Сергей Галихин
Проект-Z

Солнце коснулось верхушек деревьев Альверона. Слесарь-наладчик имперского машиностроительного завода Румлон Ниломун возвращался домой после тяжелого рабочего дня. Он был не высок ростом и не широк в плечах, в меру умен и красив, как в прочем и большинство фербийцев. Забрав из почтового ящика газету, Румлон поднялся на шестой этаж. Дверь открыла жена.

Поцеловав супругу Румлон бросил газету на телефонный столик, снял башмаки, запихнув уставшие ноги в тапочки зашел в ванную. Смыв с себя заботы минувшего дня Румлон прошел на кухню и поцеловал в серебристую шею стоявшую возле раковины жену.

— Ужинать будешь?

— А что, сегодня накормят?

— Это зависит от того… — начала говорить жена, с улыбкой повернувшись к мужу, но Румлон не дал ей закончить и положил на стол тощую пачку ассигнаций.

Люмала взяла деньги и развернула их веером. Сосчитав купюры беглым взглядом, она поцеловала мужа в бронзовую колючую щеку и поставила перед ним полную тарелку дымящейся похлебки. Румлон втянул носом ароматный парок.

— Слушай, — спросил он, — а если я перестану приносить деньги, ты что перестанешь меня кормить?

Сказано это было с усмешкой и жена ответила мужу тем же тоном.

— Конечно. А зачем нужен муж, который не приносит домой деньги?

В этот момент Люмала направилась к холодильнику, но сильные руки супруга не дали ей этого сделать. Румлон обхватил жену за талию и, притянув к себе, усадил на колени.

— Так уж и ни на что не нужен? — спросил он, не спеша, от плеча до ушка, покрывая нежными поцелуями серебристую шею жены.

— Пусти.

— Я задал вопрос.

— Ну, конечно же нужен, — повернувшись к мужу ответила Люмала и обхватила крепкую шею левой рукой. Он посмотрела в его глаза несколько мгновений, а затем нежно поцеловала.

После ужина Румлон устроился на своем любимом диванчике и лениво просмотрел газету. Там не было ничего такого, что Румлон бы не знал. Сенсационные новости каждый день были вчерашними. Их с завидным постоянством просто перепечатывали из одной имперской газеты в другую. Еще в прошлом месяце у Румлона появилась мысль составить график публикаций. Используя его можно было бы спорить на работе на пиво, заранее определяя что, будет напечатано в следующем номере той или иной газеты.

В начале одиннадцатого пришел сын. Бросив на ходу «привет па» он проскользнул в свою комнату и через пару секунд оттуда послышалась музыка. Бессмысленно по-перебирав на пульте телевизионные каналы Румлон остановился на тридцать втором. На экране пошла заставка новостей. Люмала уже сорок минут с кем-то увлеченно беседовала по телефону.

Через минуту она вошла в комнату и сообщила, что ее сестра разводится со своим вторым мужем. В этот момент телефон опять зазвонил.

— Иди, снова тебя, — сказался Румлон.

Люмала сняла трубку.

— Не угадал, — через секунду крикнула она из коридора. — На этот раз тебя.

— Но согласись, в это трудно поверить, — заметил Румлон, вставая с любимого диванчика.

— Алло, — сказал Румлон взяв трубку из рук супруги Люмала прошла в комнату, опустилась в кресло, с пульта убавила звук видеоэкрана и обратилась в слух.

— Да, это я, — так же бодро, как только что разговаривал с женой, ответил Румлон и тут его голос как будто изменился. — Да… Да… Да… Понял. До свидания.

Люмала насторожилась. Что же так сильно могло изменить интонацию мужа?

Она сидела в кресле и ждала, когда Румлон вернется в комнату, и сам все расскажет. Но он не спешил заходить. Наконец Люмала не выдержала и вышла в коридор. Она просто растерялась увидев как Румлон, держа в руках накидку, открывает дверь.

— Ты далеко? — в изумлении спросила Люмала.

— Скоро вернусь, — холодно ответил муж.

В этот момент в сердце у Люмалы защемило.

— Как скоро? — пыталась уточнить жена.

Ниломун не стал дожидаться лифта и спустился вниз по лестнице.

— Румлон! — крикнула вслед мужу Люмала, но ответа не последовало.

Румлон Ниломун вышел из подъезда и пошел в сторону автобусной остановки.

Люмала, стояла у окна, наблюдала за тем, как муж, ничего не объяснив, ушел куда-то на ночь глядя после странного телефонного звонка. Она еще долго смотрела на угол соседнего дома, за которым скрылся Румлон. На душе у Люмалы было не спокойно.

Время шло. Люмала посмотрела на настенные часы, стрелки показывали половину второго. Имперский транспорт уже полчаса как перестал работать, а мужа все еще не было дома. Румлон не вернулся ни в половине третьего, ни в половине четвертого. Телефон молчал. Люмалу начала бить мелкая дрожь.

Дурные предчувствия все сильнее заявляли о себе.

В конце концов Люмала не выдержала, оделась и, оставив спящего сына одного, вышла из дома. На улице было темно и тихо, лишь слабый ветер шелестел листвой деревьев. Люмала не могла больше сидеть дома и ждать. Сейчас она шла в ближайшее участок законников.

У стойки за пластиковой перегородкой ее встретил дежурный, пожилой фербиец с осунувшимся лицом и сонными глазами.

— У меня пропал муж, — дрогнувшим голосом сказала Люмала.

— Каким образом пропал? — равнодушно спросил законник.

— Ушел в десять часов, — с трясущимися губами выговорила Люмала. — Сказал, что скоро вернется и до сих пор не пришел.

— Как зовут?

— Румлон Ниломун.

Законник растер лицо ладонями, потянулся и пододвинув к себе клавиатуру сделал запрос в базу данных легиона законников Фербиса.

— Нет. У нас такого не было.

— Что же мне делать?… — прошептала Люмала, едва сдерживая слезы.

— Подождите до утра. Если не объявится приходите в десять часов с фотографией.

Люмала вышла из участка законников и тут же разревелась. Ей стало страшно.

Она не знала что делать. Оставалась лишь одна слабая надежда: что пока она ходила в участок, Румлон вернулся. Подумав об этом Люмала пошла домой, все чаще сбиваясь с шага на бег. Но ее надежда не оправдалась. Кроме спящего сына в квартире никого не было. Опустившись в кресло Люмала снова разревелась.

Часы показывали половину пятого утра. Румлон так и не вернулся. Люмала взяла телефонный справочник и открыла страницу со списком моргов.

Полковник Шайер вызвал инспектора Лоуна Салиса и не без злорадства ждал его появления у себя в кабинете. В дверь постучали и она тут же распахнулась.

— Разрешите, господин полковник?

— Заходи, Лоун. Присаживайся, — сказал Шайер, когда инспектор показался в дверях.

Салис закрыл за собой дверь и, в ожидании от полковника очередной гадости, сел на предложенный стул. С начальником управления имперского сыска полковником Шайером Салиса связывала давняя «дружба». Но некоторые знакомства инспектора не давали полковнику запросто сожрать своего подчиненного, да и сыщиком Салис был, как говорится, от Бога. А расставаться с таким законником Шайеру было тоже не с руки. Поэтому, как говорится, уже не первый год они терпели друг друга.

— Вот что я хочу тебе предложить, — вкрадчиво сказал Шайер и, выдержав паузу, продолжил. — Ночью, на территории завода «Бастион», при попытке хищения технической информации, был застрелен неизвестный фербиец. Следственная группа Хейлока там уже работает. Дело в общем-то ясное. Тебе же поручается разобраться в правомерности применения огнестрельного оружия охраной завода.

— Господин полковник…

— Знаю. Дело для тебя совсем новое. Но я думаю тот опыт, который ты приобретешь, будет совсем не лишним. Сам знаешь, скоро закон примут на право ношения оружия частными лицами, земные колонисты добились таки своего. Законники должны быть готовы к нововведениям. Есть в этом деле одна закавыка. Ночной вор был фербийцем, а застреливший его охранник, землянин. Последнее время сам знаешь, к землянам в империи не очень хорошо относятся. Может они того и заслуживают, но толпа… она слепа. Нам только погромов не хватало.

На месте разберешься и аргументировано изложишь…

— Да нам с Монлисом есть чем заняться!

— Ограбление инкассаторов само собой остается за вами, — сказал Шайер.

— Да там и делов-то на пару часов.

— Будет исполнено господин полковник, — обречено сказал Салис.

— Вот и хорошо, что ты сам понимаешь всю важность этого дела. Хейлок звонил, я предупредил его, что ты скоро подъедешь, так что он тебя ждет.

Инспектор Салис вышел из кабинета полковника в дурном расположении духа.

Он сразу понял куда клонит Шайер, никак не может простить недавний скандал.

Тогда Салис послал его при двух десятках свидетелей. Теперь же полковник начинает мстить, давая пустяковые поручения, отвлекая тем самым от главного.

Через двадцать минут Салис и Шальшок подходили к проходной завода «Бастион».

Сержант, встречавший имперских сыщиков у проходной, провел их к четвертому административному корпусу.

Территория завода выглядела внушительно. Сто тридцать два гектара, шестнадцать сборочных цехов и четыре административных корпуса. В первом корпусе располагалось управление завода, бухгалтерия и столовая. Во втором и третьем корпусах испытательные лаборатории и исследовательские отделы. В четвертом хозяйничали проектировщики. Если рассматривать завод как тело фербийца, то в четвертом корпусе был мозг. Именно здесь все придумывалось и разрабатывалось. А уж потом весь завод производил и испытывал то, что сочиняли в четвертом корпусе. Все это рассказал сержант по дороге от проходной до места преступления.

Тело вора уже увезли в морг и о его положении на полу напоминали только контуры обрисованные мелом и небольшим пятном крови.

— Здорова, Лоун, — вскинул вверх ладонь Хейлок. — Привет Монлис.

— Здравствуй, — невесело выдохнул Салис, окидывая место преступления опытным взглядом. — Ну, что тут у вас… рассказывай…

— Вот он все расскажет, — Хейлок показал на землянина в униформе охранника и вернулся к своим заботам.

Салис уловил, что в его голосе проскочила недовольная нотка. Ему здесь были не рады. Дело поручили Хейлоку и привычно брошенное Салисом «рассказывай» вызвало в инспекторе раздражение. Он вообще считал Салиса выскочкой. Но субординация и хорошая приспособляемость не давали неприязни выплеснуться наружу.

Салис смерил землянина взглядом и отметил, что хотя тот ростом и невысок, физически развит превосходно.

— Старший инспектор имперского сыска Лоун Салис, — представился и протянул руку майор. — инспектор Монлис Шальшок. Мы будем делать заключение о правомерности или неправомерности применения оружия.

— Ложкин, — сказал охранник и пожал протянутую ему руку.

— Как все произошло?

— Мы с напарником, с Ведищевым, делали обход территории, — начал рассказ Ложкин. — Каждый час шесть пар делают обход своего участка. Я совершенно случайно заметил, что входная дверь корпуса неплотно закрыта. Этого быть не могло. При заступлении на дежурство мы проверяем каждую дверь под расписку.

Все было закрыто.

— Почему вы не объявили тревогу, а вошли в здание? — спросил Шальшок.

— Потому что сигнализация не сработала. Все двери подключены к охранной системе…

— Вы сами закрыли все двери и включили сигнализацию, но через несколько часов вы обнаружили, что одна дверь открыта, а сигнализация при этом не сработала?

— Ну… В общем так… Я подумал, что плохо проверил при первом обходе и подошел к двери. Вторая дверь тоже была распахнута.

— Она как и первая закрывается на ключ? — уточнил Салис.

— Да. Только сигнализация к ней не подключена. Ну, вот значит. Смотрю — вторая дверь тоже открыта. Я вошел в нее.

— Где был Ведищев? — спросил Монлис.

— Как и положено по уставу, остался внизу прикрывать выход, — ответил Ложкин. — А я пошел дальше. Посмотрел вверх по лестничной шахте. Света ни на одном этаже не было. Я связался по радиостанции с центральным постом и доложил о случившемся. Дежурный сказал, что сигнализация в норме, дал команду на проверку. Я пошел дальше.

— Один? — спросил Салис.

— Один.

— Я в том смысле, что не испугались?

— Хм-хм, — улыбнулся Ложкин. — Я четыре года в объединенном корпусе служил, год на Земле воевал, в десантно-штурмовом батальоне. Меня сложно чем-то напугать.

— Продолжайте, — сказал Салис.

— Так вот. Я поднимался по лестнице и проверял на каждом этаже входную дверь. Все было заперто. На четвертом этаже я потянул на себя дверь и она открылась. Для работы на четвертом этаже нужен специальный допуск.

Я решил, что слишком много случайностей, достал пистолет и шагнул в коридор…

Никаких признаков проникновения, все двери заперты… Дошел до поворота…

В этот момент из сто сорок девятой комнаты вышел фербиец с картонной коробкой в руке. Я скомандовал «стой», он в меня выстрелил. Я отпрыгнул за угол и тут же на полкорпуса высунулся для ответного огня.

— Где вы стояли, когда заметили постороннего? — спросил Салис.

— Вот здесь, — Ложкин встал на то место.

Шальшок посмотрел за спину охраннику и заметил два пулевых отверстия в окном стекле. Отверстия были на расстоянии двух сантиметров друг от друга, одно немного выше другого. Потолки в здании были высокими, окна огромные, от пола до потолка. В рамах стояло витринное стекло толщиной в восемь миллиметров. Именно поэтому оно не осыпалось при попадании в него двух пуль.

— А где стоял нападавший в момент выстрела?

— В метре правее от двери.

— Здесь? — спросил Шальшок, занимая место ночного гостя.

— Нет, еще правее. Вот там.

Салис подошел к окну и, достав из кармана ручку, приставил ее к пулевым отверстиям на стекле. Шальшок вытянул вперед правую руку, с задранным вверх большим пальцем. Палец закрыл переносицу Ложкина и немного наполз на его лоб.

— А теперь отойдите в сторону, — попросил Ложкина Салис.

Охранник сделал два шаг в сторону и обернулся. Большой палец Шальшока совпал с ручкой Салиса. Ложкин с любопытством наблюдал за имперскими сыщиками.

— Продолжайте, — сказал Салис, убирая ручку в карман. — Вы остановились на том, что сразу же, как спрятались за углом, высунулись на полкорпуса.

Что дальше?

— А дальше, как говорится, ответным огнем противник был уничтожен.

— Сколько выстрелов вы сделали?

— Шесть.

— Зачем так много?

— Так наугад же шмалял. Когда он по мне стрелять начал я фонарь в сторону отбросил.

— Сколько пуль попало в цель?

— Три, — ответил Ложкин. — В живот, правую ключицу и одна в сердце. Остальные в дверь и в стену.

— Что было дальше?

— Сигнализация сработала. Ведищев доложил на центральный пост, что в здании перестрелка. Сначала он подошел, где-то через минуту, а еще через пару минут и ребята подоспели.

— До какого чина дослужились в объединенном корпусе? — спросил Салис.

— Капитан, — ответил Ложкин.

— А почему вы, боевой офицер, пошли в охрану? — спросил Шальшок. — Ведь работа в основном скучная, для пенсионеров.

— А что же было лучше в бандиты податься?

— Нет, конечно.

— Вот и я так подумал. Все что я умею — это убивать и оставаться живым.

Как видите и здесь стреляют.

Салис постоял с минуту в раздумье, глядя на два пулевых отверстия в стекле, затем оторвался от своих мыслей и протянул руку Ложкину.

— Спасибо за сотрудничество. Ваши показания есть в протоколе?

— Да.

— Я думаю, мы придем к положительному заключению. Вы правильно поступили, нажав на спусковой крючок. О результатах следствия и его выводах мы вам сообщим. До свидания.

Ложкин попрощался и ушел. Шальшок требовательным взглядом еще раз осмотрел место ночной перестрелки, встал у двери комнаты из которой вышел ночной вор. Следы двух выстрелов Ложкина красовались на ее коричневой лаковой поверхности.

В сто сорок девятой комнате Хейлок самозабвенно осматривал раскрытый двухметровый несгораемый шкаф. На его железных полках сложенные в несколько раз или просто свернутые в трубу лежали чертежи, фотопластины, коробки с модулями памяти. Беспорядка на полках не было. Чертежи лежали ровными стопками, фотопластины были отсортированные по темам.

— Расскажи чего-нибудь? — помня первую реакцию вкрадчивым голосом обратился к Хейлоку Салис.

— А что тебе сказать, Лоун… — как будто подобрел Хейлок. — Похоже, все было так, как рассказывают охранники. Неизвестный ночью проник в здание и пытался похитить техническую документацию, модули памяти. Все что он взял лежало в картонной коробке, рядом с его телом.

— Больше ничего не пропало? Проверяли?

— Больше ничего, — поправив очки вмешался невысокий, средних лет фербиец, в сером балахоне.

— Познакомьтесь, — сказал Хейлок. — Научный руководитель лаборатории доктор Шальвас.

— Инспектор Салис. Так что же он украл?

— Материалы по изобретению 1539/27. Вам это ничего не говорит. Понимаю, — Шальвас наморщил лоб, сдвинул брови и затряс головой. — Мы разработали компактный прибор, который при установлении на металлическую поверхность останавливает некоторые разрушительные процессы. Способствует если так можно выразиться иммунитету против агрессивных сред.

— Кажется земляне еще сто лет назад это изобрели, — блеснул эрудицией Шальшок. — Две «таблетки» устанавливаются на автомобиль, на них…

— Совершенно верно, — подтвердил Шальвас. — Только земляне добились замедления некоторых разрушительных процессов, а мы смогли их совсем остановить.

Но это не суть важно… Важно что и вы знаете об этом. Мы несколько лет назад опубликовали описание и схемы в журналах «Научный Фербис», «Идеи Альверона» и еще ряде других.

— Интересно, — сказал Салис, — если все было напечатано в журналах, то зачем кому-то понадобилось воровать чертежи?

— Я тоже прибываю в некоторой растерянности, — пожав плечами сказал Шальвас.

— В этом шкафу хранились, какие-нибудь чертежи или документы, которые могли бы представлять интерес постороннему глазу? — спросил Хейлок.

— Конечно, — возбудился Шальвас. — Но они все на месте.

— Его спугнул охранник или похититель просто перепутал. Взял не ту папку, не те модули памяти, — объяснял Хейлок.

— Теоретически это возможно, но практически… — возразил Шальвас в некоторой задумчивости.

Салис заметил эту задумчивость.

— Что вы хотите сказать?

— Видите ли… бумаги, которые взял похититель, лежали почти в самом низу.

А те, что могли представлять интерес практически на самом верху. Поэтому…

Впрочем, я не могу объяснить его действия. В голове не укладывается.

— Вот видите, — сказал Хейлок. — Пришел он сюда за вашими новыми, еще не опубликованными разработками. Кстати, кто-нибудь интересовался ходом работ вашей лаборатории?

Салис не стал слушать продолжение этой беседы и, попрощавшись, вышел в коридор. Шальшок последовал за ним, имперские сыщики начали неторопливо спускаться по лестнице.

— А стрелял-то ночной вор профессионально, — сказал Монлис.

— Бывший десантник, ветеран войны и то в темноте молотил наугад, — сказал Салис, а этот два выстрела и точно в лоб. Если бы не реакция охранника… то он мог бы остывать сегодня на столе патологоанатома.

В этот день на заводе «Бастион» только и разговоров было, что о ночном происшествии. К вечеру сплетни дошли до того, что украли чертежи нового, сверхсекретного оружия. Что к этому делу причастны Земляне, а тот человек, которого застрелил охранник, вообще был одним из самых известных шпионов объединенного корпуса.

В Управлении имперского сыска Салис за пару часов набросал на бумаге свои соображения по факту применения оружия сотрудником охраны завода «Бастион».

И если в этом случае у него не было ни малейших сомнений, то по поводу истинных целей ночного гостя все обстояло иначе. Кто этот фербиец? Что он искал в несгораемом шкафу? Явно не то, что нашли в картонной коробке возле трупа. И почему нет никакой реакции из имперской безопасности? Завод пусть не полностью военный, но некоторые проекты напрямую подчиняются департаменту обороны.

В кабинет вошел Шальшок. Салис оторвал глаза от листа бумаги и посмотрел на напарника. Тот выгнул губы и отрицательно покачал головой.

— Ничего нового. Хейлок считает, что украсть хотели какие-то другие материалы, а не те, что были в коробке рядом с убитым, — сказал Шальшок.

— А ты что думаешь?

— Странно все как-то получается. Зачем воровать чертежи, если они были опубликованы как минимум в двух журналах? Бессмыслица. Да еще и стрелять в охранника. Это уж совсем перебор.

— Точно, — согласился Салис. — Пройти через антенный забор, мимо видеокамер, мимо двух десятков датчиков чужого присутствия, на территорию охраняемую вооруженной охраной, хорошо тренированной охраной, и украсть никчемные бумаги. Даже если предположить, что вора спугнули и он взял первое попавшееся под руку… Даже если предположить, что искали какие-то другие чертежи…

Не так все это делается.

— То есть ты абсолютно уверен, что ошибки не могло произойти? — спросил Шальшок садясь за свой стол.

— Начальник лаборатории говорит, что именно те чертежи, которые взял убитый, лежали в самом низу стопки. Если целью ночного визита были новые разработки этой лаборатории, то разбирая стопу они должны были первыми попасться на глаза. Не говоря уже о том, что когда идут на такое дело, то точно знают, где лежат нужные вещи. И потом Шальвас сказал, что бумаги из картонной коробки лежали в разных местах. Чертежи отдельно, а описания отдельно. Все модули на одной полке.

— Напрашивается вывод: документацию нужно было сначала найти, затем собрать вместе, — сказал Шальшок. — То есть он именно ее и искал.

— Правильно. Но тогда это выглядит как бред. Это тоже самое, что украсть с завода «Протон» схему цветного телевизора, которая продается с ним в комплекте.

В этот момент зазвонил телефон. Салис снял трубку.

— Алло. Да, господин полковник, сейчас идем, — сказал инспектор и добавил положил трубку, — Пошли, полковник зовет.

Когда Салис и Шальшок вошли в кабинет Шайера, там уже сидела бригада Хейлока.

Полковник закончил поливать цветы на подоконнике и сел в кожаное кресло на вертящейся ноге.

— Ну что же все в сборе. Можно начинать.

Хейлок поднялся со стула, раскрыл папку и, переложив с места на место пару листов бумаги, начал докладывать о краже и убийстве на заводе «Бастион».

Его теорию по поводу ошибки при выборе преступником чертежей Салис уже слышал. Ничего нового Хейлок не сказал. Точно так же, как и не сказал, кто именно этот вор. Документов при нем обнаружено не было и личность его до сих пор не установлена.

— Что может сказать инспектор Салис по факту применения оружия сотрудником охраны? — спросил Шайер.

— Самооборона с соблюдением всех норм и правил, — сказал Салис. — Неизвестный проник на охраняемую территорию имперского завода и, заметив охранника, дважды выстрелил в него. После нападения охранник открыл огонь на поражение.

От полученных ран преступник скончался на месте. Следственным экспериментом установлено, что стрелял преступник точно в голову охраннику, — то есть покушение на убийство, — от смерти которого спасла отменная реакция и хорошая выучка. Охранник, Ложкин, до недавнего времени служил в объединенном корпусе. Год воевал на Земле в десантно-штурмовом батальоне.

— Нда, — сказал Шайер. — В моей практике это первый случай, когда фербиец ворует документы с имперского завода, а охранник землянин мешает ему.

Довели империю. После завершения дела занесите ко мне все материалы. Я хочу поподробней ознакомиться с ними. Кто-нибудь, хочет что-то добавить?

— Разрешите, господин полковник? — сказал Салис.

— Да. Слушаем.

— Вам не кажется странным, что похититель взял чертежи уже опубликованные в двух журналах?

— Версия капитана Хейлока весьма убедительна, — ответил полковник. — Вор просто перепутал, взял из стопки не то, что хотел. Очевидно, торопился, его спугнул охранник.

— Характер стрельбы и почерк проникновения говорят о том, что убитый был профессионалом или, по крайней мере, имел соответствующую подготовку.

Такие никогда ничего не путают.

— Что еще за почерк? — утомленно спросил Хейлок.

— Чтобы попасть в сто сорок девятую комнату, куда пришел убитый, нужно было открыть пять дверей. Две из них с кодовыми замками, три под сигнализацией.

Даже если допустить что входная дверь в здание просто не была закрыта, скажем по чьей-то халатности, то почему не сработала сигнализация при общем включении? Дверь на четвертый этаж снабжена кодовым замком и сигнализацией.

Дверь в комнату, где хранились чертежи, тоже снабжена кодовым замком и подключена к сигнализации.

— Ключи к дверям он мог подобрать, — начал защищать свою теорию Хейлок.

— Сигнализацию отключить.

— Коды к замкам он тоже подобрал? Комбинация из шестизначных цифр. Две комбинации на каждый замок.

— Лоун, а может ты зря так глубоко копаешь? — спросил Шайер, — В общем-то я с тобой согласен, дело необычное, но стоит ли из-за этого превращать вора супер-шпиона? Снова согласен, убитый был хорошо тренирован. Значит нужно проверить труп, глядишь и выяснится откуда у него такие способности.

Хейлок этим уже занимается.

— Я только высказал свое мнение, господин полковник, — сказал Салис.

— Мне кажется, что все совсем не так просто.

Хейлок попереворачивал карандаш, колотя по столу то грифелем, то ластиком и сел на стул. Шайер посмотрел на него, затем перевел взгляд на Салиса и вернул свой взор на капитана.

— Ну, хорошо. Инспектору Хейлоку поручим более тщательно провести расследование, а ты Лоун перенеси на бумагу свои соображения и заключение, по факту применения оружия, передай капитану. У меня все. Все свободны.

Стулья задвигались по паркету наполняя кабинет полковника шумом. Хейлок сидел с ближней к двери стороны стола и поэтому вышел первый. Его группа сразу разошлась, а он задержался в ожидании Салиса.

— Лоун, ну с чего ты взял, что он не ошибся? — совсем без злобы спросил Хейлок?

— Да с того, что чертежи и техническое описание лежали в разных местах.

А теперь ты мне объясни. В кромешной темноте вор стреляет в охранника и только случайность спасает его от смерти. Заметь, охранник пять лет служил в Объединенном корпусе, участвует в подавлении двух мятежей, год воевал в десантно-штурмовом батальоне… Но в ответ он стреляет наугад.

Кстати ты проверил вора по нашим картотекам?

— Проверил. По отпечаткам пальцев его опознать не удалось.

— А в имперскую безопасность запрос делал?

— Нет еще. — Хейлок замолчал на несколько секунд и продолжил. — Сейчас сделаю. Но я не думаю, что он у них числится. Телосложение не то. Одно брюшко чего стоит.

— Возможно. Советую потрясти службу охраны. Почему сигнализация не сработала?

Кто включал, кто выключал? Проверь всю цепочку штатных операций при приеме на охрану и снятии с нее.

— Проверим конечно, но… Я не думаю, что стоит так раздувать…

На том и расстались.

Серым промозглым вечером, плавно переходящим в ночь, Салис вместе с Шальшоком дежурил по управлению имперского сыска. Ожидание преступления — тяжкое ожидание. Можно попробовать скоротать время легкой дремой, только это получается далеко не у всех. Каждую минуту ты ждешь, что что-то вот-вот должно случиться, должны сообщить, что кто-то убит или ограблен. Неприятное ожидание.

Время шло медленно. Монлис успел восемь раз разгромить Лоуна в шахматы и практически закончил делать то же самое в девятый. Салис безнадежно пытался применить «Славянскую защиту», к слову это единственное, что он знал из шахматных фокусов, не считая детского мата, но защита у него никак не получалось. Уже на второй партии Монлис понял этот замысел и не поддавался на провокации. Он с трудом сдерживался от смеха, и только что дал себе зарок, если Салис повторит свою попытку двенадцать раз, то на тринадцатый ему придется попасть в хитрые сети старшего инспектора. Но самым трудным было дотерпеть до этого главного момента и не расхохотаться.

— Дежурная группа на выезд, — пробасил громкоговоритель.

Имперские сыщики поднялись с насиженных мест и направились к выходу. Вставая из-за шахматной доски Монлис почувствовал облегчение.

— Что там? — спросил Салис, остановившись у окошка дежурного.

— Чудак один под поезд прыгнул.

Через тридцать минут «Фаэтон-комета» добрался до места. Ежась от моросящего, холодного дождя Салис передернул плечами и, подняв воротник кожаного плаща, застегнул все пуговицы. Встретивший машину лейтенант козырнул и представился:

— Лейтенант Смилос, легион законников на транспорте.

— Имперский сыск, старший инспектор Лоун Салис. Что у вас?

— Фербиец, пятидесяти — пятидесяти пяти лет, прыгнул под имперский экспресс.

Я опросил машинистов и отправил экспресс по назначению.

— Молодец, — согласился Салис.

— Есть два свидетеля, — добавил Смилос. — Фербийка прогуливала собаку, и молодой фербиец флиртовал с продавщицей билетов.

Станционные часы показывали двадцать семь минут одиннадцатого. Дождик все моросил. К счастью за Имперским экспрессом в ближайшие пятьдесят минут расписание было пустым.

Две половинки тела пожилого фербийца лежали на насыпи, чуть выше пояса разделенные стальной полосой, второй от платформы колеи. Салис вместе с врачом подходил к телу по шпалам, а Шальшок шел к тому же месту по платформе.

Под навесом на лавочке сидели два свидетеля.

Салис окинул тело и кусок железной дороги всевидящим оком.

— Что скажешь, юноша?

— Вряд ли он хотел свести счеты с жизнью.

Салис выдержал небольшую паузу.

— Допустим. Что об этом говорит?

— Тело лежит на втором пути.

— Ну и что?

— Самоубийца обычно просто закрывает глаза и делает шаг.

— Не всегда. Иногда прыгают с разбегу. Адреналин бьет по мозгам.

— Фербиец в возрасте, достаточно тучный. Чтобы допрыгнуть туда, где лежит тело, разбег нужен не слабый.

— Так оно и было, — подтвердил Смилос. — Свидетель сказал, что в момент подхода экспресса самоубийца встал со скамьи и метнулся к краю платформы.

— Я пойду поговорю со свидетелями, — сказал Монлис.

— Ну конечно, — развел руками Салис. — А мне карманы у трупа шмонать.

Инспектор присел на корточки, равнодушно посмотрел на кишки, разбросанные по гравию, и запустил руку в карман намокшего под дождем балахона. Карман был пуст.

Монлис неспешно прошел по предполагаемой траектории движения самоубийцы от края платформы и до скамейки. Одиннадцать шагов до навеса, плюс четыре до скамейки. Рядом со скамейкой стоял молодой Фербиец. Спокоен, как будто был свидетелем заурядной автомобильной аварии, а не самоубийства. На скамейке сидела дама с собачкой. Собачкой был трехлетний сенбернар. Огромное лохматое животное завезенное с Земли.

— Вы свидетель? — спросил Монлис.

— Да, — кивнул фербиец. — Я стоял возле окошка билетной кассы, а он сидел на краю скамейки.

— Вы обратили на него внимание только когда он побежал к краю платформы или раньше?

— Нет, еще раньше. Мне показалось, что он смотрит на меня и я пару раз обернулся. Знаете, как это бывает у пожилых… Я знакомился с красоткой, она меня не прогнала и даже наоборот ответила на флирт. Он все слышал…

Когда я в очередной раз обернулся, он как и пять минут назад, сидел и глядел прямо перед собой.

— Что, стеклянными глазами?

— Да нет… — пожал плечами свидетель. — Просто смотрел не на меня, а прямо перед собой. Я потом еще раз обернулся, — он все так и сидел.

— Он нервничал?

— Не заметил…

— Он потирал кулак одной руки пальцами другой, или может заламывал пальцы? — задавал наводящие вопросы Шальшок. — Кусал губу…

— Нет. Он был абсолютно спокоен, — отрицательно покачал головой свидетель.

— Когда экспресс начал тормозить, я обернулся, а его уже не было на платформе.

Я почему то сразу подумал что он прыгнул под поезд.

Шальшок перевел свое внимание на даму с собачкой.

— А вы что видели и где вы были в момент самоубийства?

— Я шла по тропинке, — сказала фербийка и показала на тропинку ниткой тянувшуюся под фонарями, вдоль полосы деревьев, параллельно железнодорожному полотну. — Поезд, под который он прыгнул, двигался мне навстречу.

— То есть все произошло на ваших глазах?

— Да.

— Когда вы обратили внимание на самоубийцу? — спросил подошедший инспектор Салис.

— Когда он выбежал под дождь.

— На платформе был еще кто-нибудь?

— Да. Землянин в сером костюме и темно-синем плаще. Он сидел на другом конце скамейки.

— Я его тоже видел, — вспомнил молодой фербиец.

— Еще кто-нибудь?

— Нет.

— Нда, — задумчиво сказал Салис. — Вот так сидит фербиец спокойно, потом поднимается и с разбегу прыгает под имперский экспресс.

— Вот еще что, — сказал молодой фербиец. — Тот землянин, в темно-синем плаще, после того как этот чудак прыгнул под экспресс, закрыл кейс и ушел.

— Об этом пожалуйста поподробней, — сказал Салис.

— А че подробней?.. Когда этот чудак прыгнул, я офигел поначалу. А когда пришел в себя, то обернулся, ища глазами еще кого-нибудь. Ну, чтоб подтвердить… может показалось… А тут этот в плаще кейс закрывает. Я его спрашиваю:

«Он прыгнул или мне показалось?». Ну и пошел к краю платформы. Землянин тоже встал… Я думал он за мной подойдет, посмотреть что там, на рельсах.

Может еще помочь, чем можно… Экспресс остановился, за ним ничего не видно.

Я обернулся и гляжу, землянин уже с платформы по лестнице спускается.

— А вы что можете добавить? — спросил инспектор даму.

— Когда экспресс остановился, мне уже не видно было платформу. Я только подошла к телу. Правда, не сразу. Страшно мне очень стало.

— Такое не каждый день увидишь, — согласился Салис. — Ваши адреса записаны?

— Да, — сказал Смилос.

— Тогда не смею вас больше задерживать. Спасибо за помощь. При необходимости вас вызовут.

Свидетели ушли. Вскоре приехал труповоз и забрал тело. Поработав еще немного с местом происшествия, сыщики погрузились в Фаэтон и ретировались. Уже сидя в своей комнате, Салис писал на листке бумаги, разделенном по вертикали, известные и неизвестные факты. Известным было только одно. Пожилой фербиец спокойно сидел на лавочке в ожидании электрички и вдруг ни с того ни с сего прыгнул под проходящий экспресс.

— Мне жутко интересно, кто такой этот землянин в сером пиджаке и темно-синем плаще, — сказал Монлис развалившись на диванчике.

— Чем это он тебя так заинтересовал?

— На его глазах фербиец прыгает под экспресс, а он встает и как ни в чем не бывало уходит.

— И правильно сделал, — сказал Лоун. — Если бы он не ушел, пришлось бы и ему потом по нашим повесткам приезжать. И не один раз.

— А может он ушел, потому что встреча с законниками не входила в его планы?

— Может и так, — согласился Салис. — Только к нашему делу это не относится.

Конечно, проверить его не мешает. Попытаться установить личность, по возможности…

Вдруг он в имперском розыске… Но не это главное. Давай-ка попробуем определить личность прыгуна.

— Я утром проверю все заявления о пропавших без вести, — сказал Шальшок, — но только вряд ли это что-то даст. По правилам в розыск принимают через три дня после исчезновения.

— Не скажи. По показаниям свидетелей очень похоже, что решение о самоубийстве пришло спонтанно. То есть возможны психические отклонения. Наш прыгун вполне мог уйти из дома неделю назад и где-нибудь бродить до сегодняшнего вечера.

Рассвет коснулся Альверона своим блеклым крылом. Постепенно ночь перешла в предрассветные сумерки, а сумерки в рассвет. Серое небо нового дня нависало над городом свинцовым одеялом.

Говоря про утро, Монлис явно лукавил. После ночного дежурства он отсыпался до одиннадцати часов. Срок не Бог весть какой, но молодому организму для восстановления сил этого вполне хватало. Полчаса — душ, полчаса — завтрак, сорок минут до управления имперского сыска… и уж только потом работа.

После просмотра заявлений о пропавших без вести, чей возраст был от сорока до пятидесяти пяти лет, Монлис почти сразу выбрал одно, на его взгляд наиболее подходящее. Он позвонил жене пропавшего, договорился о встречи у дверей морга.

Через полтора часа Монлис Шальшок шел по длинному, широкому коридору четвертого Альверонского морга, с полом и стенами выложенными голубым кафелем, а за ним, для опознания тела, как она думала мужа, шла напуганная Люмала.

Возможно, в мыслях, она уже и смирилась с потерей супруга, трудно верить в чудо после его недельного отсутствия, но сейчас Люмалой овладел страх: через несколько минут, на холодном железном столе, она увидит мертвое тело отца своего ребенка.

В большой комнате, со стенами в серо-коричневом кафеле и с шестью никелированными столами посередине, их встретил дежурный санитар. Сухо поздоровавшись, он подошел к лежавшему на столе трупу и, сдернув с него белое покрывало, предъявил к опознанию разрезанное пополам тело. Люмала вскрикнула и закрыла лицо ладонями. Совладав с собой, она отняла руки от лица. Облегчение в ее глазах сменялось растерянностью и новым страхом.

— Это не он, — прошептали дрожащие губы Люмалы.

— Вы уверены? — спросил Шальшок. — Посмотрите внимательнее.

— Конечно. Румлону тридцать шесть лет, а этому… как минимум пятьдесят.

— Как тридцать шесть?.. — растерялся Шальшок. — В заявлении написано сорок шесть…

— Я не смогла дописать всё заявление сама, разрыдалась, мне помогал законник из нашего участка. Он, наверное, перепутал.

— Перепутал, — чуть не сорвался Монлис. — Проверять нужно было. Так вы долго будете своего мужа искать.

— Я в тот день уже ничего не соображала, а вы говорите проверять.

Шальшок уже понял, что зря нашипел на перепуганную фербийку.

— Ну что же… — Монлис чуть развел руками. — Тогда извините за беспокойство.

От этих слов Люмала встрепенулась и как показалось Монлису даже перестала дышать.

— То есть что, я так и уйду?

— Не понял, — снова растерялся Монлис.

— Может мне можно посмотреть на… тех, кто подходит по возрасту… — Люмала не выдержала и зажмурив глаза снова заплакала.

— Да…Конечно… — сказал Монлис и повернулся к санитару: — Есть у вас бесхозные трупы в возрасте тридцати трех — тридцати восьми лет?

— В ассортименте, — ответил санитар. — Показать?

— Покажите.

— Пойдемте в другой зал.

Санитар вышел в дверь, соединявшую два зала с холодильниками, а Монлис подошел к Люмале. Она уже почти успокоилась и вытерев слезы платком медленно пошла за санитаром. Тот успел достать одного покойника из холодильника и открывал дверь второй камеры.

— Румлон! — от самой двери крикнула Люмала и бросилась к холодному телу мужа.

Санитар замер на мгновение, а затем, сообразив что искомое тело найдено, закрыл дверь второго холодильника. Монлис не зная что делать и глядя в пол подошел к рыдающей вдове. Он уже собирался произнести казенные слова соболезнования, но когда перевел взгляд с безутешной вдовы на покойника, его удивлению не было конца. Перед ним лежал труп ночного вора, убитого охраной завода «Бастион». Похлопав с минуту глазами, Монлис наконец выговорил:

— Как звали вашего мужа, — потом сообразил, что имя он только что слышал.

— Извините. Я хотел сказать…

Люмала не могла выговорить и слова. Она рыдала не в силах остановиться.

Через полчаса Монлис сидел с Люмалой в сквере возле морга, задавал вопросы, ответы записывал в блокнот.

— Когда вы видели мужа в последний раз?

— Девятнадцатого буттона(1), вечером.

— Как вы расстались и что произошло в тот вечер?

Люмала снова шмыгнула носом. Ее покрасневшие, немного распухшие глаза безразлично смотрели на бликан(2).

— Ничего особенного в тот вечер не произошло, — рассказывала Люмала.

— Румлон пришел с работы. У них в этот день давали жалование. Я накормила его ужином. После ужина Румлон лежал на диване, читал газету и ждал выпуск новостей. Я говорила по телефону с сестрой. Как только я положила трубку телефон снова зазвонил. На этот раз спрашивали Румлона. Он взял трубку и мне показалось, что… Румлон отвечал каким-то странным голосом.

— Странным?

— Я никогда у него не слышала таких интонаций.

— А какими были его интонации?

— Как будто он был чем-то огорчен что ли… Даже нет. Он говорил, словно соглашался с приказом. Я ждала, когда он закончит разговаривать и зайдет в комнату, чтобы расспросить его.

— Что он вам сказал?

— Ничего он не сказал. Я услышала, как он открывает дверной замок и вышла в коридор. Румлон уже шагнул за порог. Я спросила: что случилась и куда он собирается идти? Он ответил, что скоро вернется. Больше я его не видела.

— Во сколько Румлон ушел?

— Около десяти. Точно я не помню.

Монлис слушал и никак не мог понять, каким образом слесарь наладчик попал ночью на территорию хорошо охраняемого завода. Что-то не стыковалось.

— Люмала, а в каких войсках служил Румлон?

— В танковых.

— Спортом он занимался? Знаете, сейчас модно всякие там клубы каратэ, бокс, школы выживания.

— Нет. Нигде он не занимался. Почти каждую неделю на рыбалку ездил. С соседом.

— А из министерства обороны или департамента законников на его имя повестки не приходили?

— Нет. Ничего не было.

— Вы не помните, кто просил подозвать Румлона к телефону? Мужчина или женщина?

— Женщина? — удивилась Люмала.

— Де нет, я не о том…

— Не о том… — хмыкнула Люмала. — Мужчина ему звонил. Приятный такой голос, шелковый.

— Нда, — подняв брови сказал Монлис. Он искренне ничего не понимал. — Еще раз примите мои соболезнования и извините, что именно сейчас задал вам эти вопросы. Вас проводить? — Нет, спасибо. Я сама доеду.

Из морга Монлис поехал в управление имперского сыска. Всю дорогу ему не давало покоя произошедшее час назад. Хорошенький поворот событий. Ехал опознавать самоубийцу, а узнал имя ночного вора. Да к тому же тот оказался не шпионом-разведчиком, не спец агентом и даже не преступником со стажем.

Обычный слесарь, в армии танкистом был. Правда пока что это со слов его жены, но внутренний голос говорил Монлису, что все, сказанное Люмалой, окажется правдой.

Шальшок вошел в кабинет с видом маршала Кордаса, сразу после подавления солапурского восстания. Он гоголем прошествовал к своему столу и сел в кресло. Салис оторвался от стопки справок и запросов, и внимательно наблюдал за тем, как вышагивает юноша, которого однажды он сам окрестил как «молодой, но ранний».

— Так, — сказал Лоун. — Судя по маршу, ты что-то узнал про нашего самоубийцу.

И не просто что-то, а что-то очень интересное.

— Ну… откровенно говоря… да, — плохо скрывая улыбку, ответил Монлис.

— Только не про самоубийцу, а про того незваного гостя, которого застрелили на заводе «Бастион».

— Каким образом? — после небольшой паузы спросил Салис.

— Я возил его жену на опознание прыгуна. После того как она сказала, что не знает, кто лежит на столе, я уже собрался было сказать ей до свидания, но она попросила показать все неопознанные трупы. Тем более что в ее заявлении ошибка в возрасте пропавшего, аж десять лет.

— Ничего себе ошибка.

— В этом же морге лежит труп, ночного вора. Она прямо с порога его признала и кинулась к телу. Зовут нашего шпиона Румлон Ниломун. А теперь самое занятное. Работал он слесарем наладчиком на машиностроительном заводе.

В армии служил танкистом. По словам жены никаких контактов со спецслужбами не имел. Я, конечно, это все проверю, но, судя по всему, так оно и есть.

Ниломун все время или на работе или дома. Раз в две недели ездил с соседом на рыбалку.

— Вот давай для начала проверишь, а потом и сделаешь выводы, — сказал Салис.

— Я прямо сейчас поеду к соседу и на машиностроительный завод, а ты может попросишь Неверова нам помочь. Так у нас быстрее получится. Если ты сам дашь запрос, то ответ может прийти и через неделю. А по его запросу… ответ будет не позже завтрашнего дня.

— Ты прав, — согласился Салис. — Тянуть нам ни к чему. Потревожим еще раз старика Неверова. Только ты особенно не распространяйся по поводу своих открытий. Дело нам никто не поручал и вообще как любит говорить Саша Мокшин: «Язык до киллера доведет».

Из управления имперского сыска Шальшок поехал на завод. Вторая половина рабочего дня только началась и он рассчитывал за пару часов получить все интересующие его сведения. Тем временем Салис встретился с Неверовым и к нескрываемому недовольству второго попросил добыть некоторые сведения.

Неверов очень не любил, когда его просили пользоваться служебным положением не по служебным делам. Кому другому Неверов может и отказал бы, но вот Салису… Если он что-то у него спрашивает, значит в этом есть крайняя необходимость. На утреннем совещании у начальника управления имперского сыска, Хейлок, пересыпая свою пламенную речь профессиональными выражениями и уголовным жаргоном, делал доклад об успешном завершении расследования дела о проникновении на завод «Бастион». Полковник Шайер слушал его с выражением одобрения на лице. Остальным законникам было неинтересно, и они ждали окончания бубнежа Хейлока, чтобы заняться своими прямыми обязанностями. Все кто должен был сегодня докладывать уже доложили, Хейлок был последним.

— Ну что же, — сказал Шайер после того, как инспектор закончил доклад.

— Если больше никто ничего не хочет сказать, то…

— Разрешите, господин полковник? — сказал Салис.

— Да. Слушаем.

— Занимаясь расследованием правомочности применения огнестрельного оружия охраной завода «Бастион», я навел справки об участниках этих событий.

Последние ответы я получил буквально за десять минут до совещания и не успел доложить… Позвольте мне это сделать сейчас.

— Докладывай, — как показалось Лоуну недовольно кивнул головой Шайер, — только коротенько.

Салис встал из-за стола, раскрыл папку. Хейлок с усталой улыбкой на лице смотрел на конкурента, всем своим видом говоря: «ну что там еще у тебя…».

— Из доклада инспектора Хейлока следует, — начал Салис, — что ночной гость обычный любитель, который собрался подзаработать немного денег кражей технической документации. Мы выяснили его личность, им оказался Румлон Ниломун, слесарь-наладчик имперского машиностроительного завода. Нигде не был замечен, к уголовной ответственности не привлекался, спец подготовки не имеет. В армии служил в танковых войсках. Вроде бы ничего примечательного…

Но это только на первый взгляд. Анализируя действия Ниломуна, почерк проникновения на охраняемую территорию, его поведение в неожиданно осложнившийся ситуации, становится очевидным, что Румлон все же имел специальную подготовку. И очень хорошую подготовку. И если он не получал ее в имперских структурах, то тогда в каких? Найденная при нем техническая документация особой ценности не представляет, так как несколько лет назад она была опубликована в популярных журналах. На очевидные вопросы следствие так и не дало реальных ответов:

Каким образом Ниломун проник на «Бастион»? Зачем он вообще туда приходил?

В исследовательских лабораториях этого завода разрабатываются идеи, которые могут представлять интерес для военной промышленности империи. Именно поэтому я считаю, что проникновение было тщательно подготовленной акцией и ее истинные цели нам пока что неизвестны. Возможно, за этим стоит мощная преступная группировка, торгующая чужими промышленными секретами, возможно разведки земных колоний. Именно поэтому я прошу передать дело мне, для более тщательного расследования. Тем более что Хейлок не возражает.

Шайер удивленно вскинул брови и посмотрел на Хейлока. Тот, поджав нижнюю губу, несколько секунд посидел в нерешительности и в знак согласия кивнул головой. Конечно, передать дело другому инспектору это как пощечину получить.

Но если старший инспектор Салис в очередной раз напрашивается на неприятности…

Да пусть подавится. Все равно ничего интересного не откопает. Только выставит себя паникером, охотником за призраками.

— Ну… прямо так и разведки, — сказал полковник. — Это ты немного перегнул палку. Разведками у нас занимается имперская безопасность.

Шайер, явно растерявшись, задумался.

— Хорошо, — наконец сказал Шайер. — Возможно, в сложившейся ситуации, будет целесообразным передать дело более опытному инспектору. Кого собираешься взять в помощники?

— Монлиса. На начальном этапе мы сможем справиться сами. Как только следствию потребуются дополнительные силы, я сообщу.

— Действуй, инспектор, — сказал Шайер. — Только я тебя очень прошу. Не делай из мухи слона, как в прошлый раз, и занимайся только своим делом.

Как только станет очевидна связь с разведками земных колоний, конечно, если это не пустые фантазии, немедленно поставить в известность имперскую безопасность и меня лично. Со шпионами должны бороться контрразведчики.

На сегодня все. За работу господа.

В коридоре Салиса снова поджидал Хейлок. Он не сильно расстроился тем, что Лоун сделал десять минут назад. Ему это дело жизненно важным не казалось.

И если кто-то хочет свернуть себе шею на бредовой идее — пожалуйста. Тем приятней если этим «кто-то» будет выскочка Салис.

— Ты что, правда думаешь, что он не простой вор? — с иронией спросил Хейлок.

— Да… есть некоторые сомнения, — ответил Салис.

— Нет, ты не подумай, что я злюсь… но почему ты мне не сказал, что знаешь его имя?

— Мне перед совещанием передали эту информацию.

— Ну что ж…, — сказал Хейлок и протянул Салису папку. — Если понадобится помощь, я всегда рад. Тем более что немного в курсе дела.

— Обязательно, — сказал Салис и пожал протянутую руку Хейлока.

После рукопожатия Хейлок ушел, а Салис остался стоять возле окна. К нему подошел Монлис.

— Красиво ты завернул.

— А если бы не красиво, то не видать нам этого дела как своих ушей.

— Думаешь, справимся?

— А вы что, господин инспектор, боитесь трудностей?

— Нет, но…

— И я нет. Меня они даже наоборот, только бодрят, — сказал Салис, — когда не бесят.

— Я слышал об этом. Мне рассказывали, когда я только начинал с тобой работать.

— Что тебе рассказывали?

— Что если Салис что-то хочет узнать, то лучше ему это рассказать сразу.

Иначе он сам все узнает.

— Точно. А для начала я хочу знать, почему не сработала сигнализация на заводе. Давай-ка дуй в имперскую охрану и привези мне копии всех личных дел на тех сотрудников, которые в ту ночь дежурили на «Бастионе».

Шальшок еще не успел скрыться за поворотом, как Салиса окликнул Шайер.

— Лоун. Подойди пожалуйста.

— Слушаю господин полковник.

— У тебя сию минуту срочные дела есть?

— Нет, — насторожился Салис.

— Выручай. Студент имперской академии на глазах у приятелей выпил залпом бутылку уксуса. Ну и умер естественно. Ничего сложного в деле не будет, любовная драма, — поспешил добавить Шайер. — Вчера он поссорился со своей подружкой и за час до самоубийства пытался помириться.

— Так я-то здесь причем?

— Ректор звонил, говорит уже час прошел, как законникам звонили и никто до сих пор не приехал. Выручай. Езжай, составь протокол. Там делов на час. А потом вплотную займешься своим шпионом. Шайер говорил спокойно, но глаза его смеялись. Особенно когда он сказал про шпиона. Они просто хохотали. Салис сразу понял, для чего полковник просит его это сделать. Сначала один самоубийца, затем другой, третий.

— А почему не Хейлок? Ему как раз заняться нечем.

— Он сейчас подключится к делу об убийстве сенатора. Сам знаешь из сената каждый день звонят.

— Хорошо, я съезжу, — помолчав невесело сказал Салис.

— Спасибо, выручил. На таких как ты весь сыск держится.

Салису стоило больших трудов, чтобы не ответить. Но у него это получилось.

Полковник ушел, а инспектор поехал на место смерти влюбленного студента.

Перед академией, словно пчелиный рой, гудели студенты, на все голоса обсуждая случившееся два с половиной часа назад несчастье. Краем уха Салис отметил, что мнение студентов едино: Ракалос не мог этого сделать. Как понял инспектор, Ракалос и был самоубийцей.

У дверей академии инспектора встретил возбужденный ректор и долго пыхтел, что это безобразие. Мало того, что законники полтора часа не ехала, так еще и врачи не сильно спешили. Салиса провели на второй этаж в медпункт.

На кушетке, накрытое белой простыней, лежало тело мертвого студента.

— Добрый день, — с порога поздоровался Салис. — Инспектор имперского сыска Лоун Салис.

— Для кого добрый, а для кого и последний, — мрачно ответил доктор, француз сорока лет. Его молоденькая помощница, вьетнамка, сидевшая за столиком, взглянула на инспектора, кивнула прелестной головкой и продолжила что-то записать.

Салис подошел к телу, приподнял простыню. Под простыней оказался очень симпатичный фербиец. Его мертвое лицо сильно потемнело, а губы, как показалось инспектору, были тронуты легкой улыбкой. Увиденная картина несколько озадачила Салиса.

— Вы уже знаете причину смерти?

— На девяносто девять процентов, — ответил француз. — Причина заключается в бутылке девяти процентного уксуса. Он осушил ее залпом на глазах у товарищей.

Но точное заключение даст только вскрытие.

— Насколько я понимаю, — продолжил инспектор, — уксус штука не очень вкусная и просто так, из горлышка, его не выпьешь. Посмотрите на его лицо.

Оно не искажено ужасной болью, а скорее наоборот, на нем печать блаженства.

— Хм, из горлышка, — усмехнулся француз. — Вы и глотка не сможете сделать.

А для организма Фербийца особенно опасно… пятьдесят граммов девяти процентного уксуса в течении часа способны парализовать нервную систему.

— Значит я прав.

— Вот эта бутылка, — быстро заговорил ректор. — Я ее сразу изъял. Я спрашивал, ее никто не трогал.

— Вы правильно поступили, — поблагодарил ректора за рвение старший инспектор, лениво проверяя карманы трупа.

В карманах оказались ключи от квартиры, четырнадцать альверов монетами, носовой платок, записная книжка и карточка студента. Салис бегло просмотрел записную книжку и положил ее в пластиковый пакет вместе с другими личными вещами Ракалоса.

— Я хотел бы побеседовать с его товарищами, — сказал инспектор. — С теми, кто были свидетелями отчаянного поступка.

— Да-да. Конечно, — ответил ректор. — Они сидят в моем кабинете. Сразу же, как только тело перенесли в медпункт, я отвел их к себе и запер. Пойдемте.

Салис пошел следом за ректором.

— Мы забираем тело? — спросил доктор.

— Забирайте, — от дверей ответил Салис.

Кабинет ректора находился на третьем этаже. Как только его хозяин распахнул дверь, шестеро студентов и одна студентка, все фербийцы, поднялись со стульев. Ректор представил инспектора и тут же вышел. Салис прошел к столу, сел на его край. Взгляды студентов были полны растерянности. По всему было видно, что они в шоке от случившегося. Инспектор еще раз вспомнил разговоры, услышанные у входа в академию.

— Я понимаю, какие чувства вас сейчас переполняют, — начал Салис, — и, тем не менее, должен задать несколько вопросов. Ракалос сказал, что-нибудь, перед тем как выпить уксус или кто-нибудь из вас знает причину его поступка.

— Это я причина, — ответила фербийка.

— Неразделенная любовь, — сказал Салис.

Фербийка разрыдалась. Один из студентов, тот что был выше всех ростом, подошел к столу ректора, взял стакан, налил в него воды и передал подружке.

Та, всхлипывая, попыталась сделать глоток, но это получалось с трудом.

— То-то и дело что разделенная, — сказал высокий. — У них с первого курса все было нормально. Вчера Ракалос взял ее конспект по технологии металлов, а из него вывалилась фотография какого-то парня. Естественно скандал.

— Откуда вы это знаете?

— Мы все это видели, — подтвердил еще один студент. — Все при нас произошло.

Мы сидели в столовой.

— Я не знаю как ко мне попала эта фотография, — проговорила фербийка и снова разрыдалась.

— Ее вам подкинули?

— Мы так и сказали Ракалосу, что это чья-то глупая и злая шутка — сказал высокий. — А он разорался и ушел.

— Нда. Приступ ревности толкает фербийцев на многие необдуманные поступки, — пофилософствовал Салис.

— Только не Ракалоса.

— Откуда такая уверенность?

— Я его знаю с детства, — ответил высокий. — Мы в одном доме живем. Прежде чем что-то сделать, он всегда очень основательно думает.

— Я думаю бессонной ночи достаточно для раздумий, — предположил Салис.

— Вы просто не знали его. Ракалос был слишком умным, чтобы на такое решиться.

— Круглый отличник?

— Нет. Просто не дурак, — сказал студент, с широкими плечами и коротко стриженой головой. — Нормальный парень. Вы его уже, наверное, видели, не вышибала конечно, но морально он был Геракл.

— Есть такой герой в мифологии землян, — догадался Салис. — И так делаем выводы. Ракалос был хоть и не круглым отличником, но очень смышленым, сдержанным студентом, с которым никогда не случалось истерик, и который на все имел свою точку зрения. Но однажды он увидел в конспекте подружки фотографию неизвестного красавца. С Ракалосом случился приступ ревности и он, не выслушивая объяснений, ушел. На следующий день Ракалос на глазах своих друзей выпивает бутылку уксуса. Так?

— Все верно, — подтвердил высокий.

— Что он сказал, перед тем как свести счеты с жизнью?

— Я люблю тебя, — ответил высокий. — И знаете, на его лице не было и тени… злости что ли. Он даже, как мне показалось, немного улыбался.

— Фотография того красавца у вас сохранилась?

— Я ее порвала.

— Хотя вряд ли кто-то из вас признал бы его, — предположил Салис и обратился к фербийке. — После случая с фотографией, Ракалос вам не звонил вечером?

— Нет. Я сама ему весь вечер звонила. Никто не брал трубку.

— Он жил один?

— С родителями, — ответил высокий. — Только они сейчас на море уехали.

Отпуск.

— Наркотики, алкоголь, религиозные секты, центры землян коррекции сознания, миссионеры? — продолжил Салис.

— Говорю же вам, Ракалос не был придурком! — взорвался высокий.

— Я должен был это спросить, — развел руки инспектор. — Чем кроме учебы интересовался Ракалос? Хобби, увлечения.

— Ничем. Разве что английским языком. С зимы он все вечера просиживал в наушниках.

— Не понял, — сдвинул брови Салис.

— Ну, знаете эти экспресс-курсы на модулях памяти…

— И что, у него были успехи?

— Да… в общем-то, были, — сказал Юра. — Правда, я не думаю что это из-за этих супер-курсов. Просто он начал всерьез языком заниматься. Слова зубрил.

— А почему английский?

— В совете колонистов он считается международным. Ракалос хотел работать с ними.

— Вещи у него с собой сегодня были?

— Нет. Ничего не было.

— Ну что же. Попробуем разобраться, — сказал Салис и вставал со стола.

— Спасибо за помощь. Я вас больше не задерживаю.

Студенты попрощались и вышли в коридор. Салис позвонил в управление, поинтересовался, не приезжал ли Шальшок. Дежурный ответил что нет, пока не приезжал. Положив трубку, инспектор постоял какое-то время в раздумье и вышел в коридор.

Там его ждал длинный.

— Я тут подумал над вашими вопросами…

— Да. — Салис приготовился со вниманием выслушать.

— Ракалос начал меняться еще в леддоне(3).

— Каким образом?

— Он стал постепенно грубеть что ли… шутки у него стали едкие. Правда, к буттону(1) все пришло в норму. Я поэтому не сразу все и вспомнил.

— Подробнее. Изменения выражалось в чем-то конкретном?

— Студенты народ вольный. Можно вообще на лекции не ходить, главное зачеты сдавай. Иногда мы на выходные компанией уезжали в загородный пансионат, а возвращались среди недели. С лекций уходили, если какое-нибудь общее мероприятие намечалось. Ракалос вдруг начал говорить, что он никуда не поедет, ему учиться надо, зачет пересдавать.

— Что же тут удивительного?

— Раньше он так не говорил. Все успевал выучить. Если нужно то и пересдать.

Азарт у него пропал. Я бы сказал, что он сереть начал. Мысли у него появились какие-то… не его.

— Что за мысли?

— Да нет, ничего особенного с одной стороны, но с другой… согласитесь, фербиец, который собирался получить диплом и лет через пять десять открыть свое дело, вдруг заговорил как обычный работяга. Что кругом одни воры, коррупция. Что кучка землян обирает всю планету, а фербийская нация деградирует… и прочая лабуда. Я до института три месяца разнорабочим на фабрике работал.

Наслушался этого дерьма выше ушей. А тут он мне как-то сказал что мы не имеем право отказывать землянам участвовать в выборах президента империи Фербиса. Что они здесь сто лет, столько сделали для Фербийцев, подняли нашу науку и технологии на невиданный уровень. А без землян мы скоро деградируем и вообще загнемся… Я когда первый раз от него это услышал, чуть не онемел.

Чтоб Ракалос заговорил о том, что кто-то придет и сделает райскую жизнь…

— Интересно, — сказал Салис. — Но я никак не пойму, как это может быть связано с самоубийством. Вы все сказали, что до случая с фотографией настроение Ракалоса было нормальным.

— Да я и сам понимаю, что прямой связи здесь нет. Но вы попросили все вспомнить. Мне показалось, что это может вас заинтересовать. Все-таки это тоже не типичное для него поведение.

— Неожиданная переоценка ценностей и как результат — нервный срыв, самоубийство? — вслух рассуждал Салис, глядя куда-то перед собой. — Возможно, конечно, но это уже из области психиатрии. Ну что же, — сказал инспектор посмотрев на студента. — Разберемся. Я проконсультируюсь, как это может быть связано…

Спасибо за помощь.

— Пожалуйста, — ответил студент. — Если бы я мог хотя бы предположить, чем все это закончится… Да чего уж теперь говорить…

Студент махнул рукой и, развернувшись, неспешно пошел по коридору. Салис проводил его задумчивым взглядом и направился к лестнице. Честно говоря два дела о самоубийстве за неделю вещь весьма не приятная. Мысли всякие в голове появляются. Нехорошие мысли. Салис никогда не мог понять, что именно заставляет землян и фербийцев делать тот последний шаг за черту, из-за которой нет возврата. Ведь в самой природе Фербийца заложено самосохранение.

И как бы тяжело не было, жажда жизни всегда должна брать верх.

А на улице было хорошо. Солнце ласково припекало Альверон, у края тротуара, напротив лестницы, стояло белое «Пежо». Салис не торопясь спустился по лестнице, сел в «Фаэтон» и поехал в управление писать отчет.

Шальшок вернулся под вечер. Копии дел охранников «Бастиона» ему не дали, сказали, что не все подписи стоят на запросе. Процедура затягивалась.

Через час Монлис уехал к экспертам, они обещали к концу рабочего дня дать заключение, а Салис до позднего вечера писал рапорты, отчеты, объяснения, справки. Порядком устав от бумажной работы он потянулся, выключил настольную лампу. Часы показывали две минуты десятого.

— Пожалуй, на сегодня хватит, — сказал Салис и поднялся со стула.

На улице было свежо. Сумерки спускались на город, запоздалые прохожие торопились домой. Салис перешел через улицу и подошел к газетному киоску.

Вообще-то он хотел купить сигарет, но табачная лавка была уже закрыта и теперь вся надежда была на то, что что-то может продаваться в киоске «Печать Фербиса». Но там ничего подходящего не оказалось. Вообще инспектор дважды в своей жизни бросал курить, но неделю назад закурил снова. И объяснить почему он опять закурил было нельзя. Никакой особенной тяги не было. Просто взял и снова закурил.

В небольшом расстройстве Салис порыскал глазами по витрине киоска и чтоб хоть как-то оправдать свой переход через улицу решил купить журнал «Обозреватель».

Программы телевидения на следующую неделю у него еще не было.

— Лоун? Пистолет мне в задницу… Лоун!

Салис обернулся на окрик и замер. Перед ним стоял среднего роста широкоплечий фербиец, с почему-то знакомым лицом. День у инспектора выдался трудным и улыбка крикуна, от уха до уха, его несколько разозлила. Она мешала вспомнить, откуда он его знает.

— Не узнаешь?

— Тамилус?! — почти утвердительно спросил Салис.

— Вспомнил все-таки. Ну, здравствуй, рыцарь, лишенный наследства.

— Здравствуй, — обрадовался Салис. — Тебя не узнать…

— Потолстел?

— Солидности набрался.

— Слушай, ты сейчас поедешь со мной! — безапелляционно заявил Тамилус, держа инспектора за плечи.

— Куда это еще? — заранее испугался Салис.

— Новоселье у меня.

— Поздравляю.

— Только попробуй отказаться. Столько не виделись…

— Где квартира?

— У Серебряной рощи.

— Хороший район, — оценил Салис и тут же спросил с усмешкой в голосе.

— А что в имперской безопасности еще дают заработать на квартиру?

— Дают. В конторе все дают. Только я там не работаю уже четыре года.

А на квартирку непосильным трудом заработал.

— Это, каким же таким непосильным?

— По дороге расскажу, поехали.

— Да я на машине…

— Брось здесь. Домой сегодня все равно не доедешь, а завтра… Я тебя отвезу.

— Погоди, я вроде как «да» еще не сказал, — вяло сопротивлялся Салис.

— И у тебя хватит совести после двадцати лет сказать мне нет? Ну, ты даешь, законник!

Салис сдался. На самом деле он был рад встречи с Тамилусом. Очень давно они вместе учились в академии. После учебы Тамилус пошел в школу безопасности, Салис в законники, а затем в имперский сыск. С того времени контакты прекратились.

Работа у старых приятелей была сложная и отнимала много времени. И вот теперь, случайно, у журнального киоска, им довелось встретиться. Тем более новоселье. Хороший повод для того, чтобы посидеть за столом, выпить, поговорить.

— Так где ты говоришь теперь работаешь? — спросил Салис, когда черный «Мерседес» сильно похожий на приплюснутое яйцо выехал на проспект Свободы.

— В банке «Золотой Альвер». Начальник службы безопасности.

— Хорошая работенка, не пыльная наверное.

— Точно, — подтвердил Тамилус. — Развесил камеры напротив дверей и на каждом углу, сигнализация по стандартам… Короче им очень понравилось, что у меня есть опыт охранной работы в спецотделе имперской безопасности.

— Почему ушел?

— Я неплохой телохранитель. Меня учили многому, в том числе и тому, как закрывать собой объект, если в этом возникнет необходимость.

— Я слышал, у тебя было два ранения.

— Четыре, — уточнил Тамилус. — Одно тяжелое. Восемь месяцев в клинике лежал. Когда вышел, жена заставила уйти из личной охраны. Да я и сам много чего передумал пока в лечебнице лежал. Есть вещи, которые я делаю хорошо.

Почему мне не просить за это больше альверов, чем тем, кто это делает пусть отлично, но все же чуть хуже меня?

— Все правильно. Все правильно, — подтвердил Салис мысли приятеля. — Кто работает, тот ест.

Вскоре показались шести стенные башни четвертого района Серебряной рощи.

Машина запетляла по хитросплетениям дворов новостроек и, наконец, остановилась напротив подъезда одного из домов.

— Приехали. Вот здесь моя новая берлога.

— Комнат шесть? — шутя спросил Салис.

— Восемь, — улыбнулся в ответ Тамилус.

На лифте поднялись на девятый этаж. Дверь открыла жена Тамилуса, Малькала.

Поженились они еще в академии, и с тех самых пор Салис с ней не виделся.

— Лоун! — вскрикнула Малькала, увидев на пороге старого друга, и повисла у него на шее.

— Это я его нашел, — торжественно заявил Тамилус.

На новоселье к начальнику службы безопасности пришли несколько преподавателей из юридической академии, где преподавала Малькала, родственники и с десяток бывших сослуживцев Тамилуса с супругами. Поскольку профили у всех были родственные, общий язык со всей компанией Салис нашел очень быстро. Признаться, он сильно опасался, что будет неуютно себя чувствовать на этом празднике жизни банковского служащего. Но все как будто обошлось.

Минут через двадцать пять компания уже набрала стартовый градус и пару раз выходила на балкон покурить. Стрелять сигареты Салису больше не хотелось, и он собрался сходить за ними.

— Лоун, перестань ерундой заниматься! — возмутился Тамилус. — Пошли, я тебе дам новою пачку. Ты ей-богу как был в академии с мухами в голове, так и остался.

— Нифига, — слегка пьяным языком возразил Салис. — Теперь многие считают, что я с тараканами.

— Ну… как знаешь. Значит так. Выходишь на улицу и поворачиваешь налево.

Заходишь за угол дома и там увидишь одноэтажный магазин. Он круглосуточный.

Найдешь? Или с тобой сходить?

— Разберемся.

Направляясь к лифту Лоун отметил, что его слегка покачивает. Изображение в глазах немного расплывалось, но на душе было очень хорошо.

Двери лифта открылись и Салис сделал шаг в кабину. Та немного просела под тяжестью тела. Лоун нажал кнопку первого этажа, кабина плавно пошла в низ. Инспектор достал кошелек и проверил наличность. Наличность была.

Сам факт, что в кошельке что-то лежало, несколько обрадовал Салиса. В этот момент кабина лифта качнулась и остановилась, но двери ее почему-то не открылись. Практически сразу Лоун догадался, что он застрял. Ощущение не из приятных, но и пугаться особенно было нечего. Салис нажал кнопку «стоп», а затем снова кнопку с цифрой один. Кабина лифта оставалась неподвижной.

Повторив этот нехитрый фокус несколько раз, Салис понял, что влип серьезней, чем предполагал и нажал кнопку «вызов».

— Диспетчерская, — ответил скрипучий и немолодой женский голос, с сильным акцентом.

Землянка, — подумал Салис и доложил:

— Лифт застрял.

— Какой адрес?

— Что значит, какой адрес? — не понимал вопроса Салис.

— Какой адрес дома и номер подъезда, в котором застрял лифт?

Инспектор несколько растерялся.

— Вы диспетчер, вам видней… — логично заключил Салис.

— У меня сто тридцать четыре лифта, — огрубел противный голос, но скрипеть не перестал. — Если монтер будет проверять все подряд, сидеть придется долго. Ты что адреса не знаешь?

— Не знаю…

— Ну… ты даешь. Живешь в доме и не знаешь адреса?

— Я здесь не живу! — крикнул инспектор.

— Ну, так в гости пришел… К кому хоть в гости шел, помнишь? — смеялся скрипучий голос.

— Меня на новоселье привезли на машине! Хозяин привез. Не знаю я какой здесь адрес!

— Ну, тогда сиди, — сказал скрипучий голос. — Жди, пока найдут.

Диспетчер отключилась. Салис несколько раз сделал два шага от одной стенки кабины до другой и в досаде пнул ногой зарытые двери.

— Замуровали, демоны! — крикнул он с выражением.

Хочешь, смейся, хочешь, плачь, но адреса Салис не знал. Кроме того, что район называется Серебряная роща, инспектор не знал ничего. На девятой минуте о себе напомнил мочевой пузырь, а на двадцать третьей терпеть стало очень тяжело. Переминаясь с ноги на ногу Салис ждал вызволения. Минуты тянулись очень медленно.

Лифт застрял практически на первом этаже и когда входная дверь подъезда хлопнула Салис замер, полностью превратившись в слух. По кафельному полу зашаркали башмаки. Кто-то подошел к дверям лифта и с ожесточением принялся нажимать кнопку вызова.

— Опять застрял! — с негодованием фыркнул старичок, и зачем-то забарабанил кулаком по закрытым дверям лифта.

— Адрес! Какой здесь адрес?! — крикнул метнувшийся к дверям Салис.

Стуки в дверь прекратились, а учащенное шарканье башмаков по полу очень быстро удалялось от лифта.

— Какой здесь адрес?! — истошно заорал Салис.

Никто не ответил на глас вопиющего в лифте. От напряжения и злости хмель практически улетучился. С ощущением полного бессилия в создавшейся ситуации Салис облокотился спиной о стену кабины и медленно сполз по ней, присев у самого пола на корточки.

Неизвестно сколько он мог так просидеть, если бы через пол часа Тамилус не пошел на поиски приятеля. По возвращении инспектора в компанию все с сочувствием слушали его душещипательную историю, но на том месте, где Салис заорал, «Адрес, какой здесь адрес?», гости не выдержали и взорвались смехом. Теперь и Салису все происшедшее казалось смешным.

Монлис появился в управлении около трех часов дня. Когда он зашел в кабинет, Салис сидел за своим столом, читал справочник по психиатрии. Мелким белым шрифтом по темно-синей обложке был набран подзаголовок: «Для служебного пользования инспекторов имперского сыска».

— Как успехи? — спросил Салис, бросив поверх книги короткий взгляд на напарника.

— Успехи есть, — задумчиво ответил Шальшок.

— Рассказывай, — Салис закрыл книгу и отложил ее в сторону.

— Ниломун никогда, никаким боком ни к каким «службам» не принадлежал, а вот среди охраны, дежурившей в тот вечер на «Бастионе», был некто Бенджамин Бриско. Два года назад ему было присвоено очередное звание капитана службы безопасности объединенного корпуса, а через месяц после этого он уволился.

— Погоди… — сказал Салис. — Что-то я не пойму… Ты куда ездил?

— Я был в службе охраны, — рассказывал Шальшок. — Со скрипом, но копии дел личного состава мне все же дали. Оттуда я поехал проверять Ниломуна, — служил он в структурах безопасности или нет, — ну и заодно проверил все имена, которые у меня были по списку охраны завода. В общем-то… идеи никакой не было. Так… на дурачка, — улыбнулся Шальшок. — Ну что ты смотришь?

После случая, с опознанием тела в морге, я во что угодно могу поверить.

Вот за один заход я всех и проверил.

— Ну? Дальше.

— А дальше исчез наш Бриско. — Монлис сел на стул рядом со столом инспектора.

— Как только ты выдал заключение о правомерности применения оружия и мы перестали теребить охрану, он на следующий день и свинтил. Сказал брат в Науваре на машине разбился, в больнице лежит, срочно нужно ехать.

— А брата никакого и нет вовсе, — скорее утверждал, нежели спрашивал Салис.

— Хм. Брат… Он вообще сирота.

— Занятно.

— Ага. Особенно если учесть что при приеме на работу в охрану он написал почти страницу близких и дальних родственников.

— Как ровно все выстраивается, — рассуждал Салис. — Почему-то не сработала сигнализация, когда Ниломун проник на завод… И ответ напрашивается один — ее кто-то отключил. А теперь попробуй меня убедить, что это сделал не Бриско.

— Ты обедал? — устало спросил Шальшок.

— Не успел.

— Пошли съедим чего-нибудь.

— Пошли, — задумчиво согласился инспектор.

Спустившись по лестнице Лоун и Монлис прошли мимо окна дежурного, сидевшего за перегородкой из прозрачного, пуленепробиваемого пластика. Тот регистрируя очередной вызов, что-то сосредоточенно записывал. Они уже прошли пост, когда услышали повышенный голос дежурного.

— Как ты сказал его зовут? Виско? Как? Бриско? Принято. Следственная группа сейчас выезжает.

Салис остановился, не веря своим ушам, и замер. Через пару секунд он с Шальшоком вернулся к перегородке.

— Что нового? — спросил у дежурного Салис.

— Из реки в районе имперского парка выловили труп с дыркой в затылке.

«Глухарь».

— Давай-ка я с Монлисом на него съезжу, — сказал Салис.

— Лоун, ты это чего? Не ты сегодня на выездах дежуришь.

— Ну, одним «глухарем» больше, одним меньше. А там глядишь и не «глухарь» вовсе окажется, может и по премии нам с Монлисом дадут. — Салис подался вперед и продолжил очень тихо. — На меня Шайер начал самоубийц вешать, простить не может той истории с рестораном. А тут я сам, как ты говоришь, в петлю лезу. Пусть понервничает, подумает, может я чего-нибудь задумал.

Про обед пришлось забыть.

В парке, в дальней от аттракционов его части, стояли две патрульные машины.

Рядом топтались шесть законников, старичок фербиец в спортивном костюме и кедах, «Фаэтон» медицинской службы, шофер с доктором, труповоз и два санитара. Тело землянина, лежало на сером асфальте, в луже натекшей с него воды. Шальшок и Салис вышли из микроавтобуса, поздоровались с присутствующими и подошли к телу. Туфли, в прошлом светлый в клеточку, а теперь намокший пиджак, черные брюки и дырка в затылке. На выходе пуля сильно изуродовала лицо.

— На спине жертвы обнаружено тридцать два ножевых ранения, — мрачно шутил Салис, присев возле трупа на корточки. — Следствие придерживается версии о самоубийстве.

— Вот пистолет, — сказал совсем молодой сержант. — Лежал на асфальте возле кустов.

— Вальтер, — равнодушно взглянув на предполагаемое оружие убийства, сказал Шальшок и протянул к пистолету руку. — Бросили, в надежде, что кто-то подберет его и своими отпечатками испортит свою жизнь.

— Дежурный сказал, что его фамилия Бриско, — повернулся к законникам Салис. — При нем были документы?

— Под подкладкой пиджака нашли пропуск на автостоянку, — лейтенант передал Салису пластиковую карточку пропуска.

Салис окинул взглядом окрестности. Мизансцена была как на заказ. Набережная реки в этом месте имела изгиб. Если отойти к деревьям, то на расстоянии двадцати метров эту точку не видно с любой стороны дороги. Выбрав момент преступник нажал курок, аккуратно по покатой каменной набережной, опустил тело в воду, бросил к кустам пистолет и, скорее всего, уехал на машине.

— Итак, — повернулся к напарнику Салис. — Твоя версию.

— Убийца и жертва приехали в парк на машине, — предположил Монлис. — Скорее всего среди бела дня. Убийца сидел за рулем. Место он выбрал заранее.

По дороге им никто не встретился. Проехав чуть дальше этого места, чтобы видеть часть дороги за поворотом, они вышли из машины и, как бы случайно прогуливаясь и разговаривая, скорее всего о чем-то важном, а иначе как объяснить жертве необходимость выйти из машины, пошли в обратном направлении.

В нужный момент убийца подвел жертву к реке и выстрелил в затылок. На ограде, напротив места, где нашли пистолет, есть скудные следы мозга.

В карманах убитого ничего не обнаружено, следовательно убийца забрал вещи инсценируя ограбление или пытаясь осложнить опознание убитого. Пропуск завалился под подкладку и этого убийца знать не мог.

— Логично, — согласился Салис. — И судя по всему, стрелял не просто наемный убийца, а очень хороший знакомый убитого. Иначе вряд ли он сел бы в машину и позволил себя завезти в глубь парка. Ну что, теперь пойдем поговорим со старичком?

Старичку уже порядком надоело топтаться на набережной и, заметив идущих к нему законников, он оживился.

— Здравствуйте. Старший инспектор имперского сыска Салис.

— Шальшок.

— Здравствуйте. Гискон Намос. Пенсионер, — с еле заметным поклоном головы ответил дедушка и тут же начал излагать. — Я живу тут недалеко и каждый день бегаю в парке. Так вот бегу я позавчера, спускаюсь с пригорка. В лесу то есть бежал. Не видно меня было. Так вот. Как раз, когда я уже начал спускаться к реке, по дороге проехал этот, как его, «Мерседес».

Я спустился, с пригорка и побежал в сторону Актерской улицы, живу я там.

— А какой был цвет у машины? — спросил Монлис.

— Черный. Так вот. Годков-то мне уже восемьдесят два и бегаю я медленно.

Бегу я и вдруг слышу хлопок. Мало ли сейчас хлопков. У меня во дворе детишки постоянно взрывают петарды. А сегодня бегу и вижу что-то законники стоят, спасатели на катере приехали.

— Вы сказали, что бегаете каждый день в одно время. То есть и два дня назад тоже бежали как всегда… Около четырех часов?

— Нет, пораньше. Я в два из дома выхожу, а в четыре я уже возвращаюсь.

— А в тот день, в котором часу машину видели?

— Точно не скажу… Около трех, наверное. По часам так получается. У меня тут середина маршрута.

Салис размышляя об услышанном пытался выстроить факты и улики в цепочку.

— А сколько пассажиров было в машине не заметили? — спросил Монлис.

— Не разглядел. Стекла в машине были черные. Не знаю важно это или нет, но я подумал, что если расскажу вам об этом, лишним не будет.

— Правильно сделали, — одобрил Намоса инспектор. — Спасибо за помощь.

Старичок побежал трусцой в сторону Актерской улицы. Салис и Шальшок вернулись к месту, где еще пять минут лежал труп.

Мед эксперт, красивая тридцатилетняя земляка, закончила предварительный осмотр, тело погрузили в труповоз. Законники лениво наблюдали за имперскими сыщиками и, покуривая, о чем-то болтали. Два младших инспектора, помогавшие Салису на выезде, обшарили окрестности, но кроме пистолета так ничего интересного и не нашли.

— Марина, что скажешь? — спросил Салис мед эксперта.

— Ты сам все видел. Убитый землянин. Пуля вошла в затылок, а вышла через переносицу. При этом снесла часть лица. Возможно разрывная. Время с момента смерти… предварительно сорок восемь часов. Позже скажу точно. Пока все.

Шальшок посмотрел старичку в спину. Тот пробежал несколько метров и перешел на шаг.

— Тяжко, наверное, ему приходится, — улыбнулся Монлис.

Салис посмотрел вслед ковыляющему свидетелю. Тот прошел еще несколько шагов и снова засеменил по асфальтовой дорожке. По всем его движениям можно было с уверенностью предположить, что дедушка сделает еще пару шагов и ели не помрет, то по крайней мере рассыплется.

— Пенсионеры любят побегать от инфаркта. Американская зараза, — сказал Салис и вернулся к своим записям.

После того как осмотр был завершен и первые наметки на возможное развитие событий записаны в блокнот, имперские сыщики погрузилась в микроавтобус и уже собирались закрыть дверь. Как вдруг Салис обратил внимание на неуверенно идущую в направлении автобуса немолодую фербийку. Чуть впереди бежала маленькая собачонка, типичный «двор-терьер», и можно было подумать, что фербийка просто гуляет в парке. Но Салис думал иначе и вышел из авто.

За ним вышел Шальшок.

— Здравствуйте. Инспектор имперского сыска Лоун Салис.

— Здравствуйте, — недружелюбно, как показалось инспектору, ответила фербийка.

— Два дня назад на этом месте убили землянина. Вы об этом что-нибудь знаете?

— Я проходила мимо, когда тело из воды вынимали, — ответила Фербийка.

— Может я и выдумала все, только позавчера утром я гуляла с собакой и слышала что-то похожее на выстрел.

— Утром? — удивился подошедший Монлис. — Время случайно не запомнили?

— Что-то около девяти часов.

— Где вы находились, когда услышали «что-то похожее на выстрел»? — спросил Салис.

— Я спускалась вниз, по Актерской улице и с той же стороны из парка выехала машина. Тяпа остановилась сделать свои дела, а я ее ждала как раз у въезда из парка.

— Машина была черного цвета? — спросил Шальшок. — «Фаэтон»?

— Нет. Машина была белая. Не «Фаэтон», я не знаю как называется.

— Вы не запомнили, сколько пассажиров было в машине?

— Двое. Она притормозила как раз рядом со мной.

— По фотоголографии машину опознать сможете? — спросил Салис.

— Смогу, наверное.

— Если вы не против, инспектор Шальшок подъедет к вам и покажет альбом с машинами. Может вы узнаете ту, что видели позавчера.

— Где вы живете? — спросил Монлис, в поисках блокнота для записи доставая все, что было во внутреннем кармане тофраги.

— Так вот же он, — сказала женщина, показывая на пластиковую карточку в руках Шальшока.

— Кто он?… — не понял Салис.

— Землянин, который был за рулем белой машины.

Шальшок понял кто «он», переложил пропуск Бриско в правую руку, коротко взглянул на него и передал Салису.

— Вы уверены? — спросил Салис, показывая фербийке пропуск, указательным пальцем закрывая фамилию и имя владельца.

— Да, это он. Он за рулем сидел. С минуту, наверное, он ждал пока пройдут машины, а я рядом стояла.

Шальшок записал адрес свидетельницы, фербийка попрощалась и пошла дальше по парку, выгуливать собачку. Салис отошел к каменному ограждению набережной и минут пять стоял молча глядя на реку. В какой-то момент ему показалось, что он ухватил ниточку, за которую на поверхность из глубин подсознания можно было вытянуть догадку, но вскоре инспектор ее упустил.

По дороге в управление все молчали. Салис сидел у окна, прислонившись к холодному стеклу лбом. Конечно же, убитый мог дважды за один день приезжать в парк, но что за звук утром фербийка приняла за выстрел? И катание по одной и той же дороге на двух разных машинах за пять часов, по крайней мере, несколько странно, что ли…

Первое что заметил Салис, когда утром переступил порог управления имперского сыска, так это непонятная улыбка на лицах всех, кто ему встречался. Даже если еще секунду назад эти лица выражали глубочайшую озабоченность или задумчивость, стоило поднять глаза и заметить инспектора как появлялась улыбка. Несомненно, такую реакцию сослуживцев можно было принять за радость встречи с собратом по ремеслу, но только улыбки были какие-то сдавленные.

Как будто пытаешься заставить свой организм не улыбаться, но тот поддается с трудом. Именно это обстоятельство сильно насторожило инспектора.

— Лоун, Шайер просил к нему зайти, как только ты появишься, — крикнул инспектор по квартирным кражам, и торопясь по своим делам засеменил вниз по лестнице.

Салис, словно курсант из имперской роты почетного караула, развернулся на носке правой ноги и каблуке левой на сто восемьдесят градусов и пошел в обратном направлении.

— Разрешите? — с порога спросил Салис.

— Проходи, — ответил Шайер. — Присаживайся.

Лоун прошел к столу полковника и устроился на предложенном стуле. Полковник неспешно обходил стол.

— Есть для тебя… очень важное задание, — сказал Шайер с таким видом, как будто посвящает инспектора в имперскую тайну.

Салис насторожился еще больше. Подобный тон полковника, как правило, обещал большие проблемы и пустые хлопоты.

— Еще раз повторю, дело очень важное, и поручить его можно только специалисту такого класса как ты.

Для пущей важности Шайер выдержал паузу, монотонно переставляя ноги по ковровой дорожке. Салис терпеливо ждал объяснений.

— В начале тридцатых криминогенная обстановка в империи резко обострилась.

Перестрелки, разборки, заказные убийства, девятый вал героина. Все силы имперского сыска были брошены на борьбу с небывалым ростом преступности.

Естественно более мелкие дела откладывались в сторону или отметались вовсе.

Главное было удержать империю от последнего шага в пропасть беззакония.

И нам это удалось. На последнем совещании министр так прямо и сказал.

Сейчас ситуация несколько нормализовалась. Настало время навести порядок в делах давно прошедших. Чего греха таить, не все из тех, кто носит нашу форму, до конца осознают, что нет не престижных дел. Каждое преступление должно быть расследовано, преступник изобличен, пойман и осужден. Ты как раз пример того, что настоящий сыщик не должен бояться никаких сложностей связанных с расследованием. Ты согласен со мной?

— Абсолютно.

— Так вот, — Шайер был явно доволен. — Как я уже говорил тебя чем-то напугать сложно. Сегодня, например, ты не испугался и по собственной инициативе поехал на «глухаря». Мы вообще ходим на службу для того, чтобы такое понятие как «глухарь» перестало существовать. Именно поэтому я решил, что лучше тебя никто не справится. У тебя на столе лежат дела с тридцатого года и по сей день. Предварительное заключение у них общее. Самоубийство. Как я говорил, раньше было не до них — забот хватало, хотя… еще пятьдесят лет назад самоубийство фербийца было чрезвычайно редким событием. Просмотри дела, изучи и отдели как говорится зерна от плевел.

— Не понял, — озадаченный Салис наморщил лоб и свел брови.

Но на самом деле удивления не было. Он уже догадался о причине сдавленных улыбок сослуживцев. Это на самом было деле смешно.

— Я хочу, чтобы ты дал заключение по каждому делу из той стопки, которая лежит у тебя на столе, — теперь голос Шайера был тверд и властен. — Просмотри их и выскажи свои соображения.

— Но… это же нереально…

— Нереально когда преступник остается безнаказанным, — ответил Шайер.

Вариантов было не много и Салис, подумав секунд десять, согласился. Что он, в сущности, теряет? Абсолютно ничего. Неделя работы в душном кабинете и его соображения, все вместе, поместятся на десятке машинописных листов.

Ну не уходить же из сыска в самом деле.

С такими мыслями инспектор Салис вошел в свой кабинет. На его столе возвышалась стопка тощеньких папочек. Их количество его несколько ошарашило. За соседним столом сидел Шальшок и почти смеялся.

— Слушай, по-моему, полковник к тебе неравнодушен.

— Это гораздо смешнее, чем ты думаешь, — ответил Салис.

Он открыл ящик своего стола, достал рулетку и замерил высоту стопы. Один метр двенадцать сантиметров. Инспектор нашел деление в пятьдесят шесть сантиметров и разделил стопу поровну. Шальшок все еще улыбаясь, смотрел за манипуляциями Салиса практически не моргая. Теперь на столе возвышалось две стопки.

— Любая твоя, — сказал Лоун, жестом руки приглашая Монлиса выбрать свою долю.

Монлис почему-то перестал улыбаться и, медленно вставая, тяжело вздохнул.

Взяв левую стопку, он перетащил ее на свой стол и направился к чайнику.

Этот ритуал, наверное, не изменится, даже если начнется новая имперская война. Прежде чем приступить к просмотру уголовного дела Шальшок заваривал огромную кружку крепкого чая. Салис взял из стопки первую папочку и, открыв её, плюхнулся на диванчик.

Дежурство выдалось отвратительное. С неба весь день падало жалкое подобие дождя, капли которого были немногим крупнее, чем если бы его распыляли из аэрозольного баллончика. Возможно, с этим и удалось бы смириться, если бы не противный холодный ветер, который насквозь пронизывал Салиса даже через дождевик. Часам к четырем Шальшок начал чихать.

Из больших неприятностей за этот день были два выезда. На бытовое убийство, пьяная драка — удар табуретом по голове, и на осмотр «духанчика». «Духанчик» был молодой, не более четырех недель как прилег в канаву, по всему было видно, что бродяга. Эксперты, конечно, определят, отчего наступила смерть, но это будет после. А сейчас Салис закончил осматривать канаву, где лежал разлагающийся труп и шел к машине. Смахнув рукой с лица влагу, он открыл дверцу машины. За ним следом семенил Шальшок. Его зубы весело отстукивали морзянку.

— Все, — сказал Шальшок, быстро отвертывая крышку термоса с горячим кофе.

— Завтра я на больничном.

— Правильно, — согласился Салис. — Я когда в школе учился, тоже любил поболеть. Все вокруг тебя бегают, кто кобики принесет, кто альсики(4).

И главное с утра никуда идти не надо.

— А вот я болеть никогда не любил, — вмешался в разговор шофер.

— Почему это?

— Меня бабуля все время поила горячим молоком с медом, а я его терпеть не могу.

— Значит, Айламос, тебе не повезло, — посочувствовал Салис. — Кстати.

Кто-то нас приглашал на дачу. Или я может что-то путаю?

— А я и не отказываюсь, — бодро ответил Айламос. — Вы только скажите за неделю до того как поедем. Я своих предупрежу, чтоб дома сидели.

— Говорим, — сказал Лоун.

— В эти не успеваем, а в следующие выходные едем, — сказал Айламос.

Радиостанция в кармане Салиса пискнула и прохрипела.

— Шестой семнадцатому. Прием.

— Семнадцатый слушает.

— Лоун. Срочно езжайте в аэропорт «Валмиса». У дежурного по бригаде законников аэропорта заберете пакет. Там какие-то важные документы по наркотикам, только что с космодрома доставили, земляне прислали.

— А я-то здесь причем?

— Шайер сказал тебя с Монлисом отправить. В аэропорту вас уже ждет автобус со спецназом объединенного корпуса.

— Значит дождутся, — вздохнул Салис. — Выезжаем.

Инспектор открыл дверцу и высунувшись по пояс молодецки присвистнул. На зов прибежал инспектор-стажер.

— Мы на срочный вызов. Вы тут заканчивайте, а в управление доберетесь сами. Запряги местных законников, они довезут.

— Сделаем, инспектор.

Как только дверца хлопнула, микроавтобус в ту же секунду сорвался с места.

Дорога до аэропорта оказалась долгой. Если ты попал в Альвероне в автомобильную пробку, это значит что ты «попал». В этой ситуации не спасает ни проблесковый маячок, ни вой сирены. Только через два часа Салис с Шальшоком добрались до аэропорта «Валмиса».

— Ну и где автобус со спецназом? — сказал Монлис ища глазами обещанную охрану.

Он не то, чтобы боялся… скорее опасался везти без охраны странную посылку, которой охрана в общем-то полагалась.

— Наверное, в дежурке сидят, — ответил Салис.

— Вместе с автобусом?

Аэропорт «Валмиса» был самым большим и самым важным аэропортом Альверона.

Сегодня, как и всегда, народу здесь было как сельдей в бочке. Улетающие, прилетающие, провожающие, встречающие, фербийцы и земляне… Салис и Шальшок остановились возле телефонов-автоматов и в явной растерянности осматривались по сторонам. Они элементарно заблудились. Бригада законников аэропорта месяц назад переехала в новый корпус и где сейчас был их участок имперские сыщики не знали.

— И куда мы пойдем дальше? — спросил Монлис.

Из-за спины у сыщиков, грациозно фланируя вышел патруль законников.

— Лейтенант, — окликнул Салис.

Патруль остановился. Лейтенант только начал оборачиваться, когда за спиной у имперских сыщиков глухо прозвучали два выстрела. Патрульные втянули головы в плечи, Салис и Шальшок резко обернулись, рефлекторно выхватив пистолеты. Окружающая толпа взвизгнула и отхлынула в разные стороны. Те же, кто был в глубине зала и не видел того, что произошло, вытягивали шеи и неуверенно двигались вперед, к эпицентру основных событий.

Возле телефонов стоял приличного вида фербиец, в дорогом земном костюме, с кейсом в левой руке. Из его правой руки выскользнул пистолет и упал на пол.

— Имперский сыск, руки за голову! — рявкнул Салис.

Шальшок стоя на одном колене навел ствол «Грома» на коленную чашечку стрелка.

Из-за спины имперских сыщиков выпрыгнул патруль законников и в полном составе навалился на стрелка. Образовавшаяся кучка пришла в движение и издавала усердное пыхтение.

— Едрена кочерыжка!.. — вскинув брови выдохнул Салис и опустил пистолет.

Шальшок все еще пытался в кого-то целиться. Лоун своей рукой опустил его пистолет, достал голубой ромб и направился к законникам, которые уже надели стрелку наручники и подняли его на ноги. Шальшок подошел к телу, лежащему в луже крови и пощупал на шее пульс.

— Имперский сыск, — представился законникам Салис.

— Труп, — сказал Шальшок, убрал пистолет в кобуру под дождевиком и начал обшаривать карманы жертвы.

К месту трагедии с разных сторон подбежали четыре патруля законников.

Салис ту же начал командовать.

— Оцепить место преступления. Найти свидетелей и сразу же их к дежурному по бригаде.

Законники быстро принялись за дело.

— Монлис, осмотришь тело, соберешь первичные показания, со всем, что найдешь на теле и возле него к дежурному.

— Хорошо.

Только когда стрелка запихнули в клетку Салис осмотрел его более внимательнее.

Фербиец тридцати — тридцати пяти лет, среднее телосложение, одет хорошо, кожа ухоженная, левая щека у него сильно опухла и левый же глаз почти заплыл. Второй глаз был немного прикрыт.

— Здорово они тебя, — посочувствовал стрелку Салис.

— Хорошо, что еще не подстрелили, — сказал здоровенный детина сержант, вываливая на стол содержимое кейса.

Стрелок сидел откинув голову назад и опершись затылком о стену. Он молчал.

— Ну, что тут у нас? — сказал Салис и принялся ворошить карандашом личные вещи задержанного.

Сотовый телефон, золотой «Паркер», бумажник, три тысячи альверов, тысяча двести евро, записная книжка. Билеты на самолет до космодрома, на звездолет, на самолет с космодрома до Альверона. В кейсе тоже ничего особенного не было: деловые бумаги, дюжина контрактов с земными корпорациями, калькулятор, десяток шариковых ручек. Салис еще раз посмотрел на стрелка. Ему показалось странным, но фербиец, сидевший за решеткой, вызывал у него чувство жалости.

За время работы в имперском сыске Салис разного насмотрелся, и желающих прикинуться невинной овечкой на его веку было предостаточно. Тем не менее, Лоун привык доверять своим ощущениям. Особенно первым. Взгляд у стрелка, как показалось инспектору, был обречено-задумчивый. Отметив про себя эту особенность, инспектор начал изучать его галактический паспорт.

Дверь открылась, в комнату вошел Шальшок.

— Стемлус Пентолос, — медленно прочел Салис. — Только четыре часа назад прилетел с Земли, пол часа как с космодрома.

Салис полистал страницы паспорта и положил его перед собой на стол.

— Ну что, Стемлус Пентолос… Говорить будем?

— Давайте попробуем, — ответил Стемлус.

— Кофе хотите? — спросил Монлис.

— Хочу.

Задержанному передали пластиковый стаканчик с кофе. Он его принял молча, лишь кивнул головой.

— Хотите сами, что-нибудь рассказать? — спросил Салис.

— Мне бы кто-нибудь рассказал, — пробормотал Пентолос и, держа стаканчик двумя руками, сделал глоток. Наручники с него не сняли.

— В кого вы стреляли?

— Не знаю.

— Почему вы в него стреляли?

— Не знаю.

— Какой сегодня год? — спросил Шальшок.

— Нет, господа, вы не поняли. Я не сумасшедший. Я торгую цветными металлами и могу сказать вам все цены на медь, на Фербисе и на Земле, за последние пять лет. Но тот кусок, как я сошел с трапа самолета и когда на меня надели наручники, я не помню.

— Совсем? — спросил Салис.

— Абсолютно.

— Зачем вы летали на Землю? — продолжил Салис.

— Заключал контракты. Они в кейсе.

Шальшок взял бумаги из кейса.

— Кроме партнеров по сделке с кем-то еще встречались на Земле?

— Нет. У меня и времени не было. Несколько встреч, заключение контрактов и тем же самолетом обратно на космодром.

— На самолет с оружием не пускают. Значит вы получили его уже в аэропорту «Валмиса». Как вы узнали, где будет лежать пистолет?

Пентолос задумался. Он действительно пытался что-то вспомнить, но у него ничего не получалось — Послушайте, — вдруг оживился Стемлус. — У меня в кармане было три тысячи альверов, штука двести евро. В Альвероне у меня дорогая квартира, дом у моря. На работу я езжу на «Мерседесе». Жена в магазин на «Тайоте». Зачем мне самому кого-то убивать?

— Покойный был очень важным фербийцем… — предположил Монлис.

— Чушь, — поморщился Стемлус. — Снайпер валит кого угодно. А кого нельзя застрелить, того можно взорвать. Уж вам-то как никому известно, что сейчас можно купить даже ракету.

— Возможно, именно на это вы и рассчитывали, — сказал Монлис, но сразу же понял, что эта версия никуда не годится.

— Рассчитывал… — Пентолос поставил пластиковый стаканчик на пол. — Говорят, что в момент выстрела, за спиной у меня был патруль законников, который только что прошел мне навстречу. Это же самоубийство — стрелять, имея за спиной законников!

— Но стреляли-то вы! — Начал давить Салис. — Вы стреляли?

— Да… Стрелял я…

— Тогда я не пойму что вы хотите нам доказать?!

— Я и сам не пойму, — обречено сказал Пентолос и опустил лицо в раскрытые ладони. — Господи… Неужели я схожу с ума.

Дверь распахнулась, в комнату вошел высокий, широкоплечий фербиец в сером плаще. За его спиной стояли четыре молодца, одинаковых с лица.

— Полковник имперской безопасности Вартонус, — с порога представился полковник и показал золотой ромб. Законники и имперские сыщики встали.

— Старший инспектор имперского сыска майор Салис. Мой напарник лейтенант Шальшок. Допрашиваем…

— Мы его забираем, — тоном не терпящим возражений заявил полковник и показал на Стемлуса. — Все, что вы сейчас здесь услышали и увидели является имперской тайной. Вы не имеете права обсуждать это с кем бы то ни было, кроме меня. Вы не имеете права утверждать даже то, что вообще это произошло.

— Но позвольте… — начал было Шальшок, Вартонус перебил его.

— Повторяю. Вся ваша жизнь за последний час является имперской тайной.

Если вы не в состоянии понять этого здесь, вам придется поехать со мной.

Но вы производите впечатление совсем неглупых фербийцев. Вы поняли смысл того, что я вам сказал?

— Поняли, — неровным хором ответили законники.

— Ну что же… Тайна, так тайна, — согласился Салис. — Вопросов нет.

— Капитан. С вами останется наш представитель. Вы немедленно передадите ему все записи с видеокамер, которые могли запечатлеть момент покушения, а также съемку прилегающих территорий.

— Будет исполнено, — ответил капитан законников. — Лейтенант, распорядись по поводу записей.

Лейтенант сказал «угу» и вышел из комнаты.

— Спасибо за сотрудничество, — сказал Вартонус.

Полковник ушел и увел с собой Пентолоса. Лоун и Монлис молча сели за стол.

Капитан бригады законников размеренным шагом прошел к сейфу.

— Да плюнь ты на них. Ты приехал за посылкой, а остальное не твое дело.

Дверца сейфа лязгнула и открылась. Капитан достал большую картонную коробку, несколько раз обмотанную скотчем. Поверх скотча шел шпагат, с четырьмя сургучовыми печатями. Капитан поставил коробку на стол.

— Ни фига себе пакет… — несколько опешил Салис.

— Моё дело передать, — сказал капитан.

Автобуса со спецназом как прежде не было. После недолгих разговоров имперские сыщики решили ехать без охраны. Всю дорогу до Альверона они молчали. Салис никак не мог понять, зачем пусть мелкому, но коммерсанту самому стрелять в кого-то, находясь посреди аэропорта? Да еще с патрулем законников за спиной. Да еще этот полковник… Получается что покойник очень большая шишка, раз это дело быстренько, — и получаса не прошло, — взяла на себя имперская безопасность. Все странно, все неестественно. Единственное, что было очевидным, так это, что происшедшее нельзя объяснить с точки здравого смысла. Имперская тайна, конечно, штука серьезная, но инспектор имперского сыска Лоун Салис терпеть не мог непонятного. А еще больше он не любил когда ему говорили цыц.

Утром следующего дня Лоун отправил Монлиса искать сведения о Пентолосе:

Кто он, что он, когда родился, на ком женился, сколько раз в день ходит по большому, а сколько по маленькому. Сам же просматривал дела самоубийц, любезно подкинутые Шайером. Признаться, Салис не ожидал такого результата.

Подтасовки практически не было, хотя Лоун был уверен, что имперские сыщики, не желая возиться, сомнительную бытовуху будут списывать на банальные самоубийства. На самом же деле лжи не было. Была правда. Страшная правда.

В начале тридцатых наблюдался явный всплеск суицида среди фербийцев. Не обычного суицида, а необоснованного. Психически здоровые фербийцы, у которых все было в порядке, в семье и на работе, вдруг прыгали из окон, бросались под машины и поезда, вскрывали себе вены, лезли в петлю. Объяснений этому Салис не находил. Ничего не указывало на причины трагедий. Родственники погибших в один голос говорили одно и то же. Все было нормально. Ничего из того, что могло бы вызвать подобную реакцию, не происходило. Но фербийцы ни с того ни с сего уходили из дома, а через несколько дней их находили мертвыми. Салис понимал, что просто так ничего не бывает. Всему есть причина.

Но вот что за причина? Что являлось толчком?

Инспектор размышлял и никак не мог нащупать ниточку. Он сходил в ближайшую библиотеку, притащил четыре десятка газет периода 9728–9741 годы. Салис листал их, смотрел и не видел. Но он чувствовал, ответ очень прост. Он где-то рядом. Но, черт возьми, где?

В начале пятого приехал Шальшок. В его руках была пухлая синяя папка.

Салис завидовал способностям Монлиса собирать информацию.

— Как всегда удачно? — спросил Лоун, как только Монлис переступил порог.

— Кто ищет, тот всегда найдет.

— Выкладывай.

— Ничего особенного, — Монлис бросил Салису на стол папку. — Бумаги, справки, выписки.

— Ну, давай посмотрим, что из себя представляет наш киллер.

Салис забегал глазами по документам, а Шальшок достал из холодильника бутылку пива, откупорил ее и, развалившись на диванчике, комментировал то, что читал Салис.

— Стемлус Пентолос, — сказал Шальшок, со вкусом проглотив три глотка холодного пива, — девять тысяч семьсот девятого года рождения. Фербиец.

Коренной Альверонец. Образование высшее экономическое. Закончил имперскую академию. Последние четыре с половиной года работает в компании «Амальгама».

Вывозят на Землю редкие металлы и химические элементы. Успешно вывозят.

Я заскочил в экономический отдел, там на компанию ничего нет. Более детальный ответ будет послезавтра утром. Три года назад женился, родился сын. Месячный доход две тысячи альверов плюс процент от продажи.

— И большой процент?

— Цифру мне назвать отказались, но сказали, что если перевести на монеты, то очень хорошо получится. За время работы в «Амальгаме» четыре раза был на Земле, в основном в Европе. На Фербисе отдыхает в основном на море.

Год назад бросил курить. Кодировался по земной методе. Из этого можно заключить, что в волевом смысле он слабоват. А в остальном, примерный семьянин, коммерсант. Ни одного нарушения правил движения.

— Кто жертва?

— Строитель. Начальник одного строительства. Кинотеатр строил.

— Нда, — сказал Салис. — Ответов не прибавилось.

— Что это ты в газеты зарылся, — спросил Монлис. — Да еще в такие дремучие?

— Да вот пытаюсь понять, что могло происходить в Империи, из-за чего фербийцы полюбили кончать с собой. Я досмотрел дела.

— Ну и как?

— А никак. Всплеск необъяснимых смертей приходится на начало тридцатых годов. Но я не заметил никакой видимой причины. Ничего, что могло бы все это объединить. Ты помоложе, может вспомнишь, что нового появилось в жизни империи?

— Земляне приперлись, изгадив свою планету, — ответил Шальшок. — Началось массовое переселение…

— Ну, это я и без тебя знаю.

— Они принесли с собой свою культуру, религии, образ жизни. Причем каждая нация свой. Свои технологии. Появилась тысяча новых газет и журналов.

Фербис узнал что такое кинематограф. Бум продаж видеоблоков.

— Думаешь сцены насилия? Или фербийцы поняли, что рядом есть другая жизнь?

Не серая как у них, а разноцветная.

— Вряд ли это может быть причиной самоубийства, — поморщился Шальшок.

— Причиной убийства или погромов в земных кварталах Альверона или секторах колонизации — да. А вот чтоб себя кончать… Несерьезно. К тому же в Альвероне, земляне часто живут хуже, чем фербийцы. Ну что еще… проституция расцвела, наркотики, организованная преступность, коррупция.

— Нет. Это было позже.

— Согласен, — кивнул Шальшок и сделал еще глоток. — Сначала земляне помогли подавить пару мятежей. Да! Как же я забыл. Кодирование от алкоголизма, курения. Всякие колдуны, ведуньи, гадатели, появились сотни сект. Миссионеры…

Христианство, Буддизм, Ислам. Почти при каждой христианской миссии есть лечебный центр, где экстрасенсы-проповедники лечат фербийцев преподнося это как чудо Божие.

— Погоди. — Салис откинулся от спинки стула. — Экстрасенсы… Я знаю были сотни случаев, когда после целительных сеансов пациентам требовалась помощь психиатра.

— Да. Бывало. Вот тебе, кстати, и повод для самоубийства.

— У нас психика послабже чем у землян…

Салис задумался. По выражению его лица нетрудно было представить, что эта версия его зацепила.

— Как объяснение самоубийства, версия хорошая, — сказал инспектор. — Но вот чем объяснить мотив убийства? Судя по всему немотивированного убийства.

Я имею ввиду Пентолоса, ведь он тоже кодировался. Возможно, его психика просто не выдержала. Но как пистолет появился в нужном месте и в нужный момент? Ему его передали? Кто?

— Минуточку, — насторожился Шальшок. — Я про Пентолоса просто так сказал.

К слову пришлось. Я имел в виду самоубийц. Ты что всерьез считаешь, что Пентолос выстрелил в кого-то, потому что сошел с ума?

— Не сошел, а… Короче залезли к нему в мозги и что-то там подправили.

Гипноз штука серьезная. Что такое кодирование? Поверхностно… От курения или от алкоголизма… неважно. Кодирование это некое руководство к действию, управление рефлексами, чувствами, желаниями.

— Ну, ты загнул, — улыбнулся Монлис. — Прямо уж и желаниями.

— А почему нет? Что такое зависимость от табака? Необходимость регулярного потребления никотина. С алкоголем тоже самое. При кодировании в подсознание закладывается программа, по которой пациент больше не испытывает той или иной потребности. При этом используется ключ, ключевое слово или фраза.

Что мешает заложить фербийцу программу… ну например: если ты услышишь слово лопата, сними штаны и сделай тридцать приседаний.

— Ты хочешь сказать, что его обработали и отпустили на волю. В нужный момент ему дали команду… например по телефону. А команда могла звучать так: возьми пистолет, который лежит там-то и убей фербийца в зеленых трусах и носках на подтяжках. Стрелок берет пистолет, находит подходящего под определение фербийца и выполняет программу.

— В нашем случае остается только свести жертву и стрелка в аэропорту, — подвел черту Салис. Он был явно доволен этой версией.

— Пара пустяков, — сказал Монлис.

— Адрес экстрасенса, где Пентолос лечился, у тебя есть?

— Узнаем у его жены.

Так и поступили.

Но по указанному женой Пентолоса адресу находилась фотолаборатория «Кодак — экспресс». Со слов приемщика, фербийца лет тридцати, имперские сыщики узнали, что фотолаборатория здесь уже почти год, а что было до того, он не знает. На всякий случай, — может что-то вспомниться, — Салис оставил приемщику свой рабочий телефон.

Выход на экстрасенса конечно можно попробовать найти через регистрационную палату, но вряд ли это принесет какой-то результат. Зарегистрировать фирму на подставное лицо — пара пустяков.

В выходные Лоун, Монлис и Айламос поехали на дачу. Айламос не обманул, природа была просто сказочная. Имперские сыщики бродили по лесу и ловили кайф от простого «ничегонеделанья». Если изо дня в день думать только об убийцах, ворах и насильниках, если месяц за месяцем представлять себя в их шкуре, надеясь предугадать логику преступника и распутать клубок преступлений, незаметно для себя подходишь к пропасти под названием нервное истощение. И тогда бывает достаточно пустяка, чтобы не выдержать и сорваться.

Общение же с природой было противоядием. Незаметно для фербийцев лес впитывал в себя напряжение, ненависть, усталость, которые переполняли чашу их нервной системы.

Ближе к вечеру в саду жарили шашлык. Пока разгорались дрова как-то само собой закончилась бутылка анисовой. Айламос и Монлис с неподдельным интересом наблюдали за тем, как инспектор имперского сыска колдовал над мангалом.

Словно шаман он прыгал вокруг тлеющих углей, гонял дым фанеркой и подбрасывал для аромата какие-то травки, веточки и листья, предусмотрительно захваченные из дома.

Трапеза на природе всегда вкуснее, нежели в помещении, пусть даже в дорогом ресторане. Особенно если проходит в хорошей, душевной компании и под «Русскую водку». А компания была просто отличной. Когда над дачами сгустились сумерки, имперские сыщики ушли в дом, играть в лото. Салис думал, что среди его коллег по работе он единственный кто умеет играть в эту старую игру землян.

Но неожиданно выяснилось, что Айламос тоже умеет играть. Монлис научился быстро и так сильно увлекся игрой, что не заметил, как продул всю мелочь из карманов. Лоун с Айламосом хохотали до слез, видя как близко к сердцу Монлис принимает свои проигрыши. Конечно же он понимал, что это всего лишь игра, но тем не менее реагировал на происходящее очень искренне.

— Все. Не буду я с вами играть. Вы жулики! — обиженно пробурчал Монлис, после того как Лоун в очередной раз сказал: низ.

Он встал из-за стола и лег на диван стоявший у противоположной от окон стены. Айламос ухохатываясь сгребал бочонки в мешок, Лоун уронил голову на стол и не в силах больше сдерживаться заплакал. Его тело ритмично вздрагивало в судорогах смеха. Инспектор был на гране истерики. Айламос бросил мешок в плетеное кресло и закурил сигарету.

— Ты чего, Монлис, обиделся? — сквозь смех спросил Айламос. — Не обижайся.

Давай лучше водочки выпьем.

— И водку я с вами больше пить не буду, — бурчал Монлис, лежа на диване лицом к спинке. — Вы в мой стакан всегда меньше наливаете.

С трудом перебарывая смех Салис поднялся, подошел к открытому окну и сладко потянулся. Летний вечер был волшебен. За окном звонко пели бешары(5), вдалеке весело смеялись молоденькие фербийки. Ночную сюиту дополнила грациозно хрустнувшая ветка.

— На пол! — крикнул Салис, в долю секунды оценив положение и в длинном кувырке прыгнув через стол в противоположную от окна сторону.

Упав на пластиковый пол, Салис ударился плечом о стену рядом с входной дверью. Айламос нырнул под стол и откатился к серванту, Шальшок оттолкнулся от спинки дивана… На пол брызнули осколки оконного стекла. Автоматная очередь наискосок хлестнула по комнате, пройдясь по трюмо, дивану и старенькому серванту. Диван всклокочился пучками ватина. Оказавшись на полу, Монлис три раза выстрелил во второе окно. Тело за рамой обмякло и рухнуло на каменную дорожку. Четвертым выстрелом Монлис разбил лампу под потолком, комната погрузилась в темноту. Айламос забившись в дальний угол, за тумбочку, достал спрятанную за сервантом скорострельную винтовку. В первое окно, как только в нем мелькнули тени, Салис разрядил всю обойму. Айламос прильнул щекой к прикладу винтовки и рыская стволом от окна к окну в поисках мишени почувствовал как кровь застучала в его висках. Во рту появился неприятный металлический привкус. Пистолет Лоуна выплюнул пустую обойму.

Входная дверь с треском распахнулась. Словно дельфин Лоун нырнул в правый угол между окном и стеной, в полете вставляя в пистолет новую обойму.

В небе холодным блеском светились две полных луны. В дверном проеме, залитом бледным светом, появился огромный силуэт. Айламос дважды нажал спусковой крючок. Силуэт дернулся и, упав сначала на колени, грохнулся всей массой лицом вниз. Монлис, лежа на спине, перевел пистолет на соседнее с Лоуном окно и расстрелял в него остатки обоймы. Боек лязгнул по металлу. Пустая обойма упала на пластиковый пол и за сотою долю секунды ее место заняла полная. Салис дважды выстрелил в окно и упал на левый бок. На улице кто-то вскрикнул. Автоматная очередь превратила в щепу угол окна и стены на уровне подоконника. Поселок притих, обратившись в слух.

На крыльце послышался шум и Салис понял, что в этот раз он не успевает переместиться. Из дверного проема выглянул автоматный ствол. Лоун перекатился на спину и оторвав от пола голову держал пистолет в вытянутых руках.

Глухо бухнул выстрел. Из-за косяка вывалилось тело и упало на левый бок.

Все перевели внимание на дверь. Пение бешар в возникшей тишине резануло по ушам.

Минута ожидания показалась вечностью.

— Живы, сынки? — спросил кто-то из-за двери.

— Фомич, ты?

— Я, Айламос, я.

— Сосед, — с облегчением сказал Айламос.

Похоже, все закончилось. Салис опустил пистолет и рухнувшая голова затылком ударилась о пол. Лоун закрыл глаза.

— Ни-фи-га се-бе пик-ни-чок, — прокряхтел Монлис садясь на пол и облокачиваясь спиной о диван.

Айламос включил чудом уцелевший ночник. В комнату с вертикалкой в руках вошел Фомич.

— Да уж. Ощущения по полной программе, как и было обещано, — подтвердил Лоун и сел на пол.

Айламос окинул тоскливым взглядом остатки мебели и полуразрушенную комнату.

Даже в тусклом свете ночника было ясно, что когда родственники это увидят его выгонят из дома.

— Теща меня убьет, — обречено прошептал Айламос.

Фомич сломал ружье пополам, вынул стрелянную гильзу, положил ее в карман брюк, а на ее место в ствол лег новый патрон. Ружье щелкнуло, сообщив о готовности.

— Монлис, а откуда ты взял пистолет? — спросил Айламос. — В шортах у тебя карманы маленькие и…

— У меня нет жены, поэтому я сплю с пистолетом, — пробурчал в ответ Монлис.

— Ты лучше скажи, из какого кармана ты достал винтовку?

— Тесть, пока жив был, любил поохотиться. Винтовку держал в тайнике за сервантом.

Все вышли на улицу. Шальшок обошел вокруг дома, осмотрелся. Вернувшись, он застал Айламоса и Салиса курящими, сидя на ступенях лестницы. Фомич стоял рядом, опершись о ствол вертикалки. Салис в задумчивости пускал дымные кольца, у Айламоса немного подрагивали руки. Очевидно, он только сейчас до конца осознал, что произошло десять минут назад. Фомич внешне казался спокойным.

— Чисто, — сказал Монлис. — Всего их было шестеро. Все земляне. Все остались здесь. Кто под окнами, кто у забора.

Салис сделал затяжку, кивнул головой и, двигая нижней челюстью, пустил четыре дымных кольца. На траву возле лестницы Монлис сбросил с плеча собранное оружие.

— Ты опять закурил?

— Умгу, — ответил Салис и продолжил, обращаясь к землянину. — А вы не из пугливых. Спасибо за помощь.

— Чего уж. Соседи.

Через пол часа приехало четыре Фаэтона законников, затем еще два. Закончилось все составлением протокола, огромной экскурсией по саду и изрешеченному дому. Еще через час приехало районное начальство, чтобы лично взглянуть на последствия побоища. А Салису все было, как говориться «по барабану».

Он выкурил чуть меньше полпачки пуская дымные колечки. Его больше занимал вопрос: кто это был и откуда они узнали о загородной прогулке?

Вопреки ожиданиям инспектора Салиса в управлении имперского сыска скандала не случилось. При встрече полковник лишь напомнил, чтобы Салис не забыл к обеду написать отчет о ночном инциденте. Сослуживцы знали, что в Лоуна снова стреляли, но поскольку в него стреляют регулярно, никто не стал расспрашивать: почему на этот раз?

Монлис с утра уехал в область, трупы землян отвезли в морг ближайшего городка железнодорожников. Там их должны были дактилоскопировать и проверить генетический код по базе данных законников. Наверняка где-нибудь уже засветились.

За окном был теплый летний день. Альверон в это время года сильно пустел.

Кто уезжал в отпуск, кто просто перебирался на все лето жить к морю. А может, была и иная причина, о которой Салис просто не догадывался. За пятнадцать минут изложив на бумаге ночную историю, Салис сидел на любимом диванчике и думал. Любимом, потому что инспектор неоднократно на нем спал, когда идти домой было уже поздно.

Монлис как обычно резким движением распахнул дверь. Лоун повернул в его сторону голову и, как всегда, остался невозмутим. Пожав Салису руку, Монлис сел на диван рядом с инспектором. Пару минут сидели молча.

— Как съездил? — не поворачивая головы спросил Лоун.

— Удачно.

— Нашел что-нибудь интересное?

— Интересней не бывает.

— Рассказывай.

— Трупы исчезли.

Лоун медленно повернул голову и посмотрел на Монлиса взглядом фербийца, который собирается отвесить оплеуху шалуну мальчишке, за его глупые проказы.

— Не понял. Как исчезли?

— В десять часов пришла машина. Капитан предъявил удостоверение и ромб имперской безопасности, показал какую-то бумагу и заявил, что дело поручено какому-то специальному отделу. И эти пастухи отдали ему покойников.

— Может и правда… Почему пастухи?

— Потому что я проверил. Никто в имперской безопасности и слыхом не слыхивал ни о каком покушении на имперских сыщиков сегодня ночью. Так что кинули нас с тобой, инспектор. Ки-ну-ли. Натурально.

— У меня сейчас голова лопнет, — обреченно сказал Салис, глядя куда-то прямо перед собой.

Шальшок достал шесть листков бумаги протянул их Лоуну.

— Чьи это отпечатки?

— Исчезнувших покойников, — ответил Монлис.

— Погоди, — соображал Салис, — так вчера вечером ты ходил снимать отпечатки пальцев?

— А что тебя так удивляет?

— Но зачем ты это сделал? — не понимал инспектор. — Ты же не мог предвидеть, что тела исчезнут.

— На ребятах была одинаковая униформа. При них не нашли никаких документов.

Ну что ты так на меня смотришь?! Не знаю я, почему это сделал! Не-зна-ю!

Пришла в голову мысль — я и снял пальчики. Смотрю на тумбочке чернила стоят. Мало ли, думал, опять сверху давить начнут, дело заберут или вообще прикроют.

— Так, — сказал Салис убирая сложенные вчетверо листы бумаги во внутренний карман тофраги. — Это мы проверим по своим каналам.

— На обратном пути я заезжал к свидетельнице, показал альбом с фотографиями машин. Она опознала машину.

— Ну и?…

— Белое «Пежо».

Дверь в комнату распахнулась и в нее вбежал всклокоченный инспектор-стажер.

— Господин инспектор. Только что на площади императорского дворца была совершена попытка самоубийства. Полковник Шайер сказал чтобы вы срочно выезжали туда…

— Еще раз ко мне кто-нибудь подойдет с самоубийцей, — заорал Салис, да так звонко, что его услышали в коридоре, — я его пристрелю! На месте!

Стажер втянул голову в плечи и пока Салис орал медленно пятясь вышел в коридор и прикрыл за собой дверь.

— Чего сидишь? — спокойно спросил Монлиса инспектор. — Самоубийцы — наш профиль. Поехали.

«Придурок старый, — думал Лоун, когда они с Монлисом спускались по лестнице.

— Знает же, что дело уже классифицировано как терроризм и имперская безопасность в него зубами вцепится. Подумаешь самоубийство… Эти ребята еще до захода солнца докажут умысел убить президента. Вообще-то беды большой нет. День — другой пободаемся в межведомственной борьбе и отвалим, скорчив обиженную гримасу».

Подступы к площади императорского дворца были оцеплены плотным кольцом законников. Среди огромного количества зевак толкались «фербийцы в штатском».

Возле бюро пропусков дворца стоял старенький обгоревший «Фаэтон-Песчаник», с развороченным багажником и задней частью салона. По белому мрамору стекала пена, медленно превращаясь в воду, пожарники сматывали пожарные рукава.

Вокруг остова машины трудились эксперты взрывотехники. Еще на подходе к ним Салис узнал старого знакомого.

— Сергей Иванович…

На окрик обернулся тучный мужчина, лет пятидесяти, роста ниже среднего и с шикарной черной шевелюрой.

— Землянин? — удивился Монлис. — Их среди законников не так уж много, а чтоб в имперской безопасности… Только большие спецы.

— Он очень большой спец.

Лицо землянина было простодушным и в то же время каким-то чересчур задумчивым.

Салис представил друг другу новых знакомых.

— Сергей Карин, эксперт. Монлис Шальшок, мой напарник.

— Ты чего здесь делаешь? — спросил инспектора Карин. — Ты же терроризмом не занимаешься, да и дело ведет имперская безопасность.

— Мне сказали, я приехал. Может меня на усиление прислали, ваши сами не справятся?

— Тогда тебе не повезло. Дело ведет Калатунс. А он кроме себя никого не видит.

— Что скажешь? — спросил Лоун переходя к делу.

— Значит так, — Карин быстро перестроился на деловой разговор. — Мощность взрыва граммов пятьсот — шестьсот в тротиле. Тип взрывчатки «КаИкс-618», я в этом практически уверен. Взрывчатка находилась под задними крыльями и в задней части порогов. Произведена на Фербисе, но по земной технологии.

И есть один нюансик. Химическая формула вещества новая. Разработана два года назад. В производится всего несколько месяцев. Взрыватели, предположительно, фербийские, в действие приводились кнопкой с приборной доски машины. Схема беспроволочная, на радиосигнале. Здесь в окрестностях все частоты прослушиваются.

Наверняка «слухачи» засекли и записали сигнал. Это может оказаться достаточно важным. Сможем более точно определить марку взрывателя и место, откуда был послан сигнал.

— Ты думаешь его взорвали? — спросил Салис.

— Согласись, как-то нелепо ставить на бомбу радио детонаторы, если до нее меньше двух метров. Проще проводок от батарейки протянуть. Что еще…

Оборудование профессиональное, дорогое. Все можно купить, но только не пенсионеру. Сыск, конечно, ваше дело, но машинки, которые здесь использовались, потянут пенсий на сто двадцать этого деда. Так что делайте выводы.

— Спасибо, Сергей Иванович, — сказал Салис.

Карин вернулся к развороченному автомобилю. Шальшок и Салис обошли вокруг машины, узнали кто из законников дежурил возле бюро пропусков в момент взрыва и теперь слушали его рассказ о происшедшем.

— Он хотел прорваться через ворота, — рассказывал молодой лейтенант.

— Мы на него сразу обратили внимание, как только он на площадь выехал.

Тут везде камеры наблюдения. Выбежали навстречу. Он все понял и по газам.

Я дал очередь из автомата по колесам, сержант по капоту. Машина заглохла.

Похоже, дед понял, что ничего у него не получилось и взорвал себя вместе с машиной. Вокруг него уже легионеров пятнадцать из охраны было. Двух офицеров контузило, одному лицо обожгло. Капитан из службы безопасности сильно пострадал, осколком ключицу разворотило.

— А что дед? — спросил Шальшок.

— Взрывчатка была в багажнике и спинка кресла его, в общем-то, немного спасла. Врачи деда в шестую клинику увезли. У него проникающее в голову, руки изуродованы, правый бок сильно пострадал. Я только краем глаза видел.

Толпа ринулась, я скомандовал ребятам отсечь ее ну и сам помогал. Вот кстати следователь из имперской безопасности. Я ему уже все рассказал.

Лейтенант показал на кинг-конга в два с лишним метра ростом, с двухметровыми же плечами и головой с эмалированное ведро, идущего прямо на них. У Лоуна и Монлиса от неожиданно увиденного зрелища отвисли челюсти.

— Калатунс, имперская безопасность. Инспектор по особо важным преступлениям, — надменно прогремел кинг-конг. Было заметно, что всем своим видом он пытается раздавить собеседника.

— Лоун Салис, мальчик на побегушках, — ответил инспектор, снизу вверх глядя на Калатунса.

— Не понял.

— Шутка. Мы из имперского сыска.

— Дело по нашей части. На лицо — терроризм. Я не знаю, зачем тебя прислали, — продолжал давить Калатунс.

— Ну… раз прислали — значит есть необходимость, — спокойно ответил Салис.

— Если преступление совершено у стен императорского дворца, то конечно же теракт, но поскольку на лицо все признаки самоубийства, значит делу место в имперском сыске.

— Да? А что ты знаешь о терроризме? Давай так, мы будем это дерьмо разгребать, а ты займешься психиатрическим прошлым этого придурка. Раз ты имперский сыщик.

— Откуда такая уверенность про психиатра?

Монлис незаметно отошел в сторону сгоревшей машины.

— Да только идиот пойдет на такой поступок. Я и так знаю, как все было.

Дед старый, на пенсии. В империи дела не очень хорошо идут, пенсия небольшая.

Да еще эти ублюдки с Земли так и норовят кусок послаще оттяпать. Вот и решил выразить протест.

— Достойная версия, — сказал Салис.

— Слушай, инспектор. Мой тебе совет — не путайся под ногами. Я ведь если наступлю, то не замечу как раздавлю.

— Серьезное заявление, — спокойно ответил Салис. — Спасибо за заботу.

— Я рад, что ты меня понял.

— Ну, теперь чтоб понял ты. — Салис выдержал небольшую паузу. — Если ты хоть раз мне поперек дороги встанешь, я тебя запишу в соучастники и обвиню в препятствии следствию. До конца дней будешь объяснительные писать.

Кодекс законников, параграф 16. Любое преступление попадающее под юрисдикцию имперского сыска должно быть расследовано. Параграф 21. Все граждане империи обязаны оказывать содействие следствию. Параграф 34. Каждый случай противодействия следствию, независимо от положения и должности в империи его фигурантов подлежит тщательному расследованию службой надзора. Отстранить ты меня сможешь не раньше, чем через два дня. Бюрократия.

Калатунс не ожидал что ему, перед одним видом которого, почти все испуганно замирали, ответят в подобном тоне. Он не сразу нашелся что сказать.

— Смотри, не надорвись.

— Так вот, — продолжил Салис. — Пока я не надорвался, ты мне к вечеру подготовишь всю информацию по этому делу. Все, что вы уже успели узнать.

Исключая, естественно, имперскую тайну. И не дай Бог хоть одну справку забудешь предоставить.

Калатунс, словно Зевс молнию, метнул в сторону Салиса недобрый взгляд.

Инспектор остался наигранно спокоен.

— Поживем — увидим, — ответил Калатунс и пошел к взорванному автомобилю.

Салис проводил его взглядом и сдавленно захихикал. Он неоднократно сталкивался с самомнением имперской безопасности и почему-то раз от раза это самомнение росло. Конечно же у них больше прав, чем у законников. Но инспектор не сам пришел на площадь. Его отправил полковник. И отозвать его сможет тоже только полковник. Говорят, что бюрократия мешает жить. Иногда она сильно выручает. Да и у имперской безопасности не намного больше прав, чем у имперского сыска. Какие на Фербисе могли быть враги? Только внутренние.

Вот на Земле другое дело. Там у службы госбезопасности прав не в пример больше.

Когда Калатунс затерялся среди муравейника, копошащегося вокруг обгоревшего «Фаэтона», инспектор перевел взгляд на панораму оцепления. Зевак все прибывало, но оцепление без труда сдерживало натиск. От желающих увидеть подробности происшествия своими глазами отделился Шальшок и засеменил к Салису.

— Значит так, — начал Монлис. — Свидетелей двое. Безопасность с ними работает достаточно плотно. Они в один голос говорят что «Фаэтон» на большой скорости вылетел из Лилового переулка и по дуге направился к воротам.

А теперь самое интересное. По набережной имперского дворца шла пара влюбленных.

Они видели как вниз, сразу же после взрыва ехало белое «Пежо».

— Вот как?.. — сказал Салис щуря глаза. — Две случайности — это уже закономерность.

— Мне пришли те же мысли, — сказал Монлис.

— Значит так. Вдову, если она есть, сейчас в оборот возьмет Безопасность и мы сегодня до нее уже не дотянемся. Так что оставим ее на вторую попытку, а ты давай-ка разыщи детей этого террориста вытяни из них все что можно.

Все, что было за последние десять лет. И дави на то, что имперская безопасность добивается одного: признать их отца сумасшедшим, а нам, имперским сыщикам, надо разобраться и найти истинных организаторов происшествия.

— То есть папаша вовсе и не причем… Понял. — Именно. Он не преступник, а жертва. А я займусь межведомственной борьбой.

Встретимся вечером в управлении.

Монлис взял у имперской безопасности исходные данные террориста, через базу данных нашел его детей и поехал по адресам.

А Салис тем временем вступил в неравную схватку с имперской безопасностью.

После недолгих пререканий Калатунс дал распоряжение предоставить Салису некоторую информацию по делу, но обещал этого так просто не оставить.

К вечеру, по версии имперской безопасности, вырисовывалась следующая картина.

Шайкес Велатус, девять тысяч шестьсот семьдесят девятого года рождения.

Работал на Электромеханическом заводе. В тридцать втором году ушел на пенсию. Не был. Не состоял. Не привлекался. Характер вспыльчивый, но отходчивый.

Замечен в пристрастии к алкоголю, но от алкоголизма никогда не лечился.

Женат. Двое детей. Сын, капитан рыболовецкого судна, рыбачит на недалеко от Шальскара. Дочь, художник — оформитель. Не замужем, живет отдельно, снимает квартиру.

Перед своим поступком Шайкес написал записку, которую нашла жена. В записке он просил прощение у родственников и обвинял во всем правительство и президента лично, требовал вернуться к старой системе, когда правил император. Его пенсия была крайне мала. Терпение лопнуло и этим взрывом он хочет выразить протест против правящего режима. По заключению графологов записка написана Шайкесом. Взрывчатку, со слов собутыльников, он выменял у неизвестных, возле винной лавки, за четыре бутылки дешевого бренди. Меры к розыску последних приняты.

Как говорится всем все ясно, дело можно сдавать в архив. Единственное, что бросалось в глаза, так это почерк. По предоставленным женой образцам счетов оплаты за квартиру было видно, что почерк Шайкеса к старости сильно изменился. Стал более корявым и менее разборчивым. Предсмертная записка написана Шайкесом, но как будто двадцать лет назад. Он в то время отдыхал в пансионате «Весенние зори» и писал жене письма. Специалист объясняет этот факт тем, что в момент написания записки, Шайкес сильно нервничал и поэтому выводил каждую букву.

Железные ворота с лязгом и скрежетом распахнулись и на территорию психиатрической клиники въехал автофургон с надписью «продукты» на двух бортах. Охранник-землянин в камуфляжной форме, с резиновой дубинкой на поясе подошел к распахнутой водительской дверце. Из нее выпрыгнул фербиец лет сорока. Он протянул охраннику руку, они поздоровались. Водитель достал пачку сигарет, предложил охраннику. Тот взял одну сигарету, достал из кармана зажигалку. Они прикурили, с чувством затянулись и вдруг резко повернули головы к лестнице, ведущей во второй корпус. Главврач, тоже фербиец, что-то крикнул, махнул рукой и шофер, хлопнув по плечу охранника, прыгнул в кабину.

Фербиец, стоящий на спинке кровати и выглядывавший в маленькое окно под потолком, — размером чуть больше метра, на улице оно начинается почти от асфальта и с двух сторон забрано массивной решеткой, — не мог разобрать, что именно сказал главврач. Он лишь слышал отдельные звуки доносившиеся с улицы и видел, как фургон вздрогнул и тронулся с места. Пациент взглядом проводил фургон до угла четвертого корпуса, за которым тот скрылся, и, продолжая держаться руками за решетку окна цокольного этажа, уронил голову вниз. Каждый раз, когда раздавался звук открывающихся ворот пациент, подскакивал к окну и смотрел за происходящим. Уже второй месяц он сидел под замком в подвале клиники.

Каждый день его выводили на прогулку, каждый день он ходил на процедуры.

Три раза в день, утром, в обед и вечером, ходил в столовую. В столовой всегда было много народа, можно было посмотреть в живые лица, перекинуться парой слов. Пусть собеседники были полоумными, но все же лучше, чем сидеть одному в комнате, в двенадцать квадратных метров.

Фербиец отнял руки от решетки и медленно сошел со спинки кровати. Он босыми ногами прошелся по комнате до двери из толстого, стального прута, и обратно.

Сел на железную кровать, та, прогнувшись, скрипнула пружинной сеткой, и обхватил свои бока. Одет фербиец был в халат грязно-серого цвета, под ним салатовый балахон и старые штаны «за альвер сорок». Под кроватью лежали его шлепанцы.

Чувство безысходности снова взяло верх и он, чтобы начавшие проступать слезы не потекли ручьем, с силой зажмурил глаза. Через несколько минут он поднялся с кровати, надел шлепанцы и принялся расхаживать по комнате от окна к двери. Шлепанцы шаркали по линолеуму, шепотом объявляя каждый новый шаг. Так продолжалось уже не первый день.

Гудок автомобильного клаксона заставляет фербийца вздрогнуть. Он поднимает взгляд на окно, на секунду замирает, затем бросается к нему и, не снимая шлепанцев, забирается на спинку кровати. Перед воротами стоит мусоровоз, на закорках которого покоятся шесть мусорных контейнеров. К машине не торопясь, подходит охранник и принимает протянутый водителем пропуск, проверяет разрешение на выезд, Другой охранник осматривает машину со всех сторон.

После проверки, водителю возвращают пропуск. Массивные ворота вздрагивают и, с лязгом и скрежетом, медленно отползают в сторону. Пациент начинает считать:

— Двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, — шепчет он.

Машина выезжает, ворота закрываются с теми же звуками. Пациент спускается со спинки и садится на кровать. Он продолжает свой монотонный счет.

— Семьдесят восемь, семьдесят девять, восемьдесят, — бормочет фербиец, отрывает от половинки тетрадного листа в клеточку маленький кусочек и кладет его себе в карман. — Двадцать один, двадцать два, двадцать три, — по новой начинает он свой монотонный шепот.

Так продолжается до тех пор, пока в глубине коридора не раздается лязг открываемой решетки. Фербиец в халате настораживается и прячет лист под подушку. Позвякивая связкой ключей к его двери подходит санитар.

— Господин Найтилус, пожалуйте отобедать, — проговорил санитар, с фальшивой улыбкой на устах открывая решетку.

Найтилус еще несколько секунд смотрел на санитара, затем опустил взгляд, поднялся, и запахивая на ходу халат зашаркал в сторону двери.

— Позвольте полюбопытствовать, — говорит санитар и ловкими движениями обыскивает пациента, скользя пальцами сверху вниз. Ничего постороннего он не обнаружил.

— Все в порядке. Сами понимаете, пустая формальность.

После обыска Найтилус вышел в коридор, дождался, когда санитар закроет дверь, и в его сопровождении направился в столовую. К людям.

В начале десятого, не дождавшись напарника, Салис выключил в своем кабинете свет, закрыл дверь, вышел на улицу. Черно-синее небо, густо усыпанное маленькими и яркими звездами, большими заплатками закрывали облака непонятного цвета. Салис постоял несколько секунд с головой задранной к небу и направился к своему автомобилю. Он уже открыл дверь, когда, всхлипнув тормозами, возле него остановилось старенькое такси. Инспектор обернулся.

— А вот и я, — сказал Монлис, виновато улыбаясь.

Он расплатился с таксистом и тот сразу же уехал.

— Где тебя носило?

— За мной был хвост. Как только я ушел с площади…

— Ну и?..

— Я поехал в имперскую оружейную корпорацию. Начал задавать там кучу вопросов по поводу взрывчатки и взрывателей, договорился о привлечении их спецов в качестве консультантов. От туда меня вывезли на служебном авто, подбросили до подземки. Дочь Шайкеса нашел не сразу, она снимает квартиру в «высоком» Альвероне. Три года назад Шайкес кодировался от алкоголизма.

— Калатунс сказал, что Шайкес был алкоголиком, но не сказал, что он лечился.

— В клинике не лечился. Но откуда им знать про колдунов и экстрасенсов?

Про лечебницы при миссиях. Их же в Альвероне больше чем муравьев в муравейнике.

— Тебе не кажется, что мы чего-то не замечаем? Есть какая-то маленькая, но очень важная деталь. Важная такая закавыка, которая если не все, то многое объясняет.

— Возможно, — согласился Монлис. — Только знаешь, мне сейчас уже ничего не кажется. Я столько за день набегался, что сейчас бы миску похлебки и баиньки.

— Согласен. На сегодня хватит. Садись, подвезу.

«Фаэтон-комета» заурчал и плавно тронулся с места.

Ехали молча. Монлис прислонился лбом к холодному стеклу в дверце машины и отрешенно наблюдал за мелькающими фонарными столбами, яркими пестрыми витринами магазинов.

— Голова болит? — спросил Салис.

— Еще нет, но уже скоро, — обреченно ответил Шальшок.

К светофору на перекрестке «Фаэтон-комета» подъезжал в момент переключения красного глаза на желтый. Инспектор немного притормозил в ожидании зеленого сигнала и оставшиеся пятнадцать метров прокатился на нейтралке. Светофор моргнул, зажегся зеленым светом. Салис включил вторую передачу и придавил педаль газа. В этот момент на очень большой скорости с правой стороны перекрестка выскочил похожий на каплю «Форд-мустанг» и с лёту ударил в левое переднее крыло старенький «Фиат-Леонардо», шедший во встречном Салису потоке. Инспектор вдавил педаль тормоза в пол. Фаэтон взвизгнул шинами и клюнул носом. Монлис был не пристегнут и его бросило к лобовому стеклу.

От удара «Фиат-Леонардо» отшвырнуло вправо. Форд по инерции пролетел метров десять, два раза развернувшись вокруг своей оси.

— Вот урод! — выругался инспектор, дергая рычаг ручного тормоза, одновременно открывая дверь, в навязчивом желании разбить чью-нибудь тупую морду. Монлис испытывал те же чувства.

В следующую секунду что-то хлопнуло и из-под капота «Фиата» выбилось пламя.

Водитель «Форда», молодой землянин в белых штанах, выбрался из разбитой машины, держась правой рукой за лоб, с которого, сочась между пальцами, стекала кровь. В две секунды оценив обстановку землянин бросился наутек, пересекая перекресток в сторону Салиса. Заметив двух фербийцев, бегущих навстречу, землянин остановился, и тут же метнулся в противоположную сторону.

— Я к машине! — крикнул Монлис.

— Стой! Стрелять буду! — окрикнул беглеца инспектор и достал пистолет.

Землянин не реагировал на предупреждение. Инспектор дважды выстрелил в воздух. Землянин втянул голову в плечи и прибавил скорости, дергаясь из стороны в сторону, очевидно пытаясь уклониться от пуль.

— Турдур (8), — со злой усмешкой пробормотал Салис и, подложив левую руку под рукоятку «Грома»(9), совместил мушку и цель.

От удара в «Фиате» перекосило кузов и заклинило все четыре двери. Пламя набирало силу. Проезжавшие мимо машины останавливались, со всех сторон к горящему «Фиату» бежали фербийцы и земляне с огнетушителями в руках.

Монлис подбежал первым, дернул ручку двери. Дверь не отреагировала. Монлис дважды повторил попытку, фербиец на водительском сиденье пытался открыть дверь изнутри. Результат тот же. Монлис метнулся к задней двери, но и она не поддалась натиску. На заднем сиденье сидела молоденькая фербийка и отчаянно шлепала ладошками по стеклу.

Раздался выстрел. Землянин вскрикнул и упал на асфальт. Кровь, из простреленной голени быстро расползалась по белой материи.

— Уйди от окна! — крикнул Монлис, дублируя команду выразительным махом руки. — Уйди!

Фербийка на мгновенье замерла в испуге, затем повалилась на сиденье, закрывая лицо ладошками. Сдавленный взрыв, больше похожий на звук лопнувшего воздушного шарика, вывернул пол капота и выбросил вверх столб огня и дыма. Монлис кулаком разбил стекло задней двери и на пол корпуса нырнул в салон. Фербийка визжала и отбивалась от протянутых сильных рук. Водитель поливальной машины, кажется монгол, с монтировкой в руках подбежал к «Фиату» и разбил стекло правой передней двери. Водитель «Фиата» перебирался на пассажирское сиденье.

Монлис, наконец, отбился от беспорядочного движения рук фербийки и, больно сдавив хрупкие плечи, буквально выдернул ее из салона. Второй взрыв был гораздо сильнее. Шальшок упал на асфальт, увлекая за собой фербийку. За секунду до взрыва успели вытащить водителя…

«Фиат-Леонардо» мирно догорал, не дождавшись приезда пожарных. Погорельцы сидели в машине Салиса. Неподалеку, с простреленной ногой, на асфальте лежал виновник аварии. Фербийка время от времени всхлипывала, все еще оставаясь во власти страшного происшествия. Подъехавший патруль законников, выслушав объяснения инспектора, вместе с ним подошел к грязно матерящемуся землянину. Послышался вой сирены пожарных, подъехала машина медицинской службы.

— Однако, неприятность… — вздохнул Монлис, сидя на асфальте возле открытой двери, облокотившись о заднее колесо «Фаэтона».

— Зато хоть погрелись, — ответил погорелец, доставая трясущимися руками сигарету.

— Да уж, не холодно, — согласился Монлис.

Салис неторопливо подошел к своей машине. Он переговорил с законниками, они записали номер его ромба, выслушали свидетелей. Подстреленного землянина в сопровождении двух законников отправили в больницу.

— Он пьяный был, — вернувшись рассказывал Салис. — Документов на машину нет, прав нет.

— А ведь, наверное, думал, что он Шумахер, — как будто в пустоту сказал Шальшок.

— Спасибо, — дрожащим голосом сказала фербийка, кутаясь в плед предложенный Салисом.

— Вы нам жизнь спасли, — подтвердил погорелец.

— Я бы сейчас с удовольствием отнял бы ее у кого-нибудь, — заметил Шальшок.

— Вот так Монлис… Улыбнулся твой супчик, — сказал Салис еле заметно подмигнув напарнику и так же осторожно кивнул в сторону прелестницы.

— Послушайте, — вдруг оживился погорелец. — Мы живем на соседней улице и как только нас отпустят законники поедемте к нам…

— Неудобно… Поздно уже, — насупил брови Монлис, а про Лоуна подумал: с меня пиво, инспектор.

— Никаких «нет». И это даже не банкет, а так, закусить. Банкет будет в выходные. И потом вам же надо умыться… И даже не спорьте!

Отказываться было бесполезно. Да и зачем, подумал Монлис, глядя в сторону очаровательной барышни, которую звали Найкула.

Утром следующего дня Салис написал рапорт о ночном инциденте. Большого скандала Шайер снова не закатил, а всего лишь высказал пожелание о более обоснованном применение оружия. Пьяного можно было просто догнать. Ну не стрелять же, в самом деле, по каждому убегающему подвыпившему юнцу.

В глубине души Салис был с ним согласен. Он вообще стрелял только в крайних случаях. Но вчера инспектор пошел на поводу у своих эмоций. Он был уверен, что папашка парнишки откупится от законников и дело до суда не дойдет.

А пуля в голени будет неплохим напоминанием, что неприкасаемых на Фербисе нет.

После разговора с полковником Салис исчез из поля зрения Монлиса. Попытка поработать не увенчалась успехом. Перед глазами настойчиво всплывало чудное личико Найкулы. Той самой фербийки, которую он вчера геройски спас из горящего автомобиля. Чего лукавить, Монлис был горд своим поступком. Тем более что завтра вечером они со Найкулой встречаются возле имперского цирка уродцев.

Погруженный в мечтания Монлис не заметил как в комнату вошел Салис, на ходу посмотрел на напарника и подошел к видеоблоку.

— Вставай, она уже ушла, — сказал Лоун, вставляя в приемное гнездо модуль памяти.

Монлис обернулся и только сейчас заметил инспектора. Он так же отметил, что на столе появились восемь модулей памяти.

— Что это? — спросил Монлис.

— Видеозапись из аэропорта.

— Откуда? Вартонус же все забрал, — вставая неуверенно сказал Монлис.

На экране задвигались фигурки. Лоун развалился на диване, Монлис сел рядом с ним.

— Запись дублируется, — ответил инспектор. — Главное знать у кого ее спросить.

Камеры наблюдения стояли достаточно удачно, все лица поддавались идентификации, через имперскую базу данных. И хотя запись велась в режиме три секунды — один кадр, общая картина происходящего была ясна. Вскоре на экране появился Пентолос.

— Вот он выходит из коридора, — комментировал Монлис. — Звонок по телефону.

Смотри, мы тоже попали в кадр.

На экране Пентолос достал из внутреннего кармана пиджака мобильный телефон.

Разговор был недолгим, не более одной минуты. После разговора Пентолос как будто в нерешительности постоял несколько секунд, что-то высматривая в толпе.

— Ищет жертву, — продолжал Монлис. — Вот он ее заметил.

Пентолос переложил кейс из правой руки в левую.

— Подходит к телефону-автомату.

Пентолос поставил кейс на пол, забрал пистолет, лежавший на полке телефона автомата под сложенной в несколько раз толстой газетой «Вестник Альверона».

— Выстрел.

Пентолос сделал два выстрела, после чего опустил руку и выронил пистолет.

— Патруль шел навстречу. После того как он зашел ему за спину, прошло секунд десять, не больше, — рассуждал Лоун.

— Он прав, — сказал Монлис. — Только сумасшедший будет стрелять, имея за спиной патруль законников.

— Вставь модуль с номером 39, — сказал Лоун. — С этой камеры его снимали в упор.

Монлис поднялся с диванчика и сменил модуль памяти. До места, где в кадр попал Пентолос, запись пришлось немного перемотать. С этой камеры Пентолос снимался крупным планом. Сюжет оставался тем же самым. Пентолос достал сотовый телефон и ответил на звонок.

— Смотри как меняется выражение его лица, — сказал Монлис.

— Это могло произойти и оттого, что он просто получил команду на убийство.

Ну не хотелось ему стрелять. До последнего надеялся, что обойдется, ан нет. Позвонили, сказали где пистолет и кого нужно убить. Ты бы тоже в лице переменился.

Салис с пульта выключил видеоблок.

— Вот результаты проверки пальчиков ночных стрелков, — сказал инспектор и передал напарнику бумагу.

Монлис принял лист и монотонно прочел вслух.

— Из шести комплектов отпечатков пальцев в картотеке есть только одни.

Принадлежат они Патешеву Евгению Александровичу. Землянин, русский, кличка Шустряк. Двадцать девять лет. Судимостей не имел. Занимался охранной деятельностью.

Торговал оружием. Принимал заказы на убийство. Трижды проходил по уголовным делам и трижды ничего не было доказано.

— Вот такой вот получается коктейль, — сказал Салис. — Телохранитель и наемный убийца в одном флаконе.

— Хотел бы я знать, на кого последнего работал Шустряк, — сказал Монлис.

— Все шестеро нападавших были в одинаковой одежде, с одинаковым оружием.

То есть можно предположить, что одна команда, а не случайно собравшиеся на вечеринку…

— «Сочими — 10–29». Итальянский девятимиллиметровый пистолет-пулемет, — сказал Лоун. — На Фербисе выпускается двумя заводами. Полгода назад Шустряк купил шестьдесят четыре ствола. Продал сорок. Судьба двадцати четырех стволов неизвестна. Мог оставить для своих нужд.

— То есть, — заключил Монлис, — его команда составляет не менее двадцати четырех бойцов.

— Уже восемнадцать, — уточнил Лоун.

На столе Салиса зазвонил телефон. Он нехотя поднялся с дивана и снял трубку.

— Алло. Привет. Что?! Спасибо, — сказал Салис и, положив трубку, тяжело вздохнул.

Монлис понял, что случилась еще одна непредвиденная пакость. И скорее всего снова как будто случайно.

— Я тут попросил знакомых… — начал Салис. — В общем Пентолос в первую же ночь в одиночке перегрыз себе вены. Его нашли только утром.

— Ну, теперь расскажи мне, что он просто не хотел убивать, а его принудили, — сказал Монлис. — Только уж как-то странно он потом из жизни ушел. Неужто, совесть замучила? И смотри как все выстраивается. Звонок по телефону.

Кодовое слово приводит в действие программу. Стрелок берет пистолет, находит подходящего под определение объект и выполняет программу. В тюрьме к нему заходит надзиратель и говорит кодовое слово для другой программы. Утром Пентолоса находят остывшим.

Салис сел на край стола.

— Итак, давай обозначим направление наших следующих действий. Первое.

Надо опросить всех родственников наших самоубийц, не обращались ли покойные за помощью к земным целителям и экстрасенсам. Курение, алкоголь или может болезни какие. Не посещали ли проповедников или миссионеров. Второе это Шустряк. Надо выяснить, где мы ему перешли дорогу. Третье. Выбирай, что возьмешь на себя. Родственников или Шустряка?

— Хорошо. Я пойду по родным и близким, — выбрал Монлис.

— Тогда за мной уголовники.

Работу имперским сыщикам предстояло проделать огромную. И ситуация осложнялась тем, что на них уже началась охота. Этой ночью инспектор Салис очень долго не мог уснуть, пытаясь понять, где же именно они перешли черту, за которой стали опасны. И кому они стали опасны? Шустряк наемник? Инспектор был просто уверен, что причина покушения в их нынешнем следствии, а не в старых делах.

В небольшом зале заводского присутственного дома(10) не было пустого места.

Один раз в неделю, каждое воскресение, сюда приходили фербийцы с окрестных улиц и близлежащих кварталов. И старые и малые, с образованием и без.

Кто-то шел от безысходности собственного бытия, кто-то от падкости на все инородное. Кому-то казалось, что проповедники с другой планеты, достигшей большего в развитии своей цивилизации, знают истину и готовы поделиться ею с каждым…

Независимо от причин рабочие и служащие, пенсионеры и студенты раз в неделю приходили на проповедь и отплясывали в непонятном танце, повторяя слова за инопланетным миссионером. Миссионер по-английски говорил в микрофон, который держал в руках, а симпатичная девушка, с небольшим акцентом переводила его слова на фербийский язык.

— И услышал я глас Божий с небес глаголющий! — надрывался тучный землянин, перебегая от одного края сцены к другому, закидывая вверх голову и рукою закрывая глаза.

На проповеднике была белоснежная рубашка, черные брюки, черные лакированные ботинки. На шее строгий галстук. Почему-то как и большинство земных проповедников он был в очках, позолоченной оправы, а на руке у него болтался золотой «Ролекс». Паства сидела в удобных креслах и в нужный момент проповеди вскидывала вверх обе руки и кричали «аллилуйя».

— Кто лжец если не тот, кто отвергает, что Иисус есть Христос? — с чувством декламировал проповедник. — Это антихрист, отвергающий Отца и Сына. Всякий отвергающий Сына не имеет и Отца, а исповедующий Сына Отца имеет. Итак, что вы слышали от начала, то и прибывает в вас. Если прибудет в вас, что вы слышали от начала, то и вы прибудете в Сыне и Отце. Обетование, которое он обещал нам, есть жизнь вечная. Аллилуйя!

— Аллилуйя! — хором подхватила толпа, вскинув обе руки вверх.

— Аллилуйя! — еще раз крикнул проповедник.

— Аллилуйя! — вновь ответила толпа.

После окончания проповеди паства расходилась по домам. Из зала было два выхода и у каждого стояли пожилые фербийки в монашеском одеянии, собирая в железные кружки пожертвования. Твердой таксы не было, каждый давал, кто сколько может. Проповедник дождался пока последний фербиец уйдет из зала и зашел за сцену.

— Хорошо работаешь, Джон, — сказал проповеднику землянин сорока лет, в черном, дорогом костюме, сидящий в кожаном кресле, и потягивающий из тонкостенного стакана апельсиновый сок.

— Может тогда прибавите мне жалование? — спросил Джон.

— Всему свое время, Джон. Всему свое время.

Сидевшего в кресле землянина звали Джордж. В голосе его отчетливо звучали повелительные нотки.

— Ты уже нашел кандидата? — спросил Джордж.

— Да, — ответил Джон. — Очень хороший экземпляр. Я думаю, все пройдет гладко.

— Ну что же. У тебя есть всего лишь неделя. Что будет если ты не справишься ты знаешь.

— Знаю, — подтвердил Джон.

Джордж Ремингтон поставил стакан на столик, попрощался с проповедником и вышел на улицу. Горячее солнце не успело обжечь его своими лучами. Джордж юркнул во чрево «Линкольна», охранник закрыл за ним дверцу и сел на переднее сиденье. «Линкольн» с американским флажком на правом крыле, сорвался с места и сопровождаемый «Шевроле — Бейзер» на большой скорости понесся по улицам Альверона.

Загородный дом Темного был великолепен. Не очень приметное с наружи здание голубого камня внутри было отделано с душой и любовью. Излишней роскоши не было, но в то же время было ясно, что ты попал в дом не к разжиревшему коммерсанту, а к серьезному фербийцу. Первый этаж скорее был больше похож на офис, нежели на жилище. В этих целях он чаще всего и использовался.

Второй этаж был отведен для жизни и отдыха. Бильярдная, гостиная, две спальни, тренажерный зал… на улицу выходила огромная веранда. Он полностью был отделан мадагайрой(11).

Темный плавал в бассейне. Он пытался успокоиться обычным для себя способом, всю энергию направлял в руки, которые с остервенением врезались в прохладную воду и, разбрасывая тысячи брызг, тащили за собой мускулистое, темно-бронзовое тело.

Его верный помощник и правая рука Хорек сидел под акацией в плетеном кресле и потягивал через соломинку из длинного стакана сок земного манго. Повод для гнева босса, несомненно, был серьезным и кончиться это могло чем угодно, но только не для него. Сегодня утром Хорек вернулся с Земли где договориться с русскими и итальянскими коллегами о совместном бизнесе. Уже при нем босс узнал подробности случившейся три дня назад перестрелки.

Наконец Темный немного успокоился и подплыл к лестнице. Как только он выбрался из воды, телохранитель тут же подал ему широкое полотенце. Темный на ходу кое-как обтерся и, бросив мокрую тряпку на стоящий рядом стул, упал в плетеное кресло. Горничная китаянка принесла кружку настоящего «Туборга» (Темный не любил фербийское пиво) с огромной шапкой пены. Темный дунул на пену и принялся жадно глотать янтарный напиток. Осушив кружку наполовину, он поставил ее на столик и с наслаждением выдохнул. Хорек отметил, что шеф почти спокоен.

— Надо же быть таким придурком, — сказал Темный и залпом допил пиво.

Горничная поставила на стол новую кружку и забрала пустую.

— Да, — согласился Хорек, — Поступок наиглупейший.

— Что законники?

— Я только что звонил. Все нормально. Сыскарь решил, что это его старые «дружки» мстят за прошлые дела. В клетку-то он посадил немало. Парнишку своего послал в центральный архив, чтобы проверить кто на свободе из посаженных им раньше.

— Хорошо если все обойдется, — сказал Темный. — А если нет?

— По нашим делам прямых концов от Шустряка к нам нет. А вот… по совместным проектам… Все что официально, то чисто, а что…

— У тебя от перелета мозги закипели?! Если они выйдут на «ясли» нас после этого из любой щели выковыряют.

— Да никуда они не выйдут! Шустряк ни о чем не знал. Его близко не подпускали.

Ну, взяли мы его под свое крыло, когда замочили папу казанского. У законников таких разборок сотни по шкафам лежат. В папочках.

— Зачем он это сделал?! — крикнул Темный.

— Преданность показывал, рвение, — спокойно отвечал Хорек. — Как все получилось… Они втроем сидели. Тихий, Швабра и Шустряк. Шустряк рассказывал, что в аэропорту было. Говорит круто сработано. Наш клиент замочил чувака за спиной у патруля законников и глазом не моргнул. Шустряк до конца остался и видел, как законники клиента забирали с собой. Потом один из братанов(12) принес фотографии и сказал, что кто-то приходил по адресу, выспрашивал куда миссионеры съехали. Шустряк сказал, что это те же законники, что в аэропорту были. Швабра и ляпнул, что похоже скоро будут проблемы. Ну, вот Шустряк и решил избавить нас от проблем.

— Сколько их было? — спросил Темный. По всему было видно, что он уже успокоился и просто просчитывает варианты.

— Два законника, шофер и потом старик землянин — сосед шофера по даче — помочь пришел.

— А сколько Шустряк привел?

— Шестеро. Законники всех положили. Швабра как узнал от стукача у законников, на утро трупы увел.

— Хм… Увел… Я ему следующий раз голову оторву! Почему молчал? Все умные стали… Самостоятельные!

— Испугался, наверное. Простил бы ты Швабру. Он нас ни разу не подводил…

И концы спрятал сразу, как узнал, без лишних разговоров.

— Где зарыли?

— Сожгли.

— Правильно. Так надежней, — одобрил Темный. — Ладно. Ну рассказывай, как там земляне живут?

— Как они могут жить? Нормально пожрать — проблема. Почти все продукты генетически измененные или вообще полусинтетические. Нормальное пиво проблема.

Музыки нормальной нет. Все мысли только трахнуть кого-нибудь и бухнуть.

Так они и бухают… У русских мы конечно сильно оторвались… Я там на с одним гвардейцем из Интерпола схлестнулся, вроде нормальный братишка. Пойдем, говорю, виски выпьем. За содружество планет. Так он на первом пузыре обломился.

Да и вообще противно у них. Вся планета либо на игле либо на траве. Культура в прошлом веке умерла…

— Ты че, Хорек, опух? — улыбнулся Темный. — Ты сам в театре когда был последний раз?

— А че сразу театр? Ну… один раз… давно был… Еще в школе. Но книжки-то читаю! Иногда…

— Погоди, я не соображу. Ты че завелся-то? — все еще улыбаясь, спросил Темный.

— Да ни че… все нормально. Я тут… только… че то мне не нравится все это. Может мы зря с ними связались?

— Ты сколько монет имеешь? — Темный перестал улыбаться и Хорек пожалел о сказанном.

— Нормально имею.

— А сын у тебя где учится?

— В Имперском пансионате…

— Так че не так-то?

— Да не. Просто… они и мы…

— Те че, за планету обидно?

— Да нет. Говорю же все нормально, — засуетился Хорек.

— Запомни, Хорек, земляне, как и фербийцы — это стадо. А у каждого стада есть свой пастух. Так уж получилось, что стаду нравится, когда пастух в рясе. Ты если устал возьми отпуск, на пару недель. Слетай на острова.

Отдохни. А вот базара этого я чтоб больше не слышал. Мне на любую идею насрать.

— Мне тоже, — с готовностью ответил Хорек.

К вечеру Темный нашел повод, чтобы заехать к компаньонам. Его интересовало, знают ли земляне о последних событиях или нет. И если знают, то как отреагируют.

В общем-то большой опасности для него компаньоны не представляли, но уж больно щедро они оплачивали услуги которые им оказывал Темный. Терять этот источник дохода он не хотел. Да и еще одна причина была…

Вечерело. Монлис сидел за своим столом и усердно чертил таблицу. В нее он заносил названия чудотворных земных фирм и миссионерских центров. В таблицу попадали все кто так или иначе появлялся в поле зрения имперского сыщика. Естественно первыми в ней оказались те, кто лечил уже известных ему самоубийц. Потом пришла очередь объявлений из газет. Монлис не поленился, около двадцати минут стоя у киоска просматривал бульварную прессу и выбирал подходящие издания. Теперь же он кропотливо переносил добытую информацию на разлинованный лист бумаги.

Около шести часов появился Салис. Вид у него был задумчивый, но в то же время чувствовалось, что этот день для Лоуна не прошел даром.

— Ну, как поездочка? — спросил Монлис когда инспектор опустился в свое кресло.

— Не бесплодно, — туманно ответил Лоун.

В небе сверкнула молния, ударил гром. Монлис дотянулся до распахнутого окна и закрыл его створки. Редкие, крупные капли, падая наискосок, оставляли штрихи на прозрачном, теплом стекле. Прошедший день был жарким и вряд ли найдется хотя бы один Альверонец, который не обрадовался этому дождю.

— Значит так, — начал Лоун. — То, что Шустряк натворил на даче — это его личная инициатива.

— Откуда…

— Тайна исповеди священна, — не дал договорить Лоун. — Пару месяцев назад во время очередного передела сфер влияния был застрелен Ефстафьеф. Очень видный и уважаемый землянин. Но как говорится… законы преступного мира суровы. Шустряк не стал мстить за смерть босса и принял это как должное.

Он тут же перешел под крыло Темного. Кстати Темный и замочил Ефстафьева.

Так вот. Шустряк стал свидетелем какого-то разговора, где якобы кто-то из приближенных его нового хозяина обронил фразу, что эти законники, то есть мы с тобой, могут стать большой проблемой. Что он понял, а что перепутал, каким образом это относилось к нам, если относилось вообще, никто не знает.

Но эту фразу Шустряк принял как руководство к действию. Результат — ночная перестрелка. Но! Есть в этом деле одно «но». У Темного последнее время появилось новое дело. Чем именно он занимается никто не знает. Можно было бы предположить, что это байка, но Темный на треть свернул свой бизнес с наркотиками.

— А верить то можно тем, кто тебе исповедовался?

— Можно.

— Интересно было бы узнать, когда мы наступили Темному на любимый мозоль, — сказал Монлис.

— Если это вообще мы, — уточнил Лоун. — Может нас и правда с кем-то спутали.

Хотя я обзвонил своих… Новых дел на Темного не заводили, а старые давно в тупике. Никаких активных шагов по старым делам не предпринималось.

— Тогда надо думать, что нам делать дальше, — сказал Монлис. — Я не думаю что это ошибка. Может он обложил оброком экстрасенсов, которых мы обходили?

— Вряд ли, — Лоун покачал головой. — Тем более, что по адресам где мы были давно никого нет. А потом даже если ему кто-то из Землян ему и платил, вряд ли из-за визита к ним нас решили убить. Тем более таким показательным способом.

— Все равно я не верю в ошибку, — сказал Монлис.

— Я с тобой согласен. Думать надо. Как у тебя дела?

— Все наши покойники, у кого не было явно выраженных бытовых причин для ухода из жизни, в течение двух последних лет пользовались или услугами целителя или лечились при миссионерском центре. Курение, алкоголь, наркотики…

За последние два года закрылись восемнадцать подобных фирм. Открылось — сто двадцать шесть.

— Не-сла-бо.

— Вот таблица. Смотри. Это те, что закрылись, проработали по полгода.

Мне кажется что это одни и те же люди. Если это так, то можно предположить, что существуют четыре фирмы, которые открываются и закрываются каждые шесть месяцев.

— Путают след. А оставшиеся две просто случайны.

— Вот тут у меня все, кто специализируется на курении и алкоголе. Все-таки самый распространенный недуг. Таких на сегодняшний день шестьдесят две.

Те, что помечены красной галочкой дорабатывают шестой месяц. Но их двадцать семь. Слишком много для нашей схемы.

— Миссионерских центров практикующих кодирование могло стать гораздо больше, чем четыре, — сказал Лоун, разглядывая таблицы Монлиса. — Все-таки два года прошло. Они могли расширить дело. Но схема должна остаться прежней.

Шесть месяцев — ликвидация. Пойдем в разведку боем — засветимся и спугнем.

— Мы уже засветились. За мной сегодня снова таскалось белое «Пежо».

— Где они сели на хвост? — насторожился Лоун.

— Не знаю. Я заметил их только под вечер. Может кто-то из департамента регистрации частных предприятий стуканул, когда я запросы по фирмам делал.

— Скорее всего, — подтвердил догадку Салис. — Ну не следят же они в самом деле за своими старыми адресами. Главное, что мы на правильном пути. Ведь не от скуки они за тобой ходят. Правда, мы еще сами точно не знаем какой путь правильный. Думать надо Монлис. Думать.

Дождь продолжал стучать по карнизу. Пришедшая за ливнем прохлада очистила воздух от грязи. И прохожие, что вышли на вечернюю прогулку не могли этого не заметить.

На территории посольства посторонних не было. Приемные часы давно закончились, служащих сегодня отпустили пораньше. Морская пехота, охранявшая территорию посольства США, осталась в том же количестве, охрана в штатском увеличилась втрое. Сотрудники секретной службы, личная охрана посла и охрана специального представителя конгресса Соединенных штатов на Фербисе находились внутри здания. Они стояли во всех коридорах, на всех лестницах и у всех дверей.

Даже мышь не смогла бы проскочить незамеченной. Все было готово к проведению встречи, гостей ждали с минуты на минуту. Встреча планировалась деловая, но хороший ужин не мог помешать деловой беседе. Стол накрыли в специальной комнате. Если назвать ее бункером, то преувеличения не будет. Ко всему прочему комната была специально предназначена для ведения особо важных и секретных переговоров. Сквозь ее стены не проникал ни радиосигнал, ни ультразвук, ничего. Обшивка из специального материала поглощала все виды излучений. Большей степени защиты на Фербисе не существовало.

Морской пехотинец получил команду в наушник и нажал кнопку на пульте.

Механические ворота плавно распахнулись и на территорию посольства въехало приплюснутое яйцо «Мерседес», за ним два джипа «Дженерал-моторс». Ворота плавно закрылись. Пассажиры «Мерседеса», четверо фербийцев, вошли в здание посольства. За ними прошли еще два фербвийца из машины охраны. Остальные остались внутри автомобилей. Землянин, встретивший гостей у дверей посольства, провел их по широким извилистым коридорам.

Первым в комнату для переговоров вошел телохранитель за ним Хорек, еще один телохранитель и Темный. два телохранителя замыкавшие группу, остались стоять возле дверей. Как только гости зашли в бункер, его двери закрылись, электрозамки щелкнули.

Увидев лицо телохранителя, того, что шел первым, секретарь посольства опешил но быстро взял себя в руки. Спец представитель конгресса Джордж Ремингтон, сидевший в кожаном кресле возле журнального столика, остался невозмутим.

— Добрый вечер, господа, — поприветствовал вошедших первый секретарь посольства Майк Джеферсон. — Прошу меня простить за некоторое замешательство.

Внешний вид вашего телохранителя меня несколько смутил.

— У него была нелегкая жизнь, — сказал Темный. — Из сорока лет шестнадцать он провел в тюрьме. Его взгляд не изуродован интеллектом, но если я ему скажу фас, он загрызет любого.

— Охрана из бывших уголовников часто оказывается ненадежной, — поднимаясь из кресла сказал Ремингтон.

— Возможно, — согласился Темный. — Только они не бывшие уголовники. Бывшими они станут после похорон.

— Я это учту, — с легкой улыбкой сказал секретарь посольства, пытаясь перевести свою растерянность в шутку. — Ну что же господа, прошу к столу.

Хозяева и гости сели за стол. В тарелку Темному положили сочный кусок жареного мяса, в бокал налили красное вино. Хорек немного боялся этой встречи, но, видя как непринужденно ведет себя хозяин, невольно подрожал ему.

— И так господа, — начал специальный представитель. — Наше предприятие входит в основную фазу. Проделана огромная подготовительная работа. Но все может оказаться на гране срыва. Наши наблюдатели стали слишком часто замечать присутствие законников в местах, где так или иначе проходили определенные этапы нашего проекта. Возможно, это случайность, но я хочу услышать ваше мнение по этому поводу.

— Вы говорите о имперских сыщиках Лоуне Салисе и Монлисе Шальшоке? — спросил Темный.

— Именно о них, — подтвердил специальный представитель. — Наши люди сообщают, что это очень хорошая команда сыщиков.

— Да, это не мальчики с пляжа, — подтвердил Темный. — Но у нас на пути они оказались случайно. Из личной мести начальник Салиса отправил его на «Бастион», дать заключение о правомерности применения оружия сотрудниками охраны. Из тех же побуждений на него повесили проверку почти всех дел по самоубийцам за последние десять лет. То, что среди них оказались некоторые участники нашего проекта, несомненно досадная, но все же случайность.

— Не слишком ли много случайностей на двух сыщиков? А то, что полковник Вартонус застал их в аэропорту тоже случайность? Расследование, которое они ведут, неофициальное, но все же расследование. И черт его знает, до чего эти двое сумеют докопаться.

— Вы напрасно нервничаете, — сказал Темный. — Дело ведет служба имперской безопасности. Вы сами сказали, что это ваши люди и бояться нечего. А то, что Салис и Шальшок стали свидетелями эпизода в аэропорту…

— Тоже случайность?

— В аэропорт они приехали за посылкой из Интерпола. Если бы вы более тщательно планировали свои мероприятия, многих случайностей вообще могло и не быть, — повысил голос Темный. — Но, тем не менее, повторяю: я не вижу причин для большого беспокойства. Главный участник эпизода мертв.

Все главные участники мертвы. Других следов нет. Хочу вам сказать, что я доволен промежуточными результатами. Честно говоря, я немного сомневался в такой эффективности.

— И напрасно сомневались, — сказал Джордж. — Но, как вы объясните то, что Шальшок собирает информацию о наших центрах, раз все, что произошло до этого случайность?

— А вот это ваша забота, — отрезал Темный. — Мое дело охрана пансионата, получение информации из департамента имперского сыска и улаживание проблем с Крестными отцами Фербиса. Убить, кого-нибудь — это всегда пожалуйста.

А вот думать, зачем и почему… Аккуратней нужно работать, господа. Вы забываетесь.

Здесь вам не Америка. Здесь даже не Земля. И ваши дешевые фокусы здесь не пройдут. Я предупреждал вас об этом еще в самом начале проекта.

— Если вы обратили внимание, — спокойно сказал Ремингтон, — убивать мы можем и сами. Причем не кого-нибудь, а кого угодно.

— Вы угрожаете? — спросил Темный и поднял брови домиком.

— Перестаньте. Я всего лишь констатирую факт.

— Господа, — вмешался секретарь посольства. — Давайте упокоимся. Мы делаем общее дело. Мы все одинаково рискуем и одинаково заинтересованы в успешном завершении проекта. Ведь те прибыли, которые нам в будущем принесет проект…

— Одинаково? А чем это вы рискуете с вашей дипломатической неприкосновенностью? — спросил Темный.

— Если о наших фокусах узнает весь мир, — спокойно объяснял дипломат, — меня не спасет никакая конвенция. Или вы сомневаетесь, что международный суд вынесет обвинительный приговор?

— А разве вы там не всех еще купили?

— Какая разница кто и кому платит. Если до завершения проекта о наших планах узнают газетчики, то ни один судья даже за все сокровища Вселенной не согласится нас оправдать. Поэтому рискуем мы все и всем.

— Хорошо, — спокойно сказал Темный. — Давайте завалим законников и все проблемы будут решены.

— Не делайте скоропалительных выводов, — сказал Ремингтон. — У нас могут возникнуть проблемы иного рода. На Фербисе разгул беззакония. Скоро землян начнут бить на улице, потому что они во всем виноваты. В имперской безопасности, в департаменте законников, в генералитете армии все большей популярностью пользуются идеи национального самосознания. Правда чаще всего это носит оттенок примитивного национализма, особенно среди простого народа. Ситуация почти взрывоопасна. Один самодеятельный бросок ваших мотострелков, при захвате Тарлукиса говорит о многом.

— А красиво мы вас отымели, — улыбнулся Темный. — Что? Не ожидали такого от технически отсталой Империи?

— А чему, собственно, вы так радуетесь? — спросил Ремингтон.

— Сами же сказали, национальное самосознание. Вот мои корни и дают о себе знать.

— Запомните, — сказал Ремингтон. — Любые большие перемены способны поставить крест на нашем проекте.

— Господа. Мы снова увлеклись и ушли в сторону, — вмешался первый секретарь посольства. — Есть какие-нибудь соображения по поводу двух имперских сыщиков?

— Есть два варианта, — сказал Ремингтон. — Или они обо всем догадались, что представляется маловероятным, или они просто хотели поговорит с врачами о их психическом состоянии самоубийц.

— С какими врачами? — спросил Хорек.

— Почти все экстрасенсы, — пояснил Ремингтон, — имеют государственный диплом психиатра или же свидетельство психотерапевта. И то и другое подразумевает некоторые познания в области человеческой психики. Реальнее всего, что Шальшок просто хотел расспросить врача о пациенте.

— Ну что же. Наверное, так оно и есть, — сказал первый секретарь посольства.

— Я говорил с проповедником. Кандидат найден, — сказал Джордж. — На следующей неделе можно провести первый серьезный опыт. Поэтому будьте готовы. А имперских сыщиков пока что оставим в покое.

— Я бы на вашем месте последил за ними, — посоветовал Темный.

— Мы несколько раз пытались. Они всегда обнаруживали хвост. Мы сняли наблюдение, чтобы не наводить их на ненужные мысли. Но я думаю, мы сумеем найти занятие для сыщиков, чтобы они не совали свой нос, куда не следует.

Разговор в посольстве продолжался до поздней ночи. Дальше обсуждались конкретные детали предстоящего эксперимента. Все участники проекта ждали от него очень многого.

Когда кортеж Темного выехал за ворота посольства, секретарь Джеферс спросил Ремингтона:

— Зачем вы так сильно его разозлили? Я же видел, вы это сделали намеренно.

— Знаете, друг мой, — ответил Ремингтон, — иногда бывает полезно показать возбужденность в споре. Это дает оппоненту воспринимать вас глупее, чем вы на самом деле. А если противник вас недооценивает, этот минус скорее ему, а не вам. Просто я не хочу, чтобы наш фербийский друг задавался ненужными вопросами. Для него мы обычные коммерсанты, без чести и совести. И он является равноправным совладельцем компании, которая в будущим наводнит Фербис первоклассными машинами убийства. Никто не сможет спать спокойно.

А мы за свои услуги будем получать хорошие комиссионные. И отдавать компаньону третью часть. О наших истинных планах ему знать незачем. Он всего лишь статист.

— Вы как всегда правы, — сказал Джеферс. — Представляю, что почувствовал Темный, когда первый раз подсчитал предполагаемую прибыль от участия в проекте.

— Кстати. Когда посол возвращается в Альверон?

— Его отпуск заканчивается через четыре дня.

— Прекрасно, — сказал Ремингтон. — Нужно ускорить процесс. Давайте-ка послезавтра и проведем основной эксперимент. Профессор успеет подготовить кандидата?

— Кандидат уже готов, — ответил Джеферс. — Остался последний штрих. На это уйдет меньше часа.

А Темный тем временем сидя в своей машине откупоривал бутылку шампанского.

Хорек достал из минибара два фужера и подал их хозяину. Бутылка глухо хлопнула и шипящий напиток заскользил по стенкам фужера.

— Ты чего это вдруг завелся? — спросил Хорек.

— Учишь тебя, Хорек, учишь… и все без толку, — спокойно ответил Темный откинувшись на спинку сиденья.

— То, что ты дурочка включил я сразу понял, — быстро сориентировался Хорек. — Только я смысл не понял.

— Пусть думают, что я придурок. Пока все меня лохом считали, я наверх поднялся.

— Ну… — улыбнулся Хорек. — На то ты и Темный, чтобы никто не знал, что ты задумал.

— Ты что, на самом деле думаешь, что я позволю кому-нибудь на моей территории…

Путь они привезут технологию, отрегулируют процесс, наладят производство…

А дальше все станет моим. Я не намерен ни с кем делиться.

— Я вообще-то ждал от тебя что-нибудь в этом роде. Мне на самом деле не верилось, чтоб ты согласился встать на задние лапки перед бледнолицыми.

— Все дело в технологии, Хорек. Я давно об этом думал. Научные опыты с управлением сознанием ведутся уже лет двести. И на Фербисе тоже были исследования. Только не так просто подобраться к этому секрету. Я и запугивать пытался и денег предлагал. И много денег предлагал. Все мимо. А тут приезжают земляне и привозят технологию, да еще и долю отклячивают.

— Придурки. Они думают, что раз у них в стране этот финт просто сделать, то и на Фербисе все гладко пройдет, потому что слишком часто мы им в рот смотрим. А мы им перо под ребро.

— Только всему свое время, — Темный вдруг стал серьезным. — Ни дай Бог, Хорек, тебе что-нибудь сболтнуть.

— Я что без понятия что ли?

— Вот тогда и забудь про все. Сиди и жди команды.

Эскорт подъехал к загородной резиденции Темного. Железные ворота распахнулись, кавалькада въехала на территорию. Охрана заметно оживилась Вчера ночью Салис и Шальшок дописали последнее заключение и сегодня, во второй половине дня должны были торжественно передать все бумаги полковнику.

Два дня к ряду имперские сыщики сочиняли развернутый отчет по делам самоубийц за минувшие десять лет.

Около одиннадцати часов Салис неспешно вошел в здание управления имперского сыска и не успел он переступить порог как его окликнул дежурный.

— Лоун!

— Я за него.

— Тебя полковник искал. Срочно.

— Что-то случилось?

— В Шальскаре, похоже, маньяк появился. В министерстве сформирована группа.

Тебя в нее включили. Так что собирай чемоданы.

Салис не ожидал такого поворота событий. Только он сбросил одно ярмо, как на его шею вешали новое. Нет, этот фокус у полковника не пройдет.

В этот раз обойдутся без него. Тем более группа уже собрана. Люди в сыске явно не последние. Чего ему там делать?

— Давай так договоримся, — сказал дежурному Салис. — Ты меня не видел, я тебя не слышал.

— Ты что, Лоун? Шайер же сказал…

— Заболел я. Сейчас пойду возьму справку и принесу тебе показать.

— Да мне то чего. Сказали передать, я и передал.

— Молодец. Только ты об этом никому не говори. Я мимо тебя сегодня не проходил.

— Как же ты в здание попал?

— Ты что маленький что ли?! По нужде ты отошел! По большой!! Понос у тебя!!! Я тогда и проскочил.

— Да ладно те… не заводись. Не видел, так не видел.

Салис неспешно поднялся по лестнице.

Когда он вошел в кабинет, Шальшок суетился возле своего стола, рядом с которым на полу стояла спортивная сумка.

— Привет.

— Здравствуй.

— Куда это ты собрался?

— В Шальскар. Мы с тобой едем ловить маньяка.

— Никуда мы с тобой не едим. Тебе что, в Альвероне заняться нечем?

— Есть, конечно, но Шайер…

— А Шайер идет… в общем проктолог дорогу знает.

— Ты старший — тебе видней, — улыбнулся Шальшок.

— Это министерская группа, — объяснил Лоун. — Списки три дня назад утвердили, я узнавал. Шайер просто хочет от нас избавиться…

Дверь приоткрылась и в комнате появилась голова Хейлока. Глаза его были неестественно круглыми, волосы всклокоченными.

— Только что, на аллее Талиталь, стреляли в первого вице-премьера. На волне законников передали команду 202.

Сказав это, Хейлок исчез так же быстро, как и появился.

— Что за ерунда? — спросил Монлис. — Сначала чудак пытается взорвать императорский дворец, теперь…

— В машину! — скомандовал Салис и метнулся к выходу.

Шальшок кинулся следом за инспектором.

По радиостанции у дежурного по городу Салис уточнил адрес. Через пять минут они будут на месте, возможно успеют опередить местных законников.

Зевак возле места покушения пока что было немного. Следом за машиной инспектора во двор жилого дома въехал микроавтобус CNN. FTV и ZDF уже вовсю шарили по двору объективами телекамер. Жидкий патруль из четырех законников тщетно пытался отогнать толпу зевак. Любопытствующих прибавлялось с каждой минутой.

На асфальте, в луже крови, вниз лицом лежал фербиец. В правой руке убитый сжимал пистолет «Корк». Судя по внешнему виду из него стреляли еще во времена последней войны. Рядом с трупом стоял спортивного вида землянин (13), в черном костюме с короткой стрижкой и суровым взглядом. Он сразу же загородил сыщикам дорогу.

— Ты телохранитель? — спросил Салис и предъявил ромб имперского сыска.

— Да.

— Инспектор Салис, имперский сыск, — Лоун качнул головой в сторону Монлиса.

— Инспектор Шальшок.

Во двор въехали две патрульных машины. Теперь одиннадцать законников занялись наведением порядка. Они быстро оттеснили зевак на нужную дистанцию.

Салис внимательно огляделся вокруг.

— Что потерял? — спросил Монлис.

— Странно. Не вижу ни одной гильзы.

— Он не успел выстрелить, — ответил телохранитель.

— Не успел?

— Я его заметил, когда он только со скамьи встал.

— Значит это ты его? — спросил Салис.

Телохранитель кивнул.

— Молодец какой, — одобрил Монлис и перевернул тело убитого.

В груди незадачливого фербийца-киллера было три пулевых отверстия. Балахон впитал крови сколько смог, остальное расползлось по асфальту. Шальшок обшарил карманы, в них ничего не было. То есть абсолютно ничего. Ни ключей от квартиры, ни удостоверения личности.

— Что-то не похож на киллера, — заметил Салис.

Телохранитель молчал, тупо наблюдая за имперскими сыщиками.

— Излагай, — сказал Шальшок землянину.

— Мы вышли из подъезда… Я первый вышел. Оглядел двор. Чуть левее подъезда вот этот сидел. Фербиец и фербиец, ничего особенного. Сидит, газету читает.

— Он ей закрывался?

— Нет. Газета была сложена вчетверо. Он облокотился о колени локтями и немного подался вперед. Я принял его во внимание и дал команду: можно выходить. Когда дверь открылась, слева газанула машина. Я повернул голову.

Во двор въехало белое «Пежо» и свернув направо поехало в противоположную от нас сторону. Когда я повернулся обратно этот уже медленно шел по газону к дороге. Миша как раз выводил объект из подъезда. Я открыл дверь машины и тут смотрю фербиец на нас идет. Мне его взгляд не понравился. Я решил положить фербийца на асфальт.

— А чем тебе его взгляд не понравился? — спросил Монлис.

— Просто пустой какой-то. Он смотрел мимо меня. Я шагнул ему навстречу.

В следующую секунду увидел в его руке «Корк». Штука конечно древняя, но как говорят у нас на Земле… раз в год и палка стреляет.

— Он прятал пистолет за спиной или просто шел, держа его в руках? — спросил Монлис.

— Просто держал.

— Извини. Что дальше? Увидел в его руке пистолет…

— А дальше меня учили не думать, а стрелять.

— Правильно научили, — сказал Салис. — Где сейчас Миша?

— Он увез объект.

Во двор въехал «Фаэтон» законников, следом за ним из-за угла показался автобус, набитый легионерами. Из «Фаэтона» вышли начальник местного участка законников и имперский сыщик. Салис был знаком с ними. Высыпавшие из автобуса легионеры быстро очистили двор от посторонних. Жильцам было предложено подняться в квартиры, прохожим уйти подобру-поздорову. Журналисты вдохновенно пререкались, явно претендуя на свободу слова.

— Приветствую, — с легкой улыбкой сказал местный имперский сыщик и протянул Салису руку.

— Здравствуйте, — сухо поздоровался начальник участка.

— Здравствуйте, — почти хором ответили Салис, Шальшок и телохранитель.

Вновь прибывшие всевидящим оком окинули место происшествия и как-то одновременно закивали головой, как будто ничего другого здесь и не могло произойти.

Во двор въехала кавалькада из машин со спец сигналами. По номерам Салис признал служебную машину заместителя директора имперской безопасности.

Заместитель директора имперской безопасности и полковник Вартонус вышли из машины, подошли к незадачливому киллеру лежавшему в луже крови. За их спиной маячили два бугая. Монлис понял что сейчас им дадут хорошего пинка.

— Добрый день, — поздоровался Летерис.

— Здравствуйте, — ответили хором все, кто стоял в радиусе двадцати метров.

Летерис протянул Салису руку. Вартонус в знак приветствия лишь кивнул головой и недобро посмотрел на Шальшока. Капитан законников из местного участка доложил обстановку.

— Что вы здесь делаете? — спросил Салиса Летерис.

— Проезжал недалеко, — врал Салис, — услышал по радио, что на аллее Талиталь произошло покушение на члена правительства. Посчитал своим долгом немедленно прибыть на место происшествия, поскольку я находился поблизости.

— На какой волне прошло сообщение о нападении? — спросил Вартонус.

Летерис обернулся и посмотрел на него. — 19–47, — сразу же ответил Шальшок.

Он, конечно, помнил, что в прошлый раз заместитель директора имперской безопасности отнесся к ним доброжелательно, но от взгляда, которым его сейчас одарил Летерис, по спине Монлиса пробежали мурашки.

— Вы поступили правильно, — сказал Летерис. — Но на этом, господин инспектор, ваша миссия заканчивается. Вам следует немедленно покинуть место происшествия. Следствие будет вести служба имперской безопасности.

— Господин Летерис, я хотел бы…

— Инспектор Салис, вам что-нибудь неясно? — спросил Летерис.

Салис с Шальшоком обречено поплелись к машине. Вартонус проводил сыщиков взглядом, проследил как они усаживались в машину, пристегивались ремнями безопасности. Заметив это Салис не торопясь, вставил ключ в замок зажигания и пустил двигатель. Фаэтон медленно тронулся с места и запетлял по лабиринту двора.

— Как тебе это нравится? — спросил Монлис, когда машина выехала на шоссе.

— Мне это совсем не нравится. Какого черта они нас гоняют как школьников?

— Хорошо хоть с телохранителем поговорить успели.

— Есть соображения? — спросил Лоун.

— Я так понимаю, что стрельба в вице-премьера — это уже совсем не игрушки, — ответил Монлис. — Ты видел, как они всполошились? Летерис приехал. Лично.

Судя по рассказу телохранителя поведение стрелка похоже на поведение Стемлуса в аэропорту.

— Только этот выстрелить не успел.

— Именно поэтому последние четырнадцать лет в охрану правительственных чиновников русских и берут.

— И так же как в аэропорту, — отметил Салис, — через пол часа приехал Вартонус, а нас отправили отдыхать.

Светофор переключился на красный. Салис остановил машину.

— Поедем-ка навестим Лопахина, — сказал Лоун.

— Это приятель Шайкеса… — вспомнил Шальшок. — Думаешь его еще не обработали?

— Заодно и узнаем.

Светофор моргнул желтым глазом и вспыхнул зеленым. Салис надавил на педаль газа.

Темный развалившись в любимом кресле пил утренний кофе, когда у ворот его особняка остановился «Мерседес». Водитель несколько раз погудел, что-то истошно крикнул и ворота открылись. Темный поднялся из кресла и подошел к окну. Водитель «Мерседеса» заложил по двору лихой крюк, чуть не задавив садовника, остановился и вышел из машины оставив дверцу открытой. По всему было видно, что он сильно возбужден. Если сказать точнее, он был в бешенстве.

Дверь распахнулась и в комнату вбежал Хорек.

— Слушай, там Молчун приехал.

— Один? — удивился Темный.

— Один. Он злой как собака. Вчера его ребята наехали на миссионера в Лейла-сити.

— Клево, — шевельнув бровью сказал Темный. — Почему я узнаю последний?

Хорек ничего не ответил.

— Если это разборка, то почему он приехал один? Извиняться… Судя по крику он извиняться и не думает.

— Разгромили там все, — продолжил Хорек, — Миссионер успел слинять, сейчас в пансионате отсиживается, а помощника и его девку грохнули.

— Клево, — сказал Темный и сделал еще глоток бодрящего напитка. — А почему я узнаю последним?

На лестнице послышался шум и брань. Хорек не успел ответить на вопрос хозяина. Дверь распахнулась и в комнату ворвался расхлюстанный Молчун.

Глаза его были налиты кровью.

— Это твои уроды в Лейла-сити в белых балахонах ходят?! — с порога крикнул Молчун.

— Я так понимаю это вместо здрасти, — спокойно сказал Темный.

— Привет.

— В Лейла-сити? Мои, наверное…

— Где бородатый?!

— Ты че, братан? Очнись, — ласково сказал Темный, всем своим видом показывая, что собеседник выбрал неверный тон для беседы.

— Да я из-за твоих придурков врача из Катроса выписал!

— Ты че, опух совсем? — понизив голос, тихо сказал Темный. — Не на рынке.

Приди в себя.

— Где бородатый я сказал? — орал Молчун. — Ты думаешь, я тут шучу с тобой с утра пораньше?

— Так ты что, меня пугать приехал?

— А ты что, ждешь, что я тебя к девкам повезу? Эти козлы моему пацану мозги так законопатили… Он второй день по комнате из угла в угол ходит, и что-то под нос бубнит!

— О-па… — Темный на самом деле сильно удивился. — Ну… я не знал, извини.

— Короче, если Шнайдер сыну не поможет…

— О чем базар, Молчун. Конечно, бородатый твой.

— Где он?!

— Без понятия, — соврал Темный. — Но я знаю у кого спросить…

— У кого? Я сам спрошу! — давил Молчун.

— Да успокойся ты! Я сказал вечером ты его получишь, значит получишь!

Не позднее девяти.

— Темный, я второй раз предупреждать не буду…

— Ну, хватит слюной брызгать, — холодно сказал Темный. — Если бы не горе в твоей семье, положил бы я на все. И на предупреждения, и на быков твоих.

Молчун выпустил пар начал понемногу остывать.

— И как ты мог с этими козлами… — Он замолчал на полуслове, махнул рукам, подошел к бару, налил себе водки на треть пивного стакана. — Это же уроды…

Их давить надо.

— Ну да, — хмыкнул Темный. — А наркоту ангелы раздают. Ты если такой идейный шел бы санитаром в лепрозорий.

Молчун в два глотка выпил водку и бросил в рот колечко лимона. Лицо его оставалось каменным.

— Миссионеры — такой же сладкий кусок, как и игровые автоматы, — спокойно продолжал Темный. — Не я, так другой бы откусил. Ты вот, например, — улыбнулся Темный.

Молчун молча дожевывал лимон.

— А за пацана твоего кто виноват тот ответит. Я даже не в обиде за погром в гадюшнике. Имел право. Хотя конечно… ты извини, но… за детьми следить надо.

Молчун развернулся и быстро пошел к двери. Когда он открыл ее, в соседней комнате с дивана встали два охранника Темного. Молчун обернулся.

— Я жду до девяти. А потом плевал я на все, — сказал Молчун и вышел из комнаты.

Темный медленно подошел к столу, налил себе пол стакана апельсинового сока и так же неспешно прошел до окна. Сквозь тонкую, шелковую штору ему было видно, как Молчун сел в раздавленное яйцо «Мерседеса», захлопнул дверь и с визгом и дымом из-под колес выехал со двора.

— Хорек! — крикнул Темный.

Дверь мгновенно распахнулась и в комнату, в предчувствии неприятностей, вошел Хорек. Темный продолжал рассматривать двор через окно.

— Почему я узнаю последний?! — сквозь зубы процедил Темный.

«Фаэтон-комета» неторопливо катила по улице Строителей. Солнце Фербиса раскочегарилось и щедро напекало крышу автомобиля.

— Здесь, — сказал Шальшок, показывая на дом с химчисткой на первом этаже.

Салис включил правый поворотник и немного притормозив свернул во двор.

Земные и фербийские детишки играли в футбол, одаривая округу звонкими криками. Салис остановил машину у второго подъезда, заглушил двигатель.

Лифт в доме не работал, имперские сыщики поднялись на четвертый этаж по лестнице. На звонок в дверь вышел землянин шестидесяти лет. На нем были пижамные штаны, белая футболка с надписью «Да здравствует император», на ногах шлепанцы. Голову его венчала роскошная лысина. В правой руке землянин держал очки и сложенную в несколько раз газету.

— Павел Юрьевич? — спросил Салис.

— Да. С кем имею?

— Лоун Салис, имперский сыск.

— Монлис Шальшок.

Лопахин, взглянув на ромбы законников, поднял брови, тяжело вздохнул и сказал, водружая очки на переносицу:

— Понятно. Ну что же… проходите.

Хозяин сделал два шага в глубь коридора и посторонился, пропуская гостей.

Сыщики вошли в квартиру.

— На кухню, пожалуйста, — сказал Лопахин, закрывая дверь. — Я как раз чай пью, присоединяйтесь.

— С удовольствием, — сказал Салис и улыбнулся.

Квартирка у Лопахина была небольшая, кухня тесная. Павел Юрьевич налил гостям чаю, поставил хрустальные розеточки и достал из холодильника литровую банку варенья из фербийских вишен.

— До сих пор не могу поверить в эту дикость, — сказал Лопахин, большой ложкой раскладывая варенье. — Многим сейчас несладко, но чтоб Шайкес на такое пошел?…

— Вы считаете его неспособным на подобный поступок? — спросил Шальшок.

— На поступок-то он был способен, — вздохнул Лопахин присаживаясь на табурет, — но ведь поступок поступку рознь. Мне вот тоже несладко, даже еще тяжелее, чем Велатусу, но я же не прыгаю в окно, и не сжигаю себя возле Императорского дворца.

— В предсмертной записке Шайкес объяснил свой поступок, — сказал Салис.

— В общем-то достаточно аргументировано.

— Глупости, — махнул рукой Лопахин. — Ну что он объяснил? Что ему не нравится как ведут себя земляне на Фербисе? Так не все же земляне одинаковые.

Мы вот с ним были в приятельских отношениях. А что до прилета землян на Фербисе тишь да гладь была?

— Откуда вы знаете содержание записки? — спросил Шальшок.

— Жена его рассказала. Как только ей сообщили, что он себя взорвал, она сразу мне позвонила.

— Вы были друзьями.

— Да, наверное, все таки нет, — сказал Лопахин. — Скорее хорошими знакомыми.

Очень хорошими. Я раньше работал завкафедрой в медицинском институте, а Шайкес был часовым мастером от Бога. Мы познакомились случайно, в аэропорту.

Двадцать лет назад с моря вместе возвращались. Почти сутки самолета ждали, погода была нелетная. Вот с тех пор и встречались частенько. Он мне часы чинил. Да что мне, я к нему почти всю кафедру отправил. Я ему помог тещу на операцию определить, с лекарствами редкими помогал. Вот и вся дружба.

А то иной раз у пивного ларька встретимся. Он с баночкой, я с бидончиком.

Ну, возьмем тогда по паре кружечек, посидим в тенечке.

— Шайкес сильно пил? — спросил Салис.

— Умеренно, — сказал Лопахин. — Пять лет назад, когда дочь ушла из дома, нехорошо ушла, со скандалом, Велатус сорвался. Я предлагал помочь в клинику устроиться, к хорошему специалисту, но он ни в какую. Потом за полгода так опустился, что смотреть было жутко. Вот тогда жена его и уговорила закодироваться. Знаете, при миссиях есть лечебные центры. С тех пор он на квас перешел.

— А с кем Велатус раньше пил случаем не знаете? — осторожно спросил Шальшок.

— Да ни с кем он не пил, — брызнул Лопахин. — Что если алкоголик, то значит обязательно по подворотням шататься должен, черте в какой компании?

Дома он пил. Сидел перед видеоэкраном и пил.

— Но свидетели говорят, что его неоднократно видели в баре, на вашей улице, в одной и той же компании, — продолжал Монлис.

— Не знаю, что там у вас за свидетели, только жена его мне сама говорила.

Хорошо, что хоть дома пьет, не шляется с кем попало.

— Может, она говорила неправду? Стыдно ей было за мужа.

— Хм, — усмехнулся Лопахин. — Вы ее не знаете. Ей вообще стыдно редко бывает. Не такая она фербийка, чтобы стыдиться всякой чепухи. Неприятно, когда муж пьяница. А где он надирается и с кем это уже как правило мало кого интересует. Еще чайку?

— Спасибо, Павел Юрьевич, — сказал Салис, поднимаясь из-за стола, — но нам уже пора.

— Спасибо за помощь, — сказал Шальшок.

— Да какая там помощь, — махнул рукой Лопахин и вздохнул. — Шайкесу вот уже ничем не поможешь…

От Лопахина сыщики поехали в управление имперского сыска. Дежурный офицер сказал, что Шайер уже два раза спрашивал, где Салис. Как только появится, чтобы сразу шел к нему. Инспектор догадывался, что его ждет в кабинете полковника и был готов к этому. Захватив с собой дела самоубийц и отчет о проделанной работе Салис и Шальшок пошли к начальнику на задушевную беседу.

И снова Шайер, на удивление, не стал орать по поводу отсутствия Салиса в группе следователей вылетевших в Шальскар. Очевидно он там действительно был не сильно нужен.

— Как вы оказались на аллее Талиталь? — спросил Шайер.

— Проезжали неподалеку, — врал Салис, — услышали по радио. Сразу же поехали на место преступления. Там народу уже собралось как на хоккей. Местные законники только труп охраняли. Пришлось взять все в свои руки. Выставить оцепление, поговорить со свидетелями. Следователь из имперской безопасности приехал лишь через пол часа.

— Мне оттуда уже звонили, — сказал Шайер. — Сказали что… в общем не лезьте в это дело. Нас это не касается. Они сами себе камень на шею повесили, так что это теперь их забота. Нападавший застрелен. А с таким раскладом шансов на раскрытие нет никаких. С этим все понятно. Что у вас по самоубийцам?

Закончили?

— Да. Вот здесь все написано.

Шайер бегло просмотрел первые пять страниц отчета. Его голова с оттенками задумчивости на лице, одобрительно покачивалась вперед. Когда зазвонил телефон, Шайер не сразу снял трубку, а перевернул еще одну страницу.

— Полковник Шайер. Слушаю.

Лицо его вдруг преобразилось. Теперь на нем читалась преданность.

— Да, господин генерал. Ясно. Слушаюсь, господин генерал. Они как раз у меня.

Салис и Шальшок переглянулись. Они поняли, что мало им сейчас не покажется.

Шайер повесил трубку и на минуту задумался. Ожидание было тяжелым.

— Вот что голуби мои, — медленно выговорил Шайер. Имперские сыщики при этих словах начали медленно встать. — Вы должны прекратить все следственные действия по делу о взрыве на площади Императорского дворца, а так же не встревать в дело о покушение на первого вице-премьера. Всем этим займется имперская безопасность. Вам ясно?

— Так точно, — в один голос ответили имперские сыщики.

— Только мы и не встреваем в дело вице-премьера, — добавил Шальшок. — Из Лейла-сити нас вытолкали взашей…

— Если я говорю прекратить все действия, это означает только одно — прекратить все действия! Забудьте фамилию Лопахин. Вам ясно?

— Да господин полковник, — снова хором ответили имперские сыщики.

— Свободны.

Салис и Шальшок вышли в коридор, Монлис мягко закрыл за собой дверь.

— Интересно… Мы же… и часа не прошло, как мы ушли от Лопахина.

— Значит, мы правильно сделали, что к нему заехали, — сказал Салис. — Шайкес пил в одиночестве, а значит все свидетели подставные. Могу поспорить, что ты их вообще не найдешь. Пойдем-ка еще раз посмотрим наши схемы по миссионерам и сектантам.

«Ауди-Элегант» съехало с оживленного шоссе на узкую, асфальтированную дорогу, дышавшую маревом жаркого фербийского лета. Проехав пару километров, машина остановилась возле ворот небольшого дачного поселка «Хрустальный ларец». Домов в поселке было немного, около двадцати. По его периметру тянулся высокий кирпичный забор, на заборе стояли видеокамеры с инфракрасными фильтрами, софиты. Раз в пятнадцать минут с внешней и внутренней стороны забора проходили вооруженные патрули охраны.

«Ауди-Элегант» остановилось возле пропускного пункта. Из одноэтажного серого дома с большими окнами вышел охранник — высокий, коротко стриженный, фербиец лет тридцати пяти, в униформе темно-синего цвета. Подходя к машине, охранник посмотрел на номер. Номер оказался правительственным. О предстоящем визитере охрану предупредили полчаса назад.

— Доброе утро, — сказал охранник, приветливо улыбнувшись. — Вас ожидают.

Второй поворот направо. Коттедж…

— Я знаю, — оборвал охранника визитер.

Охранник развернулся и пошел к зданию пропускного пункта. Ворота вздрогнули, бесшумно поплыли слева направо, «Ауди-Элегант» въехало на территорию поселка.

С пропускного пункта сообщили о прибытии гостя, как только машина подъехала к светло-коричневому коттеджу его ворота гостеприимно распахнулись.

Фербиец, сидевший в машине уже несколько раз приезжал в дом, почти на окраине поселка. Участок, на котором он стоял, по местным меркам была не очень большой, сто на сто метров. По периметру забора тянулась охранная сигнализация, стояли приборы для обнаружения оптики, бинокля или оптического прицела. Справа от дома расположился теннисный корт, слева большой бассейн с замысловатыми контурами. Хозяин дома вышел на крыльцо и встретил гостя с бокалом шампанского в руке.

— Добрый день, — сказал гость, захлопывая дверцу автомобиля.

— Здравствуйте, — улыбаясь ответил хозяин дома. — Рад вас видеть. Хорошо выглядите.

— Спасибо.

— Проходите. Все уже собрались.

Гостю было сорок восемь лет. Одет он был в деловую, расшитую золотом черную тофрагу, безупречно голубой балахон, на ногах него были лакированные черные туфли. На левой груди, в золотой булавке холодно блестел голубой бриллиант.

В доме было прохладно. Кондиционеры поддерживали заданный режим, создавая тем самым комфортные условия для важного разговора.

В просторной гостиной, куда вошел гость, сидели два землянина.

— Джордж, специальный представитель конгресса США, — знакомил гостей хозяин дома. — Майк, секретарь посольства, а это господин Кайланус, член правительства империи Фербиса.

Кайланус коротко поклонился, присел в кресло, взял предложенный бокал шампанского и, полу откинувшись, сделал маленький глоток. Поставив бокал на небольшой стеклянный столик, стоявший справа от кресла, он приготовился слушать.

— И так господа, — сказал хозяин дома, ставя перед Кайланусом чистую пепельницу. — Сегодня мы собрались вместе, чтобы услышать, что нам скажет господин Кайланус и оговорить некоторые детали проекта.

— Ну что же, — сказал Кайланус, — я смогу вам помочь. Имперскую систему кредитных карточек первым делом мы начнем вводить в Альвероне. Это ни у кого не вызовет никаких подозрений. Тем более что земляне давно и успешно используют кредитки. С обязательным дактилоскопированием дело обстоит несколько сложнее. На Фербисе не любят принуждений. Если империя что-то ставит в обязательство — возникает резонный вопрос: зачем ей это нужно?

— Покажите по телевидению документальные фильмы о том, как это облегчит жизнь, — сказал спец-представитель. — Опознание тел при несчастных случаях, идентификация стариков, заблудившихся в городе, опознание потерявшихся детей.

— Мы на Фербисе, а не на Земле, — снисходительно улыбнувшись, сказал Кайланус. — Рекламные фокусы большого эффекта не принесут.

— Бросьте, — улыбнулся в ответ Джордж. — Вам ли как бывшему министру департамента имперской информации не знать о магической силе телевидения.

Кстати, принесите нам рекламные ролики перед тем, как показывать их по телевидению. Наши специалисты над ними поколдуют и они станут волшебными.

— Вы не боитесь, что за подобные фортеля вас когда-нибудь упекут за решетку? — серьезно спросил Кайланус.

— Кто? — с улыбкой спросил Джордж. — На Фербисе у меня дипломатическая неприкосновенность, а у себя дома… я достаточно богат, чтобы не думать о подобных пустяках. Выступаю ли я от имени страны или от имени отдельных, влиятельных ее представителей… в конечном счете одно и тоже.

— За то чтобы не думать о пустяках, вам приходится хорошо платить, — сказал Кайланус. — Вам передали мои условия?

— Вы просили увеличить гонорар вдвое.

— Именно.

— Вы считаете, что пятьдесят миллионов альверов, золотом, это очень мало?

— Я считаю, что сто миллионов меня устроят гораздо больше, — ответил Кайланус.

— Ну что же. Сто так сто. Но я надеюсь, вы понимаете, что от вас потребуется полное выполнение наших условий. Никакие отговорки не принимаются. Мы платим деньги, вы оказываете услуги по полному списку.

— Не беспокойтесь. Раз вы готовы платить за каждый шаг, то на Фербисе у вас не будет препятствий.

— Тогда всем нам будет очень хорошо, — сказал Джордж поднимая бокал с шампанским.

— Послушайте. Зачем вам все это нужно? — вдруг спросил Кайланус.

— Порядок, — ответил на вопрос Джордж, и после паузы продолжил. — Но главное мы даем то, что не дал бог. Посмотрите на нашу страну. Люди живут в сытости, страна процветает. Цивилизация развивается. Даже радиационное заражение некоторых районов никого не пугает. Кому нужны бессмысленные войны, когда все можно будет решить простым нажатием кнопки. У человечества были более глобальные задачи. Развитие интеллекта, полеты к другим планетам, увеличение продолжительности жизни.

— А почему вы все это начинаете делать в Империи? — спросил Кайланус.

— Почему не в своей стране? Не на Земле? Ведь у вас идет война. Не настало ли время ее прекратить?

— Отчего же. В нашей стране все не только давно испытанно, но и прекрасно работает. Только у нас несколько… м-м-м… устаревшая версия что ли… Понимаете?

Мы не знаем, как новые разработки будут взаимодействовать со старыми.

А у вас поле не паханное. Имперская безопасность свернула программы подобные нашим, и оставила биологический материал практически нетронутым. А если мы договоримся… Вы только представьте какие перспективы откроет союз двух сверх держав. Таких как империя Фербис и Америка. Кстати, Кайланус, вы мне нравитесь. У вас есть способность к трезвому мышлению. Я думаю империи именно такой президент и нужен. Через три-четыре года, после того как наш проект заработает, можете задуматься о выборах. Мы вам поможем.

— Меня больше интересует, как вы мне поможете, в случае скандала, — сказал Кайланус, изображая возбужденность. На самом же деле у него комок подступил к горлу, когда прозвучало слово президент.

— Не беспокойтесь об этом, — сказал Джордж и поставил пустой бокал на столик. — Как вы смогли заметить, мы никогда не бросаем своих друзей.

Если мы не сможем помочь вам на Фербисе, значит вы отсюда улетите. И никто никогда не узнает куда. На Земле живет достаточно фербийцев. И совсем не многие из них служат наемниками. А с теми деньгами, что лежат на вашем счете… плюс еще сто миллионов от нашего сотрудничества… не переживайте.

Все у вас будет хорошо.

— Выходка, с покушением на этой недели, ваша? — спросил Кайланус.

— Да, — спокойно ответил Джордж. — Вот видите, мы ничего от вас не скрываем.

Мы полностью доверяем вам.

— Зачем вы это сделали?

— Во-первых это было плановое испытание по проекту. Во-вторых это демонстрация силы. Подтверждение того, что мы можем все.

— Но ведь он остался жив.

— Никто и не хотел его убивать, — улыбнулся Джордж. — Главное что фербиец сделал то, что мы ему приказали.

— Но этой идиотской выходкой вы поставили на уши имперскую безопасность.

Неужели нельзя было найти другую мишень?

— Считайте что это еще одна демонстрация. Дело будет расследоваться вечно.

— Тогда зачем вам нужен я, если вы можете любого заставить сделать все что угодно?

— Кайланус, вы меня огорчаете. Неужели не понятно, что проект в стадии испытания? Не все так просто как нам хотелось бы. Пока что требуется слишком много времени, чтобы… нужна специальная подготовка, обработка… на это уходит больше месяца. При этом объект должен находиться в стационаре.

— Будем надеяться, что в ближайшем будущем времена экспериментов пройдут, — сказал Кайланус. — И наступят времена внедрения и использования.

На этом разговор закончился. Кайланус попрощался с новыми знакомыми и вышел из дома. «Ауди-Элегант» медленно выехало со двора. Хозяин дома стоял на крыльце с бокалом шампанского в руке, рядом с ним стоял Джордж.

— Какая красивая идея — союз двух сверх держав, — сказал хозяин дома.

— В одном я с вами согласен. Такой противник опасен. Мало того, он угрожает нашим жизненно важным интересам.

— У русских есть хорошая поговорка: тесту место у печи, — ответил Джордж.

— В Германии говаривали, что каждому свое. Ошибка Гитлера была в том, что он пытался уничтожить своих врагов. Мы же их сделаем послушными детьми.

Они будут верить, что что-то значат в этой жизни, и будут счастливы. Они будут ходить на выборы, на манифестации протеста, и будут верить, что сами себе хозяева. Что от их мнения что-то зависит.

— Им и в голову не придет, что за ширмочкой стоит кукловод и дергает за веревочки, — сказал подошедший Майк.

Утро было отвратительным. Второй день шел мелкий, холодный дождь. Порывистый ветер, каким-то только ему одному известным способом, всегда умудрялся бросить эту мерзость в лицо. Инспектор Салис сегодня был без машины. Приятель попросил отвезти тещу на дачу. Ехать лично Салис отказался и поэтому просто отдал ключи от машины. Приятель не возражал. Такой вариант его даже больше устраивал.

Инспектор вошел в управление имперского сыска и снял капюшон. С его плаща стекала вода, на полу сразу же образовалась небольшая лужица.

— Что, инспектор, дождь? — спросил дежурный, расплываясь в сладкой улыбке.

— Нет. Ветер, — ответил Салис, обтирая влагу с лица.

Законник у двери, еще двое сидящих за спиной дежурного и сам дежурный рассмеялись. Салис поднялся по лестнице. Коридор был пуст. Инспектор направился к своей комнате. Как только Салис открыл дверь, Монлис быстро убрал ноги со стола.

— Лоун, ну ты где пропадаешь? — возбужденно заговорил Шальшок, отшвырнув в сторону газету.

— Сделай глубокий вдох и сосчитай до десяти, — спокойно сказал Салис и начал расстегивать плащ.

— Звонил приемщик из «Кодака». — Инспектор перестал расстегивать плащ и посмотрел на Монлиса. — Вчера, ближе к вечеру ему принесли кошелек экстрасенса.

Того, что Пентолоса лечил.

— Поехали, — сказал Лоун.

Как только сыщики вышли на улицу, дождь усилился. Салис нахлобучил капюшон и стойко переносил отвратительную выходку природы. Шальшок прячась под зонтом шел рядом.

— Подожди, а куда мы идем? — вдруг спросил Монлис.

— К подземке.

— Ты сегодня без машины?

— Да. Приятелю отдал. Тещу на дачу повез.

— Нашел время на дачу ездить… — бурчал Монлис шлепая по мелким лужам.

— Тещу на дачу можно в любое время возить. А ты теперь топай по лужам.

Когда имперские сыщики вышли из подземки, дождь уже закончился. Ветер гнал тяжелую тучу куда-то в сторону городской окраины. Небо разделилось на две части. Одна оставалась серой, все еще угрожающей ливнем, другая уже была голубой. Выглянувшее солнце сразу же начало припекать. Испаряющаяся с асфальта влага издавала специфический запах.

В фотомастерской посетителей было немного. Тучный землянин, полковник от артиллерии, причесывался у зеркала, в ожидании своей очереди, двое невзрачных фербийцев сидели в креслах и листали журналы. Салис опустился на стульчик возле окна, а Шальшок пошел искать приемщика. В общем-то это была обычная фербийская «фотография», только дополненная химлабораторией «Кодак» и еще кое какими приметами фотоателье землян.

Из зала вышла семейная пара землян. Все они были весьма пухленькими, мама, папа и дочка, девяти — одиннадцати лет. Такие три розовых колобочка. Девочка просто сияла от счастья.

Из-за тяжелой, плюшевой занавески в правой части приемного зальчика выглянул фотограф.

— Следующий.

— Да. Это я, — оживился полковник и твердым шагом направился на фотосъемку.

Из левой двери высунулся Шальшок и махнул Салису рукой.

За дверью находилась небольшая комнатка, со столом и двумя стульями, из которой вела еще одна дверь.

— Здравствуйте, — сказал приемщик, фербиец тридцати лет.

— Здравствуйте, — ответил Салис.

— Вот этот кошелек.

Салис не знал точно, но ему показалось, что это скорее портмоне. Правая часть портмоне была отведена под денежные знаки. В левой части имелось отделение непонятного предназначения, касса для кредиток и два карманчика под визитки.

— Рассказывайте, — сказал Салис.

— Вчера детишки принесли, — коротко ответил приемщик.

— Почему вам? — спросил Шальшок.

— Среди визиток восемь одинаковых. Детишки решили, что это и есть владелец.

Пришли по указанному адресу.

— Майкл Фревилл, — прочел Салис. — Экстрасенс. Кодирование от курения, прерывание запоев. Адрес… Больше в кошельке ничего не было?

— Вы про деньги? — спросил приемщик. — Нет больше ничего. Да они бы и не принесли, будь чуть постарше. Думали, что в кошельке кредитки землян, кто-то им рассказывал про них, рассчитывали на вознаграждение. Я им объяснил, что это дисконтные карты, вещь, в общем-то пустяковая, ничего ценного из себя не представляет. Они расстроились. Ну, дал я им на мороженое и газировку.

— Сколько им лет было? — спросил Шальшок.

— Да лет по двенадцать. Говорят возле «Колизея» нашли. Они там где-то рядом живут. Ходили на велосипеды смотреть.

Салис чуть повел бровью. Шальшок сразу же отметил это.

— Спасибо, — сказал Салис. — Мы заберем это. Сколько мы должны за мороженое?

— Не понял… а-а-а, — улыбнулся приемщик. — Нисколько. Пустяки.

— Еще раз спасибо за помощь, — сказал инспектор протягивая руку. — Это на самом деле очень важная деталь. И, будет лучше если вы…

— Я все понимаю, — ответил приемщик. — Могила. Если еще что-то… я позвоню.

Имперские сыщики вышли на улицу. От тучи осталось одно воспоминание. Яркое солнце усердно припекало, на асфальте появились первые сухие островки.

— Ты думаешь, что это не случайность, что кошелек нашли возле «Колизея»? — спросил Шальшок, когда они шли к подземке.

— Ты о чем? — не сразу понял Салис. — А-а… площадь Безопасности… Не исключено.

Но тут интересно другое…

Салис протянул Шальшоку визитку из кошелька экстрасенса.

— Бенджамин Бриско. Охрана и частный сыск, — прочитал Шальшок. — Телефон мобильный, владелец наверняка подставной. Кстати. Я забыл тебе сказать… два часа назад пришло заключение. Труп в реке это не Бриско.

— В чем мы собственно и не сомневались, — сказал Салис. — Наверняка какой-нибудь мелкий уголовник. Пара судимостей, никаких постоянных связей.

— Точно, — подтвердил Шальшок. — Йезеф Фольмер, немец. Сирота. Родители погибли в авиакатастрофе через два года после переселения на Фербис. Мелкие кражи, угон машин. Два месяца назад вышел из тюрьмы. Я проверил его по картотеке. Даже по приметам нигде не проходит. Получается, что Бриско был знаком с Фревиллом, — сказал Салис. — Или же он предлагал экстрасенсу услуги по охране. Версию об охране я отметаю за несостоятельность.

— Логично.

Салис задумался стоя возле входа в подземку. Шальшок, нетерпеливо ждал, когда инспектор додумает до конца неожиданно посетившую его мысль.

— Я тебе еще нужен? — не выдержал Шальшок.

— Не знаю. Сейчас позвоню дежурному… А ты что, куда-то собрался?

— Да. К барышне хотел заехать, — неохотно рассказывал Шальшок. — На пару часов.

— На пару часов, — усмехнулся Салис, стоя в телефонной будке и набирая номер. — А успеешь, за пару часов то?

— Долго ли умеючи, — нехотя и не со зла отшутился Монлис.

— Да умеючи-то долго, — ответил Салис. — Дежурный? Инспектор Салис… Ничего нового нет? Какой адрес? А кто на место выехал?

Монлис понял, что рандеву улыбнулось.

— Нет. Мы недалеко. Сейчас подъедем. Спасибо.

Салис повесил трубку и вышел из телефонной будки.

— Что у нас плохого? — спросил Шальшок.

— Двадцатилетняя девушка выбросилась с девятого этажа. Поехали посмотрим, с родственниками побеседуем. Может, что интересное узнаем. А оттуда поедешь к своей барышне.

— Черный у тебя юмор, господин имперский сыщик.

Настенные часы монотонно отстукивали ритм. Тридцати восьми летняя фербийка спокойно спала после трудного дня. Рядом с фербийкой похрапывал ее муж.

Два сына, шестнадцати и двадцати одного года спали в соседней комнате.

На ночной улице было тихо и пустынно. Часы пробили четверть второго. Фербийка открыла глаза и осторожно, чтобы не разбудить мужа, отвела в сторону одеяло.

Она села на кровать, надела на ноги тапочки. Не издавая ни звука подошла к телефону и набрала номер. На другом конце провода сняли трубку.

— Мишка косолапый по лесу идет. Шишки собирает, песенки поет, — почти шепотом сказала фербийка и повесила трубку.

Так же осторожно, как и шла к телефону, она вернулась к кровати, легла в постель, закрыла глаза и через минуту заснула. Часы продолжали монотонно отстукивать ритм. Квартира спала. Была ночь.

Утром, когда Джордж Ремингтон пил кофе, в комнату вошел молодой человек и, положив на стол почту, встал рядом. Ремингтон, бросив на почту короткий взгляд, вернулся к кофе.

— Вы все проверили? — спросил Ремингтон.

— Да сэр, — ответил молодой человек.

— Как прошел ночной эксперимент?

— По плану сэр. После жесткого облучения из окон дома напротив объект встал и выполнил программу. Конкретно — звонок на запрограммированный номер. Объект сказал заложенный текст и вернулся в постель. Утром объект пошел на работу. Никаких видимых отклонений в жизнедеятельности не замечено.

Наблюдение за объектом продолжается.

— Вы свободны, — сказал Ремингтон и отодвинул от себя чашку.

Молодой человек вышел из комнаты. Спец представитель приступил к просмотру газет. На Земле подобного абсурда ему читать не приходилось ни в одной стране. Разве что у себя на родине, да и то все, что там печаталось, было спланировано. Но в Империи газеты это делали по собственной инициативе.

Салис позвонил жене Ниломуна из телефона-автомата и попросил встретиться с ним и Монлисом в парке «Сорока фонтанов». Он даже не рискнул разговаривать у себя в машине. Последние дни у Салиса появились плохие предчувствия.

Когда имперская безопасность начинает активно проявлять свой интерес к чему-либо, у каждого кто окажется на пути могут возникнуть неожиданные проблемы. И на квартире Люмалы, и в собственном авто Лоун заподозрил наличие жучков.

День неспешно переполз во вторую половину, отдыхающих в парке было немного.

Прошло всего две недели и Люмала еще не до конца оправилась после гибели мужа. Каждое напоминание о недавней трагедии причиняло ей новую боль.

Лоун понимал это и старался очень тщательно выбирать слова, но не задать своих вопросов он не мог. Монлис старался не вмешиваться в разговор. Им с Салисом был нужен именно разговор, а не допрос.

— Скажите, Люмала, — осторожно спросил инспектор, медленно вышагивая по аллее парка, — вы не помните, где находился миссия, при которой лечился ваш муж?

— На Трехгорной, — ответила Люмала и опустила взгляд. — Румлон сказал, что у его знакомого пол-автобазы там лечилось. Уже год прошел, а они по новой так и не закурили.

— Вы вместе с Румлоном ездили на консультацию… собеседование… или как это у них называется?

— Собеседование, — ответил Люмала. — Я ездила только первый раз. Нам рассказали, что лечение проходит в загородном пансионате, и полный курс займет шесть дней.

— Вы сказали только первый раз… — отметил Монлис.

— Перед тем как уехать в пансионат, Румлон еще дважды ездил в миссию.

Сначала он в клинике сдал анализы, принес справки. Второй раз его вызвали за два дня до отъезда. Сказали, что подошла его очередь.

— А после возвращения ваш муж не посещал миссию?

— Нет. Больше ни разу.

— Может так быть, что вы просто не знаете об этом? — спросил Монлис.

— Я спрашивала. Румлон говорил, что в визитах больше нет необходимости.

Правда врачи при миссии, еще когда мы первый раз пришли, говорили, что, возможно, после курса лечения придется раза три четыре в год приезжать на тестирование. Но я спрашивала, Румлон сказал, что больше они не звонили.

— А вот этого человека вы никогда не видели? — Салис показал Люмале фотографию Бриско. — Может до оздоровительного центра или после. Может совсем недавно.

— Нет… Точнее не помню, — тихо сказала Люмала. — Раньше, может и видела, но не запомнила. А сейчас…

Люмала промокнула платком слезинки, собравшиеся в уголках ее усталых глаз.

— Извините, — сказал Салис.

— Ничего. Я уже привыкла. Почти.

— Вас отвезти домой? — спросил инспектор.

— Нет. Спасибо. Я еще немножко погуляю. Мы с Румлоном познакомились в этом парке.

— Большое вам спасибо, за то, что согласились с нами поговорить. Извините, что потревожили, но… мы обязаны были задать вам эти вопросы.

— Я все понимаю, — сказала Люмала и вдруг в ее глазах затеплился огонек.

— Скажите, вы уже что-то знаете? Про Румлона?

— Пока что очень мало, — ответил Салис, — но… шансы у нас есть. И вы нам очень помогли. К сожалению, я не могу рассказать детали, следствие еще не окончено. Но одно могу обещать твердо. Это дело нераскрытым не останется. Я не допущу этого. Еще раз извините.

— Спасибо, — сказала Люмала. — Конечно, Румлона оправдать не получится… и уж тем более не воскресить… но хотя бы правду узнать. Почему все это произошло…

Попрощавшись с вдовой, имперские сыщики направились к выходу, а Люмала не торопясь пошла по аллее в глубь парка, где когда-то она первый раз увидела Румлона.

— На Техгорную? — спросил Монлис когда они подходили к машине.

— Да. Посмотрим, что там за апостол сидит.

В машине сыщики разговаривали о чем угодно, только не о деле. Вечером Салис собирался заехать к Неверову, его спецы обещали проверить машину.

Выехав на Трехгорную, Салис припарковался в первом же возможном месте и заглушил двигатель. Машина остановилась как раз напротив кафе под открытым небом.

— Пошли пивка выпьем, — внятно сказал инспектор, открывая дверь.

— За руль после пива? — спросил Шальшок. — А дорожные законники?

— Я сам законник, — ответил Салис.

Имперские сыщики вышли из машины и огляделись. На ближайшем к кафе фонарном столбе, красовался яркий указатель с надписью «Центр исцеления от алкогольной зависимости и курения», с подписанным снизу адресом.

Купив себе по эскимо, имперские сыщики направились к «Центру», на ходу непринужденно осматривая окрестности. В десяти метрах от входа в центр, в газетном киоске, наводил порядок старичок землянин. Продавец вышел из киоска и посмотрел как выглядит его витрина после перестановки. Оставшись довольным проделанной работой, он вернулся в киоск.

— Вот он нам сейчас окажет неоценимую услугу, — сказал Салис, коротким жестом указав эскимо на продавца.

— Это с какой радости? — спросил Шальшок.

— Смотри, какие лампасы? Это тебе не вохра. Люди старой закалки.

Салис подошел к киоску скользнул глазами по газетам, перевел взгляд на книжную витрину.

— Будьте добры, — сказал Салис, согнувшись перед окошком. — Дайте мне воспоминания маршала Кордаса(14).

Бывший генерал обернулся и посмотрел на Салиса. Затем он перевел взгляд на книгу и сказал:

— Двадцать восемь альверов.

Салис как бы невзначай огляделся, достал кошелек, а вместе с ним и голубой ромб.

— Имперский сыск, — тихо сказал Лоун.

Продавец бросил короткий взгляд на значок и принял из рук инспектора пятьдесят альверов.

— Слушаю вас, — тихо сказал генерал, отсчитывая сдачу. В его голосе чувствовались железные нотки человека, способного в долю секунды принять жесткое и единственно верное решение.

— Вы здесь каждый день торгуете?

— Нет. Скользящий график, два дня через два, — ответил генерал.

— Как давно?

— Четыре года. Как в отставку вышел, открыли с соседом свое дело.

Шальшок продолжал облизывать эскимо, лениво созерцая россыпь журналов за стеклом.

— Этого человека здесь когда-нибудь видели? — Салис показал фотографию Бриско.

Генерал задумался на несколько секунд.

— Да, это он.

— Кто он?

— Я засомневался сначала, а теперь уверен, что не ошибаюсь. Этого человека я вижу уже больше двух лет. Регулярно, раз в две недели, во вторник, он приезжает в этот центр.

— Вы уверены? — спросил Салис, пряча фотографию в книгу мемуаров Кордоса.

— Абсолютно. Я бывший летчик. Зрительная память пока что ни разу не подводила.

Я думаю, он имеет какое-то отношение к хозяину этого центра.

— Причина догадки?

Салис сразу понял, что с генералом в отставке не слоит развозить сопли.

С ним нужно говорить по военному. Коротко и максимально информативно.

Тогда будет результат.

— Хозяин приезжает раз в месяц, я думаю, он американец, и этот человек несколько раз был вместе с ним.

— Почему вы решили, что хозяин американец? — спросил Салис.

— Во-первых на вывеске у них написано, что методика разработана и проверена в США, а во-вторых произношение. Американцы своеобразно коверкают английский.

Однажды я слышал кусок разговора.

— О чем он говорил?

— Кого-то нужно было встретить, кто-то должен был прилететь… Давно это было. Еще зимой.

Генерал взял с полки мемуары Ромеля и положил их перед Салисом. Инспектор на секунду растерялся, но потом раскрыл книгу и сделал вид, что листает ее.

— Хозяин по телефону говорил, а этот, что на фотографии, газету у меня покупал.

— У центра много посетителей?

— Какое там. Два три в неделю. В выходные бывает побольше. Двое трое в день.

— Они приходят по одному разу или позже возвращаются?

— А вот этого не скажу, — ответил генерал. — Не приглядывался. Этот ваш глаза намозолил, а вот про остальных… — ни к чему мне было за ними следить.

— Спасибо, — сказал Салис, возвращая мемуары Ромеля. — Вы нам дали важные сведения.

— В одной империи живем, одно дело делаем, — ответил бывший генерал и многозначительно посмотрел на Салиса.

Инспектор кивнул, как бы говоря спасибо за книгу и отвернулся от генерала.

Шальшок взял из его рук мемуары Кордоса и раскрыл оглавление.

— Дом напротив, третий этаж, второе окно вправо от спутниковой тарелки… наблюдатель, — сказал Монлис, переворачивая страницу. — Прекрасно, — сказал Салис, забирая книгу у Шальшока. — Ну, пойдем посмотрим, что там за центр.

Имперские сыщики поднялись по мраморной лестнице и открыли дверь в центр оздоровления. Первым шел Салис. За дверью оказалась небольшая комнатка, увешанная всевозможными дипломами, грамотами и сертификатами, заботливо спрятанными под стекло и обрамленными рамочками. Не успели сыщики осмотреться, как к ним вышла очень милая фербийка, лет двадцати пяти и приветливо улыбнулась.

— Добрый день, — сказала фербийка.

— Добрый день, — ответил Салис.

— З-здрасти, — запнувшись, сказал Шальшок. Он чуть рот не открыл от увиденного.

— Чем могу помочь?

Шальшок понимая, что выглядит глупо быстро отвернулся и принялся рассматривать дипломы на стенах.

— М-м-м… — замялся Салис, — я собственно… брат жены пьет уже четвертый месяц. Прямо не знаем, что и делать. Вот проходили мимо увидели вывеску.

Вы лечите от алкоголизма?

— Да лечим.

— И сколько курс лечения стоит?

— По-разному. В зависимости от методики. От одной до двух с половиной тысяч альверов.

— Недорого, — скривил губы Салис. — И какой курс лучше?

— Дело не в том, какой курс лучше. Просто к каждому пациенту у нас индивидуальный подход. После собеседования мы сможем определить, что в данном, конкретном случае окажется более эффективно.

— Понятно, — сказал Салис. — Когда сестра с мужем сможет подъехать на собеседование?

— Возьмите визитку.

Фербийка протянула Салису визитную карточку Центра.

— По этому телефону ваша сестра может позвонить нам и мы определим удобное для визита время.

— А часы работы?… Ага, здесь написано. Спасибо, — сказал Салис улыбаясь.

— Всегда рады помочь, — ответила Фербийка.

Шальшок оторвался от стены с дипломами и, собрав все силы в кулак, сказал:

— До свидания.

— Всего хорошего, — обворожительно улыбнулась фербийка.

Имперские сыщики вышли на улицу.

— Вот э-то ни-фи-га се-бе… — мечтательно сказал Шальшок, медленно спускаясь по лестнице.

— Согласен, — сказал Салис, скользнув взглядом по второму окну справа от спутниковой тарелки.

Монлис поднял глаза к небу, подставляя лицо лучам солнца, и сладко потянулся.

Салис, похлопывая себя книгой по правому бедру, остановился рядом с ним.

— Как впечатление?

— Слюни до сих пор текут, — мечтательно ответил Монлис.

— Я про центр.

— Красиво, душевно, по-деловому. Короче не подкопаешься.

— Ты прав, — согласился инспектор. — Прикрытие отличное.

— Но идеального прикрытия не бывает, — сказал Монлис и убрал лицо от солнца. — Пока тебе лапшу на уши вешали, я прошелся по приемной. Красотка дверь неплотно прикрыла. За дверью я приметил коридорчик. Так вот мне показалось, что я пару раз слышал «аллилуйю».

— Коридор был прямой?

— Как будто.

— Значит, вход может быть с другой стороны дома. Если там вообще что-то есть.

— Проверим?

— Пошли.

Имперские сыщики неторопливой походкой обошли дом.

Двор был обычным, каких в Альвероне сотни тысяч. Высокие фербийские тополя, под ними лавочки, на лавочках старушки, белье на веревочках. Лоун рассматривал дом, Монлис осматривал двор.

— А вот и дом, где живет «алилуя», — сказал Салис.

Из-за разлапистой малайхи (15) выглядывала черная табличка, на которой золотыми буквами было написано: «Церковь Всемилостивого Христа». Дверь в «церковь» была распахнута, но никаких звуков оттуда не исходило. Имперские сыщики направились к двери по узкой дорожке выложенной черным мрамором.

За их спиной послышался слабый писк тормозов. Сыщики обернулись. Напротив дверей «церкви» стоял джип «Чироки», в тонированных стеклах которого отражались ветви деревьев. Окно правой дверцы автомобиля было немного приоткрыто.

Водитель перепутал кнопки стеклоподъемника и вместо того, чтобы подняться вверх, стекло дернулось вниз.

Несколько секунд имперские сыщики и Бриско смотрели друг на друга. Бриско опомнился первый и схватив, лежавший на пассажирском сиденье «AZ-2000» выпустил длинную очередь через полуоткрытое стекло правой двери своего джипа. Осколки брызнули на асфальт. Салис прыгнул в кусты справа от двери «церкви», Шальшок в те, что были слева.

Бриско вдавил в пол педаль газа. Колеса взвизгнули и бросили машину вперед.

Почти одновременно Салис и Шальшок выпрыгнули из кустов на дорогу, по которой удалялся джип. Два пистолета системы «Гром» за четыре секунды выплюнули сорок восемь пуль в заднее стекло уезжавшей машины. Стекло расползлось паутиной трещинок и тут же осыпалось. Патроны кончились, пистолеты плюнули пустые обоймы на асфальт и заглотили новые. Но все уже закончилось. Держа оружие готовым к стрельбе имперские сыщики осмотрелись. Джип скрылся.

Видимой опасности дворе не было, он жил своей обычной жизнью как будто минуту назад ничего не произошло.

— Однако, неплохо размялись, — сказал Монлис.

— Ну что, пошли посмотрим, что тут за Христос, — сказал Салис, убирая пистолет в кобуру.

Церковь напоминала обычный зал для общественных собраний. Разве что сцена была чуть ниже обычного и на ней не было привычной кафедры. Зал был заставлен креслами, с откидными сиденьями, которые точно по центру разрезал проход, с затоптанной красной ковровой дорожкой. Над сценой нависал огромный католический крест черного цвета.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — послышалось за спиной.

Имперские сыщики обернулись. Перед ними стоял невысокий, слегка полноватый землянин, с густой каштановой шевелюрой. На лацкане его пиджака был прикреплен маленький крест, из желтого, блестящего металла. Мужчина улыбался белозубой улыбкой. Салис осторожно, в пределах приличия рассматривал улыбчивого.

— Что привело вас в храм «Всемилостивого Христа»? У вас, наверное, есть вопросы, на которые вы хотели бы получить ответы?

Лоун собрался предъявить голубой ромб и уже приоткрыл рот, чтобы представиться, но Монлис сделал шаг в сторону и на пол корпуса заслонил собой инспектора.

Салис сильно удивился, но пока он соображал, что происходит, Монлис заговорил с миссионером.

— Вот… Проходили мимо, увидели открытые двери храма, решили зайти.

Салис закрыл рот и скрестил руки за спиной, нервно потирая ромб пальцами правой руки.

— И правильно сделали, что зашли, — продолжал масляно вещать миссионер.

— Каждый однажды приходит к Богу. Приходите к нам в воскресенье, к десяти часам и здесь вы получите ответы на все вопросы. Потому что отвечать на них будет Господь.

— Как это? — удивился Монлис, прикинувшись шлангом.

— Ну не сам Господь, естественно, — улыбался проповедник, — а моими устами.

— А-а-а… — изобразил догадку Монлис.

Салис бережно отстранил напарника в сторону.

— Это он проходил мимо, а я из имперского сыска. Инспектор Салис.

Говоря это, Салис почти под нос сунул миссионеру голубой ромб. Тот ничуть не смутился и продолжал лыбиться.

— Вот как? И чем, так сказать, обязаны?

— Ничего конкретного, — казенным тоном заявил Салис. — Выборочная проверка.

Выявление сект, в которых применяются насильственные действия в отношении граждан Империи.

— Понятно, — улыбнулся проповедник. — Но у нас не секта, а церковь. Я надеюсь, вы понимаете разницу между сектой и церковью?

— Конечно, — ответил Салис. — Церковь — это когда над куполами крест, а под куполами колокола.

— Это не совсем так, — снисходительно заметил проповедник. — Но я думаю, что дискуссия по данному вопросу вас не сильно интересует. Поэтому будет проще, если вы пройдете в мой офис и я покажу вам все документы, разрешающие нашу деятельность в Империи.

— А вы сами, собственно, кто?

— Я проповедник, — ответил улыбчивый с легким поклоном головы. — Моими устами говорит Христос.

Документы естественно оказались в порядке. Все печати стояли на своих местах, все подписи были собраны. Салис сказал большое спасибо, объявил, что все в порядке, пожелал успехов и попрощавшись направился к выходу.

Шальшок шел немного сзади.

— О чем задумался? — спросил Салис, когда они вышли на улицу.

— Интересно, — сказал Монлис, — а он об этом знает?

— Кто?

— Христос. Что здесь он говорит чьими-то устами.

Большой, темно-синий автобус, с занавешенными окнами стоял во дворе тренировочной базы русской антитеррористической бригады. Бойцы, задрав черные маски до лба, стояли двумя не большими группами, курили, травили байки. Неверов топтался возле микроавтобуса и разговаривал с капитаном, когда «Фаэтон» Салиса лихо заложил дугу и остановился рядом с ними.

Имперские сыщики вышли из машины и поздоровались с русскими волкодавами.

Неверов представил новых знакомых.

— Проверим ласточку? — спросил Салис.

— Проверим, — ответил Неверов. — Приступай Егорыч.

Егорыч подошел к машине, положил на капот свой чемоданчик и раскрыл его.

В чемоданчике было полно всякой всячины. Шальшок и Салис наверное долго бы стояли и пялились на работу специалиста, но Неверов взял инспектора за рукав и оттащил в сторону. Шальшок отошел сам.

— Не мешай, — сказал Неверов, — человек делом занят.

Егорыч взял какой-то замысловатый приборчик и раскрыв все двери в машине исчез в недрах салона.

— Куда это вы собираетесь? — спросил Салис, кивнув в сторону автобуса.

— На работу.

— Возьми нас с собой, а?

— Хм-хм-мх… — засмеялся Неверов.

— Тебе что, жалко что ли? — канючил Салис. — Монлис, ты когда-нибудь видел, как русский спецназ работает?

— Ни разу, — мгновенно ответил Монлис, доверчиво глядя в глаза Неверову.

— Ну возьми… страсть как интересно. Я только нашу группу захвата в деле видел…

— Отдыхай, инспектор.

— Тебе жалко, да?

Неверов измерил Салиса взглядом.

— Будешь приставать — заберу капитана.

Аргумент серьезный Салису пришлось смириться.

Через полчаса, обнюхав машину вдоль и поперек, капитан собрал приборчики в чемоданчик, щелкнул блестящими замками и подошел к Неверову.

— Жучков нет, — сказал капитан.

— Вот видишь, напрасно ты боялся, — сказал Неверов.

— Под задним бампером вот эта штучка была, — капитан, показывая инспектору черную, размером чуть меньше спичечной, коробочку.

— И что это? — спросил Салис. Его подозрения все-таки оправдывались.

— Это Светлячок, — объяснял капитан. — Приборчик, который каждые десять секунд посылает высокочастотный импульс, спутник принимает его, и отправляет на Фербис уже с координатами места, откуда импульс пришел.

— Проще говоря, это радиомаяк, — сказал Монлис.

— Да. Задача у него та же.

Салис и Шальшок переглянулись.

— Серьезное дело? — спросил Неверов.

— Похоже, что да, — ответил инспектор. — С одной стороны конечно неприятно, что они знали, куда мы ездили, а с другой стороны… значит роем там где нужно.

— Возьми вот этот приборчик, — Егорыч протянул Салису прибор, похожий на маленький вольтметр. — Нажимаешь кнопочку и на расстоянии в полметра будет обнаружено любое электронное устройство. Если есть микрофон, радио маяк или что-нибудь похожее, стрелка побежит по шкале.

— Спасибо, — сказал Салис.

— Пользуйся.

Из микроавтобуса высунулся молоденький лейтенант, с наушниками на голове.

— Есть приказ.

— Все, мне пора, — сказал Неверов и протянул Салису руку. — А ты скажи дяденьке спасибо.

Неверов показал глазами на капитана.

— Спасибо, дяденька.

Дяденька махнул рукой, мол пустяки.

Неверов трусцой добежал до автобуса и не успел он скрыться за его дверьми, как тоттронулся с места. Егорыч попрощался и пошел по своим делам.

Имперские сыщики сели в машину.

— Я эту коробочку соседу подложу, — сказал Салис и повернул ключ в замке зажигания. — Он у курьером работает. За день, говорит, Альверон раза три из конца в конец… Пока разберутся что это не я… А мы тем временем денек другой выиграем.

Оставшийся день Шальшок и Салис провели в управлении. Вечером Лоун закрыл дверь кабинета и уже спрятал ключ в карман, когда ему показалось, что услышал телефонный звонок. Салис остановился и прислушался. Он не ошибся, звонил его телефон. Инспектор постоял несколько секунд в раздумье, уйти ему домой или вернуться. Телефон звонил, настойчиво и безапелляционно.

Салис достал ключ и начал отпирать дверь в полной уверенности, что как только он подойдет к телефону, тот тут же перестанет звонить.

Дверь распахнулась, ударилась о стену и отскочила от нее. Салис подскочил к телефону, сорвал трубку. Звонил Неверов.

— Алло.

— Лоун?

— Да.

— Ты, наверное, уже домой собрался?

— Угадал.

— Не торопись. Взяли мы тут одного деятеля, он с испугу и наговорил всякого.

Помнишь…

— Слушай, перезвони мне на другой номер, — спохватился инспектор.

Салис думал о том, что его телефон наверняка уже прослушивается имперской безопасностью и этой организации совершенно необязательно быть в курсе того, что он сейчас узнает.

Церис был на месте. Салис видел его, когда они с Шальшоком вернулись в управление. И как всегда он задержится до двенадцати, вычерчивая свои схемы и выкуривая сигарету за сигаретой. Неверов перезвонил через десять минут.

— Извини, не подумал. Так вот, про того деятеля… Он сказал, что сегодня, в «Эллипсе», будет продавец. Тот, что торгует интересующими тебя взрывателями.

Фамилия Пескара говорит о чем-нибудь?

— О многом, — ответил Салис. — Только он ведь в Науваре. Прячется от Интерпола.

— Может он и прячется в Науваре, но сегодня он будет в «Эллипсе». Там у него назначена деловая встреча.

— А почему твой деятель решил разоткровенничаться? — с сомнением спросил Салис. — Ты же не законник?

— Именно поэтому, — ответил Неверов. — Он надеялся, что мы его отпустим.

Скажем, что не смогли взять. Мол убежал. Монетами даже обещал добавить.

— Ох хо-хо хо-хо хо-хо… — вздохнул Салис. — Во сколько он сказал Пескара будет в «Эллипсе»?

— После одиннадцати.

— Придется проверить. Спасибо, Григорич.

— Да здравствует император, — стандартно пошутил Неверов.

Салис повесил трубку, продолжая сидеть на столе Цериса и размышлять над услышанным.

— Плохие новости? — спросил Церис.

— Да нет, скорее хорошие. Спасибо за телефон.

Салис встал со стола и вышел в коридор.

Инспектор исходил из самого худшего. Из того, что Пескара действительно продавал взрыватели и что он действительно сегодня появится в «Эллипсе».

С ним наверняка будет охрана, три-четыре головореза. Хорошо бы взять его без шума. Если кто-нибудь узнает об аресте, его сразу заберут в имперскую безопасность, а там он повесится или поскользнется в душе. Пескара человек совсем неглупый. Возможно, он сообразит, что у него только два выхода.

Рассказать все мне или умереть. Ну что же шансы есть.

Рабочий день закончился, управление опустело. Инспектор знал, где искать Монлиса. Вечерами ребята собирались в комнате отдыха и рубились в Шак-шог (20). Еще на подходе Салис услышал возбужденные голоса. Лоун толкнул дверь от себя.

— Ну что ты сделал?

— Не ори.

— Чего не ори? Ну, вот теперь и не ори. Он конца взял.

— Рыба.

— На! Держи корзинку! Конца он взять хотел…

— Монлис, — крикнул от дверей Салис.

— Чего? — спросил Шальшок, усаживаясь за стол на освободившийся стульчик.

— Иди сюда.

— Генерал, моя очередь, — недовольно ныл Монлис.

— Пошли, завтра доиграешь.

— Иди-иди, — сказал Готлун. — Тебе все равно сегодня не везет.

Монлис обреченно вздохнул, грузно поднялся из-за стола и направился к двери.

— Куда ты намылился? — послышалось за его спиной. — Отдыхай! Сейчас моя очередь.

Черные квадратики загремели по столу в волшебном хороводе. Шальшок вышел из комнаты отдыха и закрыл за собой дверь.

— Инспектор… — начал было возмущаться Шальшок, но Салис не дал ему договорить.

— Есть шанс поговорить с продавцом взрывателей.

— Поехали.

— Но он сам вряд ли согласится дать интервью, — сказал Лоун шагая по коридору. — А охрана поддержит Пескару в этом вопросе.

— Пескара? — Шальшок поднял брови домиком и остановился? — Энрике Мария Пескара… Если не ошибаюсь испанец… Подожди а разве он не в Науваре?

— Я тоже так думал, — сказал Салис. — Но говорят, что сегодня он будет в «Эллипсе».

— Проверим. Заодно и пивка выпьем. Там пиво хорошее, земное. Баварское не то что наше.

— Вот только как нам с ним встретиться без свидетелей.

— Поехали. Будет тебе без свидетелей.

На город опустилась ночь. Вывеска над входом в «Эллипс» призывно мерцала синим, красным и зеленым цветами. В желтом свете фонарей сновали поздние прохожие.

«Эллипсом» назывался обычный пивной бар, невысокое кургузое здание из стекла и бетона. Инспектор остановил «Фаэтон» не доехав до бара несколько метров и заглушил двигатель. Шальшок вышел из машины и, осмотрев окрестности, скрылся за дверями «Эллипса». Вернулся он минут через пять.

— Все спокойно, — сказал Монлис, хлопнув дверцей автомобиля. — Он еще не приехал.

— Что ты задумал? — спросил Салис.

— Он тебя в лицо знает?

— Знает.

— Я сделаю так, что он выйдет из «Эллипса», а ты его встретишь у входа и в машине мы с ним спокойно поговорим.

— Подожди, а охрана? — не понимал Салис.

— Он выйдет один, — ответил Монлис. — Расслабься.

К «Эллипсу» подъехали два «Фаэтона» — такси. Первыми из машин вышли три охранника, — здоровые земляне. Двое осматриваясь, топтались у входа в бар, третий зашел вовнутрь. Через пару минут он вернулся и от дверей махнул рукой. Из первого такси вышел четвертый охранник и симпатичная землянка.

Из второй машины, вышел еще один охранник, сидевший до этого рядом с водителем и Энрике Мария Пескара.

— Он? — спросил Монлис.

— Он.

Пескара неспешно повертел головой, осмотрелся и ленивой походкой вошел в бар. Имперские сыщики проводили его взглядом. Монлис немного нервничал.

Облокотившись правой рукой на пластиковую панель внутренней отделки двери, он мерно постукивал по ней пальцами. Лоун оставался спокоен. Почти спокоен.

Он все еще не знал как именно Монлис собирается вывести Пескару из бара.

Одного, без охраны.

— Пора, — вдруг сказал Монлис и открыл дверь. — Через пару минут выходи и жди его возле дверей бара. Он выйдет сразу же, как только выйду я.

— Что ты задумал? — спросил Салис. У него вдруг появились плохие предчувствия.

— Потом, — сказал Шальшок и вышел из машины.

Инспектор проводил напарника взглядом до дверей бара. Как только Шальшок скрылся из вида Салис достал «Гром», извлек обойму, проверил патроны, вставил обойму в пистолет, передернул затворную рамку и, отведя в сторону полу тофраги, засунул пистолет за ремень с правой стороны. После этого инспектор запустил руку под сиденье и достал старенький Кольт. Кольт, несмотря на свои семьдесят лет, был в очень хорошем состоянии. Однажды, при обыске у одного малолетнего придурка, Салис изъял его и незаконно присвоил. Откинув в сторону барабан Лоун проверил все ли патроны на месте, рывком вернул барабан на место и подавшись немного вперед спрятал кольт за спину. Через минуту Салис вышел из «Фаэтона» и не торопясь пошел к дверям бара.

Зайдя в «Эллипс», Монлис, озираясь по сторонам, ленивой походкой прошел мимо столиков и занял место у барной стойки. Вокально-инструментальный ансамбль ударил по струнам и симпатичная фербийка душевно затянула «Холодные звезды». «Странно, как долго могут жить песни, — подумал Монлис».

— Желаете, что-нибудь? — осведомился бармен фербиец.

— Кружку пива, — взглянув на бармена, сказал Шальшок, и снова развернулся к залу, опершись о стойку спиной.

Желающие потанцевать вышли в центр зала и в медленном танце слились с электрическими звуками гитар. Взгляд Монлиса искал Пескару и никак не мог его найти. За четвертым столиком справа сидела землянка с обалденной фигурой. Как будто бы она выходила из такси, подумал Монлис, но с уверенностью утверждать он не мог. Тем более что Пескары рядом не было, женщина сидела в одиночестве. За столиками справа и слева сидели по два головореза, которые запросто могли исполнить роль телохранителей. Но где же тогда Пескара?

— Ваше пиво, — сказал бармен.

Шальшок обернулся, положил деньги на стойку, взял кружку, с удовольствием сделал три больших глотка и принялся рассматривать зал более тщательно.

Из коридорчика, что был в правом ближнем к барной стойке углу, такой же ленивой походкой какой шел от машины, вышел Пескара и направился к столику, где сидела землянка с обалденной фигурой.

Монлис облегченно вздохнул и довольный тем, что не ошибся, сделал еще один глоток волшебного напитка.

Подходя к столику испанец улыбнулся и обошел его со стороны своей подружки.

Скользнув рукой по ее шее, щеке, коснувшись пальцами прелестного ушка, Пескара опустился на стул, спиной к Монлису и приступил к ужину, который принесли минуту назад. Монлис допил пиво и пошел в туалетную комнату.

Выйдя из коридорчика Монлис остановился и еще раз оценил обстановку. Энрике сидел за столиком со своей подружкой, охрана, сидя за столиками по бокам от хозяина, потягивала через соломинку апельсиновый сок. Монлис миловидно улыбнулся и пошатываясь с этой улыбкой двинулся в сторону испанца. Когда он приблизился охрана несколько насторожилась, но руки фербийца были пусты и охрана продолжала наблюдать, готовая принять меры в любую секунду. Когда между испанцем и инспектором осталась пара шагов, один из телохранителей медленно поднялся со стула. Пескара заметил это, но было уже поздно. Пальцами правой руки Монлис коснулся его шеи. Почувствовав на шее прикосновение, Пескара вздрогнул и втянул голову в плечи. Монлис левой рукой взял испанца за подбородок и взасос поцеловал его в губы. Пескара оцепенел от такого фокуса и смог лишь только несколько раз словно крыльями взмахнуть руками с растопыренными пальцами. Телохранители замерли и в недоумении переглянулись.

Однополая любовь среди фербийцев была чрезвычайно редка, тем более любовь фербийца и землянина…

Сделав задуманное Монлис отпустил Пескару и, мило улыбаясь, посмотрел в его ошалевшие глаза. Подружка испанца так и осталась сидеть с соленым масленком на вилке и с открытым ртом, который медленно искажался в гримасе отвращения. Рассматривая Пескару с милой улыбкой на лице, Монлис выдержал паузу.

— А я смотрю, ты это или не ты?… — сладко пропел Монлис, грациозно склонив голову на бочок и подтянул к подбородку сложенные вместе ладошки. — Ну, что же ты, шалунишка, не звонишь, не пишешь? Убежал в Наувар и затаился…

— Монлис улыбнулся еще шире. — Тор-ре-е-ро-о-о… Позвони мне сегодня.

Шальшок поднял вверх правую ладошку и, прощаясь, пошевелил пальчиками.

Также легко, но, как и прежде без пошлости, покачивая бедрами, Монлис направился к выходу. Он еще не успел подойти к дверям, как Пескара опомнился, вскочил, чуть не опрокинув свой стул, и кинулся вдогонку. Охрана переглянулась, но идти следом за хозяином не рискнула.

Пескара вылетел на улицу и нервно завертел головой в поисках придурка фербийца. Повернувшись налево, он нос к носу столкнулся с Салисом.

— Привет, — сказал инспектор.

Пескара не нашел что ответить. Да он и не искал, а просто стоял ошарашенный, с выпученными глазами. Похоже, сегодня был вечер из серии очевидное — невероятное.

— Я один, без группы захвата, — сказал Салис. — Пошли, пошепчемся.

Инспектор развернулся и пошел к своей машине. Энрике постоял несколько секунд в нерешительности, затем оглянулся, двинулся вслед за законником совсем забыв о голубом фербийце. Салис остановился возле открытой водительской двери «Фаэтона» в ожидании испанца. Энрике подошел к машине открыл правую дверь и сел на пассажирское сиденье.

— Чего надо? — захлопнув дверцу спросил Пескара.

— Как в Науваре, жарко? — спросил Салис.

— Че надо? — грубо повторил Пескара.

— Когда ты был последний раз в Альвероне?

— Прошлой осенью.

— Повторяю. Когда ты был последний раз в Альвероне?

— До свидания, — сказал Пескара и приоткрыл дверь.

— Не спеши, — сладко пропел Монлис, положив на плечо Пескаре руку.

Услышав знакомый голос, испанец вздрогнул, дернулся вперед и резко обернулся.

— Закрой дверь, — улыбнулся Монлис.

Энрике помедлил с минуту, хлопнул дверью и повернулся к Салису.

— Я вообще здесь сижу, только потому, что это твоя машина.

— Когда ты последний раз был в Альвероне? — спокойно повторил свой вопрос Салис.

Пескара молчал.

— Весной ты продавал взрыватели. Меня интересует кто покупатель.

— Ты что, инспектор?.. Долго думал перед тем, как спросить?

Салис выдержал небольшую паузу, глядя Энрике в глаза.

— Весной ты продал партию взрывателей. У меня есть четыре кандидата на роль покупателя. Если ты не скажешь, кому продал или ошибешься в фамилии, я тебя арестую. Ведь ты же в розыске.

— В этом деле замешаны большие люди, инспектор, — сказал Пескара. — Ты даже не представляешь, в какие проблемы вляпался.

— Все знают, что я ищу продавца, — продолжил Салис. — Ты сам сказал, что люди замешаны серьезные. И как ты думаешь, о чем подумают эти люди, когда я отвезу тебя в тюрьму? Могу поспорить, что ты повесишься в камере.

Если расскажешь — я тебя отпущу.

— Дай слово, — потребовал Пескара.

— Даю слово.

— Значит так, — начал Пескара. — Взрыватели я продавал не весной, а в начале февраля. Продал я их Шустряку, царствие ему небесное.

— Может потому и Шустряку, что царствие ему небесное? — ласково спросил Шальшок.

Пескара снова вздрогнул и обернулся, посмотрел на Монлиса, хмыкнул, перевел взгляд на Салиса.

— Я не виноват, что он оттопырился. Говорят вы ему и помогли…

Имперские сыщики молчали.

— Вартонус, слышал про такого? — спросил Пескара.

— Приходилось.

— Он из имперской безопасности. Я иногда продавал ему… то, се… так, по мелочи. Как говорится для личных нужд. В тот раз он приехал вместе с Шустряком и еще одним землянином. Я его раньше не видел.

— Посмотри, не этот? — спросил Монлис, показывая фотографию Бриско.

Пескара обернулся и взглянул на фотографию.

— Он.

Салис задумался. Пескара терпеливо ждал.

— Свободен, — скомандовал Салис.

— Ты дал слово, — напомнил Энрике, подняв указательный, палец и открыл дверцу. — Слово, — повторил он стоя на асфальте.

— У тебя есть сутки, — сказал Салис. — Через тридцать часов я заявляю, что видел тебя на Адмиралтейской и выезд из Альверона для тебя будет закрыт.

— Чао-о-о! Э-эх-х-х-х… Милашка… — мечтательно выдохнул Монлис. Энрике посмотрел на Монлиса и сплюнул на асфальт.

Имперские сыщики взглядом проводили испанца до дверей бара. Как только торговец оружием скрылся из вида, Салис завел машину и тронулся с места.

— Как ты его вывел на улицу? — спросил Лоун.

— Я его поцеловал.

Старинные настенные механические часы приглушенно пробили четверть первого ночи. Мерное потикивание отсчитывало секунды, секунды выстраивались в минуты, минуты тянулись в часы, счет которым Тайлон уже давно потерял.

Под окном от остановки тихо отъехал монорельсовый поезд. Наверное, последний этой ночью. Молчун поднес к губам бутылку кальвадоса и сделал большой глоток. Он не спал уже четвертые сутки. Третьи сутки доктор Шнайдер не отходил от его ребенка. Вчера сыну стало хуже. Шнайдер переехал из гостиницы в дом Молчуна. Как только мальчик издавал малейший звук, Шнайдер подскакивал из кресла и склонялся над пациентом. Пока что изменений не было ни в лучшую, ни в худшую сторону.

Шнайдер имел дипломы терапевта и психолога. Гипноз он изучал уже после университета. Нельзя сказать, что это было. Хобби или призвание, а может крик души…

Уже пятнадцать лет доктор Шнайдер вытаскивал людей, детей и взрослых, мужчин и женщин, с той стороны зеркального стекла. И пять лет, как перебравшись на Фербис, он делал то же самое с фербийцами. Коллеги над ним подшучивали, считали что он не совсем в себе. Причина насмешек крылась не в его желании помочь сошедшим с ума, а в методе. С каждым новым пациентом Шнайдер погружался в новый мир кошмаров. Он проникал в подсознание больного и блуждал в темных лабиринтах, в поисках причины тяжелого недуга. Шнайдер лечил не просто сумасшедших. Шнайдер лечил тех, кого с ума свели. Стрессовые ситуации, душевные трагедии, самовнушение, а с недавних пор гипноз, психотронная обработка.

Когда впервые, еще на Земле, в Германии, Шнайдер нашел в подсознании пациента «ключ», он сам чуть не лишился рассудка. Вся картина, которую пережила Марта Мюллер, пронеслась перед Шнайдером за одну секунду. Неизвестные люди в белых халатах заставили мать убить своего младенца. Об этом писали газеты: «Молодая мама сошла с ума и убила свое дитя». Не только Германия, вся Европа содрогнулась в ужасе. Но лишь один Шнайдер знал настоящую историю трагедии.

Путем несложного внушения кто-то заложил в подсознание матери программу, которую она, ни на секунду не замешкавшись, выполнила. Вскоре случилось нечто похожее. Десятилетний мальчик ночью перерезал горло своим родителям и маленькой сестренке. Мальчика поместили в психиатрическую лечебницу.

В подсознании ребенка Шнайдер нашел тех же людей. Людей в белых халатах.

Через два дня Шнайдер опубликовал статью о неизвестных врачах, заставляющих людей делать страшные поступки помимо своей воли. Ученый мир Европы поднял его на смех. А вечером, в дом к Шнайдеру пришли гости. В те времена все только начиналось. Именно поэтому доктора сначала решили просто запугать.

Шнайдер заявил, что у него есть неопровержимые доказательства о деятельности преступной организации, занимающейся зомбированием людей. Он разослал копии документов двадцати своим знакомым и если с ним что-нибудь случится, все это будет передано в полицию, в газеты, на телевидение. Сам он не обнародовал эти факты, только потому, что выглядят они почти фантастическими.

Но если он умрет, то в свете его кончины все примет несколько иную окраску.

Наверное, это странно, но не званные гости поверили Шнайдеру. Они лишь предупредили доктора, что если он продолжит трепать языком, то никакое завещание ему не поможет. А Шнайдер после ухода гостей принялся делать то, чем всего час назад столь удачно блефовал. Он написал два десятка отчетов о своих наблюдениях за больными и в течение месяца оставил их у надежных людей, дав четкие инструкции как поступить с пакетом, если с ним что-либо случится.

Шнайдер понял, что шансов на победу у него нет. Но он был совсем неглупым человеком и предвидел, во что могут вылиться подобные опыты. В этой игре принимали участие не просто негодяи. Здесь чувствовалась организация.

Тайная или государственная… А почему бы и нет? Если страны поставили себе на службу смертоносные бактерии, почему им не воспользоваться технологией подмены личности? А бороться с государством практически невозможно. Шнайдер решил, что принесет гораздо больше пользы, если не погибнет мучеником за правду, а будет спасать тех, кого еще можно спасти. С годами технология подмены личности совершенствовалась и становилась все более изощренней.

Но Шнайдер не опускал рук.

День за днем, год за годом Шнайдер изучал полученную разным каналам информацию.

Он находил людей подвергшихся зомбированию и пытался им помочь. Вход, как правило, там же где и выход. Тем же ключом, которым пользовались при закладке программы в подсознание человека Шнайдеру иногда удавалось снимать программу. Его пациентам приходилось еще очень долго лечиться, но не это было главным. Главное что они оставались людьми. Людьми, а не куклами на веревочках. Самостоятельно мыслящими субстанциями.

На Фербисе Шнайдер поселился в далеком городе Катрос и занялся тем же самым, чем занимался на Земле.

Вот и на этот раз он недолго раздумывал ехать ему в Альверон или нет.

Единственное что его беспокоило, так это то время, которое уйдет на перелет из Катроса в Альверон. В его работе время очень часто значило много, если не все. У трапа самолета Шнайдера встретил лимузин и три телохранителя.

Шнайдер не сразу мог привыкнуть, что его теперь кто-то охраняет.

С юношей из Альверона все обстояло гораздо хуже. Здесь применялась новая методика кодирования и Шнайдер никак не мог разобраться. Ему даже показалось, что как и в компьютерной программе в этом случае кто-то поставил защиту от взлома…

Дверь открылась, Шнайдер вышел из детской комнаты, Молчун поставил на подоконник полупустую бутылку и обернулся.

— Я никогда не сталкивался с подобным… — Шнайдер запнулся, пытаясь найти более точное слово, теряясь в фербийских определениях, — методом или технологией…

Шансы у нас есть, но очень маленькие. Обещаю лишь, что сделаю все, что в моих силах. Я не отступлюсь, пока останется хоть какая-то надежда.

Шнайдер замолчал. Молчун чувствовал, как жизнь уходит из него.

— Я мог бы пообещать вам много денег, и заплатить обещанное, — сказал Тайлон, — но чувствую, что деньги здесь не помогут. Я мог бы пообещать убить вас, если вы не поможете сыну, но смерть как я вижу вас уже давно не пугает. Как мне помочь моему ребенку? Чем помочь вам? Что мне сделать?

Сначала умерла его мать. Стреляли в меня, а попали в нее. Теперь у меня пытаются отнять сына. Что мне сделать?! — Крикнул Молчун.

— Набраться сил и ждать, — ответил Шнайдер. — Поверьте мне. Я много раз сталкивался с такого рода трагедиями, и все что оставалось близким — это ждать. А денег вы мне должны, только за билет на самолет.

— Деньги тлен… Рубашка тряпка… — медленно выговорил Молчун, глядя на улицу. — Кому понадобилась душа ребенка? Зачем?!

— Самое страшное, что ваш сын для них ничего не значит. Он один из сотен, на ком ставится опыт. Расходный материал. В статистике это меньше процента.

Так было на Земле. Так будет на Фербисе… Я не знаю, каким будет конец Света, я не могу представить льющуюся с небес горящую серу, но то к чему ведут эти эксперименты… Фербийцы и земляне просто не успеют осознать, что все уже кончилось. Они даже не успеют содрогнуться в ужасе от увиденного.

Я много лет занимался проблемой подмены личности на Земле, теперь занимаюсь этим на Фербисе. И на Земле и на Фербисе до сих пор мало кто хочет верить в то, что все это реально. В то, что быть может этот день, этот вечер последний.

— Я не могу понять, в чем смысл этой дьявольской игры?

— Власть, — спокойно ответил Шнайдер.

От этих слов по спине Молчуна прошелся холодок. Он обернулся и посмотрел на Шнайдера. В свете ночной лампы глаза доктора блеснули почти скорбным светом. Молчун понял, что с этой мыслью Шнайдер прожил очень много лет.

— Власть над миром, — спокойно повторил Шнайдер. — Представьте только, что в один день все мыслящие существа превратились в покорных рабов, в автоматы выполняющие четко определенные функции. Извечная, маниакальная мечта порабощения мира, одним человеком или группой, сегодня как никогда близка к осуществлению. И чем веселее земляне и фербийцы смеются над этой сказкой, тем быстрее она может осуществиться.

— Я еще в детстве считал, что раз есть хорошие и плохие фербийцы, добрые и злые собаки, то и сказки могут быть страшными. — Молчун замолчал и вдруг добавил задумчиво. — А с другой стороны какого черта… Ведь я сам выбрал свою дорогу и уже давно переступил черту…

В детской комнате раздались какие-то звуки. Шнайдер засеменил к двери.

За ним шел отец ребенка. Ночное небо чуть тронулось рассветом.

Список миссионерских организаций, которые, так или иначе, утверждали, что каждому кто войдет в их двери они покажут путь к спасению, или по крайней мере к солнцу, был огромным. Лечебные центры, центры реабилитации и адаптации, плодились словно грибы после дождя. Салис не удивился, когда неожиданно заметил что эти два, на первый взгляд, разных списка нередко пересекаются. Появились догадки, которые стоило проверить.

Здание, в котором разместилась «христианская миссия», было выполнено в стиле хайтек, со сферическими элементами на крыше, традиционными для Фербиса.

Парадные двери миссии были закрыты и имперские сыщики решили обойти здание кругом. Свернув за угол они увидели небольшую гранитную лестницу, с массивными деревянными перилами, ведущую к железной двери, обшитой коричневой кожей.

Рядом с дверью висела никелированная табличка: «Центр реабилитации и психологической помощи молодежи».

Салис нажал кнопку звонка. Дверь открылась. На пороге стоял крепкий молодой землянин, в темно-зеленой униформе, с пластиковой карточкой на кармане, на которой было написано: Секьюрити.

— Добрый день, — приветливо сказал охранник. — Вы к кому?

— Добрый день, — ответил Салис и предъявил голубой ромб. — Имперский сыск, инспектор Салис, инспектор Шальшок. Можно нам пройти вовнутрь?

— У вас назначено? — спросил охранник.

— Нет.

— Сожалею, но вы не можете пройти.

— Мы разыскиваем маньяка, — Шальшок показал специально захваченную у дежурного фотографию рецидивиста, который третью неделю был в розыске.

— По нашей информации час назад он зашел в эту дверь. Позвольте войти.

— Нет, — ответил охранник, взглянув на фото. — Он сюда не заходил.

— Вашего слова нам недостаточно, — пока еще вежливо сказал Салис. — Нам нужно осмотреть помещение. Позовите кого-нибудь из старших.

— Никого из руководства нет на месте. У меня четкое указание никого не пускать.

Охранник попытался закрыть дверь, но Салис придерживал ее ногой. Охранник повторил попытку дважды. Сыщики решили действовать напористо, но без хамства.

Ордера на обыск у них не было, а в случае скандала, было бы непросто объяснить цель своего визита в «центр».

— Я же вам сказал никого нет, — охранник попытался освободить дверь от ноги сыщика. — Без указания директора «центра» я никого не могу пустить.

Действовать напористо и без хамства получается крайне редко и инспектор решил перейти к отработанной схеме.

— Вот тебе указание, — спокойно сказал Салис и достал пистолет. — Лицом к стене, ноги на ширину плеч. Быстро!

Охранник поднял руки и попятился назад. Салис вошел первым, Шальшок следом.

Дверь захлопнулась. Имперские сыщики оказались в маленькой комнатке, похожей на обычную приемную. В углу стоял стол, перед ним два стула, дюжина стульев стояла вдоль стен. На шум, из двери в противоположной стене, вразвалочку вышли еще два землянина в униформе.

— Имперский сыск, лицом к стене! — рявкнул Монлис, беря охранников на мушку.

Секьюрити неохотно выполнили требование.

В приемную вошел молодой, лет двадцати, человек. Одет он был в деловой темно-синий костюм, белую рубашку, галстук, на ногах коричневые до блеска начищенные ботинки.

— Что здесь происходит? — с легкой, добродушной улыбкой на устах осведомился юноша.

— Инспектор Салис, имперский сыск, — Лоун предъявил голубой ромб. — А вы кто?

— Я старший, — ответил юноша. — Что здесь происходит?

— Старший чего? — спросил Шальшок.

— Старший первой смены. Что здесь происходит?

— Здесь происходит препятствие следствию. По нашим сведениям сюда зашел преступник, — продолжил старую песню Шальшок. — Нам необходимо осмотреть помещение.

— Это невозможно, — нарочито вежливо ответил юноша. — Во время занятий посторонним вход в зал запрещен.

— Тогда лицом к стене, ноги на ширину плеч, — сказал Шальшок, с трудом сдерживая себя, чтобы не улыбнуться.

— Может мы все-таки сможем осмотреть помещение?… — Салис протянул юноше спасительную соломинку.

Землянин замер в нерешительности. Он конечно же был подготовлен ко многим нештатным ситуациям, но впервые в жизни заглянув в ствол пистолета, несколько растерялся.

— Спасибо, — не дождавшись ответа сказал Салис и направился к дверям из матового стекла.

— Подождите! — забормотал юноша. — Туда нельзя входить! Там идут занятия по психологической реабилитации…

Салис распахнул дверь.

За дверью находился небольшой, почти квадратный зал, разделенный узким проходом на две равные части. По обеим сторонам от прохода в два ряда стояли черные офисные столы. На дальней стене висели две ученические доски, на каждую часть своя. За двенадцатью ближними к доске столами сидели подростки фербийцы в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет, у ближней, стояли два стола для пинг-понга, один из которых сейчас был завален чистыми почтовыми конвертами и почтовыми марками.

Перед одной из таких досок стояла молоденькая, лет восемнадцати, фербийка с мелом в руках. Очевидно, это она написала на доске слова: «Уверенность в собственных силах, уверенность в достижении конечной цели, уверенность…» Фербийка не успела дописать, в чем еще уверенность.

— Здравствуйте дети, — поздоровался Салис, улыбнулся и спрятал пистолет в кобуру.

Дети инспектору не ответили, молча смотрели на незнакомцев. Землянин, тот что был старшим по смене, очевидно, пришел в себя, осознал что допустил оплошность впустив имперских сыщиков и теперь собирался исправить положение.

— Внимание, — сказал старший. — В здании центра — законники. Сохраняйте спокойствие. Мы с вами говорили о возможности подобных визитов и вы знаете что делать.

Подростки встали и, не проронив ни слова, направились к столу с конвертами.

Облепив стол, они, с комсомольским энтузиазмом, принялись наклеивать на конверты марки, при этом в полголоса напевая какую-то, очевидно школьную, песенку на английском языке. На их лицах были милейшие, добродушнейшие, наисчастливейшие улыбки. Имперские сыщики молча наблюдали за происходящим.

Шальшок был готов к чему-то подобному и поэтому нисколько даже не разозлился.

Салис наоборот, как будто замешкался. Монлис пересек зал и подошел к белой двери с блестящими, латунными замками и ручками.

— Если вы сломаете дверь, наш «центр» подаст на вас в суд, — затараторил юноша в темно-синем костюме. — У вас нет ордера и ваш обыск незаконен.

— Если ты будешь мешать мне ловить маньяка, — спокойно сказал Монлис отвернувшись от белой двери с блестящими ручками, — я посажу тебя на семь суток, за препятствие расследованию. Когда семь суток пройдут, я посажу тебя еще на семь суток, за нарушение внутреннего режима. История Альверона знает случаи, когда порциями по семь суток, особо одаренные наматывали годы.

Старший по смене в очередной раз растерялся. Как отвечать на подобные угрозы его не учили, что делать дальше он тоже не знал. Уверенность уверенностью, а тюрьма тюрьмой.

— У вас есть ключи от этой двери? — спокойно спросил Салис.

Старший по смене молчал. Было заметно, что в его голове в поиске правильного ответа напряженно снуют мысли.

— Что здесь происходит? — с милейшей улыбкой спросила симпатичная женщина тридцати пяти лет, в темно-красном деловом костюме, с элегантным кожаным портфелем в руках и окинула взглядом присутствующих.

«Господи, — сам себе сказал Шальшок. — Неужели других слов они не выучили?

Надо же, какой скудный лексикон, у землян так сильно уверенных в себе».

— Вы кто? — спросил Шальшок.

— Элизабет Хекман, заместитель директора «центра» — ответила симпатичная женщина.

— Инспектор имперского сыска Лоун Салис, — сыщик показал ромб и завел старую пластинку. — По нашим сведениям сюда зашел вот этот фербиец. — Монлис показал фотографию. — Нам необходимо осмотреть помещение. На нашу вежливую просьбу нам ответили категорическим отказом. Очевидно, вам есть что скрывать.

— Нам нечего скрывать и конечно же вы можете все осмотреть, — сказала госпожа Хекман и повернулась к юноше, старшему по смене. — Габриель, все в порядке. Продолжайте заниматься.

Элизабет Хекман достала из портфеля ключи, подошла к белой двери с блестящими ручками и открыла замок.

— Прошу, — сказала она жестом руки дублируя приглашение.

За дверью оказалась большая светлая комната. Обставлена она была как обычный, рабочий кабинет адвоката или управленца среднего уровня. Слева от двери два больших окна заливали комнату светом, по правой стене стояли три шкафа со стеклянными дверцами. На полках стояли большие архивные папки двух цветов: зеленые и красные.

— У вашего центра еще есть помещения? — спросил Салис.

— Да, конечно, — ответила Элизабет. — Пойдемте.

Госпожа Хекман лично выступила в роли гида и показала имперским сыщикам все помещения, которыми располагал «центр реабилитации». Помещений оказалось не много. Маленькая комнатка, приспособленная под архив, кухня, две комнаты в подвале, в которых в основном хранились хозяйственные принадлежности, комната младшего командного состава, кабинет директора. Габриель все время крутился поблизости.

— Мне кажется, — сказала госпожа Хейлок, когда сыщики закончили осмотр «центра» и вернулись в зал, где занимались «послушники», — что цель вашего визита вовсе не поиски маньяка.

— М-м-м… — промычал Салис. — В общем-то вы правы. Основная причина это разгул терроризма. Проверка всех частных школ, подготовительных курсов, объединений вызывающих подозрение. А у вас тут целый «центр по работе с молодежью». При попытке побеседовать с руководством мы получили жесткий отпор охраны. Наши дальнейшие действия были предопределены.

— Хотите кофе? — спросила госпожа Хекман.

Салис понял это как приглашение более подробно поговорить о работе «центра».

Ну что же, правильный шаг. Постараться ответить на максимум вопросов и в качестве компенсации за потраченное время — шанс больше никогда не видеть в этих стенах законников. Салис принял игру.

— Было бы неплохо, — сказал инспектор.

— Габриель, сделай нам, пожалуйста, три кофе.

Габриель кивнул и ушел на кухню. Салис и Шальшок прошли следом за госпожой Хекман в ее кабинет. Элизабет села в кресло за своим столом, сыщики расположились за журнальным столиком на уютном диванчике. В дверях появился Габриель, держа в руках поднос с чашками. Он поставил две чашки кофе на журнальный столик перед сыщиками и одну на стол заместителя директора.

— Спасибо, Габриель, — сказала Элизабет, и Габриель ушел.

Монлис правой рукой взял со столика чашку с бодрящим напитком и, держа в левой руке блюдце откинулся на спинку диванчика.

— Наш центр занимается помощью фербийской молодежи, — начала рассказ землянка, — оказавшимся в тяжелом психологическом положении, пережившим стрессовые ситуации. Да и просто желающим познать себя, научиться правильно реагировать на неприятности, которые преподносит жизнь.

— Про ваш центр много говорят по телевидению, пишут в газетах, — заметил Салис.

— К сожалению, не всегда объективно, — сказала Элизабет. — А между тем с нами работают настоящие специалисты в области психологии и медицины.

В год только через наш центр проходят десятки подростков. А по Фербису эта цифра вырастит до нескольких тысяч. Мы поддерживаем интересные программы.

При нашем непосредственном участии совместно с Министерством здравоохранения была проведена в жизнь программа детоксикации детей из зон химических аварий.

От такого заявления у Шальшока кофе камнем встало в горле.

— Я слышал об этом, — сказал Монлис, ставя блюдце с чашкой на столик.

— Лечение заключалось в том, что детей часами держали в сауне и давали лошадиные дозы витаминов, в результате чего здоровью многих был нанесен серьезный ущерб. Программа детоксикации была отменена приказом Министра здравоохранения. В приказе также говорилось о том, чтобы в дальнейшем не допускать пропаганды и использования методов детоксикации и иных программ «Центра реабилитации и психологической помощи молодежи» в практике имперского здравоохранения.

— Это не совсем так, — сказала Элизабет. — Все дело в чиновниках, которые просили взятки. А журналисты готовы раздуть любой скандал и напридумывать такого, чему даже Жуль Верн позавидовал бы.

— Но, тем не менее, — продолжил Шальшок, — на Земле деятельность ваших центров запрещена более чем в тридцати странах.

— Мы не проповедуем официальные религии. Мы учим детей надеяться только на себя, а не на помощь Бога. И те, кто прошел через наши центры, на Земле заняли достойное положение в обществе. Мы проповедуем стремление к достижению поставленной цели.

— Главное, чтобы цель не оправдывала средства, — заметил Салис.

Госпожа Хекман около тридцати минут рассказывала какое нужное дело делает центр реабилитации, имперские сыщики слушали очень внимательно.

— Ну что же… Вы удовлетворили наше любопытство. Помещение мы осмотрели… спасибо за кофе. — улыбнулся Салис.

Имперские сыщики поднялись с диванчика, Элизабет Хекман из-за стола.

— Еще раз приношу извинения за действие охраны… — сказала она, — это новая смена. Мы не успели их как следует проинструктировать.

— Главное, что все уладилось, — сказал Салис.

Попрощавшись с имперские сыщики вышли в зал. Подростки как и при первой встрече сидели за «партами» и внимательно слушали «урок».

— Ну и как тебе сказка этой леди? — спросил Салис, когда они с Монлисом подходили к машине.

— Интересно, а они на самом деле так уверенны в собственных силах и возможностях, как твердят в своих «мантрах» или же это они от собственного бессилия?

Пытаются внушить себе уверенность. Я стар… Я супер ста-ар! — поднял Шальшок руки к небу.

— Сейчас заедем к одному специалисту, — сказал Салис и открыл дверь машины.

— Про секты землян он знает все.

Ройлум неспешно пересек площадь народной воли, подошел к высокому пятиэтажному дому, обнесенному высоким кованным забором, и остановился. «Посольство Соединенных Штатов Америки» — прочел он надпись. За воротами стоял чернокожий морской пехотинец. Он проверил документы и пропустил журналиста на территорию посольства. За время работы в газете «Вперед смотрящий», одной из влиятельных газет Альверона, Ройлум бывал здесь неоднократно. На пресс-конференциях, приемах, когда газете было нужно взять интервью у консула или посла. Признаться сегодня Ройлум немного нервничал. Точнее чувства переполняли его. В чем дело он точно не понимал. Было лишь ощущение, что через несколько минут в его жизни произойдет что-то важное. Что-то, что перевернет ее.

Журналист посмотрел на часы. Тринадцать ноль-ноль. Он пришел вовремя.

— Господин Ройлум? — спросила вышедшая на крыльцо женщина средних лет и средней же внешности.

— Да, — ответил Ройлум.

— Я Джейн, — представилась женщина. — Вас ожидают. Пойдемте, я вас провожу.

Ройлум вошел в здание посольства и Джейн повела его по широкому коридору в зал переговоров. Там гостя уже ожидали два господина. Журналист огляделся.

Размеры у зала были небольшие, интерьер имитировал восемнадцатый век земной цивилизации. Кресла, бюро, столик для кофе, картины на стенах. Единственное что напоминало о конце двадцать второго века это последняя модель телефонного аппарата и огромный, нанокристаллический видео экран.

— Вот и господин Ройлум, — обернувшись на гостя с улыбкой сказал первый секретарь посольства Майк Джеферс. Ройлум был знаком с ним.

Джейн закрыла за гостем двери и ушла. Ройлум посмотрел на второго человека сидящего рядом с Майком.

— Проходите, господин журналист. Присаживайтесь.

— Благодарю вас, — сказал Ройлум и присел в предложенное кресло.

Второй американец продолжал наблюдать за журналистом, затягиваясь уже почти докуренной сигарой.

— Позвольте вам представить специального представителя конгресса США, Джорджа Ремингтона.

— Очень приятно, — сказал Ройлум.

— Взаимно, — с легким поклоном ответил Джордж.

— Господин Ройлум, журналист газеты «Вперед смотрящий», — представил гостя Майк.

Новые знакомые еще раз раскланялись.

— Итак… — начал было Майк, но вдруг задумался, решая с чего лучше начать.

— Отбросим в сторону ненужные реверансы и поговорим начистоту. Как взрослые и неглупые люди. Вы не возражаете?

— Нет. Не возражаю, — ответил Ройлум, оставив без внимания причисление себя к роду человеческому.

— Мы несколько обеспокоены теми статьями, которые вы написали за последние полгода, — сказал Майк.

— Только работа, ничего личного, — с улыбкой ответил Ройлум. — Вы же понимаете, что все это написано на заказ. Рынок диктует свои условия.

— В общем-то мы и не сомневались, что вы лично ничего не имеете против Соединенных Штатов, — улыбнулся Джордж.

— Что значит лично? — спросил Ройлум. — В общем-то… наверное… скажем так: не все, что делают Соединенные Штаты на Фербисе, я одобряю. Как не одобряю многие поступки землян. Вы слишком самонадеянны и самоуверенны, оправдывая это развитием своей цивилизации. Ваша страна более, чем кто либо.

— Это очень маленькая проблема, — улыбнулся Джордж. — Я тоже не все одобряю.

Вы сказали, что спрос диктует предложения. Как вы посмотрите на то, что ведущая газета Земли… скажем «Нью-Йорк Таймс»… предложит вам работу.

— Работу? — Ройлум поднял брови домиком. — В качестве кого, позвольте узнать?

— В качестве собственного корреспондента в Альвероне. У газеты здесь солидное представительство. На время сотрудничества возьмете себе псевдоним, чтобы не портить отношения со своей газетой, а когда пожелаете сможете открыться. Что вы на это скажете?

— Собственный корреспондент обычно работает на одно издание, — сказал Ройлум.

— Я же говорю, что вы будете писать под псевдонимом. И никто кроме нас троих не будет знать вашего настоящего имени.

— Здесь аванс, за первый месяц работы и подъемные в размере месячного вознаграждения, — первый секретарь посольства положил на столик пластиковую карточку. — На карточке десять тысяч альверов. Любое представительство земного банка выдаст вам деньги альверах или любой валюте Земли по вашему желанию.

Ройлум взял в руки карточку, повертел ее между пальцев.

— Первого числа каждого месяца на ваш счет будет поступать пять тысяч альверов, — добавил Майк.

Ройлум тщательно пытался скрывать чувства, переполнявшие его, но… его собеседники были слишком опытны, чтобы не заметить этого.

— А в качестве первого редакционного задания, — продолжил Ремингтон, — напишите для своей газеты статью о том, что в общем-то зря все так накинулись на землян и на Соединенные Штаты в частности. Что не все так уж у них и плохо. Тем более что цивилизация достигла вершин во многих сферах человеческой деятельности, науке, технике, права, социальной защиты…

Ремингтон замолчал, молчал и Ройлум.

— Все стараются продать свои услуги, — наконец сказал журналист. — Все зависит от того, кто что умеет делать. Я умею писать. Поэтому… — Он снова выдержал паузу. — Тем более что я с вами согласен. Слишком уж все набросились на землян. Так что мне даже не придется вступать в сделку с совестью.

— Я рад, что мы с вами нашли общий язык, — сказал Джордж. — Надеюсь, мы оправдаем надежды друг друга.

Двери распахнулись, в комнату вошла Джейн.

— Джейн, проводите нашего гостя, — сказал Майк.

Ройлум ушел. Майк достал бутылку виски «Балантай» и два стакана. Он поставил стаканы на столик перед Джорджем, бросил в них по паре кубиков льда и на треть налил виски. Ремингтон взял стакан и сделал маленький глоток.

— Не слишком ли легко он согласился? — спросил Майк.

— Все в порядке, Майк, — ответил Джордж. — Вы сами всегда говорили, что каждый имеет свою цену. И политик, и проститутка. Нет разницы между землянином и фербийцем. Разница лишь в сумме. С какой стати журналисту быть исключением?

В сквере перед церковью было солнечно и пустынно. На второй от храма скамейке сидела молоденькая фербийка и тихо покачивала коляску. Неподалеку забавный карапуз, пяти лет от роду, игрался с пластиковым самосвалом. Монлис сидел на ближней от храма скамейки, на противоположной от мамаши стороне дорожки и с умилением наблюдал за семейкой. Из храма вышел Салис, за ним священник землянин. Шли они неспешно, по пути о чем-то разговаривая.

Шальшок встал со скамейки и сделал шаг на встречу.

— Здравствуйте, — сказал Монлис.

Он было дернулся, чтобы протянуть священнику руку, но вовремя опомнился и сделал вид что поправляет под тофрагой кобуру.

— Здравствуйте, — со сдержанной улыбкой ответил священник.

— Вот это и есть тот самый Монлис, — сказал Салис. — Мой напарник и друг.

— Наслышан, наслышан, — сказал священник. — Оправдывайте имя свое. Монлис на древнефербийском значит победитель.

— А это отец Федор, — продолжил Салис. — Уже двадцать лет на Фербисе, несет слово Божие. Он нам может о многом рассказать и поможет во многом разобраться.

Мамаша встала со скамейки, взяла карапуза за руку и, толкая перед собой коляску, пошла по аллее, удаляясь от храма.

Имперские сыщики и православный священник сели на скамейку. Шальшок развернулся вполоборота и смотрел на отца Федора более внимательно. На вид ему было около пятидесяти лет, спокойные, добрые глаза, высокий лоб изрезанный морщинами, окладистая борода тронутая сединой, манера говорить, некоторая медлительность в движениях… Казалось отец Федор знал что-то такое, что вселяло в него уверенность и спокойствие. Зачем куда-то спешить, если впереди вечность…

— Наверное, лучше начать немножко издали, — без долгих придесловий начал отец Федор. — На Фербисе не знали, что такое секта, пока сюда не переселились земляне. Слово «секта» имеет латинское происхождение. Есть несколько версий этимологии этого термина: Secta, — путь, правило, образ действия, мыслей или жизни. Sequi sectam alicujus — идти по чьим-либо стопам, быть чьим-либо приверженцем. Большинство тоталитарных сект Земли имеют общие характерные особенности.

Первое чего добивается наставник или учитель, это установления жесткого контроля над волей, сознанием и чувствами последователей. Отсюда железная дисциплина, требование обязательного штудирования и зубрежки печатных пособий секты. Необходимость этого часто объясняется тем, что нельзя достигнуть спасения, не зная основ учения. Отсюда следует отчетность о проделанном.

Внушение ученикам чувства вины перед организацией, психологическое давление на тех, кто хочет порвать с сектой.

Дальше формируется психологическая зависимость от лидера и организации, подавление любой критики, требование разрыва отношений со всеми, кто недоброжелательно отзывается о секте. Ограничение круга общения послушника только членами секты, отсутствие свободного времени, отсутствие личной жизни вне организации.

Самое распространенное занятие свободного времени — проповеди на улицах, так сказать «спасение заблудших». Создание атмосферы опасности и страха.

Страх перед скорым концом света, маниакальное отыскивание врагов. И как следствие — многочисленные случаи психических расстройств сектантов, нередко с элементами суицида.

Насаждение невежества, откровенного обмана, негативное отношение к науке и образованию, негативное отношение к медицине. Равнодушно-презрительное отношение к родной истории и культуре.

— С культурой понятно, — сказал Шальшок, — серого и необразованного проще обмануть. Но история…

— Причины те же, — ответил священник. — Сужение духовного и интеллектуального кругозора, неполноценное духовное развитие, нетерпимость некоторых сект в отношении к традиционным конфессиям. Так «Свидетели Иеговы» утверждают, что Православная Церковь изменила Богу. Служители «Церкви Христа» верят в то, что только они спасутся, остальные христиане, в том числе святые, нет. Активно используется плагиат в повторении древних ересей, быстрая смена догм. Кстати это вообще один из ярких признаков тоталитаризма. Как правило в сектах присутствует атмосфера великой тайны. Недоговаривание всей правды, неполное и постепенное раскрытие информации перед новичками.

Методы воздействия у сект весьма разнообразны. Но главное это простота, доступность и привлекательность. Примитивизм, если хотите.

— Чем проще — тем понятней, — сказал Салис. — Ведь на Фербисе никогда не было сект.

— Вы правы, Лоун. Следующий шаг выработка так называемого новояза, специальной сектантской лексики и терминологии. Главная цель новояза — сузить диапазон мышления адепта. Большую роль секты отводят агитации, рекламе. Полиграфия всегда яркая, качественная.

— На что секты существуют? — спросил Салис. — Их деятельность требует больших расходов.

— Источники доходов самые различные. Начальная финансовая поддержка всегда идет с Земли, постепенно сменяемая переходом на самоокупаемость. То есть налаживание процесса выкачивания денежных и материальных средств из последователей на Фербисе, аккумулирование этих средств.

Далее следует создание сознательной или бессознательной финансовой зависимости последователей, использование их труда и энергии на все сто процентов, что тоже нередко приводит к нервному и физическому истощению. Укрепление собственных позиций Учителей. Стремление заручиться поддержкой власти, подчас с подкупом должностных лиц. Попытки внедрить своих адептов в высшие эшелоны власти, в средства массовой информации, учебные и медицинские заведения, правоохранительные органы и коммерческие организации. Стремление заручиться поддержкой ангажированных «специалистов», юристов, врачей.

Борьба с критически настроенными специалистами, медиками, Богословами.

Быстрое реагирование на критику в газетах, на радио и телевидении, давление на журналистов, запугивание штрафами и судебными процессами. Разбор и проработка критических публикаций на общих собраниях сектантов.

Многие тоталитарные секты в основе своего построения имеют пирамидальную структуру. Во главе стоит основатель или лидер. Президент, Гуру и тому подобное. Ему непосредственно подчинен определенный круг приближенных помощников, у которых есть, в свою очередь, другие, более мелкие, помощники — ученики. А те, соответственно, являются лидерами для еще более мелких учеников — и так до самого основания пирамиды — рядовых членов секты.

Подобная система лидерства — наставничества особенно характерна для молодежной секты «Церковь Христа».

— Невольно хочется провести параллель между строением секты и структурой обычной банды, — сказал Монлис. — Главарь — пахан. Близкие дружки — братва, ниже шестерки.

— В отличие от мафиозной структуры, — продолжил священник, — где низшие не знают высших, в сектах все обстоит наоборот. Все знают своего лидера, основателя, президента, Гуру. А вот регламентированные отношения людей в мафиозной структуре весьма схожи с сектантскими. Жесткое подчинение крестному отцу, служение общим интересам и целям организации. Выйти из секты, как и из банды или мафиозной организации, крайне сложно. Часто, попытки вырваться кончаются трагедией.

— Не так уж и многие, пришедшие в секты хотят вырваться, — сказал Монлис.

— А насильно ничего не сделаешь. Да и немудрено поддаться обману. Ведь они не говорят, что Бога нет. Напротив. Они утверждают что говорят от имени Бога — К каждому проповеднику, как правило, прилагается своя христианская рок- или поп- группа, создававшая необходимую атмосферу всеобщего счастья, чтобы приятнее было «славить Господа» — добавил священник. — При этом на лице проповедника должно было быть нарисовано, по замечанию одного писателя, «выражение полного оптимизма». И земляне и фербийцы бывают чрезвычайно легковерны, а жаль. «Он сказал: берегитесь, чтобы вас не ввели в заблуждение; ибо многие придут под именем Моим, говоря, что это Я; и это время близко.

Не ходите вслед их». Евангелие от Луки. Глава двадцать первая, стих восьмой.

— И много сект развернули свою деятельность на Фербисе? — спросил Салис.

— Не по всем сектам мы можем что-то доказать, но тем не менее, список у нас длинный.

— Почему на ваш взгляд секты так успешны в своих действиях? — спросил Монлис.

— Причин много, — сказал отец Федор. — Важную роль здесь играют средства массовой информации: телевидение, радио, газеты, через которые происходит агитация и вербовка. В сектах работают профессиональные психологи. Они очень активно работают с журналистами.

Одна из «церквей» успешно внедрилась в систему Имперского образования.

Шестнадцать лет назад в 12О тысячах школ Империи велось преподавание по разработанному учебнику «Вселенная и я», что является нарушением имперского «свода правил об образовании». Существует целый ряд организаций, по названиям которых никак нельзя догадаться, что они управляются новоявленным посланником Божьим. На Фербисе подобных организаций около трехсот. Сейчас ситуация несколько лучше чем семь лет назад. Но не настолько, чтобы можно было вздохнуть спокойно. С ужесточением имперского закона «О свободе совести и религиозных организаций» ряд культов просто сменил вывеску. Существует большая опасность дальнейшего перехода тоталитарных культов из религиозной сферы в сферу медицинскую, педагогическую, культурно-просветительскую, в область оказания психологических услуг.

— Как вы думаете, какова настоящая цель организаторов сект в Империи? — спросил Салис.

— Ответов здесь может быть много. Я, например, заметил, что большой процент сект напоминает обычную коммерческую структуру. Только прибыль приносит не торговля или оказание услуг, а пожертвования.

— На Земле был такой писатель Хабборт, — вставил Монлис, — который сказал однажды: «Лучший способ заработать — это придумать религию».

— Кто-то зарабатывает сектантством на жизнь, кто-то просто нездоров психически и живет в выдуманном мире, считая себя посланником Бога и мессией. Другие надеются услужить дьяволу. Большой популярностью, особенно среди молодежи, пользуются сатанинские секты. Не редко секты являются откровенным прикрытием для разведок государств Земли. Заставить гражданина предать свою страну гораздо сложнее, чем объяснить свою деятельность спасением вселенной от новой войны.

— У вас есть конкретные факты вербовки граждан империи разведками Землян? — спросил Салис.

— Мне очень жаль, Лоун… тайна исповеди священна. Но я уверен, что если вы через свое ведомство обратитесь в имперскую безопасность, вам подтвердят факты вербовки через секты. Извините, мне пора идти.

— Спасибо за помощь, — вставая, сказал Салис. — Вы нам о многом рассказали, чем сильно помогли в очень важном расследовании.

— Вам спасибо, — сказал отец Федор. — Не много найдется фербийцев, готовых встать на пути у сект. Вы занимаетесь очень опасным делом.

— Работа у нас такая, — сказал Лоун.

Отец Федор пожелал удачи, перекрестил сначала Монлиса, потом Лоуна, попрощался и пошел в сторону храма. Сыщики смотрели ему в след, до тех пор, пока священник не скрылся из вида за огромными, дубовыми дверьми.

Труп фербийца раскинувшего руки лежал на узкой асфальтовой дорожке лицом вверх, рядом с забором из сетки рабицы, огораживавшем трансформаторную подстанцию. Легкий ветерок шевелил светло-коричневые, чуть тронутые сединой волосы. В метре от трупа лежал черный кожаный портфель.

«Фаэтон» Салиса подъехала минут через сорок после трагедии. Инспектор еще не успел заглушить двигатель как Монлис уже вышел из машины и растворился среди зевак. Он очень любил этот способ сбора информации. Затерявшись в толпе, Монлис прислушивался к пересудам и сплетням о только что происшедшей трагедии. И практически всегда ему удавалось выбрать из десятков небылиц одну две ниточки, которые впоследствии помогали в расследовании.

Салис подошел к капитану законников. Это он позвонил инспектору выполнив его просьбу. Они поздоровались.

Капитан подвел инспектора к телу.

— В общем-то, почти все… — начал рассказывать капитан, но запнулся. — Короче ничего я не понимаю. Убитого звали Улис Сорол. Он был директором радио электронного института. Месяц назад я обходил территорию и встретился с ним. Он сказал мне, что ему угрожают. Ему и его семье.

— Кто угрожает?

— Сейчас модно на фирме или на заводе иметь комнату для релаксации, психолога, который ковыряется в мозгах сотрудников. Улис был в отпуске и его заместитель сдал две комнаты какому-то «центру психологической помощи». У меня записано, в участке лежит его заявление. Когда Улис вернулся из отпуска, то понял, что эти ребята никакой психологической помощью не занимаются, а представляют из себя обычную секту. Естественно Он устроил своему заму нагоняй, за то, что пустил сектантов в институт, разорвал договор аренды. Миссионеры начали ему угрожать. Сначала осторожно. Мол, а стоит ли эту кашу заваривать?

Потом откровенно. Начались ночные звонки по телефону.

— Бред какой-то, — не верил в услышанное Салис. — Директор института…

Он что не мог в службу безопасности обратиться? В конце концов позвонить в имперскую безопасность.

— Он говорил что ходил. Там сказали, что разберутся, а вечером кто-то позвонил домой и рассказал как выглядит его дочь и какой дорогой она ходит в школу…

— Что от него хотели?

— Вернуть аренду. Я сказал Улису, чтобы он зашел в участок и написал заявление. А теперь вот видишь… Ты просил сообщать все новости, которые будут касаться экстрасенсов, миссионеров, сект…

К капитану и инспектору подошел Монлис.

— Очевидцы говорят что, когда Улис проходил возле высоковольтных трансформаторов, — сказал Монлис, — он оступился, схватился рукой за сетку. Вот тут-то его и тряхануло.

— Проверили, сетка под напряжением?

— Только что уехала аварийная бригада электриков. Они сказали что в их хозяйстве все в порядке.

— Может быть разовый пробой? — предположил Салис.

— Нет, — сказал капитан. — Исключено. Эксперт отверг версию электрического удара. Но… Есть тут одна удивительная вещь… — капитан явно не решался сказать. — Врач сказал, что у трупа переломаны шесть ребер. А на теле нет ни одного синяка.

Из микроавтобуса вышел эксперт, за ним два санитара с носилками.

— Мы забираем тело? — спросил один из санитаров.

Капитан, взглянул на Салиса и сказал:

— Да. Уже можно.

Санитары положили труп на носилки, накрыли его простыней и понесли к труповозу.

— Что скажете? — спросил медэксперта Салис.

— М-м-м… — промычал эксперт, — это первый случай в моей двадцатилетней практике. По характеру травм можно однозначно говорить, что потерпевшего расстреляли из автомата. Но вот что я совсем не понимаю, так это то, что на теле нет ни одного пулевого отверстия.

Салис задумался. Услышанное не умещалось ни в какие рамки.

— Хотите еще что-то добавить?

— Пока больше ничего, — ответил эксперт. — Вскрытие покажет.

Салис поблагодарил эксперта и тот тут же ушел. Инспектор посмотрел на место, где только что лежал труп Улиса, повернулся к капитану.

— Интересно. Как же так получается? — вслух рассуждал, Салис. — По характеру повреждений можно утверждать, что человека расстреляли из автомата, но на его теле нет ни одного пулевого отверстия. Можно предположить, что на покойном был бронежилет, но жилета не нашли. Опять же Улиса трясло, как будто его током шибануло, но электрики подобную возможность отрицают на все сто процентов.

— Может, просто пытаются свою задницу прикрыть? — предположил Шальшок.

— Непохоже, — сказал Салис и спросил капитана. — Что думаешь делать?

— Проверим центр, тот, что пытался вернуть аренду. Постараемся узнать, не угрожал ли Улису еще кто-нибудь. Кроме всего прочего от него могли требовать доступа к разработкам. Банальный промышленный шпионаж. Поговорю с имперской безопасностью.

— Спасибо, что позвонил, — сказал Салис, протягивая капитану руку.

— Как у тебя на службе? — спросил капитан. — Я слышал Шайер на тебя зуб точит.

— Восемь лет уже точит.

Шальшок попрощался с капитаном и пошел следом за Салисом к машине.

— Что узнал? — спросил инспектор, вставил ключ в замок зажигания и пустил двигатель.

— Четверо видели белое «Пежо», которое сразу же после происшествия уехало со двора.

— Снова «Пежо», — сказал Салис, надавил на педаль газа и направил машину в сторону шоссе.

Минут десять ехали молча, после чего инспектор вильнул к обочине и резко затормозил.

— А что мешает внушить фербийцу, что в него стреляют из автомата? — спросил Салис.

— Да, в общем-то, ничего, — принял идею Монлис. — Просто гипноз — вряд ли. Как бомба с часовым замедлителем. Возможно внушение на расстоянии, скажем из белого «Пежо». Только расстояние от машины и до Улиса было метров в сорок. А вот стационарную установку, скажем какой-нибудь генератор направленного излучения, где-нибудь в доме напротив, поставить могли запросто.

— Надо попросить капитана проверить не сдавал ли кто квартиру в близстоящих домах. Хотя… я сомневаюсь, что он что-то найдет. Серьезные ребята работают.

Найтилус сидел на своей кровати, застеленной темно-синим синтетическим одеялом, и ждал когда за ним придет санитар. Каждый день, после завтрака, его водили на процедуры. Называть так то, что происходило в небольшой комнате, Найтилус не мог. Ему очень не нравились эти процедуры. Каждый раз, возвращаясь в свою палату, а точнее будет сказать камеру, он чувствовал сильное отвращение к себе. Как будто всего минуту назад он сидел посреди площади Императорского дворца и усердно гадил. Гадил не потому, что ему так сильно приспичило, а потому что ему это кто-то приказал и он не смог противиться этому приказу. Каждая клетка Найтилуса чувствовала стыд. Стыд и унижение. Ему ласково говорили, что он должен будет сейчас делать и Найтилус делал это, хотя всякий раз ему становилось нестерпимо противно.

Но чувство вины и отвращения с каждым разом слабело. С каждым днем Найтилус все быстрее забывал о произошедшем. Если случившееся две недели назад он помнил вполне сносно, то, что было позавчера припоминал уже с трудом.

Железная решетка лязгнула и распахнулась. Найтилус обернулся на звук.

На пороге стоял санитар, что приходил за ним каждый день. Только теперь он почему-то не улыбался. Скорее его лицо было полностью безразличным ко всему, нежели выражало какие либо эмоции вообще.

— Выходи, — безразлично сказал санитар и качнул головой в сторону.

Найтилус поднялся с кровати, надел шлепанцы и, закутавшись в халат, вышел из камеры. Санитар закрыл за пациентом решетку.

— Вперед, — сказал санитар, звякнув связкой ключей.

Найтилус повиновался. Мерно шаркая по кафельной плитке, он шел по ярко освещенному коридору. Санитар шел следом.

— Направо, — сказал санитар, когда они подошли к двери, ведущей на лестницу.

Поднявшись на третий этаж санитар открыл перед Найтилусом дверь и из-за нее в ту же секунду вырос второй санитар. Роста он был, как первый, огромного.

Высокие, крепкие ребята одним своим видом вмиг отбивали охоту перечить.

В столовой рассказывали, что один из пациентов пытался уйти из пансионата.

Так его скрутили, надели смирительную рубашку, и на следующий день он был тише воды ниже травы. Только смотреть он стал всегда прямо перед собой, куда-то вдаль. Даже когда ел, не опускал головы.

Первый санитар передал второму медицинскую карту пациента и присел на диванчик, стоящий в двух шагах от двери. Второй санитар принял карту и взял Найтилуса за руку выше локтя.

— Пошли, — сказал новый конвоир и повел пациента дальше по коридору.

Шли они не долго. Возле четвертой двери в правой стене медбрат остановился и нажал кнопку звонка. Дверь открылась. Санитар ввел Найтилуса в кабинет, усадил его на стул возле стола, за которым сидел доктор, молча положил перед ним на стол карту и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь. В правой стене была еще одна дверь. Ее лишь прикрыли и за ней просматривалась светлая комната. Найтилус посмотрел на доктора. Раньше он его не видел.

Собственно раньше он и не поднимался на третий этаж. Столовая, душевая, процедурная… находились на втором.

Из соседней комнаты вышли два санитара и взяли Найтилуса под руки. Они усадили его в кресло, сильно похожее на стоматологическое. Точно в такое кресло он садился каждый день. Возможно, именно эта ассоциация в первый день вызвала у Найтилуса неприятный привкус опасности. Тогда он еще не понимал, чего именно испугался, просто чувствовал себя очень неуютно.

Санитары ловкими, отработанными до автоматизма, движениями положили руки Найтилуса на подлокотники и закрепили их ремнями, потом ноги, после чего зафиксировали на подголовнике голову и пока один из них, отойдя к загадочного вида аппаратуре, щелкал тумблерами, второй нацепил Найтилусу на голову резиновую шапочку-сетку и принялся крепить к ней провода.

— Ну-с, голубчик, — сказал доктор и улыбнулся. — Приступим.

Найтилус немного успокоился. Подобное обследование случалось с ним и раньше, когда он раз в год ходил в клинику. При помощи такой шапочки снимались импульсы головного мозга.

— Тэк-с… — сказал землянин, придирчиво осматривая пациента и слегка подергивая проводочки.

Санитары сели на стулья стоявшие вдоль противоположной стены. Доктор зашел за стойку с электронной аппаратурой, и пару раз щелкнул переключателем.

— Ну что же, — сказал доктор, вдумчиво разглядывая стойку. — Сегодня уже можно увеличить до двадцати восьми.

После этих слов доктор надел Найтилусу очки, закрепил на голове наушники и нажал зеленую кнопку. Все что произошло в следующую секунду напоминало аттракцион. В очках забегали пульсирующие разноцветные огни, в ушах послышался мелодичный треск, затем неприятный писк. Найтилус непроизвольно зажмурил глаза. Доктор повернул ручку регулятора, и тон треска повысился. В следующую секунду Найтилус как будто провалился в бездну. Он завертелся в неведомом вихре, чередования слепой темноты и разноцветных огней, который постепенно сменился удивительной палитрой волшебных оттенков.

Очнувшись, Найтилус не сразу понял, где находится. Он попытался подняться и у него это получилось. Осмотревшись Найтилус осознал, что сидит на кровати в своей камере. Его немного подташнивало. Как он сюда попал, Найтилус не помнил. Он повернул голову взглянул на окно под потолком, — оно было темным, — встал, залез на спинку кровати и выглянул на улицу. От четвертого корпуса в сторону ворот, освещенных двумя прожекторами, прошли два человека в камуфляжной форме, с резиновыми дубинками на поясе. Рядом с ними шла собака. Найтилус смутно помнил, что вышел из своей камеры еще до обеда.

Но сейчас была ночь… сколько же прошло времени?

Монлис шел по коридору управления имперского сыска в растерянных чувствах.

Шел быстро, резко отмахивая правой рукой, в которой был конверт заказного письма, полученный им сегодня утром. В коридоре стоял легкий галдеж. Сослуживцы обсуждали какую-то новость.

— Монлис, иди сюда, — пригласил принять участие в обсуждении Хейлок.

— Некогда. Потом, — отмахнулся Монлис.

Открыв дверь кабинета, он увидел Лоуна, сидевшего за своим столом. Инспектор что-то вдумчиво писал в толстой тетради.

— Ты только посмотри, что мне сегодня утром принесли! — с порога сказал Монлис.

Монлис подошел к столу, бросил письмо и с разворота плюхнулся на диванчик.

Лоун косо взглянул на продолговатый голубой конверт и вернулся к своему, очевидно увлекательному, занятию.

— Приглашение из Американского посольства на фуршет, который состоится в шесть часов вечера, — не поднимая глаз сказал Салис.

Он написал еще несколько слов, остановился и бесцельно посмотрел на тетрадь.

Шальшок несколько опешил от такой информированности инспектора. Салис отложил ручку и откинувшись на спинку кресла со слабой улыбкой на устах посмотрел на Шальшока. Монлис продолжал хлопать глазами.

— Тебе такое же прислали? — спросил он.

Салис открыл ящик стола, убрал туда тетрадь и встал со стула. Сладко потянувшись, инспектор сел рядом с Монлисом на диванчик, из внутреннего кармана тофраги достал точно такой же конверт, извлек из него пригласительный билет и прочел:

Уважаемый господин Салис. Завтра, в восемнадцать ноль-ноль на территории посольства Соединенных Штатов Америки в рамках культурного обмена состоится встреча посла Соединенных Штатов и представителей Имперской интеллигенции.

Мы будем рады видеть Вас среди гостей вечера. После небольшого концерта фуршет в лучших традициях Фербиса и беседа в неформальной обстановке.

С уважением, секретарь посольства… …и так далее, — сказал Салис. — Да вот еще дописано от руки. Постскриптум.

Форма одежды свободная. Смокинг желателен, но необязателен. …дата. Подпись.

— Круто. У тебя точно такое же… — промычал Монлис. — Ну и что господин инспектор ты по этому поводу думаешь?

— По поводу приглашения? Ничего особенного. Будут склонять к сожительству.

— Чи-иво-о?

— Ну… расскажут какая Земля хорошая, как хорошо там живут люди. А особенно будут нахваливать Америку. Какая у них грандиозная демократия. Волки сыты и овцы целы. А мы с тобой, мягко говоря, два засранца, мешаем их миссионерам фербийцам слово Божие. Которые, между прочим, к нам сюда прилетели по культурному обмену. У тебя смокинг есть?

— Есть, — ответил Монлис и улыбнулся.

Салис повернулся и посмотрел на Монлиса не зная, что и сказать на его наглую ухмылку.

— Зато я майор, а ты лейтенант, — наконец нашелся Салис. — И вообще я здесь главный. И нефига сидеть на диване. Опознали прыгуна с платформы.

Поехали с вдовой побеседуем.

— Хоть ты меня постоянно третируешь, — сказал Монлис, вставая с диванчика, — я тобой все равно горжусь, господин старший имперский сыщик. Смотри как мы удачно, под твоим чутким руководством, наступили им на хвост. Уже на культурный обмен приглашают. Если со мной культурно меняться, то я могу что хош отдать. Вот, например, хоть фербийское национальное корыто.

Деревянное. Настоящее. От пробабушки осталось. Ну а взамен… ну… скажем «БМВ», двухдверное… салон кожаный… цвет можно любой, коробка тоже… необязательно чтоб автомат…

— «БМВ» это в Германии, — вставая сказал Салис. — А в Америке «Кадиллак».

— Ну… я могу и альверами взять. По весу…

Дверь в квартиру Пенсалусов открыла старшая дочь, упитанная фербийка лет тридцати пяти. Сыщики представились, их провели в просторную комнату.

Ингала Пенталус сидела за столом и разбирала старые фотографии. Кусочки бумаги, с лицами из прожитой жизни, беспорядочно покрывали половину поверхности стола. На Фербисе многие так и не приняли голографическое изображение и по привычке делали фотографические отпечатки на бумаге.

Ингала брала в руки очередную фотографию, пару минут рассматривала ее и откладывала в сторону.

— Мама, к тебе пришли из имперского сыска, — сказала дочь и пригласила сыщиков пройти в комнату.

Ингала оторвалась отфоголографий, подняла глаза на гостей.

— Здравствуйте, — сказал Салис. Шальшок коротко кивнул головой.

— Здравствуйте, — тихо сказала Ингала, жестом руки предложила гостям присесть.

— Инспектор имперского сыска Лоун Салис. Мы хотели задать вам несколько вопросов.

Ингала молчала.

— Ваш муж не одинок в своем поступке, — сказал Салис. — Таких случаев десятки. Нам поручено более детально изучить все подобные эпизоды. Возможно, этому найдется какое-то объяснение.

— Какое тут может быть объяснение, — сказала Ингала и тяжело вздохнула.

— Всю жизнь вместе прожили, а теперь вот… все что осталось.

Она показала глазами на фотографии на столе.

— Все что осталось… Хорошо хоть это есть. Здесь — вся жизнь. Вся судьба.

— Расскажите пожалуйста поподробней, что произошло в тот вечер, когда вашь муж ушел из дома.

Ингала оперлась о стол локтями, положив руки перед собой сплела пальцы в замок и с силой сдавила их. Несколько секунд она сидела молча, опустив глаза.

— Мы были на даче. Альтак ремонтировал швейную машинку, смотрел телевизор.

В девять вечера я принесла ему миску похлебку.

— Девять часов… Вы точно запомнили время? — спросил Монлис.

— Да, — ответила Ингала. — Было почти девять. По телевизору как раз рекламу показывали перед программой новостей.

Ингала немного улыбнулась своим воспоминаниям. В краешках ее глаз появились маленькие слезинки. Они быстро увеличились и скользнули вниз по серебряной щеке. Улыбка постепенно перетекала в гримасу боли.

— Альтак съел пару ложек и вдруг замер. Я смотрела на него и не понимала что случилось, а он положил ложку в тарелку, встал из-за стола, и вышел из комнаты. Даже плащ не взял. Я спросила ты куда? — он ответил я скоро.

И все. До сегодняшнего дня я про него ничего не знала.

— Когда это случилось? — спросил Салис.

— Две недели назад, — Ингала шмыгнула носом. — День в день. Ума не приложу, что могло случиться?… Чтобы ужинать и вот так, ни с того ни с сего, подняться и уйти.

— Какое у него в тот вечер было настроение? — спросил Монлис.

— Как всегда, хорошее. Альтак вообще оптимист был.

— А вредные привычки у него были?

— Он курил. Но год назад бросил.

— Сам?

— Нет. В каком-то центре при христианской миссии лечился.

— А после лечения в его настроении вы не заметили никаких изменений? — спросил Салис.

— Нет. А почему вы спросили?

— Бросить курить непросто. В редких случаях отвыкание проходит без последствий.

Бывшие курильщики, например, часто начинают прибавлять в весе.

— Нет, — вздохнула Ингала, — не заметила.

Ингала еще двадцать минут рассказывала о последнем годе жизни мужа, о его знакомых, привычках. Имперские сыщики тщетно пытались найти зацепку.

Единственное, что объединяло Альтака с остальными жертвами — лечение при христианской миссии.

— Спасибо что поговорили с нами, — сказал Лоун. — Извините что побеспокоили.

— Примите наши соболезнования, — сказал Монлис.

Имперские сыщики вышли из комнаты, а Ингала продолжила медленно перебирать фотографии, останавливаясь на каждом снимке, маленьком кусочке своей жизни.

— Твари! — сквозь зубы процедил Шальшок, когда они вышли из подъезда.

— Я им устрою культурный обмен.

— Только попробуй! — Салис дернул Монлиса за рукав. — Я тебя самолично пристрелю.

— Не бойся. Я же сказал, все будет культурно. Как же все-таки гадко на душе, — сказал Монлис, открывая дверь «Фаэтона». — Жила семья и в один миг от жизни остались только фотографии. И дело здесь не просто в несчастной судьбе, а в том, что кто-то так захотел. Дернул за веревочку — дверца и открылась.

— Был на Земле такой писатель, Шекспир… Пьесы для театра писал, — сказал Салис, вставляя ключ в замок зажигания. — Так он говаривал: Весь мир театр, а люди в нем актеры.

— За долго до него это сказал Петроний, — уточнил Монлис. — Но я уверен, что они и не подозревали насколько окажутся правы.

В посольстве Соединенных Шатов Америки на планете Фербис принимали гостей.

Как и было обещано в пригласительном билете публика присутствовала сплошь интеллигентная. Театральные и кинорежиссеры, художники, писатели, артисты, политики, отцы города, члены правительства. Фербийцы и земляне. Дамы, разодетые в вечерние наряды посверкивали камешками на серебряных и белых, изящных и не очень шейках, пальчиках и в ушках. Кавалеры, одетые в смокинги и тофраги, фланировали в ожидании официальной части фуршета, то бишь концерта.

Но вот гостей пригласили в овальный зал. Два солиста и солистка имперского оперного театра спели по паре арий, актер прочел что-то из фербийской поэзии. После концерта художнику Цертелису вручили небольшую денежную премию за чистоту помыслов в искусстве, а журналисту Киселису премию чуть побольше, за мужество и честность, проявленные при выполнении профессионального долга.

После официальной части гостей пригласили к столу. По дорогому ригейскому фарфору застучали серебряные вилки, зал наполнился тихом звоном, шорохом и бульканьем.

— Господин Пельренис, рекомендую вот эту рыбку. В вашем сенате, в буфете, такую не дают.

— Ну, буфет-то наш получше, чем в вашем доме киноактера, господин Ельтакос.

А рыбка действительно, весьма хороша. Но вот тот… даже не знаю как назвать… попробуйте… ну как?

— Да-а-а… повар у них превосходный, — согласился с Ельтакосом Пельренис.

— Но и у нас не хуже. На юбилее у несравненной Улькары мы с Гальерусом…

Мимо прошел негр с подносом в руке, заставленным бокалами с шампанским.

— Голубчик, — успел остановить его Пельренис. — Господин Ельтакос, давайте-ка еще шипучечки выпьем.

Пельренис с Ельтакосом взяли с подноса по бокалу шампанского и негр пошел дальше.

— Господин Ельтакос, вы, говорят, автомобильчик новый отхватили.

— А-а-а… — улыбнулся Ельтакос. — Есть такое дело. — Он сделал глоток и поморщился. — Не люблю я эту кислятину, меня с нее… но с хорошим фербийцем, да по поводу приобретения… бывайте здоровы.

— И вы не болейте.

Бокалы дзынькнули.

Возле стола с мясными закусками мило беседовали две дамы.

— Госпожа Майсала говорила, что ваши, в Зеленой долине, для служащих мэрии пансионат купили, рекомендую. Пару недель на побережье — это сказка.

— Мы с мужем уже обсуждали это. Ему как председателю комиссии тоже бронь полагается…

Инспектора имперского сыска Лоун Салис и Монлис Шальшок стояли возле окна, несколько в отдалении от светского общества. В правой руке они держали по бокалу шампанского. Монлис из солидарности с инспектором пришел не в смокинге, а в обычном деловом костюме землян, но с бабочкой. Салис оценил это.

— А вообще ничего так, послы живут, — заметил Лоун.

— Это ты еще ничего не видел, — сказал Монлис. — Это даже не обед, а так… закусить. Вот когда они с кем-нибудь с глазу на глаз что-нибудь перетереть собираются. Или бумажки какие подписывать… Вот тогда меню так меню. А сейчас… так себе, дежурные блюда.

— Эта публика, — Лоун кивнул головой в сторону гостей, — похоже, дежурит часто. И не только здесь.

— А чего не пожрать-то на халяву, если приглашают? — заметил Монлис.

Имперские сыщики взяли по новому бокалу шампанского, звякнули хрусталем и отпили. К ним подошел милейшего вида землянин в безупречном смокинге.

На вид ему было лет сорок.

— Если не ошибаюсь Лоун Салис и Монлис Шальшок?

— Не ошибаетесь, — хором ответили сыщики.

— Позвольте представиться. Майк Джеферс, первый секретарь посольства Соединенных штатов на Фербисе.

— Очень приятно, — сказал Лоун.

— У вас получился неплохой вечер, — заметил Монлис.

— Спасибо, — сказал Джеферс. — С вами хотел поговорить посол Соединенных Штатов Бил Уоррен.

— Посол? — переспросил Монлис.

— Если вы не возражаете, господа, то я провожу вас прямо сейчас.

— Сочтем за честь, — сказал Лоун.

— Тогда прошу вас, — с легкой улыбкой сказал Джеферс и жестом руки подтвердил приглашение.

Для публики, находившейся в зале, уход трех джентльменов остался незамеченным.

Проход по коридорам посольства чем-то напоминал посещение музея. И если Салис несколько волновался перед встречей с послом, все-таки неизвестно о чем и как пойдет беседа, то Шальшок целиком отдался созерцанию предметов искусства земной цивилизации, которые попадались на пути, благо секретарь Джеферс шел не так быстро.

Коридор еще раз повернул налево и Джеферс распахнул двери, украшенные золотым узором. Взору имперских сыщиков открылась просторная комната, освещенная большой хрустальной люстрой, со стенами обшитыми темно-зеленой материей. Обстановка комнаты была выполнена в стиле времен Людовика-14.

Два забитых до отказа книжных шкафа вдоль стены, большой письменный стол в дальнем углу. Посреди комнаты стоял низкий, ореховый столик, с четырьмя креслами расставленными вокруг него. Окна комнаты были занавешены тяжелыми темно-красными шторами. Из кресла поднялся широкоплечий, высокий, землянин.

На вид ему было около шестидесяти лет Гостей представили послу, предложили присесть в кресла. В комнату вошла молодая, симпатичная землянка и поставила на ореховый столик четыре чашки чая, блюдце с нарезанным колечками лимоном, второе блюдце с печеньем.

После непродолжительного обмена реверансами между гостями и хозяевами, посол задал первый вопрос, относящийся к цели приглашения имперских сыщиков в посольство.

— Господа. Вы не скрываете своего… мягко говоря, недоброжелательного отношения к земным колонистам. К американцам в особенности. Позвольте спросить: в чем причина такого отношения?

— Интересно, — сказал Салис, положив ногу на ногу и на мгновенье задумавшись.

— И в чем это выражается? Не сочтите за невежество… просто… хотелось бы разговаривать более предметно.

— Мы цивилизованные люди, — с легкой улыбкой сказал Джеферс. — Каждый имеет право на свою точку зрения. Но, возможно, вы просто недостаточно информированы. Скажите, что вы знаете о Соединенных Штатах Америки?

Салис несколько растерялся от такого вопроса. Шальшок сделал глоток чая, поставил чашку на стол и, откинувшись на спинку кресла, неторопливо заговорил:

— Соединенные Штаты Америки — Государство на планете Земля, находится в Северной Америке. Занимает территорию в 9363,2 тысячи квадратных километров.

Состоит из трех частей: собственно США, Аляски и Гавайских островов. Территория США расположена между 24 градусом 30 минутой и 49 градусом 23 минутой северной широты, 66 градусом 57 минутой и 124 градусом 45 минутой западной долготы. Площадь 7 миллионов 830 тысяч квадратных километров. На севере Соединенные Штаты граничат с Канадой, на юге с Мексикой. Омываются водами Тихого и Атлантического океанов.

— Браво, — улыбнулся посол. — Польщен таким вниманием к моей стране.

— Так же, — продолжил Шальшок, — во владения США входят: Пуэрто-Рико и Виргинские острова в Карибском море, Восточное Самоа, Гуам, Мидуэй и прочие. Столица Соединенных Штатов — Вашингтон. Наи6олее крупные города:

Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Хьюстон. Административное деление 50 штатов и федеральный округ Колумбия. Население первоначально сформировалось за счет массовой иммиграции из Европы и ввоза негров-рабов. А так же за счет индейцев, эскимосов, алеутов, испано-язычных народов. В 2114 году население составляло 174 миллиона американцев. Из них: белых 74,1 процента, черных 12,5 процента, другие расовые и этнические группы 13,4 процента. В 2118 году население выросло до 176 миллионов. Официальный язык английский.

Большинство верующих принадлежит к протестантской, 56 процентов, и католической, 25 процентов, церквям. Денежная единица доллар.

Дипломатические отношения с империей Фербиса установлены в 16 декабря 2047 года. Национальными праздниками считаются: 19 февраля — День рождения Джорджа Вашингтона, 4 июля — День независимости, 11 сентября — день скорби, 11 ноября — День ветеранов, так называемый День Примирения. Также Америка отмечает первый понедельник сентября — День труда, и четвертый четверг ноября — День благодарения.

Посол и первый секретарь посольства со вниманием слушали, как молодой Фербиец рассказывает им, что такое Америка.

— США федеративная республика. Действует конституция, принятая 17 сентября 1787 года, вступившая в силу 4 марта 1789 года. За всю историю Соединенных Штатов к конституции принято двадцать семь поправок. В США двухпартийная система, крупнейшее профсоюзное объединение — Американская федерация труда.

— Монлис замолчал и с легкой улыбкой смотрел на хозяев вечера.

— Еще раз браво, — сказал посол. — Не ожидал обнаружить у имперского сыщика такие познания в истории Америки и устройстве ее государственности.

Значит вы знаете, что в нашей стране действует демократия и закон, и это превыше всего, — посол невысоко поднял вверх указательный палец правой руки. — На протяжении всей своей истории Соединенные Штаты всегда руководствовались законом. Мы очень рады… я очень рад, что империя Фербиса тоже пришла к демократии и на свободных выборах выбрала первого в своей истории президента.

— Да вот насчет демократии на протяжении всей своей истории, — сказал Шальшок, — на мой взгляд, Америка недалеко ушла от прошлого империи.

— Что вы хотите сказать? — заинтересовался посол.

— Что вся история Америки, мягко выражаясь… сплошной террор и насилие.

— Я не совсем понимаю, — посол на самом деле не понял, что хотел сказать Монлис.

— Колонизация Северной Америки началась в шестнадцатом веке, — пояснил Монлис. — В этом участвовали Испания, Франция, Великобритания, Голландия, Швеция. Самыми живучими оказались Английские колонии. Заселение Северной Америки сопровождалось войнами с индейцами и их истреблением. В начале семнадцатого века из Африки в Америку начался ввоз рабов для плантационных работ.

— Вы сами ответили на свое обвинение, — сказал секретарь посольства.

— В то далекое время Америка была Британской колонией. Усиление колониального гнета со стороны Британии привело к началу войны за независимость в1775-83 годах. В ходе этой войны тринадцать британских колоний, в 1776 году, объединились и создали самостоятельное государство — Соединенные Штаты Америки.

— Конституция 1787 года, — подметил Шальшок, — закрепила господство буржуазии и плантаторов-рабовладельцев в форме буржуазной демократии.

— В восемнадцатом веке, — парировал первый секретарь посольства, — буржуазно-капиталистическое общество Севера вступило в острое противоречие с системой плантационного рабства, господствовавшей на Юге. Вторая буржуазная революция 1861-77 годов разрешила это противостояние в два этапа: в 1861-65 годах Гражданская война между Севером и Югом, в ходе которой было законодательно отменено рабство, и период Реконструкции Юга 1865-77 годах, когда шла борьба за завершение буржуазно-демократических преобразований в южных штатах. Далее Америка действовала наиболее цивилизованным путем.

— Покупкой территорий, — подтвердил Монлис, чуть кивнув головой вперед.

— Именно. В 1803 году США купили у Франции Западную Луизиану, в 1819 году у Испании Флориду.

— Положим Флориду, Испанцев вы вынудили уступить. А вот в 1840–1850 годах откровенно захватили половину Мексики — 1867 году купили у России Аляску и Алеутские острова, — продолжил посол.

— Вы что-нибудь имеете против покупки этих территорий?

— Ничего, — ответил Монлис. — Вы хотите сказать, что с тех пор Америка выступает в роли коммерсанта? Любой коммерсант стремиться к монополии.

Америка не исключение.

Посол Уоррен и первый секретарь Джеферс сделали вид, что не заметили этот маленький выпад.

— В годы 2-й мировой войны, — продолжил посол, — США приняли активное участие в создании антифашистской коалиции, осуществляя военные операции в Европе, Африке и на Тихом океане, операции против Японии.

— А атомная бомба на головы мирных жителей Японии? Это вы как называете?… — спросил Монлис.

— Была война, — спокойно ответил посол.

— А может быть месть за Перл Харбор? На военной базе погибли солдаты, а в Хиросиме мирные люди. Женщины, старики, дети. Банальная демонстрация силы? Мирового превосходства? Как хочется заявить всем, что ты самый сильный, а потом диктовать свои условия, ненавязчиво напоминая сообщениями о новых испытаниях атомного оружия. Европа разрушена, Россия, на то время Советский Союз, тоже. Уже не говоря о сотнях нацистских ученых, которых Америка вывезла из Германии. Между прочим, вы быстро забыли о русских союзниках, как только Германия проиграла войну. Но оставим эмоции.

Конец сороковых — начало пятидесятых… в Америке разгул маккартизма и как следствие — волна преследований за свободомыслие и демократическую деятельность.

Это вы называете свободой по-американски? В зубы кусок хлеба, пусть с маслом и колбасой, и не суй свой нос, куда не надо.

— А разве хлеб с маслом, да еще и с колбасой, это так плохо? — улыбнулся Джеферс. — Мы никого насильно в своей стране не держим. Однако большинство землян желает приехать в Америку, чтобы там жить, а не уехать из нее.

Не стану отрицать, у нас были и просчеты. Как например Вьетнам. Только правительство Соединенных Штатов признало свои ошибки и вывело войска, именно под давлением настроений в стране. У нас прошли сотни манифестаций протеста. Это ли не демократия в свободе слова?

— Америка великая страна, — сказал Салис, — И никто с этим не спорит.

Только этот факт не давал вам право бомбить Югославию, Ирак, Северную Корею, Иран.

Монлис покосился на напарника. А господин старший имперский сыщик оказывается тоже готовился к разговору.

— Тоталитарный режим Милошовича истреблял сотни тысяч албанцев. Цивилизованное сообщество не могло больше с этим мириться и мы должны были положить этому конец. А критика… Что же… Понимание происходящего происходит иногда с запозданием. Когда в доме пожар его нужно тушить всеми доступными средствами, а объясняться с общественностью можно и после. Когда угроза минует.

— Цель оправдывает средства? — спросил Монлис. — Как все это похоже на «Свитки Ригейских старцев». И конечная цель — власть?

— Монлис, — сказал посол. — Америка не в одиночестве принимала участие в этой акции. Силы НАТО многонациональны. И Европейские государства поддержали наше желание прекратить истребление албанского народа.

— Миф, — с легкой иронией сказал Монлис. — После войны международные комиссии перерыли Югославию вдоль и поперек, копали везде, где только не указывали албанцы, и не нашли даже тысячи расстрелянных. А у тех трупов, что удалось отыскать, в большинстве своем были шрапнельные ранения. Вы же на всю планету заявляли, что число жертв геноцида перевалило за сто тысяч. И что стало после гуманитарной миссии НАТО? Страна в центре Европы лежала в руинах, албанцы убивали сербов, но НАТОвские миротворцы этого не замечали? Вам ли было не знать, что албанская наркомафия на тот период была самая сильная в Европе. И почему вам не понравился тоталитаризм именно в Югославии? Неужели в то время его больше нигде не было? А может все дело в том, что Европа собиралась объединиться? И окрепнув Евро могло потеснить доллар. А уж после взрыва двух небоскребов вы вообще перестали считаться с чьими либо правами. Тотальная слежка, вторжение в частную жизнь. Захотели дешевой нефти — разбомбили Ирак.

— Господин Монлис, — добродушно сказал посол, — вы просто не представляете какую глупость несете.

— Я не оспариваю, что Америка великое государство. Страна, которая ставит себе цель и достигает ее — это великая страна. И все что вы считаете нужным для блага Америки вы делаете. Только одного вы понять не можете. На чужом горе своего счастья не построишь. Бог не даст.

— Горе? Вы считаете, что мы наживаемся на чужом горе? Разве Америка не помогает нуждающимся во всем мире? Да и у себя дома… посмотрите на наши программы социальной защиты. Немногие страны могут похвастаться подобным.

И вы, господин Шальшок, очень удачно коснулись темы Бога. В общем-то, мы вас для этого и пригласили. Господин Салис, наши просветительские и миссионерские центры, жалуются на давление с вашей стороны. Мы выяснили, никакого распоряжения со стороны официальных властей на этот счет не поступало.

То есть вы действуете от себя лично. Нам очень не хочется сразу принимать какие-либо меры, например, выражать ноту протеста МИДу, подавать в суд.

Мы, американцы, предпочитаем сначала обсудить создавшуюся проблему, попытаться найти пути, так сказать мирного урегулирования. Может вы скажете, что именно послужило причиной ваших недоброжелательных действий?

— Попытка проверки деятельности и пресечение тоталитарных сект вы называете недоброжелательным отношением к Америке? — спросил Салис. — Это так сказать ваша свобода личности в действии? Мне кажется вы забываете, что это империя Фербиса, а не Америка. Фербис моя страна. Больше того, Фербис моя планета.

И я сделаю все, что сочту нужным для безопасности граждан империи.

— Это можно только приветствовать, — сказал посол. — Вы настоящий патриот.

Нам лишь хотелось бы, чтобы ваши действия не выходили за рамки существующих законов.

— По-моему, — улыбнулся Салис, — вы пытаетесь вмешиваться во внутренние дела Империи.

— Боюсь, вы меня превратно поняли, — ответил посол.

— Да, — Шальшок, как будто что-то вспомнил, — давно хотел спросить… Я слышал при конгрессе США с двадцатого века работает комиссия, которая следит за тем, как существуют на территории других стран, а теперь и на другой планете общественные и религиозные объединения вышедшие из Америки.

И если страна пытается мешать их деятельности конгресс рекомендует правительству принять меры. Вплоть до экономических санкций. Это правда?

— Правда, — сказал посол.

Монлис заметил, что дипломаты хотели сказать что-то еще, но не сказали.

Как будто разговор пошел по незапланированной схеме, и некоторые домашние заготовки оказались ненужными.

— Ну что же, господа, — вдруг сказал посол. — Был рад нашей встрече.

Всегда приятно побеседовать с умными и образованными собеседниками. Политики политиками, а народная дипломатия тоже значит очень много. Надеюсь, что смог ответить хотя бы на некоторые вопросы относительно Америки и изменить ваше мнение о ней в лучшею сторону. Хотя бы на немного.

— Нам тоже было приятно побеседовать, — сказал Салис. — Получить информацию всегда лучше из первых рук, нежели из газет.

— Я рад вашим выводам. Кстати. Скоро группа имперских сыщиков, судей и просто рядовых законников полетят на пол года в на Землю, в Соединенные Штаты, а группа американских полицейских приедет в Империю. У вас есть чему поучиться. Вы хороший сыщик, господин Салис. Про вас уже начинают рассказывать легенды. Думаю, однажды вы займете высокий пост. Я постараюсь, чтобы вас с господином Шальшоком включили в программу обмена. Поживете в Америке, поближе узнаете ее быт, нравы. Пообщаетесь с людьми.

— Возможно, вам настолько понравится Америка, что решите переехать, — улыбнулся секретарь Джеферс. — У нас для всех работа найдется. Кто хочет зарабатывать на хлеб, в Америке не спит на улице.

— Бочка варенья, корзина печения?… — то ли спросил, то ли пробубнил себе под нос Салис.

— Что вы сказали?… — спросил посол.

— Так… ничего… Стишок вспомнил. Детский. Спасибо за приглашение. Я уверен, поездка будет познавательной.

После беседы имперские сыщики изъявили желание не возвращаться к общей компании и покинули посольство. Секретарь проводил их до дверей, а посол вернулся к гостям.

На площади Народной воли в желтом свете фонарей сновали машины. Салис заговорил первым.

— А скажи мне милый ребенок. Откуда ты столько знаешь про Америку? Ты часом не шпиён?

Монлис заразительно захихикал.

— Я же тебе говорил, что подготовлюсь к встрече. Сходил в имперскую библиотеку, взял энциклопедию. Если я заранее знаю о предстоящем мордобое, предпочитаю размяться.

— Ну а вообще, как тебе встречка?

— Ты был прав. Склоняли к сожительству. Только они почему-то не сказали нам всего, что собирались.

— Ну так… Ты же их своей информированностью… Просто в нокаут отправил.

Надавить они на нас надавили, премию, за сообразительность предложили.

Что тут еще можно недосказать?

— Не знаю, Лоун, — сказал Монлис. — Что-то у них не получилось. Не пошло так, как было задумано.

— Может они ждали, что мы сразу же начнем извиняться и говорить, что у нас и в мыслях не было кого-то обидеть… — предположил Салис.

— Возможно, — улыбнулся Шальшок, — А ты их сразу и в лоб. Это моя поляна и малина вся моя.

В такси ехали молча. Каждый обдумывал странный разговор, пытаясь понять: что же хотели сказать американцы и почему не сказали всего, что хотели?

— Ты в посольстве говорил про «Свитки Ригейских старцев»… — сказал Салис когда такси остановилось возле дома Монлиса. — Ты это серьезно?

— М-м-м… — промычал Шальшок. — Да в общем-то вполне.

— А у тебя есть эти бумажки?

— На руках нет, но… Это не такая уж и редкость. Ты что, заинтересовался? — улыбнулся Монлис.

— Да… я про них слышал несколько раз. Хочется взглянуть, что это такое.

— Хорошо, завтра принесу.

После того как завез домой Монлиса, Салис отправился домой. День выдался нелегкий и инспектор немножко устал.

Прием в посольстве США закончился заполночь. Посол и первый секретарь сидели в полумраке каминной комнаты. Бил Уорен налил себе в стакан на два пальца виски и опустился в кресло, вытянув ноги к камину. Майкл Джеферс налил в свой стакан ровно столько же, того же самого, и сел во второе кресло.

— Как ты оцениваешь вечер, Майк? — спросил посол.

— Как всегда получилось очень неплохо. Фербийцы не сильно отличаются от Землян.

— Ты прав Майк, — согласился Уорен. — Те кто считают себя элитой везде похожи. Немножко арий, пара награждений и ты живешь светской жизнью. А что ты скажешь про законников?

— Дохлый номер, — Майк сделал глоток виски. — Мы рискнули, немножко приоткрыли карты. Они это заметили и намекнули нам, что их расклад лучше. Можно попробовать их запугать, но… из этого тоже ничего не получится.

— Я не думаю, что их расклад лучше, но в остальном, я с тобой согласен, — сказал Уорен и тоже сделал глоток. — К тому же я не могу фигурировать в этом проекте, больше чем сделал это сегодня.

— Не беспокойтесь сэр, все будет в порядке. Машина запущена уже давно.

Все отлажено, все работает.

— Когда вы планируете начать активную фазу?

— От двух недель до месяца.

Посол в один глоток допил виски, грузно поднялся из кресла и расправил плечи.

— Господи, до чего же было хорошо на островах, — сказал Бил Уоррен. — Почти как на Гавайях… Спокойной ночи Майк.

— Спокойной ночи, господин Уоррен, — ответил Майк.

Посол ушел, а первый секретарь посольства поставил в проигрыватель старенький винил Чайковского, подлил в свой стакан виски и вернулся в кресло у камина.

Как же хорошо вот так после тяжелого дня откинуться в кресле, со стаканчиком, и ни о чем не думать. Просто сидеть и слушать музыку. Но ни о чем не думать у Майка не получилось. Скоро проект войдет в заключительную фазу. Тогда начнется настоящая работа. А вот чем все закончится Майк не знал. Несколько раз по заданию правительства он участвовал в сомнительных мероприятиях.

Страна не афишировала свою принадлежность к этим акциям, но, тем не менее, в случае провала, нашла бы способ помочь своему агенту. Всегда находила.

Сейчас же все обстояло совсем иначе. Из тех, кто мог выручить в случае необходимости, помочь могли лишь два сенатора, один генерал и еще девять человек, не имеющих к официальным властям никакого отношения. И если проект провалится… Майк невольно вздрогнул от этой мысли. Ему было страшно даже подумать об этом.

В туалетной комнате зашумела вода, дверь открылась и в трусах, майке и шлепанцах из нее вышел Салис. Он вымыл руки, закрыл дверь, выключил свет, сложил вчетверо газету и, программой вверх, положил ее рядом с видеоэкраном.

Скинув шлепанцы инспектор заполз под легкое летнее одеяло. Нажав на пульте кнопку, он отложил его на тумбочку, стоящую возле кровати и устроился поудобнее. Через секунду экран вспыхнул. Салис не сразу понял, о чем рассказывает молодой журналист миллионам телезрителей Альверона, так как смотрел репортаж не с начала. Наконец он уловил смысл и спустя еще одно мгновение просто выпрыгнул из-под одеяла.

Десять минут назад, на ночной станции подземки тридцатилетний фербиец пытался покончить жизнь самоубийством. По счастливой случайности рядом с ним на платформе стояли четверо ребят, они ехали с тренировки по науварской борьбе. Один из спортсменов обратил внимание, как к краю платформы быстро пошел фербиец, до этого мирно стоявший возле стены. Спортсмен отдернул самоубийцу за воротник, когда тот уже начал делать последний шаг над краем платформы. Вместе с приятелями он скрутил его и дождался, пока не пришли законники. Сейчас же неудачливого самоубийцу заперли в изоляторе дежурного поста транспортных законников.

Меньше чем за тридцать секунд Салис оделся и на ходу застегивая ворот балахона выскочил в коридор. Инспектор уже вышел из квартиры и закрывал дверь, когда затрезвонил телефон. Салис на мгновение замер в растерянности, — вернуться или нет, — и решив что ничего важнее выжившего самоубийцы быть не может, захлопнул дверь.

Через двадцать минут инспектор вошел на станцию подземки. Перепрыгивая ступеньки он вбежал наверх, к посту законников, и рванул на себя дверь.

— А ты что здесь делаешь?

В узком коридорчике инспектор столкнулся с Шальшоком.

— Жду… Когда Илон напьется чаю.

— Какой Илон?

— Самоубийцу зовут Илон Тамес, — Монлис передал инспектору электронную карточку удостоверения личности. — Он постепенно приходит в себя. Повеситься он не сможет, чай в пластиковом стакане. Я и дежурного лейтенанта попросил уйти, чтобы не смущать нашего клиента.

— Он уже что-нибудь сказал?

— Ничего, — Монлис скривил губы и качнул головой.

— Где спортсмены, которые его скрутили?

— Уехали конечно же. Время позднее. Да держать их никто не собирался.

Они потоптались минут десять и уехали.

— Ну, пойдем попробуем его разговорить, — сказал Салис.

Когда имперские сыщики вошли в тесную комнатку, Тамес сидел на лавке в отгороженном сеткой углу, склонив голову и обхватив ее обеими руками.

На полу перед ним стоял белый пластиковый стаканчик, с остатками чая.

— Добрый вечер, — с порога поздоровался Салис.

Тамес поднял голову, посмотрел на вошедших.

— Здрасти, — тихо сказал Илон и снова опустил голову.

Это были первые слова, которые он произнес с того момента, как его оттащили от края платформы.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Монлис.

— Как чувствую… — в пустоту проговорил Тамес, не поднимая повисшей головы.

— Как дурак. Вот как я себя чувствую.

— Где-то я это уже слышал, — повернувшись к Монлису сказал Лоун.

— Мы можем задать вам пару вопросов?

— Задать-то вы можете, вот только не знаю смогу ли я на них ответить, — как-то обреченно ответил Илон.

— Почему вы решили свести счеты с жизнью? — спросил Монлис.

— Не знаю.

— У вас в жизни что-то случилось?

— Ничего такого, что могло бы подтолкнуть к краю платформы.

Имперские сыщики переглянулись. Им чертовски повезло. Очередная попытка необъяснимого суицида не закончилась смертью из-за вмешательства случайного позднего пассажира. Салис молча сел за стол дежурного.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно.

— Тогда вот что… Вы нам можете помочь, — сказал Монлис. — И не только нам.

Тамес поднял голову посмотрел на Салиса, затем перевел взгляд на Шальшока и спросил с удивленной усмешкой.

— Каким образом?

— За последние полгода по Альверону прошла волна необъяснимых самоубийств, — сказал Монлис. — Родственники описывают состояние погибших в последние часы жизни, как нормальное. В их жизни, как и в вашей, за последние несколько дней ничего серьезного не произошло. Вы единственный кто остался в живых.

Подумайте хорошенько. Может что-то вас все же насторожит. Ведь так не бывает, чтобы ни с того ни с сего взять и прыгнуть под поезд.

— Не против если мы будет на ты? — спросил Салис. Ему показалось что Тамесу так будет проще.

— Не против, — равнодушно ответил Илон.

— Ты давно живешь в Альвероне?

— Меньше года. До этого я жил в Таманинге, работал в спец группе законников.

Надоело. Мой брат десять лет назад уехал в Альверон. Сейчас у него здесь небольшая фирма по продаже видеофильмов, с десяток магазинчиков в городе.

Устроился к нему работать. Черт. Глупость какая…

— Что ты имеешь в виду? — Салис ухватился за изменение интонации в голосе Тамеса.

— Наверное, я схожу с ума. Только сумасшедшему может прийти в голову такая мысль.

— Илон… Какая мысль пришла тебе в голову?

Тамес собрался с силами, тяжело вздохнул и путано, постоянно сбиваясь, начал объяснять свои давние догадки.

— Мы работаем сутки через двое. Сами понимаете… Провинциал в большом городе… Пару месяцев я пытался даже по музеям ходить, на выставки… Потом все обрыдло. Тоска… Видеофильмов под рукой полно… Как-то я взял домой пару штук посмотреть. Потом еще раз. До этого я вообще не сильно фильмами увлекался. Мой сменщик, молодой парень, знает наизусть сюжеты всей классики земного кинематографа. Он говорил мне, что стоит посмотреть, а я домой фильмы таскал по пять штук. Больше месяца я только и делал, что смотрел видео. Даже на новости времени не оставалось. Не поверите. Я стал себя лучше чувствовать.

— В каком смысле?

— Я перестал злиться на весь мир. Стал менее раздражительным. Я вообще не очень умею знакомиться на улице, а тут с покупательницей разболтался.

В гости к ней ездил. Потом, ради интереса, попробовал заговорить с другой.

Получилось… Кино надоело, потом времени на него не оставалось. Как только я перестал смотреть видео, мне опять стало хреново. С одной подружкой расстался со скандалом, со второй тоже вот-вот все кончится.

— Ну, так смотри фильмы и живи спокойно, — сказал Монлис — Действительно. Ссора с подружками не повод чтобы прыгать под поезд, — подтвердил Салис.

— Я не о том. Без телевидения я начинаю нервничать. Я не могу и пяти минут находиться в комнате, если экран не работает! Я много думал об этом.

Когда я смотрел видео, на телевидение у меня времени не оставалось. И все изменилось. Как только я опять начал смотреть телепрограммы, все вернулось на свое место. Я начал нервничать, грубить покупателям. Самое страшное это то, что я могу час сидеть и смотреть какую-нибудь лабуду. Сериалы я терпеть не могу, а вот рекламу, которую раньше ненавидел, теперь смотрю спокойно. Причем я ловлю себя на мысли что мое состояние в этот момент чем-то похоже на медитацию. У меня выходные начали пролетать незаметно.

Я весь день сижу и пялюсь в экран. Даже заметил, что разная реклама по-разному действует.

— Например, — спросил Монлис.

— Например новые «Звездные войны». От этой красной рожи я прихожу в натуральное бешенство.

— Извини, Илон, но я должен спросить тебя, — как можно нейтральнее сказал Лоун. — Ты к психиатру ходил? — Ходил, — спокойно ответил Тамес. — Сказали что все в норме. Только раздражительность повышенная. Говорят, это бывает, при переезде в большой город из провинции.

— А до переезда в Альверон проблем не было?

— Нет. Сами знаете, у законников психику раз в полгода проверяют. В санаторий на неделю возили. Там нервишки успокаивали, электричеством лечили.

— Мда… — протянул Салис. — Интересное кино.

— Вот именно что кино… — пробормотал Тамес и вдруг крикнул. — Черт! Я чуть не прыгнул под поезд!

— Все кончилось хорошо. Теперь уже нервничать поздно.

В дежурку вошли врачи, они собирались отвезти Тамеса в больницу для более детального обследования и реабилитации. Салис ждал их приезда, но вдруг насторожился, потребовал предъявить личные карточки. Врачи оказались настоящими.

Илон сначала отказывался ехать в клинику, но вскоре согласился. Салис и Шальшок проводили его дол машины.

— Инспектор, — крикнул Илон, когда санитары подводили его к «Фаэтону» «Медицинской службы».

Он подошел к сыщикам и очень тихо заговорил:

— Ты… законник не глупый, все понимаешь. А что не понимаешь, в том разберешься.

В общем… Я не сумасшедший, поверь. И то, что я хотел прыгнуть под поезд, не от меня зависело. Пойми. И если вдруг я еще раз попробую… В общем, знай, я жизнь люблю. И нет в мире ничего такого, из-за чего бы я повесился.

Тамес опустил голову и медленно пошел к машине «Медицинской службы». Врачи помогли ему сесть в «Фаэтон», закрыли за ним дверь и, не включая проблескового маячка, машина тронулась с места. Салис долго смотрел ей вслед. У него появилось необъяснимое предчувствие надвигающейся беды и собственного бессилия ей противостоять.

— Опять телевидение, — сказал Монлис.

— Ты вот что… Присмотри за ним. В гости ходить, наверное, не надо… А может и надо… разок зайди с апельсинами, может что еще вспомнит. Главное найди в больнице пару сестренок потолковей. Пусть получше присмотрятся.

Кто будет ходить, кто звонить, и вообще…

— Хорошо, — ответил Монлис. — Только ты ведь сам не веришь, что он выживет.

Сказав это, Шальшок посмотрел Салису в глаза. Инспектор выдержал этот взгляд. Он на самом деле не верил, что Тамес выживет. Даже если поставить возле его палаты охрану.

Салис открыл тяжелую дверь управления имперского сыска и вошел в здание до краев заполненное приятной прохладой. Лето в этом году выдалось слишком уж жарким. Салис любил лето, но только до двадцати градусов. Начиная с двадцати трех инспектор лето ненавидел.

Монлиса на месте не было. Инспектор было удивился этому, но потом вспомнил о сегодняшней бессонной ночи и у него появилось предположение: скорее всего, Монлис поехал в больницу посмотреть как устроился Тамес.

Салис прошел к сейфу, достал из него общую тетрадь, таблицы, схемы которые они начертили с Шальшоком, и сел за стол. Разложив свои бумажки, инспектор собирался еще раз проанализировать все, что удалось найти по странным самоубийцам, убийцам, экстрасенсам, сектантам и миссионерам. Телефон зазвонил длинным звонком. Инспектор снял трубку.

— Алло.

— Лоун, — сказал Шайер. — Зайди ко мне, разговор есть.

— Да, господин полковник, — ответил инспектор и повесил трубку.

Он убрал в сейф тетрадь со схемами и пошел к Шайеру.

— Разрешите, господин полковник? — от порога сказал Салис, вынимая правую руку из кармана тофраги.

— Заходи Лоун, — сказал Шайер и глазами показал на стул. — Присаживайся.

Салис аккуратно прикрыл дверь и, обогнув длинный стол, прошел к предложенному стулу. В кабинете начальника управления имперского сыска, на стуле, полуоткинувшись, сидел крупный землянин, лет сорока пяти, высокий, крепкого телосложения.

Одет он был по погоде. Серая майка-футболка, темно-зеленые шорты, на ногах сандалии. Землянин поднял глаза и коротко взглянул на Салиса. Его глаза выражали олимпийское спокойствие. При всей внешней невозмутимости и благонамеренности землянин все же сумел вызвать у инспектора легкое чувство брезгливости.

Салис удивился своим ощущениям, но противиться не стал, а принял их как должное.

Длинный стол, за которым обычно совещались имперские сыщики, стоял перпендикулярно столу Шайера. Землянин сидел по левую руку от полковника, инспектор по правую.

— Знакомьтесь, — сказал Шайер. — Илья Петрович — Лоун Салис.

Шайер показал правой рукой на гостя, а левой на инспектора. Салис слегка кивнул головой и положил руки на стол перед собой. Илья Петрович так и остался сидеть, полуоткинувшись на спинку стула.

— Чтоб все понятно было, — глухим голосом заговорил Илья Петрович, — тогда, ночью, ты в моего пацана стрелял.

— Я много пацанов стреляю, — равнодушно ответил Салис, глядя в глаза Илье Петровичу.

— Колхозник, я его отец.

— Поздравляю, — спокойно сказал инспектор.

Салис немного сомневался, но, похоже, перед ним сидел папаша того самого пьяного белоштанника, который проехал на красный и сделал аварию.

— Ты, мусор, похоже, не понимаешь, что у тебя большие проблемы. Так я тебе объясню. Парень в клинике до сих пор лежит. Врач сказал, что хромать всю жизнь будет!

— Следующий раз на красный не поедет. А когда законник ему скажет «стой, стрелять буду» — будет останавливаться и поднимать вверх лапки. И вообще пить за рулем вредно.

— Да насрал я на твой красный! — повысил голос Илья Петрович. — Ты стрелял в безоружного человека, теперь он инвалид. Ты че, еще не понял? Тот козел на «Фиате» завтра заберет свое заявление, а дело законники мне на дом принесут. Твой генерал мой сосед по дачному поселку. А прокурор в доме напротив живет!

— Это правда, — сказал Шайер, как бы просто подтверждая, что все так и есть.

Шайер демонстративно соблюдал нейтралитет. Он уже не первый год пытался сжить Салиса со света, но делал это аккуратно. А угрожать вот так в лоб — это глупо. О чем Шайер и предупредил Тещина, перед встречей с инспектором.

Но у того были свои взгляды на ситуацию и на положение вещей в Альвероне.

— Надо же какое совпадение, — спокойно сказал инспектор. — Генерал с прокурором и соседи.

— Короче так, — сказал Тещин. — С тебя десять штук мальчику на лечение и еще десять за моральный ущерб.

— А мальчик витаминами не начнет гадить? — спросил Салис.

— И сроку тебе, мусор, месяц.

— А что будет через месяц?

— А через месяц, — вздохнул Тещин, — если деньги не пришлешь, ты сядешь.

Или не сядешь уже никогда. Ты меня понял, мусор? Тебя закопают под полковой оркестр!

Все-таки Илья Петрович не выдержал и наговорил лишнего.

— Тихо, приятель, — заговорчески сказал инспектор. — Здесь могут быть лазутчики бледнолицых.

Тещин смешался. Он не понял, что ему хотел сказать инспектор. Сначала Илья Петрович решил, что тот сказал что-то на блатном языке, но фраза была странной и понять он ничего не смог.

— Все гораздо проще, — продолжил Салис после небольшой паузы. — Сядешь ты, а не я. Сядешь за вымогательство и угрозу инспектору имперского сыска физической расправой. А полковник будет свидетелем.

Шайер остался неподвижен. Только взгляд его скользнул в сторону Салиса и тут же вернулся на Тещина.

— Че?… — сказал Тещин, напрягая зачатки мозга.

Инспектор опустил руку в правый карман тофраги, достал диктофон и положил его на стол. В диктофоне равнодушно горел красный огонек, сообщая о ведущейся записи. Тещин увидел диктофон и лицо его слегка исказилось.

— Вопросы есть? — спросил Салис.

Шайер, внешне оставаясь спокойным, в глубине души был доволен тем, что и в этот раз не ошибся в Лоуне. Если бы все было так просто, давно бы все разбежались из сыска. Слишком много желающих поставить на колени несговорчивого инспектора. Тещин же от неожиданного поворота событий, даже вспотел. Он был унижен. Он искал, что ответить зарвавшемуся инспектору и никак не находил. Илья Петрович непроизвольно достал платок и вытер со лба пот.

— Разрешите идти, господин полковник? — спокойно спросил Салис повернувшись к Шайеру.

— Да. Свободен, — так же спокойно ответил Шайер.

Инспектор Салис встал из-за стола и вышел из кабинета полковника. Он был уверен, что полковник не станет вмешиваться в это дело. Он слишком стар для таких дешевых угроз. При случае утопить лучшего друга — это всегда пожалуйста, а вот так нахрапом… Нет. Шайер в этой истории сторонний наблюдатель.

Инспектор вернулся к себе в комнату. Сняв тофрагу он снова достал из сейфа схемы и тетрадь, сел за стол и принялся методично анализировать нарытые сведения. Телефон зазвонил длинной трелью. Не отрываясь от чтения Салис снял трубку.

— Приемная императора.

— Инспектор?

— Да, — Лоун узнал голос Монлиса.

— Улица Береговая дом сорок один. Здание банка «Фараон». Успеешь за двадцать минут увидишь много интересного.

Послышались короткие гудки. Салис положил трубку, снова убрал в сейф тетрадь и схемы, взял тофрагу и словно на крыльях вылетел на улицу.

Доехать до Береговой за двадцать минут у Салиса не получилось. Альверон, утро, автомобильные пробки. Эти четыре слова практически всегда произносятся вместе. И почти всегда из первых двух вытекает последнее.

Еще подъезжая к зданию банка, Салис заметил Шальшока, стоявшего возле дверей «Фараона» и о чем-то разговаривавшего с двумя высокими, крепкими фербийцами. Улица была пуста. Салис понял, что он опоздал. «Фаэтон» визгнул тормозами и остановился возле гранитной лестницы. Монлис оторвался от беседы, спустился к машине инспектора.

— Извини, отец, — сказал Салис и хлопнул дверцей автомобиля, — пробки.

— Пойдем. Тебе это понравится, — Монлис и кивнул головой в сторону фербийцев.

Сыщики поднялись по ступеням банка.

— Инспектор имперского сыска Лоун Салис, — представил Монлис, — а это…

Он запнулся, потому что сам не знал, как зовут охранников. Они сразу отказались назвать свои имена, но о происшедшем рассказали очень много интересного.

— В общем, это служба охраны банка, — сказал Монлис. — А как их зовут знать тебе необязательно.

— Что здесь произошло? — спросил Салис.

Охранники немного потоптались и тот, что был чуть выше ростом начал рассказывать.

— Наша смена заступила на дежурство с восьми ноль — ноль. Приблизительно в восемь тридцать я заметил толстячка, среднего роста, одетого в серый плащ. Вроде ничего особенного, обычный фербиец. На улице, в общем-то, было прохладно, но… мужик был в плаще и в шлепанцах на босу ногу. Тут он расстегивает плащ и достает обрез двустволки. Мы открыли огонь на поражение.

— Из «Сайпана» (17)? — спросил инспектор.

— Да. Я лично всадил в ему в грудь очередь, — сказал молчавший до этого второй охранник. — Когда он поднялся, я расстрелял остатки магазина.

— Поднялся? — переспросил Салис.

Инспектор как будто потерял мысль. Фербиец в плаще только что шел с двустволкой и вот он уже поднимается с асфальта.

— В этом вся фенечка… — начал пояснять Шальшок, но Салис перебил его. — На нем был бронежилет?

— Нет. — Спасибо, — сказал охране Шальшок, взял Салиса под руку и повел к машине. Инспектор дважды прокрутил в голове рассказ охранника и живенько представил себе картинку произошедшего. — Ну? Как тебе сказка? — спросил Шальшок, садясь на капот «Фаэтона». — Опять подмена личности? — не то спросил, не то утверждал Салис. — Как на «Бастионе». — Но только на какой стадии!.. Представляешь?! В фербийца стреляют. Он падает, но сразу же поднимается и идет вперед. В него стреляют еще раз, превращают грудь в решето, но он снова поднимается и прет на пролом, пока ему ноги не отстрелили. Салис сел на капот рядом с Шальшоком. Солнце припекало от души и свет его был таким ярким, что заставлял жмуриться. «Невероятное событие. Может он все таки был на наркотиках? Или охранники с испугу напридумывали лишнего…» — Ты труп сам видел?

— Видел, — сказал Монлис. — И даже успел узнать кем он был при жизни. Лакон Токас. Жил здесь же в доме напротив. Работал в строительной компании, тягач водил. Месяц назад компания обонкротилась. Разведен. Сыну десять лет. Живет с матерью…

— Так что тело?

— Я как раз успел подъехать, когда его грузили. Грудь в клочья, ноги отдельно, задница отдельно, но башка цела. Охрана видела белое «Пежо», стояло метрах в пятидесяти. После нападения «Пежо» стояло еще минут десять. — Поехали, — сказал инспектор. Монлис спрыгнул с капота, обошел машину и открыл дверцу. — Ты хочешь сказать, — спросил Лоун, — что при разорванном в клочья сердце у фербийца может хватить сил чтобы подняться и невзирая на болевой шок сделать несколько шагов?

— Теоретически это возможно, — ответил Монлис. — Мозг не умирает, кажется, в течение семи минут после остановки сердца. Если заставить его посылать импульсы всем частям тела, то все может быть. Тем более что в момент отключения сердца мозговая деятельность не прерывается, потому что объект находится под постоянным контролем излучателя который непрерывно посылает импульс. — А ты как вообще сюда попал? — спросил Салис. — Я от Тамеса возвращался…

— Как он?

— Он умер. Лоун посмотрел на Монлиса. Вчера он сам предсказал эту скорую смерть, но в услышанное все равно не хотелось верить. Салис включил первую передачу, «Фаэтон» тронулся с места. — Медсестра зашла в палату и пригласила его на завтрак, — рассказывал Монлис. — Тамес разбил кулаком стекло в окне и осколком перерезал себе горло. Очевидно в его случае «завтракать» — одно из ключевых слов на самоликвидацию. Оттуда я заехал на станцию подземки, поговорил с дежурной по станции. Она сказала что видела, как какой-то землянин сидел на лавке, метрах в десяти от самоубийцы и рылся в кейсе. Как только Тамеса скрутили землянин ушел. — Может уехал?

— Нет. Именно ушел. Там в дежурке я услышал, про попытку ограбления банка. Естественно сразу сюда. Шальшок замолчал. И ему и Салису, было о чем подумать. Такого они еще не видели. Заставить фербийца сделать что-нибудь против своей воли, внушить что-нибудь, в это еще можно было поверить. Тем более что гипноз уже давно вещь вполне обыденная. Но заставить фербийца с развороченной грудной клеткой подняться и идти вперед… это впервые. Переосмысливая все, что произошло за последние два месяца, и тем более то, что случилось сегодня утром трудно не поверить, что кто-то на самом деле однажды сможет оживить мертвецов, какой бы фантастикой это не казалось. Не тех, конечно, что уже сгнили, а еще свеженьких. Главное чтобы голова была цела — мозг продолжал работать.

И если те, кто были в «Пежо», сидели с тем самым генератором, что посылает импульсы и заставляет работать мозг после прекращения естественного кровообращения, то, что может помешать сделать подобные генераторы огромной мощности, с радиусом действия в десятки километров. Что это? Эксперимент? Салис вдруг почувствовал, что они с Шальшоком скоро станут свидетелями кульминации этого чудовищного эксперимента.

На утреннем совещании Хейлок докладывал о расследовании происшествий за прошлую неделю. Инспектор пару раз встретился глазами с полковником. Шайер был спокоен. Шальшок не знал о вчерашнем разговоре с землянином и поэтому, слушая скучный доклад Хейлока, безразлично вертел в пальцах карандаш.

Наконец Хейлок замолчал, Шайер окинул подчиненных взглядом, задумался на несколько секунд.

— Хорошо. Садитесь. Инспектор Салис, — продолжил полковник. — Как продвигается расследование смерти гражданки Шалсомы?

Шальшок поднял глаза, посмотрел на полковника, и тут же снова опустил их на карандаш, продолжая его бесцельно вертеть в пальцах. Салис встал и после небольшой паузы начал доклад.

— Нами установлено, что Шалсома додумалась о продаже квартиры не без посторонней помощи. Соседки по подъезду рассказали, что во время посещения службы социальной защиты, ей эту идею подкинула какая-то молодая женщина.

Старушки жалились друг дружке на тяжелую жизнь. Неизвестная рассказала, что соседка ее матери продала квартиру, а на эти деньги купила домик в деревеньке под Альвероном и живет припеваючи. Трифонова сказала, что и правда может продать квартиру и переехать в деревню. На следующий день к ней приехал агент по продаже недвижимости и предложил поменять ее квартиру на дом в деревне с большой доплатой. На выбор предложил четыре дома, оставил фотографии. Соседки говорят, что Трифонова даже ездила смотреть варианты.

Через неделю она решила купить дом в Миленлоне. Больше ее никто не видел.

Когда в квартиру начали заселяться новые жильцы, соседка пошла в участок законников. Она не могла поверить, что Амалака уехала не попрощавшись.

Инспектор из местного участка попался неглупый, сразу заподозрил убийство.

По документам квартира продана. Все бумаги оформлены правильно. В получении денег Трифонова расписалась. Подлинность подписи установлена. Сейчас мы проверяем агентство по торговле недвижимостью. В Миленлоне в течении десяти месяцев никто домов не продавал и не покупал. Пока что все.

— Хорошо. Кто хочет что-то добавить? — обратился полковник уже ко всем присутствующим. — Тогда на сегодня все. Все свободны.

Сыщики встали, задвигали стульями и направились к выходу. В коридоре Салис подошел к ожидавшему его Шальшоку.

— Ты сейчас куда? — спросил Лоун.

— Продолжу осмотр неопознанных бабушек в моргах.

— Нужное дело, — согласился Салис.

— А ты?

— К знакомому, — ответил инспектор. — Покойник в аэропорту из головы не выходит. Тело и все материалы связанные с преступлением, имперская безопасность изымает через пол часа после инцидента. Сам стрелок погибает через сутки. Что только подтверждает версию о преднамеренном убийстве.

Поведение стрелка, его ответ на наши вопросы в первые минуты после убийства… все говорит за то, что стрелка запрограммировали. А если это так, то убитый кто угодно, но только не строитель. Информация по делу наверняка закрыта.

Но… нормальные герои всегда идут в обход.

— И где работает твой знакомый?

— Там где знают все.

На том и расстались.

Шальшок поехал по моргам, а Салис отправился в имперскую безопасность.

У него был план, который при благоприятном стечении обстоятельств, мог сработать. А мог и не сработать. Это уже как карта ляжет. По пути инспектор заехал на почту и отправил заказной пакет.

В приемной службы имперской безопасности было прохладно и свежо. В папке у инспектора лежал официальный, оформленный по всем правилам, запрос, а в информационном центре его ждала Ломия. Именно для нее инспектор купил три красных розы, самые красивые цветы Земли.

Был у Лоуна друг Макаил. Они вместе учились в академии и вместе работали в имперском сыске. Шесть лет назад Макаил погиб при захвате банды налетчиков.

Два ножевых ранения не смогли его остановить, Макаил выключил сто килограммового головореза и, истекая кровью, догнал и скрутил главаря банды. Через час он уже лежал на операционном столе, но… Врачи не смогли его спасти. Жена Макаила — Ломия, по сей день работала в информационном центре имперской безопасности.

Стеклянные двери расползлись в разные стороны и в лицо инспектору ударила приятная прохлада. Еще издали он заметил Ломию, она как всегда была очаровательна.

Да разве может быть другой фербийка в тридцать лет.

— Здравствуй Ломия, — наконец смог выговорить Лоун и расплылся в улыбке.

— Лоун, — в ответ улыбнулась Ломия.

Салис наигранно как школьник на первом свидании потупил глаза и, ковыряя пол носком башмака, протянул цветы.

— Спасибо.

— Ты все цветешь, — подняв глаза и продолжая улыбаться, выдохнул Лоун.

— А ты все пудришь фербийкам мозги…

— Ничего подобного. Я всегда говорю только правду.

— Бумаги оформил?

— Конечно. Вот они, — Салис протянул красную папочку.

Ломия открыла папку, просмотрела запрос. Все было оформлено как положено, в полном соответствии с правилами.

— Ну, пошли, — сказала Ломия. — Наши как раз на обед ушли.

Ломия провела инспектора к своему компьютеру, села на стул, пододвинула клавиатуру и вошла в систему. Лоун склонился рядом.

— Говори имя, и если ничего не найдем, то и дату задержания.

— Подожди, — сказал инспектор. — Ты хорошо понимаешь, чем все это может кончиться?

— Не тяни время. Обед скоро кончится.

— Стемлус Пентолос, — сказал инспектор и вписал имя в запрос.

Салис решил перестраховаться, до последней секунды запрос оставался безымянным.

Машинка зашуршала, задумалась и через четыре секунды выдала ответ.

— Ну вот, — сказала Ломия. — Стемлус Пентолос. Фербиец, девять тысяч семьсот девятого года рождения, служащий компании «Амальгама». Женат, один ребенок — сын. Задержан за убийство Ильвона Икитоса. А вот по нему все сведения закрыты. Обращаться нужно… Полковник Вартонус.

— Что и следовало ожидать, — сказал инспектор. — Спасибо. Хорошо хоть имя узнал. И если что — вали все на меня.

Салис поцеловал Ломие руку.

Двери расползлись в разные стороны, в информационный центр быстрым шагом вошли четыре очень крепких фербийцев. Трое из них были в черной униформе спец подразделений Фербиса, с автоматами, «Агран-2200»(18), четвертый в штатском.

— Служба безопасности, — объявил один из вошедших, тот, что был в штатском.

— Ваши удостоверения?

Трое в черном взяли на прицел Ломию и Лоуна. Салис предъявил голубой ромб и пропуск в центр. Ломия отцепила от нагрудного кармана пластиковую визитку и вместе с запросом передала штатскому. Он не первый раз видел Ломию в центре, но все же проверил ее допуск через портативный информационный модуль. Визитку Ломие вернули, а ромб и пропуск Салиса все еще оставались в руках службы безопасности.

— Вы пытались получить закрытую информацию, — сказал штатский. — Вам придется пройти с нами.

— Какая же она закрытая, если ее так просто получить? — пыталась возразить Ломия. — Мы сделали стандартный запрос и получили коротенький, но ответ.

Да, там было написано, что дополнительная информация закрыта…

— Вам придется пройти с нами, — повторил Салису штатский, не обращая на аргументы Ломии и на нее саму никакого внимания.

Двое автоматчиков немного отступили и сделали по шагу в разные стороны, продолжая держать Салиса на мушке. Еще один зашел инспектору за спину.

Салис косо посмотрел на него и пожал плечами.

— Глупость какая-то, — сказал инспектор.

Лоуна вывели из информационного центра под конвоем, а Ломия осталась стоять возле своего стола, провожая всю компанию взглядом.

Инспектора провели по длинному коридору, завели в небольшую комнатку без окон, но со второй дверью в противоположной стене. В комнате стояли шесть столов, два компьютера и четырнадцать видео экранов на которые проецировалось изображение с видеокамер наблюдения и были еще три фербийца. Один сидел перед видео экранами, двое других за компьютерами.

— Выверни ему карманы, — сказал штатский.

Через минуту все содержимое карманов инспектора оказалось на столе. Пистолет, записная книжка, ромб имперского сыска, электронная карточка-пропуск, связка ключей, документы на машину и ключи от нее, электронное удостоверение личности, кошелек.

В действиях службы безопасности возникла пауза. Инспектор понял, что кто-то еще должен подойти. Кто-то главный.

Минут через пять в комнату вошел Вартонус. Он встретился взглядом с Салисом…

— Это опять ты, инспектор, — сказал полковник. — Ну, куда ты на этот раз хотел залезть?

Салис молчал. Он понял, что жизнь его теперь серьезно усложнится. Эх, зря он не сказал Монлису куда поедет и к кому. Один из компьютерных специалистов передал Вартонусу распечатку, полковник быстро пробежал по строчкам глазами.

— Значит, ты так ничего и не понял, инспектор, — сказал Вартонус, — В клетку его. Если чихнет — стреляйте.

Один из бойцов службы безопасности подошел к дальней стене и открыл дверь, за которой оказалась лестница, ведущая куда-то вниз. В спину Салису уткнулся автоматный ствол.

В управление Монлис вернулся только под вечер. Салиса на месте не оказалось.

Шальшок написал коротенький отчет о проделанной за день работе и поехал на бабушкину квартиру. Бабушка Монлиса, как только сходил снег, до поздней осени уезжала жить на побережье, и внучек сразу же перебирался в ее квартиру.

Солнце давно упало за горизонт. Возле входа в подземку Монлис купил один билет лотереи «Имперское лото». Он покупал их каждую неделю правда еще ни разу не выигрывал. В подземке было немноголюдно и Шальшок удобно устроился на диванчике.

Возле дома Шальшок заглянул в магазинчик. На прошлой неделе ему обещали привезти видео на заказ. Продавец поздоровался с Монлисом и выложил на прилавок пластиковую коробочку радужной раскраски, в которой лежал модуль памяти с фильмом Тарковского «Тайлон Рублев». Шальшок расплатился и купил батон белого хлеба, предвкушая три часа великолепного кинематографа землян, пошел домой.

Выйдя из лифта Монлис прижал хлеб локтем левой руки к левому боку и открыл ключом дверь квартиры.

Закрыв дверь Монлису вдруг показалось что он почувствовал табачный дым.

Уловив чужой запах имперский сыщик выхватил пистолет и, роняя на пол хлеб, уверенно двинулся в перед. Возможно, кто другой и затаился бы, вызвал, как положено наряд законников, но Монлис всегда играл на опережение. В два прыжка он оказался в дверном проеме комнаты и увидел землянина сидящего посреди комнаты в его любимом в кресле. Землянин с наслаждением затянулся сигаретой и пустил в потолок мощную струю дыма. Ствол «Грома» привычно нашел правую ключицу противника.

— Привет, — сказал землянин и снова затянулся. — А я тебя ждал. Глянь на картинки, на тумбочке.

Не отводя ствол пистолета от землянина Монлис медленно присел и нащупал фотоголографии, лежащие на тумбочке возле кровати. Землянин улыбнулся и снова затянулся. Монлис бросил короткий взгляд на фотоголографии. Сумерки не помешали ему разглядеть на них обнаженную Найкулу, в компании с каким-то смазливым фербийцем, выполнявшую причудливые акробатические упражнения.

Монлис вернул взгляд на не званного гостя. Тот снова широко улыбнулся.

— Я долго тебя ждал, — явно довольный собой повторил землянин.

— Считай дождался, — ответил Монлис и сделав два больших шага сходу, от всей души, пнул землянина носком башмака в челюсть.

Непрошеный гость, опрокинув кресло, сделал кувырок через голову и отлетел к балкону. В следующую секунду кто-то накинул на шею Монлису стальную струну. Инспектор выронил пистолет и сначала левой рукой, а затем и правой ухватился за стальную удавку, не давая ей задушить себя. Землянин, встретивший Монлиса в кресле, издавая непонятные звуки встал на четвереньки и пытался подняться на ноги. Монлис понял, что ему не справиться со струной. Он резким движением отвел корпус вправо, развернулся в пол оборота, схватил противника правой рукой за яйца и что было силы сдавил их. Комната наполнилась приглушенным не то стоном, не то писком, быстро перешедшим в рев белого медведя в жаркую погоду. Удавка на шее ослабла. Руки державшие ее метнулись к ширинке. Монлис не прицеливаясь лбом клюнул в переносицу, чуть присевшего от новых ощущений, девяностокилограммового фербийца. Тот не отрывая рук от штанов сделал несколько шагов назад и, потеряв равновесие, оступился и упал на пол.

В голове у Монлиса что-то звякнуло, на пол посыпались осколки любимой бабушкиной вазы, из морского хрусталя. Продолжая траекторию полета вазы, Монлис качнул головой влево и повалился на диван. В глазах потемнело, а когда сознание вернулось, он лишь успел увидеть как в проеме входной двери мелькнула широкая спина. Монлис сполз на пол, подобрал пистолет и поднявшись на ноги сделал первый неустойчивый шаг. Затылок гудел как от встречи с самолетом. Ловя равновесие Монлис почти вывалился из квартиры, захлопнув за собой дверь.

И началась погоня.

Когда Шальшок выбежал на улицу, от подъезда его дома, с визгом из-под колес, рванул белый болид «БМВ» и через две секунды скрылось из вида за углом дома. Монлис бежал следом. Выбежав на шоссе, он лишь увидел, как машина на большой скорости удаляется в сторону центра. Инспектор развернулся и, с ромбом в левой руке и пистолетом в правой, почти бросился под колеса красного «Ауди». «Ауди» всхлипнуло тормозами и, слегка отклонившись от траектории, остановилось возле ног инспектора.

— Ты что, придурок, совсем с катушек слетел? — рявкнул водитель, почти седой землянин лет шестидесяти.

— Имперский сыск, — объявил Монлис, прорываясь к водительской дверце и отстраняя деда в сторону. — Мне нужна ваша машина.

— Только вместе со мной, — мгновенно сориентировался дед не пуская молодого фербийца за руль своей ласточки.

— Белое «БМВ», пятерка, — сказал Монлис, открывая заднюю левую дверцу и буквально повалился на сиденье.

«Ауди» соравлось с места и резво бросилось в погоню. Уже на ходу Монлис и перебрался на переднее сиденье. Через пару минут он про себя отметил, что дед был просто прирожденным гонщиком. Расстояние между машинами сокращалось.

— Кого догоняем? — спросил землянин.

— Гадов, — коротко и содержательно ответил Монлис.

— Гадов давить надо, — сказал дед, ловко закладывая вираж на очередном перекрестке. — Всегда так было.

В желтом свете фонарей Альверона словно два истребителя летели две машины.

На очередном перекрестке водитель «БМВ» не справился с управлением. Машина, вылетев с дороги, подпрыгнула на бордюре и приземлилась в витрине булочной.

Стекло брызнуло в разные стороны. Дед не успел остановить «Ауди» как Монлис уже нырнул в магазин, но ни в машине, ни в самом магазине уже никого не было. Инспектор осмотрел салон «БМВ» и абсолютно ничего не нашел. Ни в бардачке, ни в карманах на дверях. Ничего. Даже карты Альверона не было, как будто машина только что сошла с конвейера. На улице послышался вой сирен законников и визг шин. Похрустывая битым стеклом Монлис медленно пробирался через опрокинутые прилавки к разбитой витрине, на ходу доставая ромб.

А на улице два сержанта уже крутили деду руки, повалив его на капот его же машины. Еще пятеро законников пытались взять под контроль прилегающую к магазину территорию, а двое целились автоматами в грудь Монлису.

— Брось ствол! Руки! — срывающимся голосом крикнул молодой сержант.

— Имперский сыск, — устало сказал Монлис, протягивая законнику, что стоял ближе всех голубой ромб.

— Сынок, — прокряхтел дед. — Ты заступился бы что ли. Я ведь все-таки старенький. Сломают чего-нибудь… Ведь ни один слесарь уже не починит.

Законник взял значок, но в ожидании подвоха все же не отвел автоматный ствол в сторону.

— Отпусти деда, он со мной! — крикнул Монлис.

Два сержанта переглянулись и неохотно перестали крутить землянину руки.

Дед крякнул и, отдуваясь, с трудом распрямился.

Наконец сержант изучил значок, опустил автомат и вернул ромб Шальшоку.

А дальше было ожидание приезда экспертов, визит полковника из местного участка, короткое, но несколько раз повторенное объяснение произошедшего.

Эксперты осмотрели машину и ничего не нашли. Да Монлис другого и не ожидал.

В гости к нему приходила не шантрапа, ясно как Божий день.

Дед землянин все это время сидел в машине, он сам вызвался отвезти Монлиса домой. Уж очень ему понравился молодой инспектор, который на своих двух пытался догнать одну из лучших машин Земли и Фербиса. А главное Монлис не был похож на лоботрясов-переростков, обкурившихся, обколовшихся или обнюхавшихся, и сидящих целыми днями во дворе дома, в котором жил землянин.

Монлис подарил деду надежду, что на Фербисе не повторится история Земли.

Что все еще может наладиться, раз у империи есть такие парни.

— Ловко машину водите, — сказал Монлис, когда землянин вез его домой.

— Служили где-нибудь или гонками увлекались в молодости?

— Служил я связистом, на Дальнем Востоке, — ответил дядя Гриша. — Это на Земле. Там море и горы. После армии перебрался на Фербис. А гонками я в такси занимался. Тридцать пять годков баранку открутил.

— Школа в такси хорошая, — согласился Монлис, потирая ушибленную макушку.

— Чем они тебя?

— Вазой. А сейчас, где работаете?

— Так… Вожу одного кошелька.

«Ауди» остановилось на том самом месте, где два часа назад подобрало Шальшока.

В возникшей в салоне автомобиля тишине было слышно, как ровно работает двигатель.

— Спасибо, дядь Гриш, — сказал Монлис. — Извините, если вечер испортил.

— Все нормально, — улыбнулся землянин. — Рад был знакомству. Ты главное зря не рискуй. За дело можно, а зря это глупо.

Монлис вышел из машины и, прощаясь, поднял вверх правую руку. «Ауди» заурчало громче, тронулось с места. Опустив голову Шальшок побрел домой. Стоя перед дверью он пошарил по карманам и сообразил, что ключи оставил в квартире.

Но эта проблема решалась легко. Монлис позвонил в дверь к соседке и взял запасной ключ. Правда, пришлось немного потрудиться, чтобы успокоить ее.

Внешний вид у него был, мягко говоря, настораживающий.

Оказавшись в квартире Монлис не включая света пошел в ванную, умылся и, вытерев лицо и руки желтым махровым полотенцем, прошел на кухню, включил чайник, сел на «уголок» за стол и снял с телефона трубку. Салиса дома не оказалось. Шальшок позвонил дежурному, тот сказал, что инспектор Салис в управлении сегодня больше не появился. Удивившись этому обстоятельству Монлис налил себе крепкого чаю и, откинувшись на мягкую спинку, сделал глоток. В голове крутилась только одна мысль. Найкула. Нет, он прекрасно понимал, что фотоголографии фальшивые, но Найкула теперь стала невольной участницей опасных событий. Вот только каких? В чем первопричина? Шальшок снова поднес кружку с горячим чаем к губам и поморщившись отставил ее в сторону. Он дотянулся до холодильника, достал из него наполовину пустую бутылку водки и пол литровую банку с солеными грибочками. Налив треть стакана Монлис в один глоток выпил зелье и вкусно закусил маринованным опенком.

Боль в голове немного затихла. Монлис сидел, запрокинув голову и коснувшись затылком холодной стены. «В чем же причина? — думал инспектор. — В убийстве инкассатора? Вряд ли. Наводчика мы взяли организаторов тоже. Если был кто-то еще, кто-то совсем главный, то доказать его причастность сейчас невозможно. Все концы сошлись. Так что ему нет никакого интереса привлекать ксебе внимание. Если причина в деле о убитой старушке?… Что собственно я успел сделать? Найти труп? Два дня назад заехать в агенство и задать десяток вопросов общего содержания? Нет, это все несерьезно. Документы все в порядке, деньги старушка получила. Ну, кто виноват, если она засветила их в магазине и поэтому в подъезде получила по башке? Никто. Пока что конечно неясно чего она поперлась через весь Альверон, но… Нет причина совсем не здесь. Если же все дело в миссионерах, то многое становится понятным, но опять таки не все. Проще было бы грохнуть их с Салисом, а не строить сложные комбинации с шантажом. Очевидно у них другие планы.

Перестрелка на даче явная самодеятельность Шустряка. После этого намекали в посольстве, сейчас подсунули фотоголографии. Пытаются запутать? Выбить из колеи? Возможно. Игра идет большая, тут можно и помудрить. Но все равно проще убить. И обставить можно все очень красиво».

Монлис снял трубку и в очередной раз набрал домашний номер Салиса. Лоун не подходил к телефону. «Ну где тебя носит?! Кобель старый! Нет. Что-то они задумали. По их плану мы должны оставаться живыми. Зачем? Зря я его сходу и по морде. Поговорить надо было. По крайней мере узнал бы что им от меня нужно.

Монлис прошел в комнату, смахнув на пол осколки вазы лег на диван и закрыл глаза. Шум в голове почти исчез. Ему было неуютно оттого, что Найкула может пострадать из-за его неосторожных шагов. «Надо обязательно уговорить ее уехать из города, — засыпая успел подумать Монлис. — Обязательно… Лучше даже завтра…» Салиса толкнули в спину и он оказался в маленькой серой камере. Железная дверь за его спиной захлопнулась и лязгнула замком. Камера была два метра в ширину и три в длину, стены бетонные, гладкие. Ни стола, ни стула, ни кровати здесь не было. Инспектор прислонился спиной к холодной бетонной стене и сполз по ней на пол. Жизнь снова усложнилась. Могло случиться так, что больше он не выйдет отсюда.

«Зря я не сказал Шальшоку куда иду, — рассуждал инспектор. — Ломия будет молчать при любых обстоятельствах, в этом он был уверен, он сам ее инструктировал.

Ничего. Монлис не дурак, если я не появлюсь в управлении сообразит, что что-то не так. Что он сможет сделать дальше? Позвонить Неверову. Григорич по своим каналам узнает где я, а потом… Это все сработает только в том случае, если я наступил на ногу имперской безопасности. Скажем если они пасут миссионеров и мы с Монлисом просто мешались под ногами. А если нет?

Если Вартонус с ними заодно? В таком случае о моем нахождении здесь никто не узнает. А если никто не узнает, значит меня больше никто никогда не увидит. Хорошенькое дело! Только человек собрался домик у моря купить, тут ему сразу и камень на шею.

Нет. Так не годится. Предположим, что я мешаю нашей родной имперской безопасности.

Значит, меня просто изолировали. Если так, то, скорее всего, это личная инициатива Вартонуса. Неверов меня здесь отыщет и расскажет Шальшоку.

Монлис прорвется к Летерису и меня отсюда выпустят. Ну, надают подзатыльников, чтобы я не мешался под ногами. В крайнем случае в отпуск отправят, а Шайер на радостях влепит мне очередное предупреждение, премии лишит. Но все будет так, если я мешаю своим. Если я мешаю чужим…

Когда меня взяли? Когда я узнал имя убитого в аэропорту. Икитос Ильвон…

Предположим что он с связан с миссионерами. Убил его фербиец с подмененной личностью, так сказать продукт их же деятельности. Сбой в работе? Нет.

Казнь проштрафившегося? Возможно, но вряд ли. До этого мы проверили много самоубийц и почти никакого противодействия нам не было оказано. После убийства Икитоса в аэропорт быстро приезжает имперская безопасность. Значит либо Икитос вражина и они за ним следили, либо он свой и они его охраняли.

Тогда какого черта они дали его убить и не появились сразу же? Нет. Что-то не сходится. Икитоса убивают и через полчаса из Альверона приезжает имперская безопасность. Возможно. Если со спецсигналом, то можно успеть. Но как они, черт возьми, узнали об убийстве? Не прошло и двух минут, как Ломия вошла в систему, тут же появились черные с автоматами. В той комнатушке они явно отслеживают содержание запросов. Если кто-то пытается получить закрытую информацию — его сразу же проверяют. Это нормально, такое может быть. Запрос у нас был оформлен по всей форме, Ломию они не тронули, по крайней мере при мне, значит мое задержание — обычная штатная проверка.

В файлах могла стоять пометка, чтобы в подобных случаях сообщать Вартонусу.

Но тогда получается, что он опять следил. Он следил за живым Икитосом и после его смерти он следит за тем, чтобы к информации никто не прикасался.

Когда стреляли в вице-премьера Вартонус приехал вместе с Летерисом. Случайность?

Возможно. Все-таки покушение на члена правительства. Или Летерис может знать о том, что делают в империи миссионеры. Только вот знает ли?

Да нет. Глупость какая-то. Конечно, знает. Такая организация под носом действует, а доблестные разведчики ничего не заметили? Нереально. А раз они обо всем знаю и ситуация у них под контролем, то можно не волноваться.

Рано или поздно выпустят».

— Салис приходил? — спросил дежурного Монлис, как только вошел в здание управления имперского сыска.

— Нет, — ответил дежурный и покачал головой.

Прыгая через две ступеньки Шальшок взлетел на второй этаж. Открыв дверь кабинета, он с порога внимательно осмотрелся. Шкаф с делами, папки, досье все как будто бы было на своих местах. Сейф! Шальшок достал из кармана ключ и открыл его. Толстой тетради, в которой Салис записывал всё данные по миссионерам и схем, в сейфе не было. Шальшок понял, что случилось что-то неприятное. Салис пропал. Вместе с ним из сейфа исчезло все, что они смогли нарыть по делу, условно названному ими «Подмена личности». Монлис закрыл сейф и сел за стол Салиса. Нужно было что-то предпринять. Идти к полковнику глупо. Во-первых, Шайер поднимет его на смех, а во-вторых, еще неизвестно кто в чьей команде играет. Через компьютер Монлис проверил сводку происшествий за минувшую ночь, нашел свое приключение и ни слова о Салисе.

Телефон в управлении мог прослушиваться. Из телефона-автомата Монлис позвонил Неверову.

— Алексей Григорьевич?

— Да.

— Здравствуйте. Шальшок. Монлис.

— А-а. Привет.

— Инспектор пропал.

— Когда? — не задавая глупых вопросов, Неверов сразу же задал самый главный.

— Вчера. Дома не ночевал. Никто его не видел. В наших сводках его нет.

— Что он собирался делать, когда ты его видел в последний раз?

— В имперскую безопасность он собирался сходить. За информацией. Сказал, что дружок у него там есть. Я думаю там его и оставили.

— Откуда такая уверенность?

— Есть там такой Вартонус. Он нам палки в колеса вставлял. Возможно, на него инспектор и напоролся.

— Хорошо. Сиди на работе. Я проверю.

Неверов повесил трубку.

В течение двух с половиной часов Монлис сидел возле телефона в ожидании звонка. Конечно же Неверов не поможет вытащить инспектора из имперской безопасности. По крайней мере пока. Сейчас главное его найти. Хотя бы узнать, где он, что с ним… Живой или мертвый… Время тянулось мучительно медленно, и поэтому, когда телефон, наконец, зазвонил Монлис буквально сорвал трубку.

— Алло.

— Перезвони мне из автомата, — сказал Неверов и повесил трубку.

Монлис закрыл дверь и, прыгая через ступени, побежал вниз по лестнице.

Добежав до телефонной будки и еще не отдышавшись от бега, Монлис набрал номер Неверова.

— Значит так, — сказал землянин. — Салис действительно в имперской безопасности.

Только он там… как бы правильнее выразиться… неофициально. Его задержал полковник Вартонус. Никакой тайны из этого они не делают, но Летерис не в курсе. Вмешивать в это дело объединенный корпус пока что нет смысла.

Так что давай дуй к Летерису, вы же с ним вроде как знакомы. Ну, уж если не получится, тогда звони. И поосторожней с Вартонусом. Он себе на уме.

Удачи.

Неверов повесил трубку.

Ну вот. Хоть что-то прояснилось. По крайней мере, ясно, где инспектор и что он жив. Что делать дальше. Конечно же, ехать к Летерису.

Первым же взмахом руки Монлис поймал такси. По пути в имперскую безопасность машина дважды попала в пробку. Монлис нервничал. Несмотря на то, что теперь он знал, где находится Салис и у кого, спокойствия это ему не сильно прибавило.

Инспектор мог запросто исчезнуть в этих стенах. Тем более что Вартонус вел непонятную игру. Неофициально держать в застенках инспектора имперского сыска… То, что он может выступать на стороне противника Шальшок совсем не исключал.

Расплатившись с таксистом, Монлис вбежал в приемную имперской безопасности и от дежурного позвонил в приемную Летериса. Прорваться на прием к заместителю директора имперской безопасности получилось лишь заявив, что дело, о котором хочет сообщить Монлис Шальшок, имперской важности, что Летерис знает об этом деле и ему нужно немедленно доложить.

Через пятнадцать минут Шальшок вошел в кабинет заместителя директора имперского сыска.

— Здравствуйте Монлис, — сказал Летерис.

— Здравствуйте, господин Летерис, — ответил инспектор с легкой дрожью в голосе.

Дубовая дверь за спиной Шальшока закрылась.

— Вы отдаете себе отчет, что такими заявлениями не шутят?

— Господин Летерис…

— Что у вас за дело? Только коротко.

— Вартонус тайком держит инспектора Салиса в камере, — сказал Монлис.

Летерис на несколько секунд задумался.

— Значит, Лоун все-таки полез, куда ему не надо было лезть. Я ведь вас предупреждал, — повысил голос Летерис.

Шальшок испугался гораздо сильнее, чем когда входил в кабинет заместителя директора имперской безопасности.

— Я не знаю, за что его задержали, я даже не уверен, что к этому причастен Вартонус, но обстоятельства…

Летерис не дал закончить фразу.

— Не уверен? Вы, очевидно, считаете, что заместителю директора имперской безопасности больше нечем заняться, кроме как проверять ваши догадки?

— У меня нет другого выхода… — с трудом сдерживал себя Шальшок. У него даже появилась мысль, что он зря пришел к Летерису. Поторопился. — Есть все основания считать, что жизнь инспектора имперского сыска Лоуна Салиса находится под угрозой.

— Уж не Вартонус ли угроза?

— Господин Летерис. Я осознаю всю серьезность моих заявлений и поступков, но если инспектор у Вартонуса… Салис сможет все объяснить.

Летерис пристально посмотрел на Шальшока и нажал кнопку на селекторе.

— Вартонуса ко мне, — сказал он и добавил подняв взгляд на Шальшока.

— А вы присаживайтесь.

Монлис сел на предложенный стул. Он вдруг на минуту представил что будет, если Салиса здесь не окажется. Или Вартонус просто не сознается в том, что инспектор у него в застенках. Шальшок представил и ужаснулся своим мыслям. Монлис решил лучше будет думать, что инспектор здесь и сейчас он его непременно увидит.

Не прошло и пяти минут, как дверь открылась, в кабинет вошел Вартонус.

— Господин полковник, — сказал Летерис, — имперский сыщик Монлис Шальшок утверждает, что ты в своих застенках удерживаешь имперского сыщика Лоуна Салиса.

— Конечно, удерживаю, — спокойно ответил Вартонус. — Если он по-хорошему не понимает.

У Монлиса комок подступил к горлу. Да такой большой, что он чуть не задохнулся.

— Куда он в этот раз залез?

— В нашей базе данных искал информацию на Икитоса.

— Хм, — усмехнулся Летерис. — Завидное упорство. Ну, веди его сюда. Раз он тебя не понимает, я ему все объясню. Я им обоим сейчас все объясню!

Замок захрустел и дверь в камеру с лязгом отварилась. По глазам инспектора сидевшего на полу, на своей тофраге, ударил яркий свет.

— Выходи.

Морщась, Салис осторожно приоткрыл глаза и через секунду смог разглядеть вошедшего. Полковник Вартонус стоял на пороге камеры с каменным лицом.

Инспектор поднялся на ноги, отряхнул тофрагу и, надев его, вышел из камеры.

Пока Салис поднимался по лестницам и шел по коридорам, он пытался догадаться, что произошло за то время, что он сидел в камере. Часы у инспектора отобрали и он мог только предполагать сколько времени провел в застенках. По его подсчетам прошло часов двадцать — двадцать пять. За это время Монлис мог разобраться в ситуации и что-то предпринять.

Когда Салиса вывели в коридор с ковровой дорожкой он отметил этот факт в свою пользу. А когда на табличке тяжелой двери прочел «заместитель директора имперской безопасности Лайнес Летерис», инспектор даже повеселел.

— Разрешите? — приоткрыв дверь спросил полковник.

— Входите, — ответил Летерис.

Вартонус отошел в сторону, пропуская вперед инспектора. Лоун сделал шаг и заметил Монлиса, сидевшего за столом напротив заместителя директора имперской безопасности.

— Добрый день, — пробурчал Салис, хотя внутренне был доволен, что не ошибся в расчетах и Шальшок нашел его.

— Здравствуйте, — холодно ответил Летерис. — Проходи, инспектор, присаживайтесь.

— Да уж… насиделся, — не хотел, но огрызнулся Салис.

— Сам виноват! — отрезал Летерис. — Сказали, не суйся в дело Икитоса, значит не суйся!

— Во-первых, я только вчера узнал, что убитого в аэропорту зовут Ильвон Икитос. А во-вторых я в него и не совался! Меня интересовало дело Пентолоса.

— Разве в аэропорту я вам не говорил о том, что: произошедшее на ваших глазах является имперской тайной? — спросил Вартонус.

— И что это за дело чрезвычайной важности, про которое мне говорил инспектор Шальшок, и из-за которого ваша жизнь под угрозой? — спросил Летерис.

— Дело чрезвычайной важности?.. — Лоун растерянно и посмотрел на Монлиса.

Он несколько удивился формулировке, при помощи которой напарник пытался его освободить.

На лице Монлиса отобразилась смесь смущения с безысходностью.

— А что я должен был подумать? — оправдывался Монлис. — Ты пропал, у меня вечером были гости. И сейф пуст…

— Это я забрал документы, — сказал Салис.

Летерис и Вартонус наблюдали за сценой в терпеливом ожидании. Но заместителю директора имперской безопасности спектакль быстро надоел.

— Хватит путаться под ногами, господа имперские сыщики! — грозно сказал Летерис и шлепнул ладонью по столу. — Если вам есть что сказать, так говорите.

А нет, оба получите взыскание, за подобные фокусы. Здесь не детский сад!

Салис вспомнил, что когда он вошел в кабинет, ему предложили присесть.

Инспектор обошел Вартонуса и сел на стул рядом с Шальшоком. Вартонус медленно отошел к окну.

— Выглядит это конечно глупо… — неуверенно начал Салис. — Полковник Шайер повесил на меня все дела о самоубийцах за последние десять лет. Сказал, что их расследовали в спешке и сейчас не мешало бы сделать ревизию.

— Я знаю, — сказал Летерис. — У вас с полковником давняя любовь.

— Копаясь во всем этом, — продолжил Салис, — мы обратили внимание, что некоторые самоубийцы незадолго до смерти, от двух месяцев до года, кодировались от курения, алкоголизма или просто лечились в оздоровительных центрах при христианских миссиях землян. В газетах писали, что были случаи, когда после сеансов у экстрасенсов фербийцы впадали в глубокий транс. Да такой глубокий, что приходилось прибегать к помощи психиатров, чтобы вернуть их к нормальной жизни.

— Ну и что?

— На заводе «Бастион» слесарь наладчик проник на строго охраняемую территорию и при задержании оказал сопротивление, на которое способен только фербиец со специальной подготовкой. Мы проверили, Ниломун никогда никакой спецподготовки не имел, но незадолго до этого происшествия он при помощи кодировался лечился от табачной зависимости.

— Что из этого следует? — спросил Летерис.

— Ниломун был закодирован не только от курения. В его мозг была заложена программа. Вечером, накануне гибели, ему позвонили по телефону и произнесли либо ключевое слово, фразу, либо номерной код. Со слов жены, Ниломун переменился в лице и ушел, сказав, что скоро вернется. А теперь объясните… попробуйте объяснить. Каким образом слесарь, ночью, в темном коридоре делает два выстрела, практически вслепую, и с пятнадцати метров кладет обе пули на расстоянии менее сантиметра друг от друга? И если бы не реакция охранника, пули попали бы ему точно в лоб. Охранник, заметьте, бывший десантник, открывает ответный огонь и из шести выпущенных пуль, только три попадают в цель. Да и то с таким разбросом что… С завода Ниломун пытался украсть никому не нужные бумаги. Старые, уже опубликованные изобретения. Сначала нам это показалось бессмыслицей, но после всего, что мы смогли найти в ходе расследования вывод напрашивается сам собой. На заводе проходила одна из фаз эксперимента по управлению чужим сознанием, так называемая подмена личности.

— А почему он взял старые изобретения, а не секретные разработки? — спросил Вартонус. — На «Бастионе» много закрытых тем.

— Чтобы не привлекать внимание спецслужб. Это была не акция по изъятию информации, а скорее лабораторное испытание новой технологии. Их интересовал результат.

— Инспектор, вам не приходило в голову, что за всем этим может стоять Империя Фербиса? — спросил Летерис.

— Приходило, — ответил Салис. — Но данный случай, с подменой личности, не единственный. Альтак Пенсалус кодировался от курения, уехал с дачи в Альверон и прыгнул под экспресс. Ракалос, изучал иностранный язык по новым психометодикам, после чего выпил бутылку уксуса как стакан молока.

Пентолос, кодировался от курения. На видеозаписи видно как ему позвонили по телефону, после этого он взял заранее заложенный в тайник пистолет и убил Икитоса. Тут вмешались вы и закрыли нам весь доступ к информации.

А чуть позже Пентолос у вас взял и оттопырился. Я могу долго продолжать.

Это только те, кто бросил курить при помощи миссионеров. А есть еще и бывшие алкоголики.

— Я думаю достаточно, — сказал Летерис. — Ну что же, господа имперские сыщики… Молодцы. Ухватили, случайно, ниточку и начали разматывать клубочек.

Монлис поднял глаза и посмотрел на Летериса.

— Что скажешь, полковник? — спросил Летерис.

— Хватит путаться под ногами, — спокойно ответил Вартонус. Он медленно подошел к столу и сел рядом со всеми.

— Он прав, инспектор, — сказал Летерис. — Идет большая игра. Таких масштабов история Фербиса еще не знала. И вы нам все ломаете. Все наши мероприятия на помойку!

Монлису не то чтобы стало стыдно, скорее как-то неудобно за то, что они невольно могли помешать имперской безопасности ловить шпионов. Салис не испытывал ни угрызений совести, ни гордости за свою проницательность.

Инспектор ждал продолжения.

Летерис понял это и, выдержав паузу, сказал:

— Хорошо. Кое-что мы вам сможем рассказать. Тем более что вы кое до чего уже и сами добрались. Но инспектор, повторяю еще раз. Хватит путаться под ногами. Где ваши бумаги?

— Отправил себе по почте, — ответил Салис.

— После нашего разговора вы поедете с полковником и передадите ему все материалы, что вам удалось собрать.

Летерис и Вартонус выжидательно смотрели на Салиса. Инспектор молчал, как будто решал отдавать бумаги или нет.

— Хорошо, — наконец сказал Салис.

— Вот и славно. А дело обстоит так, — Летерис вздохнув и начал рассказывать.

— Исследования по управлению чужой волей на Фербисе велись давно. На Земле ученые достигли больший успехов. Еще во время второй мировой войны нацисты разрабатывали методику тренировки суперкоманды, — солдат незнающих ни боли, ни страха, ни сомнений. Больше того, земляне до сих пор не прекратили этих исследований.

— Секретные счета русской ком партии, — сказал Монлис, вспомнив историю землян, — череда загадочных самоубийств сотрудников ЦРУ.

— Считайте, что это было первое реальное применение технологии для реализации совершенно конкретных целей.

Под крышей безобидных медицинских фирм, учебных центров, центров просветительских и миссионерских, земными разведками разных стран ведется обработка отдельных фербийцев по технологии, как вы выразились, подмены личности. Разведка.

Вот главная цель. Агент, собирающий секретные сведения и не подозревающий о своих действиях. Теперь прибавьте сюда разработки генераторов колоссальной мощности, которые своим излучением заставят армию противника в ужасе бежать с поля боя. Атомное оружие и звездные войны сейчас нужны только для того, чтобы на этих программах отдельные фирмы зарабатывали деньги, в виде законных комиссионных. В создавшейся ситуации, а на Земле восемнадцать государств вплотную занимаются подобной темой, колоссальную роль играют методы защиты от подобной технологии. Убитый в аэропорту Икитос, был большим специалистом в области защиты от психотронного воздействия. Его разработка находилась в стадии завершения.

— Плохо вы его охраняли, — заметил Шальшок.

— Одним из главных условий Икитоса было то, что он не желает жить под стеклянным колпаком, — сказал Вартонус. — Мы его предупреждали, что это может плохо кончиться. На него было совершено несколько покушений. После этого он стал больше прислушиваться к нашим советам, но своевольные привычки у него остались. За два часа до смерти ему позвонила дочь, сказала, что у нее неприятности со спецслужбами, ей нужно срочно улетать из Альверона, а ее не выпускают под каким-то предлогом. Икитос никому ничего не сказал, сбежал из-под нашего наблюдения и приехал в аэропорт. Там его и убили.

Естественно, дочь ему не звонила. По записи телефонного разговора мы определили, что это имитация голоса, а дочь в это время была на загородной даче, под нашей охраной.

— Так что же вы сразу за ним не поехали, ведь вы слышали разговор? — спросил Монлис.

— Виновные уже наказаны, — ответил Вартонус.

— Ваше участие насторожило наших оппонентов, — продолжил Летерис. — Вы начали оказывать давление на миссионерские и медицинские организации, которые по нашим данным использовались для отбора объектов наиболее подходящих для кодирования. Вас пригласили в посольство и в мягкой форме пытались подкупить и запугать. Сегодня на стол Шайера легли фотоголографии о связи инспектора Шальшока с фербийками непристойного поведения. И так вывод:

Инспектора Салис и Шальшок ходили в Американское посольство, как говорят в МИДе, выразить протест насаждению американского образа мысли, насаждению чуждых религий. После этого, подделав разрешение на допуск к секретной информации, инспектор Салис проник в информационный центр имперской безопасности, где и был задержан службой внутренней безопасности.

— Красиво, — сказал Салис. — Только допуск был настоящим.

— Это максимум, что мы можем для вас сделать, — сказал Вартонус, — чтобы увести в тень от этого дела, не насторожив противника и не испортив вам остаток жизни. Господа, вы хорошая команда сыщиков. Так ловите бандитов и не суйтесь в разведку. Нам не нужна ваша помощь. Завтра, полковник Шайер, вам сделает разнос и очень серьезно предупредит. Будет внутреннее расследование о превышении служебных полномочий и на время следствия вас выгонят в отпуск.

— Вопросы есть? — спросил Летерис.

— Вопросов нет, — практически сразу же ответил Салис. — В отпуск так в отпуск. Мы были уверенны, что имперская безопасность об этом не знает, как не знает что некоторые его сотрудники работают на стороне противника.

Летерис и Вартонус расхохотались. Как показалось Монлису, сделали они это неестественно. По крайней мере Вартонус.

— Да, господа сыщики, — сказал Летерис, вставая из кресла, — с вами не соскучишься. Все. Будем считать, что мы поняли друг друга. Сейчас поедете с полковником Вартонусом и передадите ему собранные вами материалы. Мы их примем к сведению. И помни инспектор, два раза в одну лотерею редко кто выигрывает.

Имперские сыщики встали, попрощались с заместителем директора имперской безопасности и, в сопровождении полковника Вартонуса, поехали на Центральный почтамт. Там Салис получил пакет, отправленный им же на свое имя, и передал его Вартонусу. Полковник вскрыл пакет, убедился, что в нем лежит именно то, о чем говорил инспектор, после чего все трое направились к выходу.

На площади перед почтой было немноголюдно.

— Не переживай, инспектор, — сказал Вартонус, открыв дверь служебного «Фаэтона». — Если уж очень хочется заниматься разведкой, так сделай это как положено. Напиши заявление и переходи к нам. Буду рад поработать вместе.

— Да нет, — сказал Салис. — Спасибо. Слишком сложно все у вас. Политики много. Невиновного обвините, а виновного оправдаете, если в этом есть необходимость. Я лучше буду карманников ловить.

— Тоже дело не последнее, — заметил Вартонус. — Удачи.

— И ты не чихай, — сказал Салис.

Вартонус сел в машину и она сразу же тронулась с места. Монлис шмыгнул носом, вместе с Салисом проводил машину полковника взглядом. Когда «Фаэтон» скрылся из виду Салис обернулся и посмотрел Шальшоку в серые и безумно упрямые глаза.

— Спасибо, Монлис, — сказал инспектор, хлопнув друга по плечу.

— Неверову спасибо скажешь, — ответил Монлис. — А мне ты лучше скажи, что Вартонусу копию отдал.

А не такие уж они и наивные, эти хитро прищуренные глаза. Салис не выдержал и улыбнулся. Монлис расплылся в довольной улыбке. Значит, следствие продолжается.

Значит, Салис тоже почувствовал, что имперская безопасность врет или, по крайней мере, не говорит им всей правды.

— Рад тебя видеть без петли на шее, — послышался за спиной знакомый голос.

Имперские сыщики обернулись. Перед ними стоял Неверов.

— Григорич, — Лоун пожал протянутую руку. — Спасибо.

Они обнялись. Монлис знал, что если бы у него не получилось вытащить Салиса, Неверов дошел бы до президента империи. Правители Фербиса имели привычку прислушиваться к командирам спец отрядов объединенного корпуса землян.

— За вами хвост, — сказал Неверов, обнимая Салиса. — Сейчас мы от него оторвемся, и я вас познакомлю с очень интересными фербийцами.

— Когда ты меня в последний раз знакомил с интересными фербийцами, — заметил Лоун, — меня доктор с того света доставал.

— Считай, Лоун, что тебе опять мишень на задницу приклеили. И вот еще что. Если у вас есть при себе телефон, радиостанция или пейджер их нужно выкинуть.

Имперские сыщики переглянулись. Монлис украдкой взглянул на серый «Фаэтон», в котором продолжали скучать два невыразительных субъекта. Он приметил их сразу же, как только вышел на улицу. Троица постояла у дверей Центрального почтамта чуть больше минуты и, не торопясь, двинулась к подземке, где благополучно затерялась в толпе и ушла из-под наблюдения.

Майк Джеферс и Джордж Ремингтон сидели овальной в комнате. Они слушали, доносившееся из колонок, тихое пение фербийского тенора и потягивали из низких, толстостенных стаканов виски, разбавленный содовой и щедро засыпанный льдом. Дверь открылась, в комнату вошел посол Уоррен. Он подошел к бару, налил себе фербийской водки, разбавил ее апельсиновым соком и присоединился к соотечественникам.

— Плохие новости, — сказал Уорен, усаживаясь в кожаное кресло напротив первого секретаря посольства. — Только что в теленовостях сообщили, что в центре реабилитации наркоманов «Путь к солнцу» четыре пациента покончили жизнь самоубийством.

— Каким образом на этот раз? — спросил Джеферс.

— Передозировка. Обожрались Тикторинола(19).

Ремингтон с равнодушием выслушал от посла новость и с удовольствием сделал очередной глоток из стакана. Джеферс же напротив был заметно огорчен этой новостью. Он поставил стакан на столик, сцепил пальцы в замок.

— Джордж, я совсем не понимаю вашей флегматичности, — вдруг вспылил Майк.

— В вашей работе видны явные огрехи. Черт возьми, это уже шестнадцатый случай массового самоубийства!

— С вашей нервной системой, господин Джеферс, — спокойно ответил Джордж, — нужно сидеть где-нибудь в Санта-Барбаре или в Майями. Разводить детишек, руководить местной общественностью и по воскресеньям ходить в церковь, с пухленькой женушкой.

— Из-за вашей некомпетентности, господин Ремингтон, мы все рискуем жизнями, — тем же издевательским тоном ответил Майк. — Мало того, что мне стоило огромного труда ослабить противодействие имперской безопасности, засадить за решетку назойливого инспектора, так вы своими ошибками в очередной раз ставите нас под удар. Инспектор, между прочим, уже на свободе и с Шальшоком ваша затея провалилась.

— Господин Джеферс, если у вас сдают нервы можете первым же рейсом возвращаться на Землю и до пенсии торчать в своей Флориде, — жестко ответил Джордж Ремингтон. — Это ваша затея с Шальшоком и Салисом провалилась. Моя затея завтра сработает и как всегда безотказно.

— Не нужно перегибать палку, господа, — вмешался посол. — Господин Ремингтон, несомненно… руководите проектом вы и вам решать насколько он успешно реализуется.

Мы же лишь оказываем посильную помощь. Но Майка можно понять. У нас была престижная работа. И тут вы… как снег на голову с вашим проектом. Каждая смерть опытного образца рано или поздно приводит к нам. Вы же знаете сколько раз мы были на грани разоблачения.

— Перестаньте, Бил, — сказал Джордж. — Вы не хуже меня знаете, что на Фербисе все гораздо проще, чем в штатах или в Европе. Здесь даже проще, чем в России.

— Да, Джордж, намного проще. Но все же Империя Фербиса это не Африка и не Латинская Америка. Здесь стеклянные бусы никому не нужны.

— Успокойтесь, господа, — улыбнулся Джордж. — Через три дня все кончится.

Мы стоим на пороге новой эры, эры мира и спокойствия. Три дня и вы, господин Уорен, из посла превратитесь в наместника.

— Главное чтобы мы не превратились в обвиняемых, — вставил Майк. — Международный трибунал и обвинение в преступлениях против человечности…

— Майк, международный трибунал у вас становится навязчивой идеей, — сказал Джордж. — Вы так долго терпели… Неужели вы хотите сойти с дистанции у самого финиша? Осталось всего три дня. Утром четвертого Фербис начнет изменяться. Скоро он станет совсем другим. И заметьте, при этом не прольется ни капли крови. Почти ни капли. Но самое главное никто этого не заметит.

Мы готовим машины. Не только безропотных рабов, но и умелых убийц. Два процента потерь от рабочего материала это в пределах нормы. А инспектор… мы заберем его в «ясли». Он нам поможет. Еще древние Китайцы говорили, что лучший способ победить врага, это сделать его своим союзником.

— Как бы я хотел, чтобы все было так гладко, как вы говорите.

Майк вздохнул и одним глотком допил остатки виски. Он давно уже сомневался в успехе. Слишком много нелепых случайностей произошло за последнее время.

А когда против тебя играет провидение, твои шансы на победу приближаются к нулю.

Неверов привел имперских сыщиков в «Парк всех аттракционов». Салис любил назначать здесь встречи. Посетителей в парке всегда предостаточно и в случае необходимости нетрудно уйти от наблюдения.

В правом, дальнем углу летнего кафе, сидел лысый фербиец. Темно бронзовая кожа, крупный череп, угловатые скулы, глубоко посаженные глаза… черты его лица выглядели почти демонически. Шальшок вдруг неожиданно для себя почувствовал, что он испугался. Почти забытое чувство всплыло из далекого детства и мягко ударило под сгиб коленей. Ноги стали ватными, в ушах зашумело.

На столике перед незнакомцем стоял высокий, тонкостенный стакан с каким-то коктейлем и наполовину съеденная, слегка подтаявшая, порция мороженого.

Незнакомец поднялся из-за стола.

— Здравствуйте, — сказал он и улыбнулся Салису. — Я рад, что ваше пребывание за решеткой было недолгим. Мы все рады. Присаживайтесь. Минут через пять подойдут остальные.

Неверов грузно опустился на стул, напротив незнакомца. Салис сел слева от Неверова, Шальшок справа. Монлис еще раз огляделся и коротким жестом руки подозвал официантку. К столику подошла симпатичная молодая фербийка, записала заказ — три порции мороженого, и ушла. Через минуту, по одному, начали подходить «остальные».

— Ну что же, бойцы… — сказал Неверов, когда все оказались в сборе. — Давайте знакомиться. Монлис, Лоун.

Неверов коротким жестом руки показал на имперских сыщиков, а затем на интересных фербийцев.

— Морул, Патус, Ранус, Сатолис, Лутанос и Кенис, — Неверов показал на лысого. — Он здесь вроде как главный.

Все шестеро новых знакомых, были крупными, атлетического телосложения фербийцами, с вполне обычными лицами. Точнее пятеро. Кенис, своим внешним видом, сильно выбивался из общего ряда. На мгновение Монлису даже показалось, что Лоун с Димой просто читают мысли друг друга.

— Когда вам пришло в голову, что самоубийства не случайны? — спросил Кенис?

— Когда мы задумались, каким образом слесарь-наладчик в темноте, не целясь, положил две пули в трехальверову монету, — ответил Салис.

— Что, почти сразу? — удивился Патус.

— Нет, конечно, — ответил Лоун. — Но это нас сразу же насторожило. Мы искали причину всплеска самоубийств за последние десять лет. Экстрасенсы как причина… нам это показалось вполне убедительными. Пентолос ни с того ни с сего убил совершенно незнакомого фербийца, Ниломун проник на завод за никому не нужными чертежами. Все они проходили курс лечения кодированием.

Ну а каждое следующее происшествие только подтверждал эту догадку.

— Это не догадка, — сказал Саша. — Это «Проект — Z».

Шальшок с Салисом переглянулись и посмотрели на Неверова, словно он персонально отвечал за весь бред, который будет сказан за этим столиком.

— Они из имперской безопасности, — пояснил Неверов. — Только в отличие от Летериса, они руководствуются не большой политикой, а безопасностью каждого гражданина Фербиса.

— Летерис хороший служака, — продолжил Кенис, — но у него свой взгляд на дальнейшее развитие ситуации. На нем большая ответственность и он не всегда может сделать то, что хочет.

К столику подошла официантка. Поставив на стол три порции мороженого, она получила заказ еще на пять и, записав пожелание в блокнот, отошла за новым заказаом.

— А у вас какой взгляд? — спросил Монлис.

— Делай, что должен и будь что будет, — ответил Ранус. — Мы пригласили вас только потому, что вы, узнав о настоящих причинах страшных событий, произошедших за последние полгода, не бросили свое следствие. Есть надежда, что вы пойдете до конца. Значит нас уже девять.

Шальшок слушал молча и следил за реакцией Салиса. Инспектор задумался на несколько секунд, а затем сказал:

— Можно и до конца. Но у нас много вопросов.

— Мы никуда не торопимся, — ответил Кенис. — Спрашивайте.

— Это заговор?

— Можно сказать и так. Но есть вещи, которые намного проще и страшнее любого переворота.

— Тогда как сказать правильно? — спросил Монлис.

— Если кратко, то «Проект-Z» — это попытка захвата власти на планете Фербис посредством психотронных технологий. Полное подчинение фербийской цивилизации одному лицу или группе.

— Армия безропотных солдат, обработанных кодированием на определенное поведение? — утвердительно спросил Монлис.

— Экстрасенсы — это только одна из глав «Проекта-Z», — сказал Кенис.

— Технология зомбирования и управления чужим сознанием весьма разнообразна.

Официантка, принесла мороженое. Ранус расплатился, сказал спасибо, официантка улыбнулась щедрым чаевым, пожелала приятного аппетита и ушла.

— Все это началось на Земле, — начал рассказ Кенис, — Зомбирование берет свое начало в древнем искусстве африканских колдунов подчинять своей воле человека, делать из него покорного исполнителя. В некоторых африканских племенах до сих пор не убивают преступника, осужденного на казнь. Колдун просто приказывает ему умереть, и через два-три дня приговоренный падает замертво. Такие факты известны не только в Африке. Если это воздействие на подсознание обозвать современным термином, то речь идет о психотронном оружии. На Фербисе многие слышали о нем, но мало кто знает, что это такое.

Использовать сверхмощные генераторы совершенно не обязательно. Приказы, отнимающие у фербийца волю, заставляющие его совершать нужные действия, можно посылать с видеоэкрана, с магнитной ленты, компакт диска, модуля памяти, из радио эфира.

Началось как всегда с идеи о благе человека. Лечение, избавление от страданий.

Но нет в мире ничего, что в конце концов люди не стали бы использовать в военных целях. В нацистской Германии подобные эксперименты достигли некоторых вершин. После окончания Второй Мировой войны многие немецкие ученые, работавшие на военную машину просто исчезли. Как оказалось позже перебрались в Америку. Правительство США закрыло глаза на кровь, что была на их руках, и под продолжение исследований выделила деньги, лаборатории, персонал.

Очень скоро лабораторные испытания потребовали подтверждения эффективности в обычных, так сказать полевых, условиях. Молодой священник из маленького городка штата Вашингтон был уличен прихожанином, оказавшимся доктором психологических наук, в использовании методик НЛП во время чтения проповеди.

— Что такое НЛП? — спросил Салис.

— Нейро-лингвистическое программирование, — ответил Саша.

— Доктор, был возмущен действием пастора и подал на него в суд, — продолжил Кенис. — Дело по обвинению священника в зомбировании паствы с целью сбора более щедрых подаяний не было доведено до суда за отсутствием состава преступления и неимением доказательств. Пастор вернулся в приход героем, а доктор через месяц покончил жизнь самоубийством. Никогда не страдавший лунатизмом, ночью в сомнамбулическом состоянии он забрался на крышу своего дома и бросился вниз. Один из журналистов, пытавшийся расследовать дело о зомбировании, через газету выдвинул подкрепленную некоторыми доказательствами версию, что пастор вложил в подсознание доктора приказ на самоубийство.

Через два дня после выхода материала журналист был уволен с работы, а священник исчез из города.

— Что такое гипноз? — спросил Салис. — В полном смысле слова.

— Под гипнозом, — сказал Кенис, — подразумевают специфический сон или же зауженное осознание действительности, с отключением критического восприятия и повышенной чувствительностью к внешнему внушению. Земляне в военной сфере используют технику гипноза для получения информации, при секретной пересылке сообщений, для забрасывания дезинформации, и конечно же с целью программирования на необходимое поведение. Хорошо поддаются гипнозу люди творческие, общительные, очень тревожные и значительно потеющие люди.

Все хронические алкоголики и наркоманы.

— Просто подарок судьбы, — усмехнулся Монлис. — Их отбор происходит сам собой, без дополнительных мероприятий. Они приходят сами. Табакокурение это тоже своего рода наркомания.

— Трудно загипнотизировать фербийцев мыслящих, психастеников, зацикленных на сомнениях и своих переживаниях. В гипнозе различают три стадии. Легкую — сонливость, когда объект может, как только пожелает, оборвать сеанс.

Среднюю — гипотаксия, полная расслабленность при сохранении уверенности в том, что есть возможность побороть сонливость, но делать этого совсем не хочется. И глубокую — сомнамбулизм, когда человек ни на что не реагирует, и поддерживает речевой контакт только с гипнотизером. В этом состоянии можно кодировать на действие. Иногда личность расщепляют на несколько отдельных «Я», каждое из которых в живет своей особой жизнью, не подозревая о существовании других. Все переживания в этой фазе амнезируются.

Обычный сон объекта без особого труда можно перевести в гипнотический, как правило это делается в периоды «быстрого сна», первый из которых наступает через 45–90 минут после засыпания. А дальше можно решать свои задачи.

Гипнодопрос. Пересылка тайной информации. Дезинформации.

— Дезинформация… это как? — спросил Шальшок.

— Загипнотизированному объекту, — ответил Ранус, — внушают, что он участвовал в каком-то мероприятии, видел некое событие, слышал беседу, добыл информацию.

Выйдя из кодируемого состояния объект верит, что рассказанное ему, было на самом деле.

— Программирование на нужное поведение, — продолжил Кенис, — возможно только при глубокой стадии гипноза. После погружения в транс, объект при помощи определенной комбинации слов и образов трансформируют в желаемую личность, как правило имитирующую персонаж из литературы, кинофильма, или реальной жизни.

— Ниломун на «Бастионе» был именно так обработан? — спросил Салис.

— Совершенно верно. Иногда, как я уже говорил, новых личностей может быть несколько. Сначала вы летчик, если нужно чтобы вы вели самолет, потом инженер, если нужно прочесть сложные технические чертежи. А дальше под гипнозом вы все и расскажете. По той же методике объект кодируется на действие, которое он сделает, если услышит кодовое слово или же возникнет определенная ситуация. Кодирование на желаемый поступок может применяться и при помощи химпрепаратов.

— Техника введения в транс здесь та же, что и при наркодопросе, а схема выполнения внушения как при гипнозе, — сказал Ранус. — Недостаток нарко-программирования в том, что оно менее стойко, чем гипнотическое, а удобство, что его можно применять против желания объекта.

— Земляне применяют эту технологию на Фербисе, — продолжил Кенис. — До страшного суда еще далеко. Но… в реальной жизни тоже приходится выбирать, на чью сторону ты встаешь. Мы свою сторону однажды выбрали.

Имперские сыщики пытались осмыслить услышанное. То, что они могли только предполагать, о чем строили смелые догадки, одна невероятнее другой, оказалось действительностью. Страшной и настойчивой. И как оказалось не они одни верили в это. Перед ними сидели фербийцы, которые владели информацией, способной перевернуть империю. Вот только захочет ли империя об этом слушать.

Может уже поздно?

— По нашим данным, — сказал Салис, — в некоторых случаях самоубийства рядом с объектом находился человек с кейсом. Судя по описаниям один и тот же человек.

— «Черный чемоданчик»?… — не то спрашивал, не то объяснял Ранус. — Это уже так называемые «Технотронные методики».

— Что еще за чемоданчик? — спросил Монлис и посмотрел на черепа.

— Чемоданчик является чем-то вроде портативного генератора, — ответил Кенис. — В стационарном варианте устройство воздействует через звук и свет. Левое полушарие мозга фербийца, как и человека, отвечающее за сознание, способно через ухо расслышать звук от 16 Герц и выше. Правое полушарие отвечает за подсознание и распознает звуки до 16 Герц. Ухо фербийца уловить эти звуки не в состоянии. Нечто подобное происходит и с глазом. Если записать на аудио или видемодуль обычную музыку, частотой более 16 Герц, и сделать при этом низко-герцовую накладку в форме даже самого невероятного призыва, то, ни о чем не подозревая, вы получите устойчивую программу того, что нужно будет сделать.

Земляне, для управления поведением, мыслями и чувствами человека давно используют «ниже пороговое» аудиовизуальное раздражение, ультразвук, инфразвук, сверхвысокочастотное излучение, торсионное излучение, ударные волны.

— Ультразвук, инфразвук, сверхвысокочастотное излучение, торсионное излучение, ударные волны это все… — начал Салис и запнулся в поисках более точного слова. — Я так понимаю более сложно в применении что ли… Аудио и видео гораздо проще…

— Напрасно вы так думаете. Большинство необходимого оборудования еще сто лет назад можно было изготовить в кустарных условиях. «Ниже пороговое» раздражение в данном случае практически не воспринимается сознанием, но глубоко внедрятся в подсознание. Поскольку противодействие со стороны сознания полностью отсутствует, подобные воздействия совершенно незаметно ориентируют мышление и поведение человека в заданном направлении. Особенно подвержены таким внушениям, больные сердцем.

Аудиостимуляция заключается в том, что при записи мелодии на музыку микшером накладывается неоднократно повторяемый словесный текст внушения в стандартной форме, но с замедлением в десять пятнадцать раз. Транслируемые таким образом слова воспринимаются как глухой гул и после наложения становятся совершенно незаметными.

При видеостимуляции в видеозапись включают очень короткие, 0.04 секунды, врезки картинок внушаемого текста или образа, повторяемые через каждые 5 секунд. Но здесь есть слабый момент. При остановке записи паузой можно случайно обнаружить спецкадр.

СВЧ-излучения внедряют информацию прямо в мозг. В их полях заметно ускоряется любая психообработка подсознания. В качестве антенных передатчиков таких волн могут использоваться телефонные и радиолинейные проводки, трубы канализации и отопления, видеоэкран, телефон противопожарная сигнализация.

— Тамес, прыгун в подземке, — перебил черепа Монлис, — рассказывал, что когда он на месяц прекратил смотреть телепрограммы, у него поменялось настроение, прошла озлобленность, агрессивность.

— Все правильно. Вы, наверное, слышали о том, что старики в высокогорных деревнях очень не любят смотреть TV. Объясняют они это тем, что у них от телепрограмм начинаются головные боли. В общем-то здесь нет ничего странного. Смотрят они телевизор редко, поэтому стойкого привыкания нет.

У пожилых людей иммунитет ослаблен, поэтому, когда мозг начинает бороться с внешним вторжением, начинаются головные боли.

— Это как повышение температуры на ранней стадии простудного заболевания, — добавил Морул, — когда организм еще самостоятельно противостоит болезни.

— Направленное облучение СВЧ, — продолжил Кенис, — обычно проявляется в подергивании ног, жжении в подошвах, боли в ушах, рези в глазах, щелчках в «гудящей» голове, ударах в носоглотку в сопровождении кашля, чихания и насморка, в возможной аритмии сердца и онемении конечностей. Подобные симптомы обычно исчезают после ухода объекта из зоны излучения.

— Что такое «Торсионное излучение»? — спросил Салис. — Я слышал, что от этой штуки спрятаться невозможно.

— Это особый вид физического излучения, — ответил Кенис. — Не экранируется природными средами и потому используя его можно развить заболевание, снять нежелательное возбуждение, понизить или увеличить психофизическую активность, усугубить различные желания. Если в предыдущих случаях технология достаточно проста, то аппаратура для Торсионного излучения до сих пор засекречена и ее применение требует участия подготовленного оператора.

— Насколько я понимаю, на Фербисе обработку зомбированием прошли тысячи фербийцев, — сказал Салис.

— Сотни тысяч.

— То есть, можно сказать, что существует, условно говоря, армия зомби? — спросил Шальшок.

— Это можно сказать без условностей и достаточно определенно. Под термином зомбирование подразумевается форсированная обработка подсознания объекта, после чего он теряет направляющий контакт со своим прошлым и программируется на неосознаваемое подчинение приказам своего хозяина. Известны «жесткое» и «мягкое» психопрограммирование. Причем «жесткого» зомби несложно определить по поведению. Отрешенность на лице, не соответствующие выражаемым в словах эмоции, необычность цвета белков глаз, вялые интонации голоса, неправильная речь. Отсутствие способности сосредоточиться, замедленность реакций и провалы в памяти. Тогда как «мягкий» зомби по существу ничем не отличается от окружающих.

Квалифицированное зомбирование по «мягкой» технологии чрезвычайно сложно и требует досконального изучения психофизиологии объекта, использования специальной медицинской и электронной аппаратуры, привлечения кодировщиков-гипнотизеров, владеющих техникой многоступенчатого гипноза.

— Для этого объект придется поместить под круглосуточное наблюдение и желательно в клинике, — заметил Салис.

— Часто так и происходит. Но для этого необязательны стены и решетки на окнах. Достаточно компании единомышленников. Человека изымают из его прежней среды обитания, контакты с которой полностью прерываются. Режим дня должен целиком противоречить его прежним привычкам. Активно провоцируется недоверие ко всем, кто окружает жертву, внушается, что все его обманывают, доносят на него, угрожают. Непрерывное высмеивание всего, чем объект дорожил прежде. Смена питания, диета, преимущественно углеводная, и без белковая, с подмешиванием отупляющих сознание препаратов. По достижении состояния тупого безразличия, проводится необходимое кодирование приемами активного внушения или гипноза.

— Практически все признаки тоталитарной секты, — сказал Салис.

— Совершенно верно, — согласился Морул. — Профессиональные секты только зомбированием и удерживают своих последователей. Либо в секты идут жаждущие власти, надеющиеся в недалеком будущем подняться на вершину иерархии.

Но это уже болезнь.

— Есть еще один метод зомбирования, — сказал Кенис, — состоит из трех последовательно идущих частей. Полная очистка памяти, ломание временных и пространственных ориентиров, внушение безразличия и к прошлому, и к будущему. Словесное кодирование, внедрение, нужных идей и представлений.

Помимо прочего во время всего процесса объект накачивают наркотиками и нейролептиками, подавляющими его волю, и на этом фоне проводят многочасовые беседы, проверяя насколько успешно прошло внушение. Недалеко от Альверона находится пансионат «Солнышко». Джордж Ремингтон любя называет его «яслями».

Под предлогом лечения в «Ясли» попадают фербийцы, которым предстоит пройти начальную стадию мягкого зомбирования. Иногда будущих пациентов просто похищают с улицы. По официальным бумагам в пансионате расположена частная психиатрическая клиника. В одном из корпусов по две три недели живут желающие закодироваться от курения и алкоголизма. Записаться на лечение не трудно.

Достаточно обратиться в одно из представительств центра. Вы кстати туда тоже заходили.

— Где именно? — спросил Монлис.

— На Трехгорной- ответил Ранус, — Там, где по вам стрелял Бриско.

— Давно он на них работает? — спросил Салис.

— В общей сложности больше десяти лет, — сказал Морул. — Сначала он был просто агентом, потом его приобщили к «Проекту-Z».

— С какого года действует проект? — спросил Шальшок.

— Сложно ответить достоверно. Во-первых кое-что, как это чудовищно не звучало бы, мы сами начали делать. Во многих странах Земли проводились исследования возможностей управления сознанием граждан. Фербис не исключение.

— Кто руководит проектом? — спросил Монлис.

— На Фербисе? — переспросил Ранус. — Джордж Ремингтон.

— Я хотел сказать, чья это идея… то есть, кто ждет дивидендов?

— Земные государства, как таковые, уже давно мало, что из себя представляют, — сказал Морул. — Тайные и явные организации, транснациональные корпорации…

Деньги правят миром. Да еще третья мировая война… прежние законы демократии дезавуированы.

Салис повернулся и посмотрел на старого друга. Судя по всему Неверов к только что рассказанному относился очень серьезно.

— А ты как сюда попал? — спросил Салис.

— А я сочувствующий, — ответил Неверов. — Не все же земляне упыри и сволочи.

— И много у тебя в отряде таких сочувствующих?

— Еще три — четыре человека найдется. При необходимости соберем больше.

— Но все-таки, — сказал Шальшок. — Под каким флагом воплощается в жизнь «Проект-Z»?

— Под звездно-полосатым, — ответил лысый. — Еще на Земле Америка стремилась к планетарному господству. Эта идея у них давно стала навязчивой. Не у всех конечно. Подавляющее большинство граждан США сами являются обработанными объектами. По крайней мере, нам достоверно известно, что предыстория «Проекта-Z» проходила именно в Соединенных Штатах. Позже, через своих агентов в сфере финансов, ФБР подкинуло идею цифровых денег. На первый взгляд это очень удобно. Мгновенные переводы огромных сумм за десятки тысяч километров в течение нескольких секунд. Пластиковая карточка является эквивалентом чемодана бумажных денежных знаков, при этом умещается в кармане рубашки.

Ее бесполезно воровать, если вы не знаете код доступа. Но как только вы перейдете дорогу государству или некой могущественной организации, даже не важно, что вы перед законом чисты, вас объявят в розыск по сфабрикованному преступлению и блокируют ваш счет. С этой секунды у вас нет денег, вам нечего есть, вы просто умрете с голоду, если не сдадитесь законникам.

— Но банк может отказаться… — начал Салис, Ранус не дал ему закончить.

— Банк может попробовать отказаться передать ваши деньги государству, если нет решения суда. Но отказываться заморозить счет он не станет. Третья Мировая война сделала большую часть Земли не безопасной для проживания.

Фербис девственно чист. На нем много свободных территорий, а в нем много полезных ископаемых. Земляне попросили разрешение на переселение. Им разрешили.

Цивилизация Фербиса до сих пор уступает в развитии цивилизациям Земли.

Более ста лет назад мега корпорации Земли договорились и поделил нашу планету на сферы влияния. Они считают, что имеют право устанавливать на Фребисе свои порядки. Мы стоим на пороге глобального контроля над действиями и мыслями фербийца. Кого-то пугает громкое выражение: Программа подмена личности, а меня больше пугает то, что все это не пустые слова, а вполне реальные вещи. Потому что я знаю технологию. Я вижу, что машина работает и шаг за шагом приближает нас к завершающей стадии.

Все замолчали. За время разговора «интересные фербийцы» не пролили и капли эмоций. Они говорили спокойно и уверенно. Казалось, для них все это стало настолько реальным, постоянно существующим где-то рядом, что их чувства просто притупились. Как будто у них выработался иммунитет на эмоциональное восприятие происходящего. Остались лишь отработанные годами рефлексы, методы противодействия на вторжение извне. Делай, что должен и будь что будет. Как много заложено в этой короткой фразе.

— Как же страшно, — наконец нарушил всеобщее молчание Шальшок.

Салис продолжал обдумывать новые сведения.

— «Умножающий познание умножает скорбь» сказал однажды мудрец и не ошибся, — ответил лысый. — Кто-то прячет голову в песок, а кто-то борется за свое будущее и будущее своих детей.

— Но вы все из имперской безопасности, — сказал Монлис. — Значит, у этой организации есть сведения о том, что на самом деле кроется за сектами и миссионерами. Куда же смотрит правительство? Куда смотрят законники, имперская безопасность? Или что, все продается?

— Не все, — спокойно ответил Кенис. — Но очень многое покупается. Особенно когда речь идет о власти, и выбор стоит между счетом в банке и местом на кладбище. Всегда есть кто-то, кто надеется отхватить свой кусок пирога, при дележке нового порядка. Ведь чиновники нужны при любой власти. Немало желающих половить рыбку в мутной воде. А кто-то ждет момента, чтобы взять ситуацию в свои руки.

— И что дальше? — спросил Салис. — Ну, вот нас уже девять. А дальше?

Монлис посмотрел сначала на инспектора, потом бросил короткий взгляд на Неверова и снова посмотрел на инспектора.

— Мне просто интересно. Что дальше? Судя по всему, вы знаете даже имена.

— Некоторые, — ответил Кенис. — А вот большего мы пока что сделать не можем.

— Что, тоже политика? — тон Салиса стал насмешливым.

— Не кипятитесь, инспектор, — сказал Морул. — Мы тоже не Боги и многого не можем. Но кое-что делаем. И тот же Летерис по мере сил принимает участие в общем деле. Именно он добился финансирования «в совете безопасности империи» программы противодействия психотронной обработке гражданского населения Фербиса. Только ступени на которых мы стоим разные и действия наши оцениваются по-разному. Если я послу по харе тресну, это будет обычная хамская выходка пьяного полковника. А если Летерис ему в рожу плюнет, это уже провокация. Межпланетный скандал. Не дети, должны понимать, что в таких случаях бить надо наверняка и с первого раза. Ну что толку с того, что вы с разбегу влетели лбом в стену? Ну, посадили вас.

— Кстати это они мне сказали, — вставил Неверов, — где именно ты сидишь, и кто тебя туда упрятал.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарил Салис.

— Вартонус конечно скользкий тип, — продолжил Морул. — Есть подозрения, что он шустрит и «нашим и вашим», но прямых доказательств нет. У нас на многих нет прямых доказательств.

— А нам теперь что делать? — спросил Салис.

— Вам лучше сбавить обороты, — сказал Кенис, — а для видимости продолжать помаленьку собирать информацию. Пусть все думают, что вы по инерции продолжаете следствие. В посольстве США считают, то вы представляете большую опасность для проекта. И если вы не отстанете от миссионеров, есть вероятность того, что Ремингтон пойдет на крайние меры. К Монлису, с фотоголографиями, приходили от Темного. Он в этой пьесе, для правдоподобности, обеспечивает прикрытие в преступном мире коммерческих организаций миссионеров. Вроде как люди бизнесом занимаются и ему дольку присылают.

— А на самом деле? — спросил Салис.

— А на самом деле он ждет момента, чтобы обернуть всю эту машину себе во благо.

— Вы упомянули американского посла… — сказал Салис и посмотрел на Морула.

— Посольство принимает посильное участие в проекте. Правда сам посол, Бил Уоррен, немножко побаивается. Первый секретарь, Майк Джеферс, тоже в курсе проекта. Но руководит всем Джордж Ремингтон. Очень умный человек.

— Вот, как бы… вкратце… и все. Вопросы есть?

— Вопросы есть, но ответов на сегодня, наверное, хватит, — сказал Салис.

— Нужно переварить услышанное.

— Это точно, — подтвердил Шальшок.

— Тогда расходимся, — сказал Кенис. — Через пару дней я вам позвоню.

Если мы понадобимся — скажете Неверову. Извините, но лучше чтобы нас вместе пока не связывали.

Имперские сыщики встали из-за стола. «Интересные фербийцы» остались сидеть в кафе. Неверов ушел вместе с Салисом и Шальшоком.

— А ты как к ним попал? — спросил Салис, медленно вышагивая по аллее парка. — Ты же политикой не интересуешься?

— Где ты тут видел политику? — спросил Неверов.

— Тоже верно, — согласился инспектор.

— Вы их давно знаете? — спросил Монлис.

— Лет пятнадцать, — ответил Неверов. — Не бойся, команда что надо.

— Что за гости у тебя были? — спросил Салис повернувшись к Шальшоку.

— Так… Порнушные фотоголографии Найкулы приносили. Шантажировать, наверное, хотели.

— Почему, наверное?

— Не успели сказать, я немножко поторопился.

В небе появились первые темно-серые тучи. Все говорило за то, что к городу приближается гроза.

Неверов с Салисом шли немного впереди. Шальшок чуть отстал. Он не мешал разговору старых друзей, тем более что у него тоже было над чем подумать.

— Слышал новости, про Молчуна? — спросил у Салиса Неверов.

— Застрелили?

— Почти. Сына у него обработали. Похоже миссионеры. Он даже на Темного хотел наехать. Но вроде все уладили. Профессора немца откапал. Говорят большой спец по антизомбированию.

— Жалко фербийца, — сказал Салис. — Сначала жена, теперь сын.

— Странно конечно. Как это он сына проморгал?… Он же в нем души не чает.

Охрану ему приставил круче, чем у президента.

— Разве можно за ребенком до конца уследить? Если только в клетку посадить…

На ветке клена сидела зеленая фербийская ворона и наблюдала за проходившими по улице альверонцами. Она часто сидела на этой ветке. Салис никак не мог понять, что же заставляет ворону, а может и ворона, каждый раз садиться на одну и ту же ветку и провожать взглядом каждого прохожего. Однажды инспектор подумал, что ворона кого-то ищет. Ищет и не может найти. Почти как он. Он снова ищет и не может найти…

День у Салиса Шальшока начался отвратительно, хотя и предсказуемо. В десять часов полковник Шайер собрал внеплановое совещание. Сидя в кабинете полковника, Салис рассматривал ворону, а Шальшок карандаш, который он по привычке неспешно вертел в своих руках. Не повышая голоса, но с явным удовольствием, Шайер выговаривал о том, что некоторые имперские сыщики Лоун Салис и Монлис Шальшок, почувствовав безнаказанность, ведут себя, мягко говоря, возмутительно. — …Сначала они незаконно вторгались в помещения культурных центров земных колонистов, — продолжал ораторствовать Шайер, прохаживаясь за спинами своих сотрудников. — Под предлогом розыска вымышленного маньяка. Потом набрались наглости и явились в посольство Соединенных Штатов Америки на Фербисе. Наговорили послу кучу гадостей, обвинили землян в подрыве моральных и национальных устоев Империи и угрожали физической расправой тем, кого они считали виновными в происходящем. Но и этого им показалось мало. Два дня назад, фальсифицировав разрешение на доступ в информационный центр имперской безопасности, инспектор Салис пытался получить доступ к информации содержавшую имперскую тайну. Служба внутренней безопасности задержала его. Учитывая то, что инспектор Салис неоднократно чинил препятствия оперативным действиям имперской безопасности, было решено заключить его под стражу, до окончательного выяснения обстоятельств дела имперской важности, в котором Лоун Салис и Монлис Шальшок неоднократно фигурировали как подозреваемые.

Казалось бы, пора остановиться, задуматься над происходящим. Но нет. Инспектор Шальшок не таков. Монлис Шальшок ворвался к заместителю директора имперской безопасности Летерису и учинил форменный скандал. Дескать, старшему инспектору имперского сыска Лоуну Салису известны страшно секретные сведения об угрозе имперской безопасности и ему в данный момент угрожает смертельная опасность.

Ничего не скажешь. Достойный ученик бездарного учителя.

Шайер подошел к столу, взял графин и, налив в стакан воды, с чувством выпил ее.

— Любимый город может спать спокойно, — еле слышно прошипел сидевший слева от Салиса капитан Готлун. — Лоун, парню нужно ставить ящик шампанского.

— Я буду участвовать, — так же тихо прошипел Церис, сидевший левее Готлуна.

— А когда тебя выпрут, — продолжил шипеть Готлун, — я Монлиса к себе заберу.

— А че это ты? — обиделся Церис. — Может я…

— Раскатали губы, — прогнусавил в ответ Салис. — Монлис вылетит вместе со мной. Сейчас будет вторая серия.

Шайер допил воду, поставил стакан на стол и, вытерев губы носовым платком, спрятал его в карман брюк.

— Ну а ты что сидишь, глаз не поднимаешь? — спросил Шайер Шальшока. Монлис повернул голову, бросил на полковника короткий взгляд и продолжил изучать карандаш в своих руках. — Ты что не понимаешь, что ты работаешь в имперском сыске и твоя репутация должна быть кристально чиста?

— А когда это я запятнал свою репутацию? — спросил Монлис не поворачивая головы в сторону полковника. — У меня только приличные знакомые.

— Это тоже приличная?

Шайер швырнул на стол перед Шальшоком пачку цветных фотоголографий, и карточки расползлись пестрой дорожкой. Коллеги по службе проводили взглядом скольжение веселых картинок, но взять их в руки так никто и не решился.

Монлис взял одну фотоголографию, с обнаженной натурой, посмотрел на нее несколько секунд и бросил на стол.

— Монтаж, — холодно сказал Шальшок.

— Эксперт, — саркастически выдавил из себя Шайер. — На глаз определил.

— Я и без экспертизы вижу. У Найкулы форма груди другая.

— Ну, вот что… анатом, — повысил голос Шайер. — Инспектор Салис, инспектор Шальшок. Вы отстраняетесь от всех дел и на время внутреннего расследования отправляетесь в отпуск. Через час приедет следователь, дадите ему подписку о невыезде. Калёным железом будем выжигать всякую нечисть из наших рядов.

У меня все. Все свободны.

Имперские сыщики с шумом поднялись со стульев и молча выходили в коридор.

Шайер провожал спину Салиса удовлетворенным взглядом. Он был уверен, что Лоуну плевать на все, что только что ему сказал, но тем не менее, это был хороший пинок. Шайер давно так не лягал Салиса. Возможно, даже из этого выйдет что-то серьезное. Отдать Лоуна под суд вряд ли получиться, а вот в звании понизить могут запросто.

— Господа имперские сыщики! — сказал в коридоре Салис.

Готлун и Церис, говорившие о чем-то своем, запнулись на полуслове и обернулись.

Сзади медленно подходил Салис и Шальшок.

— Кто-то обещал парню ящик шампанского.

Монлис посмотрел на растерявшихся коллег, затем перевел взгляд на Салиса, и так ничего и не смог понять. Но поскольку Церис и Готлун немного замялись, как бы соглашаясь с претензией, Монлис быстро сориентировался и заявил:

— Я люблю сухое.

Ровно в шестнадцать ноль-ноль Готлун и Церис вошли в бар «Торнадо» с коробкой Альверонского шампанского в руках. Вообще-то приносить с собой спиртные напитки было запрещено правилами, но инспектор Салис жил недалеко от бара, его здесь знали и не то что бы любили, публика в «Торнадо» захаживала разнообразная, скорее уважали и поэтому хозяин делал ему некоторые послабления.

К шести вечера из коробки не распитой осталась лишь одна бутылка. Готлун ушел первым, через пятнадцать минут ушел и Церис. Шальшок раскупорил последнюю бутылку «Альверонского, сухого» и разлил напиток по бокалам.

— Что делать будем? — спросил Монлис, поднимая бокал.

— Не знаю, — искренне ответил Лоун. — Еще не придумал. Завтра мозг напряжем, может, что и придумаем.

— Не переживай ты так. Вспомни вчерашний разговор. Эти ребята в курсе и знают больше нас. Они обещали рассказать про пансионат. Проследим за ним. Может, кого знакомого увидим.

— Монлис, ты еще крайне молод, — сказал Салис слегка вялым языком. — Ну, так послушай старую ищейку. Безопасникам верить нельзя. Никогда.

Даже бывшим. По крайней мере до конца.

Инспектор сделал большой глоток и поставил бокал на стол. Из дешевых динамиков, висевших под потолком по периметру зала, бубнил модный мотивчик несовершеннолетней певички. Слева кто-то шумел. Салис повернулся в сторону шума. Тепленькая компания, сидевшая через два столика, перешла на повышенные тона и двое из них даже пытались встать, но приятели их постоянно осаживали. Лоун отвернулся и увидел, что его рассматривает Монлис.

— Ты им правда не веришь? — спросил Монлис.

— Я же сказал, по крайней мере не до конца.

— А как же Неверов? Ведь он за них почти ручается.

— Кто такой Неверов? — задал вопрос Салис и сам же на него ответил. — Цепной пес. Ему говорят фас и он клацает зубами. Нет, он мужик совсем не глупый, только… полком командовать он сможет, а вот фронтом уже нет.

Угол зрения у него маловат, понимаешь? К тому же он землянин. А кто нам готовит большую бяку? Правильно, земляне. Но… Я не о том. Конечно же я ему верю. Что Неверов знает об этом деле? Я думаю, то же что нам рассказал Летерис. Может чуть больше. Он ждет нужной минуты, чтобы взять штурмом крепость, свернуть гадам шею. Вот и все.

— А мне ребята показались достаточно откровенными, — сказал Монлис.

К имперским сыщикам подошла официантка и поставила на стол два овощных салата и две порции отбивных. На опустевший поднос она убрала грязные тарелки, бокалы, протерла стол за двумя ушедшими друзьями инспектора и, пожелав приятного аппетита, удалилась.

— Хорошо. Давай рассуждать трезво, — сказал Салис и сделал еще один большой глоток «шипучки». — Что такого особенного они нам рассказали? Методы и способы зомбирования, воздействия на подсознание Фербийца? Так это не такая уж и тайна. Кое о чем в газетах пишут, по TV показывают. Сформулируй правильно вопрос и я через пару дней принесу тебе подробнейший ответ.

Только, конечно, это недешево.

— Но они рассказали нам о проекте. Все наши данные четко вписываются в их схему.

— Вот тут я с тобой согласен, — сказал Салис и, опустошив бокал, поставил его на стол. Монлис налил инспектору и долил себе. — И про пансионат мы с тобой только предполагали.

— У меня приятель есть, системный программист. Он мне тоже мыслишек подкинул.

— Рассказывай, какие мыслишки, — сказал Салис и в очередной раз бросил взгляд в сторону шумной компании.

— У Землян, в России, была такая служба СОРМ. Она могла получить доступ к любой электронной почте.

— Точно, — мотнул головой Салис. — У Американцев была система «Эшелон».

Создавалась она для защиты национальных интересов США, а используется в интересах узкокорпоративных.

— Шесть лет назад на орбиту Фербиса был запущен последний спутник из сорока восьми необходимых для обеспечения работы программы «Купол» Эта программа может отслеживать всю систему спутниковой связи Фербиса. «Купол» дает возможность перехватить любое сообщение. Неважно, что это будет телефонный разговор, факс или электронная почта.

— Глобальный контроль над Фербисом, — подтвердил Салис.

— Дальше еще веселее, — продолжил Шальшок. — Каждый сотовый телефон постоянно посылает в эфир сигнал доступности. То есть это тот же радиомаяк. Все что нужно, так это узнать номер интересующего тебя объекта и ты сможешь легко отследить его перемещение.

— Неверов при последней встрече сказал, что если есть пейджер или телефон, то их нужно выбросить, — вспомнил Салис.

— Я сразу понял зачем он это сказал, — мотнул головой Монлис. — Каждая покупка по кредитной карточке оставляет о себе полнейшую информацию. Где, что, когда, кем куплено и в каких количествах. Уже восемьдесят лет как применяются разработки позволяющие за несколько секунд идентифицировать лицо фербийца по изображению с видеокамеры наблюдения. В Альвероне их только более ста тысяч. А по всей империи несколько миллионов. Ставят их под предлогом контроля за правонарушениями. Но вот ты становишься опасен для системы, тебя объявляют в розыск и все. Как только ты попадешь в поле зрения видеокамеры, твое изображение будет идентифицировано и твое местонахождение определено. А бредовые идеи о поголовном дактелоскопировании? Отпечатки каждого фербийца есть в базе данных. Ты выбираешь жертву, распечатываешь ее пальчики, затем сканируешь как отпечатки с места преступления и опознаешь преступника по картотеке. Все. Клиент в розыске. И потом доказывай что ты не верблюд.

В зале висел легкий гомон. Официантки сновали между столиками и с трудом успевали разносить заказы. Имперские сыщики продолжали трепаться не забывая при этом выпивать и закусывать.

— Про теорию двадцать пятого кадра слышал? — спросил Монлис.

— Ес-тес-но, — ответил Салис.

— На экране компьютера, так же как и на видеоэкране, кадры меняются с частотой двадцать четыре кадра в секунду. Школьники и студенты Фербиса часами торчат за компьютером. Прелесть в том, что в их среде можно проводить выборочное кодирование. Засылаешь объекту в компьютер вирус, программку, и она его кодирует. Заметь индивидуально. Никаких тебе генераторов, никаких очагов неадекватности поведения.

Монлис разлил остатки шипучки по бокалам и убрал пустую бутылку в коробку.

Сыщики соприкоснулись бокалами, сделали по глотку и вернулись к жаренному мясу.

— Ну, как свитки? Поверил в заговор? — спросил Монлис.

— Хм… так… Слишком много совпадений с реальной жизнью. Поневоле призадумаешься.

— Многие придерживаются версии, что эти свитки вольный перевод земных «Протоколов Сионских мудрецов», а сами протоколы выдумал Сергей Нилус.

Человек он был, мягко говоря… странный. Однажды и он уверовал в заговор.

Кое-кто считает, что протоколы ему подбросила царская охранка. Есть так же мнение, что те протоколы ни что иное, как памфлет француза Жоли «Диалог в аду», написанный им о наивном деспотизме Наолеона-3. На Фербисе они в первые появились семьдесят четыре года назад — Ну а сам-то ты веришь? — спросил Салис.

— Я? Хм, — Шальшок улыбнулся и замолчал. Было видно, что он не один раз думал над этим вопросом. — А ты попробуй представить, что свитки «Ригейских старцев» написаны с другой целью.

— О чем это ты?

— Книжка, в которой собрано столько способов… схем захвата власти, больше претендует на справочник, чем на стратегический план. Быть может неизвестный автор собрал все реальные на его взгляд методы воедино, с целью предостеречь человечество от той бездны, к краю которой оно однажды, века назад, подошло?

А Нилус заполучил их случайно и трактовал как захотел. Ну не любил он евреев, не-лю-бил. Между прочим и заработал еще на этом. Может к протоколам, или свиткам, — называй как хочешь, — надо относиться не как к плану захвата власти во всем мире, а как к вводной, на армейских учениях? Представь, что эти бумажки просто обозначили признаки и характеристики условного противника. И писаны они для того, чтобы научиться противостоять ему, противнику. Ведь если кто-то однажды додумался до этой схемы и ужаснулся, то другой может постараться обратить все это себе во благо. То, что мы с тобой нарыли за последний месяц, во всем мире называется не иначе как заговор. И, похоже, мы даже знаем чей.

— Мне плевать, чей это заговор, — сказал заметно опьяневший Салис, — масонов, американцев или рыжих муравьев с аршорских равнин. Главное — я знаю, что он есть. И цель этого заговора моя империя. И сколько же глупцов, — со вздохом продолжил инспектор, — в нем участвующих думают, что играют партию первых скрипок, а на самом деле исполняют роли обычных статистов в дешевой пьесе. Политики, журналисты, чиновники… Господи… Они же все говорят как по писанному. Причем даже не пытаются изворачиваться. Стоит только повнимательней присмотреться и сразу становится ясно, откуда что берется. Но у империи есть я! — Салис стукнул кулаком по столу. — А пока я есть, ни у кого, ни хрена здесь не получится.

Имперские сыщики просидели в «Торнадо» до десяти часов вечера. Когда небольшой зальчик заполнился до отказа они ушли. Разговаривать в переполненном, галдящем на все лады баре — удовольствие небольшое. Салис побрел домой, Шальшок проводил его взглядом и повернул в сторону подземки.

За секунду до пробуждения Лоуну Салису приснился сон, в котором у него страшно болела голова. Она просто разламывалась на части. Инспектор открыл глаза и прислушался к своим ощущениям. Ощущения были ужасные. Лоун перевернулся на правый бок и сел на край кровати. Он осмотрелся. Первые две минуты он никак не мог понять, где находится. Комнатка была небольшой, четыре на три метра. Из мебели в ней стояла лишь кровать, на которой он сейчас сидел. Дверью служила обычная решетка из толстых стальных прутьев. За решеткой был слабо освещенный коридор. Инспектор нежно обхватил голову руками, надеясь, немного ослабить боль, и тут же отдернул их, как будто его током ударило. От прикосновения пальцев к макушке боль в сто крат усилилась. Теперь стало ясно, что это не похмелье.

— Ни-фи-га себе… сходил за хлебушком, — проскрипел инспектор шершавым языком. В горле было сухо.

Салис почувствовал, что ему сильно хочется пить. «Значит, все-таки, ящик шампанского вчера был, — рассуждал инспектор. — Тогда почему так сильно болит макушка? Потому что по ней кто-то треснул. Интересно, кто это мог треснуть?! И вообще, где я? — Салис еще раз огляделся. — На законников вроде не похоже, на вытрезвитель тоже. Что это… халат какой-то, штаны непонятные… Нет, не может быть… Чтобы с ящика шампанского на четверых и белая горячка… Нет, так не бывает! Да и не пью я. Ну, почти не пью.

Тогда где я»?

В коридоре послышались шаги. Салис повернул голову в сторону двери и замер в ожидании. Чтобы адекватно оценить действительность, инспектор мобилизовал все внутренние резервы организма.

За решеткой появился коротко остриженный, высокий, широкоплечий фербиец средних лет, в белом халате, у которого просто на лбу было написано — санитар. Он молча поставил на пол белый пластиковый стаканчик, достал что-то из кармана, разорвал цветную фольгу и бросил в стаканчик два белых диска. В стакане, очевидно, была вода и она, судя по всему, забурлила.

— Выпейте это, — равнодушно сказал фербиец в белых одеждах и протянув руку за решетку поставил стаканчик на пол. — Легче станет.

Салис предположил, что санитар бросил в стакан таблетки и поднявшись с кровати подошел к двери. Санитар тут же ушел. Инспектор с сомнением взял стаканчик в руки. Он принюхался и, предположив, что это аспирин, сделал очень маленький глоток, буквально помочил язык. Как показалось Салису, предположение было верным. Лоун за четыре глотка проглотил содержимое стаканчика и поставил его на место.

«Ничего себе сервис в вытрезвиловке пошел, — думал Салис. — Если это Монлис шутит, дам в морду. Ей Богу дам! Где пистолет, шмотки? Дурдом какой-то».

Инспектор забрался на спинку кровати и выглянул на улицу. День был солнечным.

Окно, в которое смотрел Салис, было возле самого асфальта. Напротив него, на расстоянии пятидесяти — шестидесяти метров находились ворота. К будке, что стояла возле ворот, подошел фербиец в камуфляжной форме, с резиновой дубинкой на поясе, и скрылся за ее дверью. В обе стороны от ворот тянулся забор с колючей проволокой на торчащих к небу ржавых кривых кронштейнах.

Слева и справа от окна в поле зрения инспектора попали два одинаковых серых здания. Кроме фербийца в камуфляжной форме, больше никого не было видно.

«Неужели опять Вартонус? — с испугом подумал инспектор и спустился со спинки кровати. — Упрятал в психушку? Между прочим, запросто».

В коридоре снова послышались шаги. Инспектор обернулся. Первым показался санитар, что принес стаканчик с аспирином, за ним еще один фербиец в белых одеждах и белой шапочке. Решетка скрипнула и отворилась. Второй санитар вошел в камеру, за ним землянин в белом халате, который подсознательно Салису показался как профессор. Может быть из-за пожилого возраста, может из-за бородки клинышком.

— Здравствуйте господин Салис, — добродушно сказал профессор и поправил старомодные очки.

— Привет, — грубо ответил Лоун и прикинул свои шансы на побег. Шансы были невелики, но попробовать стоило.

— Меня зовут доктор Экхарт. Сразу хочу вас предупредить, что убежать отсюда невозможно.

— Откуда отсюда?

— Это не так важно. Главное что вы теперь здесь и от вашего поведения зависит расстанемся мы друзьями или не расстанемся вообще.

— Так значит все таки расстанемся?

— Не обольщайтесь. Кормить вас на халяву, до конца ваших дней, желающих нет, — сказал доктор. — Считайте, что это второе предупреждение. Или даже третье, оно же последнее. Представьте, что вы находитесь санатории. Отдохнете у нас недельку, нервишки подлечите и на свободу с чистой совестью. Смотрите, какие у нас просторные номера.

— Предупреждение? — переспросил Салис. — А по какому поводу?

— Да все по тому же. Знаете, вы меня просто умиляете. Такой опытный сыщик и такие глупые вопросы. Вам же сказали, что вы лезете не в свое дело.

Я, конечно, допускаю, что очень хочется сунуть два пальца в розетку… Исключительно из познавательных соображений. Но вы уже не ребенок. Понимать должны, где долбанет по пальцам, а где и по голове.

Салис вспомнил о больной макушке. Доктор Экхарт это заметил.

— Извините, неудачный каламбур. Значит так, — со вздохом сказал Экхарт и замолчал на несколько секунд. — Сейчас вас проводят на завтрак. Кормят у нас хорошо. Заодно и с сумасшедшими пообщаетесь. Так сказать увидите бытие, которое может навсегда определить ваше сознание. Оттуда к себе в номер. Позже за вами зайдут, проводят на предварительное психологическое тестирование и, пожалуй, на сегодня все. Завтра с утра, до завтрака, сдадите кровь на анализ. Не нервничайте, никакого подвоха. Возьмем грамм сто из вены. Хотелось бы конечно сегодня, но вот похмелье, пусть небольшое, да и лекарства в крови… нехорошо это. Подождем до завтра. А дальше поглядим.

Вопросы есть? Даже если и есть лучше их не задавать. Здесь правило одно.

Делай, что говорят и все будет в порядке. Что вы по этому поводу думаете никого не интересует, у нас не кафедра философии, а кафедра психиатрии.

Главное берегите голову, — улыбнулся доктор и не дожидаясь ответа вышел в коридор.

Салис проводил его взглядом, а затем по очереди взглянул на санитаров.

Их лица вдруг стали убедительно добродушными. Санитары подождали пока Салис налюбуется ими и тот, что приносил стаканчик сказал:

— Прошу вас пройти на завтрак, господин Салис.

Инспектор поднялся с кровати, запахнул полу халата, завязал пояс и побрел за вторым санитаром. Они прошли по коридору, по бетонной лестнице поднялись из подвала на первый этаж. Столовая оказалась в двух минутах ходьбы от подвала с камерами, которые профессор любя называл номерами. Эта любовь сразу же насторожила Салиса.

Столовая была небольшая, пациентов в этот час в ней было немного. Очевидно, это были самые нормальные из тех сумасшедших, что находились в клинике.

То, что это клиника, точнее те самые «Ясли», Лоун уже не сомневался.

Инспектора провели через весь зал в дальний угол, к столу за которым уже сидели три фербийца. По пути Салис бросил взгляд на трапезу заключенных.

Ничего особенного она из себя не представляла. Рисовая каша на молоке и стакан какао. Двое пациентов из-за чего-то повздорили. Санитар, стоявший, у дверей столовой быстро подошел к ним и ласково предупредил:

— Сейчас салькатек вколю.

Психи вздрогнули, опустились на стулья и, как ни в чем не бывало, принялись сосредоточенно поедать кашку. Салис слышал, что салькатек в психиатрии часто применяется как наказание. Сначала он действует расслабляюще, снимает агрессию, а когда «приход» отпускает, начинается жуткая ломка костей.

Да такая, что хочется на стену залезть.

Салиса подвели к столу. Здесь меню было совсем другим. Очевидно за этим столом сидели не настоящие сумасшедшие, а «объекты».

— Доброе утро, — хмуро поздоровался инспектор, опускаясь на предложенный ему санитаром стул.

Никто из сидящих, как будто бы не заметил его. Все продолжили сосредоточенно пережевывать жареную яичницу с ветчиной и запивать ее апельсиновым соком.

Салис был голоден и поэтому решил подкрепиться. Если бы хотели отравить, то просто бы связали и вкололи без лишних реверансов. Доктор Экхарт имеет дар объяснять положение вещей.

После завтрака Салис почувствовал себя гораздо лучше. Головная боль почти исчезла. Лоуна не отправили в камеру, как говорил доктор, а сразу же повели на тестирование.

Инспектор присматривался. Коридоры, по которым его водили, ничем не отличались от обычных больничных. Напротив выхода с лестницы был грузовой лифт, вправо и влево уходили два крыла. По коридорам тянулась зеленая ковровая дорожка, по правую и левую руку располагались кабинеты.

— Сюда, пожалуйста, — сказал Салису санитар, когда они поднялись на второй этаж и показал рукой на левое крыло.

Дверь кабинета с номером восемнадцать была чуть приоткрыта. Санитар подвел Салиса к соседней, с номером двадцать.

— Присаживайтесь, — сказал санитар и постучав открыл дверь с номером восемнадцать.

Салис изображая послушного мальчика присел на один из стульев. Санитар зашел в кабинет. Из неплотно закрытой двери доносились обрывки разговора.

Инспектор прислушался.

— Вколи ему за полчаса до сеанса две-три десятых грамма барбамила или ноль двадцать пять ноксирона…

Лоун слышал названия этих препаратов на встрече в парке, они используются при подготовке объекта к гипнозу. Значит его привели на проверку… сейчас они проверят его реакцию, рассчитают параметры и привет. Инспектор Салис — дежурный по отряду зомби.

«Нет, сразу они кодировать не будут, это точно, — успокаивал себя Лоун.

— Для начала им нужно узнать реакцию на различные внешние раздражители.

Так они ее получат. При поверхностном гипнозе фербиец может сопротивляться внушению, а о том, что он вошел в гипнотический транс узнают по ровному спокойному дыханию, расслабленным чертам лица, по отсутствию реакции на окружающий мир. В общем-то пару пустяков».

Дверь открылась и из нее вышел санитар.

— Прошу вас.

Салис поднялся и прошел в распахнутую дверь.

Навстречу пациенту из-за стола поднялся доктор Экхарт. Окна в кабинете были зашторены, свет погашен. Лишь на столе хозяина кабинета горела лампа.

— Выглядите бодрячком, — сказал Экхарт. — Раздевайтесь по пояс и присаживайтесь.

Доктор развернулся в пол-оборота и показал рукой на кресло, по формам напоминающее стоматологическое. Салису ничего не оставалось, как подчиниться.

Он сел в кресло доктор надел на его голову шапочку из сплетения десятка проводов, прикрепил ко лбу, вискам, сердцу и шее контакты на присосках, смазанных специальной мазью. После этих нехитрых, и, судя по всему, часто проделываемых манипуляций, доктор чем-то хрустнул за спинкой кресла и пациент переместился в полулежачее положение.

— Расслабьтесь, — сказал Экхард и, широко улыбнувшись, добавил. — Подумайте о чем-нибудь большом и теплом.

Салис любил скорее умеренное, нежели большое, но к предстоящей процедуре приготовился. Доктор Экхарт очень тихим голосом начал вещать.

— Вам очень хорошо, вы чувствуете себя прекрасно, вашим ногам тепло.

Вас ничего не беспокоит. Вы слушаете только мой голос. Сейчас вы лежите в шезлонге, на берегу моря и смотрите на великолепный закат. Море спокойно и красное солнце словно тонет в голубой глади.

«Ну, вот и началось, — подумал Салис и вспомнил кусок архивного видеофильма о войнах Земли. Двадцатый век. Косово. Мать с ребенком бежит по опустевшим улицам города, а позади нее взрывается дом и смесь пыли и дыма заволакивает все прилегающее пространство. За кадром голос госсекретаря чувственно говорит о том, что объединенные силы НАТО приняли решение о гуманитарной миссии народам Югославии, и пообещал защитить от геноцида. В следующую секунду в мозгу инспектора всплыло шоссе с идущей по нему колонной из автобусов, грузовиков и тракторов с тележками, набитыми крестьянами. Два самолета делают разворот, выпускают несколько ракет и один из них дает длинную очередь из скорострельной пушки. За кадром премьер-министр Великобритании призывает мировое сообщество помочь албанскому народу. Два автобуса взрываются.

Колонна останавливается, беженцы бросаются в россыпную. На обочине дороги старый серб, стоя на коленях, рыдает над трупами ребенка и молодой женщины.

Вдруг серб разгибается, все еще стоя на коленях, вскидывает кверху руки с жатыми кулаками и кричит небесам: Русский, С-300!» Доктор Экхарт смотрит на показание приборов и поднимает брови домиком.

Его явно что-то озадачило.

— Вы хотите отправить открытку друзьям, — говорит доктор и подсовывает Салису кусок картона и карандаш. — Напишите им пожелание здоровья, что вы их всех ждете здесь, на побережье.

Инспектор помнил из рассказа в парке, что чтобы проверить в гипнозе ли пациент или симулирует, ему предлагают вести себя вполне нормально. При измененном состоянии сознания убедительно проделать это невозможно. Что это значит в буквальном смысле Салис не понял. Но другого выхода не было, нужно было что-то сделать. Он взял картон, карандаш и начал писать. Его рука вывела лишь «Дорогой Монлис…» и сорвалась в неразборчивую синусоиду.

— Потом напишу, — сказал Салис. — Сейчас не хочется. Такой закат не часто увидишь.

Доктор удовлетворительно качнул головой, допуская некоторые индивидуальные отклонения у пациента, щелкнул в стойке тумблером, нажал пару кнопок и продолжил тестирование. Позже, он внушит Салису, что перед пробуждением тот увидит яркий сон, но как только сновидение появится, пациент незамедлительно проснется. Инспектор хорошо запомнит этот сон, а все, что было до того наоборот забудет.

Проснувшись утром, Монлис умылся, почистил зубы и второпях, чтобы не опоздать на работу, приготовил завтрак. Уже доедая второй бутерброд с алгонским сыром и допивая кофе он вдруг вспомнил, что на работу ему сегодня ехать вовсе незачем. Сидя с почти съеденным бутербродом в одной руке и недопитой чашкой кофе в другой, Монлис никак не мог сообразить, чем же ему заняться.

Такое иногда бывает, когда неожиданно твой, годами отработанный распорядок дня, вдруг ломается.

Допив кофе Монлис позвонил домой Салису. Трубку никто не брал. Послушав с минуту длинные гудки он повесил трубку и поехал к Лоуну. Не на столько уж слаб инспектор, чтоб заболеть после вчерашнего. На настойчивые звонки в дверь никто не отозвался. В раздумьях Шальшок побрел вниз по лестнице.

«Что могло случиться, если что-то случилось? — размышлял Монлис. — Инспектора могли опять посадить. Тем более что повод вчера озвучил Летерис, — вмешательство в дела внешней политики дело не шуточное. Тогда зачем было его вообще отпускать и почему не тронули меня? Нет, это явно не имперская безопасность и не законники. Инспектор мог с раннего утра уехать по каким-нибудь делам, мог заехать к подружке… хотя вчера вечером он был в состоянии полного не стояния. В таком виде порядочный фербиец к подружке не поедет. А сегодня утром ему, пожалуй, будет не до подружек».

Шальшок уже вышел из дверей подъезда, когда его внимание привлек почтовый ящик Салиса. Монлис вернулся в подъезд. Из почтового ящика торчал уголок бесплатной газеты объявлений. Монлис просунул в щель почтового ящика тонкие пальцы и вытащив газету заглянул в него. На дне лежало письмо. Это могло говорить только об одном: Салис не ночевал дома. В районе, где жил инспектор, почту разносили один раз в сутки, вечером. Салис имел привычку, всякий раз, когда проходил мимо, проверять почтовый ящик. Значит вчера вечером Лоун домой не пришел. Или он не смог…

Монлис быстрее ветра взлетел на восьмой этаж и, оглядевшись, достал из кармана набор универсальных ключей. Через минуту замок щелкнул, дверь в квартиру Салиса распахнулась. В квартире был порядок. То есть то, как порядок представлял себе инспектор. Монлис прошел из одной комнаты в другую, а оттуда на кухню. Ни остывшего тела, ни уныло храпящего, инспектора в квартире не было. Через несколько минут более детального осмотра Шальшок утвердился в мысли: Салис дома не ночевал. Первое, что пришло на ум это зайти в «Торнадо» и там расспросить об инспекторе.

Народу в заведении было немного. Вчерашний бармен, он же владелец, откровенно скучал и облокотившись о стойку смотрел по TV повтор вчерашнего футбольного обозрения. Бармен бросил на нового посетителя почти равнодушный взгляд и приготовился выслушать пожелание.

— Привет, — сказал Монлис и попытался сглотнуть комок, застрявший в горле.

— Здравствуйте, — равнодушно ответил бармен.

Взгляд Шальшока подобно бультерьеру вцепился в кран, из которого ненавязчиво подкапывало пиво.

— Одно пиво, — почти прохрипел Монлис, и закашлялся. Его сухое горло еще раз сделало глотательное движение.

Бармен, кажется, признал вчерашнего посетителя и с легкой улыбкой на устах нацедил пиво в высокий стеклянный стакан. Пытаясь вести себя прилично, Монлис, не торопясь, поднес стакан ко рту и так же медленно сделал первых два глотка. На этом его самообладание иссякло. За один прием он почти полностью осушил пол-литра пива. Насладившись напитком, Монлис поставил стакан на стойку и посмотрел на бармена, который снова прилип к видеоэкрану.

— Инспектора не видел? — спросил Шальшок, облегченно вздохнув.

Бармен повернулся искренне не понимая вопроса.

— Какого инспектора?

Монлис подумал, что фамилию Лоуна здесь, в общем-то, могли и не знать и называть ее самому ему как-то не хотелось. Если он не представился, значит есть причина.

— Мы вчера с ним вон за тем столиком шипучку пили, — нашелся Шальшок.

— А-а-а… — улыбнулся бармен, — Господина Салиса?…

— Умгу.

— Нет, не видел.

— А вчера, когда мы ушли, он не возвращался?

— Да вроде нет… — насторожился бармен.

— Шинок, поможи ветерану Рушко-Японьськой войны, — раздался шамкающий голос за спиной Шальшока.

Монлис обернулся и увидел старичка землянина, в страшно потертых, но еще чистых, джинсах и морском бушлате с погонами старшины второй статьи. Судя по внешнему виду, старичок мог не только воевать с Японцами, но и запросто ходить с Суворовым через Альпы. Первое о чем подумал Монлис, глядя на старичка, так это то, что так долго земляне просто не живут. Но при более внимательном осмотре старичок казался достаточно крепким. И даже та дрожь, в которой его колотило, не заставила бы землянина рассыпаться. Вспомнив свои ощущения, Монлис полез в карман.

— Налей деду пива, — сказал он и положил на стол две монеты.

Бармен нацедил пиво в пластиковый стакан и ставя его на стойку сказал бродяге:

— Пить будешь на улице.

— Благодарствую, — выдал дед хорошо поставленным дикторским голосом, взял стакан двумя руками и побрел к выходу. Монлис уже не смотрел на него.

— А вечером на улице не шумели?

— Да вроде нет, — задумчиво ответил бармен. — Слушай, ты зайди к вечеру.

Я народ поспрашиваю. Если что было — расскажут. Инспектора здесь уважают.

— Спасибо, — сказал Монлис и пошел к выходу.

На улице, возле дверей, заложив руки за спину и чуть покачиваясь на носках, Монлиса ждал ветеран Ледового побоища. Вид у него теперь был достаточно бодрый.

— Вы про Салиса спрашивали? — в лоб задал вопрос старичок с интонацией интеллигента в третьем поколении.

— Да… — растерялся Монлис.

— Вчера вечером к нему сзади подошли двое и ударили его по голове. Потом подъехала светлая, я думаю белая, темно было, машина и господина инспектора погрузили в нее.

— Откуда вы это знаете?

— Я в кустах сидел, тару сторожил, и как раз передо мной все…

— Что сторожили? — переспросил Монлис.

— Тару. Мы с корешами пустых бутылок собрали с полмешка, а нести не в чем. Сумок не хватило. Вот пока они за мешками ходили я и сторожил бутылки.

Мы их под кустом сложили.

— Марку машины не запомнили?

— Что за модель не скажу, не разбираюсь. Но точно, что не «Фаэтон».

— Спасибо, — поблагодарил Монлис.

После «Торнадо» Шальшок позвонил домой Неверову.

— Здравствуйте, — сказал Монлис слегка подрагивающим от волнения голосом.

— Шальшок говорит.

— Привет, — отозвался, как показалось Монлису, сонный Неверов.

— У нас большие неприятности.

— Насколько большие? — уже менее сонно спросил Неверов.

— Очень большие. Нужно встретиться. Лучше вдвоем.

— Даже так… Тогда слушай. Через сорок минут ты должен быть на станции подземки «Садовая». Зайдешь в первую электричку идущую к «Адмиралтейской», первый вагон, вторая дверь. Встанешь недалеко от двери.

— Дальше.

— Дальше все. Я к тебе подойду. Успеешь?

— Постараюсь.

Монлис повесил трубку и спустился в подземку. Времени было с запасом, поэтому он посчитал совсем нелишним поболтаться между станциями и переходами, затеряться в толпе, если было от кого теряться.

В назначенный час Монлис зашел в поезд на станции «Садовая». Из динамиков что-то сказали и двери закрылись. «Железнодорожников», «площадь Конституции»…

Шальшок выполнил все инструкции и теперь терпеливо ждал, когда к нему подойдет Неверов. Голос в динамиках снова начал гундеть, двери двинулись навстречу друг другу. Монлис почувствовал сильный толчок в спину и через секунду оказался на платформе.

— На выход, — тихо скомандовал Неверов.

Шальшок и Неверов поднялись наверх по эскалатору, вышли на улицу. Они свернули в ближайший переулок, зашли во двор первого попавшегося дома.

— Рассказывай? — сказал Неверов, присаживаясь на лавочку под кленами.

— Вчера нас отстранили от дел и отправили в отпуск. Вечером мы с Церисом и Готлуном посидели в «Торнадо», — заведеньице недалеко от дома Салиса.

Потом они ушли, а мы с Лоуном остались часов до одиннадцати. Когда расходились я ничего подозрительного не заметил. Утром позвонил ему домой, трубку никто не взял. Поехал на квартиру. Почтовый ящик полный, значит дома не ночевал. В «Торнадо» никто ничего не знает. Но у выхода меня встретил старичок землянин рассказал, что вчера ночью видел, как Салиса ударили по голове и увезли на светлой машине.

— Думаешь то самое белое «Пежо»? — спросил Неверов.

— Тут и думать нечего.

— Тогда почему тебя не тронули?

— Может, пока не тронули? А может решили, что я молодой еще, безобидный.

Неверов задумался. Если Салиса украли, а Шальшока оставили, значит у них есть какой-то план. Значит инспектор им для чего-то понадобился. Иначе его могли просто убить возле дома. Значит он жив — Есть какие-нибудь соображения? — спросил Неверов.

— Есть центральный офис, объединяющий два десятка христианских миссий и несколько лечебных центров. Есть факты, связывающие с этим офисом одно белое «Пежо». Сегодня ночью нужно сходить туда и пошарить по ящикам. Может найдем что… Тогда поторгуемся.

— Надо заехать к Диме, посоветоваться. Возможно, у них есть какая-нибудь информация.

— Нет, — сказал Монлис. — Пока им ничего не говори.

— Почему?

— Лоун им не верит.

— Брось. Я их хорошо знаю.

— А я их ни в чем и не обвиняю. Просто пока не говори им ничего. А там разберемся.

— Хорошо, — согласился Неверов, достал из кармана записную книжку и записал что-то. — Домой не ходи. В девять часов вечера придешь по этому адресу.

Инспектор имперского сыска взял из рук землянина вырванный из записной книжки листок и прочитал записанный адрес.

— Запомнил?

— Да.

Неверов достал зажигалку.

Часы на фонарном столбе, возле центра развлечений, показывали половину восьмого. День выдался жарким, наступивший вечер остывал медленно. Стоя под часами Монлис заметно нервничал, периодически аккуратно оглядывался по сторонам. Наконец появилась Найкула. Монлис замер в созерцании волшебной картины. Найкула шла быстрой походкой, явно осознавая, что задержалась больше чем на полчаса. Одета она была по моде землян, в легкое, летнее платье из белого ситца украшенное голубыми цветами, и белые босоножки.

Порыв ветра разметал ее коричневые, почти до плеч, волосы и Найкула левой рукой освободила лицо, убрав локоны за ухо. Монлис медленно пошел навстречу.

— Прости, я опоздала.

— Привет.

— Привет. Всегда так, когда нужно куда-то спешить… — начала оправдываться Найкула, но Монлис не дал ей договорить.

— Пустое. Слушай меня внимательно, это очень важно.

— Что важно?

— Я…

Монлис что-то хотел сказать, из придуманных заранее слов, но забыл их.

Он смотрел в глаза Найкуле и не мог найти того самого правильного слова, которое могло бы объяснить если не все, то многое.

— Что-то случилось? — спросила Найкула.

— Да, — ответил Монлис. — Прости, но я втянул тебя в страшную историю.

— В какую историю?

— Не перебивай. Все очень серьезно. Ты должна уехать. Вместе с родителями.

Сегодня вечером теплоход до Наувара и обратно.

— Подожди, какой пароход? Какой Наувар? — не понимала Найкула.

— Вещей много не берите. Если все обойдется, то вы скоро вернетесь. А если нет, то вещи будут уже не нужны.

— Что случилось?! — почти крикнула Найкула. — Ты можешь толком объяснить?!

— Хватит играть в феминизм! Это не программа «Я сама»! Я, по-твоему, улицы подметаю или бандитов ловлю? — крикнул Монлис и добавил уже тихо.

— Накула, пойми. Все очень серьезно. Если ты не уедешь — ты умрешь, и не ты одна. На объяснения нет времени. Просто сделай, что прошу. Этим ты мне сильно поможешь.

Монлис замолчал, Найкула смотрела в его глаза. Она раньше не видела в них такой строгости. Монлис никогда не разговаривал с ней в таком тоне.

Значит, на само деле что-то случилось. Что-то страшное.

— Хорошо, — сказала Найкула и опустила глаза. — Только родители…

— Поговори с отцом, он у тебя нормальный, без тараканов. Можешь дословно передать наш разговор.

Найкула дважды кивнула головой, подняла глаза и посмотрела на Монлиса.

— А ты?…

— Если вы уедете, у меня все получится. Запомни главное. Я к тебе никогда никого не пошлю. Ни под каким предлогом. Если кто-то придет и скажет, что его попросил я, знай что он врет. Вот билеты.

Монлис протянул Найкуле продолговатый конверт с электронными карточками — билетами на теплоход, обнял ее за плечи и притянул к себе. Найкула уткнулась лбом в его грудь.

— Я боюсь, — почти прошептала она.

— Я тоже, — тихо сказал Монлис. — Только дурак ничего не боится. Прости, мне пора.

Монлис заметил в уголках глаз Найкулы набухавшие слезинки.

— Не бойся, — улыбнулся Монлис. — Все будет хорошо.

Найкула улыбнулась натянутой улыбкой. Было ясно, что ей совсем не до смеха.

— Ну, все. Мне пора. Я уже опаздываю, — сказал Монлис.

— Пожалуйста, будь осторожен, — попросила Найкула и поцеловала Монлиса в правую щеку.

— Обязательно. Ведь я обещал на тебе жениться. А я никогда не вру.

Монлис смотрел в след уходившей Найкулы и думал, что даже на теплоходе она не будет в безопасности. Если кто-то решил, что ее можно использовать для давления на них с Салисом, то наверняка он давно следит за каждым ее шагом. И про теплоход он будет в курсе. Монлис дождался пока Найкулу не скрылась за дверью подземки и подошел к краю тротуара. Он пропустил несколько машин, поднял руку. Возле него остановился новенький желтый «Фаэтон».

Поздно вечером, скорее даже уже ночью, Монлис стоял у дверей квартиры школьного приятеля и давил на кнопку звонка. Дверь никто не открывал.

Монлис был уверен, что Малькан дома, и поэтому настойчиво снова и снова повторял свою попытку. Наконец кто-то посмотрел в глазок, замок захрустел, дверь приоткрылась. На пороге стоял Малькан. Его халат был почти распахнут, отчего было заметно, что он голый.

— Какого лешего тебе нужно в час ночи? — заспанным голосом прорычал Малькан.

— Привет, — улыбнулся Монлис.

— Это все, что ты хотел мне сказать?

— Нет. Есть дело. Мне нужна твоя помощь.

— Одурел совсем! До утра нельзя подождать?

На шум, завязывая на ходу халатик, вышла Ваина. Она пару раз видела Монлиса вместе со своим приятелем и мнение о нем Ваина составила совсем не лестное.

Время от времени Малькан подрабатывал взломом компьютерных программ и среди его знакомых порядочных фербийцев, по убеждению Ваины, почти не было. Одно время на Малькана даже завели уголовное дело, но закрыли его из-за недостаточности улик. С тех пор он как бы завязал с этим бизнесом, но старые знакомые нет-нет да и звонили с предложением заработать.

— Чего тебе надо в час ночи? — сходу накинулась на Монлиса Ваина.

— Не ори, — одернул Малькан подругу. — Иди спать, я сейчас приду.

— Я сейчас законников вызову!

Монлис достал ромб и, не без удовольствия, предъявил его. Законник был уже здесь. Ваина сначала растерялась, но через секунду растерянность сменилась испугом. Неужели Малькан опять куда-то ввязался?

— Иди, я сказал! — повторил Малькан.

Ваина ушла в комнату, но в постель не легла. Она осторожно выглядывала из-за двери, прислушиваясь к разговору.

— Короче, Монлис. Я спать хочу. Чего тебе надо?

— Ты никогда не мечтал спасти мир? — с идиотской улыбкой спросил Шальшок.

— Хм. Нет, — не то с удивленной усмешкой, не то недовольно хмыкнув ответил Малькан.

— А придется, — вздохнул Монлис и добавил совсем серьезно. — Родина в опасности. Нужна твоя помощь.

— М-м-м… Тогда конечно… — обреченно промычал Малькан, кутаясь в халат.

— Только… зачем спасать весь мир?… Давай просто спасем родину?

Ровно в четыре утра Неверов с двумя бойцами из своего контртеррористического отряда, Шальшоком и Мальканом сидел в небольшом автобусе «Спринтер», в последний раз оговаривая свое поведение на чужой территории.

«Центральный» офис выглядел достаточно скромно и занимал две квартиры на первом этаже обычного пятнадцатиэтажного дома. Ничем неприметный старый двор, утонувший в деревьях. Шоссе проходило далеко в стороне и поэтому случайных прохожих, мимо проезжающих машин, в этот час здесь быть просто не могло.

На ночь в каждой квартире оставалось по одному охраннику, — оба земляне.

Вход в квартиры через общий тамбур. И того три двери, все закрыты. Вход в подъезд, площадка перед лифтом и общей дверью, маленький тамбурок перед квартирами — просматривались видеокамерами, сигнал с которых дублировался на мониторы охраны.

План был достаточно прост. Неверов проникает в офис, нейтрализует двух охранников. Через десять секунд входят двое бойцов и берут под контроль помещения. Следом идет Монлис.

— Теперь ты, — сказал Малькану Неверов. — Сидишь тихо, слушаешь радио и ждешь команду. Когда я скажу можно — идешь к нам. Все понятно? — спросил Неверов.

Он, Монлис и двое спецназовцев смотрели на Малькана.

— Все.

— Тогда начали.

Землянин, одетый в старенький серый плащ, шел пошатываясь, время от времени останавливаясь и удивленно оглядываясь. Неверов не знал, следит ли охрана за входом в подъезд, но на всякий случай уже играл роль пьяницы.

Проникнуть в офис нужно было по возможности без шума. Времени на подготовку операции не было вовсе, работали по стандартной схеме, поэтому вся надежда была на то, что охрана поведет себя непрофессионально.

Пьяница по короткой лестнице поднялся на первый этаж, потолкался во все двери, расстегнул штаны и начал мочиться на дверь офиса. Охрана на такие мелочи не отреагировала. В общем-то и правильно делала, только Неверову от этого было не легче. Он уже нацедил порядочную лужу, а дверь так и не открылась. «Ну что же, — подумал Неверов, — следующий этап».

Охранники видели на мониторах, как пьяница мочился под дверь офиса, но им очень не хотелось выходить и марать об него руки. Но когда землянин, снял плащ, повесил его на перила и, спустив брюки, пристроился на ступеньках гадить…

— Нет, ну ты видал, что этот козел делает? — по радио спросил один охранник другого.

— А за дерьмо под дверью мы премии лишимся, — предположил его напарник.

Первая дверь щелкнула замком и открылась. Неверов не расслышал открылась ли дверь второй квартиры, поэтому ему пришлось сидеть до последнего, а спущенные штаны могли сильно осложнить схватку с охраной.

Замок входной двери щелкнул.

— Начали, — скомандовал Неверов.

За мгновение до того, как дверь открылась, он поднялся и дернул вверх брюки. Прежде чем охранник успел о чем-то подумать, Неверов, все еще застегивая брюки, ударил его ногой в голову, тот отлетел назад, дав затылком по носу подоспевшего напарника. Ловко чередуя руки и ноги Неверов одарил охрану тумаками. В следующую секунду в офис ворвались два здоровых землянина.

Охрана не успела даже ойкнуть, как оказалась лежащими на полу в бессознательном после вколотых парализаторов состоянии со связанными пластиковой петлей руками и заклеенными черным скотчем ртом и глазами. Через десять секунд вошел Монлис, а еще через минуту и Малькан.

Вся система охраны заключалась в двух мониторах, четырех камерах наблюдения и двух охранниках. Ни сигнализации, ни какой другой связи у пульта охраны не было. Один спецназовец остался за входной дверью, а второй вышел на улицу. Шальшок и Неверов взяли на себя по квартире и начали рыться в бумагах, на полках и в шкафах. Малькану достались пять компьютеров.

— Что мы ищем? — на всякий случай переспросил Малькан.

— Любые файлы, содержащие текстовую информацию, — ответил Монлис. — А так же любую информацию об агентурной деятельности, любые проекты, мероприятия, акции. Кроме того мы ищем аббревиатуру «Z» в любом сочетании.

— Ничего себе, — сказал Малькан, до конца еще не веря в происходящее и достал прихваченный из дома автономный жесткий диск.

— Я же предупреждал, империя в опасности, — сказал Монлис.

В половине шестого утра обыск был закончен, а Малькан заканчивал сливать на диск файлы с последнего компьютера. На удивление в офисе не было даже сейфа. Очевидно, все важные бумаги хранились где-нибудь в более надежном месте. Но что больше всего удивило Малькана, так это то, что на компьютерах не стояло никакой защиты. Даже самой примитивной. Монлис предположил, что это сделано на случай обыска. Дескать, смотрите, у нас не заперто, мы ничего не скрываем.

— Все поместилось? — спросил Неверов, кивнув на хард.

— Двести террабайт, — ответил Малькан. — В текстовом формате слона немытого унести можно.

А Шальшок начал разбрасывать по полу бумаги, ронять стулья и черной краской из баллончика писал на стенах: «Империя для фербийцев».

— Зачем? — явно не одобряя спросил Неверов.

— Пусть думают, что это погром.

— У меня все, — сказал Малькан.

Последним из квартиры ушел Неверов… После вколотых транквилизаторов охрана еще оставалась в отключке.

На улице было прохладно и пустынно. Все погрузились в автобус. «Спринтер» затарахтел и, не торопясь, поехал прочь со двора.

Подбросив бойцов домой, Неверов повез Монлиса и Малькана к себе на квартиру.

Им предстояло проверить скопированные файлы.

В к обеду проверка файлов была закончена. Ничего интересного найти не удалось. Формы коммерческих договоров, черновики брошюр, агитирующих вступать в единственно истинную церковь, тексты рекламных проспектов центров по лечению от наркомании, курения и алкоголизма. И так далее и тому подобное.

— А вот этот модуль никак нельзя проверить? — спросил Монлис и положил перед Мальканом расколотый модуль памяти.

— Откуда это у тебя? — спросил Неверов.

— Из мусорного ведра.

— Если плата не лопнула, дорожки целы, и чипы еще живы, то можно попробовать, — сказал Малькан.

Он положил модуль перед собой на стол, осторожно вскрыл ее перочинным ножом и извлек платку с восемью темно-коричневыми квадратными чипами, размером с чуть больше зерна риса.

— Как будто все цело… Есть ненужный модуль? — спросил Малькан.

Неверов передал картонную коробку из-под обуви с россыпью разноцветных модулей.

Малькан взял один из них, аккуратно его вскрыл, переложил платку с чипами в целый корпус, надавил на нее, защелкнув микро разъемы и защелкнул корпус модуля.

— Ну-ка, что тут у нас за каменный цветок… — сказал Малькан и вставил модуль памяти в приемное гнездо.

Компьютер заурчал и сетка сортировщика высветила кучу файлов, больше половины из которых были помечены как испорченные. Малькан нажал клавишу, список файлов поплыл вверх.

— Есть! — крикнул Монлис, прочитав название файла: «ПРОЕКТ-Z».

Инспектор Салис проснулся в восемь часов утра. Его окружали серые бетонные стены с решеткой-дверью и маленьким окном под потолком. Инспектор откинул одеяло и сел на кровать. Сознание на удивление было ясным, он великолепно выспался и чувствовал себя превосходно. Лоун с ногами забрался на кровать, сел опираясь спиной о стену, и задумался о происходящем. Совершенно однозначно, что отсюда нужно бежать. Вчера инспектор пытался выглядеть растерянным, чтобы не выдавать своих намерений. Похоже, это ему удалось. Так же Салис был уверен, что вчера ему удалось достаточно серьезно спутать результаты тестирования. Когда было смешно он плакал, когда было страшно старался выглядеть спокойным, когда чесались зубы он трясся от ужаса. Надежда конечно небольшая, но если противник сделает ставку на импульсный генератор и попытается вызвать ужас в голове беглеца, то он просто рассмеется в душе и прибавит скорости.

Замок хрустнул, решетка с лязгом распахнулась. Инспектор обернулся и увидел в дверном проеме вчерашнего санитара с широченной улыбкой на устах.

— Доброе утро, господин инспектор, — сказал санитар.

— Привет, — почти приветливо ответил Салис.

— Как спалось на новом месте?

— Прекрасно.

— Значит, все будет хорошо. Наше лечение пойдет вам на пользу.

— Будем надеяться.

— Господин Салис, нам нужно спешить, — сказал санитар. — Через двадцать минут сестра уедет в хим лабораторию, а вам еще кровь сдавать.

— И много возьмут? — спросил Салис, вставая с кровати.

— Не очень. Граммов сто. Нужно сделать общую биохимию, анализ на гемоглобин, эритроциты.

Инспектор вышел из камеры и остановился в ожидании санитара, закрывающего дверь. Вряд ли стоит опасаться сдачи крови. По крайней мере, пока. А потом…

Салис рассчитывал, что потом уже не будет. Нужно бежать при первой же возможности, пока его не начали накачивать химией и вправлять мозги импульсами.

После сдачи крови инспектора отвели на завтрак. В столовой все было точно так же, как и вчера. Психи галдели о чем-то своем, санитары время от времени отрывались от своих разговоров и покрикивали на подопечных. Психи реагировали мгновенно и на пять минут замолкали. А дальше все по новой.

Рядом с Салисом сидел тот же угрюмый фербиец. Еще вчера его взгляд, когда инспектор подходил к столу, показался ему напряженным. Как будто он хотел что-то спросить. Он и сейчас смотрел на Лоуна до тех пор, пока это не заметил санитар. Странный фербиец сразу же уронил взгляд в тарелку и продолжил завтракать. Санитар на пару шагов отошел в сторону.

— Вас вчера ночью привезли? — шепотом спросил фербиец не поднимая глаз из тарелки.

— Да… похоже, что вчера, — так же шепотом ответил Салис.

— Скатан.

— Лоун.

— Я через камеру от вас. Все видел. Вы уже поняли, куда попали?

— Чего уж не понять.

— Нам нужно бежать отсюда.

— Было бы неплохо, — согласился инспектор. — Но только как? Территория хорошо охраняется.

— Я все просчитал, — сказал Скатан. — У нас есть полчаса перед обедом.

В это время у персонала перерыв на чай. В половине первого приезжает мусоровоз.

Уезжает он в час. Если мы спрячемся в контейнере, сможем проскочить незамеченными.

— Не получится, — возразил Салис.

— Получится. Я давно наблюдаю. Они мусорные контейнеры не проверяют.

Но есть одна проблема.

— Какая?

— Как открыть дверь камеры.

Санитар повернулся и Скатан замолчал. Мед брат по-хозяйски осмотрел подопечных, не торопясь вернулся к столу и сел рядом с Лоуном на свободный стул.

Когда Салиса привели назад в камеру, он задумался над разговором в столовой.

«Провокация? Непохоже. Почему? Просто проверяют склонность к побегу? Нет.

Непохоже. Если они так боятся побегов, могли бы просто поставить видеокамеры, а камер инспектор не заметил. Это не аргумент. Может камеры и есть. Просто их хорошо спрятали. А что я теряю в случае неудачи? Ну, дадут тумаков.

Хотя вряд ли, просто вколют какой-нибудь гадости и стану тихим и добрым.

А с другой стороны какой хороший шанс для побега. Я пациент новый, еще не огляделся, родить план побега не было времени. Меня силком приволокли сюда и заставляют выполнять приказы. Я их смиренно выполняю. То есть я подавлен. За пару-тройку дней в отношении меня они должны быть спокойны.

Хорошо, допустим мы выедем на мусоровозе. Но как мы выйдем из корпуса?

Через кухню. Где же еще быть мусорным бакам как не за кухней. А если это все-таки провокация? Плевать! Проведем разведку боем. А если оружием разживемся, там уже другой расклад будет. Правда, пока что ни одного вооруженного охранника не встретилось».

Салис еще очень долго сам себе задавал бы вопросы и сам бы на них отвечал, если бы не автомобильный гудок, от которого инспектор даже вздрогнул.

Лоун взобрался на спинку кровати и увидел въезжавший на территорию мусоровоз.

«Черт возьми, а может все на самом деле получится»?

Инспектор спрыгнул со спинки, осторожно подошел к решетке и прислушался.

Все было тихо. Скатан сказал, что есть одна проблема, как открыть дверь.

Ну, это-то как раз очень маленькая проблема. Салис и достал из кармана халата украденную сегодня утром из комнаты приема крови толстую скрепку для бумаг. Через две минуты замок был открыт.

Инспектор осторожно выглянул в коридор, убедился, что он пуст, вышел из камеры, прикрыл дверь и осторожно ступая прошел вперед. В соседней камере на кровати лежал совсем седой старичок. Старичок спал и во сне жевал свои губы. В следующей камере Салис увидел совсем молодого землянина, сидевшего на кровати и тупо смотревшего в стену перед собой. Что за черт? Инспектор двинулся к следующей камере и в этот момент его осенила догадка. Салис вернулся назад. Скатан стоял на спинке кровати и смотрел в окно под потолком.

Его камера была через одну от камеры Салиса, но только в противоположную от выхода сторону.

— Эй, приятель, — тихо сказал инспектор и испугался. Его голос отозвался неожиданно гулким эхом.

Скатан резко обернулся и от неожиданности чуть не свалился со спинки.

— Как у вас это получилось?

— Ничего у меня не получилось, — холодно ответил Салис. — Как ты собирался добраться до машины?

— Задняя дверь на кухне почти всегда открыта.

— Откуда ты знаешь?

— Нам нужно торопиться. Сейчас машина поедет к первому корпусу, а оттуда к столовой. У нас минут десять не больше.

Салис молчал. Он думал.

— Мы теряем время.

— Лучше потерять время, чем жизнь. Откуда ты знаешь про дверь?

— Я слышал, из разговора санитаров. Они обычные охранники, только в белых халатах. Это действующая, частная психиатрическая клиника. Просто персонал специально отобранный. Естественно о том, о чем не надо знать, посторонние не знают. Большинство пациентов с реальными психическими отклонениями.

Кого положено отпустить через полгода — отпускают. Есть часы посещения.

Родственники пациентов сюда запросто приходят. А про нас, про тех, кто в подвале, знает только несколько землян. Это какой-то эксперимент.

— Запомни, — угрожающе сказал Салис, вставляя отмычку в скважину замка.

— Если что, я тебе первому сверну шею.

— Я согласен, — быстро ответил Скатан.

Салис открыл дверь камеры.

— Веди.

Осторожной, но все же уверенной походкой Скатан шел по коридору. Инспектор шел следом и был готов в любую секунду вцепиться зубами в горло каждому, кто встанет у него на пути. И первым кандидатом был Скатан. Если это провокация, то он сильно пожалеет. А Скатан думал только о том, что через час все кончится. Главное выбраться на волю.

Дверь столовой была не заперта. Внутри никого не было. Словно тени беглецы проскользнули между рядами столов. На кухне кто-то одиноко гремел кастрюлями.

Вкусный запах готового обеда вызвал у инспектора обильное слюноотделение.

Скатан осторожно толкнул от себя дверь, ведущую на улицу и та мягко пошла вперед. В лицо ударил свежий воздух. От неожиданности у него даже закружилась голова. Он на несколько секунд закрыл глаза, но потом совладал с нахлынувшими чувствами и вышел на улицу. Салис вышел следом. В кармане халата у инспектора лежали прихваченные в кухне сандалии. Они сиротливо стояли у дверей, под вешалкой. Очевидно повар использовал их зимой как сменную обувь.

Когда Салис подошел к мусорному контейнеру и увидел содержимое, его чуть не вырвало. Хорошо хоть заполнены они были только наполовину. Инспектор оглянулся, заметил несколько картонных коробок. Ну не стальными же штырями они будут проверять?! Все-таки вывеска официальная, не тюрьма.

Оба беглеца забрались в один контейнер и пристроились в противоположных углах. Салис, отворачиваясь и морщась от запахов засыпал Скатана мусором, потом подготовил себе «маскировку», залез под картон и завалил объедками остатки открытого картона. Ощущения у инспектора были ужасными. Он желал только одного, потерять на время сознание, чтобы не нюхать, не чувствовать, не думать.

Послышался шум приближающейся машины. Беглецы притихли. Крышка упала с оглушительным грохотом. Что-то лязгнуло о стенки контейнера, он качнулся и оторвался от асфальта. Через пять минут водитель уже сигналил у ворот.

Очевидно, к нему подошел один из охранников, потому что Салис услышал, как открылась дверь кабины. Инспектор превратился в слух и приготовился к худшему. Через минуту послышался гогот, дверь кабины захлопнулась, электродвигатель зашумел, а ворота с грохотом поползли в сторону.

Машина пару раз газанула, вздрогнула и, выехав за ворота, покатилась по разбитой, асфальтовой дороге. Салис почувствовал ком подступивший к горлу и когда тот отступил, глубоко вздохнул. Это было большой ошибкой. Салис собрал все силы, но удержаться не смог. Его вырвало прямо на халат. Не прошло и пяти минут как мусоровоз остановился, водитель сделал перегазовку и выключил двигатель. Дверь кабины, водитель спрыгнул с подножки и, судя по удалявшемуся звуку сапог, куда-то побежал. Риск был огромным, но другого варианта у Салиса не было. «Только бы не в населенном пункте, — подумал он осторожно выглядывая из-под крышки контейнера».

И в этот раз Лоун повезло. Мусоровоз стоял на обочине дороги, с двух сторон окруженной лесом. Чуть в стороне Салис увидел водителя, мочившегося на ствол толстой ели.

— Скатан, — громко прошептал инспектор.

— Да.

— Выходи.

Помои зашевелились и как Афродита из пены морской, отряхиваясь, поднялся Скатан. Вид у него был отвратительный.

— Делаем ноги, — сказал Салис и перемахнул через край контейнера.

Пока Скатан выбирался, инспектор следил за шофером. Тот, похоже, уже облегчился и, судя по характерным вздрагиваниям тела, собирался застегивал брюки.

Салис обернулся, увидел, как Скатан подбегал к кустам. Крышка контейнера осторожно легла на место. Когда шофер забрался в кабину Лоун уже сидел в кустарнике рядом со Скатаном.

Машина зачихала, заурчала и скрежетнув коробкой скоростей с рывком тронулась с места. Когда она скрылась за поворотом, Лоун и Скатан вышли из кустов.

— Первый этап прошел удачно, — сказал инспектор и с брезгливой гримасой на лице скинул с себя обгаженный халат.

Скатана переполняли эмоции. Он уже и не думал, что когда-нибудь выберется на волю из этого страшного санатория. Но теперь все было позади. В голубом небе жарко светило солнце и не было вокруг ни стен, ни решеток, ни санитаров, с циничными улыбками. А главное он никогда не увидит этого доктора.

— Ну что вперед? — со вздохом облегчения сказал Лоун.

Скатан мотнул головой и улыбнулся в ответ.

«Начинаем утреннюю гимнастику, — донеслось, как показалось инспектору, с неба». Скатан втянул голову в плечи, Салис от неожиданности вздрогнул, присел и испуганно завертел головой. «Встаньте прямо. Руки перед собой, ноги на ширине плеч». Улыбка на лице Скатана медленно перетекала в страшную гримасу. Было заметно, что его голова разрывается от приступа жуткой боли.

«Выполняем махи руками». Салис не мог понять что происходит. Скатан упал на колени и, обхватив голову руками, воткнулся лбом в траву, щедро засыпанную прошлогодними иголками и лежалыми листьями. «И-и-и рра-аз — Два-а-а».

Знакомые с детства звуки рояля как будто вернулись из далекого прошлого.

— Скатан, ты чего? — спросил Салис, в растерянности глядя на Скатана и медленно подходя к нему.

Скатан стоял на коленях, обхватив низко опущенную голову руками и постанывал, качаясь из стороны в сторону.

— Скатан… — еще раз сказал Салис и осторожно тронул Скатана за плечо.

В следующую секунду Скатан, все еще оставаясь стоять на коленях, резко распрямился и стеклянными глазами посмотрел на Лоуна. От неожиданности инспектор отшатнулся. Скатан, вставая на ноги, прыгнул вперед и вцепился Салису в горло. Инспектор захрипел от недостатка воздуха, пытаясь оторвать от горла руки, рухнул на спину под натиском противника. Пальцы сжимались все сильнее. Инспектор отпустил руки Скатана и что было сил, с двух сторон ударил его по почкам. Он выгнулся назад, на долю секунды ослабил захват.

Салис дернулся в сторону и повалил его на левый бок. Теперь инспектор был сверху. Он попытался встать на ноги, но висевший на шее сумасшедший не давал ему выпрямиться. Лоун изловчился, просунув свой кулак между рук Скатана, нанес короткий и сильный удар вниз подбородка. Челюсти клацнули и он, отпустив руки, опал на землю. Тяжело дыша Салис отшатнулся, сделав несколько шагов назад, уперся спиной в ствол дерева. Скатан же казалось не чувствовал ни боли, ни усталости. Он практически сразу поднялся на ноги и снова пошел на Лоуна. Инспектор оттолкнулся от дерева и двинулся навстречу. Не доходя до инспектора пару шагов Скатан прыгнул на него.

Лоун поймал его руки, сделал шаг в сторону и протолкнул дальше по той же траектории тело противника. Голова Скатана словно мячик отскочила от ствола дерева. Лоун замахнулся, чтобы ударом в затылок завершить дело, но Скатан рухнул на спину и затих. Инспектор осторожно дотронулся до шейной артерии, проверил пульс. Пульс еле прощупывался.

— Такие повороты не для моей лошади, — тяжело дыша сказал Салис.

И тут в голове инспектора мелькнула догадка. Зомби! Фраза из динамика являлась для Скатана кодовой. Он был запрограммирован. Возможно, программ было несколько, одна из них подразумевала уничтожение того, кто находится рядом. Только сейчас Лоун заметил, что музыка больше не слышна. Черт!

Команда на уничтожение. Значит, они уже заметили побег и попытались предпринять меры. Главное, что он сам не среагировал на команду. Значит, его еще не успели обработать.

Инспектор обернулся в сторону появившегося шума и опознал в нем идущую электричку. Судя по всему до железной дороги было не больше километра.

Салис еще раз посмотрел на бездыханное тело Скатана и двинулся к железной дороге.

Продираясь сквозь лес, цепляясь за ветки и ломая их, инспектор все еще с трудом верил в свое освобождение. Признаться, он уже решил, что нормальным фербийцем из этого санатория не выйдет. Но вскоре профессиональные инстинкты взяли верх над чувствами. Если «врачи» приняли меры для уничтожения беглецов, значит, хотя бы ради подстраховки, они могли сообщить законникам, что из клиники сбежали два полоумных пациента. Нужно быть осторожным.

Лес закончился и Салис оказался перед железнодорожной насыпью. Слева, метрах в ста виднелась платформа железнодорожной станции. Инспектор вернулся в лес и пошел к платформе, прикрываясь за деревьями и кустарником, росшим вплотную к насыпе.

На платформе, в тени большой липы, лениво стояли два сержанта, к ним подходил третий. Салис нырнул под платформу и прислушался.

— Слышал, два шизика сбежали? — спросил один из стоящих в тени сержантов.

— Да, — ответил подходивший. — Я только что из участка. Из пансионата приехал врач, привез фотографии.

Салис никак не мог понять, откуда у них фотографии, но потом вспомнил, что на секунду увидел свою медкарту. Там была его карточка… только, как показалось инспектору старая. «Будем надеяться, что я хоть немного постарел, — Салис в задумчивости потер правой рукой щеки и подбородок. — И то, что я два дня не брился, тоже может оказаться полезным».

— Вы остаетесь здесь, а я пойду к ребятам, покажу фотографии, — сказал кто-то на платформе.

Инспектор придирчиво оглядел себя с разных сторон. Старые сандалии, треники, маечка, двухдневная небритость. Вид вполне пьянчужный. Отыскав окурок подлиннее, Лоун выбрался из-под платформы и смело пошел вперед неторопливой, слегка прихрамывающей походкой.

Подходя к лестнице, Салис испытывал небольшое волнение. Если его опознают, шансов что-то объяснить будет немного. Никто не хочет слушать психа. Его просто вернут на место. Но когда он поднялся на платформу, а один из сержантов небрежно посмотрев на него отвернулся, инспектор несколько осмелел. Все той же неторопливой, слегка шатающейся походкой, пьянчужка прошелся к расписанию. Без двадцати пяти минут два должна идти электричка на Альверон.

Салис развернулся и, покашливая, пошел в сторону патруля. Законники придирчиво осматривали всех, кто появлялся на платформе. Тот же сержант, что обратил внимание на Салиса, когда он появился на платформе, еще раз взглянул на него. Салис шел прямо на патруль. Сержант затянулся сигаретой и пустил вниз струю дыма.

— Братишка, дай присмалить, — просипел пьянчужка.

Законник снисходительно хмыкнул, стряхнул пепел, протянул дымящуюся сигарету.

Лоун нагнулся к ней и прикурил. Когда он распрямился и в знак благодарности качнул головой, законники уже смотрели куда-то за его спину. Салис обернулся и обомлел. По платформе, подволакивая правую ногу, шел Скатан. Из его рассеченного лба, заливая майку, текла кровь. Взгляд у Скатана был отрешенно безразличным, а белки глаз имели странный светло-коричневый оттенок.

— Это еще что за раб божий? — буквально выдавил из себя Лоун. Меньше всего он ожидал здесь увидеть Скатана.

— Это он, — сказал сержант.

— Похож, — подтвердил второй и выбросил сигарету.

Законники двинулись навстречу сумасшедшему, но тот казалось их не видел.

Словно хищник к жертве он шел на Салиса. Инспектор обернулся и его надежда оправдалась, вдалеке показалась электричка. Вероятность того, что Скатан успеет подойти раньше, была очень большой.

— Стой, — сказал сумасшедшему сержант.

Его напарник немного отстал, вызывая по рации подкрепление. Сержант попытался схватить подозреваемого за плечо, но тот просто оттолкнул его в сторону.

Законник взмахнул резиновой палкой и саданул подозреваемого по спине.

Скатан на мгновенье втянул голову в плечи, но так и не отвел взгляд от Лоуна. Цель была зафиксирована.

Два сержанта набросились на сумасшедшего, но тот раскидал их как ветер осенние листья и продолжил движение к цели. Салис обернулся. Электричка уже подходила к платформе. Инспектор посмотрел на Скатана. Между охотником и добычей оставалось не более пятнадцати метров.

— Стой! Стрелять буду! — крикнул подбежавший третий сержант, но Скатан не слышал его.

Законник выстрелил подозреваемому в ногу. Публика взвизгнула и отхлынула.

Салис видел, как пуля выбила из бедра брызги крови, но Скатан не обратил на это никакого внимания. Он даже не вздрогнул. Законник выстрелил в правую ключицу, Скатан лишь чуть выгнулся назад, как будто его укусила пчела и сделал очередной шаг, затем другой, третий. Законник выстрелил еще раз, пуля попала в спину. Скатан снова выгнулся, но не остановился. Теперь его и Салиса разделяло не более пяти метров. Трясущимися руками законник снова навел пистолет на Скатана и разрядил всю обойму.

Скатан упал на колени, затем навзничь, но почти сразу же поднял голову и пополз. Электричка остановилась и за спиной Салиса раскрылись двери.

Инспектор взглянул на испуганное лицо законника и зашел в вагон. Скатан полз вперед с упорством детского лунохода. Он уже протянул к Лоуну руку, когда двери электрички закрылись и поезд тронулся с места. Взгляды Скатана и Лоуна встретились. До этого пустые глаза зомби теперь выражали сожаление.

Скатан проводил отъезжающего инспектора взглядом, а инспектор все смотрел в глаза зомби, лежащего на платформе и продолжающего тянуть к нему руку.

Салис облегченно выдохнул и медленно сполз вниз, опираясь спиной о стену тамбура.

На улице взвизгнули тормоза, у подъезда остановилась машина законников.

В три прыжка Неверов оказался возле окна и осторожно отодвинул штору.

Он видел, как два законника с автоматами на изготовке бежали к дверям подъезда. Но дверь уже хлопнула. Значит кто-то вошел чуть раньше.

— Что там? — спросил Шальшок.

— А Бог его знает, — ответил Неверов и достал из кобуры «Гюрзу» (22).

— Наряд законников приехал. Для захвата вроде народу мало, с другой стороны что могло случиться, чтобы к нам приехал наряд? У нас дом спокойный. Ни алкашей, ни придурков нет.

В дверь настойчиво позвонили. Неверов и Шальшок переглянулись. Монлис достал «Гром» и снял его с предохранителя. В дверь снова позвонили.

— Надо открывать, — не то спрашивал, не то информировал Неверов.

— А мне-то чего делать? — спросил Малькан, не на шутку перепугавшись.

— Лезь под стол. Когда сломают дверь, громко кричи сдаюсь и поднимай руки вверх.

Неверов подошел к двери и встал сбоку он нее. Шальшок, поднимая пистолет, выглядывал из-за угла кухни.

— Хто? — идиотским голосом спросил Неверов.

— Конь в пальто, — послышалось из-за двери.

Неверов улыбнулся и посмотрел на Монлиса.

— Ну, вот и пропащий нашелся.

Он открыл дверь и Шальшок увидел стоящего на пороге инспектора Салиса.

Живого и здорового. Только небритого и одетого черте во что.

— Спасибо, Линлос, — сказал Лоун, обернувшись, к стоящим у него за спиной, двум законникам.

— Удачи, — ответил кто-то за дверью Законники пошли к лестнице.

Салис вошел в квартиру, Неверов на пару секунд выглянул за дверь, осмотрелся.

— Ты где пропадал? — почти крикнул Монлис, подходя к Лоуну.

— В санатории, — ответил Салис, и спросил Неверова. — Дай пожрать чего-нибудь.

Жуя холодные котлеты и запивая их минеральной водой, Лоун рассказал о своих приключениях. Как его собирались зомбировать, как он бежал с одним несчастным, как тот потом на него набросился.

— А тебе не показалось, что тебя специально отпустили, чтобы проследить куда ты пойдешь? — спросил Неверов.

— Не показалось. Меня не пытались отпустить, меня пытались убить. Два раза. Когда приехал в Альверон зашел на вокзале в отделение законников.

Хорошо Линлоса смена была. Он сказал, что я в розыске за тройное убийство.

— Ловко, — оценил игру противника Монлис. — Мы тут тоже кое-что нарыли.

Он положил на стол перед Лоуном двенадцать листов компьютерной распечатки.

Не отрываясь от котлеты Салис бегло просмотрел бумаги. Малькан сидел немного в стороне и хлопал глазами. Похоже, что эта компания давно знала что-то такое, что ему и в страшном сне не могло бы присниться.

— Откуда это у вас? — спросил Лоун запивая третью котлету минералкой.

— Вскрыли ту самую контору, про которую мы с тобой говорили, — рассказал Монлис.

— Теперь дела примут серьезный оборот, — отметил Салис.

— Плевать! Ты на дату посмотри!

— И незачем так кричать, — спокойно ответил Салис. — Я все прекрасно слышу.

— Я позвонил Диме, — сказал Неверов. — С минуты на минуту они приедут.

— Зря ты поспешил, — как будто расстроившись сказал Салис.

— Брось, Лоун. Я за них ручаюсь.

В квартиру позвонили. Неверов поднялся с табурета и подошел к двери, Салис перестал жевать, Монлис снова потянулся к пистолету, а Малькан приготовился лезть под стол.

— Легки на помине, — сказал Неверов и открыл дверь.

Объяснения были недолгими. Салис вкратце рассказал где он был и что видел.

— Что вы собираетесь делать дальше? — спросил Дмитрий, просмотрев распечатку и отложив ее в сторону.

— А что можно еще сделать, кроме как разорить это зякино (20) гнездо? — спросил Монлис.

— Ты думаешь, это так просто? — спросил Дмитрий — А ты думаешь, это так сложно?

— Территория пансионата почти девять гектаров, — сказал Саша. — Чем мы располагаем? Нас шестеро, вас двое, Неверов с двумя землянами и все. Этот штурм — самоубийство. Только по периметру пансионата одновременно ходит двадцать три головореза. В подвалах сидит еще сорок боевиков Темного, плюс санитары. Плюс уже готовые к употреблению, ждущие только команды зомби. На круг сотня стволов получится, а нас одиннадцать. Кроме всего прочего нужно взять пансионат в кольцо, чтобы никто не ушел. А иначе все это будет напоминать игру в салочки.

— Ну и что ты предлагаешь?! — огрызнулся Салис. — Сиди и жди, пока придумают вожди? Сейчас пять часов вечера. Завтра в шесть ноль-ноль, проект зет вступит в завершающую фазу. Они подадут сигнал и тысячи запрограммированных машин начнут действовать.

— Не обязательно штурмовать, — вставил Неверов. — Я с ребятами пройду до пульта управления и…

— И что? — спросил Дмитрий.

— И выведу все из строя.

— А ты уверен, что когда ты начнешь дергать провода, программа не сработает по аварийному протоколу и не включит дублирующую систему? Тебе нужно не просто захватить пульт управления, а еще грамотно взломать систему защиты, и разрушить программу. Ты это сможешь сделать?

Неверов замолчал. Этого он, конечно же, сделать не сможет.

— Я смогу, — сказал Малькан.

Все посмотрели в его сторону.

— Кто это? — устало спросил Александр.

— Компьютерный гений, — ответил Монлис. — А он дело говорит. Из всех нас здесь присутствующих только он сможет взломать компьютерную программу.

Все снова смотрели на Малькана. От такого количества пристальных взглядов он растерялся.

— Я, конечно, не гений, — промямлил Малькан, — но программу сломать могу любую. Ну, почти любую.

— Осталось узнать, как ты доберешься до программы, — заметил Дмитрий.

— Да, — согласился Неверов. — С собой его не потащишь. Не дойдет. Можно конечно пройти без него. Хотя почему не дойдет? Если будет делать все что скажу очень даже запросто дойдет…

— Я сделаю все, что скажете, — быстро ответил Малькан.

— Мы блокируем доступ к центру управления, — продолжал размышлять Неверов, — и ждем пока к нам пробьется основная группа. Но все равно для этого нам нужно человек триста. И не просто массовки, а головорезов.

— Зачем так много? — удивился Монлис.

— Один к трем, стандартное соотношение сил обороны к нападающим. Вот если бы моих ребят подтянуть… но нельзя. Нужно разрешение совета земных колоний или Летериса. Как только Летерис узнает о наших планах, нас всех сразу же посадят за разбой и подготовку теракта.

— Ты думаешь, все сто бойцов смогут оказать нам одинаково достойное сопротивление? — спросил Салис.

— Хорошо, — согласился Дмитрий. — Допустим половина из них разбежится, как только услышит твой молодецкий посвист. Остается пятьдесят боевиков.

— Тогда нам нужно порядка ста пятидесяти человек, — выдохнул в задумчивости Неверов. — Это конечно не триста, но и этих взять неоткуда.

— Они у тебя есть? — Дмитрий повернулся к Монлису.

— Нет, — сказал Салис. — Но я знаю, у кого их можно взять. Молчун.

Через час план штурма был выработан, роли распределены. Кинжальным ударом Неверов проникает в центр управления и держит его до тех пор, пока к нему не прорвется основная группа, а Малькан тем временем будет бороться с программой. Молчун со своими людьми окружает пансионат и никого не выпускает.

Остался совсем пустяк, уговорить Молчуна. Решение этого вопроса Салис взял на себя.

После побега инспектора Салиса из пансионата прошло чуть более пяти часов.

Что все это время делал противник Лоун не знал. Сам же инспектор сейчас подходил к дому, в котором жил Молчун. Просить помощи у одного из «крестных отцов» преступного мира, не только Альверона, но и всего Фербиса, шаг весьма отчаянный. Но желая получить прикуп, Салис сделал ставку и мог лишь гадать, что в этом прикупе окажется. По расчетам инспектора шансы на успех этого визита были велики.

Молчун, если можно так выразиться, попал в преступный мир по идейным соображениям.

Он выбрал свою дорогу и прошел ее от начала и до конца. У него было несколько путей наверх. Молчун пошел тем, что называется правильный. Он жил по воровским законам и от приближенных требовал того же. Он был жесток, но справедлив.

За это его кто-то уважал, кто-то ненавидел. Темный же был из тех, кого на Земле и на Фербисе часто называют отморозками. Ему было плевать на любые законы, на светские и на воровские. Темный признавал лишь закон контрольного выстрела в голову. В преступном мире Фербиса его не то чтобы боялись, скорее просто считались с его присутствием, потому что организация у Темного была сильно разветвленной и эффективной.

Именно на эти противоречия и рассчитывал Салис, когда шел к Молчуну. Тем более, что сын Молчуна, как бы цинично это не звучало, пострадал от миссионеров.

Он на себе испытал подготовительный этап «Проекта». Обратить врага, своего врага в союзника — это большая удача.

Альверонская резиденция Молчуна находилась в тихом районе «Жемчужные россыпи» и занимала весь четвертый этаж. Дверь лифта открылась и перед Салисом предстал здоровый детина фербиец, в строгом черном балахоне, с едва заметным за ухом проводом наушника.

— Здрасти, — сказал Салис и улыбнулся.

Детина осмотрел с ног до головы небритого фербийца, в трениках и майке, и в некоторой нерешительности сказал неприветливо:

— Здравствуйте.

Наверное, это ему стоило больших трудов. Но в последнюю секунду он решил не торопиться с выводами. Может этот бомж стукачок и пришел с важной новостью.

В руках у гостя была красная папочка. Подошел второй детина. Ума и выдержки у него было еще меньше чем у первого.

— Чего надо?

— Лоун Салис, инспектор имперского сыска. Мне нужен Молчун.

— Здесь не лесничество, ты этажом ошибся.

Охрана просто отказывалась задумываться. Она нависала над небритым фербийцем, который решил, что если он назовется законником, то его везде пропустят.

— Фу! — громко сказал Салис. — Команды фас еще не было. А теперь скажи папе, что к нему пришел Салис. И прыжками! У меня мало времени.

Справедливо рассудив, что голову обнаглевшему бомжу они оторвать всегда успеют, один из охранников достал радиостанцию, и сообщил о госте.

Дверь распахнулась, из нее вышел молодой фербиец, лет двадцати пяти. На его лице прямо таки была печать высшего образования. Салис предположил, что это новый адвокат Молчуна. Юноша поздоровался и представился. Его звали Айламосом. Айламос сказал что инспектора ожидают и проводил гостя в апартаменты. Охрана осталась на посту. Пока Лоуна вели по коридору, он дважды встретился взглядом с милейшими ребятами, готовыми в любую секунду перегрызть ему горло.

Дверь в комнату открылась. Молчун, наливавший в стакан Текилу, обернулся и замер рассматривая лицо инспектора. Салис про себя отметил, что Тайлон сильно постарел. А может последние событие оставило такой след.

— Ну, здравствуй что ли, — сказал Салис.

— Здравствуй, — без каких либо эмоций ответил Молчун. — Выпьешь?

— Выпью.

Айламос жестом руки пригласил инспектора присесть на диван. Молчун налил в два стограммовых стаканчика Текилу и, обхватив их сверху поднес к столику, стоявшему возле дивана. В левой руке он держал блюдце с нарезанным дольками лимоном и солонкой, стоящей по средине.

— За встречу, — сказал Молчун, передавая инспектору стаканчик.

— За нее, — подтвердил Лоун и следом за Молчуном насыпал соль на тыльную сторону ладони.

Разбойник и законник одновременно слизнули соль, проглотили Текилу и зажевали ее лимоном.

— Зачем пожаловал? — спросил Молчун.

— Есть один большой разговор. Это адвокат? — Салис кивнул в сторону Айламоса.

Молчун утвердительно мотнул головой. — Отправь его. Дело серьезное. Я пришел к тебе за помощью.

— Дожили, — подняв брови невесело заключил Молчун. — Сыщик у вора помощи просит. Оставь нас, — сказал он Айламосу. — Инспектор при тебе стесняется.

Ему неловко.

Салис отправил в рот еще одну дольку лимона. Айламос вышел из комнаты, закрыл за собой дверь.

— Знаю, какое горе у тебя в семье, Тайлон. Именно поэтому и пришел к тебе. Ты должен понять, в чем здесь дело. Потому что ты сам все видел.

Молчун пристально посмотрел в глаза Салиса. Инспектор положил перед ним красную, конторскую папку. На папке черным маркером было написано: «Проект-Z».

Молчун взглянул на папку, посмотрел на Салиса, затем снова на папку, молча развязал веревочки. На самом верху лежала та самая распечатка, которую удалось выцарапать из разбитого модуля. Под распечаткой лежали данные, которые Салис и Шальшок смогли найти в ходе своего неофициального расследования.

Схемы, фамилии, адреса, факты.

— Что это? — спросил Молчун, взяв в руки распечатку.

— Это… что-то вроде рекламного проспекта, — сказал Салис, вставая с диванчика.

Он взял бутылку, налил себе Текилы и отошел к окну. — В нем все доходчиво расписано. А остальное мы с Монлисом нашли за месяц. Читай, Тайлон, читай.

И думай. Завтра утром будет поздно.

Молчун опустил глаза на белый лист бумаги, со стройными рядами черных букв. С первых же слов Тайлон почувствовал, что сейчас получит ответ на самый главный вопрос, который мог быть в его жизни. Глаза заскользили по строчкам. Он жадно глотал слова, переворачивая страницу за страницей.

Просматривая документы, собранные имперскими сыщиками он постоянно возвращался к распечатке и сравнивал то, что было там написано, с тем что существует в реальной жизни. Он даже нашел место, где обработали его сына. Колдуна Темный ему, конечно же, отдал, но… все это так ничтожно, по сравнению с тем, что еще осталось нетронутым и работоспособным.

— Падла… — выдавил из себя Молчун и крикнул: — Сидор!

Салис обернулся. Лицо Тайлона было каменным.

— Чего? — сказал невысокий крепыш землянин появившийся в дверях по первому зову. Салис знал его. Сидор был в телохранителях Молчуна почти двадцать лет.

— Позови немца.

Сидор скрылся за дверью.

— Что ты хочешь сделать? — спросил Салис.

— Я должен знать: правда это или пурга!

В комнату вошел Шнайдер. Салис сообразил, что именно его Молчун выписал из Катроса, чтобы попытаться спасти сына.

— Посмотри.

Шнайдер принял из рук Молчуна бумаги.

— Сидор, — сказал Молчун. — Узнай где сейчас можно найти Темного и собери народ.

— Что ты собрался сделать? — спросил Салис, хотя уже сам догадался.

— То, что собрался.

— Ты думаешь этим все проблемы решить?

— Зачем ты пришел? — жестко спросил Молчун.

— Мне нужны бойцы, чтобы взять штурмом пансионат, где из фербийцев делают кукол. Девять спецов у нас уже есть, ребята из спецназа Неверова, программист классный. Мы сможем войти в здание, но нужно чтобы кто-то еще стоял на стреме и пристрелил каждого, кто попытается уйти.

— Ты сума сошел, — ответил Молчун. — Чтоб я братву отдал на растерзание ради заезжих проповедников? Завтра я по-тихому сожгу все их молельни и все. Я им такую жизнь устрою, что через неделю они сами свалят отсюда.

Кто их прикрывает, Темный? Через два часа не будет больше Темного.

— Ты что ничего не понял? — крикнул Салис.

— Я все понял! Темный знал, что делал. Это не случайно, что мой парень к нему попал. Я ему всю жизнь мешаю и он решил меня через сына удавить.

Гнида!

— Бог мой… я знал… я знал, что однажды это случится… — бормотал Шнайдер.

Он обхватил голову руками и медленно покачивался из стороны в сторону.

— Посмотри? — Салис показал на Шнайдера. — Он все понял. Только ты как осел уперся в сою тележку и не хочешь свернуть в сторону.

— Вот и хорошо, что он понял, — ответил Молчун. — Сегодня грохнем Темного.

А завтра разберемся с миссионерами.

— Да не будет завтра! Какая-нибудь сволочь нажмет кнопку и этот милый мальчик, — Салис показал на Сидора, — вцепится тебе в горло и высосет всю кровь.

Молчун непроизвольно посмотрел на телохранителя.

— Да, — сказал немец и закивал головой. — Это несложно.

— Можно как-нибудь узнать, кто перед тобой стоит, зомби или нормальный фербиец? — спросил Молчун.

Немец замотал головой.

— Если технология зомбирования была грубой… — неуверенно начал Шнайдер.

— Отстраненный взгляд, неестественные движения… Только у них было много времени. Им не нужна грубая технология. И теперь никто не знает кто он.

Уже зомби или еще нет. Ведь все можно сделать и на расстоянии, из соседнего дома, пока вы спите.

— Очнись, Тайлон! — сказал Салис. — Завтра утром империи Фербис не будет.

И Темный для них никто. Понимаешь? Он был нужен, пока проект был в стадии разработки. Когда он начнет действовать Темный будет бесполезен. Да черт возьми посмотри на сына! Что тебе еще может быть неясно?

— Ну, хватит, мусор, не бери на идею, — неожиданно спокойно сказал Молчун.

— На сенатора все равно не тянешь, а этих козлов я и без агитации порву.

Сидор, собирай народ. Всех. Он, — Молчун показал на Салиса, — скажет что делать.

Сидор, мало понимая, что происходит, кивнул головой и хотел уже уйти, когда его за рукав поймал Шнайдер.

— Возьмите меня с собой, — сказал он, — дайте оружие. Я должен быть с вами.

— Еще чего, — сказал Сидор, отдергивая руку.

Шнайдер посмотрел на Молчуна.

— Ладно, дай немцу автомат.

— Но…

— Дай, — жестко повторил Молчун. — Он этого дня пятнадцать лет ждал.

Только пусть от меня не отходит, ему еще парня лечить. А сейчас оставьте нас.

Когда все ушли Молчун долго молчал.

— Ты уверен, в том, что делаешь? — спросил он Салиса.

— Я уверен в том, что будет, если ничего не делать.

— А что имперская безопасность? После этого шухера нам мало не покажется.

— Если не можешь предотвратить — возглавь, — сказал Салис. — Правило старое, но вот увидишь, так и будет. А не будет, так плевать.

К четырем утра пансионат был полностью окружен боевиками Молчуна. Когда Салис увидел их в первый раз, он чуть не открыл рот от удивления. Перед ним была небольшая частная армия. Прекрасно экипированная и хорошо вооруженная.

Молчун привел к пансионату почти полторы сотни бойцов, — они считались одними из лучших, не только в Альвероне, но и в империи. Армия была поделена на группы по десять бойцов. Все радиостанции настроили на одну волну.

Группы разошлись по заранее оговоренным местам, активировали приборы ночного видения. Общее руководство взяли на себя Кенис и его команда. В микроавтобусе, стоящем в полутора километрах от пансионата, проходило последнее уточнение плана действий.

Неверов развернул схемы расположения корпусов пансионата и планы этажей.

На чертеже было указано даже месторасположение главного пульта управления импульсными генераторами. Второй корпус, четвертый этаж. Каким образом им это удалось раздобыть, Дима не сказал. «Значит в имперской безопасности знают про пансионат больше, чем пытался показать Летерис, — думал Салис.

— Тогда расчет верный. Империю нужно только подтолкнуть к действию».

— Значит так, — сказал Неверов. — Пятнадцать минут на то, чтобы дойти до пансионата, две минуты чтобы проникнуть на территорию, две минуты чтобы подняться на этаж и войти в комнату. Итого на все про все не более двадцати минут. Сейчас ровно четыре. К двадцати минутам пятого готовность номер один. Начинайте по моей команде. Ты, — Неверов посмотрел на Малькана, — идешь вплотную к нам.

— А охрана у комнаты? — спросил Сидор.

— Тридцать секунд, — ответил один из бойцов Неверова.

— Тридцать секунд? На шестерых, наверняка, хорошо вооруженных и тренированных боевиков? — переспросил Молчун.

— Ну, сорок, — сказал Неверов. — Вы главное не опаздывайте. Минут пятнадцать мы продержимся, а дальше патроны кончатся.

— Должны успеть, — сказал Молчун и кивнул на телохранителей. — Эти трое тоже кое-чего могут. С ними пойдет моя гвардия, — Молчун немного улыбнулся.

— Есть у меня два десятка, бывших… солдат удачи.

— Ну, все, — вставая сказал Неверов. — Пора.

Малькан как-то громко вздохнул и все посмотрели в его сторону.

— Ты не передумал? — спросил Неверов. — Если что ты лучше сразу откажись.

А иначе нам всем худо будет.

— Нет-нет, я ничего… — как-то неуверенно ответил Малькан. — Просто… немножко не по себе… первый раз такое…

— Еще бы второй, — сказал Неверов и улыбнулся. — Все правильно. «Мужество это не отсутствие страха, а противостояние ему». Марк Твен сказал. Был на Земле такой писатель. А ничего не боится только покойник. Ты главное не отставай, и все будит тип-топ.

Неверов подмигнул Малькану и вышел из автобуса. Тот ничего не сказал, лишь закивал головой и пошел следом за Неверовым. Молчун одел кожаные перчатки, взял автомат.

Общий штурм начался сразу же, как только Неверов вошел во второй корпус пансионата. Охрану у главных ворот и у входа в корпус сняли без шума.

Но внутри здания что-то дало осечку и как только Малькан закрыл за собой дверь раздались первые, одиночные выстрелы. Группа захвата имела глушители, Салис понял, что стреляла охрана. Через несколько секунд взревела сирена.

Группа Неверова успела продвинуться до второго этажа, когда на улице завязался настоящий бой. В течение одной минуты второй корпус пансионата превратился в настоящую Брестскую крепость, отстреливались из каждого окна.

Из-за угла четвертого корпуса, взвизгнув на повороте тормозами, вылетел «Мерседес-500 SL». Салис едва успел отпрыгнуть в сторону. Молчун выпустил ему вслед длинную автоматную очередь и, выбросив пустой рожок, вставил новый.

— Ушел кто-то… — недовольно выдохнул Салис, поднимаясь на ноги.

— У ворот перехватят, — ответил Молчун.

Радиостанция пискнула, хрипнула и сказала:

— Мерседес ушел. У нас двое убитых.

Молчун что-то буркнул себе под нос, очевидно выругался.

Автоматная стрельба переместилась в корпуса пансионата. Каждый вход уже контролировался головорезами Молчуна.

— «Мерин» видели? — почти крикнул подбежавший Монлис.

— Видели, — буркнул Салис. — Ворота закрыть не успели.

— Это машина Темного!

— Точно, — вспомнил Молчун. — На прошлой недели купил. Бронированный по разряду «А» — С ним вместе еще два мужика сели. Один из них посол. Чего ждем?! — крикнул Шальшок.

— Не ори! Что ты предлагаешь? Догнать его?

Радиостанция зашуршала, в эфире появился Неверов.

— Все в порядке, будка под контролем. Все прошло намного проще, чем я думал. Ждем подхода наших. Трое, и Темный в их числе, ушли. У одного из них был кейс.

Салис на секунду задумался, опуская руку с автоматом.

— К машине! — крикнул Молчун.

Все трое сорвались с места. На ходу Салис предупредил Кениса, что они попытаются догнать Темного и посла, тот сказал, что третий в Мерседесе это тот самый специальный представитель Ремингтон, что руководит «Проектом-Z».

Когда пансионат скрылся за воротами Монлис начал хихикать. Сначала тихо, потом все громче и заразительней.

— Че ты ржешь? — недовольно спросил Молчун.

— На днях я уже бегал за «БМВ». Теперь «Мерседесом»… Расту.

Через пять минут все трое уже сидели в «Мерседесе» Молчуна. Расчет был прост. Если Молчун выжмет все, на что только способна его ракета, то, возможно, они догонят Темного. И шансы были велики. Во-первых фора у Темного была небольшая, минут десять, а во-вторых двигатель машины Молчуна был гораздо мощнее. И пустая дорога, тронутая рассветом, и отсутствие автоинспекции только способствовали этому. А ехать Темный мог только в Американское посольство. Ведь в его машине сидел посол и спецпредставитель конгресса США.

Но Молчун не был до конца уверен, что успеет догнать Темного на трассе.

Он достал мобильный телефон и набрал номер. Ответили ему почти сразу.

— Угрюмый? Хватит жрать! Ты даже во сне без жратвы не можешь! Да плевать где ты только… Захлопни пасть! Сейчас берешь своих ребят и дуешь к Американскому посольству. Минут через пятнадцать туда подъедет Темный, на своем новом «мерине». Взорвешь его к чертовой матери. Если морпехи из посольства вступятся — всех мочить. Приедут законники — сдашься. Законников не стрелять! Но запомни. В машине трое. Если хоть один останется в живых, я тебя загрызу.

Главное коричневый кейс. Он должен исчезнуть. Да, «Мерин» бронированный, так что подготовься. Да мне плевать, чем ты его взрывать будешь! Хоть из танка. Зря покупали что ли? Ну, раз подогнать не успеешь, значит ПТУРСами.

Как только сработаешь, сразу мне звони. В посольстве усиленная охрана, так что будь готов… Плевать мне на то, что будет после! Если из трех хоть один выживет… Я рад, что ты все так хорошо понял. Все.

Молчун замолчал. Его внимание было целиком обращено на дорогу. Скорость, с которой он гнал машину, была предельная для безопасной езды.

— У тебя что, правда танк есть? — не выдержав спросил Салис.

— У меня все есть, — холодно ответил Молчун.

Уже совсем рассвело. Еще несколько минут и солнце выйдет из-за горизонта.

«Мерседес» Молчуна несся по улицам Альверона, невзирая на свистки автоинспекции.

Каждый раз, когда их радар начинал верещать, инспектор выбегал на дорогу увлеченно размахивая жезлом, но «Мерседес» это почему-то не останавливало.

Конечно, можно было сообщить всем постам и, где-нибудь, Мерседес точно бы остановили, но никто не хотел связываться. Раз так быстро едет, наверное, имеет право.

Когда до посольства осталось меньше километра, холодный утренний воздух разорвали четыре взрыва. Они прогремели друг за другом и почти слились в одно целое. Вслед за взрывами застрекотали автоматы. Молчун еще не успел остановить машину, Салис уже опустил стекло и сходу, длинной очередью, заглотившей весь рожок, заставил замолчать пулемет на втором этаже посольства.

Как только машина остановилась, он открыл дверь и выкатился на асфальт.

Еще при подъезде к посольству Лоун заметил, что по зданию стреляют из восьми разных мест. Точное количество стволов сосчитать не было времени.

Следом за инспектором из машины выпрыгнул Монлис.

Молчун бросился к взорванному «Мерседесу» Темного. Машина лежала на крыше и чадила густым черным дымом. Темный выползал из передней двери. Когда он выбрался из машины и поднял голову, их с Молчуном разделяло не более десяти шагов. Стрельба не прекращалось, но казалось, Тайлону это было безразлично. Он шел рассчитаться за сына. Увидев Молчуна, Темный поднялся на руках, сел на асфальт и прислонился спиной к машине. Правой рукой он немного притянул к себе левую ногу, очевидно она была сломана.

Посольство вдруг перестало отстреливаться. Вдалеке послышались сирены законников. Нападавшие прекратили огонь.

Темный не успел ничего сказать и, как показалось Тайлону, даже не испугался.

По крайней мере его лицо осталось таким же непроницаемым, как и всегда.

— Я тебя предупреждал, пристрелю как собаку, — сказал Тайлон, поднял автомат и нажал спусковой крючок.

Тело Темного впитывало свинец до тех пор, пока в магазине не кончились патроны. Оно вздрагивало от каждой новой пули, а грудная клетка, разорванная в клочья, забрызгивала кровью асфальт.

Темный дернулся еще раз и повалился на левый бок. Опустив автомат Тайлон смотрел на труп заклятого врага. Салис и Шальшок бросили оружие и, достав голубые ромбы, шли навстречу подъезжавшим законникам. В небе показались шесть вертолетов. Прежде чем у посольства остановились патрульные машины, штурмовой отряд имперской безопасности совместно с объединенным корпусом землян успели взять площадь под контроль и всех, кто был на ней, положить лицом вниз. Им никто не сопротивлялся. Нападавшие давно уже бросили оружие и покорно выполняли команду «лежать». Салису и Шальшоку разрешили сесть.

После обыска всем надели наручники. Через двадцать минут приехал Летерис.

С мрачным видом он осмотрел взорванный «Мерседес», два обгоревших трупа в его салоне, чуть дольше задержался над телом Темного. Летерис подозвал приехавшего с ним майора и указал ему на закопченный коричневый кейс, лежавший в салоне «Мерседеса». Майор взял его, сел в машину и в сопровождении двух патрульных машин уехал с площади Свободы. Летерис подошел к Салису, и сидевшему рядом с ним Шальшоку.

— Ну что, наворотили дел? — тяжело выдохнул Летерис.

— Тебя приглашали, ты отказался, — вызывающе и с ухмылкой ответил Салис.

— Теперь будешь разгребать.

— Как дал бы… — сдавленно прорычал Летерис, чуть подняв правую ладонь с растопыренными пальцами. — Такую игру сломал…

Салис в ответ лишь устало усмехнулся.

— Этого в мою машину, — сказал Летерис, показывая на Молчуна, — и в управление.

Двое бойцов в черных масках подняли Тайлона с асфальта и повели его к машине заместителя директора имперской безопасности. Неизвестно откуда появилась съемочная группа теле новостей, журналистка сунула под нос Молчуну микрофон. Руки у спецназовцев были заняты и помешать телевизионщикам они не смогли. Да и не сильно хотели.

— Что здесь произошло? — затараторила журналистка. — Вор в законе участвовал в перестрелке на одной стороне с имперским сыском и имперской безопасностью?

Как вы оказались возле посольства? Это совместная операция?

— Уйди по-хорошему, — осторожно отстраняя плечом телевидение, сказал один из конвоиров Молчуна.

— Что здесь произошло? — не унималась журналистка. — Как в этом замешено посольство Соединенных Штатов? Труп у сгоревшего «Мерседеса» это Темный?

Это передел сфер влияния? Имперская безопасность помогла вору убрать другого вора? Или вор в законе помог имперской безопасности?

— Да, я вор, — спокойно сказал Тайлон, садясь в машину. — Но я не враг своего народа.

За Тайлоном захлопнули дверь, машина тут же сорвалась с места. Журналистка быстро переключилась на Салиса. Она подбежала к нему, присела рядом на корточки.

— Я вас узнала, вы Лоун Салис. Старший инспектор имперского сыска. Что здесь произошло?

— У него спросите, он все знает, — сказал инспектор, показав глазами в сторону Летериса.

Заместитель директора имперской безопасности взглянул на Салиса, с чувством сплюнул и крикнул только что подошедшему патрулю законников:

— Убрать прессу. Посторонних не пускать!

Тележурналистов мягко взяв под руки отвели за оцепление. Из-за крыш выглянуло солнце. Его теплые лучи осторожно заглядывали в окна. К посольству одна за другой подъезжали машины. Генералы законников, градоначальники, чиновники из МИДа, члены правительства.

Телефонный звонок разбудил Кайлануса в половине восьмого утра.

Вставать с постели ему не хотелось, со вчерашнего дня он был в отпуске и сегодня намеревался спать, по крайней мере, до обеда. Но телефон звонил настойчиво. Недовольно мыча и мысленно выругавшись Кайланус снял трубку.

— Слушаю вас, — промычал Кайланус.

— Это я. У меня на столе лежит постановление на твой арест. У тебя есть час. Больше я тянуть не смогу.

— Спасибо, — сказал Кайланус.

В трубке послышались короткие гудки. Кайланус на минуту задумался, затем положил трубку на телефонный аппарата, откинул одеяло и начал быстро одеваться.

Через пять минут он уже спускался со второго этажа своего загородного дома. В кармане его тофраги лежал билет на самолет с открытой датой, а на космодроме корабль до Земли — дипломатический рейс посольства Великобритании.

На первом этаже сидели два телохранителя и водитель. Они всегда были готовы к выезду в любую минуту.

— В аэропорт.

Водитель поднялся и рысью выбежал из дома. Через минуту «Ауди» уже стояло у мраморной лестницы. Кайланус, в сопровождении двух телохранителей сел в машину. Он был почти уверен, что успеет улететь с Фербиса, но червячок сомнения основательно подтачивал эту мысль.

В аэропорту Кайланус сразу же направился в зал для особо важных персон.

— Ждите здесь, — сказал он телохранителям и исчез за дверью.

«Неужели все получится? — думал Кайланус, вальяжно вышагивая по ковру».

Слева от него широкоплечий красавец фербиец сидел в кресле и читал газету.

Когда Кайланус поравнялся с ним, неизвестный сложил газету пополам и улыбнулся.

— Доброе утро, господин Кайланус, — поднимаясь с кресла сказал красавец и предъявил золотой ромб имперской безопасности.

Кайланус замер от такого поворота событий. С двух сторон к нему подошли четыре фербийца в бикилларовых бронежилетах поверх камуфляжа, с черными масками на голове. Один из них достал наручники, Кайланус покорно подставил руки.

Полковник имперской безопасности проводил взглядом бывшего члена правительства и направился к охране, топтавшейся возле дверей. Чего ребятам зря стоять.

Хозяин все равно теперь долго не появится.

Сенатор Кларк сидел в своей резиденции в окрестностях Вашингтона и просматривал подборку теле новостей Фербиса в которых говорилось об инциденте напротив посольства США на планете Фербис. Свет в комнате был притушен. Время от времени, когда новости не были дублированы на английский, пожилая дама переводила их синхронно с изображением. Рядом с сенатором, в соседнем кресле, сидел Майкл Джеферс, прибывший с Фербиса первым же звездолетом.

Нельзя сказать, чтобы спец представитель заметно нервничал, но все же повод для беспокойства у него был. «Проект-Z» был провален. И хотя по официальной версии посол Уоррен был убит во время перестрелки двух мафиозных групп Альверона, документы по проекту остались в руках у фербийцев.

Телеэкран погас, освещение в комнате стало немного ярче. Сенатор Кларк продолжал в задумчивости смотреть на потухший телеэкран. Секретарь отпустил переводчицу. Джеферс сделал глоток апельсинового сока и посмотрел на секретаря сенатора. Тот всем своим видом выражал полное равнодушие к происходящему.

Джеферс понимал, что на служебном положении секретаря последние события никак не отразятся. Но все же он пытался предугадать, в каком ключе пойдет беседа с сенатором. От этой беседы для него зависело многое, если не все.

— Альберт, — наконец заговорил сенатор, — еще раз повторите, что сказал тот гангстер в теле-интервью.

— Он сказал, что признает причастность к мафии, но он не враг народу Фербиса.

— Он еще что-нибудь добавил?

— Нет, сэр.

— Насколько я понимаю, портфель посла вместе с документами до сих пор находится у фербийцев?

— Да сэр, — подтвердил секретарь. — У нас есть достоверная информация, что документы находятся у заместителя директора имперской безопасности Летериса и он лично…

— Тот репортаж… с гангстером… его повторяли?

— Нет, сэр, — сказал секретарь. — Все последующие выпуски шли без кадров интервью и с другим комментарием. На сегодняшний день рассматривается только одна версия. Посол попал в перестрелку между двумя мафиозными кланами.

МИД империи прислал официальные извинения и соболезнования. Президент, с подачи госдепартамента принял эту версию за чистую монету. Журналисты с ним согласны.

— Что говорят русские? И вообще какова реакция совета земных поселений?

— Только официальные соболезнования.

— Какие у вас соображения, Майк? — вдруг спросил сенатор.

Джеферс не ожидал, что сенатор спросит его мнение, немного растерялся, но быстро пришел в себя.

— По нашим данным фербийцы занимаются теми же разработками, — сказал Джеферс. — Поэтому раздувать скандал себе дороже. Документам из кейса, как мы видим, хода не дали. Миссионерские центры продолжают свою работу.

Кларк поднялся из кресла и начал прохаживаться по комнате, заложив руки за спину. Так продолжалось несколько минут.

— Вы в состоянии продолжить на Фербисе работу по «Проекту-Z»?

Майк был уверен, что кроме неприятностей от этой встречи ему нечего ждать.

Он проглотил комок, подкативший к горлу, и ответил:

— Да, сэр.

— Продолжайте. И не дай вам Бог еще раз нас подвести.

апрель — сентябрь. 1999 год.

май — июнь. 2000 год.