"Искатель. 1969. Выпуск №4" - читать интересную книгу автораIIIДва дня спустя доктор медленно ехал по пустынной разоренной долине. Проследить путь Дьявола было не так уж трудно. Он гнался семимильными шагами по всей долине, вырывая с корнем целые рощи, попадавшиеся ему на пути, иногда он, подобно горожанину, шел по мощеной части дороги, если ему было по пути с этой дорогой, а затем сворачивал с нее и мчался дальше, туда, куда ему хотелось. Кое-где следы Дьявола видны были и на полях хлопка, который вдруг буйно расцвел за эти две отчаянные ночи. На самом деле этот хлопок был выворочен из сотен подушек, матрацев, одеял и возвращен к месту своего рождения. Проезжая мимо церкви, доктор остановился и сосчитал свежие бурые холмики, появившиеся на кладбище. Он приближался к самому центру бедствия. Вот и дом Хоудена, здесь было убито трое, от дома осталась длинная печная труба, груда мусора и чудом сохранившееся, как будто в насмешку, огородное чучело. В разрушенном доме на пианино взобрался петух, шумно возвещая, что он является царем этого государства тряпья, ботинок, календарей, стульев, оконных рам, тростей, тряпок, сплющенного радиоприемника и колченогой швейной машины. Повсюду были разбросаны постельные принадлежности — одеяла, матрацы, пружины от кроватей, растерзанные подушки, — доктор почему-то подумал о том, как много времени человек проводит в постели. В полях то там, то тут паслись коровы и лошади, и многие из них были вымазаны йодом. Наконец около одной из палаток Красного Креста доктор увидел маленькую Хелен Килрайн, она сидела у входа в палатку, держа в руках кошку. — Здравствуй, моя девочка, — сказал доктор, и сердце у него сжалось. — Понравился твоей киске торнадо? — Нисколько. — Что же она делала? — Она мяукала. — Ах вот как. — Она хотела убежать, но я прижала ее к себе, а она меня исцарапала — видишь? Он тревожно и пристально взглянул на нее. — Кто же заботится о тебе? — Сестры из Красного Креста и миссис Уэллс, — ответила Хелен. — Моего папу ранило. Он заслонил собой меня, и меня не тронуло нисколечко. А я заслонила собой киску. Папа в госпитале в Бирмингеме. Наверное, он скоро вернется и построит для нас с киской новый дом. Доктор молчал. Он знал, что ее отец уже не построит ей нового дома: он умер этим утром. Она осталась одна, но она этого не знала. Вокруг нее простирался мир, темный и равнодушным. Он спросил: — У тебя есть какие-нибудь родственники, Хелен? Она подняла к нему доверчиво свою славную мордочку и сказала: — Я не знаю. — Но ведь у тебя есть киска, правда? — Да, но это только киска, — возразила она тихо и, тут же устыдясь, прижала кошку к себе. — Она, наверное, доставляет тебе много хлопот? — Ну что ты, — сказала она поспешно. — Какие же это хлопоты? Она даже и не ест ничего почти. Доктор опустил было руку в карман, но передумал. — Миленькая, я скоро вернусь, сегодня же. А ты как следует смотри за своей киской, ладно? — Конечно, — просто ответила девочка. Доктор поехал дальше и остановился у дома, который чудом уцелел. Уолт Капе, хозяин этого дома, чистил ружье на переднем крыльце. — Что вы делаете, Уолт? Хотите застрелить следующий торнадо? — Следующего не будет. — Как знать. Посмотрите-ка на небо. Что-то слишком быстро темнеет. — Нет, на ближайшую сотню лет даю гарантию, — усмехнулся Уолт и щелкнул затвором ружья. — Это для бандитов. Их за эти дни развелось больше чем надо. А черномазых среди них, заметьте, не так уж много. Пожалуйста, если будете в городе, попросите прислать нам несколько полицейских. — Обязательно покрошу. А вы, я вижу, совсем не пострадали. — Слава богу, нет. Мы все шестеро были дома и остались целы и невредимы. Торнадо отхватил у нас одну курицу и, возможно, до сих пор гонит ее где-нибудь по дорогам. Доктор поехал в город. Он чувствовал какое-то странное возбуждение и не мог понять, в чем дело. «Вероятно, от погоды, — решил он. — Что-то похожее творилось со мной и в прошлую субботу». В течение последнего месяца у него время от времени возникало желание уехать. Когда-то он надеялся найти в этих краях тишину и покой. Жизненная энергия, в свое время поднявшая его над средой, стала истощаться, и он вернулся на родину, чтобы наблюдать в тишине, как вращается Земля, чтобы жить простой и ясной жизнью среди простых людей, которых он любил. Тишина! Он понимал, что недавняя ссора с семьей брата не пройдет бесследно, с того момента все здесь переменилось, и этого уже не забыть. Он видел, как эти мирные долины превратились в поля смерти и ужаса. Здесь больше нет покоя. Надо бежать! Он увидел Бутча Джаннея, идущего по направлению к городу. — Я шел к вам, — сказал Бутч хмуро. — Все-таки вы оперировали Пинки, не так ли? — Садись в машину… Да, я оперировал Пинки. Откуда ты знаешь? — Нам сказал Бехрер. Он быстро искоса взглянул на доктора, и тот уловил этот подозрительный взгляд. — Говорят, он и дня не протянет. — Я очень сочувствую твоей матери. Бутч неприятно засмеялся. — Да, вы сочувствуете… — Я сказал, что сочувствую твоей матери, — повторил доктор резко. — Я слышал, что вы сказали. Некоторое время они ехали молча. Становилось темней, где-то вдалеке, к югу, слышались слабые раскаты грома. — Я надеюсь, — Бутч сузил глаза, — вы по крайней мере не были пьяны, когда оперировали Пинки? — Видишь ли, Бутч, — очень медленно начал доктор, — это я сыграл с вами грязную шутку, это я пригласил сюда своего старого друга — Торнадо. Ответа не последовало. Доктор обернулся. Лицо Бутча смертельно побледнело, рот широко раскрылся, глаза устремились в одну точку. Он пытался сказать что-то, но только протянул руку вперед, и тогда доктор увидел. Огромная куполообразная черная туча заслонила небо в полумиле от них и, надвигаясь, все расширялась и расширялась а вслед за ней, обгоняя ее, уже мчался со свистом и завыванием сильный ветер. — Он возвращается, — выдохнул доктор. Резко нажав на акселератор, он направил машину к железному мосту через реку Бинбигрик. Через поля сотни людей бежала в том же направлении. Доехав до моста, он выскочил из машины и схватил Бутча за рукав. — Вылезай же, да вылезай же ты, болван! Тотчас же они очутились среди людей, беспорядочно толпившихся под мостом. — Неужели он снова придет сюда? — Нет, нет, он уходит, заворачивает! — Нам пришлось бросить дедушку! — О господи Иисусе, спаси, спаси меня! Спаси меня! Помоги мне! — Боже, спаси мою душу! Снова порыв ветра, такой пронзительный, что у доктора побежали мурашки по коже. И вдруг неожиданно в наступившей тишине хлынул ливень. Доктор подошел к краю моста и выглянул наружу. — Все прошло, — сказал он, — нас захватило только краем. Центр оказался где-то далеко справа. Он огляделся вокруг, теперь можно было даже различить предметы — кустарник, низкие деревья, бревна и невспаханные поля. Он вышел из-под моста и достал часы, стараясь разглядеть, сколько же было времени, но стена дождя была настолько плотной, что ему это не удалось. Он промок до костей и снова забрался под мост. Бутч лежал в самом дальнем углу, дрожа всем телом. Доктор стал трясти его: — Ураган двинулся в направлении вашего дома! — прокричал он. — Возьми себя в руки! Кто остался дома? — Никого там нет, — пробурчал Бутч. — Они все в госпитале у Пинки. Ливень медленно и незаметно превращался в град: сначала редкие, маленькие дробинки, затем более крупные, все крупнее и крупнее, пока удары града о железную поверхность моста не превратились в оглушающую, непрерывную, все нарастающую барабанную дробь. Люди под мостом, чувствовавшие себя приговоренными, стали постепенно приходить в себя. То тут, то там слышались вспышки смеха, сначала тихого, но незаметно переходящего а истерику. Напряжение, доведенное до предела, прорвалось в оглушительном, все нарастающем хохоте, недостойном и бессмысленном. Даже доктор почувствовал, что готов так же дико захохотать, как они. — Это хуже стихийного бедствия, — сказал он себе строго. — Это становится невыносимым. |
||||
|