"Миллиардер. Книга 1. Ледовая ловушка" - читать интересную книгу автора (Кондратьева Елена)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ Арктический клуб

«Я принял решение завершить операцию по принуждению грузинских властей к миру. Цель операции достигнута. Безопасность наших миротворческих сил и гражданского населения восстановлена. Агрессор наказан и понес очень значительные потери», — президент Дмитрий Медведев говорил медленно, взвешивая каждое слово. Заявление об окончании боевых действий в Южной Осетии сопровождалось треском фотокамер.

Война закончилась. Всего за пять дней. «Так ее и назовут — Пятидневная война, — подумал Андрей Гумилев, переводя взгляд с экрана ноутбука на тонированное стекло своего «Мерседеса». — Что ж, моя страна показала, что те, кто думает о ней как об «умирающем медведе», серьезно ошибаются».

Настроение у него было не слишком веселым. Длинный рабочий день закончился, и Гумилев чувствовал себя усталым. Хотелось вернуться домой, к жене и дочке, обнять их, посидеть за большим столом, слушая веселое щебетание Маруси и потягивая выдержанный «Гленливет». Вместо этого ему предстояло еще несколько часов утомительных разговоров — о том, что можно было бы решить и в рамках интернет-конференции за пятнадцать минут. Казалось бы, ученые, находящиеся на передовых рубежах науки, должны были первыми оценить преимущества многосторонних переговоров в Сети. Но нет — маститые профессора и академики были на удивление консервативны и предпочитали личные встречи онлайн-переписке. И пропустить сегодняшнюю встречу он не мог — ее дважды переносили специально, чтобы дождаться его возвращения из Сингапура.

Час пик уже закончился, и водитель быстро лавировал между немногочисленными машинами на Остоженке. Джип сопровождения синхронно, как в танце, повторял все маневры автомобиля Гумилева.

Андрей свернул окошко интернет-телеканала Russia.ru, транслировавшего пресс-конференцию президента, и вывел на экран бизнес-план экспедиции, подготовленный экспертами Арктического клуба. Бегло проглядев графики и таблицы, иллюстрировавшие текст, он дошел до главного — итоговой сметы расходов.

— Сколько?!

— Что, Андрей Львович? — водитель взглянул на шефа в зеркало дальнего вида.

— Нет-нет, Юра, все нормально.

На этот раз Гумилев внимательно прочел сопроводительный текст записки, надеясь обнаружить там убедительную причину того, что экспедиция в Арктику оценена в сумму с таким количеством нулей. Найдя среди статей расходов приобретение атомного ледокола «Россия», Андрей с усмешкой щелкнул курсором по крестику в правом верхнем углу документа.

По большому счету ему было не так уж и важно, какие деньги придется выложить за экспедицию. Корпорация Гумилева приносила стабильно высокие прибыли, которых хватало и на инвестиции в новые отрасли бизнеса, и на дорогостоящие авантюры вроде марш-броска в Арктику.

Когда ему позвонили из приемной президента Государственной полярной академии и депутата Госдумы Артура Чилингарова, Гумилев решил, что речь пойдет о финансировании очередного научного проекта. С тех пор как он создал для Евы исследовательский фонд «Новые рубежи», к нему еженедельно приходили килограммы прошений, заявок и предложений. Порой звонили люди, которых он более или менее хорошо знал лично — от разговора с ними Гумилев обычно уклонялся, не желая портить себе карму. Секретари переключали таких просителей на заместителя Андрея по науке, Анатолия Перельмана, которого за глаза уже давно называли Дядюшка Скрудж.

Однако, когда секретарша сообщила, что с ним хочет поговорить лично Чилингаров, Андрей решил не переключать его на Дядюшку Скруджа. Интуиция не подвела его и на это раз.

— Андрей Львович, я тут слышал, у вас проблемы с тестированием вашего нового изобретения? — после короткого обмена любезностями спросил Чилингаров.

— Было бы странно, если б таких проблем не возникло. Экспериментальный модуль терраформирующей станции следует испытывать в условиях, наиболее приближенных к тем, в которых эту станцию предполагают использовать.

— Вы не могли бы напомнить, что это за условия?

— Артур Николаевич, раз вы мне звоните, значит, отлично знаете, о чем идет речь. Станции предназначены для работы на Луне.

— Но мы не на Луне. Надо полагать, я должен сказать — «к сожалению, не на Луне».

— Я не раз просил позволить нашей корпорации использовать российские космические полигоны. Я думаю, вы в курсе, что мы так и не получили разрешения.

— Полигон — не решение проблемы... — Чилингаров не закончил фразу, вынуждая Андрея задать следующий вопрос.

— Что вы можете предложить?

— Ваши станции могут пройти тестирование в Арктике.

Гумилев не стал торопиться с ответом. Во время подготовки к прошлой Арктической экспедиции Чилингарова он сам выходил с таким предложением, но получил вежливый отказ. Арктика имела статус стратегически важной территории, где требуются повышенные меры безопасности, поэтому исследования там разрешалось проводить только государственным организациям и фондам.

— Вам нужно финансирование? — Гумилев решил больше не тянуть время и обойтись без китайских церемоний.

— Если вы готовы обсудить эту тему, то я подготовлю наше предложение.

— И смету?

— И смету.

Положив трубку, Гумилев насмешливо улыбнулся. Он не сомневался, что Чилингаров обратился к нему от безысходности. Если сейчас не внести ясность в границы Арктики и не застолбить за собой ее ресурсы, то следующая экспедиция в Заполярье может столкнуться во льдах с американцами, канадцами и китайцами. Однако Арктика может сравниться с Луной не только условиями для испытаний, но и затратами на экспедицию. А зародившийся по другую сторону Атлантики глобальный финансовый кризис, потихоньку подбирающийся к отечественной экономике, начисто отбил желание у традиционных спонсоров инвестировать деньги в научные исследования — им бы самим удержаться на плаву. Понятно, что нет лишних денег на освоение Арктики и в федеральном бюджете.

«Мерседес» Гумилева свернул на узкую, покрытую новым асфальтом дорогу и вскоре остановился возле двухэтажного, стилизованного под старину особняка с полукруглыми балконами и дорической колоннадой. Андрей вышел на стоянку перед домом, уже успевшую превратиться в выставку элитных автомобилей. На этот раз машин с правительственными номерами было больше, чем обычно, между ними прохаживались похожие друг на друга плечистые мужчины в одинаковых темных костюмах.

Подходя к высоким дубовым дверям особняка, по обе стороны которых стояли охранники, Гумилев поднял голову. Над самым входом, на уровне второго этажа, белела мраморная плита. На эту плиту так и просился герб или декоративная маска. «Надо напрячь наших дизайнеров, пусть придумают что-нибудь торжественное и зловещее, — усмехнулся про себя Андрей. — Тогда участники Арктического клуба смогут во всей полноте ощутить себя членами тайного ордена».

Прямо из просторного, обшитого дубовыми панелями холла вела наверх широкая лестница из сахарно-белого мрамора. На втором этаже, перед входом в гостиную, курил высокий крупный мужчина в дорогом костюме, не скрывавшем, однако, военной выправки. Серебряные от седины волосы мужчины были коротко подстрижены, делая еще более заметными рубленые черты лица и мощную нижнюю челюсть.

Мужчина коротко кивнул Гумилеву, давая понять, что знает, кто он такой, хотя они не были представлены друг другу. Андрей кивнул в ответ и прошел мимо. Ему показалось, что мужчина специально встречал его. Зачем курить на входе, если в гостиной, где обычно проходят их заседания, дымят все, кому не лень? Так и оказалось: в комнате резало глаза от сизого, плывущего со всех сторон дыма, не помогали даже открытые окна.

— Андрей Львович! Как ваш отдых? Мы ждем от вас больших свершений! — оказалось, что, вопреки обыкновению, Артур Чилингаров на этот раз пришел раньше его.

Гумилев пожал протянутую ему руку.

— Ну, свершения — это больше по вашей части, Артур Николаевич. Наше дело лишено романтики, хотя — тут я с вами согласен — требует много сил.

— Если обмен любезностями закончен, мы могли бы начать нашу встречу, — к ним неслышно подошел мужчина, куривший на лестнице. — Хотя, если вы пока не обсудили дежурную тему мирового кризиса, мы можем еще подождать.

По спокойному, даже безразличному тону нельзя было догадаться, шутит этот человек или грубит. Он не улыбался, а его серые глаза внимательно ощупывали собеседников.

— У генерала особенное чувство юмора, — зато глаза Чилингарова смеялись. Казалось, он был доволен, что Гумилев не мог определить, как ему отнестись к поведению незнакомца. — Вы привыкнете. Правда, не сразу.

— У генерала?

Мужчина протянул ему руку.

— Генерал Свиридов. Кто вы, я знаю.

В его голосе не было ни угрозы, ни прежнего безразличия, одно лишь уважение к новому знакомому. Но Гумилеву показалось, что при словах «кто вы, я знаю», мужчина мгновенно перелистал в памяти не газетные статьи, посвященные самому богатому человеку страны, а пухлую папку с его личным делом. Андрей не сомневался, что генерал представляет спецслужбы.

— Я вижу, все уже представлены друг другу? — к мужчинам присоединился Степан Бунин, ответственный секретарь фонда «Новые рубежи» и по совместительству — член Арктического клуба. — Ну, теперь, когда все знакомы, можем начинать. На столе лежат копии документов, которые нам сегодня нужно обсудить и принять окончательное решение.

Андрею всегда казалось, что в его присутствии Бунин ведет себя наигранно, с нарочитой важностью. Но если от генерала Свиридова исходила непоколебимая уверенность в себе, то Бунин казался человеком, вечно ищущим одобрения окружающих.

При этом Степан Бунин был блестящим ученым и прекрасным администратором. Именно ему Ева была обязана своими первыми шагами на стезе науки. Лет одиннадцать назад, когда Ева приехала из Курска поступать в МГУ, старшекурсник, а потом аспирант Бунин взял ее под свою опеку. Вскоре их отношения переросли в дружбу. Гумилев сам удивлялся — он всегда повторял, что дружбы между мужчиной и женщиной быть не может, но отношения Бунина и Евы не вызывали у него ни малейших подозрений.

— Тебе не кажется, что Бунин в меня влюблен? — однажды спросила его жена.

Андрей удивился.

— Знаешь, я никогда об этом не думал.

— Ты меня совсем не ревнуешь? Ты так самоуверен?

— Ну конечно, я тебя ревную! Хотя больше я в этом никогда не признаюсь, — Андрей притянул к себе Еву, растрепал ей волосы рукой и по-мальчишески рассмеялся. — Но не к Бунину же, в самом деле!

— А что в нем такого, что к нему нельзя ревновать? — заинтересовалась Ева.

— Да в том-то и дело, что ничего такого в нем нет. Знаешь, мне кажется, он вообще не должен пользоваться популярностью у женщин.

— У, с каким знатоком женской психологии я связалась! И кто же, по-твоему, нравится женщинам?

— Либо тот, кого можно пожалеть и реализовать свой материнский инстинкт, либо тот, кому можно подчиниться и почувствовать себя маленькой девочкой. А Бунин не вызывает ни жалости, ни страха.

— То есть ты не признаешь равных отношений? Где люди смотрят друг другу в глаза, а не сверху вниз или снизу вверх?

— Ну какое равенство, радость моя! Ты же умная женщина. Вот только не нужно спрашивать, кто у нас главный. Марш на кухню!

После того как третья подушка, запущенная Евой, попала в цель, Андрей начал всерьез сомневаться, кто все-таки в этом доме хозяин.

Вспомнив эту сцену — типичную для их с Евой семейной жизни, — Гумилев улыбнулся. Бунин удивленно посмотрел на него.

— Что тебя так развеселило? Между прочим, сегодня может решиться судьба твоего любимого детища — терраформирующей станции!

— И поэтому я должен вести себя, как первокурсник перед экзаменом? Тебе не кажется, что собравшиеся за этим столом имеют больше оснований нервничать?

Чилингаров расхохотался, приобнял Андрея за плечи.

— Конечно, Андрей Львович, вы у нас самый богатый человек в стране. И от того, дадите вы денег на Арктическую экспедицию или нет, зависит не одна научная карьера. Но не думайте, что все без исключения члены клуба спят и видят, как ваша терраформирующая станция начнет превращать льды и торосы в цветущий оазис. У вашей мечты есть и противники.

— Кто же, например? — посерьезнел Гумилев. — И чем им мешает моя станция?

— Знать своих истинных врагов — удел счастливых, — неожиданно высказался Свиридов. — И мудрых, — добавил он, подумав.

— То есть имен вы не назовете? — уточнил Андрей.

— Я хотел бы познакомить вас с новым членом нашего клуба, — Чилингаров, явно не желая продолжать им же самим затеянный разговор, подвел Гумилева к дымившему толстой сигарой плотному мужчине в старомодном твидовом костюме. Мужчина был явно старше Андрея, хотя точный возраст его определить было трудно: загорелое лицо без единой морщины наводило на мысль о близком знакомстве с пластической хирургией.

— Позвольте представить — Андрей Львович Гумилев, Борис Михайлович Беленин.

— Мы, кажется, знакомы, — добродушно прогудел Беленин, протягивая Гумилеву твердую тренированную ладонь. — Встречались на форуме «2020» в Питере!

— Да, я помню, — сдержанно ответил Андрей. Беленин принадлежал к числу «классических олигархов», то есть сделал свое состояние на торговле энергоносителями. О том, что ресурсы, которые олигархи, подобные Беленину, продавали Западу, как и вся сырьевая инфраструктура, позволявшая выкачивать нефтедоллары из тюменских и югорских месторождений, принадлежат им лишь по прихоти либеральных «отцов приватизации», эти люди старались не задумываться. Соответственно и обязательств перед «этой страной», как они любили называть Россию, у них не было. Гумилеву, стремившемуся развивать инновационную экономику, направленную на благо России, сырьевые олигархи были неприятны. В разговорах с друзьями он обычно называл их «компрадорами» и считал, что именно их засилье мешает сделать Россию по-настоящему передовой державой. Он хорошо понимал, что, пока Беленин и подобные ему делают огромные деньги, распродавая стратегические ресурсы страны, ни о какой модернизации экономики не может идти и речи. Но, как бы ни относился Гумилев к сырьевым олигархам, правила поведения в обществе нужно было соблюдать. К тому же Беленин, оказывается, каким-то образом записался в члены Арктического клуба.

— Рад видеть вас, Борис Михайлович, в рядах нашей масонской ложи, — усмехнулся Гумилев. — Присматриваетесь к Арктике?

— Ну, Андрей Львович, — Беленин развел руками, — это же настоящее Эльдорадо! Голконда! Как же, скажите на милость, к ней не присматриваться?

«Конечно, — подумал Гумилев, — сто миллиардов баррелей нефти — тот еще лакомый кусочек!»

— Вот только как до этих сокровищ добраться? — сокрушенно вздохнул Беленин.

— Возможно, экспедиция, которую мы сегодня так оживленно обсуждаем, даст ответ на ваш вопрос, — Чилингаров протянул ладонь к похожему на трон креслу во главе овального дубового стола. — Андрей Львович, мне кажется, нам пора переходить к делу.

Гумилев решительным шагом подошел к креслу, но садиться не стал, встал за ним и положил ладони на обитую кожей спинку. Разговоры в гостиной немедленно стихли.

— Господа, я просмотрел подготовленные для меня документы. Готовьте договоры, контракты — все, что требуется. Я подпишу, — Андрей почувствовал, как мгновенно разрядилось висевшее в комнате напряжение.

— В полном объеме? — педантично уточнил Чилингаров.

— Да, я даже не имею ничего против приобретения ледокола «Россия». Более того, после экспедиции я готов передать его в собственность Полярной академии — мне кажется, такой транспорт ей не помешает.

— Не хотите оставить его себе? Вы переплюнули бы разом всех олигархов в мире. Они меряются круизными яхтами, а у вас был бы ледокол, — даже шутя, генерал не улыбался, а внимательно смотрел на Гумилева.

— Я не люблю слово «олигарх», — краем глаза Андрей следил за реакцией Беленина. Тот удивленно поднял брови. — Еще Аристотель противопоставлял олигархию, или «власть немногих», аристократии, или «власти благородных». Можете считать меня аристократом. К тому же, если соберусь на Северный полюс, думаю, Артур Николаевич меня подбросит, — Андрей поклонился Чилингарову.

— Так вы не участвуете в этой экспедиции? — поинтересовался Свиридов.

— Андрей Львович никак не поддается на уговоры. Говорит, что не увлекается экстремальными поездками, — ответил за Андрея Чилингаров.

— Я действительно предпочту остаться на твердой земле, — Гумилев решил перевести все в шутку. — Интересы нашей корпорации будет представлять Арсений Ковалев, здесь все его хорошо знают, — он кивнул на толстого бородатого человека, вольготно развалившегося в мягком кресле.

— Терраформирующая станция готова к тестированию, — вступил в разговор Ковалев. — Сбоев быть не должно. В любом случае с нами едет сильная команда техников и программистов.

— И все будет под контролем вашего хваленого искусственного интеллекта? — улыбнулся Чилингаров.

— До экспедиции система пройдет дополнительные испытания в критических условиях… — начал объяснять Ковалев, но Гумилев быстро его перебил.

— Ну, более критических условий, чем преодоление Арктики, нам не найти. А теперь, если позволите, я хотел бы вас покинуть, — Андрей убрал руки со спинки «трона», на который он так и не присел.

— Вы лаконичны, как настоящий спартанец, — на этот раз в голосе Свиридова слышалось искреннее одобрение. — Видно, что вы не привыкли терять времени даром.

— Приятно было познакомиться, — улыбнулся Андрей.

На выходе из гостиной его догнали Бунин и Ковалев.

— У Маруси же завтра день рождения? — спросил Бунин.

— Три года! — с гордостью ответил Андрей. — Мы с Евой ждем вас обоих. Арсений, ты не забыл?

— Забыть о дне рождения крестницы? Я, конечно, рассеянный, но не настолько же! К тому же твоя Ева уже позвонила мне с утра, пригласила, — зачастил Ковалев.

— В таком случае завтра в семь у нас, — Андрей удивленно взглянул на замешкавшегося Арсения. — Ты что, не едешь?

— Я еще задержусь, надо обсудить кое-какие детали, — Арсений Ковалев торопливо кивнул Гумилеву и Бунину и вернулся в гостиную.

— А я, пожалуй, уже поеду, — Бунин начал спускаться вслед за Гумилевым.

— Слушай, Степан, а что это за генерал? — спросил Андрей, когда они уже вышли на улицу.

— А это наш куратор, оттуда, — Бунин почтительно показал пальцем вверх.

— Куратор? Он что, тоже едет в Арктику?

— Свиридова собираются назначить главой службы безопасности экспедиции. Но все еще можно переиграть, у тебя ведь хорошие отношения с Чилингаровым.

По тому, как произнес это Бунин, Андрей понял: Степана бы очень устроило, если бы Свиридов остался в Москве.

— С какой стати я буду вмешиваться в высокую политику? Пусть едет, нам это не помешает.

— Ты не понимаешь! — Бунин заговорил быстрее и взял на полтона ниже. — Он будет совать свой нос во все щели. Видел, как он сегодня по-хозяйски себя вел?

— Степан, у тебя паранойя. Чем тебе досадил генерал?

— Да что ему вообще делать в экспедиции? Государство представляет Чилингаров, тебе не кажется, что этого достаточно?

— Ну, Чилингаров у нас отвечает за науку и, конечно, за престиж России. А спецслужбы должны обеспечивать безопасность, у них работа такая. Вы же планируете привлечь иностранных ученых, не так ли? А в Арктике — стратегические запасы энергоносителей. Да и проблема границ не решена…

— Ты позволяешь им сесть тебе на шею! Мне-то вообще волноваться нечего. А вот тебе стоит быть аккуратнее. Генерал сегодня очень интересовался твоей персоной. Знаешь, что он спрашивал? — Бунин помолчал, но Гумилев не стал задавать ему вопросов. — Он хотел знать про ваши отношения с Евой. Думал, что это она мешает тебе поехать в экспедицию!

Андрей повернулся и крепко взял Степана за пуговицу пиджака.

— Вот что, Степа, — он старался говорить спокойно, но Бунин уже и сам понял, что сболтнул лишнего. — Наши отношения с Евой касаются только нас двоих. И больше никого. Понятно?

— Конечно, — Бунин побледнел, вся напускная важность стекла с него, как грим под дождем. Андрею стало жаль ученого — в конце концов, он-то в чем виноват? Хотел предупредить, может быть, помочь. — Я просто думал, если ты будешь в курсе...

— Теперь я в курсе, — Гумилев отпустил пуговицу и легонько хлопнул Бунина по плечу. — Со Свиридовым я разберусь. Смотри, завтра не опаздывай!

Сидя в полутемном салоне «Мерседеса» и глядя на пролетающие за окном золотые огни, Андрей думал о том, как легко, в сущности, испортить человеку настроение. Свиридов хотел знать об их отношениях с Евой! А вот кукиш с маслом тебе, генерал! Впрочем... что, если Бунин все выдумал? Облик немногословного сурового генерала плохо увязывался с сующим повсюду свой нос пронырой, которым пытался представить его Степан. Ясно одно: Бунин почему-то очень не хотел, чтобы Свиридов принимал участие в экспедиции. Не хотел... и воспользовался знанием болевых точек своего друга, чтобы настроить его против генерала?

«Значит, наши отношения с Евой — моя болевая точка? — подумал Андрей. — Да, похоже, так оно и есть. Я психую из-за того, что не могу удержать жену дома. И Степан, как старый друг дома, конечно же, знает об этом. Знает... и использует?»