"Вне закона" - читать интересную книгу автора (Приходько Олег Игоревич)

29

Один из бывших посетителей, которому Евгений растолковывал, как можно подвести под 230-ю статью какого-то предпринимателя, застрелившего из помпового ружья с оптическим прицелом безвинного кота (садиста за убийство кота впоследствии «жестоко» наказали, оштрафовав в размере… половины месячного оклада), обещал оформить в Кинологическом совете документы для загранпоездки Шерифа и оставить их у вахтера. По пути в «Скорость» Евгений заехал к себе в консультацию, благо от нее до прокатного кооператива было не больше километра, а время позволяло наслаждаться положением владельца иномарки еще сорок минут.

Андрей Егорович сосредоточенно играл в шахматы с хмурым человеком неопределенного возраста, в котором Евгений не сразу узнал своего недавнего посетителя Батурина. На сей раз он был выбрит, ботинки его сияли, а вместо сивухи от него разило одеколоном «В полет».

— Здоров, Андрей Егорыч, — поприветствовал вахтера Евгений. — Мне тут ничего не оставляли?

Егорыч отвлекся от шахматной доски, зазвенел ключами.

— Много чего, — ответив на приветствие, он направился к железному ящику с висячим замком, заменявшему сейф.

— Здрасьте, — Батурин показал прокуренные зубы. — А я, Викторович, к тебе, значит.

— Здравствуйте, Джек Иваныч, — беседовать с ним, тем более в неурочный час, Евгению не хотелось. — Давайте-ка мы с вами перенесем наш разговор на рабочее время?

— Не, не, не, — замахал руками Джек, — на рабочее — никак нельзя!

— Прими ты его, Жень, — Егорыч достал конверт из ящика. — Ходит и ходит, понимаешь…

— Во!.. — подставил бок Батурин: из кармана драпового пальто торчала белая головка.

Не хватало еще, чтобы этот алкаш повадился ходить сюда распивать водку!

— Вы что это? — насупился юрисконсульт.

— Не обижайся, Викторович. Я к тебе со всей душой. Не осудили… братана-то. И попечительство назначили. Седни заседание было в суде, а в пятницу прокурор районный ходатайство самолично написал. Все, как ты сказал, значится. Я вот, в благодарность за детишек, пришел…

— Не стоит, Джек Иваныч. Ни к чему. — Евгений вскрыл конверт. В нем лежал сертификат, выданный Кинологическим советом; и регистрационное удостоверение на собаку по кличке Шериф с отметкой о прививках.

— Слышь, Викторович… тут, значится, дело такое. Завязать я решил. Ей-ей! Последнюю купил. Распиваем — и все! И точка! И ни в зуб ногой! При свидетеле говорю. Понимаешь ты, вот так, с бухты-барахты, не выйдет. Торжественно надоть. А к мужикам идти не хочу. Там одним пузырем не обойдемся, не поймут. Ей-ей!.. А ты человек положительный, сурьезный. При тебе с этим делом закончу — навсегда пить не буду. А?..

Евгению стало вдруг безумно жаль этого человека. Он подумал, что у него, прожившего целую жизнь, никого, кроме собутыльников, в ней не оказалось, раз он смотрит на совсем постороннего юрисконсульта соседской конторы, с которым и общался-то всего-ничего, как на своего избавителя.

— Уважь человека, махни рюмочку-другую, — просительно проговорил Андрей Егорыч, настраивая телевизор. — Молодой ишшо, что тебе сделается?

Сам вахтер категорически не пил даже шампанского на Восьмое марта со своими ровесницами — «девушками» из ЖЭКа: опасался обострения язвы, которая его чуть не загнала в гроб в начале весны.

— Да ладно, ладно. Мне только машину отогнать нужно.

— Дык я подожду, Викторович! Далече? — оживился Батурин.

— Рядом тут, с полкилометра.

— Подожду, подожду, — он снял со спинки стула сетку-авоську, в которой, вероятно, была заготовлена закуска.

— Идить к себе, — махнул Егорыч, — еще главбухша нагрянет, устроит мне, понимаешь…

— Идем! — засмеялся Евгений, понимая, что старик боялся не столько главбухши (которая, впрочем, действительно имела обыкновение приходить по вечерам и до последней электрички метро корпеть над годовым отчетом), сколько самого себя — вдруг не выдержишь и «махнешь рюмочку-другую» здоровью в ущерб.

…В кабинете Евгения оказалось холодно и сыро. Он щелкнул выключателем, подошел к окну. Желтая полоса света падала на землистую дорожку, собранные в кучу грязные листья, стволы деревьев и подножие зловонного монумента из мусорных контейнеров.

Евгений задернул несвежие линялые шторы на деревянных карнизах. Неожиданный визит Батурина менял его планы, он уже настроился было на пробежку по морозцу с верным Шерифом, но главное, ему не терпелось поскорее связаться с Валерией.

— Садитесь, Джек Иваныч, — сказал он вяло. — Я быстренько. Сами понимаете, после этого за руль не сядешь…

— Ясное дело, Викторович! — Батурин скинул пальто, засучил рукава и, ожив, по-хозяйски принялся вынимать из поломанного шкафа чашки. — Я щас, стаканы помою, огурчиков солененьких, лучку…

Евгений вышел. Вернуть машину — полчаса. Не меньше уйдет на разговор с Джеком… Проходя мимо вахтера, он остановился в раздумье, и вдруг решился, подошел к телефону.

— Девушка, — сказал он в трубку, набрав номер международной, — мне бы Французскую ССР, город Париж… Не очень… В течение двух?.. Ладно!.. Даю, записывайте…

Услыхав зарубежные координаты, Егорыч удивленно посмотрел на чудака («Это ж какие, должно быть, деньжищи!»), но ничего не сказал, а только покачал головой.

— Егорыч…

Евгений хотел предупредить его о заказанном разговоре, но не успел: в юрконсультации брызнули стекла — то ли до, то ли после, а может, и одновременно с автоматной очередью со двора. Про очередь он понял уже на бегу, зачем-то выхватив пистолет из кармана.

Джек Батурин лежал на спине прямо у порога — отбросило пулями или пытался выбежать. Евгений упал перед ним на колени, схватил голову, заглянул в мутнеющие глаза.

— Че… это… было-то?.. Вик… — пробулькал Батурин кровью.

Пули было три. Одна не в счет — в руку, две другие — в грудь, посередине, смертельные.

— «Скорую» давай!! — закричал Евгений. Перескочив через тело, сорвал шторы вместе с карнизом. Проем зиял чернотой двора с вкраплением светящихся окон. Одно из них было, наверно, батуринским: «Тутошний. Вот в этом доме живу, в том подъезде на четвертом. Квартира двадцать восемь…» Стрелять он не стал — куда стрелять-то? В кого? Двор, тишина… Женщины, громко переговариваясь, спешили от ближайшего подъезда.

Егорыч, матерщинником никогда не слывший, с трудом попадая одеревеневшими пальцами в дырочки телефонного диска, сопровождал каждый его поворот нещадной руганью.

— «Скорая»?.. Человека убили!.. Убили!.. Скорей!.. Адрес?.. Какой ад… а, мой?.. Убили!..

— Дай сюда! — Евгений вырвал трубку из дрожащей руки.

Сообщив «Скорой» адрес, набрал домашний телефон Илларионова.

— Катя! Отца дай!.. Женька Столетник, скорее!.. Алексей Иванович! Нужно, чтобы вы приехали. Труп здесь… У меня в конторе. Серьезно, я прошу… Некогда, Алексей Иванович, звоните Каменеву, он примерно в курсе… Длинная история… Нет! Я сам! Сам!.. Знаю, кто!.. Сам, сказал, возьму! Все!.. — он бросил трубку на рычаги, не попал, но поправлять не стал, метнулся к выходу, крикнул на ходу: — В милицию звони, Егорыч!