"Огненное крыло" - читать интересную книгу автора (Оппель Кеннет)

Гриффин

Дождь шел весь день, и теперь, под полной луной, лес серебрился во влажной дымке. «После дождя запахи всегда становятся сильнее», — подумал Гриф-фин, паря над мокрым лесом. Снизу поднимался густой аромат земли и прелых листьев, от пихт и сосен терпко пахло смолой.

Внезапно Гриффин уловил какой-то незнакомый запах, непохожий на лесные, и почувствовал, как его шерстка встала дыбом. Он расширил ноздри и снова принюхался, но запах уже пропал. Возможно, неподалеку пробегал скунс. Запах был острый, но… какой-то более пряный и опасный. Гриффин запомнил его, чтобы, вернувшись на рассвете в Древесный Приют, рассказать о нем матери. Затем изогнул крылья и полетел к месту, где особенно любил охотиться.

В долине, на небольшом пригорке, рос клен-великан; в округе не было другого дерева с такой густой и раскидистой кроной. После Древесного Приюта Гриффин больше всего любил это место. Ему нравилось, как лунный свет омывает листву серебром, а в ветреную погоду листья шелестят, словно крылья тысячи летучих мышей, разом поднявшихся в воздух.

Кружа над кленом, Гриффин раскинул звуковую сеть, и вернувшееся эхо нарисовало в его сознании крону в мельчайших деталях, которых он никогда бы не увидел глазами. Теперь можно было различить каждый сук, каждую веточку, каждый лист и даже прожилки на нем.

И, конечно, гусениц.

Они были повсюду. Клен, как и многие другие деревья в лесу, буквально кишел ими. Эти гусеницы шелкопряда уже объели половину листьев. Каждую ночь на прошлой неделе Гриффин прилетал сюда и наедался, но на следующую ночь гусениц, казалось, становилось еще больше, чем накануне. Только посмотрите, здесь их, наверное, сотни! В желудке у него заурчало от голода.

Он сложил крылья и нырнул вниз, шаря перед собой локатором. Первую гусеницу он сбил хвостом прямо с ветки, подкинул ее крылом, а затем отправил прямо в рот. Пролетев под веткой, он развернулся и схватил еще двух, болтающихся на нитях. Следующей оказалась гусеница, которая уже завернулась в лист, — приблизившись, Гриффин одним шлепком выбил ее в воздух. Мохнатые гусеницы щекотали горло, во рту после них оставался кисловатый привкус, но к этому можно привыкнуть.

— И тебе не надоело?

Гриффин посмотрел вверх и увидел Луну, тоже детеныша из их колонии, которая висела на ветке неподалеку от него.

— Они не так уж плохи, — отозвался он.

На самом деле он ел гусениц, потому что при этом чувствовал себя полезным. Гусеницы были на редкость прожорливые; мама сказала, что, если дать им волю, они могут обглодать половину леса. Эта мысль испугала Гриффина. Он не хотел видеть лес начисто объеденным, особенно свой любимый клен. Ужасное зрелище вставало перед его глазами. Без деревьев почву смоет, а без почвы здесь больше ничего не вырастет, негде будет жить, нечего есть, и сереброкры-лы умрут от голода или будут вынуждены искать себе новое пристанище!

Поэтому Гриффин и стал есть гусениц.

Каждым глотком он помогал предотвратить катастрофу. По крайней мере ему так казалось. Но он не сказал этого Луне. Она и так думает, что он немного не в себе.

Большая красивая бабочка-медведица пролетела мимо, не больше чем в нескольких взмахах крыльев от его носа, но Гриффин не погнался за ней.

— Ты не хочешь бабочку? — с изумлением спросила Луна.

— Она твоя, — ответил он, но Луна уже рванулась за своей добычей.

Гриффин с восхищением смотрел, как она ловко пролетела сквозь тесно сплетенные ветки. Пару раз он тоже пытался поймать бабочку-медведицу, но из этого ничего не вышло. Бабочка сама испускала звуки и спутывала его эхо-изображения — казалось, что перед ним туча бабочек и все летают в разных направлениях. Можно погнаться за миражом, и кончится тем, что врежешься в дерево. Не очень-то приятно. Правда, Гриффин не был выдающимся летуном. Из-за слишком длинных крыльев он чувствовал себя неуклюжим среди веток, не мог быстро маневрировать. К тому же внизу полно хищников: медведи, рыси, лисы. Поэтому безопаснее оставаться наверху, откуда все видно, и без всяких хлопот есть комаров, мошек и гусениц.

Осточертевших гусениц, как сказала бы Луна. Гриффин бросил на нее последний взгляд, пока она не исчезла в листве. Может быть, она еще вернется?

Листья клена блестели от росы. Гриффин внимательно осмотрел ближние ветки, ища, где бы устроиться. Чуть ниже он увидел гнездо певчих птиц, но они спали — во всяком случае, птицы теперь не нападают на летучих мышей, поэтому ветка показалась ему достаточно безопасной. Он притормозил, нырнул вниз и вцепился в ветку задними когтями. Жадно сглотнул искрящиеся капли воды с листьев.

— А почему ты не напьешься из ручья? — спросила Луна, опускаясь рядом.

— Никогда не знаешь, что скрывается там, в глубине, — мрачно ответил Гриффин.

— Ясно что. Рыба!

— Рыба-то рыба, но я где-то слышал, что они бывают такие большие, что могут выпрыгнуть и…

— Выпрыгнуть?

— Да, и утащить тебя вниз, под воду.

— Неужели?

— Ну, если они огромные, то почему нет?

— Рыбы не едят летучих мышей, Гриффин.

— Всякое может быть.

— Ну ты и выдумщик, — сказала Луна с тихим смехом.

Гриффин давно заметил, что ей нравится поддразнивать его. Наверное, поэтому она и устраивается иногда рядом с ним. Явно не потому, что он храбрый, ловкий и веселый. Но все-таки, казалось, она считает его своим другом, и он был ей за это очень благодарен. У нее было много друзей, и ему редко случалось поболтать с ней наедине. Обычно вокруг толпилось не меньше полудюжины других детенышей.

Луна навострила высокие ушки и в ловком броске схватила с верхней веточки уховертку. Гриффин услышал, как она с хрустом разгрызла оболочку насекомого.

— Знаешь, — задумчиво сказал он, — на самом деле то, что мы едим, выглядит не слишком аппетитно. Я имею в виду, если приглядеться повнимательнее. Все эти лапы и усики так щекочут горло.-.

— Ой, не надо, — хихикнула Луна. — Ты, видимо, хочешь, чтобы я подавилась!

Послышался шум крыльев, и на ветку опустились еще три детеныша. Это были Скайе, Рован и Фальстаф, который был настолько упитанный, что ветка под ним прогнулась и закачалась. Гриффин понимал, что они явились сюда из-за Луны. Если ее не было, то он так и висел бы на ветке в одиночестве. Не то чтобы они не любили его — он сомневался, что они вообще о нем думают. Как будто в нем не было ничего достойного их внимания.

«Им со мной скучно», — подумал Гриффин. Так и есть. В нем нет ничего особенного. Он не был выдающимся летуном и охотником. Он редко и с неохотой участвовал в их играх. А им нравились веселые и рискованные штуки. Сейчас эти мохнатые шарики, толкаясь и перебивая друг друга, рассказывали Луне о всякой всячине — Скайе о лосе, которого она встретила в лесу; Рован о том, как быстро он летел, когда ветер дул ему в спину; Фальстаф о жуках, которых он сегодня съел, где он их поймал и каковы они были на вкус. Луна умудрялась слушать их всех и в то же время отвечать каждому.

Когда рядом никого не было, Гриффин едва ли чувствовал себя одиноким. Но в компании сверстников он был одинок. Он был не такой, как они, даже выглядел иначе. Иногда ему казалось, что он вообще не сереброкрыл. У других детенышей шерстка была гладкая, черная с серебристыми полосами. А у него она была какая-то дурацкая. Большей частью тоже черная, но на спине и на груди красовались полосы ослепительно яркой шерсти. Этот цвет достался ему от мамы-златокрыла. Его отец был сереброкрылом, но Гриффину казалось, что он больше пошел в мать. Шерстка у него росла длиннее и гуще, и уши имели другую форму — круглые, маленькие, тесно прижатые к голове. Крылья были длиннее и уже, чем у других детенышей, но это не утешало — они казались слишком большими для него, и в полете он был неустойчив, двигался рывками.

— Эй, Луна, — вдруг прошептал Рован. — Смотри! Гриффин тоже посмотрел и увидел на одном из соседних деревьев сову. Один взгляд на нее заставил его задрожать от страха. Совы были такие большие, наверное в четыре раза больше его, с острыми когтями и изогнутым клювом, предназначенными для того, чтобы растерзать жертву. Летучие мыши и совы сейчас были в мирных отношениях, однако это не означало, что они стали друзьями. Так говорила ему мама. Эта сова покачивала огромной головой и смотрела на них большими, круглыми желтыми глазами.

— Поиграем? — спросила Скайе Луну. Игру в сову придумала Луна, и эта забава пугала Гриффина. Идея была в том, чтобы повиснуть на

той же самой ветке, как можно ближе к сове, и оставаться там целых десять секунд. Несколько недель назад Луна повисла всего в двух размахах крыльев от совы. Такое еще никому не удавалось.

— Конечно, — ответила Луна. — Я уже готова.

— Я тоже, — сказал Рован.

— И я, — сказала Скайе.

— Ладно, — согласился Фальстаф, — но только если не слишком долго. Я умираю от голода.

Гриффин надеялся, что о нем забыли, но Луна повернулась к нему:

— А ты, Гриффин?

Он знал, что она хорошо к нему относится; не пытается выставить его в смешном виде, просто хочет вовлечь его в игру. Покачал головой и заметил, как Скайе с ухмылкой подмигнула Ровану — мол, чего еще от него ожидать?

— Эта сова выглядит довольно жирной и сонной, — беспечно сказала Луна. — Думаю, что смогу повиснуть в одном размахе крыльев от нее. Как ты считаешь, Грифф? Смогу я это сделать?

— Думаю, что сможешь, — сказал он. — Но…

— Но что? — Гриффин услышал, как другие нетерпеливо вздохнули, но в глазах Луны блестели веселые искорки. — Что такого плохого может случиться?

Гриффин слегка улыбнулся. Он хорошо знал что.

— Плохого? Ну, допустим, ты повиснешь всего в одном размахе крыльев от нее. А может быть, эта сова ненавидит летучих мышей, или она сегодня в плохом настроении, или просто голодная и считает, что никто не заметит, если одним детенышем летучей мыши в лесу станет меньше. Ты будешь от нее так близко, что и глазом не успеешь моргнуть, как она схватит тебя. В одно мгновение проглотит, а потом ты выйдешь из нее в виде кучки костей и зубов.

— Какая гадость! — вскричала Скайе.

— Да, так едят совы, — с заметным удовлетворением сказал Гриффин. — Пару лет назад они именно так поступали с летучими мышами.

Луна, усмехнувшись, кивнула:

— Да, это самое плохое, что может случиться. Пожелай мне удачи!

Она приготовилась взлететь, но, к огромному облегчению Гриффина, сова опередила ее. Раскинув огромные крылья, она снялась с ветки и бесшумно полетела в лес.

Рован осуждающе посмотрел на Гриффина.

— Ты слишком много болтаешь, — сказал он.

— Гриффин хороший рассказчик, — сказала Луна остальным. — С ним не соскучишься.

Скайе, Рован и Фальстаф секунду озадаченно смотрели на Гриффина. Потом повернулись к Луне и стали обсуждать, что делать дальше. Гриффин благодарно улыбнулся ей.

Вдруг его ноздри дрогнули.

— Чувствуете запах? — спросил он. Его услышала только Луна.

— Какой?

— Я уже чуял его раньше. — Принюхавшись, Гриффин сорвался с ветки и полетел через лес, стараясь следовать за запахом. Это оказалось нетрудно. Теперь запах был сильнее, и стало ясно, что это не скунс. Гриффин поднялся над верхушками деревьев, довольный тем, что Луна летит за ним. Поднявшись еще выше, он повернулся лицом к ветру, снова вдохнул и тогда увидел это.

Далеко на западе, над пологом леса расстилалась полоса темного тумана, который местами рассеивался от порывов ветра. Гриффин разглядел его под вершинами деревьев, в глубине леса, и сквозь клочья тумана различил яркое мерцание.

— Огонь, — прошептал он Луне. Он никогда прежде не видел огня, зато много слышал о нем. Огонь ниоткуда не происходил, его делали. Люди. Или молния. Раньше здесь его никто не видел.

К ним подлетели другие детеныши. Фальстаф неуклюже махал крыльями, жалуясь, как сильно он проголодался. Потом они тоже увидели отблески пламени среди деревьев.

— Может, это одно из секретных мест, где совы хранят свой огонь? — предположила Скайе.

Каждый знал, что давным-давно совы похитили у людей огонь и хранят его в тайных укрытиях в глубине северных лесов.

— Не очень-то оно секретное, раз мы его нашли, — ответила Луна.

— Может, это люди, — сказал Гриффин, почувствовав дрожь при одном звуке этого слова.

— Давайте посмотрим, — предложила Луна.

— Ага, — согласилась Скайе. — Летим!

— Может, сначала скажем взрослым? — забеспокоился Гриффин. Люди очень опасны. Каждому известно, что они делали с летучими мышами.

— Мы сообщим им, когда вернемся, — сказала Луна. — Здесь всего несколько сот взмахов крыльев. — И уже нетерпеливо добавила: — Полетели, Гриффин.

— Да ну его, пусть остается, если хочет, — с досадой сказал Рован.

«Опять я только порчу им удовольствие», — подумал Гриффин. Он повернулся на восток и посмотрел на вершину Древесного Приюта. Они были уже далеко от дома, а теперь собирались лететь еще дальше.

Ему хотелось быть бесстрашным, как Луна. Иногда он пытался вести себя храбро, но ничего не получалось. В голову сразу лезли тревожные мысли, и все, что он мог, так это представить, как все может быть и непременно будет ужасно плохо. Мама назвала его Гриффином. Когда он спросил, что это имя означает, она сказала, что Гриффин — или Грифон — это такое существо, которое наполовину орел, наполовину лев — оба сильные и храбрые создания. Теперь это казалось жестокой шуткой, подумал он мрачно. Его следовало назвать Пушок, или Осиновый Лист, или еще как-нибудь в этом роде.

Гриффин посмотрел на Луну; ее взгляд выражал неподдельное разочарование. Он стиснул зубы. Два унижения подряд ему не вынести.

— Хорошо, — сказал он. — Только на минутку, ладно?

На поляне, окруженный камнями, горел небольшой костер. Возле него сидели два огромных существа, и Гриффин подумал, что это, должно быть, люди. Мама рассказывала о них, но сам он еще ни разу их не видел. Луна направилась к ветке, с которой хорошо было видно поляну; Гриффин и остальные детеныши последовали за ней.

— Так вот какие они — люди! — сказала Луна. Гриффин понимал, что им не следует находиться здесь. Мама всегда говорила, что если он увидит в лесу людей, нужно тотчас же кому-нибудь об этом сообщить. Он боролся с дрожью, когда смотрел на людей, которые то опускали в костер какие-то штуки, то вынимали их оттуда. Удивительно, но огонь привел его в восхищение; он не мог оторвать от него глаз, завороженно глядя, как пляшут языки пламени, как крошечные искры выстреливают вверх, словно кометы.

— Они выглядят не такими уж страшными, — заметила Луна.

— Надо вернуться в Древесный Приют и рассказать об этом, — напомнил Гриффин.

— Их тут всего двое, — пренебрежительно сказала Скайе.

— Ну да, как раз двоих хватило, чтобы поймать мою мать, — парировал Гриффин. — Они натянули поперек ручья сеть, поймали ее и окольцевали.

Он заметил, что все слушают его. Пожалуй, сегодня они в первый раз заговорили о родителях.

— Но ведь они не причинили ей вреда, правда? — сказала Луна.

— Эти не причинили.

— Да, — возбужденно вмешался Рован, обращаясь к Скайе и Фальстафу. — Но вспомните других, которые поймали летучих мышей, прикрепили к их животам взрывающиеся диски, а потом сбросили над джунглями!

И все трое заговорили разом, пересказывая удивительные приключения Шейда, — как будто забыли, что Гриффин был его сыном и уж наверняка знает об этом больше, чем они. Он хмурился, ему казалось, будто они крадут его истории, обращаясь с ними как со своей собственностью. В какой-то степени так оно и было. В эхо-хранилище колонии рассказы его отца сохранялись вечно среди особым образом обработанных стен как часть истории колонии сереброкрылов. Так что, возможно, Гриффин и не имеет особых прав на эти рассказы.

Особенно потому, что он совсем не такой, как его отец. Он знал это почти с самого рождения. Его мать тоже была героиней, но отец был настоящей легендой. Он победил Гота и других каннибалов, заключил мир с совами, вернул сереброкрылам солнце! Когда Гриффин в первый раз слушал эти рассказы — от своей матери, от старших, иногда от других детенышей, — он представлял отца гигантом с крыльями, заслоняющими луну. Но потом узнал, что его отец, когда родился, был очень мал и его дразнили недомерком.

Недомерок — и все-таки храбрый и мужественный. Будучи не намного старше Гриффина, его отец осмелился взглянуть на солнце, спасся от совы, побывал в эхо-хранилище и пытался спасти Древесный Приют от пожара. Его унесло в море, но он выжил. А у Гриффина не было никаких приключений, он не совершил ничего героического. Самым захватывающим событием в его жизни был случай, когда белка бросила в него орехом и промахнулась.

Примерно через четыре недели начнется миграция на юг, в Гибернакулум, но сначала они встретятся в Каменной Крепости с самцами. Тогда он в первый раз увидит своего отца. А что увидит отец? Летучего мышонка с какой-то нелепой шерсткой. Малыша, в котором нет ничего особенного — ни храбрости, ни мужества, вообще ничего.

— Мерзкие люди, — сказал Фальстаф. — Мы слетим вниз и напутаем их.

— Спутаем им волосы, — добавил Рован.

— Пописаем на них, — сказала Скайе.

Когда все кончили смеяться, воцарилось короткое молчание.

— Мы украдем у них немного огня.

Никто не удивился больше, чем Гриффин, поняв, что именно он произнес эти слова. Никогда в жизни он не говорил ничего подобного, и все уставились на него. Луна смотрела почти с восхищением.

— Украдем огонь, — произнесла она, словно обдумывая новую забаву.

— Зачем? — спросил Фальстаф.

Глаза Гриффина вернулись к языкам пламени, он опомнился. Зачем он сказал это?

— Ну, — сказал он неуверенно, — у сов ведь есть огонь; почему бы и нам не иметь его?

Два года назад совы с помощью огня уничтожили Древесный Приют. Это случилось по вине его отца. Шейд посмотрел на солнце, когда это было запрещено законом, и его заметили часовые сов.

— И что мы будем с ним делать? — спросила Скайе.

— Я же говорю, — повторил Гриффин, — у нас будет то же, что у них. Огонь.

— Но у нас сейчас мир с птицами.

— Это не значит, что мир будет всегда, — возразил Гриффин. — А животные? Или люди? Что если они захотят затеять с нами войну? Разве не лучше на этот случай иметь огонь?

Они во все глаза смотрели на него, и он подумал: «Мне нравится это. Они слушают меня». И слова просто откуда-то приходили. Он не знал, откуда они берутся. Просто дал волю своему воображению.

— Есть кое-то еще, — сказал он и позволил себе сделать драматическую паузу.

— Что? — почти шепотом спросил Рован.

— Мы можем использовать огонь, чтобы согреться.

Детеныши недоуменно переглянулись.

— Конечно, сейчас тепло, — торопливо продолжал Гриффин. — Но совсем скоро станет холодно. Так холодно, что мы должны будем либо улететь отсюда, либо замерзнуть насмерть.

От неожиданности они вздрогнули.

— Но именно поэтому мы мигрируем, — напомнила ему Луна.

— Точно. Но это целая проблема. Я думал о миграции и считаю, что это плохой выход из положения.

— Но мы делали это миллионы лет! — воскликнула Скайе.

— Я знаю. Но ведь это глупо, — сказал Гриффин, печально качая головой. — Здесь у нас есть Древесный Приют, прекрасное убежище, и каждую осень мы должны покидать его и лететь в Гибер-накулум — а это далеко, больше миллиона взмахов крыльев, — чтобы всю зиму спать. А потом следующей весной лететь обратно. Вам не кажется, что это пустая трата времени? Но если мы добудем огонь и станем держать его зажженным в основании Древесного Приюта всю зиму, нам больше не будет нужна эта хлопотная миграция!

— Но я хочу мигрировать, — улыбаясь, сказала Луна. — Это так весело!

— Да, — хором поддержали Рован Скайе и Фальстаф. Правда, как заметил Гриффин, без особого воодушевления.

— Весело? — Гриффин задумчиво вздохнул. — Не знаю, что ты в этом нашла веселого. Миграцил — очень длинное путешествие. Можно попасть в шторм, встретить на своем пути сильные ветры, молнии, град, ужасающий холод. Каждый год находятся такие, кто не выдерживает этого. А вспомните некоторых стариков из нашей колонии. Слабые и немощные, они с трудом охотятся, чтобы добыть себе пищу. А мы? Мы еще ни разу не были в таком трудном путешествии. Кто сказал, что нам оно по силам?

— Мы попробуем, — сказала Скайе, неуверенно глядя на остальных.

— Вспомните, что случилось с моим отцом, — продолжал Гриффин. — Он попал в шторм, и его унесло в море.

Остальные молчали.

— Но ведь он справился с этим, — сказала Луна.

— Ему повезло. Вы только представьте себе: летишь вдоль берега, и вдруг сильный ветер подхватывает и уносит тебя в океан; бушуют волны, дождь и град хлещут так, что ты ничего не видишь, не слышишь, и потом — бац! — тебя сбрасывают прямо в воду! Она заливает нос, пропитывает крылья, ты замерзаешь, тело становится тяжелым, и ты опускаешься все ниже и ниже в океанские глубины!

Фальстаф сглотнул. Рован беспокойно зашевелился. Они смотрели на него как завороженные, и Гриффин слегка улыбнулся.

— Я не говорю, что это случится с каждым, — продолжал он. — Но разве вы не понимаете, что у нас должен быть выбор: мигрировать или оставаться в Древесном Приюте? Мы украдем огонь, и у нас появится выбор. — Он глубоко вздохнул. — Выбор! Слабым не нужно будет бояться, ни старикам, ни больным! Мы больше не будем жертвой стихий и станем хозяевами своей судьбы!

Ему не хватало слов, он задыхался. Он смотрел на детенышей, которые глядели на него открыв рот. Возможно, он немного преувеличил, особенно что касается судьбы.

— По-моему, это хорошая мысль, — сказала Луна, и все повернулись к ней.

— Ты уверена? — испуганно спросил Гриффин.

— Абсолютно. Лично я собираюсь мигрировать, но думаю, что ты прав. Почему бы нам не иметь возможность оставаться на зиму в Древесном Приюте? Давайте добудем себе огонь.

Гриффин слабо кивнул и посмотрел вниз. Он не ожидал, что дело зайдет так далеко. Он просто говорил и говорил, и слова сплетались в какую-то ослепительную паутину.

— Может, мы сначала скажем старейшинам? — предложил он, чувствуя тошноту.

Луна покачала головой, глаза ее блестели озорной радостью.

— Нет, я думаю, нам нужно сделать все самим и удивить их. Как мы добудем его, Грифф?

Гриффину всегда нравилось, когда она называла его Грифф. Только Луна так звала его, и это заставляло его чувствовать себя особенным. Он был не просто ее другом, но другом, которого можно называть уменьшительным именем. Ему не хотелось ее разочаровывать.

— Ну, — сказал он, быстро стараясь что-то придумать, — можно взять длинный стебель травы. Мы сунем его в огонь, подождем, пока он загорится, а потом… полетим к дому и положим его в маленький очаг, как у них, с сухими веточками и листьями на дне. Где-нибудь неподалеку от Древесного Приюта, на берегу ручья. Кто-нибудь полетит вперед и все приготовит.

— По-моему, здорово придумано, — сказала Луна, обращаясь к остальным. — Так кто украдет огонь?

Скайе, Рован и Фальстаф беспокойно зашевелились, выжидающе глядя друг на друга, и заговорили все разом:

— Может, лучше ты…

— Ты сильнее…

— Пусть это будет тот, кто быстрее летает… Гриффин заметил, что на него они даже не смотрят.

— Я, — выпалил он. — Я это сделаю. Они недоверчиво повернулись к нему.

— Ты? — переспросила Скайе.

Гриффин медленно кивнул, будто старался удержать на голове тяжелый камень.

— Конечно. Почему бы и нет?

«Возможно, это способ изменить себя», — подумал Гриффин. Ему не хватало храбрости. Но вдруг будет легче, если смошенничать и достаточно долго притворяться храбрым. А потом он привыкнет и на самом деле станет таким.

— Не знаю, — неуверенно сказал Рован. — Мне кажется, Луна это сделает лучше.

— Нет, — сказала Луна. — Это его идея. — Она, улыбаясь, смотрела прямо на Гриффина, будто говорила ему, что понимает, почему он вызвался добровольцем, и верит в него. Потом повернулась к остальным. — А вы летите и приготовьте очаг.

— Полетим, — со смехом сказал Фальстаф. — Но у него не хватит духу сделать это!

— Ваше дело обеспечить очаг, — сказал Гриффин и, не дав себе времени на раздумья, сорвался с ветки и расправил крылья.

В глубокой тени на краю поляны он приметил заросли травы. Он опустился ниже, проверяя, нет ли внизу хищников, потом приземлился. Приземление получилось не очень-то изящным. Он зацепился за землю когтями и упал вперед, прямо носом в грязь. Кое-как поднявшись, Гриффин стал счищать грязь с шерсти. Он терпеть не мог находиться на земле. Терпеть не мог. Летучие мыши созданы для полета, а не для ползанья по земле. С трудом он стал продираться сквозь траву, опираясь на когти больших пальцев. Он пытался отталкиваться задними ногами, но от них было мало пользы. Нужно было спешить. В траве мог скрываться кто угодно. Крысы, змеи, скунс.

Первые стебли, которые он осмотрел, оказались слишком сырыми и не могли быстро загореться. В тени под кроной большого дуба он нашел более сухую траву и стал ее разглядывать, чтобы выбрать ту, которая подлиннее. На какую-то секунду он вообразил, что находится в воздухе и видит на земле самого себя. Сумасшедший! Что он тут делает? Сердце заколотилось, зубы застучали, будто от холода. Гриффин с трудом заставил себя сосредоточиться.

Он начал перекусывать траву, сплевывая кисловатый сок. Еще немного, и стебель упал на землю. Он неуклюже схватил его задними когтями, приладил внизу вдоль тела и, яростно взмахивая крыльями, поднялся в воздух.

Прячась в тени, Гриффин облетел поляну, затем опустился ниже, но так, что его не было видно. Он убедился, что сумеет подползти к костру с той стороны, которая дальше от людей. Примерно в двадцати взмахах крыльев от костра он совершил еще одно неудачное приземление на подбородок. Пополз вперед, по-прежнему сжимая соломинку задними когтями. Он посмотрел на людей, их торсы и головы возвышались над костром. Они сидели спокойно и, казалось, ничего не замечали. Сумеет ли он быстро взлететь, если они попробуют поймать его?

На мгновение Гриффин остановился и взглянул вверх, надеясь, что Луна все видит. Ему хотелось, чтобы она рассказала всем, какой изумительный поступок он совершил. Изумительный, опасный поступок. Гриффин поморщился. «Мой отец не оценит это», — подумал он. И подполз ближе, пока не почувствовал жар пламени на лице.

Он зачарованно смотрел на жаркий, беспокойный танец пламени и почувствовал, что оно манит, притягивает его — ближе, еще ближе. В середине костра что-то щелкнуло, и Гриффин вздрогнул, едва удержавшись, чтобы не взлететь. На его месте должна быть Луна. Он пытался смошенничать, но это не помогло. Он не был храбрым. Страх переполнял его — сердце безумно колотилось, во рту пересохло, ноги ослабели, крылья обмякли. Но он вспомнил, что Луна наблюдает за ним, подумал об отце и понял, что уже не может отступить.

Он укрылся за большим камнем и почувствовал, что жар стал слабее. Гриффин взял конец соломинки в зубы. Он понимал, что должен действовать быстро — чем дольше он будет это делать, тем больше вероятность, что его заметят. Цепляясь передними когтями, он придвинулся к камню.

Шерсть обдало ужасным жаром, глаза заслезились от дыма. Прищурившись, он попытался просунуть стебель в пламя. Соломинка была ужасно неудобная, Гриффин попробовал немного потянуть ее назад когтем и едва не выронил из зубов.

Резким движением он сунул ее в угольки, увидел, что кончик загорелся, и вытащил соломинку обратно. Сначала ему показалось, что огонек погас, но потом увидел на конце светящуюся точку и слабую струйку дыма.

Получилось!

Гриффин осторожно передвинул соломинку и схватил ее задними когтями. Он взмахнул крыльями и взлетел, поднимаясь все выше от земли, от людей, от костра — туда, к соснам, где ждала его Луна. Он бросил быстрый взгляд вниз. Если люди и заметили его, они уже ничего не смогут сделать. Но люди по-прежнему сидели, словно каменные изваяния, пристально глядя на огонь и изредка переговариваясь между собой низкими голосами.

— Ты сделал это! — воскликнула Луна, в изумлении кружась вокруг него.

— Он еще не погас? — спросил Гриффин. Держать тлеющую соломинку было неудобно; нужно было лететь осторожно — взмахами крыльев он боялся раздуть пламя или выбить соломинку из когтей.

— Да, это огонь! — ликовала Луна. — Гриффин, мне просто не верится, что ты это сделал!

— Я сумел, — сказал он, чувствуя, как ее возбуждение захватывает его. — Да, я сделал это!

— Огонь! — восхищенно кричала она. — Ты добыл огонь! Летим, положим его в очаг!

В полете они беспечно болтали. Луна несколько раз подлетала снизу, проверяя, не погас ли огонек. Она хихикала, Гриффин тоже смеялся. Это было заразительно, они не могли остановиться. Вот бы отец увидел его прямо сейчас, когда он несет то, что добыл у безмозглых людей! Сидели у костра и даже не заметили, как у них из-под носа летучая мышь утащила огонь! И это сделал он, маленький пугливый детеныш. Это он придумал и совершил!

Они летели к Древесному Приюту, к каменному очагу, который, наверное, уже готов. Гриффин посмотрел вниз и с удивлением обнаружил, что огонь пожирает соломинку слишком быстро; яркая точечка подбиралась к его когтям.

— Мы уже почти прилетели, — сказала Луна, заметив, что он нахмурился. — Ты сделал это, Грифф!

0н быстрее забил крыльями, но увидел, что пламя от этого сильнее разгорается. Пришлось лететь медленнее. Огонь продолжал распространяться. Гриффин чувствовал его жар — на левом боку и ступне. Мысли беспокойно заметались в голове. Он от всей души пожалел о своем поступке. Ему хотелось избавиться от соломинки, но он не мог просто бросить ее вниз. Что если начнется пожар, огонь охватит весь лес и Древесный Приют снова сгорит? Что за дурацкая идея украсть огонь!

— Луна, она горит слишком быстро!

— Мы уже почти на месте, не беспокойся! Нет, она не права. Еще далеко. Конца соломинки не было видно, он горел внизу, совсем близко к его телу. Гриффин вспомнил обжигающий жар костра, представил, как он падает на землю, охваченный огнем.

— Луна! Я больше не могу!

— Подожди, подожди, я проверю, потерпи!

Луна спикировала под него и почти в то же мгновение Гриффин почувствовал жгучую боль в левом когте. Он вскрикнул и, прежде чем сумел совладать с собой, выпустил горящую соломинку.

— Берегись! — крикнул он, но было поздно. Он услышал вопль Луны и, резко наклонившись, посмотрел вниз.

Спина Луны горела. Соломинка упала на землю, но ее горящий кончик застрял в шерстке Луны.

— Гриффин! — закричала она, отчаянно колотя крыльями, но пламя от этого разгоралось еще сильнее.

— На землю! — закричал Гриффин, но она уже обезумела от боли, потому что пламя перекинулось на плечи и лизало крылья. Гриффин кружился вокруг ее, пытаясь сбить огонь, но безуспешно; казалось, он проник глубоко в ее шерсть. Луна пронзительно визжала.

— На землю! — снова закричал он в отчаянии. — Я собью его!

Луна устремилась к земле, но не по собственной воле. Она падала, безвольно вращалась в воздухе, слишком быстро набирая скорость, шлепнулась на кучу листьев и осталась лежать неподвижно.

Гриффин резко опустился рядом, стал сгребать землю когтями и засыпать ею Луну, чтобы потушить пламя. Вдруг его сзади кто-то оттолкнул, и он оглянулся — это были его мама, мама Луны и несколько других взрослых. Они окружили дымящегося детеныша и бросились на него, закрыли своими телами, чтобы погасить пламя. Это заняло несколько секунд, но Луна по-прежнему не двигалась. Гриффин видел, что ее шерсть и крылья сильно обожжены, местами была видна обожженная кожа.

Гриффин не мог оторвать от нее глаз. И вдруг он услышал свой низкий монотонный крик, но уже не мог остановиться.

— Она жива, — услышал он голос матери. — Мы перенесем ее в Древесный Приют.