"Варни-вампир" - читать интересную книгу автора (Прест Томас, Раймер Джеймс)

Глава 25

Просьба Чарльза. — Рассказ адмирала.

Чарльз вышел из дома и увидел дядю, который шагал взад и вперед по одной из парковых аллей. Его руки были скрещены за спиной. Судя по нервной походке, адмирал находился в беспокойном состоянии ума. Заметив племянника, он ускорил шаг, и на его лице появилось такое смущение, что Чарльзу стало неловко наблюдать за ним.

— Дядя, я полагаю, вы что-то придумали?

— Даже не знаю, что сказать.

— Почему? У вас было достаточно времени, чтобы рассмотреть этот вопрос. Я специально затягивал нашу встречу, чтобы дать вам подумать.

— Да, ты не спешил — уж это точно. Но мои мозги работают медленно. И ты должен учесть, что я имею плохую привычку через некоторое время возвращаться туда, откуда начинал свою нить рассуждений.

— То есть, вы хотите сказать, что не пришли к определенному решению?

— Только к одному.

— К какому именно?

— Кое в чем ты прав, мой мальчик. Отправив вызов вампиру, ты должен сразиться с ним.

— Я надеялся, что вы поймете это с самого начала.

— С какой такой стати?

— Потому что все предельно ясно. Ваши сомнения и тревоги продиктованы тем, что вы хотели уклониться от дуэли и найти причину для отказа. Теперь же, не отыскав ее, вы пришли к единственно верному решению и, полагаю, больше не будете мешать мне в моих устремлениях.

— Я не мешал твоим планам, Чарльз. Хотя, на мой взгляд, тебе не стоит сражаться с вампиром.

— Даже не думайте об этом! То, что сэр Варни — вампир, не служит нам достойным извинением. Тем более, что сам он отрицает данный факт. И потом, если он действительно несправедливо заподозрен нами, то вы должны признать, что мы оскорбили его чувства.

— Оскорбили чувства? Ерунда! Если он и не вампир, то уж точно какая-то странная рыба. Поверь мне, Чарльз, это тип выглядит жутко даже для меня, а ведь я не первый год скитаюсь по морям и континентам.

— Значит, он вам не понравился?

— Ужасно не понравился. Я тут повертел в уме нашу ситуацию и вспомнил несколько забавных случаев. А ты ведь знаешь, что в море много тайн и чудес. Мы, моряки, видим там за сутки больше, чем вы, сухопутные парни, за год своего никчемного существования.

— Неужели вы встречали вампиров и раньше?

— Это спорный вопрос. До приезда в дом Баннервортов я ничего не знал о вампирах. Возможно, они попадались мне сотнями, а я не догадывался об этом.

— Дядя, давайте не будем вспоминать о дуэли до завтрашнего утра. Пообещайте мне, что не предпримете каких-либо действий в отношении сэра Варни.

— До завтрашнего утра?

— Да, дядя, если вы не против.

— Еще совсем недавно ты просто сгорал от нетерпения.

— Верно. Однако теперь у меня появилась причина подождать до утра.

— Появилась причина? Тогда как скажешь, мальчик. Пусть будет по-твоему.

— Вы очень добры, дядя. Позвольте мне попросить вас еще об одном одолжении.

— Проси.

— Вы знаете, что Генри Баннерворт получает лишь малую часть со всех доходов от владений. Из-за расточительства отца он попал в долговое бремя.

— Я слышал об этом.

— В данный момент он нуждается в деньгах, а у меня их немного. Вы не могли бы одолжить мне пятьдесят фунтов стерлингов? Я верну их вам сразу же, как вступлю во владение наследством.

— Конечно, я ссужу тебя. Конечно.

— Я хочу предложить ему эти деньги в качестве платы за наше жилье и стол. Надеюсь, он примет их и поймет, что они даются от чистого сердца. Кроме того, после обручения с Флорой на меня здесь смотрят как на члена семьи.

— Все верно, мальчик. Вот вексель на пятьдесят фунтов стерлингов. Возьми его и делай с ним, что хочешь. А если тебе понадобится большая сумма, то подходи — не стесняйся.

— Я знал, что могу злоупотребить вашей добротой.

— Злоупотребить! Какое же это злоупотребление?

— Наверное, я выбрал плохое слово. Я просто не знаю, как выразить вам свою благодарность за щедрую помощь. А дуэль мы отложим до завтра, если вы не против.

— Как скажешь, Чарльз. Хотя мне не очень хочется встречаться с этим мерзавцем.

— Мы можем послать ему письмо.

— Прекрасно. Так и сделаем. Между прочим, он напомнил мне об одной истории, которая случилась в ту пору, когда я был молодым офицером.

— И что это за история, дядя?

— Твой Варни немного похож на парня, который фигурировал в том деле. Хотя, конечно, мой человек был более таинственным, чем ваш вампир.

— Не может быть!

— Поверь мне, может. Когда в море происходит что-то странное, то это затмевает по чудесам любое событие, которое случается на суше — уж я-то знаю.

— Вам это только кажется, потому что вы всю жизнь провели в морях и океанах.

— Нет, мне не кажется, маленький пират! Да и какое чудо на суше может равняться с тем, что мы порою видим в море? От этих зрелищ у вас, сухопутных мозгляков, волосы встали бы дыбом и никогда бы больше? не улеглись на место.

— Да что такого странного можно увидеть в океане?

— А вот, представь себе, можно! Однажды в южных морях мы шли на небольшом фрегате, и дозорный на фок-мачте прокричал, что видит впереди корабль. Мы направились к нему, но не проплыли и мили, как знаешь, что произошло?

— Откуда же мне знать?

— Это оказался не корабль, а голова огромной рыбы.

— Рыбы?

— Да. Ее голова была больше, чем наше судно. Возможно, эта рыбина решила подышать свежим воздухом и высунула морду из воды.

— А как же паруса?

— Какие паруса?

— Наверное, ваш дозорный на фок-мачте был неопытным моряком, если не заметил, что у так называемого корабля отсутствовали паруса.

— Такая мысль могла прийти в голову только сухопутному человеку. Ты в этом ничего не смыслишь, Чарльз. А я скажу тебе, где были паруса.

— Да, мне хотелось бы знать.

— Фонтаны брызг, которые рыба поднимала своими плавниками, были настолько обильными и белыми, что выглядели, как паруса.

— Ах, вот как!?

— Ты можешь ахать сколько угодно, но мы ее видели! Понял? Вся команда видела! И мы плыли рядом с этой рыбой, пока не надоели ей своими криками и вытаращенными глазами. Она внезапно нырнула в воду и создала такой водоворот, что наше судно дрогнуло и дало крен на нос, будто хотело последовать за ней на дно.

— И что это была за тварь?

— А я откуда знаю?

— То есть, вы ее больше не видели?

— Никогда. Хотя другие моряки время от времени встречали ее в том же океане. Но никто не подплывал к ней так близко, как мы — то ли они боялись, то ли рыба не подпускала.

— Да, это необычный случай.

— Обычный или необычный, но он сущая мелочь в сравнении с тем, что я мог бы рассказать тебе о своих приключениях. Мне доводилось видеть такие чудеса, что если бы я стал их описывать, ты принял бы меня за фантазера или сумасшедшего.

— Ну что вы, дядя. Я бы никогда так не подумал.

— Ты хочешь сказать, что поверил бы мне? 

— Конечно.

— Хм! Тогда я расскажу тебе о случае, о котором никому не говорил.

— Не говорили? По какой причине?

— Потому что меня посчитали бы лжецом, и мне пришлось бы сражаться с моими слушателями на дуэли. Но тебе я расскажу обо всем.

Нам предстояло долгое плавание. Судно было хорошим, капитан и офицеры подобрались прекрасные — одним словом, все, что надо для приятного и веселого круиза, на который мы имели большие перспективы.

О команде я вообще не говорю. Это были опытные моряки, с младенчества воспитанные на флоте — не то, что на французских судах, где матросы служат какой-то срок, а потом снова становятся сухопутными увальнями. Нет, наши парни любили море, как лежебока свою постель или как хороший слуга свою хозяйку.

И коли речь зашла об этом, их любовь была более постоянной и чистой, потому что возрастала с годами и заставляла людей уважать свою команду. Они стояли друг за друга до последнего мгновения жизни — пока были способны ругаться и жевать табак.

Мы перевозили на Цейлон обычный груз, а на обратном пути должны были доставить индийские специи. Судно только что сошло со стапелей — отличное новое судно. Оно сидело в воде, как утка, и бриз нес его по волнам без качки и рывков в отличие от старых лоханок, на которых мне время от времени доводилось плавать.

Короче, у нас был хороший груз, увесистый цепкий якорь и прекрасное настроение. Мы спустились по реке, обогнули Северный Мыс и вышли в Канал. Ветер дул ровно и сильно. Он как будто специально был создан для нас, о чем я и сказал своему приятелю.

— Ну, как тебе, Джек? — спросил я у него.

Мой коллега-офицер взглянул на небеса, потом на парус и, наконец, на воду, после чего с тяжелым вздохом ответил:

— Неважно, друг.

— Но что тебя беспокоит? Ты выглядишь таким печальным, словно мы находимся на пиру дикарей, которые решают, кого из нас съесть первым. Ты, что, нездоров?

— Да я-то здоров, хвала небесам, — ответил он. — Но мне не нравится этот бриз.

— Тебе не нравится бриз? — с удивлением воскликнул я. — Почему же, приятель? Это лучший ветер, который когда-либо дул в паруса. Ты, что, по шторму соскучился?

— Нет, шторма мне не надо. Я его боюсь.

— С такими кораблем и командой мы справимся с любой непогодой, а не то, что с этим ветерком.

— Возможно, справимся. Надеюсь на это. Вернее, так и думаю, — ответил он.

— Тогда почему ты такой унылый, черт тебя возьми?

— Я ничего не могу с собой поделать. У меня такое чувство, что над нами навис какой-то рок. Какое-то дурное знамение.

— Знамение действительно есть, но не дурное. Над нами знамя Англии, которое реет на крыльях веселого бриза.

— Ну да, конечно, — ответил Джек и ушел на ют, поскольку он находился на дежурстве и должен был выполнять свои служебные обязанности.

Я подумал, что его опечалили мысли о семье, и постарался забыть об этом. И действительно — через день-другой он снова стал разговорчивым парнем и ничем не отличался от других офицеров судна. Как бы там ни было, я больше не замечал у него меланхолии.

В Бискайском заливе мы попали в шторм, но вышли из него, не потеряв ни одной детали рангоута. Короче, проскочили его с легкостью и без неприятностей. И тогда я снова спросил приятеля:

— Ну, а теперь, Джек, что ты скажешь о нашем судне?

— Оно как утка на воде — скользит вверх и вниз по волнам, а не падает и не подскакивает, будто обод на камнях.

— Да, это самое быстрое и изящное судно, на котором мне доводилось служить. Я готов поклясться, что его первое плавание пройдет без осложнений.

— Надеюсь, что так оно и получится, — ответил мой приятель.

Мы были в море уже больше трех недель. Океан Сказался гладким, как лужайка перед домом. Бриз по-прежнему оставался легким до умеренного, и мы величественно неслись по синим водам от одного побережья к другому, хотя вокруг нас были только морские просторы.

— У меня никогда еще не было такого спокойного плавания, — сказал однажды капитан. — На таком корабле и умереть не жалко.

И тут начались неприятности. Как я уже говорил, мы были в море больше трех недель, и вот одним солнечным утром, когда рассветные лучи омыли паруса, на палубе вдруг появился странный человек. Он забрался на бочки с водой, которые мы закрепили у мачты, поскольку трюм был доверху заполнен грузом. Конечно, весь экипаж сбежался посмотреть на невесть откуда взявшегося пассажира.

Эх, черт меня дери! Я никогда не видел, чтобы парни так таращили глаза. Да я и сам от них не отличался. Мы смотрели на него минут пять и не могли сказать ни слова. А незнакомец спокойно взглянул на нас и затем уставился на небо, словно ожидал получить оттуда двухпенсовую открытку от Святого Михаила или любовное послание от Девы Марии.

— Как он сюда попал? — тихо спросил один из офицеров у своего товарища.

— Откуда я знаю? — ответил тот. — Может, упал с облака. Видишь, как он смотрит на небо. Наверное, ищет дорогу назад.

А чужак все это время сидел с вызывающим спокойствием. Он как бы видел нас, но не желал замечать. Это был высокий худощавый мужчина — таких обычно называют долговязыми — но в нем чувствовалась сила. В глаза бросались широкая грудь, длинные мускулистые руки, крючковатый нос и черные орлиные глаза. Его вьющиеся волосы поседели от возраста и, казалось, были окрашены белым на кончиках, хотя он выглядел крепким и активным человеком.

Тем не менее в нем было что-то отталкивающее — какая-то черта, которую я не могу определить или описать. В диких и странных глазах пылал огонь решимости, и весь его вид казался мне зловещим и неприятным до крайности.

— Итак, — сказал я, когда мы насмотрелись на него, — откуда вы взялись, приятель?

Он перевел взгляд на меня, потом опять на небо — все в той же выжидательной манере.

— Давайте, объясняйтесь. Я что-то не вижу у вас крыльев Питера Уилкина или летающего ковра из арабских сказок. А коли так, то как вы к нам попали?

Он мрачно уставился на меня и сделал какое-то резкое движение, которое подбросило его вверх на несколько дюймов. Когда его зад ударился о бочку с водой, раздался громкий чмокающий звук. Возможно, он хотел сказать, что отныне не сдвинется с места.

— Мне придется доложить о вас капитану, — сказал я. — Хотя он вряд ли поверит моим словам, пока не увидит вашу фигуру своими глазами.

С этими словами я направился в кормовую каюту, где завтракал капитан. Выслушав мой рассказ о странном незнакомце, он с недоверием посмотрел на меня и сказал:

— Вы говорите, что на борту появился человек, которого мы здесь раньше не видели?

— Так точно, капитан. Никто его не видел, но сейчас он сидит на бочке с водой и колотит по ней пятками, как по барабану.

— Черт!

— Вот именно, сэр. Он здорово похож на черта. И главное, этот тип не отвечает на наши вопросы.

— Сейчас мы узнаем, кто он такой! Если я не заставлю его говорить, то, значит, парню за какие-то грехи отрезали язык. Но откуда он взялся? Не мог же он упасть с луны.

— Не знаю, капитан, — ответил я. — По мне, он выглядит, как дьявол, хотя нехорошо отзываться так плохо о незнакомых людях.

— Ладно, возвращайтесь на палубу, — велел мне капитан. — Я сейчас приду.

Он встал из-за стола и начал застегивать китель.

Когда я поднялся на палубу, то увидел, что незнакомец по-прежнему сидит на бочке. А поскольку слух о нем разошелся по кораблю, вокруг него собралась вся команда — разве что за исключением рулевого, который остался на своем посту. Тут появился капитан, и толпа немного расступилась, пропуская его вперед. Какое-то время он молчал, осматривая чужака, а тот безразлично поглядывал на него в ответ, словно капитан был часами на его цепочке.

— Итак, уважаемый, как вы сюда попали? — спросил капитан.

— Я часть вашего груза, — ответил незнакомец, одарив нас злобным взглядом.

— Часть груза, черт бы вас побрал? — вскричал капитан с внезапной яростью, поскольку, видимо, подумал, что чужак смеется над ним. — Вы не значитесь в моих фрахтовых накладных.

— Я контрабандный груз, — ответил незнакомец. — Но вы не бойтесь. Мой дядя — великий хан Татарии.

Пару минут капитан сверлил его своим взглядом. Так мог смотреть только он, и клянусь, любой из смертных усох бы от этого до размеров блохи. Однако странный незнакомец все так же колотил по бочке пятками и поглядывал на небо. Нас это начинало раздражать.

— Я не могу считать вас частью груза, — в конце концов произнес капитан.

— О, нет, — ответил незнакомец. — Я контрабанда. Обычная контрабанда.

— Как вы оказались на борту?

При этом вопросе незнакомец вновь посмотрел на небо и будто забыл о нашем присутствии.

— Довольно! — взревел капитан. — Не надо играть со мной в молчанку и вести себя, будто вы — мамаша Шиптон на березовой метле. Как вы оказались на борту моего корабля?

— Я поднялся на него, — ответил незнакомец.

— Поднялись на борт? Где вы прятались?

— Внизу.

— А почему вы не остались там?

— Мне захотелось на свежий воздух. Понимаете, у меня деликатные проблемы со здоровьем. Я не могу оставаться долго в ограниченном пространстве.

— Нактоуз[1] мне в глотку! — сказал капитан, а это было его любимое ругательство, когда он чувствовал тревогу. — Нактоуз мне в глотку! Что же это вы за тип такой деликатный, я вас спрашиваю? Короче, слушайте меня! Отныне оставайтесь на этом самом месте, иначе ваша деликатность нарвется на мою. У него деликатные проблемы! Вы только подумайте!

— Хорошо, — спокойно ответил незнакомец. — Я останусь здесь

Его признание о деликатных проблемах со здоровьем получилось довольно комичным, и не будь мы так удивлены и напуганы, то, наверное, катались бы по палубе от хохота.

— Как же вы жили, пока сидели в трюме? — спросил капитан.

— Очень посредственно.

— Но как? Что вы ели и пили?

— Уверяю вас, ничего. Чтобы избавиться от голода, мне приходилось…

— Ну, ну?

— Сосать свои пальцы, как это делает полярный медведь во время зимней спячки.

С этими словами он сунул в рот два больших пальца - а это были необычные пальцы, поскольку каждый из них едва бы вместился в рот нормального человека.

— Вот, — с глубоким вздохом произнес чужак, вынимая их и показывая нам. — Когда-то это были пальцы! А теперь от них почти ничего не осталось.

— Нактоуз мне в глотку! — прошептал капитан, а затем добавил громким голосом: — Тоскливо вам жилось. Но зачем вы взошли на борт моего корабля? И куда вы направляетесь?

— Я хотел совершить бесплатный круиз — решил немного поплавать туда и обратно.

— А мы-то тут при чем? — спросил капитан.

— Вы мне теперь как братья, — объяснил незнакомец и, спрыгнув с бочки, словно кенгуру, протянул капитану свою лапу для рукопожатия.

— Нет, — ответил тот. — Я этого не буду делать.

— Не будете? — сердито вскричал незнакомец.

— Мне контрабандный груз не нужен. Я честный капитан торгового судна и ничего не скрываю от своей команды. У меня на борту нет капеллана, который мог бы помолиться о спасении вашей души и восстановлении здоровья, имеющего столь деликатные проблемы.

— И что вы намерены…?

Этот странный тип так и не закончил фразу. Он жутко сморщил рот и с силой выдохнул воздух, произведя свистящее шипение. Нас удивил не трюк с дыханием, а явно различимый дым, который вдруг вырвался из его рта. Причем, это видел не только я, но и остальные члены команды.

— Послушайте, капитан, — произнес незнакомец, запрыгнув на бочку с водой.

— Говорите.

— Я думаю, будет лучше, если вы дадите мне немного мяса и галет, а затем напоите королевским кофе. Только королевским, слышите! Хотя я не откажусь и от бренди, потому что это лучший напиток в мире.

Я никогда не забуду возмущенный взгляд капитана. Однако он пожал плечами и сказал:

— Даже не знаю, что делать с вами. Не выбрасывать же вас за борт.

Пассажиру дали мясо, галеты и кофе. Он проглотил все это в один миг, с большим удовольствием выпил кофе, а затем сказал:

— Вы, капитан, великолепный кок. Примите мои комплименты.

Наш капитан посчитал его слова оскорблением. Он страшно разозлился, но ничего не ответил. Просто странно, какое ужасное впечатление произвел на команду этот жуткий незнакомец — он не походил на обычных и смертных людей. Никто не смел ему перечить. Наш капитан слыл дерзким и смелым человеком, но интуиция подсказала ему не связываться с этим неприятным пассажиром, и с той поры он старался не замечать его и не упоминать о нем в разговорах.

Время от времени они иногда перекидывались парой фраз, однако это нельзя было назвать общением. Чужак жил на палубе и спал на бочках. Он больше не желал спускаться вниз, так как, по его словам, провел в трюме слишком много времени. В принципе, он не создавал особых проблем, но ночная вахта охотно обошлась бы без его присутствия — особенно на пике ночи, когда весь океан становится местом печали и одиночества, а до ближайшего берега тысячи миль.

В этот тихий и полуночный час, когда ни один звук не нарушает безмолвия водных просторов — если не считать свиста ветра в снастях и случайных всплесков волн у борта корабля — мысли моряков уносятся в далекие дали: к родным местам, друзьям и любимым женщинам, которые остались за чертой горизонта.

Что окружает моряка? Впереди долгий путь, вокруг безбрежный океан, а под ним — бездонные глубины. Такая неопределенность навевает особый тип мыслей, и неудивительно, что многие из нас становятся суеверными людьми. В такие мгновения пространство и время теряют свой смысл, а чувства обостряются до страшной интенсивности.

Но именно в эти минуты незнакомец вставал на бочку и, поглядывая то на небо, то на океан, начинал насвистывать ужасные и дикие мелодии. Плоть матросов свивалась в узлы и стонала от тоски при этих кошмарных звуках. Ветер аккомпанировал ему жутким воем. Мачты скрипели, звенел такелаж.

А надо сказать, что с тех пор, как появился этот странный пассажир, ветер начал свежеть. Мы были мокрыми от брызг, поднимаемых носом корабля, который с невиданной скоростью резал воду, словно плавник акулы. Нас пугала быстрота движения. Ни офицеры, ни команда не понимали ее причин. И мы подозрительно смотрели на незнакомца, все чаще желая утопить его, потому что свежий ветер постепенно превращался в настоящий шторм, и судно летело на гребне огромной волны, будто сам дьявол нес нас к конечной точке маршрута. А возможно, так оно и было.

Шторм перерос в ураган. Мы свернули паруса, но судно, оседлав цунами, по-прежнему неслось вперед, как будто его выстрелили из пушки. Чужак все так же сидел на бочке и по ночам насвистывал свои степные мотивы. Матросы скрипели зубами и уже не могли выносить его свист, поскольку над их головами ревел ураган, а этот странный человек стремился вызвать нечто большее. И чем сильнее становился ветер, тем громче он свистел.

Шторм ярился дождем и молниями. Нас несло на волне размером с гору. Морская пена взлетала выше корабля и падала на нас. Матросы привязывались к мачтам, чтобы их не смыло с палубы. А незнакомец продолжал лежать на бочках с водой. Он колотил по ним пятками, свистел и вел себя как безумный. Но ни одна струя воды не задевала его, хотя мы все надеялись, что чужака смоет в море, и каждый из нас ожидал увидеть парня в какой-нибудь сотне ярдов от кормы корабля.

Наш капитан даже сказал:

— Нактоуз мне в глотку! Этот кусок дерьма как будто привязан к мачте, и его ничем не смоешь с палубы.

У всех было сильное желание избавиться от чужака, и матросы, пошептавшись между собой, подошли к капитану с такими словами:

— Мы пришли, чтобы спросить ваше мнение об этом странном человеке, который так таинственно появился на нашем корабле.

— Мне нечего ответить вам, парни. Этот жуткий тип не поддается моему пониманию.

— Мы тоже так считаем, капитан. А раз он не наш, то ему тут не место.

— Что вы имеете в виду?

— Он не из нашего племени.

— Этот тощий жук определенно не моряк, — ответил капитан. — Но и на сухопутного увальня он тоже не похож. Во всяком случае, я таких людей еще не видел.

— И мы таких тоже не встречали.

— С другой стороны, он как рыба в соленой воде, и я должен сказать, что не смог бы так долго лежать на этих бочках.

— Да и никто не смог бы, капитан.

— Значит, никто не считает его своей ровней? Никто из вас не хочет отдать ему свою постель и поменяться с ним местами?

Члены команды с удивлением переглянулись. Они не понимали, к чему клонит капитан. Идея о том, что кто-то захочет занять место незнакомца на бочках с водой, была действительно нелепой, и в любое другое время матросы бы сочли ее хорошей шуткой и хохотали до упаду.

После минутной паузы один из них сказал:

— Нам не жаль своих постелей, сэр. Но в такую погоду никто не выживет на палубе. Любого из нас смыло бы за борт уже тысячу раз.

— Это точно, — согласился капитан.

— Значит, сэр, он нам не по зубам?

— Похоже на то, ребята. Но что я могу поделать?

— Мы считаем, что он главная причина этой кутерьмы на небесах. Своим свистом он вызвал ураган. И если чужак останется на корабле, то мы все утонем.

— Простите, парни, но я так не думаю. Если этот тип на самом деле обладает сверхъестественной силой, то он не даст затонуть кораблю, потому что и сам тогда погибнет.

— А нам кажется, что лучше бросить его за борт.

— Вы шутите?

— Нет, капитан. Вы должны согласиться, что он — причина всех наших бед. Мы решили избавиться от него на всякий случай.

— Я не стал бы бросать его за борт. Во-первых, мне вряд ли это удастся. А во-вторых, я не уверен, что потом нам станет лучше.

— Успокойтесь, сэр. Мы не просим вас бросать его в море.

— А что же вы хотите?

— Мы сами швырнем его за борт и спасем наши жизни.

— Я не даю вам своего согласия. К тому же, он не сделал ничего предосудительного.

— Но он все время свистит. Вот послушайте! В такой ураган свистеть ужасная примета! А что нам еще делать, сэр? Ведь он — не человек.

И тогда все прислушались к свисту незнакомца. Это, как и прежде, были дикие и неземные звуки, но теперь их каденции стали сильнее, а в тонах появилась сверхъестественная чистота.

— Вот! — произнес другой матрос. — Он снова колотит пятками по бочке.

— Нактоуз мне в глотку! — вскричал капитан. — Его удары похожи на раскаты грома. Идемте, парни. Я поговорю с этим типом.

— А если он не успокоится, то, возможно, мы…

— Не задавайте мне вопросов. Лично я не верю, что даже дюжина крепких парней сможет сдвинуть его с места.

— Я бы тоже не пытался, — согласился один из офицеров.

Тем не менее, вся команда направилась к бочкам с водой, на которых лежал странный незнакомец. Он в тот миг насвистывал дикий мотив и, не обращая на нас никакого внимания, продолжал выстукивать пятками какой-то адский ритм.

— Эй! — окликнул его один матрос.

— Эй, ты, нечистая сила! — крикнул другой.

Однако чужак не желал смотреть на нас, и тогда наш силач — большой и похожий на Геракла ирландец — схватил этого странного человека за ногу, чтобы заставить его встать, или, как мы надеялись, швырнуть в кипящее море. Однако едва он коснулся лодыжки незнакомца, как тот прижал ногу к бочке. Эту ногу невозможно было сдвинуть с места, словно кто-то прибил ее гвоздями. Закончив дьявольский пассаж, чужак приподнялся и посмотрел на несчастного парня.

— Ну? Что ты хочешь? — спросил он.

— Отпустите мою руку, — взмолился матрос.

— Так и быть, — ответил странный пассажир, приподнимая ногу.

Ирландец поднес к лицу раздавленную кисть, и мы увидели, что вся его рука в крови. А незнакомец схватил матроса за ремень и без усилий швырнул его на бочки рядом с собой. Мы ничего не могли поделать. Всем стало ясно, что нам не удастся избавиться от чужака, а вот он без труда мог отправить нас в морскую пучину.

— Что вам тут надо? — рявкнул этот тип, посмотрев в нашу сторону.

Мы переглянулись, и я, набравшись храбрости, сказал:

— Нам бы хотелось, чтобы вы перестали свистеть.

— Перестал свистеть? — ответил он. — А чем вам не нравится мой свист?

— Он вызывает ветер.

— Ха-ха-ха, — засмеялся незнакомец. — Но ведь я и свищу для того, чтобы вызывать ветер.

— Нам не нужна такая буря.

— Фу ты, ну ты! Вы сами не знаете, что хорошо для вас, а что плохо. Это прекрасный бриз. Он и свежий, и не слишком сильный.

— Это не бриз, а ураган!

— Какая чепуха!

— Но так оно и есть.

— Тогда смотрите, — произнес чужак. — Сейчас я докажу, что все вы ошибаетесь.

Он снял свою странную шапку и спросил:

— Вы видите мои волосы? Смотрите внимательно.

Этот малый встал на бочку, выпрямился во весь рост и быстрым движением рук заставил копну волос подняться дыбом.

— Нактоуз мне в глотку! — сказал капитан. — Я никогда не видел ничего подобного.

— Вот, — триумфально заявил незнакомец. — Не говорите мне больше, что здесь дует ветер. Ни один седой волос не шевельнулся на моей голове. А ведь будь тут ураган, о котором вы говорите, мои волосы растрепались бы по ветру.

— Нактоуз мне в глотку, — повторил капитан и повернулся, чтобы уйти в свою каюту. — Судя по виду, он не старше меня, но этот тип нам уж точно не ровня.

— Ну как? Довольны? — спросил чужак.

А что мы могли ответить? Все тихо разошлись по местам и каютам. Нам приходилось терпеть его присутствие — кусать свои губы, но терпеть.

Едва мы отошли от него, как незнакомец надел треугольную шапку, отпустил ирландца на свободу и снова лег на бочки с водой. Он вновь стал высвистывать лютые мотивы и отбивать ногами сумасшедший ритм. Так продолжалось целых три недели — и днем, и ночью, с одним лишь перерывом на обед, когда он требовал себе галеты, солонину и кофе, причем, в количестве, которого хватило бы трем крепким едокам.

И вот однажды ночью он перестал свистеть и начал петь. Черт бы побрал его дьявольский голос и песни! Гог и Магог, которых я видел в лондонской ратуше, были невинными детьми в сравнении с ним, настолько этот тип казался нам ужасным.

А ветер вдруг утих до свежего бриза. Чужак горланил песни трое суток. На четвертое утро он замолк, и когда ему принесли обычную порцию кофе, то оказалось, что наш странный пассажир исчез. Матросы осмотрели весь корабль, но незнакомец словно испарился. Вскоре после этого мы бросили якорь в порту назначения, закончив плавание на месяц раньше срока. Наше судно превратилось в дырявую лохань — оно протекало и было деформировано. Что же касается нас, то мы были рады счастливому концу, и когда другие люди задавали вопросы, почему вдруг новейший корабль превратился в заезженную рухлядь, наши парни молчали, как могли, памятуя слова капитана. А он нам тогда сказал:

— Нактоуз мне в глотку! Молчите, парни! И пусть никто не узнает о нашем контрабандном грузе.