"Семь дней страсти" - читать интересную книгу автора (Дал Виктория)

Глава 22

Едва не расплакавшись, Ник осторожно положил руки ей на плечи. У нее такая нежная кожа, такое изящное тело. Он не должен хотеть от нее этого. Он обнял ее и тихо прошептал:

— Тебе не будет больно.

— Я знаю.

Ник приказывал себе повернуться и уйти, оставить эту комнату и Синтию, но продолжал гладить руками ее спину и мягкий изгиб бедер.

Если он свяжет ее, то может забыть обо всем, как и говорила Синтия. Он может забыть Ричмонда, страх и сосредоточиться на удовольствии. С ней.

Понимая, что все это неправильно, несмотря на слова Синтии, Ланкастер не мог остановиться. Не мог, когда она стояла перед ним, обнаженная и теплая, и просила о том, чего он хотел больше всего.

— Клянусь, тебе не будет больно.

Он коснулся губами ее ключицы. Вздохнув, Синтия выгнула шею, поощряя его ласки. Это молчаливое согласие решило его судьбу.

Он рассказал ей ужасную правду. Всю, без утайки. И теперь ему необходимо было избавиться от вкуса этой правды во рту.

Стараясь не думать о том, что он делает, Ланкастер отпустил Синтию и подошел к шкафу. Из небольшой стопки шейных платков он вытащил два простых черного цвета и вернулся к Синтии.

— Дай мне свои руки.

Синтия сцепила пальцы и подняла руки. Ник обвил полоской темной ткани белую кожу ее запястий и почувствовал, как восстала его плоть.

— Скажи мне остановиться, — прошептал он, оборачивая платок вокруг ее запястий.

Он ждал, что она остановит его, и умолял, чтобы она не делала этого. «Пожалуйста, позволь мне», — молил зверь внутри его, и Ланкастер его ненавидел. Он завязал платок и вздрогнул от звука натянутой ткани.

Ланкастер взял Синтию на руки и отнес на кровать. Синтия посмотрела на узел на своих руках, потом на Ника. Лицо ее было спокойным. Ник дрожащими руками поднял ее руки высоко над головой и стал завязывать второй узел, привязывая ее к столбику кровати.

Пока он затягивал этот последний узел, его сердце стучало где-то в горле. Потом Ник отступил на шаг и посмотрел на то, что он сотворил. Руки Синтии были вытянуты высоко над головой, и все ее тело было открыто его взгляду. Синтия выгнула спину, словно подбадривая его, соски затвердели, как две темные горошины.

Все его тело напряглось, и Ланкастер глухо застонал от предвкушения.

Он содрал с себя сюртук, жилет и так рванул рубашку, что отскочили две пуговицы. Прошло всего лишь несколько секунд, и он остался без одежды. Больше ждать он не мог.

Свободный делать то, что ему хочется, Ланкастер накрыл ее своим телом. Синтия задохнулась, а у него от восторга перехватило дыхание. Уткнувшись носом куда-то ей за ухо, Николас наслаждался, чувствуя ее близость. Просто чувствуя, как каждый дюйм ее тела прикасается к нему.

Когда он снова смог дышать, он протиснул свои колени у нее между ног, а губами прикоснулся к ключице. Потом обхватил губами сосок и стал осторожно посасывать его. Синтия стонала и корчилась, и прикосновения его губ становились все более властными и требовательными, а ловкие пальцы ласкали второй сосок.

Слишком грубо, но Синтия задыхалась от удовольствия. Как, впрочем, и Ник.

Женщины, которых он привязывал раньше, ничего не значили для него. Они словно безымянные сосуды служили для удовлетворения его тайных желаний. У него не возникало желания ни задерживаться с ними рядом, ни анализировать что-то.

Но Синтия подходила ему. С ней все было по-новому. Ничего безобразного или нездорового. Это был шанс узнать ее тело, делать с ним то, что он никогда не осмеливался проделывать с другой женщиной.

Ланкастер склонился над ней и провел языком по ребрам. Она втянула живот, и он улыбнулся, обнаружив, что она боится щекотки. Когда он потерся щекой о ее живот, она снова дернулась.

— Прости, — пробормотал он, — мне надо побриться.

Синтия засмеялась.

Господи, он никогда не представлял этого, но когда кончик его языка проник в крохотное углубление ее пупка, она взвизгнула, и Ланкастер понял, что занятие любовью может быть… смешным.

Он засмеялся и вдохнул ее теплый запах. Кожа Синтии покрылась пупырышками.

— Ты замерзла?

— Нет, — выдохнула Синтия. — Совсем нет.

Спасибо, Господи. Иначе его сердце было бы разбито, если бы хоть какую-то часть ее тела пришлось прикрыть. Ланкастер склонился к ее бедру и коснулся языком. Синтия была другой. Нежной, сладкой, с соблазнительными изгибами тела. Совершенной.

Он опустился еще ниже, его плечи оказались на уровне ее бедер.

У него задрожали руки, когда он увидел мягкие завитки волос, сквозь которые была видна розовая плоть. Он попробует ее на вкус, хотя прежде никогда ничего подобного не делал. Стоять перед кем-то на коленях и ждать, когда тебе уцепятся в волосы, всегда ассоциировалось с… беззащитностью.

Ланкастер вздрогнул, но мотнул головой, отказываясь думать об этом. Руки Синтии связаны, и он может делать все, что ему нравится.

Его рука легла на шелковистый холмик, прикрывавший ее естество, и он погладил его.

— Что ты делаешь?

— Ласкаю тебя.

Синтия хихикнула, живот напрягся от смеха: Продолжая ласкать ее, он скользнул пальцами во влажное тепло заветных глубин. Ее смех замер на губах, и она тихо застонала.

— Хочу видеть тебя, — восхищенно выдохнул он.

Ее нога скользнула в сторону, и Ланкастер как загипнотизированный смотрел на изящные лепестки трепещущей плоти.

Новый стон сорвался с губ Синтии, когда его голова скрылась у нее между ног. Когда его язык коснулся возбужденного и напряженного бутона, Синтия выгнулась ему навстречу.

— Ник! — простонала она, когда он обхватил ее за бедра, удерживая на месте.

Да, он может делать то, что хочет, а он хочет именно этого.

Все произошло слишком быстро. Синтия вскрикнула и выгнулась дугой. Он почувствовал губами, как сжались мышцы ее плоти, и по телу пробежала сладостная дрожь.

И хотя его плоть продолжала оставаться болезненно напряженной, в этот момент он чувствовал в себе удивительную сдержанность. Он действовал медленно и терпеливо, целуя округлые бедра. Он мог бы оставаться здесь вечно, доставляя ей удовольствие. Смакуя ее и чувствуя, как дрожит ее тело, откликаясь на ласки.

Но все-таки это слишком — держать ее привязанной к кровати еще несколько часов. Ему не хотелось, чтобы у нее онемели руки или стали ныть запястья.

Синтия выдохнула его имя, когда он приподнялся над ней. У нее был совершенно довольный вид, и то, что она привязана к кровати, похоже, нисколько не волновало ее.

Ник улыбнулся, хотя сердце при виде черной повязки у нее на руках стало биться сильнее. Он сместился немного ниже, и его восставшая плоть легко проникла в глубь ее тела.

— Я люблю тебя, — пробормотал он. — Я люблю тебя.

Синтия выгнулась, одной рукой обхватив платок, который удерживал ее привязанной к кровати. Увидев это, Ник напрягся.

Это была его фантазия, и он никогда не смел подумать, что сможет превратить ее в реальность с Синтией. Это были его самые темные желания, и она осуществила их.

Его толчки стали глубокими и ритмичными. Синтия уперлась ногами в матрас, чтобы встречать удары его плоти. Она закусила губу, всхлипывая и выгибаясь под тяжестью его тела.

— Да, — прошептал Ник, видя, как натянулись завязки у нее на руках.

Она сжала кулаки, а когда он ускорил ритм, то увидел, как они разжались от потрясения.

— Возьми меня, — прорычал Ник.

При каждом толчке его плоти у нее из горла вырывался крик.

Прекрасный момент, и все же что-то продолжало беспокоить его.

— Син. — Ник замедлил движение, потом остановился вовсе. — Посмотри на меня.

Она открыла глаза, и Ланкастер накрыл ее своим телом, отдыхая. Он нежно целовал ее снова и снова.

— Если…

Он замолчал, обдумывая, сможет ли сделать это. Но она же позволила себя связать. Значит, и он сможет.

— Если я развяжу тебя… ты прикоснешься ко мне?

— В этом нет необходимости, Ник.

— Есть. Это нужно мне. Только медленно, пожалуйста.

— Хорошо.

Он лег рядом и развязал ей руки.

— И не… не прикасайся к волосам, хорошо?

Синтия долго молчала, потом кивнула. Теперь ее руки были свободны.

Ник лег на спину, направив ее на себя, и Синтия осторожно опустилась на него, удерживая руки на своих бедрах.

— Так?

— Да, так. Ты не представляешь, как ты прекрасна.

Для него это был новый опыт, и хотя он ощущал внутреннюю дрожь, страха не было. Даже когда рука Синтии осторожно запорхала по его груди.

Она положила сначала одну ладонь на его грудь, потом вторую. Ник закрыл глаза и прикрыл руками ее руки, прижимая их к себе. Она касалась его, но он все равно мог ее держать и знать, что ему нечего бояться.

— Да, — выдохнул он, когда Синтия начала двигаться.

Он позволил ей установить собственный ритм, найти свой темп. Она вонзила ногти ему в грудь, и он изумился, насколько приятна была ему эта боль. И когда, наконец, наступил долгожданный момент и поток его жизненной энергии с силой хлынул в нее, щеки Ника стали мокрыми от слез.

Стук вторгся в ее сон, а ударившаяся о стену дверь окончательно разбудила ее.

— Они исчезли, — прозвучал из темноты женский голос.

— Что? — Синтия прижала одеяло к груди. — Кто?

— Наши мужчины. Поторопись. Одевайся, я принесла твою одежду.

— Дуэль! — вспомнила Синтия.

— Да, да. Скорее.

Синтия несколько мгновений пребывала в нерешительности, понимая, что она совершенно голая находится в постели мужчины. Но Эмма наверняка все поняла. Она же принесла ее вещи.

Решение было принято. Она выпрыгнула из кровати и натянула сорочку, которую ей подала Эмма. Через пять минут, полностью одетая, она шла за Эммой, которая вела ее через лабиринты коридоров и лестниц.

Они, наконец, добрались до входной двери и вышли в туманный серый рассвет. Их ждал двухколесный экипаж, и Эмма села на место кучера.

— Вы знаете, где это происходит? — спросила Синтия под шорох гравия.

— Я подслушала, когда Брэм вернулся обговорить детали. Но не уверена, что мы успеем добраться.

Синтия крепко держалась, когда они вылетели прямо на лужайку и помчались к небольшому холму.

Она собиралась не спать совсем, но после такого утомительного дня это было просто невозможно. Спал ли Ник? Не слишком ли он утомлен для дуэли и для решающего выстрела?

Экипаж достиг вершины холма, и Синтия приготовилась увидеть сцену дуэли, но холм был пуст, и Эмма направила экипаж в долину.

Синтия заметила лошадь, привязанную рядом с густой рощицей. Но только одну. Что это могло означать? Вторую лошадь она увидела, когда с деревьев взметнулась большая стая птиц. Синтия подпрыгнула, как будто услышала выстрел.

— О Господи!

— Мы почти приехали, Син. Не волнуйся. С ним все будет в порядке. Я уверена в этом.

— Да, — взмолилась Синтия, — пусть так и будет.

Она не могла представить себе мир без Ника, даже если их разделит океан. Она только что вернула его. И теперь ничего не может с ним случиться.

Они спустились в долину, и Эмма пустила лошадей галопом. Казалось, что прошла целая вечность, пока они добрались до рощицы, потом еще одна вечность, пока они завернули за нее и увидели мужчин. Даже на расстоянии, даже в сумеречном и туманном рассвете она сразу узнала Ника.

Другой человек поднял пистолет. Ник не двигался.

— О нет! — воскликнула Синтия.

— Что бы ни случилось, не отвлекай его! — Эмма хлопнула ее по коленке.

«Целься! — мысленно крикнула Синтия. — Стреляй!»

Но Ник уставился на Ричмонда, словно ему был неведом страх и пуль он не боялся.

Экипаж стал замедлять ход. Тишину безмятежного утра нарушил звук выстрела, и сердце Синтии раскололось пополам. У Ричмонда дымился пистолет, а Ник по-прежнему стоял не двигаясь.

Наконец Ланкастер поднял руку и еще некоторое время не торопясь рассматривал свою жертву. Ричмонд сделал шаг назад, но все было бесполезно. Ник нажал на спусковой крючок, в воздухе прозвучал выстрел, и Ричмонд стал падать.

Эмма еще не успела остановить экипаж, а Синтия уже спрыгнула на землю. Она хотела сжать в объятиях Ника, потом наклониться к телу Ричмонда и плюнуть на него.

Но Ник все еще держал пистолет наготове и целился прямо в Брэма.

Синтия затормозила на влажной от росы траве, поняв, что ничего еще не закончилось.

— Задержите Синтию, — обратился Ланкастер к Сомерхарту, прежде чем направиться к Брэму. Ричмонд лежал на траве у его ног, и кровь медленно сочилась из дырки в шее.

Ланкастер испытывал непреодолимое желание выстрелить в него снова. Невозможно, чтобы это существо, которое причинило столько мучений, могло умереть так легко. Надо, чтобы он мучился.

Но Ланкастеру был нужен его последний патрон.

Он еще крепче сжал рукоятку пистолета и нацелил его в голову Брэма.

— Ты его наследник?

— Нет. Я выполняю обязанности экономки.

— Ты его сын.

— Да. — Брэм опустил глаза.

— Ты вырос там, — Ланкастер колебался, — в его доме?

— Да.

Лицо Брэма было абсолютно безразличным, и Нику стало как-то не по себе. Вот так выглядел человек, воспитанный Ричмондом. Ни одной эмоции на лице. Ни одной мысли в глазах. Он был пропащим человеком, как будто никогда и не существовал.

— А что насчет мисс Мерриторп?

Ланкастер направил пистолет ему в сердце.

— А что с ней? — пожал плечами Брэм.

— Ты желаешь ей зла?

— Теперь она меня не интересует.

— А почему раньше она тебя интересовала? — напрягся Ланкастер.

— Ричмонд хотел наследника, но сам не мог сделать это с ней. Мне он обещал две тысячи фунтов.

— За что? — рявкнул Ланкастер, и рука, державшая пистолет, дрогнула.

— За успешное оплодотворение.

— Ты проклятый ублюдок!

От гнева у Николаса зашумело в голове. Он так сдавил пистолет, что у него побелели косточки пальцев.

— Застрелите меня, если хотите. — Брэм опустил руки. — Мне все равно. Мертвый или живой, я теперь освободился от него.

Застрелить его. Ланкастер хотел этого. Этот человек собирался изнасиловать Синтию. По мнению Ланкастера, Брэм уже только за это заслуживал смерти. Но его пустые глаза указывали на то, что он уже давно умер.

«Теперь я освободился от него».

Этот человек тоже может быть монстром. А кто не станет монстром, живя в доме Ричмонда? Только как можно быть уверенным в этом?

Ланкастер не знал, что делать, и, в конце концов, Брэм просто повернулся и пошел прочь.

Все закончилось. К худу или добру, но теперь они освободились от него.