"ЭДЕМ-2160" - читать интересную книгу автора (ПАНАСЕНКО Григорий)

Глава 8

По дороге в Канищево Саймон с увлечением искал изменения в той Рязани, которую он знал много лет назад, и хотя времени прошло немало, почти нечего не изменилось, ну разве что проложили, как он заметил, новую ветку монорельса в направлении Борковского карьера, да, пожалуй, облицевали темно-красным гранитом памятник Русско-Японскому братству.

Черной глыбой он возвышался над Приокским парком, который смутно отсвечивал фонарями вдоль шоссе. Ореховое озеро тускнело ледяной поверхностью.

Мягко скользя, машину обогнал вагон монорельса. Впереди редкими огоньками замаячили канищевские высотки. Вскоре пошли первые дома. Преодолев крутой подъем, машина сбавила скорость и повернула на проспект Лунина. По левой стороне зачастили фасады многоэтажек, по правой – кованая ограда набережной. Внизу неясно чернела вода Константиновского канала.

Евгений всю дорогу без умолку рассказывал новости, но сейчас Саймон его прервал:

— Кажется, этой улицы раньше не было.

— Да, профессор, как помнишь, до этого жил на Интернациональной. Но сейчас он переселился в новый дом. Городские власти провели реорганизацию заселения. Буди супругу, мы на месте, – Евгений подмигнул в зеркало заднего вида.

Саймон осторожно растолкал задремавшую жену:

— Джули, мы уже приехали.

— Да? – она сонно моргала и щурилась на свет фонарей. – Ну вот, не мог раньше разбудить, – сварливо сказала она, начиная прихорашиваться. – Не идти же мне к профессору растрепанной.

— Вы великолепно выглядите, – галантно заметил Евгений, открывая дверцу и помогая ей выбраться из машины.

Пятиэтажный одноподъездный дом в глубине двора за высокой кирпичной оградой был погружен во мрак. Светились только окна второго этажа.

— Это профессор, – пояснил Евгений, когда они вышагивали по мощеной дорожке с аккуратно убранными клумбами в сугробах.

Вечнозеленый кустарник по бокам аллейки был пострижен в виде шахматных фигур.

Привратник в форменной ливрее с позументами приветливо распахнул перед ними дверь и проводил по лестнице наверх. Шаги мягко тонули в ворсе ковровой дорожки. Желтый свет дробился в граненых плафонах, убаюкивая и расслабляя.

Саймон почувствовал, что устал настолько, что готов лечь прямо здесь, в этот густой красный ворс. Споткнувшись, он тихо чертыхнулся, но Джулия успела подхватить его под руку.

Дверь им открыл сам профессор:

— Заждались, заждались, – раскатисто пророкотал он на пол дома и втащил Саймона с женой в широкую прихожую. – Спасибо Герман Артурович. Вы свободны. Проходи Евгений, чего топчешься в дверях.

Из комнаты показалась дочь профессора Анастасия с наброшенным на плечи белым пуховым платком.

— Здравствуйте, – вежливо поздоровалась она с гостями.

Саймон пожал протянутую ему руку. Евгений закрыл наконец дверь. В коридоре сразу стало шумно и людно.

— Снегу-то понатащили, – беззлобно пожурила гостей экономка, принимая пальто Евгения.

— Я обязательно все уберу, все до последней снежинки. Вот этими самыми руками, – Евгений дурачась, попытался встать на карачки.

— Ну, будет тебе кривляться, – профессор хлопнул его по спине и пригласил всех к столу.

В просторной гостиной, размерами напоминавшей скорее маленький зал, запросто могло поместиться человек тридцать. Под высоким потолком горела восьмирожковая люстра. У дальней стены с дверью, выходящей на лоджию, стоял столик с музыкальным центром. Квадратный коричневый ковер с витиеватым рисунком дополнял золотисто-желтые обои стен.

В середине стоял накрытый белоснежной скатертью стол с блюдами, большинства из которых Саймон до этого даже не видел.

— Ну что ж, отведаем, чего Бог послал, – профессор барским жестом пригласил гостей к ужину.

Когда все расселись, и экономка разлила первое, хозяева дома и Евгений, прикрыв глаза, быстро зашептали едва слышно про себя, едва шевеля губами. Джулия вопросительно посмотрела на Саймона, но тот глазами показал: не сейчас.

Все время молитвы и он, и жена рассеяно теребили край скатерти. Саймону было немножко неловко. Наконец профессор, окончив молитву, сказал:

— Ну-с, приступим, – и открыл крышку супника, отчего по комнате разлился дурманящий запах.

Через пол часа, когда прислуга уже принесла десерт, Саймон откинулся на спинку стула и ослабил ремень.

— Ну, и как вам Россия, – спросил Вартанов, обращаясь к Джулии.

— Замечательно, – в ее голосе прозвучало нескрываемое восхищение. – Скажите, а это на самом деле был кремль или декорация?

Профессор удивленно поднял брови, но Саймон пояснил:

— Мы говорим о Старой Руссе. По пути сюда мы видели из поезда зимний парк и...

— А! – рассмеялся Вартанов, – На вас тоже подействовала чарующая ночь. Нет, кремль самый настоящий. Правда, это новодел, но очень качественный. Прошлого века. Чуть дальше, с поезда его не видно, стоит настоящий старый кремль. Он отреставрирован и теперь там исторический музей. А этот долго делали архитекторы по конкурсному проекту. Но уверяю вас: и колокольный звон и император, и дворец – самые настоящие. Кстати, недавно я там был. Удостоился личной аудиенции у самого императора.

— Как замечательно, – Джулия мечтательно прикрыла глаза.

— А хотите, – вдруг предложил профессор, – завтра мы пойдем в Рязанский кремль? Обещаю, что вы не пожалеете. Ведь это самый настоящий памятник русского средневековья. Он входит в Большое Золотое Кольцо России. А какой там вид! Трубеж, набережная, старые липы! Красота!

Профессор посмотрел на Саймона и Джулию, ожидая немедленного согласия, но Анастасия отвлекла его:

— Папа, ты совсем замучил наших гостей. Дай им хотя бы отоспаться.

— Хорошо, дочка. Тогда попроси, пожалуйста, Аграфену Егоровну постелить в малой гостевой. Евгений, вы у нас останетесь?

— Извините, Михаил Константинович – работа. Я скоро поеду. Вы же знаете, как мне опаздывать.

— Ну, как знаешь. А то остался бы. У нас места много, – Вартанов взял кусок пирога и повернулся к Саймону. – Кстати, как там ваш сын? На Рождество обязательно возьмите с собой. А то я знаком с Петером только по фотографии. Да и та маленькая и старая.

— Да ничего, учится, – ответил Саймон. – Большой уже совсем стал. Скоро колледж закончит.

— Да время летит, – вздохнул профессор. – Кажется, совсем недавно сам еще брал вас обоих из колледжа в университет. А теперь гляди – свой уже взрослый сын.

— А как ваши внуки? – поинтересовалась Джулия.

— А, мои сорванцы! – профессор улыбнулся. – Один уже в седьмом классе, а другой в школу скоро пойдет. Растут и умнеют не по годам. Я покажу вам фотографии: мы летом были в Симеизе и Гурзуфе. Какие там места, Саймон. Ты не представляешь!

— Завтра, папа. Все завтра, – Анастасия погладила руку старика.

— Ну, да пожалуй, нам спать пора, – профессор поднялся из-за стола и кликнул экономку.

Пока в комнате для гостей стелили кровать, а Джулия умывалась, Саймон разобрал багаж и вытащил теплые вещи. Сложив их сверху на вешалку, он пошел в комнату.

В углу горел торшер в темно-розовом абажуре с бахромой. Толстые шторы были задернуты, и лишь в узкую щелку пробивался освещенный край клена и стены.

Едва голова Саймона коснулась подушки, он мгновенно отключился. Без сновидений.

Его разбудили заливистые трели.

"Интересно, когда Джулия успела поменять звонок", подумал он сквозь сон, но трели продолжались слишком долго для звонка.

Недовольно приоткрыв глаза, Саймон увидел веселого кенаря в клетке. Ярко-желтая птица, забыв обо всем, радовалась солнечному морозному утру. Задернутые с вечера шторы были распахнуты настежь.

Дверь в комнату осторожно приоткрылась и в нее проскользнула служанка, внесшая глаженую одежду. Саймон сделал вид, что спит, и после ее ухода еще четверть часа понежился в постели.

Джулия спала рядом сном праведника. Осторожно, чтобы не разбудить ее, он встал и оделся, но стоило ему потянуть дверь на себя, как та предательски скрипнула, и Джулия встревожено подскочила на постели. Саймон обнял ее, успокаивая, и негромко сказал:

— Одевайся. Я думаю, в этом доме завтрак бывает рано, – он ласково погладил ее по голове. – Я пойду умоюсь и побреюсь, а ты пока оденься. Кажется, на стуле я видел халат.

— Да, побриться тебе не помешает. У, колючка! – Джулия провела рукой по щеке Саймона. – Иди, давай.

Она подтолкнула его к двери.

Как оказалось, хозяин уже позавтракал и уехал по делам, но дома осталась его дочь.

— Михаил Константинович обещали вернуться через час, – пояснила служанка, накрывая к завтраку.

За столом собрались только Саймон и Джулия. Анастасия поехала с экономкой на центральный рынок за покупками. Памятуя о старой традиции дома Вартановых, Саймон попросил свежую прессу (приятно удивив его, служанка принесла газеты на английском без напоминания), и из них он узнал о том, что в Брюсселе у здания евгенического центра было подавлено крупное восстание антиевгенистов. Саймон со стуком поставил чашку на блюдце.

— Что-то случилось? – заботливо спросила Джулия, заметив, что Саймон нахмурился.

— Нет, все в порядке, – соврал он. – Попробуй это блюдо. Настя делает манты просто замечательно.

Джулия протестующе замычала с набитым ртом. От обжорства ее спасла появившаяся в дверях хозяйка. Анастасия вежливо пожелала всем доброго утра и добавила:

— Папа обещал скоро вернуться. Мы сходим за детьми. А после обеда поедем на дачу. Хотите погулять по городу?

Саймон и Джулия переглянулись и дружно кивнули.

— Ну, тогда одевайтесь, – скомандовала Анастасия, услышав в коридоре громкий голос отца.

— А, гости проснулись! – радостно возгласил он, распахивая дверь гостиной. – И горазды же вы подушки давить! Хоть из пушки над ухом стреляй. – Он поцеловал в щеку Джулию и приобнял Саймона.

— Па, мы решили прогуляться по городу. А потом зайдем за Славой и Володей.

— Хорошо, тогда мы выходим сию же минуту. Подчиняюсь, мой генерал, – профессор приложил руку к виску, где торчал седой вихор.

Собравшись, они шумной компанией спустились по лестнице в фойе. Вчерашний привратник в пальто и меховой шапке, кланяясь, распахнул дверь, приветливо пожелав доброго здоровья. Холодный воздух перехватил дыхание и выжал слезы из глаз. Саймон отвык от русских зим.

На улице водитель отмывал лобовое стекло, стоящей у обочины машины.

— Семен, на сегодня машина больше не понадобится. Нас заберет на дачу Павел. Можешь взять выходной. Приедешь за нами завтра, нет, послезавтра в два утра. Смотри, не опаздывай.

— Как можно, Михаил Константинович, – обиженно прогудел водитель. – Будем точно-с.

Вартанов протянул шоферу "пятерку". Тот поблагодарил, и компания направилась к остановке монорельса.

Улица, плавно изгибаясь, вела мимо небольших домиков вроде того, в котором жила семья профессора. По обочине росли клены и липы, а чуть поодаль – целая березовая рощица. Через два квартала из-за опушенных снегом карагачей выглянули золотые купола церкви.

— Старина, девятнадцатый век, – пояснил Вартанов, заметив заинтересованный взгляд Саймона.

Белоснежное здание с трехъярусной колокольней стояло в окружении берез, укрывавших надворные постройки и жилой домик священника. Фасад самой церкви был скрыт за каменной стеной с мозаичными портретами Олега Рязанского и Кутузова слева от ворот, и Жукова и генерала Ильина, руководившего обороной Читы в Русско-Китайской войне двадцать первого столетия справа. Композицию завершали два лафета с гробами, на одном из которых стоял кивер героев 1812 года, а на втором – солдатская каска.

К храму за кованой оградой вела плотно утоптанная дорога, которую расчищал деревянной лопатой мужчина в черной рясе. Из церкви по одному или небольшими группами выходили женщины в платках и мужчины, которые чуть позже, отойдя и перекрестясь на вход, надевали шапки.

— Зайдем? – спросил Вартанов у спутников.

Джулия кивнула, ответив за всех, и они ступили на узкую тропинку, вливавшуюся в дорогу, идущую к дверям церкви. В спины им загудела снегоуборочная машина.

Увидев приближающихся прихожан, человек в рясе воткнул в соседний сугроб лопату и выпрямился, разминая затекшую спину. Саймон с удивлением отметил почти двухметровый рост священника и сильные натруженные руки. Большой крест на массивной цепи казался миниатюрным по сравнению с владельцем-великаном.

— Здравствуйте, отец Сергий, – учтиво поздоровался Вартанов.

— Добрый день, – сказала Анастасия.

— И вы будьте здоровы, – ответил отец Сергий. – Что-то вы сегодня поздно Михаил Константинович.

— Да вот, гостей не мог добудиться, – профессор вежливо представил Джулию и Саймона.

Те в свою очередь тоже поздоровались с отцом Сергием.

— Ну что ж, мы никого не гоним. Неважно, какой ты веры. Заходите, если интересно, – он внимательно посмотрел на супругов. – Службу сейчас ведет отец Филимон. Не обессудьте, народу сегодня много. Люди к Рождеству готовятся, – извинившись, пояснил он.

Все четверо подошли к входу. Саймон краем глаза следил за размашистым троеперстием Вартанова, неумело повторяя за ним: он уже забыл, как давно не был в церкви. Наверное, с тех пор, как уехал из дома учиться.

— Снимите шапку, – подсказал тихо мужчина, проходя рядом с Саймоном.

— Нет-нет, вы оставьте. Нам нельзя с непокрытой головой, – остановила Анастасия Джулию, начавшую развязывать шерстяной платок.

Они вступили под своды храма. С потолочных фресок на Саймона глянули безмятежные лики евангелистов, а прямо над головой парил Христос. Вартанов с дочерью подошли к иконе Николая Угодника и поставили свечи.

Хотя свет проникал лишь в верхнюю часть здания через высокие, стрельчатые окна барабана, внизу его дополняло рассеянное мерцание тысяч свечей. Служитель в роскошном одеянии нараспев читал молитву и ему подпевал многоголосый хор справа от входа в алтарь. Саймон осторожно встал в углу у огромного чана.

— Вы на крестины? – спросила старушка в цветастом платке.

— Нет, – рассеяно ответил Саймон.

Он вспомнил, что чан это купель.

— Извините, – добавил он, отодвигаясь в сторону.

Джулия и Анастасия прошли чуть вперед, чтобы быть ближе к отцу Филимону. Саймон поискал взглядом Вартанова. Тот был едва заметен в полутемном храме. Профессор подошел к еще одному столику со свечами. Мрамор был залит воском сотен огарков. Видимо его счищали, но сегодня люди непрерывно шли в церковь.

Саймон осторожно стал рядом. Вартанов беззвучно шептал молитву.

— Поставьте и вы свечки за родителей, – сказал он, не оборачиваясь.

Саймон послушно зажег две свечи, протянутые профессором. Два огонька задрожали, но выровнялись и засияли желтым светом.

— Пожалуй, нам пора, – старик кивнул оглянувшейся дочери, и они стали пробираться через толпу к выходу.

Народу прибавлялось. Выходя на яркий солнечный свет, Саймон зажмурился, и поэтому чуть не сбил с ног статного мужчину в форме казака. Тот стоял, держа папаху на сгибе локтя и крестясь. За его спиной выстроились еще десять его сослуживцев. Осенив себя крестом трижды, мужчина надел папаху и вошел в церковь. Остальные последовали с непокрытыми головами.

— По дарованному монархом праву казаки имеют право не снимать шапку в церкви, но не перед старшим по чину, – ответил профессор на немой вопрос Саймона и обратился ко всем. – И куда мы теперь направимся?

— В кремль. Нам все равно по пути за детьми, – Анастасия поплотнее завязала платок и натянула капюшон шубы.

— И как гостям служба? – рядом с ними опять стоял отец Сергий.

— Нам очень-очень понравилось, – восхищенно сказала Джулия.

Саймон согласно кивнул и через плечо оглянулся на храм.

— Что ж, я вижу, вера не чужда вам. Вы еще вернетесь в церковь, – полуутвердительно – полувопросительно сказал священник, внимательно глядя на Саймона.

У привязи всхрапнула лошадь, за ней другая. Священник отвел взгляд.

— Что ж, доброго пути, – он снова взялся за лопату.

— Бог в помощь, – ответил Вартанов, и они пошли к монорельсу.

Путь до кремля был недолгим, Саймон даже немного обиделся: он не успел еще как следует рассмотреть город, как уже надо было выходить. На платформе было немноголюдно и состав, обдав их ветром, унесся дальше.

Аллея вдоль набережной реки Трубеж была пустынной. Лишь в дальнем конце ее сторож разгребал сугробы у калитки, попыхивая самокруткой.

— Как в сказке, – прошептала Джулия, уютно прижавшись к Саймону.

— И впрямь как в сказке, – согласился с ней профессор. – Давно уже таких зим снежных не было. Вам в этом году повезло.

Стайка снегирей вспорхнула с куста сирени, осыпав иней. Анастасия грустно глядела на речную пристань.

— Что-то случилось? – чуть слышно спросил Саймон у Вартанова.

— Она всегда волнуется, когда Сергей уходит в плавание, – так же тихо ответил профессор. – Он у нас капитан подводного крейсера. Сейчас он где-то возле Фиджи. Вернется месяца через два.

Саймон понимающе промолчал.

За поворотом липовой аллеи выросли купола Успенского собора.

— Я хочу посмотреть и эту церковь, – в шутку капризничая, заявила Джулия.

— Это собор, – поправил Вартанов.

— Какая разница, – ответила Джулия и пошла к широким ступеням.

Подходя к резным каменным колоннам, поддерживающим массивные кованые двери, Саймон оглянулся назад. С неба шел частый мелкий снег, засыпая цепочку следов.

Саймону стало грустно.

Спустя час Анастасия напомнила всем, что надо бы навестить магазин и сделать несколько покупок. А потом надо встретить детей из школы, поэтому стоит поторопиться, а Кремль никуда не убежит и сюда можно будет сходить еще раз.

Центральный городской супермаркет "Торговый ряд Конова" светился гирляндами и цветными свечами. В залах было многолюдно, звучали смех и музыка. В маленьком кафе сновали официанты-половые в зелено-белых фирменных костюмах компании.

Большой румяный Дед Мороз развлекал детишек, чьи родители ходили в это время за покупками. Чучела самых настоящих оленей и большие русские сани с расшитым звездами огромным мешком для подарков стояли на небольшом возвышении. "Добрый дедушка" давал погладить олешков самым маленьким, поднимая их на подиум.

А в соседнем отделе другой громогласный бородатый Дед Мороз в паре с миниатюрной Снегурочкой устраивал конкурсы для детей постарше. На похожем подиуме стояла запряженная тройка.

В третьем отделе кампания разделилась: женщины пошли наверх в продуктовый и парфюмерный отделы, а мужчины отправились дальше в крыло здания в поисках отдела спиртных напитков. Попутно заглянув в кондитерскую, Вартанов купил шоколадки внукам, а Саймон двух больших сувенирных шоколадных зайцев.

Винный отдел поразил его обилием выбора и полным отсутствием покупателей. Кроме них у дальнего прилавка был только один посетитель, но и он, быстро рассчитавшись, вышел. Вернее даже выскочил за дверь.

Саймон скользнул взглядом по зеркальным полкам: они пестрели громкими названиями "Смирнофф", "Финляндия", "Абсолют", "Гжелка", "Сибирь", "Енисей" и многими другими. Вина и шампанские тоже поражали разнообразием.

— Чего изволите? – перед ними вырос продавец в уже знакомом темно-зеленом жакете с услужливой улыбкой на лице.

— Нам бы водочки, – обратился к нему Вартанов.

В его голосе Саймон уловил некоторое стеснение.

— Полный выбор. Позвольте полюбопытствовать, вам по какому случаю?

— К приезду гостей. – Вартанов кивнул на Саймона.

— В таком случае могу порекомендовать "Столичную" или "Ямскую", – начальник отдела поманил из-за прилавка расторопного молодого продавца.

Тот опрометью кинулся к полке доставать бутылки.

— А есть что-нибудь экзотическое, на сувенир? – спросил Саймон директора.

— Если вы хотите сделать подарок другу, я бы посоветовал вам "Финляндию" или "Енисей". "Камчатский Гейзер" к сожалению еще не завезли. Заходите после обеда, – извинился "зеленый жакет". – Ну, так как? Вы будете брать?

— Пожалуй, – профессор уверенно посмотрел на начальника отдела. – Сделайте нам пару "Столичных", "Финляндию" и "Енисей". Да, и не забудьте шампанское – лучше "Советское". С нами дамы.

— Сию минуту-с!

Директора сдуло, как ветром и через пять минут на прилавке стояла украшенная лентами и рождественской открыткой корзина, из которой торчали горлышки бутылок, пересыпанных золотистой стружкой. В воздухе запахло сосновой смолой.

— С вас семьдесят шесть рублей.

Глаза Саймона полезли на лоб (в Европе это стоило вдвое дешевле), но профессор, не раздумывая, достал сотенную бумажку, протянув ее кассиру. На выходе к Саймону подошел давешний директор и вручил красивый футляр с оплетенной бутылью:

— Это новогодний подарок юбилейному покупателю. Вы сотый клиент этой недели.

Опешивший Саймон не нашелся, что сказать и только пожал протянутую ему руку.

— Заходите еще. Рады будем помочь.

— Благодарю, – ответил профессор, и они вышли за стеклянную дверь.

— У вас такая дорогая водка! – воскликнул Саймон.

— О, не удивляйся. Это пережитки борьбы с алкоголизмом. Была и такая проблема в России, – Вартанов шумно вздохнул. – Сто рублей не деньги. Раз в пол года можно и потратить. И потом, ты у меня в гостях.

— И все же странно, так мало посетителей. Он не шутил насчет сотого?

— Это еще предновогодний ажиотаж. А так – дай бог, пятеро в неделю заходят. Можно цену и втрое снизить, все равно никто не будет покупать больше, – профессор расхохотался, увидев вытянувшееся лицо Саймона.

Большой неповоротливый джип-вездеход "Ярославич" подобрал их с детьми у парка Победы. Когда огромный монумент к двухсотлетию победы над Германией исчез за поворотом, Саймон накинул ремень и оглянулся на Джулию, сидевшую позади с Анастасией и мальчиками:

— Ты не замерзла?

— Нет, – Джулия поплотнее запахнула куртку и с интересом стала разглядывать проносившийся за окном пейзаж.

Движение было интенсивным, но водитель джипа умело находил путь в потоке машин.

Это был бородатый, неразговорчивый мужчина в кожаном кепи, на вид ему можно было дать лет сорок. Он сосредоточенно глядел на дорогу, не обращая внимания на пассажиров.

Саймон тоже посмотрел вперед. Профессор рядом с ним задремал. Дорога стрелой уходила к горизонту, укрытому ровной серой пеленой туч.

По обеим сторонам высились многоэтажки, перемежавшиеся скверами. Везде было людно: массы детей играли в снежки и лепили снеговиков. Вскоре высотные застройки сменились двух – трехэтажными домами за заборами, а еще чуть погодя частными усадьбами. Только далеко в стороне, за небольшим леском темнели громады нового района.

Фасады дач удивляли разнообразием стилей, но все они гармонично вписывались в картину русской зимы и Рождества, часто рисуемых на открытках.

Вдруг Саймон увидел на опушке сосняка настоящий деревянный сруб-пятистенок. Из его трубы столбом вверх шел сизый дым. Бревенчатые стены с прядями черного мха, прятались в тени строевого леса.

Картина была завораживающая. На завалинку дома вышел колоритный седобородый старик, к которому с веселым лаем подлетели, виляя хвостами, три или четыре дворняги. Когда избушка скрылась за поворотом, звонкий лай был слышен еще минуты две.

— Кто это? – спросил Саймон.

— Это писатель Георгий Карцев, – ответил водитель.

Саймон даже вздрогнул от неожиданности: попытайся он вспомнить имя соседа по лестничной площадке, у него это вряд ли получится, а здесь старик в совершенно другом краю города. Может быть даже не знакомый лично с водителем.

— Он ваш знакомый?

Водитель улыбнулся и покачал головой.

— Вы читали его "Сибирские заметки"? – спросил он в свою очередь.

Саймон к стыду своему признался, что не читал и более того – вообще не слышал об этом авторе. Тогда Павел начал рассказывать Саймону биографию писателя, пересказал пару его романов, интересно раскрыв свой взгляд на них, и даже пообещал подарить книгу.

— Скажите, – поинтересовался Саймон у водителя, – вы так хорошо знаете русскую литературу. Почему с университетским образованием вы пошли работать водителем?

Теперь удивился уже Павел:

— Что вы! У меня простое образование колледжа. А водитель это моя специальность. Я учился год в школе и еще четыре на факультете автомеханики, – Павел оторвал взгляд от дороги и мельком взглянул на Саймона.

— Но, вероятно, литературу вы изучали сами?

— Нет, мои знания ограничиваются рамками учебной программы. Ну, может быть, еще была хорошая библиотека у бабушки.

Саймон кивнул и снова посмотрел в окно.

— Вот мы и дома! – профессор, казалось, бодрствовал всю дорогу. – Видишь тот поворот, Саймон? Двухэтажное здание с мансардой. Это наша загородная резиденция.

Вартанов гордился, и было чем. В глубине большого парка, через который вела широкая, мощеная камнем дорога через можжевеловую аллею, стоял роскошный дом в стиле ретро. Высокая двухстворчатая дверь за широкой лестницей, резная колоннада, поддерживающая изящный, но простой, без рисунка, фронтон и фигурная черепичная крыша с бронзовым флюгером в виде парусника.

Здание было сложено из крашенного в желтый туфа, гармонично сочетавшегося с темно-зеленой черепицей. На краях водостоков повисли длинные сосульки, на жерлах труб шапками лежали сугробы.

Машина подъехала к воротам, и створки почти сразу же разошлись в стороны, открывая путь. Джип не спеша въехал за ограду. Только сейчас Саймон заметил скрытый между туй и карликовых елей домик сторожа. Тот в окошко вежливо поздоровался с профессором и гостями. Вартанов махнул рукой в ответ и обратился к шоферу:

— Подавай к подъезду, Павел, и ставь машину в гараж. Возьми себе выходной до завтра.

Водитель кивнул, подгоняя машину к парадному входу.

Первыми из машины на снег выскочили дети и принялись кидаться снежками. Саймон, глядя на резвящихся мальчишек, вдруг скинул перчатки и, схватив снег голыми руками, бросил снежок в Джулию. Мокрый комок попал ей в плечо. Она, взвизгнув и ухватив за руку Анастасию, бросилась догонять мужа. Через пару минут они все вывалялись в снегу и профессор, хохоча, взялся поднимать и отряхивать их.

Наконец на шум и гам двери дома открылись, и истопник в овчиной безрукавке позвал приехавших:

— Михаил Константинович! Анастасия Михайловна! Извольте в дом. Слава, Володя – простудитесь. Скорее в тепло.

За двойными дверями и прихожей их встретил просторный холл с мягкими диванами и креслами, жарко натопленным камином и фонтаном с настоящими золотыми рыбками в середине комнаты. Саймон украдкой сосчитал – их было девять, вальяжных, золотисто-красных вуалехвостов.

В дальнем углу холла были импровизированные маленькие джунгли. Финиковая пальма в окружении папоротников и лиан пестрела орхидеями и какими-то яркими тропическими цветами, названия которых Саймон не знал. Подойдя чуть ближе, он понял, что часть цветов была ненастоящей – живые не вынесли бы сурового климата и сквозняков.

На встречу приехавшим спустился по боковой лестнице плотный коренастый мужчина во фланелевом костюме. Пожав руку Вартанову, он поздоровался с остальными и громко пригласил всех:

— Стол уже накрыт.

Одновременно с этими его словами, большие стеклянные двери справа открылись, Саймон успел заметить камердинера, и их взору предстал роскошный длинный стол с массой блюд: копченая осетрина, ароматный грибной пирог, блюдо с пловом в окружении супниц и салатниц, нарезанный тонкими ломтиками прибалтийский сыр, хрустящие маринованные огурчики, черная икра, а в центре венцом кулинарного искусства возвышался подрумяненный поросенок с печеным яблоком во рту. Саймон еле слышно застонал.

— Не волнуйтесь дорогой друг, – ласково прошептал над ухом профессор. – Вы помните, что из этого дома голодными не уходят.

Закусив губу Саймон сел за стол. После короткой молитвы все приступили к трапезе. Саймон попросил себе небольшую порцию плова и салата.

— Не хватай руками, – сердитый голос Вартанова заставил младшего внука взяться за вилку для рыбы. – Что за манеры?

Джулия молча проследила за Анастасией, но та абсолютно спокойно продолжала есть. Чтобы как-то прервать неловкое молчание, Саймон поинтересовался:

— Скажите, профессор, а у вас все водители такие образованные?

— У меня? – изумился Вартанов.

— Нет, – поправился Саймон, – я имел в виду в России в целом.

— Чем это вас так удивил Павел? – спросил Вартанов.

— Просто мы с ним беседовали о литературе.

— А, – понимающе сказал профессор, – он всегда любит рассказывать моим гостям о Карцеве. И что тут странного?

— Я сначала подумал, что человек окончивший университет мог бы найти работу поприличнее, чем водитель.

— Это вы зря, – Вартанов махнул рукой. – У него только среднее образование. И потом, я ему неплохо плачу – сто рублей в месяц. И это на двадцать пять больше, чем в муниципальном таксопарке. Лет через десять у него уже будет приличный капитал. По крайней мере, дети его не останутся бедными.

— Но почему водителем? – Саймон отложил вилку.

— А что тут непонятного? – снова изумился профессор.

— Папа, не забывай, что наши гости давно не были в России, – с укоризной сказала Анастасия.

— Не так уж и много изменилось за эти десять лет! – проворчал Вартанов.

— Не слушайте его, Саймон. Он иногда сердится по пустякам. Просто так сложилось, что у нас в стране самые распространенные учебные заведения – по подготовке врачей, учителей и служащих сервиса, в частности водителей, – пояснила Анастасия.

— Что вы хотите сказать? Что пойти дворником, поваром или экономом выгоднее, чем заниматься наукой или бизнесом? – Саймон даже забыл о переполненном желудке.

— Если каждый пойдет в науку, то некому будет заниматься менее квалифицированным трудом, – сказал молчавший до этого управляющий. – И потом, далеко не каждый может реализовать себя в бизнесе в современных условиях. Не всем дано быть Рокфеллерами и Селецкими, да и магнаты не пропустят конкурентов наверх. У вас в Европе тоже ведь не все подались в науку? Есть и дворники. Кто-то ведь моет лестницу у вас в доме.

— И еще: не все могут себе позволить высшее образование, – Анастасия взглянула на Саймона. – Если на шофера или истопника можно выучиться бесплатно, за счет государства, то вот высшее образование обойдется очень дорого. Даже на управляющего надо учиться пятый год платно.

Управляющий кивнул, подтверждая ее слова:

— Да, три тысячи за год. Мне даже пришлось взять академический отпуск, чтобы скопить недостающую сумму.

— А что вы окончили? – заинтересовавшись беседой, спросила Джулия.

— Тамбовский государственный экономический колледж сервиса.

— Весьма солидное заведение, – сказал Вартанов. – Там учатся пять лет вместо положенных четырех. И выходят с начальным высшим.

— Скажите, – обратился Саймон к управляющему, – везде государственная программа колледжей одинакова?

— Да, и смею заверить вас – весьма обширная, – управляющий с интересом посмотрел на собеседника.

— А в нее включена, – Саймон на секунду задумался, – британская литература?

— Не только. Еще и история. Правда, литературу мы изучали не в полном объеме, но, по крайней мере, Чосера, Байрона, "Озерную школу", Шекспира, Шоу и Хаксли я помню достаточно хорошо, – ответил управляющий, немного стесняясь.

Саймон снова взял вилку, сделав вид, что хочет маслин. Сейчас у него было такое чувство, как будто его обидели и не извинились. Хотя Саймон тоже получил образцовое образование, но он был узким специалистом. Все пять лет учебы им твердили, что они станут лучшими из лучших, но почему-то у него было ощущение, что шофер и этот моложавый управляющий в чем-то превзошли его, Саймона – крупнейшего в Европе специалиста в области евгеники. Косточка маслины хрустнула на зубах, и он почувствовал боль.

Извинившись, Саймон вышел из-за стола.

Когда он вернулся, уже принесли десерт: фруктовый торт, мед в маленьких хрустальных розетках, сок в запотевшем кувшине, кренделя домашней выпечки с маком и свежесваренный кофе. Саймон отвлекся от мрачных мыслей.

Ближе к вечеру к Вартановым нагрянули гости. Сначала приехал Евгений с женой и дочерьми. А чуть позже зашел сосед по даче, потомственный дворянин Василий Федорович Литвинов с внучкой. Саймон и Джулия, сославшись на усталость, улизнули на улицу, чтобы нагулять аппетит.

Они медленно пошли вдоль по аллее. Джулия взяла Саймона под руку. Тихий мелкий снег сыпал с затянутого тучами ночного неба. На западе над городом желтовато-розовым пятном горели облака. Свернув на боковую дорожку, они не спеша, пошли между старыми можжевеловыми кустами и густыми голубыми елями в снежных шапках.

— Интересно, как там Марта? – вслух подумала Джулия. – Жаль, что она не с нами.

Саймон издал неопределенный звук.

— Скажи, дорогой, – с тревогой спросила она мужа, – у них с Эйнджилом есть хоть один шанс?

— Как тебе сказать, – замялся Саймон.

— Ой, вот только не юли, как ты это обычно делаешь! – раздраженно сказала Джулия.

— Шанс есть всегда, – сказал Саймон и быстро перевел тему в новое русло. – Пойдем назад, нас, наверное, уже ждут.

Они до конца обогнули небольшой пруд и вскоре вышли на главную аллею. Из дома слышались музыка и смех. Саймон прислушался: над зимним садом неслась протяжная русская народная песня, в которой Саймон без труда узнал "Стеньку Разина".

Из-за острова на стрежень,

На простор речной волны,

Выплывали расписные,

Острогрудые челны...

Саймон и Джулия даже замедлили шаг, чтобы дослушать до конца песню: так сильно она звучала этим морозным вечером. Когда в воздухе замолк последний звук и опустилась тишина, они, наконец, зашли в дом, встретивший их теплом и уютным потрескиванием камина. На улице становилось все холодней, дыхание паром вырывалось в студеном воздухе декабря. Отряхнув снег в прихожей, они вдвоем вошли в жарко натопленный холл.

У каминной решетки стоял, вороша угли, истопник. Из кухни в гостиную вошла служанка с большим подносом, на котором дымилось блюдо с запеченным гусем.

— А вот и наши гулены! – приветствовал их Евгений, входя в холл. – Идемте за стол. Все уже в сборе.

В гостиной действительно было полно народу. Увидев Саймона и Джулию, Анастасия громко хлопнула в ладоши и сказала:

— Теперь все садимся.

Когда каждый занял отведенное ему место, Вартанов первым показал пример, сложив руки для молитвы. Все склонили головы над столом. Саймон тоже попытался вспомнить хоть что-то, отдаленно напоминавшее молитву, и даже преуспел в этом: по крайней мере, половину "Отче наш" на польском – сбивчиво и неровно – он пробормотал. Только после этого все приступили к трапезе. Завязался неспешный разговор. Все разбились на группки. Только Саймон сосредоточенно думал о чем-то своем. Неожиданно его сосредоточенность прервал Евгений:

— Давайте спросим специалиста, что он скажет об этом. Саймон, каково твое мнение?

— О чем вы? – он оторвался от еды.

— Мы говорим о евгенических бунтах, – объяснил Литвинов.

— Что именно вас интересует? – вежливо поинтересовался Саймон.

— Мнение официальной зарубежной науки.

— Ну, здесь я могу вам сказать только то, что говорил всегда: это крайне вредное и реакционное движение. Отмена евгеники приведет к анархии..., – и Саймон принялся пересказывать свою последнюю лекцию.

В спор вмешался Вартанов, до этого мило беседовавший с женой Евгения Ольгой:

— Конечно, я согласен с тобой, что бунты отнюдь не укрепляют политическую стабильность, но они показывают, что программа несовершенна. Поэтому мы должны не огульно отрицать их, а прислушаться к мнению масс.

— И что же? Допустить поголовное размножение уродов? – спросил Саймон, – Или вы хотите усиления Китайской демографической экспансии?

— Ну что вы! – профессор даже картинно всплеснул руками, – Мы ведь именно о китайской агрессии и говорим. Надо сменить принцип общего равенства в евгенике принципом расовой избирательности.

Литвинов одобрительно кивнул, но Саймон возразил:

— На это вряд ли кто-нибудь согласится. Это противоречит демократическим нормам и нарушает права личности.

Профессор лишь таинственно улыбнулся и погладил бородку. Вдруг шум на другом краю стола привлек внимание мужчин.

— Настенька, спой нам. У тебя так хорошо получается! – умоляющим голосом попросила Ольга.

Увидев, что на нее все смотрят, Анастасия смущенно попросила старшего сына сесть за фортепиано и аккомпанировать ей. Встав сбоку от инструмента, она выждала паузу и начала романс, которого Саймон никогда не слышал:

Отцвели уж давно

Хризантемы в саду,

Но любовь...

Володя играл очень чисто, чему Саймон удивился: мальчику было всего тринадцать лет. Когда романс кончился, все зааплодировали. И тут сквозь гром аплодисментов раздался бас Литвинова:

— Айда гулять!

И в этот же миг тишину за окном разорвали треск и грохот фейерверков и звон бубенцов: залитая разноцветными огнями, в ворота ворвалась русская тройка и понеслась рысью к парадному входу, раскидывая сугробы и взметая водопады серебристой пыли.

Все бросились на улицу, на ходу натягивая шубы и шапки.

— Ксения Егоровна, – бросил Вартанов экономке, – готовьте десерт часа через два!

Хозяева и гости высыпали на заснеженное крыльцо, где уже ждали большие, крытые стеганой попоной сани. Кони утаптывали снег и дышали густым паром. Все вповалку рухнули на сани, и тройка рванула с места в карьер.

Прогулка затянулась до глубокой ночи, поэтому длинного застолья с десертом не получилось. Детей отправили спать немедленно, да и остальные не стали засиживаться заполночь. Саймон едва дополз до подушки, как его свалила усталость длинного и полного новых впечатлений дня. Огни погасли и светилось только окошко сторожа в глубине сада.

Саймон давно уже не видел таких ярких снов, может быть только в детстве.

Он стоял в церкви, в костеле святого Войцеха. Сумрачные своды едва освещались колыханием свечей.

— Не бойся, – голос матери был серьезным, но успокаивал.

Маленький Саймон посмотрел на отца. Тот стоял, вытянувшись как струна, и не глядел на него. Саймон почувствовал, как его осторожно подтолкнули в спину.

— Иди! – мать незаметно сунула что-то ему в руку. – Не бойся, – повторила она снова.

Саймон захотел сделать шаг, но неожиданно алтарь сам надвинулся на него. Обернувшись, он увидел далеко-далеко, почти у самого входа, на скамье мать. Через проход от нее сидел отец с закрытыми глазами.

— Подойди ко мне, – раздался голос за спиной Саймона.

Повернувшись, он уперся взглядом в нательный крест пастора.

— Как тебя зовут?

— Саймон, – пересохшими губами прошептал он.

— Не бойся, Саймон.

Сутана надвинулась на него. Мальчик поднял глаза и увидел, что на него смотрит он сам. В ужасе он повернулся и бросился бежать по бесконечно длинному проходу между скамьями.

— Ты еще вернешься в церковь, – раздался за спиной голос отца Сергия.

В проходе вырос крестящийся казак. Его лицо пугающе исказилось, и он отпрянул от Саймона. Налитые глаза бородатого казака дрожали прожилками сосудов. Разжав ладонь, Саймон посмотрел на вещь, которую до этого крепко держал в кулаке: это был маленький крестильный крестик, по которому сбегали капли крови из порезанных пальцев.

Саймон проснулся.

Весь день они провели на даче, гуляя по окрестностям.

Евгений неожиданно уехал, извинившись и сославшись на какие-то неотложные дела. Вартанов за завтраком нехотя пояснил, что его вызвали куда-то на Урал, толи в Красновишерск, толи в Пермь. Вроде бы надо было решить небольшие проблемы с уклонистами от евгенического контроля за рождаемостью.

Вечером, когда Джулия собирала вещи к отъезду, Саймон бесцельно слонялся по дому. После отъезда других гостей в усадьбе стало пусто и безлюдно. Прислуга ходила по дому едва слышно, а управляющий вообще куда-то уехал по поручению Вартанова. Проходя мимо кабинета профессора, Саймон остановился и прислушался. Там кто-то разговаривал.

Через неплотно прикрытую дверь до него донесся голос Вартанова, который отвечал неизвестному собеседнику:

— Если возможно, я хотел бы знать предельные сроки.

— Попытайтесь уложиться в два-три месяца. В идеальном случае, – голос говорившего был раскатистым и властным, – мы хотели бы увидеть первые результаты через три недели.

— Непременно постараюсь успеть, Алексей Константинович.

Вартанов встал, судя по всему из кресла. Саймон еще немного приблизился к двери. Из окна на него упали косые кровавые лучи заходящего солнца.

— Ну что вы! Я вас не тороплю, – покровительственно заявил собеседник Вартанова.

— Благодарю за доверие, ваше высочество.

В щель Саймон увидел профессора, стоявшего к нему спиной, и экран коммуникатора с очень знакомым лицом.

— Спокойной ночи, Алексей Константинович.

— И вам тоже спокойной ночи. Передавайте привет Насте и Вове со Славой. Я их скоро навещу, – собеседник выключил связь.

Осторожно, неизвестно от чего скрываясь, Саймон отошел от двери и поднялся в мансарду.

Войдя в комнату, он остановился перед большим окном. Западная часть небосклона была объята пламенем. Огненные перья облаков растрепанным веером окружали косматый шар солнца. По земле пролегли густые черные тени. Одинокая яблоня в саду казалась обугленным скелетом на фоне багряного заката.

Только сейчас Саймон понял на кого был похож собеседник Вартанова: на российского императора Константина V. Это был его родной брат.