"Как избежать соблазна" - читать интересную книгу автора (Рэнни Карен)

Глава 8

Мать сверлила его сердитым взглядом. Графиня могла быть настоящей фурией, когда того желала, но Гранта этим не проймешь. Он выдержал взрывной темперамент не одной горячей любовницы за последние пять лет, а уж материнскую благовоспитанную вспышку раздражения и подавно вытерпит.

– Мы должны представить Арабеллу соседям, Грант. Если ты все-таки настаиваешь на этом браке, она должна по крайней мере быть принята в их домах.

– Я считаю, что соседи будут больше обсуждать то, что мы устраиваем прием так скоро после смерти Джеймса, чем мою невесту.

– Из каждого правила есть исключения, Грант, даже из этого. Я потеряла своего ребенка, и все же считаю, что представить Арабеллу будет правильным. Небольшое суаре, ничего безвкусно экстравагантного.

– Нет.

Она снова нахмурилась.

– Ты стыдишься ее, Грант? Хочешь, чтобы свадьба прошла тихо и незаметно? Уже намереваешься бросить ее?

– Арабелла – красивая девушка, – возразил он. – Любой мужчина был бы рад получить ее в жены. Я просто хочу избежать какого бы то ни было скандала в Роузмуре. Необходимость требует, чтобы наша свадьба была как можно более тихой. Позже будет достаточно времени, чтобы познакомить Арабеллу с соседями.

Графиня смотрела на сына внимательным, испытующим взглядом, который начинал раздражать его. Грант взглянул на бумаги, дожидающиеся его на столе, и с грустью подумал о том, что раньше он всегда перекладывал бумажную работу на Эндрю. Брату хорошо давалась арифметика, и его любимым делом было подсчитывать колонки с цифрами. Грант же с куда большим удовольствием занимался своими опытами.

– Ты не можешь стереть грехи прошлого своим сегодняшним поведением, Грант.

Какое-то мгновение он не поднимал взгляда, а когда поднял, встревожился, увидев слезы в глазах матери.

– Ты не твой отец, и никто не считает, что ты такой, как он.

Что, черт побери, он должен на это сказать?

Несколько долгих, затянувшихся секунд они смотрели друг на друга. Вернувшись из Италии, Грант удивился, обнаружив, что мать совершенно не изменилась за прошедшие годы. Сейчас, однако же, было заметно, как она постарела; ее черные волосы поседели, а уголки век опустились, почти доставая до мешков под глазами. Но больше всего Гранта тревожило выражение ее глаз – как будто в их голубых глубинах таилась вся скорбь и боль мира.

Это выражение, как ни странно, заставляло ею вспомнить Джиллиану Камерон.

Он встал и выдавил из себя улыбку.

– Устраивай свои бал, мама. Развлекай кого хочешь.

– А ты не будешь присутствовать, Грант?

Он направился к двери, охваченный внезапным ощущением, будто в библиотеке слишком жарко и слишком тесно.

– Буду, – сказал он. – Я приду и буду почтительным женихом.

Даже просто быть внимательным – это уже подвиг, а находиться рядом с Арабеллой – тяжкий труд.

– Как я могу лечить вас, Блевинс, если вы все время пытаетесь от меня сбежать?

Арабелла ходила за мажордомом из комнаты в комнату, Джиллиана следовала за ней.

– Заверяю вас, мисс, со мной все в порядке. Это всего лишь небольшой прострел. Боль в суставах, которая возникает у нас у всех.

– И все же, Блевинс, диагноз вам поставлю я. В ваших же интересах позволив мне осмотреть ваше колено.

– Я был бы вам признателен, мисс, если бы выдали мне возможность выполнять свои обязанности. Серебро нуждается в чистке, а служанки должны заняться уборкой помещений.

– Вам лучше сдаться, Блевинс, – посоветовала Джиллиана. – Арабелла твердо намерена лечить ваше увечье.

Мажордом посмотрел на нее с некоторой досадой.

– У меня нет увечья, мисс Камерон. Просто дает о себе знать старость, вот и все.

– Глупости, – решительно отмела его довод Арабелла. – Вы еще относительно молоды. Мне известны некоторые мази, которые могут помочь вашим коленям.

Блевинс выглядел оскорбленным. Только положение Арабеллы спасло ее от головомойки. В конце концов, будущую графиню Стрейтерн не отчитывают.

– Пожалуйста, Арабелла, – попросила Джиллиана, от всей души сочувствуя старику. – Если Блевинсу понадобится помощь, я уверена, он придет к тебе. – Она взглянула на него, ожидая поддержки, и он неохотно кивнул. – Ну вот, видишь? Блевинс не только сам обратится к тебе, если ему понадобится помощь, он еще и обязательно будет направлять к тебе тех слуг, которые почувствуют недомогание. Верно, Блевинс?

Снова старик неохотно кивнул. Это была дьявольская сделка, которую она заключила между ними, но Джиллиана хотела, чтобы Блевинс понял, что от Арабеллы нельзя так просто отмахнуться. Если она желает заполучить пациента, она его получит.

Арабелла выглядела не слишком довольной подобным соглашением. Она сложила руки и посмотрела на Джиллиану, сжав губы в тонкую линию. Джиллиане хотелось предупредить ее, что не стоит прибегать к такой мимике. Если она будет делать это в течение многих лет, то в конце концов по обеим сторонам подбородка у нее образуются мешки, и с возрастом она станет похожа на белку с полным ртом орехов.

Когда Блевинс ушел, Джиллиана повернулась к девушке.

– Арабелла… – начала она.

– Незачем было возражать мне, Джиллиана, – прервала ее Арабелла. – Мужчина хромает. Я точно знаю, что нужно делать, чтобы вылечить его. Почему он упорно отказывается от лечения, я не знаю.

– То, что ты знаешь, как вылечить человека, еще не означает, что ты имеешь право это делать, Арабелла. В конце концов, это его колено, и ему решать, лечить его или нет.

– Но это же глупо. Болезнь необходимо остановить сразу по обнаружении. Нельзя позволять болезни свободно разгуливать по организму.

– Сомневаюсь, что это можно отнести к колену Блевинса, – возразила Джиллиана, стараясь не улыбнуться. – А сейчас нам с тобой нужно позаниматься.

– Ты не моя гувернантка, Джиллиана. Ты моя компаньонка. Компаньонка, – повторила Арабелла, подчеркнув это слово. – Не моя совесть и уж точно не мой учитель.

Джиллиана сделала глубокий вдох. Бывали моменты, вот как сейчас, когда она предпочла бы просто оставить Арабеллу в покое и уйти, а не пытаться урезонить ее. Однако она дала обещание доктору Фентону.

– Нужно заняться твоими платьями.

Арабелла продолжала хмуриться, но хотя бы не возражала.

– Особенно бальным. Граф устраивает бал в твою честь.

– Семья в трауре, – напомнила Арабелла. – Не будет никакого бала.

Джиллиана еще раз глубоко вздохнула.

– Мне сказали другое. Графиня считает, что нужно устроить небольшой вечер, чтобы представить тебя соседям. Не какое-то пышное торжество, верно, а просто бал. Ты, разумеется, должна будешь присутствовать на балу, быть милой, любезной и одетой, как будущая графиня.

– Какая пустая трата времени, сил и денег, Джиллиана. Наверняка у них есть мои мерки. Возьми одно из моих старых платьев, и сделайте из него бальное.

Арабелла взглянула на одного из лакеев. Кажется, мужчина поморщился? Он взялся рукой за челюсть и часто заморгал? Арабелла радостно встрепенулась, словно получила подарок.

– Это деньги графа, Арабелла, и он волен тратить их как пожелает. Так что обсуждай это с ним. Что касается меня, я обещала твоему отцу, что ты будешь на примерке, и ты будешь там.

Взгляды девушек встретились. Им обеим упрямства было не занимать. К тому же Джиллиана сегодня с утра была немного не в духе, и ей хотелось встряхнуться, выиграв стычку с Арабеллой.

Она плохо спала ночью и проснулась с уверенностью, что Роберт приснился ей с единственной целью – напомнить, что пренебрежение правилами общества всегда заканчивается крахом и бесчестьем. Страсть – это хорошо и прекрасно, но она не защитит ее, не накормит, не даст безопасности и тепла. Страсть – это как пагубная привычка, болезнь, слабость, и следует навсегда покончить с ней.

Находиться рядом с графом Стрейтерном так же опасно, как принимать наркотик.

– Мой отец дал ясно понять, что это брак по расчету, Джиллиана. Выгодный главным образом для графа, я думаю. Мне будет позволено практиковаться в области медицины, в то время как ему будет позволено практиковаться в роли мужа. – Она махнула рукой. – Что до бального платья, мне это неинтересно.

– Значит, ты должна притвориться, Арабелла, – сказала Джиллиана, теряя терпение.

– Разве нет других подобающих леди занятий, которым ты могла бы обучать меня? Я, например, хотела бы научиться шить, а то мои стежки не такие аккуратные, как у тебя.

– Сомневаюсь, что шитье входит в перечень обязанностей графини, – возразила Джиллиана.

– Он мне не нравится, – резко сказала Арабелла.

– Сомневаюсь, что тебе понравился бы хоть кто-то, кого отец выбрал бы тебе в мужья.

– Он довольно недружелюбный, ты не находишь, Джиллиана?

– Он граф, Арабелла. Полагаю, граф и должен выглядеть несколько необычно. Этого требует положение. Разве ты не выглядишь столь же суровой, когда занимаешься лечением кого-то из своих пациентов?

– Но я не унаследовала эту роль и не просто приняла ее. Я очень много и упорно училась тому, что знаю, и сделала не меньше, чем любой мужчина.

– Я это знаю, Арабелла, но сейчас не время дискутировать о правах женщин. Сейчас время примерять платья.

– Он мне не нравится, – повторила Арабелла.

Она что, полная идиотка?

– Тебе нужно просто лучше узнать его, Арабелла. Перестань постоянно избегать графа. Поговори с ним хоть немного. Он удивительный человек.

О Боже, зачем она это сказала?! Не выдали ли эти слова ее собственное увлечение Грантом, графом Стрейтерном? Или ее зависть?

Внезапно Джиллиана так разозлилась на себя, что у нее возникло желание оказаться как можно дальше и от Арабеллы, и от Роузмура. Будущее разверзлось перед ней, пугающее и пустое, и все же она должна посмотреть ему в лицо.

Какая же она дура. Какие дуры они обе. Арабелла потому, что отказывается увидеть счастье, которое ей дано. А она потому, что мечтает быть на месте Арабеллы.

– Ты слишком избалованная, Арабелла, – сказала она. – Избалованная и глупая. Ты думаешь, что мир остановится и подчинится тебе просто потому, что ты считаешь, будто так должно быть. Но нет. Мир может быть холодным и бессердечным, Арабелла, и не дай тебе Бог узнать это на собственном опыте.

Арабелла резко повернулась к ней. Лицо ее было бледным, лишь два красных пятна горели на щеках.

– Почему ты думаешь, что я уже не узнала, каким холодным и бессердечным может быть мир, Джиллиана?

На это у Джиллианы не было ответа. Как не было ответа и на внезапный и непонятный страх, который она ощутила в этот момент, глядя в зеленые глаза Арабеллы.

Доротея, графиня Стрейтерн, стояла на верхней площадке лестницы и смотрела вниз на свою будущую невестку. Было в этой девушке что-то такое, что тревожило ее, не давало ей покоя в течение всего дня и особенно во время молитв. Словно Господь укорял ее за чувство антипатии к девушке, которая так настойчиво стремится творить добро. Блевинс – старый упрямый дурак, но, похоже, он выиграл эту битву. А ей следует сейчас пойти к себе в гостиную, ведь надо составить список гостей предстоящего бала. Однако по какой-то причине графиня продолжала стоять здесь, разглядывая девушку.

Что именно в Арабелле Фентон так тревожило ее? Она крепче стиснула рукой перила, наблюдая за двумя девушками – Арабеллой и Джиллианой. Кто-то мог бы сказать, что причина в том, что Арабелла, выйдя замуж за ее сына, переведет ее в статус вдовы умершего графа. Но ведь она была более чем готова отказаться от титула графини Стрейтерн ради Гранта. Нет, в девушке ее настораживало что-то, помимо ее увлечения медициной и шокирующей настойчивости стать врачом.

Доротея пожала плечами. Возможно, это все не более чем чувство ревности. Да еще, пожалуй, зависть к молодости девушки. А может, и нет. Графиня смотрела, как Арабелла удаляется. Выражение лица компаньонки, смотревшей ей вслед, встревожило Доротею даже больше, чем ее прежние мысли.

Страх она бы никогда ни с чем не спутала.

Мисс Камерон все не приходила, и это лишь доказывало, что она мудрее, чем он.

Грант беспокойно метался по лаборатории, чувствуя какое-то необоснованное неудовлетворение текущими делами, а ведь обычно он настолько увлекался своими опытами, что забывал обо всем на свете.

Если ему бывало одиноко, он работал. Если его раздражал какой-то аспект его жизни, он работал. Если его горе было просто невыносимым, работа также помогала это пережить.

Работа всегда давала Гранту утешение – вплоть до недавнего времени.

Жизнь представлялась ему цепью неприятных моментов, перемежающихся радостью. В последнее время, однако, он переживал больше неприятных моментов, чем счастливых событий. Почему так? Потому что он вернулся в Англию?

В течение нескольких лет Италия была его домом. Временами он тосковал по Шотландии, по своей семье, по истории, которая была и его историей, по Роузмуру. Но Италия дача ему то, чего не могла дать Шотландия, – здесь он мог быть просто Грантом Роберсоном.

В Шотландии он всегда был графом Стрейтерном, со всей ответственностью и обязанностями, которые налагает графский титул.

Вот и сейчас он не должен находиться здесь, в своей лаборатории, начиная то, что обещает стать серией интереснейших, удивительных экспериментов. Ему следует встречаться со своим управляющим и принимать какие-то решения, связанные с делами. Хозяйственные постройки нуждаются в покраске, и он должен выбрать краску. Ирригационные рвы заросли травой, и ему нужно решить, в каком порядке они должны быть почищены. Необходимо установить порядок сева на следующий год, как и дату отправки скота на рынок. Не говоря уж о том, что крыша требует починки, – следует выбрать кому поручить выполнение этой задачи.

Он нужен в качестве графа Стрейтерна, но сегодня ему хотелось быть ученым.

Возможно, потому его совесть и безмолвствовала в отношении Джиллианы Камерон – он сейчас был слишком озабочен поиском оправданий своему увиливанию от графских обязанностей. Возможно, поэтому он не задумывался над тем, почему ему так хочется видеть Джиллиану в своей лаборатории.

Неужели она не придет?

Нет, это не должно его волновать.

Вместо того чтобы постоянно думать о Джиллиане Камерон, ему следует сосредоточиться на Арабелле. Она будет его женой, и это решение он принял сам, по собственной воле.

Арабелла такая же неудержимая и решительная, как и он. Напористости и амбиций в достижении своей цели ей тоже не занимать. Правда, то, что может послужить хорошей основой для дружбы или даже делового партнерства, кажется не очень подходящим для брака.

Вначале, предлагая этот брак доктору Фентону, Грант думал лишь об удобстве и преимуществах. Теперь же ему хотелось много большего.

Теперь он знал, что ему нужна женщина, которая умела бы смеяться, которая входила бы в комнату и освещала ее своим присутствием. Ему хотелось, чтобы эта женщина, чей язычок временами мог быть острым, понимала, что он тоже человек и может ошибаться.

Грант терпеть не мог многие вещи: непробиваемую бестолковость, например. Скука, жестокость, плоские шутки – все это заставляло его томиться по тишине и благословенному спокойствию своей лаборатории. Джиллиана Камерон ни разу не вызвала у него раздражения, и уже одно это выделяло ее среди других женщин.

Как странно, что месяц назад он мог думать о своей смерти с гораздо большим спокойствием. Теперь же эта мысль приводила его в ярость. Возможно, ему не стоит полностью отвергать диагноз доктора Фентона. Ведь не исключено, что у него на самом деле болезнь крови и его дни сочтены. Прожил ли он больше, чем ему осталось жить? Была и еще одна мысль, которая ему не нравилась, – те дни, что ему остались, он теперь должен разделить с Арабеллой Фентон.

Что, черт возьми, он наделал?

Джиллиана считает его обаятельным. Никто никогда не считал его обаятельным. Ну разве что несколько женщин в Италии, но ни одна в Шотландии. Ведь он же граф Стрейтерн, неприступный, надменный.

А она считает его обаятельным.

Но где же она?