"Пароль - Балтика" - читать интересную книгу автора (Львов Михаил Львович)

В ожидании вылета

Как-то перед боевым вылетом Борзов играл в шахматы с Бунимовичем. Рядом о чем-то беседовали Пресняков, Иванов, Рензаев, Меркулов, Советский, Победкин. И вдруг принесли почту. Получившие письма торопливо вскрывали треугольники, а обделенные почтальоном этой радости скрывали свое огорчение. Борзов не получил письма. Он сидел на топчане и смотрел на счастливчиков. Я спросил, давно ли он получал весточку из дома?

— Недавно, — ответил Иван Иванович, — от мамы.

Это-"от мамы"-в устах бесстрашного и смелого командира прозвучало как-то по-особому мягко. Подумалось: Иван Иванович очень любит мать. Много позднее узнал, что это именно так.

…А на КП тишина таяла. Как шум волн, нарастал прибой чувств и разговоров. Летчики обменивались новостями из дома — кто какими.

Лицо Рензаева расплылось в широченной улыбке.

— Нет, послушайте, какой шельмец мой Борька, пять лет всего, а уже норовит мать обхитрить! — и Алексей Иванович стал громко читать письмо жены. — "Ты умывался?" — спрашиваю сыночка. "Умывался, посмотри, глаза мокрые". — "А шею мыл?" — "А шею ты не говорила мыть". — "Да ты, по-моему, вообще не умывался, мыло-то сухое". — "Умывался, умывался. Посмотри: мыло лежало здесь, а теперь совсем с другой стороны лежит, — отвечает Борька. Но если хочешь, я помочу мыло".

Эти наивные, казалось бы, ничего не значащие строки взбудоражили командный пункт. Летчики подходили к Рензаеву, хлопали по плечам, по спине и подначивали с грубоватой нежностью:

— Ну и хитрец у вас сынок, — говорил Петр Стрелецкий.

— Есть в кого, — басил Василий Меркулов.

— Мой бы Валерка ни за что такое не придумал, — продолжал Стрелецкий.

А Николай Иванов, подойдя поближе к Рензаеву, с серьезнейшим видом спрашивает:

— Алексей Иванович, а вы сами-то сегодня умывались?

— Умывался, умывался, — цитирует Рензаев сына, — видишь, мыло с другой стороны лежит.

Немало дней будут спрашивать у Алексея Иванови-ка, умывался ли он и что там еще придумал Борька. А потом будут раздумья о своих семьях, о том, как трудно женам, еще труднее, чем им, летчикам, как нестерпимо желание летчиков увидеть своих детей.

Проверяя самолетный парк, Борзов частенько видел в кабинах прикрепленные к приборной доске фотографии детей. Вроде не положено это, отвлекает в бою, некоторые советовали запретить "самодеятельность", но Иван Иванович понимал, как это необходимо тому же Петру Стрелецкому, в планшете которого лежит фотография Валерика. Петр не видел его с 22 июня 1941 года, когда прикрывал уходящий с Ханко турбоэлектроход "И. Сталин". На его борту среди трех тысяч пассажиров находился и Валерик с матерью, Инной Стрелецкой. Знал он и то, что это дорого, важно и всем его летчикам, ежедневно рискующим своей жизнью ради счастья всех детей.

Только самые близкие друзья знали, как мечтал иметь сына Борзов. Никита Котов — среди них. В одном экипаже они летали, вместе оказывались в опаснейших переделках, ему и сказал однажды Иван Иванович:

— Понимаешь, если что случится… наследника не останется.

…Покончив с "атаками" на Алексея Ивановича Рензаева, Николай Иванов просит внимания:

— Слушайте важное сообщение. Включились? Так вот, должен вам доложить, что я женюсь.

Знали о дружбе Николая с библиотекарем Евстолией. Летчики называли ее Толя.

— И Толя согласна?

— …Я Толе говорю: или вы выходите за меня замуж…

— Или? — прерывает Михаил Советский.

— Вот и Толя так спросила: или. А я ей: или я женюсь на вас…

— Конечно, Толя отказала! — подмигивает Победкин. Иванов снисходительно улыбнулся:

— Она сказала: "Я согласна".

— Полк несет потери… в холостяках, товарищ командир, — притворно вздыхает Советский, — если только Иванов серьезно…

— Серьезно, на всю жизнь.

И ведь правду сказал. Толя, Евстолия Михайловна, стала настоящей боевой подругой Николая. У них дочь и сын, два внука — Максим и Дмитрий…

Вошел оперативный:

— Товарищ командир, получено задание…