"Семь дней страсти" - читать интересную книгу автора (Дал Виктория)

Глава 19

У него слегка болтались ноги, как будто в комнате дул ветерок, как будто веревка была детскими качелями, а не петлей. Скрип веревки стоял у него в ушах, но чем дольше он висел, тем больше отдалялся этот звук. Он отпустил веревку.

— Ник. — Он открыл глаза и увидел, что прямо перед ним стоит Синтия и смотрит на него. — Ты повесился?

Неужели она ждет ответа? Он указал на веревку. «Я не могу говорить».

— Ну что ж, вам должно быть стыдно, Николас Кантри.

Да, ему должно быть стыдно. Ужасно стыдно. Он смотрел на нее сверху, с облегчением думая, что ее лицо — последнее, что он видит.

Но вдруг за Синтией открылась дверь, и в комнату вошел совершенно голый Ричмонд, поддерживавший рукой свое мужское достоинство. У него была бледная, как рыбье брюхо, кожа, мягкий и рыхлый живот, такой же, как десять лет назад. Ланкастер с ужасом наблюдал, как Ричмонд с восставшей плотью подошел сзади к Синтии.

Ланкастер взбрыкнул ногами, пытаясь поднять руку и показать ей, но Синтия только с отвращением покачала головой. Тогда Ричмонд опустил руку и потянулся к Синтии, а с его пальцев капала кровь. Ланкастер посмотрел вниз, увидел, что плоть Ричмонда представляет собой изуродованное месиво, и открыл рот в немом крике.

— Ник! — снова позвала Синтия, немного сильнее постучав в дверь.

Двери в этом доме были чертовски крепкими. Через них проникали лишь отголоски шума. Приглушенная брань. Легкий шелест простыней.

— Ник! Уже скоро ужин!

Синтия постучала еще раз. Она не могла спуститься сама. Нервы были как натянутые струны. Гости прибывали весь день, а Синтия только начала привыкать к мысли, что она находится в доме герцога. Даже спустя два дня она всякий раз подпрыгивала как испуганная мышь, когда его светлость заходил в комнату. Графиня ее больше не пугала. Она сама была загадочно таинственной, и Синтия гадала, какие же у нее гости.

При мысли о том, с каким количеством лордов и леди ей предстоит встретиться, Синтия подняла руку, чтобы опять стукнуть в дверь, но она, наконец, распахнулась.

— Я так понимаю, ты очень хорошо вздремнул? — Эти слова сорвались с ее языка раньше, чем она заметила его бледное лицо и взмокший от пота лоб. — Ты заболел?

— Нет, просто спал слишком крепко.

— Скоро ужин.

— Надо одеваться. — Ланкастер потер затылок. — Спасибо, что разбудила.

Дверь стала закрываться, и Синтия обиженно проскользнула за ним следом в комнату.

— Ник, мне страшно. Я думаю, мне не надо туда идти.

Ланкастер сердито закрыл дверь и прислонился к ней, сложив руки на груди.

— О чем ты говоришь?

У него стучали зубы.

— Может, тебе вернуться в постель? Ты уверен, что все в порядке? — Синтия протянула руку, чтобы потрогать его лоб, но передумала, видя, что он замер.

— Я просто замерз и хотел бы одеться, поэтому, прости…

— Ты будешь просто одеваться? Все это я уже видела раньше. Только не в последние несколько дней, должна сказать.

— Соглашайся выйти за меня замуж, — хмуро бросил Николас, — и я обо всем позабочусь.

— Высокомерный грубиян, — проворчала Синтия. — Я бы не советовала тебе дремать после обеда. После такого сна у тебя плохое настроение.

— Увидев мельком портрет Эммы, который ты начала рисовать вчера вечером, я не мог уснуть.

— Деревенщина.

Не обращая на нее внимания, Ник снял халат и бросил его на кровать. Синтия забыла о своем недовольстве при виде его обнаженной спины, пока он копался к шкафу. Она видела, как напрягаются и расслабляются его ягодицы в такт совершаемым им движениям. Ей непременно захотелось дотронуться до мускулистых рук и бедер. Она никогда не прикасалась к его бедрам, покрытым легкой порослью, но теперь сгорала от желания сделать это. Синтия ощутила, как вся напряглась.

Но всем ее фантазиям суждено было провалиться. Он надел через голову накрахмаленную рубашку, которая прикрыла его тело до самых бедер.

Синтия вздохнула.

— Ты бросаешь на меня страстные взгляды? — бросил через плечо Ланкастер.

— Да.

Он с глупой ухмылкой натянул штаны и повернулся к Синтии, застегивая их.

— Вот это да! А Сомерхарт действительно чуточку стройнее меня.

— Если бы у меня был лишний корсет, я бы тебе одолжила.

— У меня свой есть, — подмигнул Ланкастер. — Именно поэтому я и хотел, чтобы ты ушла, черт возьми.

У него сверкнули глаза, когда он взял накрахмаленный шейный платок из шкафа, и Синтия почувствовала, что ее тревога утихла. Теперь Ланкастер выглядел лучше. Лицо приобрело здоровый цвет.

Ник мельком окинул фигуру Синтии.

— Ты бесподобна! Дух захватывает!

— Правда? — Синтия провела дрожащей рукой по золотистому шелку платья. — Мне кажется, ты дышишь довольно ровно.

— Иллюзия. — Его взгляд прилип к декольте платья. — Уверяю тебя, я очень слаб.

— Твою слабость, — Синтия вздернула подбородок, — легко можно было бы излечить до того, как ты оделся.

— Мне кажется, ты выходишь за рамки приличия, Син. — Оборачивая вокруг шеи темно-синий платок, Ник не сводил с нее глаз. — В таком платье можно застудить грудь. А вообще мне совершенно не нравится этот наряд.

Синтия опустила взгляд на свою пышную грудь в вырезе платья.

— Эмма сказала, что моя грудь безупречна.

— Это действительно так. Она слишком безупречна.

— Перестань! — Синтия потянула за вырез. — Я и так нервничаю, а ты заставляешь меня чувствовать себя коровой после доения!

— Пощади, Син, — сдавленно пробормотал Ник и, привалившись к шкафу, захохотал.

— Это платье не подходит, да? — Синтия вновь потянула вырез. — Эмма приготовила его именно для меня, а я не хочу показаться неблагодарной. Но мне кажется, я не должна идти. Я не пойду.

— Ну, хватит.

Ланкастер подошел к ней, концы платка все еще висели свободно. Когда он подошел ближе, Синтия увидела, что по синему полю платка шли угольно-черные полоски. Если бы она умела завязывать платок, чтобы поухаживать за Ником!

— Синтия, ты прекрасна. Ты слишком прекрасна. И любой мужчина влюбится в тебя сегодня вечером, а я сойду с ума.

— Мне кажется неразумным привлекать внимание к себе. Герцог уже подставил свою шею из-за меня, и я не представляю, почему он позволит мне вальсировать сегодня вечером, как будто все в порядке. Кто-нибудь расскажет моему отчиму и…

— Твой отчим уже написал.

— Что? Почему ты ничего мне не сказал?

— Ты гуляла с Эммой в парке.

Ник повернулся к зеркалу и стал завязывать аккуратный узел. Его движения были ловкими и отточенными, словно он много лет практиковался. Синтия не могла уследить за действиями его рук.

— И что он написал?

— Это было подчеркнуто вежливое послание, да ты сама можешь представить. «Я ценю безмерную доброжелательность вашей светлости в том, что вы приютили своенравную молодую девушку» и так далее. Похоже, твой отчим хотел бы приехать и вернуть тебя, как только будет удобно его светлости. Я думаю, Сомерхарт ответил, что он и его домочадцы будут заняты светскими мероприятиями до конца следующей недели.

— Он так ответил? — растерянно прошептала Синтия.

— Вряд ли твой отчим надумает без приглашения заявиться к принцу Англии, как ты считаешь?

— Думаешь, получится? — Синтия позволила себе улыбнуться в надежде. — Правда получится?

— Получится.

— А если мы потеряем все деньги за столом? Что тогда?

— Если я потеряю деньги за столом… — Шейный платок превратился в элегантное украшение, Ник надел черный сюртук, который он позаимствовал у Сомерхарта. — Не волнуйся. Я позабочусь, чтобы освободить тебя от него.

— Что это значит? — Синтия растерялась, глядя на Ника. Перед ней был тот Ник, который провел последние десять лет среди самых богатых людей светского общества.

— Пошли. — Ланкастер подмигнул ей и протянул руку.

— Я не такая, как эти люди, Ник. — Синтия не подала ему руку. — Ты сам это сказал.

Ланкастер коснулся ее щеки, потом взял за подбородок.

— Ты лучше этих людей, Син, и они полюбят тебя.

Когда он прижался губами к ее губам, она замерла и едва дышала. Время, когда они были вместе, стремительно приближалось к концу. Синтия даже ощущала ветерок, с которым это время проносилось. «Я люблю тебя, — подумала она. — Я люблю тебя».

Она только молча кивнула и взяла его под руку.

Он выигрывал.

Николас посмотрел на столбик монет, который теперь был немного больше, чем в начале вечера.

Он уклонился от настоящей азартной игры в кости. Он также отказывался играть в вист, поскольку здесь он зависел от рассудительности партнера. Он не мог рисковать будущим Синтии в компании знакомых. И в своей финальной попытке повернуть к себе удачу, Ланкастер старательно уклонился от стола, где играла герцогиня Сомерхарт. Эта женщина была волшебницей за карточными столами. Во всяком случае, волшебницей для себя самой.

Но игра в очко ему удалась. Его сбережения уже возросли до пятисот пятидесяти фунтов, хотя от нервозности во рту все пересохло.

Ник собрал свой выигрыш и отправился за стаканчиком виски, разбавленного водой. Затуманенная голова сегодня вечером ему ни к чему.

Сделав три шага, он увидел Синтию, которая вежливо улыбалась лорду Осборну. В ней пока не ощущалось непринужденности, но и первоначальный страх, какой она чувствовала в начале вечера, тоже прошел. К счастью, Эмма посадила его за ужином напротив Синтии, но все его ободряющие улыбки не особенно помогали. Казалось, она была готова убежать в любой момент.

Когда Ланкастер увидел ее смеющейся над одной из шуток лорда Осборна, он решил оставить ее и не вмешиваться. Единственно правильным решением было позволить ей самостоятельно передвигаться среди гостей. Он знал это, потому что сам пережил этот ужас во время своего первого выхода в лондонский свет.

Тогда он не только почувствовал отсутствие в себе городского лоска, но и был уверен, что помечен каким-то особым образом. Секретным знаком на коже. Или запахом, который постоянно выделял его среди остальных.

Но никто ничего не замечал, даже те мужчины, которые были известны тем, что предпочитали однополую любовь.

Ланкастер в те первые несколько месяцев внимательно наблюдал за ними, высматривая какой-нибудь признак, указывающий на принадлежность к этому запрещенному клубу. И конечно, он постоянно остерегался преследования или нападения.

В конце концов Ник понял, что те мужчины ничем не отличаются от других, они точно такие же. И когда до него дошли рассказы о Ричмонде, он осознал горькую правду. Ричмонд не оказывал предпочтения мальчикам перед девочками. Речь шла не о гомосексуализме или греческой любви. Просто Ричмонду нравился вкус невинности.

На Ланкастера нахлынули воспоминания, и он, забыв о намерении сохранять трезвый ум, взял у проходившего мимо лакея стакан виски. Тут его перехватила Эмма.

— Надеюсь, вы не горе топите в стакане.

— Нет, — покачал головой Николас, — я праздную. У меня все идет нормально.

— Те пятьдесят фунтов, которые вы мне доверили, превратились почти в двести.

Ланкастер собирался сделать еще один глоток, но передумал и медленно опустил стакан.

— Вы шутите.

— Не шучу. Я умышленно сыграла против Вулфсона. Он отвратительный игрок и допускает промахи.

— Эмма! Я когда-нибудь говорил вам, что я от вас без ума?

— Прямым текстом — нет. Только не надо, чтобы Харт или Синтия слышали это. Они могут в это поверить.

Ланкастер подмигнул и поднял стакан.

— Не хотите рассказать мне, между прочим, что произошло между вами и мисс Брандисс? Я предполагаю, что это была не любовь.

— Между нами не было любви.

— Понятно. Если она не может любить вас, она попросту вас не заслуживает, Ланкастер. Все светское общество едино во мнении, что вас легко полюбить.

— Я… — У Ланкастера вспыхнули щеки от этих слов. — Э-э… Независимо от этого, похоже, я постоянно увлекаюсь женщинами, которые меня не любят. Ужасно жаль, правда.

— Синтия любит вас, — покачала головой Эмма.

Ему хотелось схватить ее за руку и спросить, что она имеет в виду, и откуда она знает, и что Синтия сказала ей. Но у него была гордость.

На самом деле это была совсем не гордость. Просто он четко понимал, что это никакого значения не имеет, любит она его или нет. Эта девушка была рождена с железным характером. Если она решила не выходить за него замуж, значит, не выйдет. Ее сердце в этом деле не имело решающего голоса.

— Спасибо за любезность, — сказал Ланкастер. — И за неоценимую помощь Синтии.

Эмма перевела взгляд к столу, откуда послышался взрыв смеха.

— Я скорее отрежу себе руку, чем допущу, чтобы молодую девушку вернули этому человеку. Я была свидетелем его игр, вы это знаете.

— Как и я.

— Значит, мы приняли решение.

Эмма повернулась к нему, мрачно улыбаясь.

Когда Ланкастер отошел от Эммы, выпитое, наконец, ударило в голову. Благодаря виски и выигрышам он уже почти не беспокоился, когда третий человек упомянул о его свадьбе.

— Лучше бы поскорее возвращались в Лондон! — давясь от смеха, проговорил сэр Чизхолм. — Вы пропустите свою собственную свадьбу, если не проявите осмотрительность, деревенщина!

Ланкастер был не в таких отношениях с сэром Чизхолмом, которые позволяли тому называть виконта деревенщиной, но он похлопал его по плечу и исчез, ни слова не говоря.

Да, ему действительно надо поскорее возвращаться в Лондон. Не может же он разорвать помолвку прямо накануне свадьбы. И хотя встреча с Имоджин и ее отцом вряд ли будет приятной, Ланкастер не мог дождаться, когда это произойдет. Он хочет быть счастливым. И плохая новость для семьи Брандисс станет началом его счастливой жизни.

— Лорд Ланкастер! — послышался знакомый голос.

Он повернулся и увидел спешившую к нему Синтию.

— Добрый вечер, мисс Мерриторп! — с поклоном ответил он.

Она немного смутилась, но только на короткое мгновение, потом присела в реверансе.

— Добрый вечер, милорд. Улыбнулась ли вам удача сегодня?

— Да, спасибо, все вполне терпимо.

Продолжая вежливо улыбаться, Синтия ущипнула его за запястье.

— Пожалуйста, лорд Ланкастер, не могли бы вы быть поточнее?

Николасу хотелось еще немного подразнить ее, но она вся трепетала от волнения, и от этой дрожи волновалась грудь. Ланкастер получал удовольствие, но вокруг было много других мужчин. Он наклонился к ней ближе, не сводя глаз с полной груди:

— Мы выигрываем, Син.

— Это правда? — Синтия сделала глубокий вдох, и платье еще плотнее обтянуло ее фигуру.

— У нас теперь около семисот фунтов.

— О! — Синтия ухватилась за его локоть и наклонилась к уху. — О, Ник, я чувствую такое облегчение.

Она еще сильнее прижалась грудью к его руке.

— Наверное, мне следовало предложить тебе шаль, — выдавил Ланкастер.

— Если ты скажешь еще хоть слово, я начну мычать.

Но от дальнейших шуток его уже отвлек румянец на ее щеках, ее розовые губы и нежная кожа шеи. Ему хотелось уткнуться туда и покрыть поцелуями все расстояние от шеи до роскошной груди…

Ланкастер оторвал от нее взгляд и перевел его на ближайшее лицо среди гостей. Этим лицом оказалась леди Осборн, которая как-то странно смотрела на него. Ланкастер расправил плечи и отодвинулся от Синтии.

— Если удача на моей стороне, поиграю еще часок, пожалуй. Тебе нравится вечер?

— Совсем не нравится, — улыбаясь, ответила Синтия.

— Синтия… — Она была так очаровательна сегодня, и он уже говорил ей об этом. А вдруг она ему не поверила? — Син…

Из толпы гостей послышался возмущенный голос. Возможно, неудачный карточный ход. Синтия оглянулась на шум.

— После того как мы заплатим твоему отчиму… — начал Ланкастер, но голоса стали еще громче.

И, похоже, доносились они из холла.

— Что там такое? — тревожно прошептала Синтия.

— Игрок проигрался, я уверен.

Однако у Ланкастера уже не было уверенности. Он положил руку на плечо Синтии.

— Оставайся здесь.

Он стал медленно пробираться сквозь толпу гостей. Но поскольку к холлу устремлялось все больше людей, им овладело желание поторопиться. Выйдя в холл, он, не обращая внимания на собравшихся там людей, протолкнулся вперед.

И оказался лицом к лицу с ночным кошмаром.