"Горсть патронов и немного везения" - читать интересную книгу автора (Приходько Олег Игоревич)

10

На пороге стоял мужчина за сорок, в фуфайке, надетой на несвежую клетчатую рубаху. Невысокого роста, с хемингуэевской бородкой и такой же длины волосами на голове, он смотрел на меня колючими черными глазами. Взгляд его не был ни добрым, ни злым — скорее изучающе-любопытствующим. От него пахло крепким табаком, может, даже махоркой. Жилистая загорелая шея с остро выступающим кадыком, морщины у глаз и в уголках губ, благородная седина и какая-то тяжеловатая, мужицкая основательность в осанке не позволяли причислить его к разряду бомжей, но судя по рваным ботинкам военного образца, не чищенным как минимум неделю, мятым, неумело залатанным на коленке штанам и еще чему-то из области непередаваемых ощущений, он был недалек от этого.

— Вы хозяин этой конторы? — густым прокуренным баритоном поинтересовался гость.

Руки, которые он не вынимал из карманов фуфайки, настораживали.

— Я.

Он снова замолчал, кивнул в ответ на какие-то свои мысли, переступил с нога на ногу.

«Может, ему в туалет нужно?» — подумал я.

Молчание затягивалось. Он замер, как прыгун-первогодок, забравшийся на десятиметровую вышку и вдруг оробевший.

— Вам сотрудники нужны? — поинтересовался хрипло и почему-то потупился.

— Кто? — я ожидал, что он выстрелит в меня, попросит денег или предложит услуги отделочника, наглядевшись в окошко, как я клею обои.

— Ну не знаю, кто. Могу сторожить. Или агентом, — он снова посмотрел на меня, но теперь его взгляд уже не был настороженным, в нем я прочитал безразличие подневольного.

— Ты кому крышу делаешь, мужик? — догадался, где зарыта собака.

Какая-то группировка внедряла в мою контору своего «быка», чтобы брать дань под видом его заработной платы. Фокусы эти были мне хорошо известны, и я давно готов дать отпор: не хватало детективному бюро делиться с бандитами!

— Себе, — со спокойным достоинством ответил визитер. — Зима на носу, холодно без крыши-то.

В голосе его заиграли железные нотки злости с примесью отчаяния; чуть заметное волжское оканье скрадывалось напевностью речи; там, внутри его, происходила какая-то адова работа, из глубины выглядывала сотая часть айсберга, как у человека, долгое время вынужденного жить среди чужих.

— Ты кто по профессии? — улыбнулся я, попытавшись хоть ненамного растопить айсберг.

Он сверкнул глазами, сплюнул и, поежившись, поднял воротник фуфайки.

— Мент! — отрезал зло, словно хотел оскорбить меня давно привычным и ничего не значащим жаргонным словечком.

От промозглого утреннего холода он здорово продрог в сырой, хотя и не по сезону теплой одежде.

— Войди, — отошел я в сторону, пропуская его в контору.

Он пожал плечами, дескать: «Ну, если тебе так хочется», и вошел.

Я налил в крышку термоса горячего кофе, он взял, но не пил, а грел руки и дышал забытым запахом, будто это был ингалятор. При электрическом освещении он выглядел несколько моложе.

— Как зовут? — спросил я.

— Решетников, — односложно ответил он и отпил глоток кофе.

— Маловато для знакомства.

— Викентий.

— Уже лучше, — я протянул ему руку: — Столетник Евгений.

Его ладонь была все еще холодной и состояла из костей и кожи — прямо кастет какой-то, а не ладонь. Еще я обратил внимание на его пальцы — иссиня-черные, в шрамах или трещинах, с широкими и короткими ногтями. На тыльной стороне ладони блестело пятно как от вытравленной кислотой татуировки.

— Что это с руками? — осторожно спросил я.

— Фигня, — поморщился он, — пацаны пороховую ракету замастырили, а запустить не сумели. Вовремя выхватить успел.

Выжимать из него ответы было все равно что пасту из замерзшего тюбика. У меня на это не оставалось времени.

— Видишь эти стены, Викентий? — применительно к нему «вы» прозвучало бы неестественно, точно так же, как из его уст — по отношению ко мне. — Это все, что у меня есть. Сторожить тут нечего, так что, брат, извини. Насколько я понял, тебе нужна серьезная работа.

Он, казалось, не слушал меня, пил мелкими глотками, зажмуриваясь и шумно выдыхая, и все покачивал головой, как будто не верил своему счастью. Или у него был нервный тик.

— Спасибо, — с сожалением вернул он пустую крышку и встал. — Все еще впереди — были бы стены! — И, спрятав руки в карманы, пошел к двери.

Что я мог сделать для неизвестного мне бывшего мента, каких в Москве тысячи — уволенных за пьянку, беззаконие или, наоборот, — подставленных начальством, просто честных и потому не вписавшихся в стройные ряды мздоимцев. Бюро «Шериф» — не «Армия спасения».

— Где искать-то тебя?

Он остановился.

— Искать меня не надо, — сказал вполоборота. — И виновного в смерти Рябчика не ищи: он повесился. По воровскому закону жить передумал, а по человеческому не дали.

— Откуда знаешь?

— Видел. Я и опергруппу вызывал. Ладно, будь!

Издержки работы частного детектива: захочет — расскажет, не захочет — промолчит. Нужна информация — купи, если хватит денег. А такие, как Решетников, не продаются — это я понял без переводчика.

Я долго наблюдал в окно, как он шел по улице — как моряк, которому до конца увольнения на берег осталось пятнадцать минут: денег уже нет, а раньше срока возвращаться на опостылевший корабль неохота. Он шел, наверное, насвистывая, гнал перед собой пробку или огрызок рваным башмаком; у перехода остановился, дождался разрешающего сигнала светофора, хотя улицы были пусты, и вскоре исчез из поля моего зрения и памяти. Шел восьмой час, дел предстояло невпроворот.