"Гедеон" - читать интересную книгу автора (Эндрюс Рассел)

15

Когда Гарри Вагнер тыкал в кнопки мобильного телефона, чтобы сделать звонок, который, вне сомнения, должен был изменить всю его жизнь, он боялся.

На звонок ответил голос с сильным английским акцентом, Гарри назвал свое имя, и последовало молчание. Именно тогда Вагнер понял, что на его стороне элемент неожиданности. А неожиданность помогает контролировать ситуацию. Что, в свою очередь, означает победу. Даже над таким человеком, как Линдсей Огмон. Вот только, ожидая, пока Огмон заговорит, Гарри не чувствовал себя победителем. Кровь застыла у него в жилах, холодок пробежал по телу, и Гарри подумал: «Повесь трубку. Повесь трубку и забудь обо всех хорошо продуманных планах! Беги! Как можно быстрее и дальше отсюда». Но затем человек на другом конце провода вновь обрел самообладание. В его голосе не было удивления, когда он тихо произнес:

— Как вы узнали мой номер телефона?

— Вы забыли, на кого я работаю? — спросил Гарри.

— Нет, — вздохнул Огмон, — я не забыл.

— Тогда не задавайте глупых вопросов, — сказал Гарри. Он радовался — его голос не выдал ни беспокойства, ни страха. — Вы получили мои сообщения?

Огмон чуть помедлил, затем ответил:

— Да, конечно.

Он говорил с ноткой покорности в голосе, словно понимая, что неприятного разговора не избежать. Словно все, о чем бы Гарри ни попросил или ни сделал, было предопределено заранее. Речь англичанина звучала устало и слегка нетерпеливо.

— Я все знаю, — сообщил Гарри.

— Вам известно многое, — признал голос на другом конце провода, — но не все.

— Достаточно, чтобы осложнить тебе жизнь, приятель, — заметил Вагнер, — и серьезно!

— Я уже осведомлен о ваших угрозах, они приняты во внимание, — сказал Огмон. — Нет необходимости их повторять. Специалисты не вам чета пытались меня запугать, и, поверьте, вы зря тратите свои силы и мое время.

— Отлично. Оставим угрозы. Давайте перейдем к делу. Запишите этот номер, — сказал Гарри и громко отчеканил девятизначную цифру.

— Это номер вашего банковского счета?

— Угадали, — ответил Гарри. — Я впечатлен.

— Каймановы острова?

— Отлично.

— И какую сумму, по вашему мнению, я должен туда перевести? — осведомился Огмон.

— Для вас это мелочь, а для меня — пенсионный фонд. Пять миллионов долларов.

— Можно спросить, как вы пришли к такой цифре?

— Я не жадный, — сказал Гарри, — и рассчитал, что сумма достаточно велика для меня, но слишком мала для того, чтобы вы стали меня преследовать.

— Жаль, что вы решили перейти на другую сторону, — произнес Линдсей. — Вы могли бы быть весьма полезны.

— Я не переходил на другую сторону, — возразил Гарри. — Есть только одна сторона. И всегда была. Моя. Деньги нужны к завтрашнему дню.

— Вы их получите минут через тридцать. Через час точно. Если дадите свой номер телефона, я позвоню, как только все будет сделано.

— Я сам позвоню, — ответил Гарри. — Через час.

Не сказав больше ни слова, он повесил трубку.

Гарри думал, что страх исчезнет, как только разговор закончится. Но он ошибся. Страх поселился внутри его, сжимая внутренности мертвой хваткой. Гарри никак не удавалось избавиться от страха, и это было странным. Он не привык бояться. Вообще-то, насколько Гарри помнил, он боялся всего лишь три раза в жизни.

Впервые Гарри узнал, что такое страх, когда ему было девять лет. Он тогда жил в городе Буффало, штат Нью-Йорк, и его лучший друг, Тимми Макгирк, со своей семьей переезжал на Гавайи. Отца Тимми, кадрового офицера, перевели туда служить. Все в школе страшно завидовали Тимми. Все, кроме Гарри. Гарри был в отчаянии. Он расплакался, когда друг сообщил ему о том, что скоро уедет. Тимми утешал его как мог, приглашал погостить, обещая, что они вместе будут заниматься серфингом. «Послушай, может, ты даже научишься танцевать хула!» — сказал он, ткнув Гарри кулаком в грудь, и рассмеялся.

Маленький Гарри Вагнер так и не смог попасть на Гавайи. И Тимоти Макгирк тоже. Самолет, в котором летел Тим со своей младшей сестрой и родителями, потерпел крушение и упал в Тихий океан примерно за полчаса до приземления в Гонолулу. В хвосте самолета произошло короткое замыкание, и в считанные секунды воздушное судно превратилось в огненный ад. В газетах писали, что к моменту, когда пылающая громадина рухнула в воду, никого из пассажиров не осталось в живых. Все задохнулись и сгорели.

После этого Гарри начал бояться летать. Боялся упасть. Жил в постоянном страхе. Когда он смотрел вниз с верхнего этажа здания, то обливался холодным потом и у него дрожали колени. Если его семья проезжала через мост, он крепко зажмуривал глаза, скорчившись на полу машины. Иногда на уроках он не слышал голоса учителя, потому что его воображение рисовало картину — огромный реактивный самолет, который падает все быстрее и быстрее, а затем…

А затем ничего.

Со временем Гарри научился преодолевать страх, но не полностью. И тогда он заставил себя записаться в летную школу. Вагнер тогда учился в университете штата Нью-Йорк в городе Бингемтон. Он нашел подработку в круглосуточной закусочной, чтобы платить за летные уроки, — бросал замороженный картофель в котлы с кипящим жиром. Хотя в воздухе Гарри действовал технически безукоризненно, каждый раз, когда он садился за рычаги управления двухмоторной «сессны», его охватывал ужас. Его инструктор, мужчина лет тридцати пяти по имени Ригни, был потрясающе красив. Всегда загорелый, даже среди зимы, с ослепительной белизны зубами, он улыбался дерзко и одновременно чарующе. Гарри благоговел перед летчиком, который во время полетов щедро потчевал юношу рассказами о своей зимней работе. Каждый год в декабре Ригни паковал вещи, отправлялся на Карибы, где занимался чартерными перевозками, доставляя кого угодно и что угодно с острова на остров. Он говорил, что эти четыре месяца полны полетов, солнца и секса, а что может быть лучше этих радостей жизни? Гарри слушал истории инструктора, вцепившись потными ладонями в рычаги управления, отчаянно желая, чтобы Ригни заметил его и сказал, что у него получается. Гарри мечтал понравиться Ригни, но еще больше ему хотелось вернуться вниз, в безопасность, выбраться, к чертовой матери, из проклятых облаков и почувствовать твердую почву под ватными от страха ногами. Ригни уловил боязнь ученика и всегда сопровождал его, даже когда тот налетал положенное число часов. Но Гарри настаивал, а у инструктора не было других причин запрещать Вагнеру одиночные полеты, кроме собственного чутья.

Гарри считал, что Ригни уловил не только его страх. Он полагал, что в глубине души, под маской дерзкой улыбки и циничного взгляда, инструктор знает про него все. Гарри думал, что Ригни обладает способностью проникать взглядом в его душу и видеть его насквозь. Понимать, что на самом деле нужно Гарри. Знать, кто он такой.

Гарри начал следить за инструктором в свободные от работы дни. Осторожно, наблюдая за Ригни только издали. Будучи уверенным, что инструктор ничего не заподозрит, Гарри наловчился ходить за ним почти незаметно. Он следовал за Ригни квартал за кварталом, ныряя в подъезды и прячась за прохожими, когда тот оборачивался. Вагнер сумел узнать даже адрес инструктора и иногда приходил к его дому по ночам. Он сидел, затаившись, в кустах и глядел в освещенные окна. Иногда Гарри влезал на огромный клен, росший перед домом, и прятался в ветвях, подсматривая. В квартире всегда были женщины, молодые и красивые, которые с готовностью смеялись над каждой репликой Ригни и стонали от удовольствия, когда тот их целовал. Иногда инструктор подходил к окну, и тогда очередная подружка просила его вернуться в постель. Но Ригни стоял, пристально всматриваясь во двор, и Гарри замирал от страха, что инструктор вот-вот его заметит. Однажды Ригни простоял так целых пятнадцать минут, его обнаженное тело четко вырисовывалось в свете ночной лампы. Юноша съежился за ветками дерева, взмокнув от страха и мечтая исчезнуть, слиться с камуфляжем листвы. Потом Ригни, рассмеявшись, отошел от окна и прыгнул обратно в постель к обиженно надувшей губы партнерше.

За день до первого самостоятельного полета Гарри инструктор решил в последний раз подняться вместе с ним в небо. Гарри неделю не спал и почти столько же не ел. Уже больше месяца перед каждым занятием Вагнер шел в мужской туалет в маленьком аэропорту, и там его тело сотрясали позывы рвоты, такие сильные, что казалось, еще немного, и из горла в проржавевшую раковину хлынет кровь.

Когда они поднялись вместе в последний раз, Ригни вел себя непривычно тихо. Ни скабрезной болтовни о красотках в бикини, ни веселых историй про полеты после трех мартини и про отсосы прямо в пилотском кресле. Он сказал ученику, что хочет сымитировать завтрашний одиночный полет, хочет, чтобы Гарри почувствовал себя так, словно в кабине никого больше нет. Совсем немного, и самолет набрал высоту, внутри был слышен только ровный, успокаивающий гул двигателей. Как обычно, мысли Гарри вернулись в прошлое, картина горящего лайнера вновь предстала перед его мысленным взором. Пробираясь между пушистых облаков, глядя вниз на дома, дороги и мосты, такие неправдоподобно крошечные, Гарри стискивал рычаги управления и мечтал о том, чтобы пытка закончилась и он снова ступил на твердую почву.

Только в этот раз все оказалось не так просто.

На высоте три тысячи метров, когда до конца двухчасового полета оставалось не более получаса, Ригни протянул руку и стал уменьшать обороты правого двигателя.

— Что вы делаете? — выдавил Гарри сквозь стиснутые зубы.

— Хочу, чтобы ты показал, как нужно действовать при аварийной ситуации, когда один из двигателей вышел из строя.

— Мы уже это делали, — возразил Гарри.

— Точно. А сейчас повторим.

Самолет неожиданно нырнул вниз, потеряв метров тридцать высоты, и Гарри почувствовал, как сердце чуть было не выпрыгнуло у него из груди. По лицу Гарри текли струйки пота, он в недоумении повернулся к инструктору, хватая ртом воздух. Но Ригни только взглянул на него и тихо произнес:

— Посмотрим, что ты будешь делать в случае опасности.

Гарри с трудом сдержал приступ паники. Он ощутил, как желчь поднимается к горлу, но подавил приступ рвоты и попытался сосредоточиться. Это всего лишь проверка, сказал он сам себе. Ригни только чуть убавил мощность, а не отключил двигатель полностью.

«Выровняй самолет, поднимись на нужную высоту, покажи, что знаешь, как поступить, и он снова включит двигатель».

Вагнер посмотрел вправо. Ригни сидел не шевелясь.

— Вы зашли слишком далеко, — сказал Гарри.

— Возможно, — ответил инструктор. — В этой жизни дерьма не избежать.

Вагнер услышал, как чихает карбюратор. «Господи, мотор не работает!»

— Включите двигатель! — закричал Гарри. — Немедленно включите чертов двигатель!

— Я бы и рад, сынок, — сообщил Ригни, его тихий, ровный голос взбесил Гарри еще больше. — Но если бы ты слушал хоть что-нибудь из той дребедени, что я пытался запихнуть в твою башку, то вспомнил бы, что тепло в карбюратор поступает через коллектор. А что произойдет, если остановить двигатель?

— Не будет искры, — выдохнул Гарри. — Ах ты сукин сын! Ты заморозил карбюратор! Дебильный ублюдок!

— Можешь ругаться, сколько влезет, — заметил инструктор. — Вот только попасть домой нам это не поможет.

— Ах ты кусок дерьма! — заорал Вагнер. — Мы ведь погибнем!

— Нет, если ты сделаешь все как надо.

«Думай, — сказал себе Гарри. — Этот ненормальный готов разбиться вместе с тобой, так что думай, думай, думай!» Но у него не получалось. Он был не в силах даже шелохнуться. Гарри только видел, как он падает, падает с огромной высоты на землю, как пылающий огненный шар несется навстречу гибели…

— Мы теряем скорость, — пролепетал Гарри. — Если она будет меньше шестидесяти пяти узлов, нам крышка. Откажет второй двигатель.

Ригни ничего не ответил.

— Помогите, — взмолился Гарри. — Пожалуйста, помогите!

Ригни спокойно сложил руки на груди.

— Меня здесь нет, — сказал он.

Гарри парализовало от ужаса. За те несколько мгновений, пока он медлил, самолет почти потерял управление и завертелся.

И тогда Гарри обделался.

Раздался громкий звук, вонь наполнила маленькую кабину, и Гарри заметил, что Ригни презрительно усмехнулся. Гарри не знал, куда деваться от стыда и унижения. Но странным образом, унижение помогло преодолеть страх, Гарри смог сосредоточиться и начал действовать.

«Хорошо, — словно говорил внутренний голос. — Полет на одном двигателе. Для начала нужно опустить нос самолета, чтобы набрать скорость. Нельзя, чтобы она была меньше шестидесяти пяти узлов».

Скорость уже упала до восьмидесяти узлов. Семидесяти пяти…

Гарри схватил рычаги управления и опустил нос воздушного судна. Они, должно быть, снизились на тысячу метров, может, и на все тысячу восемьсот. Теперь скорость была всего семьдесят два узла.

«Проверь давление масла, чтобы можно было изменить шаг винта».

Давление держалось в норме. Гарри изменил угол единственного работающего винта так, чтобы ведущий край был направлен вперед и вбок, против ветра. Падение скорости сразу замедлилось, уже семьдесят узлов… Наконец скорость стала увеличиваться — семьдесят пять, восемьдесят…

Самолет вышел из штопора. Кажется, обошлось.

Обошлось, они не погибнут!

Гарри откинул голову назад и рассмеялся. Он посмотрел на Ригни, выражение лица которого совсем не изменилось. Инструктор по-прежнему спокойно сидел, сложив руки на груди. Его даже не бросило в пот. Ригни просто с любопытством рассматривал своего ученика.

Гарри вдруг почувствовал, что на его брюках спереди большое мокрое пятно. Он не только обделался, но и обмочился. Руки были влажными от пота, а внутренности выворачивало наизнанку. Но самолет летел ровно и уже повернул назад, направляясь к аэропорту. Черт возьми, у него получилось!

Когда Гарри уверенно посадил самолет на взлетно-посадочную полосу, Ригни повернулся к нему. Он по-прежнему молчал, просто смотрел Вагнеру в глаза.

Гарри снова подумал, что летчик видит его насквозь, видит его настоящую сущность, и ему захотелось заплакать. Ему потребовалось какое-то время, чтобы найти силы ответить инструктору взглядом. Когда он смог посмотреть Ригни в глаза, то сказал:

— Пожалуйста, не смотрите на меня так.

— Ты справился лучше, чем я ожидал, — произнес Ригни. — Действовал как мужчина. Сдашь экзамен.

— Спасибо, — выдавил Гарри.

— Не благодари, — ответил Ригни. — Просто никогда сюда не возвращайся. Не хочу тебя больше видеть. Не бери больше уроков, не шляйся вокруг аэропорта и не ходи за мной по улицам.

— Я…

Гарри не успел ничего сказать, потому что Ригни наотмашь ударил его по лицу. Щека Вагнера заалела, между двух верхних зубов просочилась тоненькая струйка крови.

— Я видел, как ты шпионишь за мной. Я чувствую твое присутствие. И знаю, что ты следишь за моим домом.

— Пожалуйста, — снова начал Гарри, — я могу все объяснить…

Не успел он договорить, как Ригни снова его ударил, на сей раз сильнее. Голова Гарри дернулась назад, и все вокруг на миг погрузилось в темноту.

— Лети завтра один, — сказал Ригни. — Покажи, чему я тебя научил. Сделай так, чтобы я тобой гордился. Но помни, если я еще раз замечу тебя в кустах возле своего дома, если увижу, что ты за мной шпионишь, я тебя убью.

Гарри ничего не ответил. Он расстегнул привязные ремни, чуть пошатываясь вылез из самолета и пошел прочь, так и не бросив прощальный взгляд назад, на Ригни. На другой день он совершил первый самостоятельный полет. Все прошло гладко, без сучка и задоринки.

Гарри Вагнер понял, что никогда больше не будет бояться полетов.

В следующий раз Гарри испытал страх два года спустя. Во время своего первого сексуального опыта.

Той женщине исполнилось двадцать семь лет, она была на несколько лет старше Гарри. Разведенка, с четырехлетним сыном. Ее звали Хелен, у нее были потрясающие ноги — длинные и мускулистые, и маленькая, почти незаметная грудь. Густые каштановые волосы пахли сладким шампунем, а кожа была бледной и чуть шершавой. Они встретились на вечеринке. Гарри не часто ходил на вечеринки — уже тогда он ощущал себя одиночкой, не таким, как большинство студентов, — но решил пойти именно на эту. Вагнер не знал почему, может, чувствовал себя совсем одиноко, а может, искал кого-то вроде Хелен. И нашел. Женщина сказала, что пришла с приятелем, но он слегка перебрал с дружками и куда-то подевался. Гарри подумал, что она лжет, просто хочет избавиться от него под надуманным предлогом. Он ответил, что вовсе не собирается отбивать ее у ухажера. Ведь они могут просто поболтать. Хелен улыбнулась и кивнула, радуясь, что наконец-то встретила воспитанного парня. Они тихо беседовали в уголке и пили, понемногу хмелея. Вскоре Гарри понял, что женщина жадным взглядом рассматривает его накачанные руки, стройную, подтянутую фигуру с широкими плечами и узкими бедрами. Он почувствовал ноющую тяжесть внизу живота и испугался. Вагнер решил, что Хелен хочет его. Гарри тоже хотел ее, он даже удивился, как сильно ее хочет, но не знал, получится ли у него что-нибудь. До этого дня у него никогда не было женщины. Гарри почувствовал, что дрожит, горло перехватило от волнения. Он напился первый раз в жизни и наконец осмелился спросить, можно ли ему пойти к ней. Он мысленно представил, как это произойдет. Она кивнет, возьмет его за руку и поведет в свою квартиру. Но Вагнер ошибся. Когда он предложил Хелен проводить ее, женщина с любопытством посмотрела на него и отказалась. Гарри страшно смутился и начал сконфуженно извиняться. Хелен рассмеялась и сказала, что не обиделась, а, наоборот, польщена, но все равно ему к ней нельзя. У нее маленький ребенок, и она не водит мужчин домой. Кроме того, они ведь только познакомились. Хелен сказала, что они могли бы когда-нибудь пообедать вместе, чтобы лучше узнать друг друга, но Гарри понимал, что она говорит это просто из жалости. На самом деле женщина не хочет продолжать знакомство, а предпочла бы, чтобы он ушел.

И Гарри ушел.

Через час Хелен тоже покинула вечеринку. Женщина жила неподалеку и быстро добралась до дома, правда слегка неустойчивой походкой — слишком много выпила. Когда она подошла к передней двери и попробовала ее открыть, то не попала в скважину с первой попытки, захихикала, затем взяла ключ двумя руками и наконец смогла воткнуть его в замок. Через пять минут из квартиры вышла приходящая няня, зажав в кулаке полученные деньги. Хелен не успела пробыть одна и пару минут, как раздался звонок. Она открыла дверь, и Гарри мог бы поклясться, что меньше всего женщина ожидала увидеть его.

Удар кулака был так стремителен, что Хелен не успела увернуться. Она отлетела назад, не проронив ни звука. Гарри повалил ее, схватил за волосы и слегка стукнул головой о деревянный пол. Не слишком сильно, но достаточно. Он не хотел, чтобы Хелен потеряла сознание. Он хотел, чтобы она получила удовольствие.

Гарри сорвал с нее юбку и разодрал блузку. Сгреб ее трусики в кулак и стащил их одним рывком. Хелен хотела было что-то сказать, но, увидев его взгляд, замолчала. Просто закрыла рот и кивнула. Он залез на нее, прижался губами к ее губам и начал целовать грубо и долго, просовывая язык в ее рот, кусая шею и плечи. В нужный момент Гарри не пришлось просить — женщина взяла его член в руку и сама направила внутрь.

У Гарри получилось. И, честно говоря, совсем неплохо. Это было понятно по страстным стонам Хелен во время акта, по судороге, пробежавшей по раскинутым ногам, по тому, как она замерла после, не удосужившись даже прикрыть голую грудь.

Он лежал рядом с ней на полу еще несколько часов. Когда уже почти рассвело и пора было уходить, Гарри заметил, как Хелен смотрит на дверь спальни, опасаясь, что в любую минуту может зайти ее сын. Вагнер наклонился к женщине и шепнул что-то ей на ухо. Она не ответила, и тогда он схватил ее за волосы и резко дернул. Потом снова потянулся к ней и повторил то, что прошептал раньше. В глазах Хелен он увидел замешательство и страх. Тогда Гарри рванул сильнее.

— Я кое-что тебе сказал, — произнес он. — Ничего не хочешь ответить?

Женщина кивнула. Коротко, но выразительно. Она поняла. И Гарри успокоился. Ему стало хорошо.

— Ну, говори же, — потребовал он.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала Хелен.

После той ночи Гарри кое-что про себя узнал. Это было окончательным и бесповоротным, но принесло странное удовлетворение. Гарри больше не боялся.

За годы, прошедшие с той ночи, Гарри достиг небывалых высот в своей профессии. Ему доводилось переносить сильнейшую боль, физическую и душевную, он регулярно рисковал жизнью. Гарри страдал от одиночества, его бросали и унижали. Но в душе не было ни капли страха. До сегодняшнего дня, когда Гарри, стоя в гостиной своего маленького, уютного, похожего на ранчо загородного дома, понял, что никогда еще не испытывал такого сильного, всепоглощающего ужаса.

Больше всего на свете Гарри боялся утратить контроль над ситуацией. В тот неприятный день, когда навсегда уходила его жена, она кричала:

— Господи, Гарри, ты хочешь контролировать все, что я делаю, что думаю и даже когда я дышу!

Вагнер ударил ее, зная, что последует дальше. Ему не хотелось слышать это, но все-таки она выплюнула ему в лицо:

— Ты гребаная скотина! Ты даже себя не можешь контролировать! Не можешь контролировать свою долбаную…

Он ударил ее снова. Уже сильнее, сбив Элисон с ног. Удивительно, но Вагнер испытал удовольствие, хотя обычно ему не нравилось бить женщин. А потом она ушла навсегда, и Гарри уже не мог поднимать на нее руку.

Только через несколько дней он понял, что Элисон оказалась права: он действительно утратил контроль над собственной жизнью. Они воспользовались слабостью Гарри и теперь эксплуатировали его, манипулировали им, шантажировали его. Раньше он и представить не мог, что его будут шантажировать. Это слово само по себе вызывало презрение и отвращение. Но от правды не уйдешь — Вагнер стал жертвой шантажа. Гарри много думал о существующем положении дел, рассматривал со всех сторон, пытаясь найти решение. Ведь принятие решений было его коньком. Профессиональной сферой деятельности. Только вот раньше он никогда не попадал в такие переделки. Ему не доводилось сталкиваться с подобной силой.

Что ж, прежде всего нужно взглянуть угрозе в лицо. Ни к чему лгать самому себе, делая вид, что все в порядке. Если он хочет выжить, потребуются логика и факты. У них есть возможность уничтожить все, что Гарри так тщательно создавал, и они не преминут ею воспользоваться. Как это ни печально, эти люди не только держат его за яйца, но и дали понять, что могут в любой момент их открутить.

И потому у него только два пути.

Можно продолжать действовать как раньше — послушно выполнять все пожелания в любое время. Он мог бы делать грязную работу и быть замечательным посыльным. Гарри попытался мысленно проанализировать этот вариант, не поддаваясь эмоциям. Выводы оказались не слишком обнадеживающими.

Вагнер понимал, что с тех пор, как было принято решение использовать Гедеона, ставки взлетели. Игра поднялась на новый, чрезвычайно опасный уровень. И когда она закончится, победителю нужно будет устранить других игроков. Нельзя, чтобы кто-то начал болтать лишнее. Или думать. Гарри знал, что он, возможно, продержится дольше остальных, до тех пор пока полезен. Но в конце концов когда-нибудь в его услугах перестанут нуждаться, и тогда… Он не рассчитывал, что его лояльность высоко оценят. Редакторша, Мэгги Петерсон, была куда как лояльна, и что? Преданность вознаградили, проломив Мэгги череп. Неведение тоже не поможет спасти шкуру. Те две негритянки, которых он убил на Юге, ничего не знали, не имели никакого отношения к происходящему, но все-таки погибли — для того, чтобы их смерть стала кое-кому предупреждением. Девушка, которую нашли мертвой в квартире над Карлом, тоже была невинной жертвой. Пешкой, которая даже не узнала, что попала в игру. Как бы то ни было, Гарри не удастся сделать вид, что он ничего не знает. Он понимает, что происходит. Ну хорошо, все подробности ему и неизвестны, но уж два и два он сложить может. И понимает, на каком уровне власти разыгрывается партия. На этом уровне человеческая жизнь ничего не стоит. Даже его собственная жизнь.

Он не знал, сколько людей погибло. Предполагал, что немало. Каким-то образом Карлу Грэнвиллу удалось спасти свою шкуру. Пока. Гарри понимал, что шансов у писателя почти нет. Парень, считай, уже мертв. Чудо, что он вообще столько продержался.

Да, плохи дела. Карл ему нравится. Но Гарри и так помог парню, чем сумел. А сейчас у него нет времени переживать за других. Вагнер сделал ход. Показал, что они имеют дело с игроком. С тем, кто знает правила. И умеет их обходить.

Гарри собирался исчезнуть в течение двадцати четырех часов.

Это был второй путь, и было ясно, что только он ведет к спасению. Если оставить все как есть, рано или поздно его убьют. Это произойдет в будущем. А пока, в настоящем, перспективы тоже далеко не блестящие — подневольная служба, беспрекословное повиновение. Нет уж, спасибо! С него хватит!

Конечно, у него имеется одно важное преимущество. Гарри так долго оставался в тени, что его склонны недооценивать. Когда он находился рядом, на него обращали внимание не больше, чем на сторожевого пса. А он слушал и запоминал. Вагнер догадался, что они замышляют, проник в ход их мыслей. Шатобриан как-то сказал: «Человек не получает превосходство только потому, что видит мерзость мира». Гарри улыбнулся, он мог бы сказать лучше. Гарри не добился превосходства только из-за того, что видел мерзость мира. Он получит преимущество потому, что увидел мерзость раньше других. И поэтому готов ко всему.

Именно этим он и занимался последние несколько недель. Готовился.

Гарри удивил и слегка удручил тот факт, что уничтожить следы его существования оказалось так легко.

Обстановку он продал оптом компании, которая сдавала напрокат мебель для офисов, вечеринок и пустых квартир. Гарри сделал значительную уступку в цене, зато взял наличными. За все, что было в доме, ему удалось выручить почти десять тысяч. Вагнер договорился об отмене коммунальных услуг со следующего дня, оплатив счета за телефон, газ, электричество, уборку мусора, доставку газет заранее. С самим домом оказалось сложнее. Дом не был собственностью Вагнера, он нашел его через фирму, которая специализировалась на поиске жилья для государственных служащих. Гарри решил пожертвовать арендной платой, внесенной за три месяца вперед, и не забирать ее. Так безопаснее. Лучше смириться с убытком. Правда, это мелочь. По крайней мере, сейчас. Относительная.

Неподалеку, примерно в двухстах метрах от реки, у Гарри была собственная квартира-кондоминиум на две спальни. Он приобрел ее достаточно давно и уже полностью рассчитался по закладным. Благодаря этому он смог выставить квартиру на продажу, назначив сравнительно небольшую цену, и ее купили почти сразу. Гарри получил сто пятнадцать тысяч долларов, тоже наличными. Какое-то время он подумывал о том, чтобы перевести на другой счет свои пенсионные накопления. Однако после нескольких дней мучительных раздумий все-таки решил, что нельзя рисковать — враги могут догадаться, что он собирается рвать когти. Гарри страшно жалел, что приходится оставлять эти деньги, но ничего не попишешь — нельзя быть чересчур жадным. Жадность сгубила не одного человека, пытающегося начать другую жизнь. После того как Гарри продал все свои акции, ценные бумаги и облигации, в общей сумме у него набралось сто сорок семь тысяч долларов, и он перевел все деньги в надежный банк на Каймановых островах. Гарри закрыл все счета на свое имя в местных банках. Так как проверялись только свидетельства о рождении, а не о смерти, Гарри сходил на ближайшее кладбище, нашел могилу младенца с подходящей датой рождения и позаимствовал его имя. В итоге Гарри получил новый паспорт и номер социального страхования. А еще он обзавелся новехонькими кредитками «Американ экспресс», «Виза» и «Мастер-кард», все на разные имена. На каждое из этих имен у него был заведен текущий счет в банке на Каймановых островах, и благодаря специальной программе, установленной на его компьютере, он легко мог проверить любой из них. И последний пункт его плана — прекращение выплаты алиментов бывшей жене. Раз уж он исчезает навсегда, пусть это будет прощальным «подарком» для Элисон.

У Вагнера в компьютере был установлен номер факса с международным кодом 800, а в мобильном телефоне имелось специальное устройство, не позволяющее определить местонахождение владельца. Можно давать номер телефона и факса кому угодно — найти его по этой информации все равно не смогут. Средства связи будут всегда с ним, в любой точке земного шара.

Гарри обо всем позаботился. Остался один последний звонок. А когда Гарри закончит все дела, у него будет достаточно средств, чтобы безбедно существовать несколько лет. Сколько именно — зависит от того, позволит ли он себе жить на широкую ногу или нет. Четырех лет вполне достаточно, чтобы понять, как все обернется. Он почувствует, когда можно будет объявиться, не опасаясь за свою жизнь. В любом случае, за такое долгое время он наверняка решит, чем зарабатывать на жизнь. Конечно, если понадобится.

Гарри взял сотовый и набрал номер, который помнил наизусть. Он перезвонил ровно через шестьдесят минут после первого звонка.

— Вы очень точны, — заметил голос на другом конце телефонной линии.

— Не надо мне льстить. Деньги перевели?

— Все в порядке, — ответил голос. — Можете проверить.

— Не премину, — сказал Гарри.

Последовало молчание, затем голос произнес:

— Ну, тогда я желаю вам удачи.

— Мне не нужна удача, — возразил Гарри. — Мне нужны всего лишь двадцать четыре часа.

Вагнер дал отбой, затем взял ноутбук, связался со своим банком и проверил состояние нужного банковского счета. Деньги уже поступили. Пять миллионов долларов. Получилось! Завтра утром он исчезнет. Сядет в свою маленькую «сессну» в восемь утра. Ему предстоит пересечь всю страну — четыре дня восхитительного одиночного полета с посадками в небольших аэропортах, — чтобы добраться до Лa-Джоллы в Калифорнии. Там он продаст самолет за полцены торговцу с сомнительной репутацией, которого нашел в Интернете. Конечно, «сессна» стоит куда дороже, зато ему заплатят наличными и не будут слишком придирчиво разглядывать фальшивые документы. Затем Гарри переночует в Сан-Диего, а там еще четыре часа лета — и он в Гонолулу.

Там, после стольких лет, он займется серфингом. «Эй, — подумал Гарри. — Может, я наконец и научусь танцевать хула!»

Поймав себя на этой мысли, Гарри решил, что устроит себе прощальный праздник. А почему бы и нет? Он все продумал. Обо всем позаботился. Еще немного, и ищи ветра в поле!

И вдруг Гарри что-то понял. Еще пятнадцать минут назад он даже не мог представить себе, что такое возможно.

Гарри Вагнер больше не боялся.