"Гроза над Русью" - читать интересную книгу автора (Пономарев Станислав Александрович)

Глава шестая Много путей в бурной ночи

Юрта, где стоял с десятком товарищей Араз-табунщик, была сорвана с вершины холма первым же порывом бури. Под хлесткими ударами дождя и снега кочевники с трудом смогли перетащить ее в низину и установить вновь.

— Удача преследует смелых и проворных, — сказал Араз. — У смелого и курсак[108] полон. Вы, братья разожгите костер, а мы с Дамуром постережем печенежских коней. — И они исчезли в ночи.

Вскоре вернулся Дамур, позвал еще четверых на помощь: в двадцати шагах от юрты, засучив рукава, Араз снимал шкуру столько что прирезанной лошади. Степняки присели рядом, засверкали ножи — в считанные минуты конь был разделан...

— Вкусна кровь врага и коня его! — причмокивая от удовольствия и щурясь на огонь костра, сказал Араз.

— Но печенеги не враги нам, — возразил один из табунщиков. — Мы же одной рукой меч держим.

— Ха-ха! Сказал!.. Да для нас нет врага злее и не будет. Ты, наверное, в глубине Хазарии живешь, поэтому не знаешь этих разбойников. А я раз двадцать в году обмениваюсь с ними стрелами или ударами мечей. Не быть печенегу на одной тропе с хазарином! Мы никак степь не поделим, а ты: «Одной рукой меч держим», — передразнил Араз товарища.

— Но ведь и они и мы одного бога почитаем — Тенгри-хана.

— Эге... Когда печенег на бой с нами идет, он тому же богу молится, это верно. Да только — Тенгри-хану, видать, все равно, раз он позволяет детям своим — хазарам и печенегам — глотки друг другу рвать. Мы, пастухи, может, и помирились бы, да разве ханы дадут? У ханов и боги свои: у одних — Яхве, у других — Аллах, у третьих — Исса. Все эти боги не живут в мире, однако между собой не дерутся, а стравливают глупых людей, как петухов на базаре. А потом со смехом смотрят с небес, как мы отрываем друг другу головы...

— Ты кощунствуешь, мальчишка! — прервал его визгливый старческий голос. — Нам нет дела до богов, которым поклоняются ханы! У нас есть великий Бог Неба — Тенгри-хан! И-и...

— Молчи, старик! — загалдели кочевники. — Пусть говорит Араз.

— О-о, ты прав, отец! — рассмеялся Араз. — Нам нет дела до ханских богов. Но у них есть дело до нас... Почему-то все боги любят богатых. Наверное, потому, что каганы и эльтеберы ублажают их зрелищем битв, где обливаются кровью бедняки. Или я не так сказал,а?

Кочевники подавленно молчали. Не было слышно и старческого голоса. Подбодренный вниманием, Араз продолжал:

— Мы с войны кровавые раны увозим. А каганы и эльтеберы — богатую добычу. Хан с войны придет — в пухову постель ляжет. А мы — в навоз. Хан будет лежать, жир нагуливать. А мы снова возьмемся за мотыги и укрюки[109], будем растить виноград и пасти чужих коней, коров и овец. А потом все это сожрут ненасытные ханы. А мы как были голодными и раздетыми, так ими и останемся!

— Ты верно говоришь, брат! — воскликнул горячий Дамур. — Мы землю садами украшаем, а ханы на своем горбу войну тащат! А зачем бедняку война? Верно говорит Араз: для того, чтобы ханских богов ублажать! Чтоб ханам сладко жилось!

— Э-э, верно-то верно, — возразил кто-то. — Да только ханы, они древних родов и правят нами по древним законам.

— Я сам из рода Ашин[110], к которому принадлежат Великие Каганы Хазарии! — сказал Араз. — Но нет древнее рода, чем род творящих благо! А благо творит тот, кто землю своим потом поливает, а не чужой кровью. Что мы забыли на земле урусов? Может быть у тебя, Очил, урус взял деньги в долг и не отдал? Может быть, ты пришел сюда, чтоб тот долг силой забрать?

— Н-нет, — смутился Очил. — Не брал у меня урус ничего.

— То-то! Ханы нашими руками хотят побольше добычи награбить. А чем они отплатят нам за нашу кровь? Может, ты скажешь? — ткнул Араз пальцем в грудь оборванного пастуха.

— А-а, не знаю я! — отмахнулся тот. — Вот овец у меня забрал Алмаз-хан, а наградить позабыл... Прошлым летом Хамлад-эльтебер сделал набег на пастбища Алмаз-хана. У меня тогда угнали последнюю корову. Жена умерла от голода этой зимой... — Пастух в горести опустил голову на грудь.

Кочевники сочувственно зацокали языками.

— Горе твое нам понятно, брат...

— Хаврат-эльтебер, да сдохнет он еще раз на том свете, за доблесть мою под Пуреслябом наградил меня пинками! — со злобой сказал Араз...

Возле костра собралось уже немало кочевников из других юрт. Товарищи Араза поделились с ними печеной кониной. Все молча слушали смелые слова табунщика, а иные поддакивали ему.

Неподалеку от костра мелькнула сгорбленная тень — кто-то спешил скрыться во тьме. Но свистнула стрела, и с откоса к костру скатилось тело человека.

— С-собака мусульманская! — выругался Араз. — Пошел наши жизни продавать, а потерял свою...

Двое подхватили труп, унесли в сторону реки. За воем ветра никто не услышал всплеска.

— Каган урусов Святосляб, — как ни в чем не бывало продолжал Араз, — великий богатур. Наши тумен-тарханы только похваляются силой и умом, а курганы своего позора складывают из наших голов. Только на реке Юзуг погибли от урусских мечей тысячи наших братьев. Они умирали, а помощь ниоткуда не могла прийти к ним, потому что хитрый каган Святосляб отрезал все пути отхода глупому индюку Ураку.

— Да-а, это был черный для нас день! Там погиб мой брат.

— А у меня отец, мир праху его!..

— То же и нас ждет, — сказал Араз. — Не выпустят никого урусы в степь.

— Что же делать, брат? — спросили из темноты. — Ведь если мы не пойдем на приступ урусской крепости, нас всех порубят ал-арсии из тумена Непобедимого.

— Какой он непобедимый? — отозвался кто-то. — Сколько лет уже бегает он от Святосляба, как ишак с накрученным хвостом.

— Удивительно, — отозвался другой голос. — Наш каган-беки всегда одерживал победы и над огузами, и над печенегами, и над булгарами. Нас сама Кустадиния страшится и дань дает. А каган урусов каждый раз берет победу себе. Ведь он еще молод и желторот, как птенец перепелки.

— Зато Урак стар, оттого и нерешителен, — ответил Араз. — Кто скажет мне, что будет с нами завтра? Урусы могучи, как деревья в их лесах. Мой дядя Ахмат давно живет среди урусов. Когда я был у него в гостях, он говорил, что урусы обучаются ратному делу с детства и быстро по тревоге собираются в большую орду...

— Что же делать, брат? — спросил тот же голос.

— Надо уйти в лес и сдаться урусам, — ответил Араз. — Их много вокруг.

— Но они повяжут нас и продадут в неволю!

— Нет! — возразил Араз. — Дядя Ахмат говорил, что урусы добры к тем, кто идет к ним с миром. У них поговорка есть: «Покорную голову меч не сечет». На их земле живет много хазар, и в юртах у них всегда есть мясо и кумыс. Здесь хазары платят урусским каназам малый бакшиш, а все остальное забирают себе. Я знаю многих воинов и даже ханов на службе у кагана Святосляба. Дядя Ахмат простой табунщик у коназа Савенелда, а одевается и ест, как ал-арсий.

— О-о! Так ли это? — раздались удивленные голоса.

— Пусть поразит меня Тенгри-хан, если вру! Могу на крови клятву дать!

— Не надо, верим! Говори, что делать. Мы слушаем тебя.

— Сейчас, когда гудит буря, а мы на краю боевого стана, уйти незаметнее легче всего. Ну а если кто попытается остановить нас, так пробьем себе путь мечами. Кто пойдет со мной, отходи по левую руку!

Толпа кочевников почти без колебаний перешла под вытянутую руку Араза.

— А сейчас — вперед! — распорядился он. — У кого белый кушак есть или платок?

— У меня...

— Возьми мой.

— Нужна белая тряпка. Мы привяжем ее к копью и будем махать, а не то урусы сразят нас стрелами. Они ведь не знают, куда и зачем мы идем...

Вскоре конный отряд из сотни хазарских воинов исчез в бурной ночи. За краем боевого стана они смяли дозор из ал-арсиев. Буря заглушила звон мечей, вскрики и конский топот.

Несколько человек, сторонников Араза, остались. Они пошли к другим кострам, и на следующее утро каган-беки Урак недосчитался многих своих воинов. Вес бежавшие были язычники — кара-будуны, которым горше всего жилось на хазарской земле.

Беглецов перехватывали дозоры воеводы Свенельда. Отбирали коней, оружие, а самих отправляли к походным котлам под крепкую стражу — мало ли что может быть у них на уме, враг хитер и коварен!

Многие просились под стяг Свенельда. И вскоре отряд из пятисот всадников под командой Араза занял место в засадной дружине князя Владислава Волынского. Рождались другие хазарские отряды под русской рукой, не менее многочисленные: брали не всех, осторожный Свенельд все же остерегался.

— Ты их, князь, спошли супротив печенегов или супротив воев самого хакана, — посоветовал воевода. — И тех и других они равно ненавидят. Все, кто пришел под стяг наш, суть язычники. В Козарии промеж разноверцами вражда идет лютая...

— Что я вам говорил, братья? — обратился Араз к своим товарищам. — И фарсаха не проскакали, как попали к урусам. Каган-беки Урак обложен, как волк в овраге. И завтра от всех нас остались бы только слезы на материнских глазах.

— Ты мудр, как сто шаманов, и хитер, как тысяча лисиц! — почтительно отвечали хазары.

Араз неузнаваемо преобразился: блестящая кольчуга обтянула его ладный стан, на голове — стальной островерхий шлем, на поясе — кривой дамасский меч. А конь под ним? — мечта, не конь!

Невиданные подарки дал Аразу щедрый «коназ Савенельд», провозгласил тысяцким, когда узнал, какого хазарин славного рода... К роду Ашин принадлежал и правящий в Великой Хазарии сам Шад-Хазар Наран-Итиль Иосиф!

Араз был отсевком царского рода, к тому же язычником, а не иудеем, но... знал воевода, что похвалит его за дальновидность великий князь Киевский Святослав Игоревич.

Пятеро сотников в добротных доспехах и на хороших конях окружили бин-беки Араза. И среди них — побратим Дамур, лихой наездник и рубака.