НЕМЕЦКИЙ ДНЕВНИК (эссе)

Азиатское эго впитывалось в душу и затаивалось подобно руническим письмам гуннов. И теперь, находясь в Западной Европе, минуя мою Россию с ее березовыми рощами и кедровыми лесами, я ощущаю себя человеком, который потерял что-то важное. Меня не радует тот факт, что по утрам ко мне приезжает белобрысый Швец. Я чувствую себя одиноким, несмотря на его детское присутствие. Ему 11-ть лет и мы исследуем с ним Девонский период, погружаясь в самые глубокие бездны доисторического океана. А вечером, если он остается со мной, мы занимаемся с ним сексом на плюшевом диване времен второй мировой войны. Ночью же я воюю с самим диваном за право здорового сна, потому что когда закрываю глаза, мне слышатся голоса убитых мальчишек Бухенвальда, Освенцима и Треблинки, всех вместе взятых. Тогда я встаю со скомканной, изнасилованной ногами, простыни, и, прижимаясь головой к оконному стеклу, просто ощущаю, как прохладный ветерок тоненькими струйками проникает сквозь пластиковые щели и дует на волосы. В этот миг я испытываю к себе жалость, и это самое противное чувство на свете.

Я сейчас нахожусь в холле дешевого отеля в Муниче. Мой стол находится напротив большого деревянного окна, покрытого светло-красным лаком. Вокруг никого. Полная тишина и полный покой. Только изредка взгляд отвлекается на качающуюся ветку немецкого дуба с набухшими весенними почками.

Мне было о чем подумать в Хаагсбергене. Я думал над своей жизнью, и над тем, кто я есть, и для чего мне нужно принимать на себя неоправданные кредиты упреков. Все, что я делал или создавал, не имело цены, потому что я никогда не торговался за место под солнцем. Я отдавал свои идеи запросто, с улыбкой. Также я никогда не давал ложных обещаний, но и никогда не говорил, что смогу сделать то или это, минуя обещанное. В итоге был прозван лжецом.

В один прекрасный день я пришел к своим друзьям, и они не узнали меня. Они сказали мне: «Ты умер». Я же не смог смириться с собственной смертью, доказал им обратное, и стал их врагом.

Мне говорили: «Ты не исключение. Нигде не принимают пророков. А если и принимают, то не в своем Отечестве. Иисус Христос был распят на кресте за свою любовь к людям». Я слушал их, слушал, что они говорят мне, и не понимал, о чем мне говорили и зачем, потому что я никогда не считал себя пророком. От этой мысли мне становилось смешно, я чувствовал себя идиотом, и я смеялся. Потом мне становилось грустно, и я плакал. Потом они обвинили меня в мании величия, и мне уже не оставалось больше иного, как захлопнуть старую скрипучую дверь с надписью «сезам» для новых историй других peoples. Пусть они ждут второе пришествие, танцуя у костров и обвиваясь ядовитыми змеями, пусть крестятся в благоговении и расшибают лоб об пол, не я придумал эту религию, и не я разбросал семена лжи.

Я очень люблю читать новые рассказы, которые появляются в Интернете. В них можно найти созвучное своим внутренним ощущениям, свои невысказанные мысли, надежды. Среди дешевого и гнилого мусора порой попадаются настоящие алмазы, сверкающие чистотой мысли.

В Муниче есть небольшой ресторанчик «Casthaus Hirshen». В нем подают морепродукты: раков, кальмаров, устриц, морских улиток и морской салат. Сегодня же на вечер мне будет подан 13-тилетний мальчик. Ян приедет ровно в 17-30 изучать русский язык. Мы будем разговаривать с ним, он будет старательно выводить буквы в клетчатой тетради и грызть ноготь на большом пальце левой руки. Я буду смотреть на него, гладить его по голове и плечам. Может быть, скажу ему, что он самый красивый мальчик на свете, и, тем самым, обману его, и он мне поверит. Через час, после начала занятий, он снимет зеленые плавки и уляжется ко мне в постель. Когда будет уезжать, может быть, поцелует меня в губы на прощание. А дома он будет мастурбировать под одеялом, вспоминая мои руки и мои поцелуи, наши сексуальные уроки русского языка. И я снова буду себя ненавидеть.

Я категорически против секса с детьми. Я также против секса с подростками, если это приводит к их моральному разложению. Только любовь спасает людей, только любовь делает их чище, лучше, человечнее. Если секс без любви, если не сближает, если не роднит, если не связывает две души в одну, в данном случае мужчины и мальчика, то я против такого секса. Кроме опустошения это ничего не дает.

После смерти ребенка не хочется жить, и удерживает только одно – страх смерти, неизвестность того, что будет там, за другим поворотом. Меня перестали радовать люди. Я вижу людей как картонные картинки в каком-то кукольном спектакле. Я знаю наперед, что они скажут или что они сделают. Я слишком много наблюдал за ними, и теперь знаю все их тайны и все их желания. Меня перестал радовать детский смех, более того, я заметил, что некоторые тона детского смеха меня раздражают. Я сам разучился смеяться. И только один смех звучит серебряным колокольчиком, разрывая в клочья серые тучи безысходности; детский смех моего умершего мальчика, который я слышу во сне. Он иногда снится мне, стоит возле окна или сидит на стуле, молчит и ничего не говорит. И эти сны иногда бывают очень реальны; я чувствую его запах, вижу, как комнатный ветерок перебирает его светлые волосы, чувствую, как бьется мое сердце и насколько шелковисты обои в дверном проеме. У моего мальчика окровавленная головка и грустный взгляд. А когда я просыпаюсь, то электронные часы всегда показывают одно и то же число: 02-02 или 03-03. И потом я долго не могу уснуть. Пью кофе и смотрю в окно на желтые огни немецкого бульвара в Муниче.

Я снова начал пить.

Алкоголь дает иллюзию полета над обыденностью. Все становится легким, искристым, сознание впадает в летаргический сон. Ты видишь себя как бы со стороны и прекрасно понимаешь, где ты и что ты делаешь. Но его величество алкоголь диктует условия, и вот уже пляшет собачонка на задних лапках, виляя хвостиком, скаля клыкастые зубки. Сознание напоминает мутное стекло. Ты хочешь вырваться на свет, но все остается на своих местах. Ничего не меняется, и ничего не хочется менять. Ветры дули на меня со всех сторон, пытаясь сломать мою корневую систему, перекрыть кислород, сломать мое тело и мою душу. Меня уже ничего не трогало, ничего не впечатляло. Я стал камнем. И теперь, когда я свободен от всех обязательств и, данных когда-то мной, обещаний, пусть дуют шальные и злые ветры, я останусь непоколебим. Пусть начинается Октоберфест, я заменю шнапс русским пивом с медовой пеной.

5 апреля 2009 \ Мунич – 10 апреля 2009 \ Берлин - 15 апреля 2009 \ Москва

Taller