Глава 11

Сколько Оливия одна бродила по пустынным и молчаливым аллеям парка, она не знала, пытаясь за это время всё осмыслить и понять, о том, что ей делать дальше и к чему приведёт выбор матери. Только когда на востоке небо приобрело розоватый оттенок, и появились первые лучи солнца, несмело рвущиеся вверх из-за горизонта, что бы лизнуть своими золотистыми язычками небеса, девушка отправилась домой. Она сильно продрогла, так как к утру изрядно похолодало, а на ней была лишь тонкое платье и кофточка, да ещё очень хотелось есть. Поэтому, решив, что с неё достаточно, Ливия, обхватив себя замёрзшими руками, пытаясь защититься от утренней промозглой сырости, отправилась домой по ещё спящему городу. Её шаги громко копировало и повторяло эхо, а умытый город весело подмигивал окнами домов, словно говоря: «Всё будет хорошо!». Ливии очень хотелось в это верить.

Наконец за её спиной беззвучно закрылась дверь и девушку окутала тьма, и ощущения тепла и уюта, согревающее озябшее тело. Ливия, скинув туфли, а затем, стараясь не шуметь, практически на ощупь, побрела в сторону гостиной, мечтая оказаться в своей тёплой постели. Но лишь только она ступила в гостиную, на мягкий ковёр, как резко вспыхнул свет, заставивший её зажмуриться.

Наконец открыв глаза, Оливия осмотрелась и конечно, не очень удивилась, увидев, что рядом с выключателем стояла мать, в том самом платье, что одела с утра на ярмарку. По-видимому, она так и не ложилась спать, а всю ночь ждала её. Ливии стало стыдно.

— Мам, почему ты не спишь? День был тяжёлый для всех, особенно для тебя и бабушки, а ты до сих пор на ногах! — серьёзно сказала девушка, пристально глядя женщине в глаза.

— Дорогая, тебя долго не было, я волновалась, да и бабушка! Я чудом заставила её идти спать, она собиралась вместе со мной тебя дожидаться!

— Зачем? И что, в конце концов, со мной могло случиться? Я взрослая уже и мне няньки не нужны!

Ливия подошла к одному из диванчиков и присев на него, вытянула ноги, ожидая тягостного разговора который непременно последует. Мама тут же присела рядом.

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Они обе ощущали её и в тоже время не знали с чего начать и тем самым разрушить.

Первой заговорила Милинда, взглянув на понуро сидящую дочь:

— Оливия нам надо поговорить!

«Это надо было сделать давным-давно, а не выкидывать меня из своей жизни!» — возникла мысль в сознании девушки.

— Именно сейчас? Раз его столько времени откладывали, может тогда, ещё немного подождёт, хотя бы до утра! Часом раньше, часом меньше, какая теперь, в сущности, разница. — сказала Оливия и тихонько вздохнула.

— Думаю, милая, что сейчас самое подходящее время, раз уж мы обе здесь и не спим. Я и так уж слишком с ним затянула, а ведь твоя бабушка меня предупреждала, что так и будет!

В голосе матери звучала горечь, заставляя Ливию проклинать себя, что относиться ко всему этому так щепетильно и тем самым делает матери больно, но в тоже время не могла оставить всё как есть.

— Хорошо… — обречённо девушка, выжидательно замолчав.

— Ливия я хочу сказать, что прекрасно тебя понимаю, понимаю что твориться в твоей душе…и прошу дай мне сказать! — проговорила Милинда, умоляюще взглянув на Лив, видя, что она хочет возразить. — Я действительно понимаю! Тебе кажется, что я тебе не доверяю и тем самым предаю, раз столько времени молчала о своих чувствах к Ричарду! Отнюдь… Я боялась, что ты не поймёшь и не примешь этого! И как оказалась, была права…Ведь именно эти эмоции и обуревают тебя!

Милинда покачала головой и уткнулась лицом в свои ладони. Но потом всё же продолжила, с отчаяньем глядя на Оливию, на лице которой, не отражалось ни каких эмоций. Девушка смотрела куда-то вперёд себя, разглядывая пространство.

— Дорогая, я не хотела любить, боялась! Мне казалось, что рана, нанесённая твоим отцом, никогда не заживёт, а возможность новой боли меня ужасала. Поэтому боролось изо всех сил с собой и тем, что испытывала к нему! Честно говоря, я даже магию хотела применить…

Ливия удивлённо вздёрнула тонкие брови, она знала, что подумать такое и признаться в этом, для матери, то же самое, что совершить грехопадение.

— Но не решилась… — продолжала между тем Милинда. — Ричард всё прекрасно понимал, поддерживал, дарил свою заботу и душевную теплоту, чувствуя, что это самое лучшее лекарство для меня…А ведь это действительно оказалось так! Ко мне словно вернулось второе дыхание! Появился шанс начать всё с чистого листа, стать счастливее! Для меня, как для женщины это значит очень многое, но ещё больше для моей сущности ведьмы! Ты знаешь сама, что душевные раны очень опасны, особенно для нашей силы. Мы ведь добрые ведьмы, живём светлыми эмоциями, которые напрямую влияют на наш дар. Чем ты счастливее, тем ты сильнее! Во мне же жила боль, разъедая душу и лишая сил, а Льюис вернул мне их! Подарил свою любовь и вернул это необыкновенное чувство мне, тем самым создав неиссякаемый источник для питания моей колдовской сущности. Может когда ни будь и ты отыщешь его…

— Мам, я искренне стараюсь тебя понять и в какой-то мере понимаю, стараясь не думать о союзе ведьмы и служителя церкви, о том, что это не правильно! Но что будет, когда преподобный узнает о тебе, узнает о нас, о нашей тайне? Как отнесется к этому? Я так не хочу, что бы ты страдала! — сказала серьёзно Оливия и обняла мать.

— Девочка моя! — прошептала Милинда, нежно отвечая на объятия, прижимая дочь к груди и укачивая ее, как маленькую, роняя слёзы ей на кудри. — Всё будет хорошо! Он просто замечательный и обязательно примет меня и вас, такими, какими мы являемся. Любовь заставит его это сделать! А теперь, позволь мне показать тебе кое-что, это изменит твоё представление о моих чувствах и о том, как сложно им сопротивляться!

Ливия взглянула на мать и, секунду поразмышляв, согласна кивнула, гадая, что это будет.

Долго это делать не пришлось. Милинда аккуратно приложила свою руку к груди Оливии, там, где билось её сердце и с улыбкой произнесла:

— Пусть чувства мои, сердце дочери наполнят на миг до краёв!

В следующий миг, словно огонь, вырвался из груди матери и ворвался в сердце Ливии, заставив её дыхание на миг сбиться. Ощущение счастья затопило, одурманило…Голова кружилась, от непередаваемых эмоций, таких естественных и таких необыкновенных, что им нет смысла бороться. Словно ты стала целой, обрела себя, а до этого всё было половинчатым и недостойным внимания.

Мгновение…и всё исчезло, став на свои места. Сердце девушки покинул колдовской огонь любви, не причинив при этом боли. Потому что чувства, только что испытанные, ей не принадлежали, но всё равно казалось, что потеря её велика и невосполнима. Словно пустыня, лишилась своего единственного и такого необходимого родничка. Это заставило Ливию подумать, о том, что бывает, когда убиваешь любовь, свою любовь, или теряешь её. Ответ ей не понравился — это было равносильно самоубийству!

Девушка подняла глаза на мать, которая с улыбкой наблюдала за ней.

— Думаю, теперь ты лучше меня понимаешь

Лив, лишь кивнула, всё ещё находясь под сильным впечатлением только что пережитого.

— Я намекала Ричарду о том, что мы не совсем обычные, что есть кое-что, что мы скрываем от всех. А он выслушал и лишь спросил о том, эта ли причина заставляет меня бороться с благословение, с ниспосланным нам и повинен ли в этом его сан. Когда я ответила утвердительно, он сказал, что если понадобиться он снимет с себя сан, только бы не потерять меня. Ливия, этот мужчина готов ради меня и нашей любви на многое, даже принять мою сущность.

Глаза Ливии расширились от удивления, пока она слушала излияния матери.

— Неужели преподобный, готовой пойти на такое? Снять с себя сан?

— Да, готов, хотя этот шаг для него очень важный, ведь Ричард вырос в очень, религиозной семье и его с самого детства готовили к тому, что бы принять сан и служить церкви. Это доказывает, насколько сильно он любит меня, заставляя меня любить его ещё больше. Он замечательный человек и замечательный мужчина.

Оливия наблюдала за матерью и даже если бы не почувствовала её любовь, то смогла увидеть, по глазам мамы. Они светились изнутри, казались бездонными и цветом напоминали расплавленное серебро, когда она говорила о пасторе. Разве после этого она вправе обижаться на мать? Ответ один единственный: нет!

— Мам! Раз ты так его любишь и уверенна в нём, значит тогда действительно, всё будет хорошо! — сказала Ливия, улыбаясь Милинде.

Они крепко обнялись, чувствуя, что время непонимания кануло в Лету, унося с собой всю горечь и все обиды, а в их семье снова воцаряется мир и покой.

Сандра Уоррен тихо стояла в дверях, наблюдая сцену примирения, дочки и внучки, и сердце женщины наполнялось счастьем, ликованием, а глаза заволокла пелена слёз.

— Так девочки, раз всё разрешилось, быстро идите спать, а то я смотрю вы ещё не ложились! А ведь сон также необходим нам, как и любовь, поэтому если не хотите, что бы ваши силы исчезли, немедленно в постель! Мы пережили слишком тяжёлый день с кучей негативных эмоций, поэтому надо соблюсти баланс, увидев во сне что-то хорошее.

Мать и дочь вздрогнули от неожиданности, услышав голос Сандры, но, выслушав ее, решили последовать мудрому совету. Пожелав друг другу доброго сна, они разошлись каждая по своим комнатам. Милинда с мыслью, что между ней и дочерью не будет стены обиды, а Ливия с надеждой, что мама получит своё счастье и желанием, что бы во сне её никто не побеспокоил.

Сандра поглядела им в след, выключила свет и пошла к себе в комнату, тихонько прошептав:

— Пусть мир и покой нас не покинут, а всё дурное навечно сгинет!