.