"Жена завоевателя" - читать интересную книгу автора (Кеннеди Крис)

Глава 1

Шесть месяцев спустя, октябрь 1152 года Лондон,

в двухстах пятидесяти милях к югу от замка Эверут

Скопление народа было огромным. Все эти люди – крупные бароны и поместные дворяне – шумели и буянили больше, чем толпа пьяных простолюдинов.

Ее зеленое платье из дорогого шелка сверкало и переливалось изумрудным водопадом. Корсаж туго обтягивал стан, рукава были узкими до локтей, но ниже расширялись и ниспадали изящными складками.

Черные, как эбеновое дерево, кудри рассыпались по спине свободными прядями и обрамляли щеки, приплясывая при каждом движении. Тонкий серебряный обруч придерживал надо лбом полупрозрачную вуаль из бледно-зеленого шелка. Со стороны она казалась образцом выдержки и самообладания, свойственных женщинам высокого происхождения и воспитания.

Внутри же в ней кипели страсти, и сама она была клубком нервов.

Гвиневра де л’Ами, дочь блестящего графа Эверута, женщина удивительной красоты, стояла у стены в лондонских апартаментах короля, сжимая в руке опустевшую чашу из-под вина так крепко, что пальцы побелели. Она одарила проходящего мимо барона бледной улыбкой. Он тотчас же направился к ней с выразительной улыбкой на устах, показав при этом два ряда сероватых зубов. Сердце Гвин упало. Мимо нее проследовал молодой слуга с кувшином вина. Она подалась вперед.

– Позволь, – попросила Гвин, благожелательно улыбаясь. Потом потянулась и взяла весь кувшин.

Его безбородое лицо вытянулось. Он посмотрел на свою руку, потом на Гвин, но она уже удалялась, пробираясь сквозь толпу и крепко держа в руке кувшин.

Найдя уединенную нишу, она устроилась там на широкой дубовой скамье и попыталась слиться с каменной стеной и напиться допьяна. Брезгливо морщась из-за маслянистого привкуса вина, она сделала большой глоток.

Две недели назад она потеряла отца. Возможно, существовали и лучшие места, где можно было бы подкрепиться вином. Но сейчас она была на королевском пиру, созванном в конце постной недели, в течение которой король проводил совет со своими самыми влиятельными сторонниками. С такими, как богатый граф Уорик или могущественный граф Лестер, – людьми, занимающими высокое, как и ее отец, положение в обществе. Это были немногие и потому бесценные сторонники, уцелевшие и сохранившие верность долгу во время кровавых гражданских войн, расколовших английское дворянство на два лагеря.

Распадались семьи, гибла дружба, рушилось наследие. Разбойники и грабители хозяйничали на дорогах и разоряли деревни. Земля была изрезана и растерзана.

Уже распространялась весть о том, что отец Гвиневры, могущественный граф Эверут, умер. И она осталась единственной наследницей и хранительницей родового замка. Она сделала еще один большой глоток вина.

Свет в огромной комнате лондонских апартаментов короля тускнел, по мере того как солнце медленно опускалось за горизонт и в окно, не закрытое ставнями, возле которого она расположилась, струилось розоватое закатное сияние, омывая этот покой бледными лучами.

Ее замок Эверут осажден, хотя сама она находится на королевском пиру на расстоянии двухсот пятидесяти миль от него и в полной безопасности.

Ей бы следовало многое знать наперед.

Когда Марк фиц Майлз, лорд Эндшир, провел после смерти ее отца неделю, скупо, как милостыню, отмеривая беспокойство и озабоченность, она должна была догадаться, что грядет нечто ужасное. Марк фиц Майлз был ее ближайшим соседом, союзником отца и самым хищным бароном в разрываемом междоусобицами королевстве Стефана, пожиравшим более мелкие землевладения как кедровые орешки. И, пока Гвин не прибыла в Лондон накануне вечером, он был единственным, кто знал, что ее отец скончался; единственным, кто знал, насколько беззащитен Эверут и сама Гвиневра.

Ей следовало заранее предвидеть все это, ведь отец был очень болен.

Она вскинула подбородок и оглядела заполненную людьми комнату. Отдельные группы мужчин о чем-то оживленно беседовали. Глаза ее щипало. Она не должна была этого допустить. Во всяком случае, не так скоро после смерти отца… Не так скоро. Она старалась не поддаваться судороге, сжимавшей горло и грозившей задушить ее. Не теперь.

Она обещала.

И снова Гвиневра обреченно вспоминала, сколько невыполнимых обещаний дала отцу, лежавшему на смертном одре, потому что тогда просто не понимала всего. Но разве станешь ссориться с умирающим отцом, когда он просит тебя беречь шкатулку с любовными письмами, которыми когда-то обменивался с твоей теперь уже умершей матерью, или когда утверждает, что ты не права, чертовски не права (насчет чего не права?), и просит о чем-то, произнося слова, которых ты не понимаешь, что бы они ни значили. Гвиневра стояла на коленях на холодном каменном полу возле его постели и обещала ему все, что угодно.

Она с трудом сглотнула. Внутри, как извилистые красные языки пламени, змеились напряжение, страх и стыд. Она еще крепче сжала чашу с вином. Где же король? С каждой истекающей минутой фиц Майлз все больше приближался к лакомому и самому сытному блюду – ее дому, грозя поглотить его.

Ей нужно было выпить еще вина. Стремительно обернувшись, она уткнулась прямо в грудь Марка фиц Майлза, лорда Эндшира.

– Силы небесные! – пробормотала она. На резкий звук ее голоса обернулись несколько голов. Вино плеснуло через край ее чаши.

– Леди Гвиневра, – сказал Марк любезно, забирая чашу из ее мокрой руки.

– Отдайте мне, – огрызнулась Гвиневра и вырвала ее у Марка.

В уголках его рта зазмеилась привычная улыбка. Он широко развел руки – воплощенное смирение и невинность.

– Конечно, миледи, вот она.

– Благодарю, что вы возвращаете то, что уже принадлежит мне, как, например, замок Эверут, мое «Гнездо».

– А! – Он склонил обращенную к ней голову. – Так вы уже слышали?

– Слышала?

Марк окинул взглядом комнату.

– В самом деле, слышали. Как услышит каждый, если вы не понизите голос.

– Понизить голос? Можете не сомневаться, лорд Марк, что мой голос будет звучать громко даже в присутствии короля. Да и любого, кто захочет меня слушать. И я буду говорить такое, что ваши уши запылают, огнем.

Он окинул ее платье холодным взглядом.

Глаза Гвиневры превратились в сверкающие щелочки, она не сводила с него взгляда. Ее пальцы, все еще сжимавшие ножку чаши, побелели. Будь эта чаша человеком, он умер бы от удушья.

– Вы будете повторять каждое мое слово? – спросил он со столь естественным любопытством, что она со скрежетом стиснула зубы.

– В таком случае почему бы, Марк, не повторять то, что говорю я, чтобы уж наверняка понять друг друга? – сказала Гвиневра тихо, но голос ее походил на рычание. Вы никогда не получите «Гнезда».

Он покачал головой со снисходительной полуулыбкой, будто обращался к нашалившему ребенку:

– Миледи, вы не понимаете… Я счел ваш замок незащищенным, когда вы уехали и взяли с собой столько рыцарей.

– Значит, вы направили в «Гнездо» свою армию, чтобы защитить меня?

– Гвиневра, мне кажется, что вы и так отлично защищены двумя дюжинами солдат, которыми располагаете. И, должен сказать, что это ваше вступление в город выглядело весьма впечатляюще. Вы поступили мудро, потому что показали силу Эверута всем, кто посмел бы в ней усомниться после кончины вашего отца. Нет, право же, миледи, вы выглядите очень хорошо защищенной.

Губы его снова изогнулись в улыбке.

– А вот замок ваш не был защищен.

Руки Гвиневры сжались в кулаки. Чаша, которую она держала в руке, наклонилась, разбрызгивая на пол вино, но она этого не замечала.

– Я знаю о ваших намерениях, Марк, и мой король о них услышит…

– Вспомните, Гвин, он и мой король тоже.

Последние слова прозвучали как угроза. Возникшее почти осязаемое напряжение заставило ее откинуть голову назад. Губы ее едва шевелились, когда она произнесла:

– Уверена, что король Стефан выслушает меня.

– Но, возможно, и меня он тоже выслушает.

В голове у нее загудело. Комната слегка накренилась, и содержимое ее желудка накренилось тоже.

– Что вы хотите сказать? Он не дал согласия… Он не позволит вам отобрать мою землю!

Уголки его губ приподнялись еще больше, и в его улыбке было что-то встревожившее ее.

– Возможно, он позволит мне начать с вас.

– О чем вы? – Эти слова она произнесла едва слышным шепотом.

Одна его бровь взметнулась вверх:

– Я хочу попросить вашей руки.

Оловянная чаша со звоном упала на пол.

– Никогда! – прошептала Гвиневра. – Никогда, никогда. Я никогда не выйду за вас замуж.

– Даже если под угрозой будет судьба вашего замка?

– Боже милостивый!

– Конечно, леди, если я проявлю добрую волю, обеспечить благосостояние вашим людям будет просто.

Улыбка сползла с его лица, и теперь оно приобрело хищное выражение.

– Это достижимо, если и мое благосостояние будет обеспечено. Их госпожой.

– Вы с ума сошли!

Гвиневра попятилась назад, в толпу. На нее с изумлением смотрели люди, которых она оттесняла.

– Каким бы мой отец ни представлял вас, это мнение было ошибочным.

– Он видел во мне союзника, Гвин, сердить которого было весьма неразумно.

– Я отправила моих рыцарей охранять «Гнездо».

– Знаю. А это значит, что вы остаетесь здесь. Со мной. Порывистым движением Гвиневра поднесла руку ко рту, не в силах поверить в эту подлость. Вся кровь отхлынула от ее лица и бешено помчалась по жилам. Ноги ее стали ватными. Он наблюдал за ней из-под полуопущенных тяжелых век.

Господи! Он собирается жениться на ней здесь, в Лондоне! Он никогда не намеревался забрать «Гнездо» силой, а хотел получить его законным образом, через брак. Осада замка была хитростью, чтобы заставить ее оказаться беззащитной перед ним и положиться на его добрую волю, которая и в лучшие времена была сомнительным товаром.

Нет! Такое невозможно! Неужели его коварство простерлось настолько далеко?

Ответ пришел мгновенно: именно так. Впрочем, он был способен и на большее.

Слегка покачиваясь, Гвиневра сделала два шага и резко остановилась перед королем Стефаном.

Он направлялся прямо к ней, и толпа перед ним расступалась, похожая на реку из парчи и шелка. Он шествовал мимо влиятельных вельмож, приветствуя их едва заметными улыбками, и богатых горожан, которым любезно кивал, но все его пристальное внимание было обращено на нее. Колени Гвин дрожали, а голова кружилась.

Подойдя к ней, Стефан Блуасский одарил едва заметной улыбкой Марка, оказавшегося за ее спиной. Она чувствовала исходивший от него холод, будто там струилась ледяная река, и холод этот, как лезвие, резал ее одежду и леденил кровь.

Зачем она так на него уставилась? Гвиневра опомнилась и низко присела в реверансе.

– Леди Гвиневра! – Он поднес ее руку к губам.

– Ваше величество, – почтительно выдохнула она.

Отец твердил ей о нем шестнадцать лет, рассказывал, как он добыл корону, когда умер старый король, как отстранил наследницу Матильду и обыграл самых лучших рыцарей и самых искусных солдат Англии, как удерживал власть почти два десятка лет, несмотря на мятежных лордов и алчных горожан. Теперь же он стоял не далее чем в пяти дюймах от нее и губы его были прижаты к ее руке.

– Ваш дар благосклонно принят, – сказал король, похлопывая по горсти сухих розовых лепестков, пришпиленных к жилету. Гвин прислала ему из Эверута розу редкого сорта, цветущую дважды в сезон, вместе с благодарственным письмом за выплату по оказанию помощи по смерти отца.

Она подняла глаза.

– Это было послано с наилучшими намерениями, ваше величество, – пробормотала она, запинаясь.

– Подарок сопровождался письмом.

– Да, милорд, – пробормотала Гвин, еще ниже склоняя голову.

– И это свидетельство нерушимой верности наследницы де л’Ами короне.

Она опустила голову еще ниже:

– Это скорее знак преданности и верности от вашей северной провинции, ваше величество.

– И к тому же очень красивый знак, леди. Я буду помнить об этом долго, – Легчайшим прикосновением руки он заставил ее подняться на ноги. – Верность вашего отца была незыблемой, и мне будет его недоставать. Он был моим другом.

– О чем свидетельствует его имя, – пробормотала Гвиневра.

– Де л’Ами, – сказал король, задумчиво улыбаясь. – Друг. И он был именно другом.

– Мой отец счел бы за честь услышать то, что вы говорите о нем. Его уход – источник острой боли для меня, но надежда следовать вашей воле смягчает горечь утраты, ваше величество. Я всегда к вашим услугам.

Темные глаза короля внимательно смотрели на ее склоненную голову:

– Я буду это помнить.

– Благодарю, милорд, – пробормотала Гвиневра.

Когда она подняла голову, в лице ее не было ни кровинки. Не было надежды испросить аудиенцию, потому что король уже скрылся в толпе.

Она попыталась было последовать за ним, но дорогу ей преградил Обри де Вер, один из ближайших советников короля, граф Оксфорд. Он был еще одним живым примером человека, постоянно переходившего из одного лагеря в другой. Их отцы вместе участвовали в крестовом походе, и у Гвин появилась крохотная искорка надежды, разгоревшаяся ярче, когда он нежно взял ее руки в свои и сжал их.

– Миледи, примите мои искренние соболезнования. Мне грустно было услышать о вашем отце…

– Милорд Оксфорд, – перебила она, сжимая кончики его пальцев. – Мне нужна королевская аудиенция. Сейчас нужна. Можете вы это устроить?

Он ответил ей пожатием:

– Конечно, миледи. Ранним утром. Сейчас я узнаю, каковы планы короля.

– Нет, мне нужно встретиться с ним наедине немедленно.

Гвиневра старалась пробиться к королю и вытягивала шею из-за мощного плеча Оксфорда. Но как она ни пыталась пройти мимо него, ничего не выходило. Сдвинься он хоть на дюйм, ей бы это удалось.

– Ах, миледи, – сказал он мягким как шелк, любезным тоном, предназначенным для того, чтобы она расслабилась. Но от этого тона на затылке у нее поднялись волосы. – Но король сейчас не сможет вас принять. Нынче вечером на его время притязают очень многие.

– Это нелепо, – отозвалась она. – Он же здесь. Это займет всего лишь…

Голос ее прервался, потому что она заметила, как граф Оксфорд и Марк многозначительно переглянулись поверх ее головы и Оксфорд едва заметно кивнул Марку.

Гвиневра невидящим взором уставилась в чью-то спину, обтянутую синей тканью. Сердце ее билось бешено, и стук его отдавался у нее в ушах ударами грома. Граф Оксфорд опустил глаза и поклонился самым галантным образом, а его улыбка придворного оказалась на привычном месте.

– Можете мне поверить, миледи, это первое, что король сделает утром. Не желаете ли остаться ночевать здесь, в королевской резиденции, чтобы вам не надо было приезжать сюда утром? Нет? Не смущайтесь и не пугайтесь, миледи. Это предложение вас ни к чему не обязывает. Я всего лишь задал вопрос. В таком случае простимся до утра.

И он двинулся сквозь толпу, как корабль, разрезающий носом воду. Голова Гвин кружилась. Ее сотрясала дрожь, окутывала липкая паутина ужаса. Было невозможно допустить, чтобы такое случилось. Возле ее уха послышалось бормотание Марка:

– Я знаю, Гвин, король считает, что ваша преданность ему сделает и меня верным его делу. Кто знает? Возможно, так и будет. При такой красоте вернуться домой и…

Он приподнял двумя пальцами прядь ее волос:

– Возможно, вы найдете в моем сердце каплю преданности.

Гвиневра наступила каблуком ему на ногу и побежала.

В поисках зеленоглазой красавицы он рыскал по залу, оглядывая толпу, и совал нос в каждую трещину, в каждый угол, но, не найдя ее нигде, вынужден был признать, что она покинула резиденцию короля.

Неужели она думает, что так легко избавится от него? Уж если на карте судьба ее графства и две тысячи марок дохода, то этому не бывать. Нет, даже будь она троллем со сросшимися бровями, ради такого куша можно было потерпеть неприязнь графини Эверут.

Когда две недели назад Жонесс де л’Ами скончался – а это событие было известно Марку, потому что он при нем присутствовал, – он тотчас же ринулся в бой, решив, что этот птенчик с волосами цвета воронова крыла, обитающий в «Гнезде», приобрел для него особую привлекательность.

И потому он выжидал, стоя рядом с ней, когда гроб с телом ее отца помещали в склеп, и выражал соболезнование в такой форме, что она хмурилась, давал советы, от которых она с легким презрением шарахалась, улыбался, пока челюсти его не начинали болеть, и выжидал.

Но теперь ожидание закончилось. Де л’Ами был мертв, солдаты Эндшира стояли у ворот замка Эверут, а король Стефан пребывал в смятении и не мог оказать должного сопротивления захвату ее имущества. Каким бы болваном ни был король, он не согласится на просьбу выдать за него Гвиневру, но если бы графиня поверила в согласие короля, все было бы намного лучше. Тогда было бы легче ее убедить.

Графство Эверут пустило глубочайшие корни по всей Англии, его ростки укоренились во многих мэнорах, оно обладало правами собственности на территории от Шотландии до Ирландского моря. И «Гнездо» в Нортумбрии было сердцем этих богатых лесом земель.

И в этом пульсирующем сердце было скрыто сокровище, столь особенное, что и вообразить это было бы трудно.

Он в последний раз оглядел толпу. Она и в самом деле ушла.

В ярости он хотел бы плюнуть на окружавшие его надушенные оборки. Напирая плечами на толпу и пробираясь сквозь нее, он нашел одного из своих людей, собравшихся за огромными деревянными дверьми.

– Найди графиню Эверут. Она должна быть в своем доме в Уэстчипе. Задержи ее там до моего прибытия.

Рыцарь повернулся, чтобы идти исполнять распоряжение, но Марк хлопнул его по плечу и повернул лицом к себе.

– И пошли за священником, – прошипел он.