"Тот же самый страх" - читать интересную книгу автора (Карр Джон Диксон)

Глава 3. «Дженни обняла при встрече…»

Она успела переодеться – не без помощи миссис Поппет – в шелковое синее платье с белой шнуровкой по корсажу, с пышной юбкой и завышенной талией. В моду входила простота; лиф был с открытыми плечами, а довольно смелый вырез скрепляла простая брошь-камея. Фасон наряда выгодно подчеркивал полные, округлые плечи Дженнифер; в то же время перекрученные длинные, до локтей, перчатки выказывали смятение ее чувств.

Рядом, на подоконнике, валялся веер, сломанный в досаде. Совсем недавно Дженнифер плакала – лицо еще не просохло от слез. Подняв к нему искательный взгляд, она снова заломила руки.

– Нет! – выпалил Филип, видя, что она собирается заговорить.

– Что – нет?

– Вначале я должен кое-что вам сказать. Если я ошибаюсь, что вполне вероятно, можете считать меня полным сумасбродом – как и другие.

– Что вы хотели мне сказать?

– Я люблю вас, – заявил он. – По-моему, я люблю вас уже очень давно. И уверен в том, что буду любить всю жизнь.

Глаза Дженнифер снова наполнились слезами, и она протянула к нему обе руки. Филип немедленно сел рядом, сжал ее в объятиях и страстно поцеловал в губы. Она отвечала с не меньшим пылом. Обоими овладело смятение. И все же он ощутил своего рода чувство удовлетворения – он нашел ее! Впервые после блужданий среди живых теней он испытал полное умиротворение.

От полноты чувств он едва не рассмеялся в голос – так было всегда.

– Наше положение настолько странно, – заметил он, – что нелепо спрашивать, где мы встречались прежде. Нет, не смейся, я серьезно! В прошлом… то есть в будущем… то есть… Ведь мы с тобой были знакомы правда?

– Да, да, да!

– И любили друг друга?

– Еще как!

– Дженни, ты что-нибудь помнишь?

– Почти ничего. А ты?

– Совсем ничего, кроме тебя. И еще…

Вдруг ему показалось, что он сжимает в объятиях живое воплощение страха. Дженнифер поспешно отпрянула, но страх остался, хотя она тоже попыталась рассмеяться.

– Т-так глупо, – запинаясь, проговорила Дженнифер, – но я н-не могу п-перестать плакать! Миссис Поппет говорит: самое плохое в этих новомодных платьях – то, что в них нет карманов, и дамы теперь должны постоянно таскать с собой безобразную выдумку под названием ридикюль, если им нужен кошелек или носовой платок. А у меня нет даже носового платка!

Филип вытащил носовой платок из кармана и с улыбкой отер ей глаза и щеки. Но она словно окаменела и не ответила на его улыбку; она смотрела на него так, будто он может вот-вот исчезнуть.

– Что такое, Дженни? Прекрати! Что тебя так тревожит?

– Помнишь последнюю нашу встречу?

– Н-нет.

– Вспоминай! Прошу тебя! Напряги память!

Она махнула рукой в сторону высокого сводчатого окна у них за спиной, с мелкорешетчатыми прямоугольными переплетами, выкрашенными в белый цвет. По стеклу неустанно барабанил апрельский дождик.

– Шел дождь, – прошептала она, впиваясь в него взглядом. – И улица… по-моему, там были какие-то ступеньки. Они… или оно… что-то ужасное собиралось схватить тебя и погубить. Ты поцеловал меня – как сейчас. А я сказала…

Вдруг нахлынуло воспоминание – или тень воспоминания. Серые глаза под длинными черными ресницами смотрели прямо перед собой.

– О боже! – сказала Дженни. – Во всем виновата я – я!

– Дженни, перестань нести чушь! Придвинься ближе ко мне!

– Но я действительно виновата… Я закричала и сказала: «О, если бы только нас унесло отсюда! Если бы мы могли перенестись на сто пятьдесят лет назад и забыть обо всем!» Фил, поверь мне. У меня не припадок белой горячки. Потому что сразу после тех слов у меня в голове вдруг зазвучал тоненький голосок: «Переносись куда хочешь – какая разница? Произойдет то же самое».

Потом словно грянул гром – у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. В следующий миг я сидела в этом доме у камина в комнате, которую никогда раньше не видела. Прошло немало времени, прежде чем я во всем разобралась, но теперь все стало ясно… Неужели ты ничего не понимаешь, милый? Не знаю, что с нами стряслось – нас постигла кара за грехи или кто-то исполнил мое желание, чтобы мы усвоили некий урок. Нас перенесли во времени – как я и просила! Нам позволили сохранить лишь крохи, частицы воспоминаний. Мы должны разыграть ту же ужасную пьесу, как и в той, другой жизни. Только… неизвестно, что нас ждет.

Оба долго молчали.

Внизу, в вестибюле, плясали на сквозняке призрачные огоньки свечей. Вот по мраморному полу зашаркали подошвы – по вестибюлю шел лакей в бело-синей ливрее. Он зачем-то открыл парадную дверь, высунул голову наружу и огляделся по сторонам.

Перед глазами Филипа и Дженнифер открылась Хилл-стрит, какую они не знали в своей прошлой жизни: сейчас это была тихая, можно сказать, загородная улица, обсаженная деревьями, с булыжной мостовой и тумбами коновязи, мокрыми от дождя.

Лакей с глухим стуком захлопнул дверь и ушел. Душой Филип Клаверинг, граф Гленарвон, понимал: Дженнифер говорит правду. Однако ему совсем не было страшно.

– То же самое? – переспросил он, вставая и глядя вниз, на лестницу.

– Да! «Они» будут гнаться за тобой и наконец схватят!

– Кто такие «они»?

– Не помню. Я только знаю, что нам нужно говорить и действовать с осторожностью. И…

Человеческая натура не меняется. Именно Дженнифер, вечно верная Дженнифер, подняла сломанный веер, еще раз переломила его и отшвырнула в сторону. Уголки губ горестно опустились, в ласковых глазах стояли слезы.

– Фил, был ли ты женат в другой жизни? Я не помню. А может, мы с тобой были женаты? Хотелось бы мне знать! Сейчас у тебя есть жена – Хлорис. Даже я не могу не признать: она настоящая красавица. Вы с ней… – Дженнифер спохватилась и замолчала, однако Филип догадался, о чем она хотела спросить.

– Нет. – Он покачал головой. – Та женщина внушает мне сильнейшую антипатию.

– Но ты живешь с ней.

– Полагаю, да – в некотором роде. Кстати, раз уж речь зашла о браке… Я не имею права возмущаться по поводу твоей предстоящей свадьбы с молодым Диком Торнтоном. Однако…

– По-твоему, – возмущенным шепотом перебила его Дженнифер, – мне было что-то известно еще полчаса тому назад?

– Полчаса?!

– Никакой шкатулки я не забывала. Когда мы с тобой столкнулись на лестнице, на самом деле я бежала к себе в спальню, чтобы расспросить миссис Поппет о моем прошлом. Она и поведала мне о предстоящей свадьбе – и даже прослезилась от радости. Меня ведь и привезли в Лондон главным образом для того, чтобы подыскать мне подходящего жениха. Все устроил полковник Торнтон вместе с леди Олдхем – они получат комиссионные из моего приданого.

– И ты согласилась выйти за его сына?

– Фил!

– Согласилась?

– Не знаю! – вскричала Дженнифер. – Понятия не имею, что натворила неделю назад другая в моем обличье, привидение или дьявол. Но я… я никогда не соглашалась. И я не выйду за того юнца! Вчера вечером я видела его… просто ужас! Меня от него бросает в дрожь. – Дженнифер вздрогнула, точно загнанный зверь. – Они… могут они меня заставить? – с тоской спросила она.

– Нет. И не заставят.

Наконец-то Фил выбрался из тумана, в котором проблуждал последние двадцать четыре часа. Воспоминаний о прошлом он не сохранил. Но он стал уверенным, спокойным и сообразительным, как прежде. Новое состояние принесло не мир, но войну, и сердце его пело.

Опустившись на колени в оконном проеме, он положил руки на голые плечи Дженнифер.

– Ты правда любишь меня, Дженни?

– Фил, и ты еще спрашиваешь?

– Значит, ты убежишь со мной сегодня?

– Конечно! Куда угодно.

– Кажется, у меня есть загородный дом, поместье под названием «Пристань» – на реке, за деревней Челси. Ты поедешь туда со мной?

Дженнифер вздрогнула.

– Но твоя жена…

– Дженни, я кое-что придумал; надеюсь, с ней я справлюсь. – Мозги его усиленно работали, обдумывая детали. – Ты, разумеется, возьмешь с собой свою дуэнью. А пока… поддержи меня морально! Ты… – Внезапно он замер.

– Фил! В чем дело?

– «Поддержи морально», – сказал он. – Странное выражение. Сейчас так не говорят! Мы с тобой, любовь моя, в прошлой-будущей жизни любили щеголять старинными оборотами. Кроме того, у нас были и собственные словечки. Нам нужно соблюдать осторожность и не проговориться при посторонних. Кстати, вчера, как и сегодня, на лестнице, тебе удалось почти идеально воспроизвести речь восемнадцатого века. Где ты этому научилась?

– Наверное… у тебя.

– У меня?

– Да. Кажется… твоя работа была как-то связана с прошлым, с языком и историей… Но для заработка ты занимался чем-то совершенно другим, и то, другое занятие внушало тебе отвращение, ты ненавидел свое ремесло и стыдился его. Много раз ты пытался в чем-то мне признаться, но… – Дженнифер нерешительно поднесла руку к глазам. – Ах, ничего не помню! Погоди… ты что-то говорил о сегодняшнем вечере.

– Значит, ты согласишься со всем, что я предложу?

– Да, да, конечно! Только надо все хорошенько обдумать!

– Что именно?

– Не знаю! Но тебе грозит смертельная опасность, Фил. Я не преувеличиваю, так и есть! И, судя по всему, опасность ближе, чем нам кажется.

Да, вполне возможно.

В лабиринте памяти зажегся огонек страха. Где-то Филип сделал неверный шаг или повернул не туда. Сейчас его загнали в угол, он в отчаянии; он убежден, что невиновен, но не в силах ничего доказать; он жалкий изгой, который бежит под дождем…

За окнами тихо шелестел дождь. Филип отбросил смутные воспоминания и снова заключил Дженнифер в объятия.

– Мы предотвратим беду, что бы нам ни грозило, – сказал он. – Не бойся!

– Теперь, с тобой, я почти совсем не боюсь. Я безнадежна, Фил: когда ты рядом, всегда кажется, что ты все устроишь и мне не нужно беспокоиться. Но сейчас все по-другому. Меня преследует кошмар, связанный с каким-то домом и убийством. А больше я ничего не знаю.

– Тогда и не думай ни о чем! Какое это имеет значение?

– Никакого. – Дженнифер крепче прижалась к нему. – Теперь, когда мы снова вместе, больше ничего не имеет значения!

– Так-так! – послышался вдруг новый, холодный, манерный голос. – Вот так картина!

Почти рядом с ними, спиной к лестнице, стояла Хлорис.

Она была разодета по последней моде. На ней было серебристое платье в красную полоску со смелым вырезом и красным пояском, на плечи она накинула винно-красную бархатную мантилью. Ее высокую напудренную прическу украшал серебристый полутюрбан, с которого свисали два страусовых пера. Под слоем белил лицо ее казалось эмалевым, как у большой куклы; в правой руке она держала страусовый веер.

Хотя голос ее оставался спокойным, рука, сжимавшая веер, дрожала.

– Ты не оглох, муженек? – повторила Хлорис. – Я сказала: вот так картина!

Дженнифер дернулась в сторону, но Филип крепко прижал ее к себе и набрал в грудь побольше воздуха. Он встал, увлекая за собой и Дженнифер.

– Так и есть, женушка, – вежливо ответил он и тут же обратился к Дженнифер: – Ступай, захвати плащ или накидку. И вели миссис Поппет к вечеру уложить твои вещи.

Дженнифер убежала.

Веер в руке Хлорис замахал быстрее.

– К вечеру?! – визгливо переспросила она.

– Ах да, – отвечал Филип. – Забыл сообщить тебе, что полковник Торнтон может занять место в карете. Я отправляюсь в поместье с мисс Бэрд в другой карете; приличия ради с нами поедет ее дуэнья.

Филип метнул взгляд налево. На пороге будуара стояли полковник Торнтон с сыном. Он и не замечал, до чего уродлив юный Дик. Сейчас предполагаемый жених Дженни раскрыл рот и шумно сопел. На бледном лице особенно четко выделялись крупные прыщи.

Полковник Торнтон, будучи опытным стратегом, спокойно ждал, пока сын возьмет себя в руки. Потом медленно вытащил из-за пояса белые перчатки и зашагал вперед.

Молчание затянулось. Вдруг все осознали, что вестибюль внизу заполняется гостями. Из одной двери показалась головка Молли. Из другой вышел Хопвит, несший плащ и шляпу Филипа.

Внизу старший лакей открыл парадную дверь. По обе стороны от входа в придверных скобах горели факелы, освещая стоящие у входа кареты. Показались еще три лакея с плащами в руках. Из дверей гостиной величественно выплыла леди Олдхем, за которой семенила тощая мисс Крампет.

Однако взгляды всех были устремлены на полковника Торнтона.

Поигрывая перчатками, он небрежно отодвинул Хлорис в сторону и оказался лицом к лицу с Филипом. Полковник стоял на месте Хлорис – спиной к лестнице. Он оскалился и зарычал:

– Гленарвон, даже если вы сейчас встанете на колени, вас это не спасет!

– Полковник Торнтон, – отвечал Филип, – вы мне надоели!

Полковник как будто не слышал его.

– Значит, вы вышвырнете меня из своей кареты, не так ли? Вы способны кого-либо откуда-либо вышвырнуть? Отлично! На сей раз, хлюпик вы этакий, придется вам принять вызов! – Он уже занес правую руку для удара, собираясь хлестнуть Филипа перчатками по лицу.

Дальнейшее произошло так быстро, что зрители почти ничего не заметили.

Хлорис показалось, будто ее муж просто дернул левой рукой, выставив наружу локоть, – такого жеста она у него прежде не замечала. Перчатки, рука и плечо в алом рукаве скользнули вдоль руки Филипа, не причинив тому ни малейшего вреда, как будто полковник Торнтон просто показывал балетное па.

Бросившись вперед, полковник потерял равновесие. Филип железной рукой схватил его за золотую шнуровку, развернул лицом к лестнице и картинно пнул полковника в седалищную часть.

Под воздействием шока часто кажется, будто доля секунды тянется полминуты. Полковник Торнтон взмыл в воздухе и полетел вниз, дрыгая ногами и раскинув руки.

Он приземлился, пролетев треть лестничного пролета, – от грохота и сотрясения едва не погасли свечи. Остаток пути он съехал по ступенькам, и его парадная сабля так громко стучала и билась, что казалось, в дверь ломится полк солдат. Над головой поднялось целое облако пудры; треуголка отлетела в сторону. Он остановился на черно-белом мраморном полу и затих.

Филипа поразило невозмутимое выражение на лицах лакеев. Ни один из них не шевельнулся, даже Смизерс, старший лакей, который держал нараспашку парадную дверь и с широко открытым ртом оглядывался через плечо.

Первой нарушила молчание леди Олдхем.

– Господи боже мой! – ошеломленно прогудела она.

– Моя дорогая леди Олдхем! – пискнула мисс Крам-пет. – Хм!

Полковник Торнтон тут же поднялся на ноги –– падение не причинило ему вреда. Он по-прежнему злобно скалился.

– Небольшое происшествие, леди Олдхем, – сказал он.

– Мм… да! – согласилась леди Олдхем. – Небольшое! Хм!

– Вот уж действительно, – закивала мисс Крампет. – Хм! Филип, стоящий наверху, взглянул на Хлорис.

– Ты простишь меня, дорогая? – осведомился он и зашагал вниз.

По пути он остановился, нагнулся и подобрал перчатки, оброненные полковником во время полета. Проходя мимо противника, он швырнул перчатки к его ногам и не оборачиваясь направился к леди Олдхем. Взяв ее толстую, унизанную кольцами руку, поднес ее к губам.

– Мадам, – сказал он, – весьма прискорбные обстоятельства вынудили меня спустить полковника с лестницы. Я знаю, что времени до отправления осталось мало, и все же прошу вас уделить мне пару минут наедине.

Все еще пребывая в оцепенении, леди Олдхем заколыхала бюстом и желто-фиолетовыми страусовыми перьями.

– Чтоб вас…

В дни молодости леди Олдхем люди выражали свои чувства гораздо свободнее; впрочем, мисс Крампет тут же прервала ее:

– Я буду в кабинете, леди Олдхем. – Компаньонка подобрала юбки и заспешила прочь.

– Лорд Гленарвон! – загремел командный голос полковника Торнтона.

– Вы мне, сэр?

– Ничто, – продолжал полковник самым официальным тоном, – не должно омрачать покой его королевского высочества! Поэтому на обеде в Карлтон-Хаус будем вести себя так, словно ничего не произошло. Однако потом…

– Я к вашим услугам. – Филип смерил полковника презрительным взглядом, не укрывшимся от остальных.

Один из лакеев не сумел удержаться и фыркнул. Полковник Торнтон побледнел как смерть. Складки по бокам его обычно презрительно сжатых губ углубились и стали резче, отчего полковник сделался похожим на опасного хищника.

Но Филип ничего не видел. Он зашел в кабинет следом за леди Олдхем и закрыл дверь.

– Леди Олдхем, – начал он, – полагаю, вы заменяете мисс Дженнифер Бэрд родителей?

– Д-да, кажется, это так называется, – нерешительно кивнула леди Олдхем. – А что?

– Вашу племянницу прочат за молодого Дика Торнтона, сына полковника. Вы, как полагается, получите свою долю приданого.

Леди Олдхем молча воззрилась на него. Негодующее выражение ее лица способно было повергнуть в панику целую толпу епископов, но Филип оставался невозмутим – ведь дело касалось Дженнифер.

– Вот что я вам предложу, – продолжал он. – Не знаю, сколько вам посулили, но завтра утром я заплачу вам вдвое, втрое, вчетверо больше, если вы откажетесь дать свое согласие на брак. Что скажете, мадам?

– Хм! – деловито произнесла леди Олдхем после долгой паузы, впившись в него маленькими глазками. – Пять тысяч!

– Охотно!

– Идет! – отрывисто вымолвила леди Олдхем, но тут же не выдержала: – Раздери меня совсем, юноша, что на вас нашло? Самый бесхребетный хлюпик в Лондоне вдруг превращается в отчаянного задиру, какого я не видала в молодости, когда правил Георг Второй! Какая муха вас укусила?

– Никакая, мадам. Кстати, вам правда не по душе произошедшая со мною перемена?

– Да ничего подобного!

Леди Олдхем хлопнула себя по бедру и разразилась таким вычурным ругательством, какого не постыдился бы в зените своей славы сам Джон Уилкс, известный своей невоздержанностью журналист и политик.

– Но ах ты… – продолжала леди Олдхем. – Неужели вам так не терпится переспать с девчонкой?

– У меня, мадам, исключительно честные намерения.

– Вот как?

– Уверяю вас – исключительно честные.

– Но как же так? Ведь у вас уже есть жена!

– Все можно устроить, – сквозь зубы процедил Филип. Леди Олдхем застыла на месте точно громом пораженная.

Тут в дверь негромко постучали.

– Кареты поданы, ваша светлость!

Пошатываясь, леди Олдхем выбежала в вестибюль. Там уже собрались все приглашенные к обеду гости – они стояли между двумя рядами торжественно молчащих лакеев. Никто не произнес ни слова, однако в воздухе висело напряжение.

Дженнифер успела накинуть на плечи синюю шаль, скрепленную еще одной камеей, но так и не напудрила волосы и не украсила прическу страусовыми перьями. Рядом с ней, набычившись, стоял Дик Торнтон в длинном темном плаще, с вечерней треуголкой, или, как ее называли, chapeau de bras, под мышкой.

Хлорис, которой было явно жарко в ее винно-красной мантилье, томно обмахивалась страусовым веером, не поднимая головы. В распахнутую парадную дверь влетел порыв ветра, гася свечи. Полковник Торнтон в плаще с алым подбоем ждал, пока леди Олдхем подадут мантилью и веер.

Но все по-прежнему молчали.

Тишина начинала действовать на нервы. Наконец, полковник Торнтон подал руку хозяйке дома и повел ее к первой из ожидавших карет. Заскрипели рессоры, хлопнула дверца, щелкнул хлыст, по булыжникам зацокали копыта.

Дик Торнтон неуверенно протянул руку Дженнифер. Покосившись на Филипа, она небрежно взяла Дика под руку. Они двинулись ко второй карете, которая подъехала к двери. Но Филип больше не в силах был сдерживаться.

– Мистер Торнтон! – позвал он. Дик вздрогнул, но не обернулся.

– Мне очень жаль, – продолжал Филип, – но играть надо честно. Если пожелаете сопровождать нас в «Пристань», я рад пригласить вас…

Дик круто повернулся. Лицо его пошло красными пятнами.

– Пошли вы к черту! – завизжал он, и в глазах его показались слезы ярости. – Сегодня вы за все получите! Моггс вам покажет, помяните мое слово!

– Замолчите, мистер Торнтон! – повелительно приказала Дженнифер.

Потом Филип вдруг остался наедине с Хлорис среди горящих свечей и двух рядов лакеев, стоящих неподвижно, как восковые фигуры.

– Ты готова, дорогая? – обратился он к Хлорис. Хопвит, появившийся словно ниоткуда, накинул ему на

плечи длинный черный плащ и сунул под мышку треуголку. Хлорис ждала, поглядывая на него из-за веера. Филип предложил жене руку; она мягко положила кончик пальца в белой перчатке ему на запястье. Однако у самых дверей пальцы Хлорис охватили его запястье и сжали его.

– Филип, – прошептала она.

Впервые он почувствовал себя совершенно беспомощным. Из-под полуприкрытых век она бросала на него взгляд, исполненный не просто томного восхищения, но – он бы никогда в такое не поверил, зная ее, – откровенной страсти и чувственности.

– Так ты готова, дорогая? – снова спросил он.

– Да, милый, – прошептала Хлорис.

Не ведая о том, какие ужасы принесет им грядущая ночь, они вышли под дождь к третьей карете.