"Женщины на празднике Фесмофорий" - читать интересную книгу автора (Аристофан)

Парабаса

Предводительница хора

Мы в защиту свою позволяем себе перед вами пропеть парабасу. Все и каждый чернят, унижают наш пол, все о нас говорят много злого. Ведь повсюду твердят, что мы сеем кругом только зло в человеческом роде, Что исходит от нас и вражда, и война, и восстанья, и распри, и горе. Допускаем: мы – зло, мы действительно зло, но зачем бы тогда вам жениться? Для чего запрещать выйти нам со двора или просто стоять у окошка? Для чего бы стеречь так старательно вам ваших жен, это зло, эту язву? Если из дому выйдет случайно жена и супруг не найдет ее дома, Чуть не сходит с ума, а на радостях он ликовать и молиться бы должен: В самом деле, ведь язва из дома ушла, ведь от язвы избавлен мужчина. Если ж в доме чужом мы уляжемся спать, утомившись забавами в праздник, То и дело вы лазите в спальню смотреть, вашу язву в тоске стережете. Если выглянет язва-красотка в окно, все мужчины любуются ею, А когда, застыдившись, отпрянет она, тем сильнее растет в них желанье, Чтобы язва опять показалась в окне. Уж отсюда достаточно ясно, Что мы лучше мужчин. Доказательств еще? Так за ними ходить недалеко: Много можно найти их. Уверены вы в превосходстве своем перед нами, Мы, напротив, себя ставим выше мужчин. Разберемте ж внимательней дело, А для этого мы сопоставим людей: и мужчин поименно и женщин. Хоть известен Хармин,[52] Навсимаха[53] его превосходит своими делами. Салабакхо[54] – развратница, но Клеофонт[55] и самой Салабакхо развратней. Стратонику[56] и Аристомаху[57] возьмем, марафонских полей героиню: Много лет никому из мужчин не придет даже в голову с ними равняться. Крепче силой ума, чем Евбула,[58] у нас не найдется никто из булевтов,[59] Даже если в расчет прошлогодних принять. Сам Анит[60] должен с тем согласиться. Превосходством своим над породой мужской все права мы имеем гордиться. Ведь из нас ни одна, из общественных сумм по полсотне талантов воруя, Не могла б средь людей с важным видом ходить. У мужей мы таскаем, но скромно: Много-много мешочек муки украдем, да и то возмещаем немедля. Из числа же мужчин очень крупных хапуг Указать мы могли бы не мало; Негодяев, торговцев людьми и обжор Тоже больше мужчин, а не женщин. И наследье отцов, без сомнения, вы Хуже нашего, знаем, храните. Ведь храним мы исправно все наше добро, Например: веретена, корзины, челнок И зонты… А мужья наши порастеряли давно Веретена, и копья пропали. А иные мужчины, – и много таких, – Лишь завидят врага, убегают стремглав И в испуге роняют… зонты.

Эпиррема

Упрекнуть мужчин во многом справедливо мы могли б, Но одна несправедливость возмутительней всего: Почесть женщине, родившей гражданина городу, – Таксиарха[61] иль стратега, – вы должны бы воздавать И на Стениях,[62] и Скирах,[63] и в другие праздники, Совершаемые нами, место первое давать. А родившей государству труса и негодника – Рулевой ли это будет, командир ли корабля – Как рабе остричься надо, место выбрать поскромней, Дальше матери героя. Что ты терпишь, город наш! Распустив на плечи кудри, ростовщица здесь сидит. В белоснежном одеянье мать Гипербола[64] у нас Рядом с матерью Ламаха.[65] Поступить бы с нею так: Если станет, в долг ссудивши, требовать она прирост, Отобрать насильно деньги и сказать при этом ей: «Не видать тебе прироста: ты урода родила!»