"Двор Хаоса" - читать интересную книгу автора (Желязны Роджер)

Глава 8

Я встал, когда оно подошло поближе. Тогда я увидел, что это был шакал: крупный, не отводивший взгляда от моих глаз.

— Ты немного рановато, — заметил я. — Я только отдыхал.

Он хихикнул.

— Я лишь явился посмотреть на принца Амбера, — сказал зверь. Что-нибудь другое было бы провизией.

Он снова засмеялся, также как и я.

— Тогда пируй глазами. Что-нибудь другое, и ты обнаружишь, что я достаточно отдохнул.

— Нет, нет, — поспешил заверить меня шакал. — Я поклонник Дома Амбера. Меня привлекает королевская кровь, принц Хаоса. И конфликт.

— Ты вознаграждаешь меня незнакомым титулом, моя связь с Двором Хаоса является, главным образом, делом генеалогии.

— Я думаю об образах Амбера, проходящих через Отражения Хаоса, смывающих образы Амбера. И все же, в центре порядка, олицетворяемого Амбером, действует самая хаотичная семья, точно так же, как Дом Хаоса спокойный и мирный. И все же у вас есть связи, так же как свои конфликты.

— В данный момент, — сказал я, — меня не интересует охота за парадоксами и терминологические игры. Я пытаюсь добраться до Двора Хаоса. Ты знаешь дорогу?

— Да, — сказал шакал. — Это недалеко, с точки зрения полета стервятника. Идем, я покажу тебе нужное направление.

Он повернулся и начал идти прочь, я последовал за ним.

— Я не слишком быстро двигаюсь? Ты, кажется, устал.

— Нет. Продолжай в том же духе. Он наверняка за пределами этой долины, не так ли?

— Да. Вот туннель.

Я последовал за ним через песок и гравий, и по сухой твердой земле. По обе стороны ничего не росло. Когда мы шли, туманы поредели и приняли зеленоватый оттенок: еще один фокус этого полосатого неба, предположил я. Через некоторое время я окликнул:

— Далеко еще? И насколько?

— Теперь не слишком далеко, — ответил он. — Ты устаешь? Желаешь отдохнуть?

Говоря, он оглянулся, зеленоватый свет придавал его уродливым чертам даже страшный оттенок. И все же, я нуждался в проводнике, и мы направились вверх по склону, что казалось правильным.

— Есть тут где-нибудь поблизости вода? — спросил я.

— Нет. Нам пришлось бы вернуться на приличное расстояние.

— Забудь про это. У меня нет времени.

Он пожал плечами, засмеялся и пошел дальше. Туман еще немного рассеялся, пока мы шли, и я мог видеть, что мы вступаем на низкую гряду гор. Я опирался на свой посох и сохранял прежнюю скорость.

Мы постоянно поднимались, наверное, с полчаса, почва становилась все каменистей, угол подъема все круче. Я обнаружил, что начинаю тяжело дышать.

— Подожди, — окликнул я его. — Теперь я хочу отдохнуть. Я думал, что ты сказал, что теперь недалеко.

— Прости меня, — сказал он. — За шакалоцентризм. Я судил категориями своей породной скорости. Я в этом ошибся, но мы-таки почти там. Он находится среди скал как раз впереди. Почему бы не отдохнуть там?

— Ладно, — согласился я, и снова зашагал.

Вскоре мы добрались до каменной стены, которая, как я понял, была подножием горы. Мы выбирали себе дорогу среди очерчивающих ее обломков скал и пришли, наконец, к отверстию, ведшему во тьму.

— Вот она тебе, — сказал шакал. — Дорога прямая и нет никаких досадных боковых ответвлений. Проходи себе на здоровье и хорошей тебе скорости.

— Спасибо тебе, — сказал я, бросая на время мысли об отдыхе и шагая внутрь. — Ценю это.

— Рад помочь, — ответил он за спиной у меня.

Я сделал еще несколько шагов и что-то захрустело у меня под ногами, а когда я пинком отбросил его в сторону — загремело. Это был звук, который непросто забыть, пол был усеян костями.

Позади меня раздался тихий, быстрый звук, и я знал, что у меня нет времени выхватить Грейсвандир. Поэтому я повернулся, подняв перед собой посох, и сделав им выпад.

Этот момент блокировал прыжок зверя, ударив ему в плечо. Но он так же отбросил меня назад и я покатился среди костей. Толчком посох вырвало у меня из рук, и в решающую доли секунды, данную мне падением моего противника, я выбрал из двух возможностей возможность скорей выхватить Грейсвандир, чем нащупать в темноте посох.

Я сумел вытащить меч из ножен, но это и все. Я все еще был на спине с острием моего оружия влево, когда шакал поднялся и снова прыгнул. Я изо всех сил ударил его эфесом по морде.

Удар отдался в моей руке и плече. Голова шакала отшатнулась назад, а его тело вывернулось влево от меня. Я немедленно привел острие на прямую между нами, сжав рукоять обеими руками, и сумел подняться на правое колено прежде, чем он зарычал и вновь бросился на меня. Как только я увидел, что меч нацелен точно, я вложил в удар весь свой вес, глубоко вонзив клинок в тело шакала. Я быстро вытащил его и откатился прочь от этих щелкающих челюстей. Шакал завизжал, попытался подняться, снова свалился. Я лежал, тяжело дыша, там где упал. Я почувствовал под собой свой посох и схватился за него. Я перенес его так, чтобы обороняться, и отполз спиной к стене пещеры.

Зверь, однако, больше не поднимался, а лежал там, двигая конечностями. В тусклом свете я сумел разглядеть, что его рвет. Запах был подавляющий.

Затем он обратил глаза в моем направлении и лежал совершенно не двигаясь.

Затем глаза его закрылись и дыхание прекратилось.

Я остался с вонью.

Я поднялся, все еще спиной к стене, все еще с посохом перед собой, и смерил его долгим взглядом. Много прошло времени, прежде чем я смог заставить себя вложить меч обратно в ножны.

Быстрое обследование показало мне, что я находился не в туннеле, а всего лишь в пещере.

Когда я выбрался наружу, туман стал желтым. И его ворошил теперь ветер с нижних краев долины.

Я прислонился к скале и попытался решить, какой выбрать путь. Здесь не было никакой настоящей тропы.

Наконец, я отправился налево. Этот путь казался несколько круче, а я хотел как можно скорее очутиться над туманом и в горах. Посох продолжал хорошо служить мне. Я все время прислушивался к звукам текущей воды, но кругом ничего не было.

Я упорно шел дальше, продолжая подниматься, и туманы поредели и изменили цвет. Наконец, я смог разглядеть, что поднимаюсь к широкому плато. Над ним я начал улавливать проблески неба, многоцветного и взболтанного.

За моей спиной раздалось несколько резких ударов грома, но я все еще не мог рассмотреть расположение грозы.

Я тогда ускорил шаг, но через несколько минут у меня начала кружиться голова. Я остановился и уселся, тяжело дыша, на землю. Мной овладело ощущение неудачи. Даже если я сумею подняться на плато, у меня было такое чувство, что гроза загрохочет прямо на противоположной стороне его. Я истер глаза подушечками пальцев. Что толку продолжать путь, если я никоим образом не мог суметь добраться до цели?

Сквозь фисташковую дымку двинулась пыльная тень и упала на меня. Я было поднял свой посох, но потом увидел, что это был всего лишь Хуги. Он затормозил и приземлился у моих ног.

— Корвин, — сказал он, — ты прошел приличное расстояние.

— Но, может быть, не достаточно приличное, — сказал я. — Гроза, кажется, становиться все ближе.

— По-моему, да. Я поразмыслил и хочу потолковать в твою пользу.

— Если ты хочешь принести мне хоть какую-нибудь пользу, — сказал я, — я могу тебе сказать, что надо сделать.

— Что же именно?

— Слетай назад и посмотри, насколько далеко на самом деле гроза, и насколько быстро она двигается. А потом явись и скажи мне.

Хуги перепрыгнул с одной ноги на другую.

— Ладно, — сказал он, взмыл в воздух и улетел, туда, где как я чувствовал, был северо-запад.

Я оперся на посох и поднялся. Я мог с таким же успехом продолжать лезть в гору с наивысшей для моих сил скоростью. Я снова зачерпнул из Камня и силы явились ко мне, словно вспышка красной молнии.

Когда я одолел склон, из направления, в котором отбыл Хуги, налетел влажный ветерок. Раздался еще один удар грома. Но больше никаких раскатов и громыханий.

Я извлек максимум из этого прилива энергии, быстро и продуктивно поднимаясь несколько сот метров. Если мне предстояло проиграть, я мог с таким же успехом добраться до вершины. Я мог с таким же успехом узнать, где я нахожусь, и узнать, осталось ли мне вообще что-нибудь, что можно попробовать.

Когда я подымался, небо у меня в поле зрения все больше прояснялось. Оно существенно изменилось с тех пор, как я последний раз рассматривал его. Половина его состояла из ничем не нарушаемой черноты, а другая из масс плывущих цветов. И весь небосвод, казалось, вращался вокруг точки прямо над головой. Я начал волноваться.

Именно это небо я и искал, небо, покрывшее меня в тот раз, когда я прибыл к Хаосу. Я упорно лез выше. Я хотел издать что-то одобряющее, но у меня пересохло в горле.

Когда я приблизился к краю плато, то услышал звук хлопания крыльев, и на моем плече вдруг очутился Хуги.

— Гроза почти готова наползти на твой зад, — доложил он. — Будет здесь в любую минуту.

Я продолжал подыматься, достиг ровной почвы и втянул себя на нее. Затем я постоял с минуту, тяжело дыша.

Ветер, должно быть, постоянно очищал эту местность от тумана, потому что это была высокая гладкая равнина и я мог видеть небо на большом расстоянии впереди. Я двинулся вперед, найти точку, с которой я мог бы взглянуть на противоположный край. Когда я двигался, звуки грозы доносились до меня четче.

— Я не считаю, что тебе не удастся пересечь равнину, — сказал Хуги. — Не промокнув.

— Ты же знаешь, что это не обычная гроза, — прохрипел я. — Будь иначе, я был бы благодарен за шанс напиться.

— Знаю. Я говорю фигурально.

Я проворчал что-то грубое и продолжал идти.

Постепенно перспектива передо мной увеличилась. Небо все еще продолжало свой безумный танец с вуалями, но освещение было более, чем достаточно. Когда я достиг положения, где я был уверен в том, что лежит передо мной, я остановился и тяжело оперся на свой посох.

— Что случилось? — спросил Хуги.

Но я не мог говорить. Я просто показал на огромную пустошь, вытянувшуюся где-то ниже противоположного края плато, простираясь, по меньшей мере, на сорок миль, прежде чем упереться в еще одну гряду гор. А далеко влево, по-прежнему, оставшаяся в силе, шла Черная дорога.

— Пустошь, — сказал он, — мог бы тебе сказать, что она была тут. Почему ты не спросил меня?

Я издал звук, нечто среднее между стоном и рыданием, и медленно опустился на землю.

Не уверен, коль долго я оставался в такой позе. Я более чем чувствовал себя в лихорадке. Посреди этого я, казалось, увидел возможный ответ, хотя что-то внутри меня восстало против него. Наконец, меня пробудили звуки грозы и болтовня Хуги.

— Я не могу опередить ее и попасть в то место, — прошептал я. — Нет никакого способа.

— Ты говоришь, что потерпел неудачу, — сказал Хуги… — Но это не так. В усилиях и борьбе нет ни неудач, ни побед. Все это только иллюзия эго.

Я медленно поднялся на колени.

— Я не говорил, что потерпел неудачу.

— Ты сказал, что не сможешь дойти до своей конечной цели.

Я оглянулся туда, где теперь сверкали молнии, когда гроза подымалась ко мне.

— Все верно, я не смогу это сделать таким образом. Но если отец потерпел неудачу, я должен попробовать нечто такое, что, как пытался убедить меня Бранд, сделать мог только он. Я должен создать новый Лабиринт, и я должен сделать это прямо здесь.

— Ты? Создать новый Лабиринт? Если не сумел Оберон, то как же это может сделать человек, который едва держится на ногах? Нет, Корвин, смирение — вот добродетель, которую ты можешь лелеять.

Я поднял голову и опустил посох на землю. Хуги слетел, встал рядом с ним, и я посмотрел на него.

— Ты не хочешь верить ничему, сказанному мной, не так ли? — сказал я ему. — Но это не имеет значения. Конфликт между нашими взглядами непреодолим. Я смотрю на желание, как на скрытое самоотождествление, и на усилия — как на его рост. Ты — нет.

Я двинул руки вперед и положил их на колени.

— Если для тебя величайшее благо — соединение с Абсолютом, то почему ты не полетишь и не рискнешь присоединиться к нему, в форме приближающего всеохватывающего Хаоса? Если я потерплю здесь неудачу, он станет Абсолютом. Что же касается меня, то я должен попробовать, покуда есть во мне дыхание, воздвигнуть против него Лабиринт. Я делаю это потому, что я есть — что я есть, а я есть человек, который мог бы быть королем в Амбере.

Хуги опустил голову.

— Сперва я увижу, что ты съешь ворона, — сказал он и хихикнул.

Я быстро протянул руку и свернул ему шею, желая, чтобы у меня было время развести костер. Хотя он сделал это, выглядевшим вроде жертвоприношения, трудно сказать, кому принадлежала моральная победа, поскольку я все равно планировал сделать это.