"Братство убийц. Звездная крепость" - читать интересную книгу автора (Спинрад Норман)

5

Когда Робин покинула его каюту, Палмер почувствовал, что он не в силах заснуть. И вновь уселся на край кровати.

“Сколько же времени я нахожусь на этом корабле? — подумал он. — Кажется, уже целые годы…”

Палмер скривился. Перед его внутренним взором замелькали годы — страницы его прежней жизни — класс, школа, казарма, корабль, а потом, в повторяющемся ритме, — сражение, отступление, отпуск, сражение… и так до бесконечности. В войне, длящейся уже несколько столетий, жизнь офицера быстро принимала форму бесконечного повторения одних и тех же действий. Два последних дня принесли ему больше событий и новых ощущений, чем два последних года. Даже несколько больше, чем это можно было проглотить за один раз…

В его жизни появилась Робин… солариане… и эта миссия. И это было самым главным из всего. Но что собой представляет в действительности их миссия? Приказ маршала предписывал проводить переговоры в полном согласии и под руководством солариан, если они только не попытаются вести двойную игру.

“В этом случае, — подумал Джей, — мне нужно будет попытаться захватить командование кораблем, а в случае неудачи — уничтожить его”. Он, правда, совершенно не представлял себе, каким образом это можно было бы осуществить. Ведь он находился лицом к лицу не с обычными людьми, а с теми, кто не только свободно читает мысли, но и может полностью подчинить его волю.

Чувствуя себя абсолютно разбитым, но слишком взвинченным, чтобы заснуть, Палмер поднялся с койки и стал мерить шагами каюту. Вопросом вопросов оставался один, но самый главный: мог он верить соларианам или нет? С первого взгляда они представлялись самым дружелюбным народом Галактики. От их группы исходили такая теплота, такое участие, откровенность, которых Палмер не встречал раньше в своей жизни. Они не знали, что такое ревность, и, по всей очевидности, действительно были способны… все делить между собой. При нормальных обстоятельствах он был бы более чем счастлив назвать этих людей своими друзьями… или чем-то большим, чем друзья.

Но эти же люди силой проникли в его сознание, втянув за собой в эту весьма сомнительную миссию, которая, скорее всего, не принесет ничего хорошего, кроме мучительной и бесполезной смерти. Какими бы ни были их человеческие качества, они от этого не становились менее соларианами, чем были. А что такое Крепость Сол? Это синоним секретности и неизвестности. Как догадаться, в какую сторону за три века изоляции изменился народ Солнечной Системы?

Если даже в личной жизни солариане стали настолько малопонятны, то разве не разумно будет предположить, что мотивировка их политики тоже может коренным образом измениться и стать совершенно чуждой планам всего остального Человечества Конфедерации?

Палмер снова сел на кровать и стал раздеваться. По крайней мере, один вопрос был для него совершенно ясен, — он должен был узнать побольше. Он должен выяснить всю правду о Крепости Сол и об этой миссии, невольным участником которой он стал.

“Самый простой способ, — подумал он, — предоставить событиям развиваться своим ходом. Они хотят, чтобы он стал членом их группы? Прекрасно, пусть так и будет! А там… посмотрим”.

Джей скорчил гримасу. В принципе это отлично согласовывалось с полученными им предписаниями: позволить событиям развиваться своим чередом. Что же касается Робин… то ореол мученичества его никогда особенно не привлекал.

В кают-компании было почти пусто. Только Рауль Ортега, сидя в одиночестве за стойкой бара, медленно тянул что-то через соломинку из большого бокала.

Вместо приветствия он молча кивнул Палмеру, взял со стола запотевший графин и налил красный тягучий напиток во второй бокал.

— Держите, — он протянул бокал Джею. Пал мер с недоверчивым видом посмотрел на напиток. Ортега рассмеялся

— Это всего лишь старое доброе красное вино, — сказал он. — Вкусное и холодное. Палмер слегка пригубил бокал.

— Действительно, — согласился он. — Я бы сказал даже, отличное вино.

— Одно из лучших, — с видом знатока подтвердил Ортега и внезапно сменил тему. — Почему вы нам не доверяете, Джей?

— А с чего бы это мне вам доверять? — в том же тоне ответил Палмер. — Вы читаете мои мысли, не считаясь с моими желаниями. Вы отбираете у меня все оружие. Вы тащите меня за собой в эту самоубийственную авантюру. Ко всему, вы еще являетесь выходцами из Крепости Сол, где никто уже не был в течение трех веков. Какой довод вы можете мне привести в пользу того, что я должен вам доверять?

— Вы еще живы, — произнес Ортега своим невозмутимым голосом.

— Что же вы хотите этим сказать?

— Подумайте немного, Джей. Вас разоружили. Макс и Линда прекрасно могут прочесть все ваши мысли и заставить ваше тело делать то, что они ему прикажут. Вы никоим образом не можете повредить нам, тогда как мы можем сделать с вами все, что захотим. Вот вам довод, почему вы должны верить нам.

— И это вы называете доводом? — с возмущением воскликнул Джей.

— Да, и, по-моему, лучший. — Ортега сделал длинный глоток. — Вы ничего не добьетесь, не доверяя нам. Повторяю вам, вы никак и ничем не можете повредить ни нам, ни нашему кораблю, как бы вы ни хотели. Сами же находитесь в нашей полной власти. Поэтому я вновь спрашиваю вас, чего вы добьетесь, слепо не доверяя нам?

— Звучит достаточно убедительно. Другими словами, у меня нет особого выбора: я могу быть либо пленником, либо желанным гостем.

— Абсолютно верно. Мы предлагаем вам дружбу, настоящую дружбу, Джей. Примите нас такими, какие мы есть, и наше путешествие сразу станет гораздо приятнее. Не боритесь против нас, Джей, этим вы себе наживете лишнюю головную боль, и все. Попробуем жить, доверяя друг другуgt; хорошо?

Палмер пожал плечами и сделал большой глоток.

— Знаете, Рауль, — сказал он, — очень может быть, что вы окажетесь правы.

“Только, быть может, не совсем так, как вы это себе представляете”, — мысленно добавил Джей.

Палмер скромно улыбнулся Робин, сидящей напротив него за столом. Он принял решение. Он больше не будет держаться в стороне от солариан, постарается выглядеть таким, каким они хотели бы его видеть — до определенного момента. По крайней мере, до тех пор, пока он не выяснит достаточно, чтобы понять истинную цель своих “хозяев” и решить, достойны ли они или нет его доверия. Он смог наконец поставить перед собой четкую цель: ближайшая задача — внедриться в группу.

Кроме того, в данном случае у этой необходимости были и свои приятные стороны.

— Чему вы улыбаетесь, Джей? — вежливо поинтересовался Линго. — Неужели вы и Робин?..

— Конечно же нет! — едва не подпрыгнул от неожиданности Джей. Опять его застали врасплох!

— Во всяком случае, еще нет, Дирк, — невинно уточнила Робин.

Палмер залился краской стыда, что еще больше прибавило веселья окружающим. Спустя некоторое время Джею удалось преодолеть себя, и он присоединился к хохочущей публике.

— Кажется, я впервые вижу, как вы смеетесь, — заметил Линго. — Делайте это почаще. Смех вам идет, Джей. С самого начала путешествия у нас была несколько напряженная атмосфера. Мы все…

— Робин говорила с ним об этом еще вчера вечером, — прервал его Макс Бергстрем.

— Откуда вам… — невольно вырвалось у Джея. Бергстрем, улыбаясь, постучал указательным пальцем по правому виску.

— Вы все никак не можете привыкнуть. Ведь вы в свою очередь решили подвергнуть нас испытанию. Мы будем только рады. Добро пожаловать в нашу Группу, Джей!

— А что, в мире уже нет никого, кто мог бы сохранить остатки своего “я” в неприкосновенности, когда рядом находится кто-нибудь из вас, телепатов? — спросил Джей, стараясь скрыть готовое прорваться раздражение.

— Да сколько угодно, — ответила Линда. — Только это происходит несколько иным способом, чем вы себе представляете.

— Прекрасно. И что же для этого нужно?

— Все очень просто, — вновь вступил в разговор Линго.

— Существование даже незначительного количества телепатов ставит перед обществом новые социальные проблемы, довольно деликатные. Впрочем, это же касается и всех других талантов. Если бы в обществе не существовало органических групп…

— Извините?..

— Группы, подобной нашей, состоящей из шести-семи человек, обладающей различными способностями, или талантами, как мы их называем. Человеческая раса всегда имела в своем составе индивидуумов, наделенных необычными способностями, да и в пределах обычных варьировала весьма широко, от деревенского дурачка до того, кого мы все привыкли называть гением. Эта вариабельность по числу и интенсивности различных талантов у людей представлена гораздо шире, чем, скажем, у дуглариан. Но вплоть до недавнего времени с точки зрения развития человеческого общества в целом, конечно, этот разброс и спорадичность проявления таланта были скорее во вред человечеству, потому что люди, имеющие одинаковые способности, всегда стремились объединиться в некое сообщество, чаще всего враждебное по отношению к оставшейся части человечества. Возьмите, к примеру, самую примитивную структурную единицу общества — семью. Ее можно было бы определить как группу людей, по структуре своей наиболее близких друг к другу генетически. Единицы, подобные или очень похожие друг на друга, всегда стремятся к сближению, они обладают свойством формировать маленькие или большие группы — от обычной семьи (как самая маленькая структурная единица), до самых больших — государств, основанных на принципе национального единства, свое образное государство — нация. За примером не надо долго ходить: в пределах Конфедерации имеется сколько угодно планет, заселенных народом исключительно одной национальности.

— Я никогда не думал над этой проблемой под таким ракурсом, — пробормотал Палмер. — По-вашему выходит, что государства-нации являются не чем иным, как итогом социального развития семьи.

— А чем же иным? Самые большие социальные единицы общества всегда обусловлены свойством своей мельчайшей структурной единицы — “базовой структурой”.

— Тогда раса является естественным развитием идеи, клана! — воскликнул Джей. — Точно… Это так очевидно, что я удивляюсь…

— Именно по этой причине человеческая раса никогда не являла собой единого целого. Ваша Конфедерация сама по себе тоже является группой кое-как притертых друг к другу отдельных планетарных государств. Не будь Дуглаари, не существовало бы и Конфедерации. Исчезни общая опасность, и она тотчас бы рассыпалась, так как в основе своей опирается на социальную единицу — семью.

— Ну, а при чем здесь телепаты?

— Представьте, — продолжал Макс Бергстрем, — что мы, телепаты (а нас в Солнечной системе несколько миллионов), решили рассматривать себя как единую расу, как особый клан, а всех остальных считать…

— Довольно! — Палмера передернуло от отвращения.

— Я понял идею.

— Вы поняли часть идеи, — поправил его Линго.

— Телепатия — не единственный талант. Возьмите нас шестерых: среди нас два телепата, Макс и Линда, Рауль — Дирижер Игры…

— Дирижер Игры? Я уже слышал это словосочетание во время Ассамблеи Генерального Штаба. Но что это значит? Нечто вроде стратега? — Ортега улыбнулся.

— Это похоже настолько же, насколько “солдат” похож на “наемного убийцу”.

— Видите ли, Джей, — продолжал Линго, — быть Дирижером не так-то просто. Этому нельзя научиться. Это такой же талант, врожденные способности, которые передаются по наследству, по крайней мере в какой-то своей части, как, скажем, и телепатия. Рауль обладает инстинктивными способностями вести военные сражения любых масштабов — от локальных планетарных до галактических, каковой является наша война с Дуглаари. И в этом для него мало разницы, вести ли боевые действия или играть в карты или шахматы.

— По-вашему получается, что это какой-то ходячий Человеческий Компьютер Стратегии, так же как и вы сами — Человеческий Компьютер по Пилотированию звездолета? — Линго вновь улыбнулся.

— Вам, вероятно, это трудно принять, Джей, но ни один из Компьютеров и в подметки не годится настоящему Дирижеру Игры. Повторяю, ни один из ныне существующих Компьютеров, ни у нас, ни на Дугле. Так как, кроме того, что он учитывает все объективные данные, Дирижер подсознательно еще руководствуется массой субъективных факторов. Такими, например, как психология противника, идеей “блефа” и тысячью других ничтожных факторов, которые не учитываются ни одним компьютером. Можно, в принципе, сделать компьютер, способный хорошо играть в шахматы, так как шахматы являются строгой логической игрой, но никакой компьютер никогда не сможет соперничать с хорошим игроком в покер.

— И таких как мы — миллионы, — сказал Ортега.

— Представьте себе, что случится, если мы будем рассматривать себя как отдельную человеческую расу?

— Теперь Фран, — вновь взял слово Линго. — Она — эйдетик, то есть обладает абсолютной памятью. Она — наша энциклопедия, настоящий “банк информации”. Ну, а Робин представляет собой нечто вообще уникальное и неосязаемое — специализированный неспециалист. Можете представить себе такое? В отсутствие лучшего термина мы называем это “отмычка”.

— Повсюду в Солнечной системе люди обладают столь разнообразными талантами? — поинтересовался Джей.

— Прямо в яблочко, — ответил Линго. — По мере того как развивалась человеческая раса, отличия между индивидуумами усиливались, вместо того, чтобы нивелироваться. Специализация становилась все заметнее. И если бы раса продолжала опираться в своей организации на нации, то кланы и группы подобных друг другу стали бы объединяться…

— И человеческая раса взорвалась бы!

— Вот именно. Органичная Группа — это новая базовая структурная ячейка общества, опирающаяся не на подобие или соответствие друг другу ее членов, а как раз на различие между ними. Это не просто отличная идея — это необходимость, вызванная эволюцией общества. Как обычные, так и наделенные различными талантами люди организуются в базовые структуры-группы. Цивилизация, опирающаяся на такую структурную ячейку, существующую на базе функциональной кооперации, естественно, будет стабильной и сплоченной.

— Как же вам тогда удается принимать какие-либо общие решения, имея такую организацию? — недоуменно спросил Палмер. — И потом, кто или что цементирует такую Группу, является связующим звеном между индивидуальностями, так сильно отличающимися друг от друга?

— Вот мы и подошли к пункту, с которым вам, как человеку, командующему другими людьми, будет труднее всего смириться. Дело в том, что умение руководить, командовать кем-то — это тоже талант, как телепатия, телекинез, предвидение и прочее. Дирк является нашим руководителем, “шефом”, так мы его называем. Как Дирк, ни на секунду не задумывавшийся над тем, стать ли ему телепатом или эйдетиком, так и никто из нас не может представить себя в роли “шефа”.

— Вот сейчас вы сидите и думаете про себя, — вмешалась Линда Дортин: “Господи! Ну и попал же я в передрягу!” Конечно, для вас все это должно звучать несколько обескураживающе. Ваша цивилизация базируется на ином фундаменте. Но мы понимаем… И отдаем себе отчет в том, насколько это тяжело для вас. Могу сказать за всех, что каждый из нас постарается помочь вам, Джей. Сейчас вы хотите остаться один, чтобы спокойно переварить все услышанное, верно?

— Да, — пробормотал Палмер, несколько оглушенный этой новой концепцией. К собственному удивлению, он не испытывал ни малейшего гнева за то, что Линда без его согласия использовала свои способности, высказав вслух его мысли. Джей понял, что это вызвано не ее нескромностью, а, скорей, любезностью, желанием помочь ему.

Когда он выходил из-за стола. Робин на мгновение задержала его.

— Я приду к вам, Джей, когда вы захотите этого сами.

— А как вы об этом узнаете? — И тут же чертыхнулся в глубине души. Ну, конечно, она сразу же узнает, если он захочет ее видеть. Теперь Палмер понимал этику телепатии. Макс и Линда будут читать его мысли лишь в том случае, когда это станет необходимо Группе.

Или, если он сам этого захочет. Палмер не переставал думать об этом, пробираясь по узкому проходу между шкафом и койкой своей каюты. Какая странная организация общества! И это еще мягко сказано. Правила столь необычного сообщества солариан опрокидывали предпосылки даже той единственной цивилизации, которая была известна Джею, его собственной.

И ему стать частью этого? Доверять выходцам из такой странной цивилизации? Насколько это возможно, даже при его горячем желании?

Вот представить себе всю необычность общества Дуглариан, уж чего проще — ведь они прежде всего были не люди. Но солариане на сто процентов человеческие существа, от пяток до кончика носа, но со столь необычной логикой, что дуглариане в своей прямолинейности и целеустремленности казались ему ближе, чем эти люди.

“Но всякая ли странность есть синоним худшего, — спросил он себя. — Быть отличным в чем-то от остальных, значит ли это нести угрозу всем своей непохожестью? Разве так уж невозможно представить себе, что другая, необычная структура будет в то же время лучшей? И люди Крепости Сол, не могут ли они быть даже, более человечными, гуманными, цивилизованными, чем представители всей остальной Конфедерации?

Как же найти объективный способ выяснить правду? Если этого не сделать, между Конфедерацией и Крепостью Сол никогда не будет полного доверия, как не могло быть мира между “собаками” и Человечеством. Но, здраво размышляя, кто есть солариане? Они такие же люди, как и мы! Так? Это мужчины… женщины… Быть может, если Робин…”

Палмер почувствовал, как что-то затеплилось у него в груди и догадался, что Робин в эту минуту направляется к нему.

Спустя несколько минут она открыла дверь. И Джей принял как должное тот факт, что Робин даже не по стучала перед тем как войти.

Они вновь уселись на его кровати. Робин смотрела на него с теплой ободряющей улыбкой женщины, уверенной в себе, в своей красоте. И все-таки, несмотря на то, что она казалась ему бесконечно привлекательной и желанной, Джей никак не мог избавиться от ощущения, что рядом с ним существо из совершенно иного мира.

— Ну как, теперь немного лучше? — она небрежным, но таким очаровательным жестом головы отбросила непокорную прядь с лица. Палмер похолодел. Жест был таким обычным… и таким зовущим?!

В следующую секунду он почувствовал, что лицо его горит. Джей был почти парализован мыслью о том, что находится наедине с роскошной женщиной, такой желанной и, одновременно, такой далекой; с женщиной, предлагающей ему всю неизведанную ранее теплоту человеческих отношений и, в то же время, несущую с собой холод неизвестности.

— Скорее хуже. Я еще больше запутался.

— Из-за нас? Или не можете разобраться в самом себе?

— Думаю, и то и другое, — ответил Джей. — Мы столь разительно отличаемся друг от друга. Я не могу вас понять, я хочу сказать — понять до конца. Хорошо Максу с Линдой, они телепаты. Могут проникнуть в самые глубины моего сознания и узнать, кто я на самом деле, какими мотивами руководствуюсь…

— Они могли бы это узнать, но никогда не прибегнут к этому, — прервала его Робин. — Для них это так же невозможно, как для вас зайти без стука в чужую комнату.

— Тогда еще можно дышать! — облегченно вздохнул Джей. — Но все равно, для меня вы остаетесь пока что такими же непонятными, как и дуглариане.

— Поверьте, Джей, между вами и мной гораздо больше общего, чем между любым из нас с дугларианином. Мышление “собак” базируется на строжайшей логике. Для них — это важнейший из принципов. Мы же, люди, алогичны по своей сути. Обе наши культуры, ваша и моя, развивались в общем русле в течение тысячелетий человеческой истории. Мы одной расы, и у нас один и тот же враг. Она снова рассмеялась.

— И, конечно, в биологическом аспекте у меня с вами гораздо больше возможных точек соприкосновения, чем с какой-то “собакой”.

Палмер бросил на нее выразительный взгляд и, пытаясь еще свести все к шутке, спросил:

— Как мне прикажете вас понимать? — В ответ Робин вновь проказливо улыбнулась:

— А как вы хотели бы это понять, Джей?

— А как хотели бы вы, чтобы я понял?

Улыбка Робин стала еще нежнее и чуть-чуть печальнее.

— Вы этого еще не поняли? — она медленно протянула руку и провела по его волосам, пропуская пряди волос между пальцами.

Палмер нерешительно коснулся плеча женщины. Затем он поднял руку и нежно погладил самыми кончиками пальцев ее лицо.

— Кажется, я понял, — сказал он, привлекая девушку к себе.

Робин перевернулась в постели, оперлась на локоть и улыбнулась сидевшему в изголовье кровати Джею:

— Ну что, так уж все было страшно? Палмер сделал над собой усилие и улыбнулся.

— Да нет…

— Вот и прекрасно. Тогда в чем дело, откуда вновь эта хмурость на лице, Джей?

— Наше путешествие может продлиться несколько недель. Значит, мы все семеро будем заперты внутри корабля довольно длительное время…

— Ну и что?

Палмер криво усмехнулся.

— Что?.. все бы ничего, но Дирк… Я хочу сказать, вы и Дирк… Ситуация грозит стать весьма неприятной, если мы с Дирком будем “на ножах”.

— А зачем вам быть “на ножах” с Дирком? — недоумевающе подняла на него глаза Робин.

— Что касается меня, я этого не хочу. Но отсюда ведь не следует, что он не захочет относиться ко мне подобным образом.

Робин вздохнула.

— Я считала, что мы уже решили эту проблему. Подумайте, Джей, давайте договоримся раз и навсегда. Запоминайте хорошенько: Дирк — это мой мужчина. Вам нечего соревноваться с ним по этому поводу. Вы мне нравитесь, но к вам я не испытываю тех же чувств, которые мне внушает Дирк. Я это знаю. Дирк это знает. Надеюсь, что вы теперь тоже это знаете. Ни у кого нет ни малейшей причины испытывать ревность. Палмер нахмурил брови.

— Вы хорошо сказали, Робин, но вы — не мужчина. У мужчин на подобную ситуацию существует несколько иной взгляд. Скажем, самцы оленей всегда сражаются за своих важенок. Понимаете, что я имею в виду? Я знаю, если бы я был Дирком…

— Но вы, не Дирк, Джей, — она терпеливо улыбнулась. — И не самец оленя. Мы — люди, а не животные. Знаете, чего вы действительно боитесь?

— Чего?

— Вы боитесь, что Дирк никак не прореагирует на это, не проявит ни малейшего признака ревности. — Палмер постарался принять удар достойно.

— Что вы имеете в виду?

— Вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать, Джей. Будьте честны с самим собой. Не ваша вина, что вы испытываете подобные чувства. Вы — продукт вашей цивилизации. Смиритесь с этим, Джей. Если вы сможете понять это, вы будете способны бороться и побеждать это в себе.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — живо запротестовал Палмер. Но как-то уж слишком живо.

— Вам действительно хочется, чтобы Дирк приревновал меня, — сказала Робин.

Палмер натянуто улыбнулся.

— Зачем мне хотеть этого? — спросил он. — Лично я ничего не Имею против Дирка.

— Конечно, нет. Не в этом дело. Но ваша цивилизация, ваша культура всегда приучала мужчин мериться силой друг с другом, быть соперниками. Если бы Дирк ревновал меня к вам, это бы значило, что он считает вас соперником, что в чем-то вы превосходите его. Но если он этого не делает, то вам это не очень приятно, так как для вас, подсознательно, это означает, что вы для него не тот мужчина, с кем можно было бы вступать в противоборство. То есть, вы ощутили бы его превосходство над собой.

— Что за дикая философия! — взорвался Джей. — Вы считаете, что мы смотрим на жизнь, как на бесконечную собачью драку…

— Это вы сами сказали! — не преминула поддеть его Робин и уже спокойнее продолжила: — Будьте откровенны, Джей, разве не под таким углом зрения вы рассматривали эту проблему до сих пор? Я еще раз повторяю, Дирк не будет ревновать, и, кстати, он сам вам дал это ясно понять. Подумайте-ка лучше, не является ли это бессмысленное соперничество плодом домыслов вашего “Я”?

Палмер надолго замолчал, чувствуя себя уязвленным. “Но ведь я действительно не собираюсь отнимать ее у Линго, — подумал он, — и Линго это знает. Тогда какой смысл нам обоим изображать из себя ревнивых самцов?”

Однако, поточнее оценив свои собственные ощущения, Джей вынужден был признать, что его самолюбие все-таки пострадало бы, не прояви Линго ни малейшего признака неудовольствия. Это было бы почти оскорблением, словно Дирк прямо сказал бы ему чlt;Вы не доросли еще до того мужчины, который мог бы составить мне конкуренцию”.

Урок был горьким, но Робин, безусловно, права. Теперь он понимал это.

— Может быть… я подчеркиваю, что только может быть — вы и правы, — преодолевая внутреннее сопротивление вынужден был признать он.

Робин, улыбаясь, взяла его за руку:

— Я знаю, чего вам стоило сделать это признание. То, что вы сами являетесь себе судьей, не делает задачу более легкой. Именно такая храбрость превращает человека в мужчину, а не в бодающегося быка. Если вы действительно поняли это, Джей, я думаю, вы готовы к тому, чтобы понять и принять тот факт, что могут существовать не похожие на вас люди, культура которых, психология и вся шкала ценностей базируются на совершенно отличных от ваших посылках, и которые, однако, не являются для вас совершенно чужими. Они не менее человечны, чем жители, населяющие миры Конфедерации, и даже, скорее, более гуманны.

— Вы себя имеете в виду7 — спокойно спросил Джей. — Ну что же, скорее всего — вы правы. А теперь я хочу предложить вам вернуться в кают-компанию. Откровенность за откровенность. Позвольте вам признаться, что до того момента, пока я не получу обратных доказательств, мне будет казаться, что Дирк все-таки будет счастлив врезать мне как следует по физиономии.

Когда Джей вслед за Робин переступил порог кают-компании, Линго встретил его понимающей улыбкой.

Рядом с Дирком удобно развалился в кресле Марк Бергстрем. Палмер покраснел и бросил на телепата сердитый взгляд. Линго перехватил его и улыбнулся еще шире.

— Нет, Джей, — обратился он к смущенному конфедерату, — вы в полной безопасности от чтения мыслей и можете пользоваться этой свободой столько, сколько пожелаете сами. Хотя, конечно… хм, если у вас будет особое настроение или приятное открытие, которым вы захотите поделиться со всей Группой, Макс и Линда смогут объединить наши сознания, чтобы мы смогли порадоваться вместе с вами. Но это решение всегда принимается самостоятельно и строго добровольно. Насильно в ваш внутренний мир никто лезть не собирается.

— Вы… э-э-э… разве вы не сердитесь? — растерянно пробормотал Палмер. — Я хочу сказать…

— А почему я должен сердиться? — спросил Линго, устремляя на Джея открытый взгляд своих светящихся пониманием и добротой огромных зеленых глаз. Я ничего не потерял, зато вы приобрели многое. Почему же мне не порадоваться за вас? Мне кажется, сейчас вы чувствуете себя во много раз лучше, расслабились, успокоились. Это даже видно со стороны, правда, Макс?

— Мне кажется, я совершенно не изменился, — запротестовал Джей.

— В этом я немного опытней вас, Джей. То, что вы расслабились, сквозит во всех чертах вашего лица, во-первых. Во-вторых, ваша мускулатура потеряла свою напряженность, движения стали более мягкими и плавными. Вот вам пример: держу пари, что окружность вашей шеи уменьшилась на одну шестнадцатую дюйма по сравнению с тем, каким вы взошли на борт. Изменилась ваша походка, она стала более пластичной и гибкой. Вы стали не Похожи на себя прежнего и в десятке других мельчайших деталей. Более спокойным и уверенным, менее напряженным, менее враждебным. — Палмер нервно рассмеялся.

— Вот это анализ! Вы, пожалуй, пугаете меня больше всех остальных, Дирк!

И он почти не шутил в тот момент. Сам, без слов Линго, Джей вряд ли ощутил собственные происшедшие изменения, особенно, что касается мускулатуры. Но все верно. Вероятно, такой мгновенный анализ являлся следствием того, что они называли “талантом руководить”. Сколько же еще неизвестных способностей таили в себе эти таланты?

— Вы все еще продолжаете считать нас странными, — вмешался Макс, — что, впрочем, вполне объяснимо. Но мне кажется, вы начинаете понимать, что “странность” и “отличие” не являются синонимами “плохого” и “отвратительного”. И я вам сейчас это докажу. Подойдите к столу для телекинеза. Линго, Робин и Палмер последовали за ним.

— Мы знаем в тысячу раз больше об эффектах, связанных с телепатией, чем о причинах, вызывающих ее появление, — сказал Макс. — Но достоверно известно, что состояние психики и душевное равновесие неким определенным образом влияют на усиление телепатических способностей. Вы помните, Джей? Когда вы впервые попытались сдвинуть с места крошечные частички этого “песка”, вам удалось переместить лишь несколько шариков Рауль, который обладает минимальными способностями скрытого телепатического таланта, как и вы, сумел в тот раз выложить из “песка” свои инициалы. Естественно, тренировка играет в этом определенную роль, но в данном случае решающим фактором в столь различных итогах той попытки являлось ощущение Раулем своей принадлежности к органической Группе. У вас же оно отсутствовало полностью. В этом и заключалась существенная разница между вами. Другими словами, степень интегральности каждого члена в составе Группы влияет определенным образом на его результат.

— А теперь, вперед, Джей, — подбодрила Робин. — Проверки свои силы над этой кучкой зеленого цвета. Для начала постарайтесь просто сделать ее более плоской. Я думаю, вас ждет маленький сюрприз.

Неуверенно улыбаясь, Палмер сосредоточил свое внимание на конической куче микроскопических стальных шариков. И вот одна, затем вторая, третья, четвертая частички заскользили друг за дру гом с вершины к подножию маленького холмика. Пять… девять, пятнадцать…

Джей напрягся изо всех сил. Его голова, казалось, вот-вот лопнет от скрытого в ней напряжения. Он попытался собрать всю свою волю в единый неосязаемый комок и мысленно давить им да заостренную вершину этого холмика. Внезапно он почувствовал, что каким-то необъяснимым образом в него вливается психическая энергия остальных членов Группы, помогающая ему. Двадцать пять… тридцать… пятьдесят.

— Браво! — воскликнула Робин и радостно захлопала в ладоши.

Неимоверно уставший и счастливый, Палмер с трудом перевел дух и оторвал взгляд от поверхности стола.

Холмика больше не существовало. На столе остался просто ровным слой зеленого цвета.

— Неужели у меня получилось? — не веря своим глазам, выдохнул Джей.

Робин с сияющим лицом уже стояла рядом и церемонно поцеловала его в обе щеки.

— В силу данных мне полномочий я объявляю вас, Джей Палмер, Почетным Соларианином и членом нашей Группы, — торжественно объявила она.

Палмер улыбнулся до ушей и изобразил нечто вроде реверанса. Несмотря на всю несерьезность момента он вдруг почувствовал, что его действительно приняли в свою среду эти непостижимые люди. Более того, он ощущал большую гордость и удовлетворение от всего случившегося.

И все-таки нечто весьма странное еще окружало его. Одна органическая Группа представляла собой, вероятно, маленькое сообщество очень тесно связанных друг с другом людей. Реально это была семья, или, по крайней мере, соларианский эквивалент семьи.

Тогда возникал вопрос. Почему они так хотят заполучить в Группу совершенно чуждого им человека? Зачем прилагают столько усилий для того, чтобы посторонний оказался по-настоящему интегрирован в нее?

За этим крылся какой-то не ясный еще замысел. Но какой? Для страха причин у них явно не было, это очевидно. Палмер не мог представлять для них серьезной угрозы, тем более, если учесть, что рядом всегда находился один из телепатов. Скорее всего, таинственная причина связана с их миссией. А какова все же истинная цель этой миссии?

Палмер сокрушенно вздохнул. Стоило решиться одной проблеме, как сразу же возникала новая. И сколько их еще будет.

Прогуливаясь без определенной цели по коридору, Палмер вдруг оказался у дверей каюты Линго. (А может, не вдруг?) Дверь была широко открыта. Линго сидел в кресле с книгой в руках. Следовало воспользоваться случаем. Палмер просунул голову в дверь.

— Дирк, у вас есть свободная минутка?

— А, Джей, входите, — Линго опустил книгу на колени. — Присаживайтесь, Палмер опустился на краешек постели.

— Буду откровенен с вами, Дирк. Лично мне вы очень симпатичны, но я все же никак не могу избавиться от недоверия к вам и к тому, что вы собираетесь сделать. Не то, чтобы я не верил лично Дирку Линго, но у меня большие сомнения вызывают причины, побудившие Крепость Сол предпринять это путешествие. — Линго понимающе кивнул головой.

— На вашем месте и с вашей подготовкой я тоже сомневался бы. Вы — солдат. И, если верить Максу и Линде, а у меня нет причин сомневаться в их мнении, вы замечательный солдат. Один из лучших. Вы теперь уже, наверное, догадались, что нам было довольно много известно о вас еще до той Ассамблеи Генерального Штаба, и что мы именно вас сразу решили взять с собой на корабль. И, однако, я могу вас понять. Скажите мне, если бы обстоятельства потребовали того, могла Конфедерация пожертвовать мирами Крепости Сол, чтобы выиграть войну? Как вы считаете? Скорее всего — да, не так ли?

Палмер почувствовал себя весьма неуютно под внимательным взглядом собеседника. Он внутренне поежился, ибо знал, что Линго абсолютно прав в своем предположении. Дирк, безусловно, заметил смущение Палмера и слегка улыбнулся:

— Не берите в голову. Конфедерация оказалась бы совершенно права, поступая именно таким образом, если бы обстоятельства заставляли ее сделать выбор. Как сказал один из классиков: “Война — это ад”. Но, я думаю, вас смущает другое. Вы…

— …Вы могли бы отправиться к Дуглаари, чтобы заключить с Кором сепаратный мир, не так ли, — быстро произнес Палмер. Ну вот, я сказал это и доволен, что сказал. В конце концов, ваша точка зрения тоже вполне объяснима. “Собаки” могли бы согласиться оставить Крепость в покое, если Сол пообещала бы не вступать в драку ни под каким предлогом. Может быть, ваша философия призывает теперь придерживаться нейтралитета? Знаете, если бы Сол открыто объявила, что Конфедерация никогда не дождется выполнения Обещания, мы потеряли бы всякое желание к сопротивлению, так как ваша пропаганда столько лет внушала нам, что у нас есть еще опора за спиной, есть легендарная Крепость, которая в критический момент переломит хребет врагам. А тут опора вдруг исчезла бы. “Собаки” быстро сориентировались бы в создавшейся ситуации и, естественно, непременно бы воспользовались ею. Разве ради такой легкой победы дуглариане не пошли бы на то, чтобы оставить одну изолированную солнечную систему и гарантировать ее неприкосновенность?

По лицу Линго пробежала мгновенная судорога, но он быстро справился с собой, и вновь перед Палмером сидел внимательный, серьезный собеседник. Пристально взглянув в глаза Джею, Дирк несколько раз отрицательно кивнул головой.

— Вы не понимаете намерений Сол, Джей. И еще меньше вы понимаете дуглариан. Извините за резкость.

— А как бы это мне удалось? — спросил Джей с горечью в голосе. — Вы нас оставили драться и умирать одних, приносить в жертву этой проклятой мясорубке все больше и больше народу, в то время как сами оставались в стороне…

Едва заметная тень промелькнула в глазах Дирка, и горькие складки пролегли от углов рта к подбородку.

— Ах вот как! Значит, только вы приносили людей в жертву Молоту войны, так? — резко спросил он. — А мы лишь наслаждались жизнью, так вы полагаете? Однако вы видели органическую Группу и теперь знаете, что Сол пережила настоящее социальное потрясение. Вы что думаете, подобные революции происходят безболезненно? Мак Дей превосходно разобрался в самой природе войны. Это был великий человек. Его величие и значимость вам даже трудно себе представить. Он понял, что, следуя логике развития событий, человечество в нынешнем его состоянии обречено. Дуглариане превосходили нас во всем. У них было не только неоспоримое преимущество в технике и воинских силах, но, кроме того, им удалось заставить нас драться “на их территории”, то есть, их методами и по их логике, где они были несравненно сильнее людей. Их компьютеры, значительно лучшего качества, обеспечивали Империи неоспоримое преимущество во всех операциях. Человек должен был достичь такой же эффективности в Применении компьютеров или позволить вышвырнуть себя из Галактики. И это должно было произойти не в течение столетий, а за несколько десятилетий. Вот почему люди захотели трансформировать себя в “собак”, но в “собак”-людей, превосходящих истинных дуглариан. Не суперлюдьми, Джей, а супердугларианами. Поэтому вначале они постарались усовершенствовать свои методы борьбы, сделать их строго логичными, как у противника. Но ошибка заключалась в самой предпосылке данной методики. Дело в том, что у дуглариан логика мышления и поступков заложена в самих генах, это основа их мышления, в то время как человек, по сути своей, существо алогичное. Поэтому на том пути человеку никогда не было суждено даже сравниться с истинным дугларианином. Именно это и понял Мак Дей. Он догадался, что ведение войны по правилам и законам логики, навязанными нам “собаками”, значит обречь себя на поражение с первых же дней.

— Нам это все известно, — сказал Джей. — Но некоторые из нас не могли просто поднять кверху лапки и ожидать конца света. Они почитали за честь умереть в сражении.

— Ах, какая патетика! — взорвался наконец Линго, глаза которого, казались, метали зеленые молнии. — Какое геройство! Да поймите вы, это же идиотизм чистой воды, бестолку размахивать кулаками, видя, что ни один удар не достигает цели, вместо того, чтобы остановиться и как следует возбудить то серое вещество, которое вы называете мозгом! А вот Мак Дей задумался всего лишь над одним вопросом: почему “собаки” развязали эту войну. Почему столь логически мыслящая раса бросила все свое могущество против человечества, хотя та же логика доказывает, что человек при всех равных условиях никогда бы не смог их победить. Человечество никогда не представляло реальной опасности для Империи дуглариан. Их демографическая экспансия в два раза превышает человеческую. Достаточно подождать некоторое время, пусть даже несколько столетий, и они превзошли бы нас в размере популяции уже не в соотношении четырех к трем, как сейчас, а четырех или даже пяти к одному. Разве это не логично с их стороны? Абсолютно логично. Но нет же, они начали атаку Почему? Почему не стали дожидаться обычной победы временем?

— Я… мне как-то не приходилось задуматься над этим.

— Вот именно! Вы ни разу не дали себе труда задуматься над столь очевидной вещью. Впрочем, не только вы, не расстраивайтесь! Для этого надо быть Мак Деем. И он нашел ответ, объясняющий все — дуглариане боятся человека, причем не просто боятся, а испытывают сильнейший, смертельный страх перед ним!

— Что?!

— Да, подумайте, друг мой, подумайте! — воскликнул Линго. ударяя кулаком по лежащей у него на коленях книге. — Дуглариане эффективны в своих действиях почти на сто процентов. Наша же с вами общая история неоднократно доказывала, что человек, попавший в вынужденную ситуацию, может вдруг проявить себя эффективным образом более чем на сто процентов! Когда человек забывает о своих слабостях, он иногда становится способен на такие подвиги, которые, мысля логически, просто не в состоянии совершать. Сколько в нашей истории таких примеров! Естественной базой мышления человека является алогичность! Человек всегда будет пытаться сделать то, от чего любой дугларианин сразу откажется в силу своей четкой логики, считая предприятие невозможным. А люди все-таки пытаются. И иногда, против всякой логики, они добиваются успеха. Этого-то не понимают и боятся “собаки”. И боятся, что не смогут понять никогда. Поэтому мы для них отвратительны, непредсказуемы, “гады”, одним словом, или… боги!

— Хорошо… но как это объясняет вашу столь длительную самоизоляцию?

— Мак Дед понимал, что человек тоже боится своей алогичности. Меньше, правда, чем дуглариане, но, тем не менее, это так. Поэтому человек всегда страшился самого себя, пытаясь забыть, заглушить в себе всякие неожиданные проявления необычности. С точки зрения Мак Дея, человек — это “единственное животное, которое никогда не сможет понять само себя”. Разум боится того, чего не может понять. История всех человеческих формаций и сообществ показывает, что на всех этапах развития общество пыталось отрицать алогичность характера человека. Мак Дей понял, что единственной надеждой этого Человека остается создание нового общества, которое благоприятствовало бы развитию именно этой алогичности, и ставшее по-настоящему гуманным. Он, конечно, не мог точно определить те формы, которые оно должно приобрести, но был твердо уверен: человечество обязано преуспеть в этом или погибнуть. И он знал путь.

С помощью своих сторонников Мак Дей захватил власть и изолировал Солнечную Систему. Затем он стал последовательно разрушать существующий социальный порядок. Все компьютеры были выброшены на свалку. Все правительственные органы разогнаны. Исключение составила лишь армия, основной задачей которой отныне стало поддерживать состояние изоляции. Мак Дей сбросил человечество с вершины скалы в хаос, надеясь, что оно найдет способ отрастить крылья прежде, чем достигнет дна пропасти. Это было самое отчаянное предприятие, на которое когда-либо решался человек. Страдания народа были невообразимы. Вам никогда не догадаться о тех ужасах, которые оказались Намеренно выпущенными на свободу. Мак Дей знал, как это должно быть страшно! Он также знал, что ему не прожить так долго, чтобы увидеть, прав он был или нет, кем он станет для потомков — героем или величайшим монстром в истории Человечества. И, однако, у него хватило смелости пойти на этот эксперимент.

Рассказ просто потряс Палмера. Истинное положение вещей оказалось куда ужаснее, чем он себе представлял.

— И у него получилось? — подавленно спросил Джей.

— Как видите. Из хаоса и всеобщего помешательства стала медленно выкристаллизовываться новая социальная структура, в своем базисе влияющая на проявление талантов и создание органических Групп. Она полностью стабилизировалась не так уж давно, менее чем столетие назад. Кое-что, некоторые проявления, которые даже я не могу вам описать, уже отторгнуты обществом. До того момента новое общество было, естественно, не в состоянии вступить в схватку с дугларианами. Сегодня мы, наконец, готовы. Эта миссия — наш первый ход.

— И все же, что представляет собой ваша миссия? Это ведь несколько отличается от того, о чем вы говорили во время Генеральной Ассамблеи, не так ли? Это что-то… нечеловеческое?

— Да нет же, — с досадой воскликнул Линго, — человеческое, истинно человеческое. Вот уж если и есть что нечеловеческое, так это ваша Конфедерация!

— Но вы не собираетесь сказать мне о ее истинной цели?

— Нет, Джей, — с сожалением глядя на собеседника ответил Линго. — Понимаю, как вам неприятно это слышать, но вы еще не готовы воспринять нашу трактовку. То, что мы собираемся сделать, алогично. Вы не сможете оценить ее должным образом и просто испугаетесь. Я могу только просить вас верить нам. Поразмышляйте о том, чему должна была подвергнуть себя Сол, чтобы эта миссия стала реальностью. Я очень прошу вас, Джей, доверьтесь нам.

Подозрения больше не терзали Джея, когда он думал о таинственной цели солариан. Он чувствовал, что его сомнения уступили место другому ощущению, гораздо более сильному: уважению и даже некоторой робости перед необычностью их судьбы.

— Я постараюсь, Дирк, — ответил он. — Действительно постараюсь.

— Вот и отлично, Джей, я…

— Дирк! Дирк! — Ортега просунул голову в проем внезапно распахнувшейся двери. — Мы пересекли границу владений Империи дуглариан.

Линго встал с кресла.

— Пойдемте со мной, Джей, — пригласил он Палмера. — Нам пора выходить из Статического Пространства.